Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

— Геральт... Ммммм... Глубже... Сильнее... Вот так...

— Йен... Сожми меня крепче... Ооох...

— Геральт... Быстрее... Ещё быстрее... Давай же... проснись...

— Проснись! Да проснись же, ведьмак! — теребил его за плечо Лютик, уже давно одетый в дорогу.

— Зараза, — очнулся наконец Геральт от ностальгического сновидения с лёгкими нотками эротики. Йеннифэр рядом не было. Были трубадур и хорнбургская казарма, за окном которой вечерние тени уже окрашивали Хельмову падь во все оттенки синего.

— Враг тебя побери, Геральт, ты спал непробудно, как Хольгер из Цидариса. Вся делегация уже седлает коней в Изенгард для переговоров, ждут только нас! — воззвал к товарищу Лютик.

Кавалькада, возглавляемая Гэндальфом Белым и Теоденом Роханским, выехала на север через двадцать минут, когда солнце уже почти совсем опустилось за Белые горы.

Поначалу, по дороге через падь, делегаты и королевские гвардейцы держались оживленно. Гимли и Леголас вели великосветскую беседу о том, что краше и более впечатляет — Фангорн или Блистающие пещеры. Эомер дружелюбно подтрунивал над внезапно пробудившейся в Лютике воинской доблестью:

— Нет, ну кто мог ждать, что муж, оружие которого — лютня да острый язык, вдруг возьмётся за меч и будет сражать орков на стенах вместе со всеми?! Даже своего друга Геральта ты удивил!

— И напрасно, — возразил густо покрасневший Лютик. — Милсдарь третий маршал, да будет вам известно, что я как-никак был взрощен во дворянской семье и с младых ногтей осваивал основы рыцарской науки. Конечно, потом я предпочёл им непорочных муз... да и порочными нечасто брезговал — но знаю, что делать, если вдруг придётся вызвать насмешника на поединок! Кроме того, меня вдохновил пример милсдаря Хорна, который... А где сейчас Хорн?

— За день до битвы видел его на пепелище разорённого Марстона, где он добивал каких-то дунландских мародёров, — сказал Эомер. — Вроде бы потом они с Ноной поскакали в сторону Вудгерста, так что не должны были попасться изенгардцам.

Но въехав в лес гворнов, переговорщики притихли и присмирели. Даже слабого магического фона в лесу — аналогичного тому, что Геральт мог наблюдать по своему медальону в глубине Фангорна — хватило, чтобы подавить их. А уж когда Теоден заметил шагающих в чаще энтов, которых раньше вообще считал сказочными существами, его потрясение было неописуемо.

— А ведь догадайся Саруман договориться с энтами — и кто его знает, каков был бы исход битвы, — сказал Лютик, когда гворнов лес остался позади под темнеющим небом.

— Верней всего, виконт, орки бы ему не понадобились, — ответил Гэндальф. — Но за то, что энты пришли сражаться за нас, а не против нас, нужно во многом сказать спасибо твоему другу. Под Торсбери им даже удалось первыми воплотить в жизнь ту тактическую схему, которую я применил здесь. Но в ещё большей степени мы обязаны союзу с энтами паре моих старых соратников по Братству, которых я рассчитываю встретить в Фангорне...

— Надо же. Низушки-дипломаты ведут переговоры об альянсах с разумными деревьями. Расскажи я такое где-нибудь в Вызиме — был бы поднят на смех, — сказал ведьмак. Из гэндальфовых слов выходило, что хоббиты, которых он пытался спасти в восточном Рохане, живы-здоровы и неплохо устроились у энтов.

Но еще до встречи с низушками делегация существенно приросла участниками.

Когда под покровом ночи король и чародей с эскортом пересекли Изенские броды, почтив перед этим слезанием с коней и вставанием память павших героев рохиррим, их спутники обнаружили, что они не одни. Уже на старой мощеной гондорцами дороге по ущелью, ведущему вдоль Изена в сарумановы угодья, Эомер обратил внимание Геральта:

— Ведьмак, слышишь ли ты топот копыт! Кто-то пытается нас догнать. Проверим — друзья ли это или враги заходят с тыла.

Компаньоны отделились от арьергарда переговорщиков и проехали чуть назад по дороге.

— Давай рассуждать логически, Эомер, сын Эомунда. Орки обычно ездят на варгах — хотя я и встречал уруков на конях, но редко. Это могут быть дунландцы, но сражаются они пешими. Это также могут...

Тут впереди на южном конце ущелья показались несколько темных силуэтов — часть из них на лошадях, один спешенный. На всякий случай ведьмак и роханец обнажили клинки.

— Кто вы?! И что вам нужно в Рохане? — как можно громче воскликнул Эомер.

— Рохан, говоришь? Мы как раз ищем короля Рохана, уже с ног сбились, — сказал спешенный. Геральт разглядел, что он одет в серый плащ следопыта — так же, как и его спутники.

— Кажется, это свои, — шепнул он Эомеру. — Я знаю этот голос. Милсдарь третий маршал, позволь представить тебе Гальбарада, воина дунадан! На вид он суровый малый, но в глубине души чертовски хороший человек.

— Геральт из Ривии, ты здесь? А многие следопыты шептались, что ты убит или переметнулся в Изенгард, — Гальбарад не видел ведьмака уже, наверное, месяц с тех пор, как под нажимом товарищей вынужден был отказать ему в доверии.

— Я переметнулся в Эдорас, — уточнил Геральт.

— Вернемся к нашему делу, Гальбарад: зачем вступаете вы в пределы короны Рохана? — продолжил допрос третий маршал Марки.

— Мы ищем Арагорна, сына Араторна, который наказал нам встретиться с ним в Рохане, — ответил следопыт.

— И тебе удалось найти его! — раздался голос сзади. Наследник Исилдура in exilium приближался к ним на коне.

— Признаться, я рад нашей встрече, Геральт. Несмотря на всё, что было между тобой и следопытами после твоего побега, — слегка потупясь, сказал ведьмаку Гальбарад. — Думаю, то обстоятельство, что ты сейчас следуешь бок о бок с Арагорном, свидетельствует в твою пользу.

— Если бы ты был уверен, что можешь мне доверять, то не разговаривал бы как судейский, — заметил Геральт.

К этому времени навстречу делегации подтянулись и другие Серые Плащи и с интересом рассматривали покинувшего их и неведомо как уцелевшего в нынешней кутерьме ведьмака. Первым заговорил мнительный и недоверчивый пуще обычного дунадана Каленглад — когда Геральт вернулся из изенгардского плена один и без Лотрандира, то он выступал одним из главных обвинителей охотника на чудовищ.

— Думаю, ты до сих пор копишь обиду на нас и на меня лично, ведьмак. Но что ещё мы должны думать? Лотрандир вырос рядом с нами, тогда как ты свалился как снег на голову из неведомой страны и, исполнив просьбу Гэндальфа, искал прежде всего способ вернуться. Саруман легко мог тебя этим подкупить.

— Саруман разбит под Хельмовой падью, как вам уже ведомо, — вступил в разговор Арагорн. — Геральт же все это время пребывал в стане рохиррим. Каждый из нас легко подтвердит, на чьей стороне был ведьмак. Напрасно выставили вы его из отряда тогда, в Дунланде.

— Может, мы и погорячились, дав самым чёрным подозрениям волю, — сказал другой дунадан, Корунир, — но между мной и ведьмаком до сих пор стоит решетка, за которой он оставил моего брата в Изенгарде. Пока Лотрандир в плену у Сарумана, ни я, ни Каленглад, ни многие другие не сможем до конца доверять Геральту из Ривии. И не возьмём назад ни одного худого слова о нём.

— Мы как раз и направляемся в Изенгард, чтобы в том числе вернуть вам Лотрандира. Если он будет жив — я сделаю все возможное, чтобы здоровье к нему вернулось. Если удача от нас отвернется — что ж, ведьмакам не дано воскрешать. Но я никогда не забывал о Лотрандире — так же, как и вы. Я прошел с ним тот же путь и делил с ним те же скудные припасы, что и вы. И если его не отпустят добром — прорублю ему дорогу через всех встречных уруков. Не для того, чтобы ваши дунаданские милости простили меня, дурака, и вернули мне серый плащ. Просто... Для себя самого, — ответил дунаданам Геральт. И с каждым словом его голос леденел всё больше.

— Не усугубляй нашу ссору, ведьмак. А то тебе можно припомнить и товарищей, что остались в темнице бренина Лхеу. Когда мы освобождали их, тебя рядом я не видел, — гнул Корунир свою линию.

— Бренин Лхеу пал у Хельмовой Пади вместе с прочими сукиными сынами из Изенгарда. Его кровь на моем стальном мече. Гимли, хранитель Кольца, видел это своими глазами, — сказал Геральт. — И больше не зли подозрительную личность и изенгардского шпика в моём лице. Ты видел, чем это кончается. А ваши жизни я хочу сохранить.

Присутствовавший тут же Гимли, сидевший на коне за спиной у Леголаса, подтвердил, что так всё и было.

— Думаю, довольно уже говорить о предательстве Геральта — есть достаточно свидетельств тому, что он не передавался Вражьему отродью, — заступился за ведьмака Раданир, следопыт из Троллистой пущи и искусный травник, немало помогавший ему в работе над эликсирами.

— Травник травника увидит издалека, почтение к знатоку ремесла может застить тебе глаза, — покачал головой Каленглад.

— В самом деле! — вступил старик Голодир, которому охотник на монстров когда-то помогал вызволять его дочь из ангмарских темниц — увы, они пришли слишком поздно. — Геральт свершил возмездие за нас, и теперь этой собаке Лхеу не поможет всё Саруманово колдовство. Что бы не говорили о тебе за моей спиной, ривиец, знай — я на твоей стороне.

И Голодир при всех протянул руку ведьмаку. Тот принял рукопожатие.

— Когда я последний раз перед Хельмовой падью встретил нашего, надеюсь, общего друга, он привел с собой рохиррим, освобождённых из плена или брошенных умирать здесь, на бродах. Я видел, с какой надеждой смотрели они на него. Или вы и им не верите? Или для Dh'oine пленных нет, а есть предатели?! — резко возмутился Иорвет.

Иорвет, завоевавший в страже Ривенделла уважение дунадан как отличный боец, и Голодир — вожак с не меньшим авторитетом, чем у Арагорна, окончательно склонили чашу весов в пользу Геральта.

— Твоя взяла, — молвил Корунир. — Что бы ни произошло в изенгардских темницах на самом деле, но вызволять брата мы пойдем вместе. Хотя бы из уважения к нему и к Арагорну. Будем надеяться, что после этого все вопросы к тебе, Геральт, будут исчерпаны.

— Зато Саруману предстоит ответить на ещё несколько непростых вопросов, — сказал ведьмак. — И мне, и всем нам.

Геральт, подумав, не стал рассказывать дунаданам про накачанных эликсирами изенгардцев, решив, что эта весть разрушит хрупкий мир с окружением Арагорна.

— Прошу прощения, что испортил вам долгожданную встречу и задержал всю высокую делегацию. Но нам и правда было что обсудить.

— Чтобы не забыть, — Гальбарад подошел к Арагорну и протянул ему письмо. — Это послание от Элронда, а Иорвет везет тебе некий дар от госпожи Арвен Ундомиэль, который наши друзья в Ривенделле решили доверить заморскому эльфу.

— Подарки и приятные воспоминания оставим на потом, — переговоры сейчас важнее, — выдохнул сын Араторна. — И я с облегчением вижу, что на них мы все будем выступать заодно. Ни к чему обнажать перед таким искусным говоруном, как Саруман, наши глубинные разногласия.

— Так что, следопыты всё-таки оправдали тебя? — спросил затем Лютик.

— Меня перед ними оправдает только живой и целехонький Лотрандир. Перевязка ленточкой и позолоченная краснолюдская фольга для обертки — по желанию, — ответил ведьмак.

Уже рассвело. Дорога вела их по карнизу над Изеном меж елей и сосен. А за ущельем уже начинался Нан-Курунир или по-рохански Изенгард — гнездо Сарумана, земля интриг и предательства. И не только. Геральт слишком отчетливо помнил дни, проведенные им в Изенгарде.

Вывороченные пни деревьев, пошедших на растопку металлургических печей и на перекрытия шахт. Круг Изенгарда за стенами, изрытый воронками и подземными провалами после того, как Саруман нашел железо чуть ли не прямо под башней. Надсмотрщики с плетьми, гоняющие рабочих, как стада баранов, на стройках боевых машин-колоссов. Бесконечные задымленные кузни, забои, цеха, лязгающий железом муравейник под Кругом, где уже на десятой минуте начинаешь кашлять от дыма, а глаза становятся красными.

И темницы, темницы, темницы — в подвалах Ортханка, в каменных норах под подвалами, в корпусах при стене и под стеной. Чем больше новых невольников приведут орки и лояльные дунландцы на смену вышедшим из строя и отправленным на корм варгам и урукам, тем лучше. Война требует людей не только на передовой. Война погибнет без людей.

Теперь Изенгард был совсем иным — казалось, будто на Изене разыгрался шторм и разрушил всё, что понаставил и чем гордился чародей-ренегат. Указатель с Белой Дланью, которую орки любовно отпилили от какой-то древней статуи, был расколот на куски, обелиски и колонны вдоль дороги к вратам Изенгарда повыворочены из земли.

— Нан-Курунир сильно изменился, — заметил Геральт.

— Пожалуй того, что будет внутри, ты и не узнаешь. Да и самому Саруману теперь не узнать своего уютного уголка — хотя он сам во всём и виноват, — со своим фирменным сарказмом ответил Гэндальф.

Навстречу кавалькаде попалась большая толпа перепуганных дунландских воинов и купцов, которые когда-то жили в отдельном стане под Изенгардом.

— Куда вы?! Видите, как деревья здесь всё разорили?! Вы ищете смерти?! — кричали посольству дунландцы на ломаном всеобщем.

Дорога в Изенгард была частично подтоплена, частично занесена грязью. Геральт теперь ехал впереди, в разведке, и уже отчетливо видел стены и возвышающиеся из-за них кузни и плавильни. Они были частично разрушены, расколоты, разворочены.

"Похоже, переговоров не будет, — подумал ведьмак. — Гэндальф и Теоден едут принимать безоговорочную капитуляцию".

Наконец показались и ворота — правда, подъехать к ним было непросто из-за здоровенного базальтового обломка, преграждавшего дорогу. А за ним на россыпи камней у самого входа в Изенгард сидели и болтали босыми волосатыми ногами...

Два низушка. Те самые низушки, или хоббиты, из Братства Кольца, которых Геральт и его спутники тщетно пытались перехватить. Но главного в их компании — Фродо Бэггинса — среди них не было. Ведьмак хорошо запомнил его лицо.

— Добро пожаловать в Изенгард, мастер Геральт! Как вы нас нашли?! — спросил хоббит помоложе. "Мастер" вспомнил, как его звали.

Тук-Болван!