Последний спектакль (гет)

У каждого бывают минуты глубокой тревоги, когда сознанием владеет полная растерянность; люди говорят первое, что приходит на ум, и часто не совсем то, что нужно. Из-за этого Квентин усиленно думал. Он подбирал слова и аккуратно вёл тему, старался не переборщить и донести информацию до каждого.

— …Во время кризисных ситуаций принято говорить… Иначе поднимается всеобщая паника, а журналисты угрожают загрызть каждого, кто попадётся им на пути. На алтарь сенсации они готовы принести любую жертву. Как пресс-секретарь, друзья мои, я успокоил всех вчера, сказав, что у профессора Снейпа начался аллергический приступ, и что с ним всё в порядке, и что его сознание в норме, и что Поппи — мастерица и спасительница, и ангел, и прочее и прочее. На самом деле это не так, — Шарль прошёлся по кабинету, в котором собрал актёров, за исключением Снейпа и Гермионы. Его печальный взгляд бегал по стенам, словно изнутри грусть разрывала грудь, а сам он отказывался в это верить. — Буду с вами честен и крайне серьёзен, а потому ожидаю, что лишнего вы не раскроете посторонним. Наш Хогвартс претерпел кризис вновь, и мы все должны поддержать школу и директора Макгонагалл. Мне больно говорить это, но долг перед вами того требует. Вчерашней ночью профессор Снейп скончался.

Лаванда Браун, которая ещё недавно возмущалась, что её грандиозный и обещающий быть прекрасным выход прервали так некстати, вскрикнула и заморгала, Рон потрясенно замотал головой, Полумна опустила печальные глаза в пол, а Невилл сжал её руку.

— Как? Да нет… нет… быть не может… Нет! — вскочил раздосадованный Гарри Поттер. Как правило, все известия, приходившие ему о смертях, не таили ошибок, но почему-то всякий раз он отказывался верить в это. — Нет, нет, нет! Что за чертовщина?! Где тело?! Нет его, значит, и смерти нет! Где директор Макгонагалл? Она ничего не сказала, а значит, вы могли ошибиться, мистер Шарль. Нет… Нет, он жив! Что сказали в Мунго?! Вы, должно быть, сами не знаете, а сейчас просто высказываете свои догадки! Ответьте, что не знаете!

Но для незнающего Шарль был слишком убедительным.

— Гарри, успокойтесь, пожалуйста, сейчас я объясню…

— Что объясните? Смерть? Нет, я не верю… не умер он! Нет… А как же газеты? — ухватился Гарри за последнюю надежду. — Не утаишь же смерть такого человека, как он, произошедшую в школе, на фестивале, средь бела дня! Да и если профессор умер, то… — Гарри тряхнул головой, — почему только нам говорите? А как же остальные? Или вы считаете, что странный пиар важнее памяти о человеке?! Да Северус Снейп, как никто другой, заслуживает, чтобы его почила вся школа. К чёрту фестиваль!

— Мистер Поттер, своими громкими словами вы привлечёте внимание…

— Плевал я!

— Гарри, успокойтесь…

— Он не умер!

— Умер.

— Нет!

— Увы.

— Но нет! Отчего?

— Аллергический приступ вызвал кровотечение. Северус Снейп скончался от потери крови. Тот сок был маггловским и содержал компоненты, к которым после укуса Нагайны организм не был приспособлен. А как выяснилось, ваш профессор не особо любил соки, потому-то не знал даже он сам. Сожалею… Потери всегда тяжелы.

Сначала Гарри впал в досаду, потом — в растерянность; мысли в его голове словно остановились, а затем будто кто-то расколол этот ступор и мощная волна безысходности обрушилась на него с головой. Гарри сжал кулаки с быстротечной, но сильнейшей яростью, знакомой только сиротам, обретающим семью и вновь её теряющим. Его мрачность не предвещала ничего хорошего. Наверняка произошёл бы магический выброс и что-нибудь хрупкое и особо тонкое взорвалось, если бы не тихий всхлип. Одна из слизеринок, пухленькая и хорошенькая Китти, принадлежащая к числу тех хохотушек, которые любовались игрой Снейпа и Гермионы, плакала.

Гарри посмотрел на неё пустым взглядом, сел рядом и обнял дрожащие плечики, привлёк к себе и прикрыл глаза. Разговор друга продолжил растерянный Рон.

— Не может же так быть, мистер Шарль… Да и сок был маггловским… Самым обычным… Они что, идиоты, эти магглы?

Квентин склонил голову к плечу. До чего же тоскливы сделались его глаза! Он сглотнул, а затем принял неестественно ровную осанку.

— К сожалению, это так. Мадам Помфри лично засвидетельствовала, Рон. А что до магглов, то какое им дело до волшебников? Они даже не верят в нас…

А впрочем, уже поздно. Северуса Снейпа это не вернёт… Нам всем придётся принять это. Пожалуйста, постарайтесь… Нам больше ничего и не остаётся… Поскольку весь фестиваль остановили на неделю, вам разрешили съездить домой и отойти от всего этого. Мне самому до чёртиков тяжело… — он потерянно хмыкнул и собрал свои блокноты. — Извините, у меня ещё много работы со Скиттер. Надеюсь, вы поведёте себя достойно, молодые люди, и действительно никому не расскажете. Я бы мог и смолчать, но я слишком люблю вас и слишком доверяю. Снейп был вашим профессором и коллегой. Вы должны это знать.

— А остальная школа? — выплюнул Гарри с презрением ко всему, относящемуся к пиару.

— Пожалейте директрису, Гарри! — взмолился Квентин.

— Сэр, а можно вопрос? — спросил Невилл, хранивший спокойствие. Ведь что-то да и он начинал понимать за шесть месяцев общения с профессором Снейпом. Шарль наградил особым вниманием юношу и медленно покачал головой.

— Но, сэр! Это важно!

— Прошу, не сейчас.

— Как же те авроры?!

— Я сказал «нет».

— Которые ходят в Подземельях…

— Невилл, избавьте…

— …и обыскивают профессорские покои? Зачем они, мистер Шарль?

— Мистер Лонгботтом…

— Они кого-то подозревают, да? Да? Неслучайность, да? Ну пожалуйста! Вы же крутитесь там, в педсоставе, вы наверняка слышали…

— Это вам необязательно знать, — выдохнул Шарль и отвёл глаза, ненадолго замолчав. — Но, раз уж задали, ваше любопытство я удовлетворю. Никто не должен догадаться, что они авроры. Это такие же гости для студентов и хогворчане — для гостей, ясно? И да, версия такая была. Им казалось, что кто-то умышленно вызвал приступ, но это пустяки. Они уже закрыли дело как несчастный случай. Комнату как бы обыскивают, да так, для галочки, и только. Потом, вот увидите, они обойдут Хогвартс и разъедутся, сославшись на несчастный случай. К сожалению, наш аврорат работает не так, как хотелось бы…

Шарль зажмурился, выдавливая не улыбку, а болезненный оскал. Казалось, бессилье и скорбь теперь проникли и в сердце и безжалостно режут его, что и он сам ещё до конца не верит в произошедшее. Как только в глазах пиарщика сверкнули слёзы, он вышел.

Первые минуты казались похоронными, будто все очутились на кладбище и слова излишне. На самом же деле их попросту не было в головах шокированных детей. Ещё вчера профессор Снейп снимал баллы и играл с ними на одной сцене, а сегодня его не существует. Смерть — штука странная. Когда она уносит кого-то из знакомых, делается необычно, хоть и не так больно, как близких. Непонятно, как это: был человек, а вот его уже и нет, вы с ним никогда не встретитесь, он не назначит вам отработку и не досадит?! Куда исчез он? Что будет со всеми остальными, когда они последуют за ним? Странно.

За тысячелетия никто так и не ответил на эти вопросы, и это пугало ещё больше.

На студентов спустились воспоминания войны. То, что они победили и выжили, никак не уберегало от гибели, и доказательства тому — Драко, Панси, Снейп.

Лаванда вскочила, а её маленькие, тонущие в щеках глазки забегали от испуга.

— Меня, конечно, не трогает Снейп, но всё это жутко. Я… Я сваливаю, кто со мной?

— Я… — промолвил кто-то. — Жалко Снейпа, хоть он и был ещё тем паршивцем, но, как говорится, судьба и на печке найдёт.

— Да! — согласилась Браун. — Он всё равно нежилец после Нагайны. Нечего ему было метаться со стороны на сторону!

— Да и хорошие каникулы устроил… — сказал кто-то с сардоническим весельем и хотел что-то прибавить, да Гарри сделался страшным.

— Лаванда, повтори, что ты сказала? «Снейп метался со стороны на сторону», да? «Судьба и на печке найдёт», да? Какая же ты тварь! Что б ты знала, он спасал твою жалкую шкуру, рисковал ради таких, как ты, как все вы. И вы радуетесь каникулам? Не по себе вам, да? Да?! — повысил шипение Гарри и оскалился. — Пошла вон. Все пошли вон, кто рад его смерти!

— Но, Гарри…

— Я вышвырну тебя из Хогвартса, Браун. Убирайся.

Вновь замолчали, и первой хлопнула дверь за Лавандой и её младшими шестёрками. Повставал и весь седьмой курс, но те, кто лично знал Гарри, не шелохнулись. Из боязни они и слово не выговаривали да долго таращились на героя. Никто бы не ответил, как много времени прошло с тех пор, как бурлящий гнев в зелёных глазах затих, лицо Гарри побледнело, а челюсть расслабилась. Слышались только всхлипы Китти, и почти осязалась боль Поттера.

— Кто-нибудь знает, где Гермиона? — спросил подавленный Гарри и кашлянул, чтобы не выдавать страдания, прожигающее душу. Они ведь сблизились со Снейпом, и того тоже взяла смерть, какая-то жалкая аллергия! Все, кто становился близок ему, погибали! Родители, Сириус, Люпин, теперь и Снейп. Поттер ушёл в себя вновь и даже не понял, на какой вопрос ответил Невилл.

— Скорее всего, с ним… Бедняжка… Пойдёмте… Я надеюсь, что Гермиона не спятит от всего этого… Профессор был… Хорошим человеком, однако мне кажется, что-то здесь не так. Шарлю, видимо, никогда не быть аврором. Не понимает он, что так просто смерть не оставят, согласны? Глупец ли тот, кто водил за нос Волан-де-морта? У Снейпа не было аллергии. Здесь кто-то постарался, и авроры затеяли какой-то план…

— Так, его что, серьёзно, траванули?! — изумился Рон. Гарри вздрогнул.

— Я никуда не еду. Мне нужно увидеть его… — прошептал Поттер.

— Да и узнаём, что на уме у этих авроров, да и Гермиону выловим. Кто с нами?

Инициативу Лонгботтома поддержали только друзья и Китти. Никто не желал ни вляпываться в приключения, ни тратить законные каникулы. Как можно скорее разошлись все остальные, схватили чемоданы и воспользовались последним подарком Слизеринского Ублюдка — разъехались.

Гарри, Рона и Невилла не пустили в больничный блок, и друзья решили не тратить время напрасно: выведали минимальную информацию у авроров, обошли несколько раз за́мок, притащили осколки, которые нашли у подножья Астрономической башни, и только тогда уселись под дверью в больничное крыло, словно объявили голодовку. Либо им отдадут Гермиону Грейнджер, либо их пустят самих, либо они не сдвинутся в эту ночь с места.

Они просидели до утра.

Из остального актёрского состава разъехались почти все, но в Хогвартсе нашёлся ещё один актёр, вернее, актриса, которая опоздала на поезд, у которой всё ещё шкаф был полон вещей, а в голове царила смута. Всякий раз, когда эта девушка пыталась паковать чемоданы, она начинала метаться от стены к стене, сжимать волосы и изредка хватать вешалку и бросать вместе с платьем в чемодан. Она словно спешила уехать, но никак не решалась. То была Джинни Уизли. Одежда на ней намокла липким потом, от потрясения глаза покраснели и почти не моргали. Её не колотил, а лихорадил изнутри дикий животный страх. Всё, что могла соображать опустившаяся до зверя девушка сейчас: убийство человека не сойдёт с рук. Она виновна, и теперь точно не сбежать! Её посадят в Азкабан и назначат встречу с Дементором!

Она задыхалась и только бессвязно шептала:

— Всё хорошо, всё просто хорошо! Успокойся, это правильно. Да. Нет… Да… Он убил на войне больше. Он Пожиратель! Он прикрывает эту суку Грейнджер! А я отомстила. Так ему и надо! Кто ж знал?.. Нет, я невиновна! Меня просто не имеют права ловить! А скольких он повалил, когда лебезил перед Волан-де-мортом? А скольких пытал? А Люпина как предал? Завистливый гад! Поделом! Да, именно так!

Одержимая собственным успокоением Джиневра перешагнула распахнутый чемодан, схватила маленький рюкзачок и выбежала в коридор, думая только о флаконе яда, который промыла и сбросила с башни. По крайней мере у неё было алиби, да и сам Шарль сделал правки в сценарии! Улики указывают на него! Она ни при чём! Это у того явно зуб на Снейпа. А ежели так, то она жертва обстоятельств!

Она скользнула к лестницам гиеной. Не многие знают, что шляпа зачисляет в гриффиндор не только львов и львиц. С нервным оскалом рыжая незаметно прошла среди студентов, которые, словно околдованные, не замечали преступницу. Она миновала с замирающим сердцем зал. За ней никто не следил, но некто всё равно преследовал её. Для многих этот пожирающий изнутри грызун становился началом поражения, но такая, как Джиневра Уизли, всё ещё могла сбежать и уцелеть, остаться прежней и не поддаться собственной совести. Девушка прошла аппарационный пункт, у которого беседовали пара незнакомцев, покуривая сигареты. Уже стемнело, она не видела лиц, а они — маленькую фигурку. Сердце стучало от страха за собственную шкуру. В мыслях — только дом. Там не найдут. Если бы ей сказали, что авроры поставлены неслучайно, если бы ей раскрыли план Шарля, то она бы завопила от ужаса и, скорее всего, упала без чувств. Но Шарль никогда никому не раскрывал карт. Авроры получили приказ не ловить студентов, так как все, кто нужен им, не смогут выйти.

— Я всегда знал, что Шарль схватит этого мудака за яйца. Мда, долго же он охотился.

— А вжился-то как, а? Эти кретины думают: он пиарщик, да так и не скажешь, что из отдела особых ищеек.

— Хах, да! А ты только представь, какие он ходы прокрутил. В Хогвартс народ съехался из-за его выходок! Ловко же…

Услышав отрывочно фразы, девушка рванула прочь. Она помчалась по границе запретного леса, а в голове билось воспоминание о том, что Шарль уже словил её, что он всё знал, что тогда учуял, а сейчас всё связал! Она сама налетела на него после того, как флакончик упал в бокал Грейнджер!

Джиневра углубилась в лес. В отличие от Гермионы Грейнджер, она не знала, что на самом деле Снейп всё ещё жив.

После того как Помфри и Гермиона обнаружили Снейпа, Невилл подозвал эльфов. Совместными усилиями перенесли раненного в больничное крыло. Состояние Северуса было паршивым: из губ сочилась кровь, в глазах, тёмных, как дно озера утопленников, стоял предсмертный блеск. Поппи осмотрела его и, удостоверившись, что пульс отчётливо бьётся, капли ледяного пота стекают со лба на шею и кровь течёт не из носовой полости, велела приподнять его, положить под голову две подушки и обнажить грудь, чтобы облегчить дыхание. Гермионе велели уйти в кабинет Помфри и связываться с Мунго, пока сама Поппи принесёт необходимые зелья. Каминная сеть в центральной больнице работала быстро, но, как только Гермиона рассказала, что случилось, оказалось, она тратила минуты понапрасну. Все патрули оказались заняты и не могли к ним ни приехать, ни аппарировать. Везти же Снейпа в Мунго запретила Помфри. Перемещения ему противопоказаны, да и магии на долгую левитацию не хватит даже у всех домовиков Хогвартса.

Северус потерял сознание, а вместе с тем и способность дышать. Поппи пришлось чарами поддерживать дыхание через нос, пока изо рта вытягивали комки крови и вливали снадобья. Поскольку поражение было в лёгких и желудке, Северуса лечили зельями и всеми возможными гадостями, связанными с безоарами: камнями, настойками и разведёнными молоком порошками. Повезло, что год назад его укусила Нагайна. Её пронзительный яд послужил тренировкой для нового удара, а потому теперь Снейпа нельзя было отравить. Опасным симптомом являлось лишь то, что яд — парализующий и вызывал обморок, а от подобных обмороков не всегда приходят в чувство. Кроме того, раненый слабел от потери крови, которую всё никак не могли остановить.

Мадам Помфри выдохнула ближе к полуночи, когда удалось нормализовать состояние Северуса и поднять температуру тела. Поппи приказала ребятам выбросить кровавые бинты и помыть руки, а затем уходить. К тому же явилась Макгонагалл, которой всё же удалось вырваться из пут Шарля и репортёров, которые или записывали слова за тобой, или сочиняли дурость.

Поппи с Минервой вели долгую беседу в кабинете, Невилл вышел в коридор, но Гермиона порог так и не переступила.

— Я нужна профессору здесь… А ты, если сможешь, свари побольше кровоостанавливающего. Их готовить два дня, да ты и сам знаешь… Но запасов может и не хватить, поэтому лучше подстраховаться…

Невилл пообещал пледик, но вместо этого прислал тяжёлую тёплую мантию Северуса с запиской, что всё будет хорошо. Укутавшись в неё, Гермиона не успела подставить поближе к кушетке стул, как её пальчики впились в спинку, костяшки побледнели.

— Мисс Грейнджер, вам, кажется, нужен отдых. Разве мадам Помфри не велела вам уйти? — послышался тихий, но строгий голос Макгонагалл. Точно так же этим хорошо скрывающим отчаяние тоном её выгнали год назад, когда Снейп лежал в коме.

Гермиона опустилась на сиденье, так и не разлепив пересохшие губы.

— Мисс Грейнджер, я обращаюсь к вам. Десять баллов с гриффиндора за игнорирование преподавателя.

Молчание продолжалось.

— Неужели вам неясно, что вы гробите ещё и своё здоровье?

Гермиона смотрела на бледное лицо Снейпа.

— Беспредел какой-то! Мадам Помфри, помогите мне вытащить её, мисс Грейнджер явно не в себе…

Но колдомедик не двинулась и криво усмехнулась.

— Не помогу, пускай девочка поддерживает…

Даже близких выводят, когда больной идёт на поправку, однако всех собирают у смертного одра. Гермиона приковалась взглядом к вынесшему приговор рту. Верно говорят, слова не старят человека, что они всего лишь набор символов, несущих смысл. Содержание одной лишь фразы ударило по всем троим, и наступила тишина. Гермиона почувствовала, как стоит у края преисподней и что мрак оттуда медленно ползёт к её ногам, что почти такими же щупальцами, как в кладовке, обвивается вокруг ступней и медленно тянет упасть в отчаяние.

Она теряла надежду.

— Ах так, тогда я сама её вынесу! Мисс Грейнджер, вам здесь нечего делать! Или вы хотите встретиться с дементорами, юное дитя? Не глупите! — раздосадованная Макгонагалл сделала два угрожающих шага, но, увидев палочку Гермионы, застыла и с изумлением уставилась на студентку.

— Как это понимать?!

— Я не выйду отсюда ни по своей воле, ни силой… — прошептала совсем тихо подавленная девушка и, взяв ладонь профессора, переплела их пальцы. — Я нуждаюсь в Северусе не меньше, чем он во мне, а потому прошу вас, не вынуждайте… Лучше подумайте о словах Шарля и том третьем случае, когда дело срочное, а подозреваемый в коме, — с прерываниями, будто с каждым словом заставляли глотать осколки, говорила Гермиона.

Поппи взялась за очистку пустых флаконов, пока Минерва, находясь в ступоре, таращилась на сплетённые пальцы профессора Хогвартса и студентки.

— Минус пятьдесят баллов, мисс Грейнджер, нет, для такой нахалки, как вы, это слишком мало. Сто! Мисс Грейнджер, сто баллов! Вот, до чего вы докатились!

Она вышла, хлопнув дверью, вся в бешенстве, в какой-то родительской злобе. Если гроза и разила сейчас, то непременно бы в душе директрисы. За последний месяц на её долю пришлось немало волнений: раненный Драко, поцелуй Северуса и Гермионы, неведомые существа, наводящие страх на блуждающих в коридоре, вопли Клэр, шантаж Дошмона, аврорство Шарля, отравление Северуса, а теперь Гермиона, её почти что дочь, её ангел, малышка, невинное дитя, воспротивилась уходить! Она не просто заупрямилась, но и достаточно ясно дала понять, что даже под угрозой само́й Авады больничное крыло не покинет.

До этого дня Минерва Макгонагалл не была побеждена испытаниями судьбы. Каверзы, проблемы, препятствия не сломили её, не заставляли отступать. Казалось, что её совесть, закалённая поганой жизнью, хогвартскими тайнами, войной и неуправляемыми студентами, в борьбе со всевозможными бедствиями неодолима. Но если бы теперь кто-нибудь заглянул в глубь её души, то признал бы, что та ослабевает.

Из всех мук, которые она перенесла во время тяжких моральных дилемм, эта му́ка была самой страшной. Она согласилась отдать Поттера Воландеморту ради спасения человечества, но Гермиону Грейнджер она защищала бы не слабее волчицы. Говорили, у Минервы не было детей. Они ошибались. Гермиона Грейнджер — её дочь. Необязательно иметь кровную связь с человеком, чтобы испытывать родственную привязанность. У Макгонагалл не сложилась семейная жизнь, она была глубоко несчастна в этом вопросе, хоть и всячески отрицала. А потому-то всю свою нереализованную материнскую любовь она направляла одной маленькой зубастой лохматунье, которая тянулась к знаниям, как когда-то в детстве влеклась сама она; дарила заботу, чтобы малышка не испытывала тоски по родителям. И поскольку Макгонагалл считала себя второй матерью Гермионы, не было ничего удивительного, что она желала своей девочке счастья.

Какая мать пожелает дочери мужчину, старше на двадцать лет? Минерва любила Северуса, но здорово знала, что Гермиона слишком хороша для него, что с ним девочка спустя год сделается несчастной и серой, как мышь. До поры до времени юных дев захватывают опытность и серьёзность, и рано или поздно им, конечно же, захочется развлекаться, а время веселья Северуса давно прошло.

К тому же ей казалось безнравственным, что профессор и студентка увлеклись друг другом. Всё это было неправильным, а неправильное проходит быстро. Как только Гермиона закончит Хогвартс, связывающее их желание прервётся. Если магниты отдалить слишком сильно, тяга исчезнет, и Гермиона сделается ещё несчастнее, чем была месяц тому назад.

Но основной протест заключался не в этом. Снейп ходил по лезвию ножа, в одну секунду он герой, в другую — заключённый в Азкабане. Любое тесное общение с ним бросит тень на добропорядочность Гермионы, на неё падут подозрения.

Да и в конце концов, сам Снейп уязвимее с ней.

Макгонагалл видела, как заведомо неправильные отношения студентки и профессора приведут двух дорогих ей людей к великому горю. Одного в Азкабан, другую к позору. А этого Макгонагалл позволить не могла.

Но не могла она и долго злиться.

— Сто баллов гриффиндору, — вылетело из её губ тихо и невольно. То говорила совесть, и именно она, сломленная, шептала, что Поппи ещё никогда не оставляла посторонних с пациентами и что никогда и никто не лежал у неё при смерти.

Макгонагалл прикрыла глаза, а веки задрожали от внутреннего напряжения. Когда раздался стук в дверь и вошёл с довольным рылом Дошмон, она швырнула шкатулку с рунами по столу. Министр по-девичьи вскрикнул и поймал драгоценность.

— Да вы спятили, что ли?! Я вам позволил взять их не для метаний!

У неё не осталось сил на разговор, но лёгкое самодовольство всё же мелькнуло в её глазах.

— Сделка отменяется. Их всё же случайно уронили, сэр. Деньги можете не стараться переводить…

Примечание к части

Аррр, ваша авторнесса бомбится то от сессии, то от фанфа)

Даа, Шарль красаава, великий обманщик и мой душка, хоть и немного мерзавушка)

Джинька...уу... промолчу, пожалуй)

Северуса в этой главе мало, он как бы не с нами, а вот Гермиона удивила даже меня! Угрожать палочкой, ох, опасно)))

И да, друзья, я не теряю наивных надежд на то, что успею дописать) Главное — вырубить водный режим Толстого и перейти на Тургеневский ;)