Чёрные люди (гет)

Яркий солнечный свет заливал аккуратно подстриженный газон у дома Грейнджеров. Гермиона перевернула страницу книги и блаженно улыбнулась. Она обожала такие моменты, когда можно лежать на мягкой траве, читать книгу, пока ласковое солнце пригревает спину. Из дома тянуло маминой выпечкой, ее обожаемым яблочным пирогом. Скоро, совсем скоро, она закроет книгу и пойдет на веранду, где будет пить чай с родителями, разговаривать обо всем на свете, глядя, как солнце медленно закатывается за горизонт. Гермиона потянулась и чуть выгнулась, подставляя теплу солнечных лучей поясницу.

— Гермиона, доченька, — мать вышла на улицу в своем милом клетчатом фартуке. — Гермиона, когда, ты говоришь, должны приехать Гарри и Рон?

— Мама, ну зачем? — горестно воскликнула Гермиона, вскакивая на ноги и воздевая руки к небу. Поднялся сильный ветер, солнце вмиг скрылось за тяжелыми свинцовыми тучами.

«Малфой! — мелькнуло в голове у Гермионы. — Прогнать сон. Немедленно». Она мотнула головой и часто заморгала. Образы перед глазами стали сменяться так часто, что от этого закружилась голова. В конце концов все замедлилось, остановилось, и Гермиона обнаружила себя в Большом Зале. Она сидела на мягком диване и тяжело дышала, глядя на Малфоя.

— Скажи, что я не сплю, — выдавила она.

— Ну, если только я не успел уснуть, — он криво ухмыльнулся. — Хотя вряд ли у меня получилось бы.

Малфой покосился на свою покалеченную руку.

— Ты все еще не залечил ее? — она почти была разгневана.

— Грейнджер, умоляю, — простонал он, — избавь меня от своей заботы. Мое ледяное сердце этого не переживет.

— Да черт бы с тобой, Малфой, — Гермиона топнула ногой. — Если ты решил ревоплотиться, найди для этого не такое людное местечко.

— Грейнджер, — он придвинулся к ней непозволительно близко. В такие минуты Гермиона чувствовала себя загнанным зверьком, перед носом которого раскрывает пасть хищник. — Грейнджер, дело не в том, что я решил ревоплотиться. А в том, что кое-кто решил, что нет в этом помещении лучшей подушки, чем моя рука.

Гермиона отшатнулась.

— Я что, спала у тебя на плече? — она пораженно раскрыла рот.

— О да, и со стороны это, наверняка, смотрелось очень мило. Практически наглядная иллюстрация взаимопонимания в мире волшебников. Жаль, никто не озаботился камерой.

— Прекрати паясничать, — Гермионе больше всего хотелось его ударить. Ее злило даже не то, что Малфой язвил — в конце концов, к этому она привыкла. Ее невероятно раздражало то, что спина все еще хранила его тепло. Там, между лопатками, где во сне ее согревало солнце, разгорался огнем след прикосновения Малфоя. Она готова была провалиться сквозь землю, чувствуя себя такой мерзкой, гадкой и грязной, что было бы неудивительно, если бы потолок, пустовавший уже четвертый день, сейчас расщедрился на одну молнию, которая бы испепелила Гермиону на месте. Но потолок по-прежнему ничего не показывал. Малфой же, сидевший рядом, нахально улыбался.

— Немедленно залечи руку, — выплюнула Гермиона и отодвинулась как можно дальше.

Впрочем, сон как рукой сняло. Гермиона поражалась тому, как низко она пала за неполных четыре дня. Она потеряла жениха — и постаралась стереть его из памяти. Она применила темное — несомненно, оно было темным — заклятие. Она стала черствой и жестокой. И вот он, апофеоз ее падения: образ погибшего, ревоплотившегося Рона еще не стерся из памяти, а она уже засыпает на плече у Малфоя. «Да, Гермиона, ниже падать уже просто некуда», — укорила она саму себя, и наверняка додумала бы еще пару нелестных эпитетов, характеризующих ее поведение, если бы не визг, раздавшийся из сектора Хаффлпаффа.

— Что это?

Малфой, водивший палочкой над рукой, недовольно поморщился и покосился в ту сторону, откуда донесся крик. Одна из девочек кричала, указывая пальцем в окно, а по щекам ее текли слезы.

— Не смотри, — Майкл и Джереми бросились к ней, силой поворачивая девчонку спиной к окну.

Малфой вскочил с места — Гермиона видела, как пятна на его запястье бледнеют с каждой секундой — и бросился к сектору Хаффлпаффа.

— Кто? — холодно спросил он, и в Зале моментально повисла тишина. — Кто сейчас думал об ушедшем?

Все принялись переглядываться.

— Как вы не поймете? — зло процедил Малфой. — Каждый раз, когда вы мысленно называете имя, вы его зовете! Зовете этого человека, и он приходит за вами. И теперь он будет стоять там, пока не получит свою жертву, либо пока не закончится дождь. Как тебя зовут?

Девочка, заметившая Черного, от удивления икнула.

— Мадлен.

— Так вот, дорогая Мадлен, можешь поискать того, кто позвал этот ужас к нашему убежищу. Найдешь — скажи ему или ей спасибо, потому что эта тварь будет маячить тут еще три дня, и тебе вряд ли удастся выспаться.

Гермиона похолодела. Только теперь она поняла, что это именно ее вина. Именно она мимоходом, разрываясь от раскаяния, назвала имя. Подумала имя. Воскресила образ. И теперь Черный маячил за стеклом, водил жадными до жертв руками по магическому барьеру.

— А еще он позовет остальных, — тихо проговорил Джереми.

— Хоть я и не имею на это никаких прав, двадцать баллов Рейвенкло за сообразительность, — кивнул Малфой. — Именно. Через полчаса тут будет целая армия Черных, так что можете сидеть и молиться Мерлину, чтобы барьеры выстояли.

— Малфой, — тихо проговорила Гермиона, когда он наконец-то вернулся на свое место. — Их ведь можно как-то отогнать? Я не говорю о том, чтобы прогнать их восвояси, но хотя бы отодвинуть на приличное расстояние их можно?

— Можно, — кивнул Малфой. — Если, конечно, ты обладаешь такими силами. Ты закляла одну лишь дверь, потратив на это уйму сил. Как думаешь, ты сможешь создать этот барьер?

Гермиона покачала головой. Она представила, сколько сил на это потратил Малфой, и ужаснулась.

— Мне нужно уйти, — ее шепот был едва слышен.

— Куда это? — фыркнул Малфой.

— Это я виновата. Я подумала о ревоплощенном. Это я подвергаю всех опасности. Мне нужно уйти, Гермиона встала с дивана.

— Идиотка, — прошипел Малфой, хватая ее за руку. — Нет, Грейнджер, ты окончательно спятила. Собираешься сдаться Черным?

Гермиона посмотрела на черные, словно обугленные пальцы, сжимавшие ее запястье, и ей стало стыдно за свои мысли. Малфой едва не ревоплотился, заслоняя ее от Черного, а теперь она решила вот так запросто свести его старания на нет. Она не помнила за Малфоем особо героических поступков. Он всегда действовал исподтишка, чужими руками, но сегодня он проявил себя. Гермиона осознала, что не имеет права на слабость теперь, когда право ее крови биться в жилах было куплено угрозой чужой жизни.

— Прости, — Гермиона вздохнула и медленно опустилась на диван. — Помочь тебе с рукой?

— Объясни мне, Грейнджер, почему так происходит? — зло проговорил Малфой, пока она читала страницу с заклинанием. — Стоило мне поверить в то, что ты можешь пережить этот ливень, как ты решаешь уйти. Если бы я знал, что ты все еще мечешься между жизнью и тем, что ждет всех Черных, я бы бросил тебя в том коридоре, как только ты сказала о шипении за спиной. Я подумал, что ты достойна…

— Достойна чего? — Гермиона оторвалась от книги и подозрительно посмотрела на Малфоя.

— Неважно, — отмахнулся он. — Теперь опять неважно.

— Нет уж, Малфой, правда за правду, — она отложила книгу. — Стоило мне поверить, что ты стал нормальным, что ты нам помогаешь, что на тебя можно положиться, как ты вновь начинаешь говорить загадками. Твои ребусы чуть не стоили мне, Джереми и Майклу жизней. Если бы ты сразу сказал, что нужно выкинуть из головы всех ревоплощенных, их имена, образы и воспоминания о них, всем было бы проще.

— Да пойми ты, что это не простой дождь. Это не занимательное приключение. Это начало следующего волшебного века. И право войти в этот век надо заслужить. Отвоевать ценой своей крови.

— Не сказала бы, что вы воюете. Легко выжить, запершись дома за магическими заслонами.

Малфой дернулся, как от пощечины.

— Ты куда-то собиралась, — ровным голосом проговорил он, и это равнодушие ударило Гермиону хуже, чем самое сильное заклятие.

— Нет уж, Малфой, — она снова взяла в руки книгу. — Даже не надейся.

Он промолчал, но не отдернул руку, когда Гермиона принялась водить над почерневшими пальцами палочкой.

Она никогда еще не сталкивалась с такими сложными чарами, как в этой книге. Каждое заклинание было скорее ритуалом, нежели формулой, и Гермионе было безумно интересно, разобраться, как они работают.

— Грейнджер, не отвлекайся на размышления, — Малфой скривил губы, будто от боли. — Если тебя так заинтересовали чары, я все тебе подробно объясню. Но потом, когда ты перестанешь мучить мою руку и начнешь ее лечить.

Гермиона стиснула зубы, концентрируясь на чарах и только на них.

Через десять минут ей показалось, что она делает все неправильно, или что заклинание не работает, или еще что-нибудь. Она уже готова была отдать Малфою книгу, чтобы он сам залечил руку, когда пальцы начали сереть.

— Получилось, — выдохнул Малфой.

— Но рука все еще серая, — Гермиона покосилась на покалеченные пальцы.

— Сразу ничего не проходит, — фыркнул Малфой. — Нужно пять или шесть раз провести эту процедуру…

— Ритуал, — перебила его Гермиона. — Это ритуал. Посмотри на построение заклятия. На результат влияет абсолютно все: движения палочкой, скорость произношения. Добавь монотонные круговые движения и ритмичность самого текста.

— Грейнджер, — пораженно проговорил Малфой.

— Погоди, — она вскинула руку. — Это поздняя редакция. Здесь очевидная замена. Пятая строка выбивается из общего рисунка, а после нее идет перемена движения палочкой, которая сбивает симметрию. Тут определенно что-то заменено. А изначально здесь была…

— Кровь, — спокойствие, с которым Малфой об этом сказал, было просто убийственным. — Изначально все эти ритуалы были замешаны на крови.

— Понимаю. Если они предназначены для защиты домов, то есть, места, где обитает семья, вполне логично было завязать заклятие на крови. Что же случилось потом?

— Потом случился резкий приток магглорожденных в магическое сообщество. Конфедерация магов решила, что кровные чары не защитят тех, чья магия проходит только первое поколение. Поэтому решено было заменить кровь на пару дополнительных строк и движений палочкой.

— И ты хочешь сказать, это знают в каждой чистокровной семье? Но почему тогда…

— Молчи, — оборвал ее Малфой. — В моей семье об этом говорили из поколения в поколение. Скажем так, у Малфоев не принято скрывать что-либо от своих.

Гермиона вспомнила еще один вопрос, который она хотела задать.

— Малфой.

— Что? — он, по всей видимости, решил, что с расспросами уже покончено, и прикрыл глаза. А теперь вопрос Гермионы отвлек его. Малфой открыл один глаз и покосился на нее.

— А что ожидает Черных после дождя? Просто ты не назвал это смертью, и я подумала…

— Их ожидает Ничто. Они появляются очень редко, а в перерывах между ливнями они — просто вода. Без чувств, без мыслей, без прошлого и будущего.

— Но что их возвращает в наш мир? Что их вернуло сейчас?

— Спи, Грейнджер, и дай поспать другим, — отрезал Малфой, скрестил руки на груди, закрыл глаз и откинулся на спинку дивана.

-Вам выделили сектор, — проворчала Гермиона. — Какой смысл спать здесь?

Малфой пробормотал что-то среднее между «Отвали» и «Спасибо за заботу». Через минуту он уже дремал. Гермиона хорошо поразмыслила, прежде чем последовать его примеру, но все же закрыла глаза и тоже откинулась на спинку дивана. Уже засыпая, она подумала, что Малфой рассказал ей намного больше, чем остальным, хоть и меньше, чем она хотела бы. Мысленно отметив, что надо бы подумать над этим, она провалилась в сон.