Моя семья и другие волшебники (джен)

Считается, что путь домой пролетает гораздо быстрее, чем дорога в новое место. Но только не в том случае, когда в голове звенит от наплыва эмоций и восторженной трескотни младшей дочери, а внутри глухо ворочается тревога за старшую, что тряпичной куклой привалилась к твоему боку, притворяясь спящей, а на самом деле тихонько плачет.

Юля отстранённо глядела в окно, успокаивающе поглаживала Туни и размышляла, что, вне всяких сомнений, поездка удалась. Они не только сделали очень важное дело, купили много всего нужного и самую малость приятной ерунды, но и замечательно развлеклись. А Оуэн с девочками наконец-то познакомились с Хэрриотом.

На визит к солиситору больших надежд Юля не возлагала, так как искренне верила, что лимит на чудеса они практически исчерпали. Но всё же надеялась, что узнает о Придди гораздо больше, чем скорбный список имён почивших родственников с годами жизни. Нет, так-то искренне и безмерно жаль, что от огромной семьи остались лишь Туни с Лили, ну и она, как их “мама”. К тому же Юля не видела смысла обманывать саму себя: было очень обидно расставаться с тайной мечтой пересидеть будущие катаклизмы под крылышком у знающих родственников.

Поэтому не оставалось ничего другого, как терпеливо ждать отчёт от мистера Бэддо и думать, как половчее использовать дядюшку Эдгарда, Элспет Маунт и прочих волшебников и винейдов, которые, как грибы после дождя, стали появляться в их жизни. Оуэн прав — не стоит пренебрегать живыми (и главное бесплатными) источниками сведений о новом мире.

‒ Детка, что не так? — отвлеклась Юля на завозившуюся Туни.

‒ Всё нормально, мам, — бесцветным голосом ответила та. — Просто голова очень болит. И немного тошнит.

‒ Так… Температуры вроде нет, — поцеловав лоб девочки, определила Юлия. — Неужели что-то съела? Живот не болит?

‒ Нет. Я спать хочу, но не выходит.

‒ Может, укачало? Ладно, потерпи, дорогая. Скоро будем дома.

Оуэн, очевидно, прислушивался к их разговору, потому что без просьбы прибавил скорость и до конца путешествия время от времени бросал на них обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида.

Дома оказались, в отличие от неудачливой Золушки, без четверти полночь. Отчаянно зевающая Лили ушла к себе, оставляя дорожку из ветровки, кроссовок и носков. Туни тоже попыталась улизнуть, но Юля практически на себе занесла её на кухню.

При свете ламп девочка выглядела пугающе: под глазами синяки, словно она несколько дней не спала, глаза тусклые, сквозь ровный загар проступает болезненная серость. Совсем как Юля пару недель назад, пока Эдгард не просветил, насколько опасно для необученного винейда пользоваться даром за счёт собственного организма. С тех пор Юля старалась себя контролировать и больше не пыталась превратить дом в Пентагон на минималках, не понять каким образом накладывая на стены защитные заклинания. Что, по словам Эдгарда, у неё, неинициированной винейды, получалось на одном только искреннем желании. Хотелось верить, что держатся они всё же крепко, а не на честном слове.

Может и у Петунии та же ситуация, только вид сбоку? Вчера вечером Юля успела пробежать по диагонали главу о винейдах в книге Вурмита и пришла к выводу, что лупа не самостоятельный артефакт, а подсобный инструмент как раз для искателя. Иначе Юля без проблем увидела бы скрытые магией вещи, как и Туни. Но неужели эта штука настолько опасна, раз девочка так ослабла только из-за того, что просто подержала её в руках?..

Её размышления прервал взвинченный Оуэн, который влетел в комнату и с ходу приступил к расспросам:

‒ Туни, скажи честно, я ругаться не буду: ты как часто лупой пользовалась?

‒ Оуэн, ты чего на неё набросился? — попыталась успокоить его Юля, но мужчина лишь отмахнулся.

‒ Ты что-то ещё кроме той витрины рассматривала? — наседал на готовую расплакаться девочку Оуэн. — Туни, где лупа?

‒ Так, стоп!!! — прикрикнула опешившая от такой новости Юлия. — Злой Бармалей идёт мыть руки, а я пока заварю свежего чая, как лучшее средство от плохого настроения, головной боли и семейных скандалов. А потом мы всё обсудим. Без криков.

‒ Дядя Эдгард мне всё объяснил… И уже отругал… — подала голос расстроенная Туни.

‒ И что он сказал? — спокойно поинтересовался враз сдувшийся Оуэн.

‒ Что, пока толком не выучусь, пользоваться лупой нельзя. Иначе выгорю. Навсегда…

‒ Понятно, — пробурчал Оуэн. — И куда ты эту хрень дела?

‒ Оуэн!!! — сделала страшные глаза Юля. Девочка и так на грани истерики, а он будто нарочно этого не замечает.

‒ В сумке лежит. Её, главное, у руки не брать. И я не буду. Честно-честно. А ещё дядя Эдгард сказал, что я точно винейда, — сквозь слёзы улыбнулась Туни. — Иначе ничего не увидела бы… Папочка, пожалуйста, ты только разреши мне учиться! — всё же разревелась девочка.

‒ Туни, — опешил от её причитаний Оуэн, — ты чего?.. Я не против твоего обучения. И прости, что накричал, — добавил он, получив сильный пинок по голени. — Просто волшебные вещи — не игрушка. И ты сейчас дашь мне слово, и ты тоже, — обратился он к Юле, — что вы не будете, как малые дети, тянуть руки ко всему подряд.

‒ Договорились, — язвительно пообещала Юлия и отобрала у этого командира шоколадный батончик. — А сладкое на ночь вредно. Тем более таким взрослым мальчикам. Спать плохо будешь.

Оуэн было нахмурился, но скорчил забавную рожицу и промолчал.

‒ Мама, а когда будет первое занятие в той школе?

‒ Во вторник после обеда. Но завтра у нас встреча с миссис Гвебота́й. Как раз спросим её, кто возьмётся обучать юного искателя.

При этих словах Туни мечтательно улыбнулась, а к концу тихого полуночного чаепития у девочки порозовели щёки. И в свою комнату она уходила вполне уверенно стоящей на ногах.

Когда Петуния затоптала у них над головами, Юля призналась:

‒ Я передумала, сегодня ругаться не будем. Нет ни сил, ни настроения. Предлагаю выспаться.

‒ Поддерживаю, — кивнул головой Оуэн и почесал отбитую голень. — Ругаться лучше на свежую голову. Пойду, что ли, вещи в дом занесу.

Юля ещё какое-то время посидела, наслаждаясь тишиной родной кухни, смакуя последние глотки чая и слушая, как в гостиной трудолюбивым ёжиком шуршит Оуэн. У неё было предчувствие, что в оставшиеся недели августа отдыхать будет некогда. Хотя, какое же это предчувствие. Простая констатация фактов.

Дел и вправду набралось под завязку. Помимо привычных домашних хлопот, нужно успеть сшить несколько мантий не только Лили, но и им троим. Если уж семейство Эванс в этом году появится на платформе 9 ¾ как добропорядочные волшебники через общественный камин, то и выглядеть оно будет по последней магической моде.

Да и над мантиями Лили хотелось бы повинейдствовать. Тихонько так, в полсилы… Вне всяких сомнений, необходима защита от сглаза, не помешает что-то вроде самоочищения. Осталось понять, как… Оно само наложится в процессе шитья или понадобится как-то украшать мантии. К сожалению, журналов с образцами магической вышивки в магазинчике “Ведьмина корзинка” Юля не нашла. Но некоторые модели на картинках щеголяли элегантными мантиями, украшенными то ли вышивкой, то ли аппликацией. К миссис Крейн что ли обратиться?

Также следовало по списку собрать Лили к новому учебного году, надеясь, что в самый последний момент не всплывёт какая-нибудь мелочь. Но тут, слава святой Лаурентии, можно не волноваться, ведь теперь в любой момент они могут отправить в Хогвартс посылку.

А ещё не стоит забывать о себе и выделять время на женский клуб, визиты в который начали доставлять Юле непривычное удовольствие. Да и с поиском работы она слишком уж затянула. Дополнительный заработок в сложившейся ситуации будет не лишним. Дела, дела…

Новым ученикам миссис Гвеботай, глава общественного центра Пенрид Ластра, невероятно обрадовалась. Это была сдобная приветливая шатенка слегка за пятьдесят и настолько жизнерадостно суетливая, что Юля невольно сравнила эту активистку от образования с Шурочкой из бухгалтерии. Ведь всего за пару минут разговора миссис Гвеботай ухитрилась не только рассказать о себе и школе много всего нужного и ненужного, но и попыталась выпытать у осторожной Юлии подробности не только семейной, но и личной жизни. Хорошо, что с первого раза поняла недвусмысленные намёки не настроенной на откровенность миссис Эванс и виртуозно переориентировалась со сплетничества на просвещение. К этому времени Оуэн оправился от массированной словесной атаки миссис Гвеботай и принялся нашёптывать Юле на ухо ехидные комментарии. И каждый раз, когда она не удерживалась от улыбки, в его глазах зажигался победный огонёк.

Выданные в безвозмездное пользование пособия были написаны понятным языком и содержали много полезной информации для самостоятельного изучения. Как пояснила миссис Гвеботай, на уроках этикета участники сперва изучают, а потом разыгрывают разные ситуации. Например: как следует себя вести при визите в дом ортодоксальных чистокровных волшебников (“Ага, так и представляю, как мы к Малфоям в гости заявляемся”), при посещении министерства (“А вот на статую в атриуме я бы полюбовался”) или больницы (“Чур меня, хотя на щупальца посреди лица я бы глянул”).

В общем, формат занятий очень походил на адаптивные курсы для иммигрантов из серии: что нужно узнать о чужой стране, чтобы не попасть впросак и успешно слиться с местными. Ближайшее занятие как раз было посвящено визитам в общественные места, включая платформу 9 ¾.

Также в расписании центра нашлось место заседаниям книжного клуба, где обсуждались разные легенды, исторические хроники и сказки магических народов мира. И различные кружки по интересам: волшебная кулинария и рукоделие, делопроизводство, краеведение и бытовое зельеварение. При упоминании о колдографии Оуэн сделал уже знакомую охотничью стойку, и Юля невольно улыбнулась и подумала, что вопрос с подарком на Рождество, кажется, закрыт.

Позитивный настрой миссис Гвеботай немного поблёк, когда женщина узнала о даре Туни. Мистер Тич был прав — искатели среди современных винейдов редки, из-за того, что многие погибли во время двух мировых войн начала века. Но не успела девочка пригорюниться, как её заверили — наставнику быть. Ведь Перпетуя Гвеботай не просто так является директором самого лучшего общественного центра не то что Англси -Уэльса.

Со способностями Юли дело обстояло в разы проще. Обережничество было пусть и не самым популярным, но и не таким редким даром, чтобы не подобрать для неё подходящего учителя. Сложности возникали скорее с возрастом “ученицы”. Всё же инициацию лучше всего проходить, пока сознание ещё гибкое, а тело крепкое. С учётом наличия в юлином анамнезе (в прямом и переносном смысле) недавнего сотрясения мозга ситуация была “несколько сложной”, как не уставал повторять Хэрриот.

Первое занятие по магическому этикету благодаря любви Оуэна к ребячеству прошло незабываемо. Мистер Книт, узнав, что Эвансы не умеют пользоваться летучим порошком, провёл небольшую и невероятно пугающую технику безопасности, намагичил арку бутафорского камина и достал с полочки горшочек с манкой. И все присутствующие по очереди учились аккуратно брать в горсть нужное количество «порошка», с выражением произносить название пункта назначения и правильно шагать в иллюзорное зелёное пламя, которое раз за разом вспыхивало в проёме учебного пособия. Рассыпанную манку мистер Книт собирал специальным заклинанием, попутно обучив ему Лили и Петси, которая в последний момент решила составить компанию подружкам.

Оуэн ёрничал на все уплаченные за занятие деньги. Он с самым серьёзным видом уточнял любую мелочь: как именно и с какой амплитудой следует махать рукой, нет ли запрета на пользование каминной сетью для заики или человека к «фефектами фикции», может ли перемещаемый потерять в процессе транспортировки детали одежды. На его счастье, мистер Книт оказался склонным к научным экспериментам преподавателем, и вскоре весь наличный состав с интересом и смешками наблюдал, как откровенно наслаждающийся происходящим Оуэн раз за разом разыгрывает предложенные им ситуации, а преподаватель создаёт соответствующие случаю иллюзии, а потом вдохновлённо поясняет, почему это произошло. А под конец занятия самые смелые предлагали свои варианты и с воодушевлением играли главные роли в их воплощении.

При прощании мистер Книт велеречиво благодарил Оуэна за творческий подход и попросил к каждому уроку готовить подобные вопросы. Дескать, это очень оживляет процесс и помогает взглянуть на привычные вещи под другим углом.

‒ Это было круто. Зря отказалась, я бы послушал, как ты шепелявишь, — фонтанировал эмоциями Оуэн, когда они вышли на улицу и направились к припаркованной машине.

‒ Я не особо люблю чудить в малознакомой компании. Предпочитаю наблюдать из первого ряда. И спасибо за незабываемое зрелище, — улыбнулась мужчине Юлия.

‒ Да, папочка, ты был великолепен, — захихикала Лили, а Туни и Петси согласно закивали головами.

Приосанившийся Оуэн приложил одну руку к животу и, откинув другую в сторону, отвесил глубокий поклон. А Юля в очередной раз восхитилась лёгкости его поведения. В том числе смелости быть смешным. И умению смеяться над самим собой.

Оуэн выпрямился и приветственно помахал рукой кому-то за их спинами. Юля обернулась и также не удержалась от искренней улыбки. К ним приближались неуловимые Холвены.

‒ Привет! Как хорошо, что вы ещё не уехали, — как всегда громко обрадовалась непосредственная Филомена и подхватила Юлю под руку. — Немедленно идём к нам пить чай. Один папин хороший друг из Поуиса передал свежий вересковый мёд. Пока все последние новости не расскажешь — не отпущу.

Девочки отпросились погулять с Петси и, получив от Оуэна пару фунтов, юркими птичками упорхнули в кафе.

Заросший плющом крошечный домик внутри оказался довольно уютным и настолько просторными, что старомодная громоздкая мебель выглядела достаточно изящно в больших комнатах с высокими потолками. Мёд был выше всяких похвал, как и нежнейший сыр производства Фрисби. Оуэн сыпал шутками, в красках рассказывая Бедвиру о своих впечатлениях от магических лавок Козьего тупика.

Юля с Филоменой расположились на диванчике и вполголоса обсуждали модные тенденции. Вскоре Фила без лишних реверансов напрямую спросила, настроена ли Юлия принимать частные заказы. То, как быстро и качественно миссис Эванс справилась с пошивом нарядов к фестивалю, послужило ей лучшей рекламой из всех возможных. Своей швеи в деревне давно не было, а обращаться к двум мастерицам в Амлухе жительницы Пенрид Ластра, свято чтущие Статут, опасались. И Юля их отлично понимала, на собственном опыте зная, что хорошая швея, это не только идеально сидящий костюм, но и конфидентка, перед которой обнажают не только тело, но и душу. Частых заказов она не ожидала, всё же повседневную одежду женщины покупали в простых магазинах, но была рада и такой малости. Шитьё и общение с заказчицами было важной частью жизни Юлии Владимировны Гамерман.

‒ Ой, всё, — внезапно вскрикнула Филомена, перебивая Оуэн, который в лицах рассказывал о визите к солиситору. — Вы почему к нам-то не обратились? Один звонок Артуру, и уже назавтра мы всё узнаем о твоих родственниках.

‒ Зная Артура — минимум через три дня, — поправил супругу Бедвир. — Он, конечно, очень дотошный, но подготовить полное досье за пару часов не способен.

‒ А это не будет злоупотреблением? — аккуратно поинтересовалась Юлия.

‒ Конечно, нет. Мы же официальный запрос оформим, — горячо заверила её Филомена.

‒ Так мы вроде бы уже… — с тяжким вздохом признался Оуэн. — И даже денег заплатили.

‒ Деньги с нас взяли за юридическое сопровождение. К тому же информация из официального источника лишней не будет, — заметила Юля.

‒ Вот и чудненько, — обрадовалась Филомена. — Завтра жду тебя в участке к десяти. Заодно в реестр налогоплательщиков включим и лицензию оформим. Если, конечно, надумаешь стать нашей швеёй.

‒ Я только «за», но мне надо вначале со способностями разобраться. А то вдруг не то настроение будет, и вместо платья получится бомба. Причём в прямом смысле, а не в эстетическом, — заверила девушку Юля.

После раннего ужина Оуэн укатил на ночную смену, а зарядивший дождь нарушил планы на прогулку по побережью и любование закатным морем. Поэтому Юля решила посвятить себя другому, не менее приятному времяпрепровождению: письмам.

Туни уселась на другом конце стола, обложилась книжками из библиотеки, в которых упоминались винейды и процедура инициации, и что-то выписывала в тетрадь. Будущая искательница наглядно демонстрировала свой дар. Очевидно, недавно стихшая страсть к подслушиванию была не просто дурной чертой характера, а неосознанной потребностью хоть как-то удовлетворить спящий талант к поиску. Да и доверительные отношения с Юлей сыграли свою роль.

Оставшаяся не у дел Лили немного помаялась, но между мамой и сестрой выбрала первую: у Туни была неприятная, по мнению младшей сестры, привычка напрочь игнорировать любые отвлекающие факторы.

‒ Мам, а тебе не скучно каждый раз такие длинные письма строчить? — неожиданно спросила она. — У нас столько всего не происходит, о чём же ты тогда пишешь?

‒ О том, что происходит и о том, что я обо всём этом думаю, — не отвлекаясь от процесса, ответила Юля. — Я делюсь не только новостями, Лили, но и своими впечатлениями. А это, как по мне, самое интересное в письмах. К тому же я как бы заново их переживаю, пока они не поблёкли.

‒ Я не поняла, — пробурчала девочка.

Юля отложила ручку и внимательно посмотрела на Лили.

‒ Вот смотри, когда ты в Хогвартсе, там ведь много всего происходит. Так? И наверняка, тебе непременно хочется с нами этим поделиться. Но когда ты приезжаешь домой, то все эти истории кажутся тебе незначительными и скучными.

‒ Да, — искренне удивилась Лили, — и я не знаю, что рассказывать.

‒ Это потому, что ты забыла, почему для тебя это было важно. Ведь наши чувства со временем становятся не такими сильными. Ты по-прежнему помнишь, что с тобой произошло, но уже не понимаешь, почему тебе в тот момент было хорошо или плохо. По крайней мере, почти всегда. Но, если ты успеешь записать это, то получится капсула времени. Главное уметь правильно перенести момент на бумагу. Кто-то для этого ведёт дневник. Мне нравится писать письма и делиться эмоциями с близкими людьми.

Впечатлённая этим откровением Лили на какое-то время затихла, наблюдая, как Юля выводит строчку за строчкой.

‒ А как правильно писать письма? Ты меня научишь? — попросила девочка.

‒ Всё достаточно просто. Вначале ты здороваешься к тем, кому пишешь. Потом можно поинтересоваться, как у него идут дела. А после этого переходить к своим новостям. Заодно поделишься своими мыслями и переживаниями, если захочешь. В конце ты прощаешься и высказываешь надежду на ответное письмо. Или просто прощаешься, — просветила девочку Юля. — Если будет сложно, попробуй вначале написать черновик. И главное, думай о том, кому пишешь. То, что интересно одной подружке, может показаться глупым другой. У тебя же их две? А ещё Северус. Целых три варианта.

‒ Я так не смогу. Лучше подожду до сентября. Всего-то две недели осталось — не забуду. А Северус… — Лили замолчала и нахмурилась.

‒ Что-то не так? — осторожно спросила Юля. За всё это время Лили не вспоминала об этом мальчике, даже простых писем ему не писала.

‒ Просто раньше, до школы, с ним было интересно. Он рассказывал мне о магии. Но теперь-то я уже тоже многое знаю… А он ведёт себя так, прям как… будто я глупая, — выпалила девочка. — А это не так. А он вечно меня поправляет, контролирует, как я делаю уроки. Но я ведь и сама волшебница!..

‒ Знаешь, — осторожно предположила Юля, пытаясь вспомнить, что Оуэн рассказывал ей о Северусе. Всё же её незнание таких вот мелочей здорово осложняет жизнь, — в определённом возрасте мальчишки очень хотят быть рыцарями. И поначалу они проявляют свою заботу немного… прямолинейно. Северусу наверняка очень понравилось с тобой общаться. Ведь других детей-волшебников в Коукворте не было, и он ни с кем не дружил. А тут ты… И шанс стать для тебя кем-то важным. Авторитетным. И сейчас ему страшно, что ты больше в нём не нуждаешься. Мальчики очень не любят чувствовать себя беспомощными и ненужными. Это задевает их гордость.

‒ А мне-то что делать? — с искренним интересом заглянула ей в лицо Лили.

‒ Всё зависит от того — хочешь ли ты с ним дальше общаться или нет. Если он на самом деле твой друг — поговори, как ты сделала это с Туни. Объясни, что тебя обижает такое поведение. Не стоит копить обиды. А если он тебя тяготит — честно признайся и перестань с ним общаться. Но не притворяйся. Ты ведь очень открытая, и Северус наверняка уже давно почувствовал, что твоё отношение изменилось. И ему это не нравится. И не думай, что всё само собой исправится. В отношениях между людьми так не бывает.

‒ Это слишком сложно — понимать других, — буркнула Лили.

‒ Жизнь вообще штука сложная. И не всегда удобная, — поделилась горькой правдой Юля. — Но мы не будем заранее грустить по этому поводу. Лучше выпьем чаю. Туни, отвлекись на минутку, нас ждут кексы и трубочки с ванильным кремом от мистера Контини.

Во время пятничного завтрака прилетела первая сова от солиситора и принесла объёмный пакет с подготовленными документами: миссис Эванс предстояло официально заявить о правах наследования. Также мистер Бэддо прислал свод правил Хогвартса с действующими дополнениями. Юля даже почувствовала некий зуд, так ей не терпелось приняться за его изучение.

Вот только первым документ заграбастал Оуэн, и Юле не оставалось ничего иного, как заняться мантиями. К тому же ей в голову пришла интересная идея, достаточно простая для воплощения.

Её наставница на первом занятии сообщила, что обережная вышивка для одежды и в самом деле существует, но разобраться с ней за несколько дней — задача не то что, со звёздочкой, с целой галактикой. Но, как оказалось, обережники могли как пользоваться уже готовыми схемами и знаками, так и придумывать что-то своё. Любуясь хитросплетениями разнообразных узоров, Юля отчего-то вспомнила о ярлыках на одежде, где указывались способы стирки и глажки. Потом перед глазами ясно возник знак водоотталкивающей ткани и, почему-то, пульт кондиционера. Перечёркнутая капелька воды, снежинка, треугольник из стрелок, так похожий на знак перерабатываемого мусора.

Также миссис Диффин просветила, что наложенные на мантии чары, в том числе защищающие от грязи, никак не мешают домовикам заниматься прямыми обязанностями по чистке и глажке одежды студентов. Поэтому, помимо имени и фамилии девочки, Юля вышила на подкладке летних мантий знак водоотталкивания и автоматического режима кондиционирования. А на зимней одежде разместила лучистое солнышко. В понедельник у неё вторая встреча с наставницей, на которой в качестве пробы собственных сил можно будет их активировать. Хотя бы на зимней мантии, ведь Лили слишком часто жаловалась на холод в школьных коридорах и классах.

Когда в её мастерской появился взбудораженный Оуэн, Юля как раз закрепляла последний узелок на вышивке.

‒ Если мы переведём Лили на альтернативное обучение, деньги за Хогвартс придётся возвращать, только если она не сдаст СОВ, или попадётся на грубом нарушении Статута, — с порога выпалил мужчина, напугав своим воплем милую даму на обложке журнала мод.

Юля обменялась с нарисованной красавицей понимающим взглядом.

‒ А можно потише и попонятнее.

‒ Забрать Лили мы можем. На домашнее обучение переводят только чистокровных по простому заявлению от родителей. А в нашем случае понадобится подтверждение от директора школы в Суонси с гарантийным письмом от старосты Пенрид Ластра, — пояснил Оуэн.

‒ Что мы благонадёжные родители?

‒ Что-то вроде того. И даже не нужно согласие Лили.

‒ Формально — не нужно, но по факту не хотелось бы партизанской войны в доме. Раз уж пришёл — давай мантию примерим. Надо определиться с длиной рукавов и подола.

И Юля достала из шкафа одеяние из лёгкой шерсти тёмно-стального оттенка, чем-то очень похожее на мантию Снейпа из фильма: с узкими манжетами по последней моде и с умеренно широким подолом. Оуэн немедленно обрядился в неё и, как заворожённый, залюбовался собой в зеркале.

‒ Трость бы сюда. Что думаешь?

‒ С тростью надо уметь ходить, как и в длинном. Пройдись, — скомандовала Юля. — Кошмар. Слишком широко шагаешь.

Красавица на обложке выразительно повела плечами, и Юля была с ней полностью согласна.

‒ А ещё сутулишься. У тебя осанка боксёра, а не аристократа, так что никаких тростей. Иначе это будет не модный аксессуар, а подпорка.

Оуэн попозировал перед зеркалом, то выпрямляясь струной, то нарочито горбясь.

‒ Мда-а, — протянул он. — Могу, конечно, попробовать ходить гоголем, но не вижу смысла притворяться.

‒ И правильно, — поддержала его Юля. — Лезь на табуретку.

‒ Зачем? — опешил Оуэн.

‒ Не волнуйся, стишок рассказывать не придётся. Мне надо подол выровнять, а по полу на коленях ползать — то ещё удовольствие.

Пока Юля аккуратно обрезала ненужную ткань, Оуэн поинтересовался:

‒ А что там у Туни с её учителем произошло? Сама она отмалчивается, Лили он не понравился, но что ты скажешь?

‒ Просто профессор Блейни слишком скептично настроен и не склонен к преждевременным восторгам. Как я поняла, у него ещё ни разу не было настолько юных учеников. К тому же он теоретик. Боюсь, это ученичество будет для них обоих тем ещё испытанием.

‒ Лишь бы она не сорвалась.

‒ Туни? С её бульдожьей хваткой? — искренне удивилась Юля. — Да для неё жизнь только начинается. Вот увидишь, она сделает всё возможное, чтобы как можно скорее стать лучшей. К тому же первое, что нам с ней предстоит освоить — равновесие. Как говорит миссис Диффин: «Когда ты в гармонии с собой — мир откликается».

‒ Ну, у тебя с этим проблем точно не будет, — пробормотал Оуэн, разглядывая себя в зеркале.

Он и так любил стильно одеваться, а тут, когда сбылась давняя мечта надеть мантию, не мог не нарадоваться.

Юля с улыбкой скомандовала ему «отбой», но попросила задержаться. Убрав мантию в шкаф, она достала с полки упакованную в праздничную бумагу книгу и протянула её Оуэну.

‒ И что это? — осторожно спросил её мужчина.

‒ Сборник «Кухня народов мира». Твой подарок мне на день рождения.

‒ Твою ж… День рождения. Я и забыл. А почему это?

‒ Ну, ты же хотел привычную еду, — улыбнулась Юля. — А так у меня появится уважительная причина резко изменить наш рацион. Я именно поэтому её и выбрала — там есть несколько подходящих рецептов. Только сала нет, прости.

‒ Так можно поступить в лучших традициях книг о попаданцах, — обрадовался Оуэн. — Например, сослаться на русского эмигранта, с которым я познакомился в Кардиффе. Он угощал меня невероятной вкуснятиной и поделился рецептами.

‒ Неплохо, только ты заранее легенду продумай, чтобы в показаниях не путаться, — предложила Юля.

‒ Да тут и думать особо нечего, — оживился Оуэн. — Никита Дмитриевич Бежин, любитель вкусно поесть и классный парень.

‒ А где ты с этим парнем познакомился?

‒ В доках, — уверенно заявил Оуэн.

‒ Не хочу тебя расстраивать, но русский эмигрант не может работать в доках. Всё же возраст у него солидный, ещё надорвётся дедушка.

‒ Почему дедушка, ему лет… сорок-пятьдесят, — недоумённо протянул Оуэн.

‒ То есть он родился в тридцатых или сороковых годах, во времена Советского Союза, — намекнула на несоответствие Юля. — А из-за чего эмигрировал? И когда? Не забывай, что сейчас Красная угроза страшна, как никогда.

‒ И что же делать? — огорчился Оуэн.

‒ Рассказывать историю про старину Эйвана, у которого дед — белый офицер, а бабушка — хлебосольная хозяйка и очень любит готовить по рецептам так трагически покинутой родины — царской России. И угощает гостей чаем из самовара и баранками со смородиновым вареньем. Никаких Советов и диссидентов.

‒ Ладно, — неохотно согласился Оуэн. — Тогда спонсором рецептов будет Ольга Николаевна Бежина. Но солить сало меня научил Никита Дмитриевич. Только так. Ты чего смеёшься?

‒ Просто выговорить Никита Бежин я смогу, но нет гарантии, что наши гости не услышать Никита Брежнев.

‒ Да ну тебя, — обиделся Оуэн. — Я вообще не собираюсь никого салом угощать. Сам всё съем.

‒ Не обижайся, — мягко попросила прощения Юля. — Интересно, а как Никиту Дмитриевича сокращённо звали английские друзья?

Она, кажется, догадывалась, в чём дело. Оуэн как-то обмолвился, что его маму зовут Ольга Николаевна. Поэтому, учитывая его невольные гримасы, когда она обращалась к нему чужим именем, Никита Дмитриевич всё же нашёл способ легализовать себя. Пусть и таким странным образом. И его можно понять. Юле ведь в разы легче, они с предшественницей практически тёзки.

‒ Кит, — сообщил мужчина.

‒ А почему так? — удивилась Юля.

‒ Потому что он большой и громко фыркает, когда доволен.

‒ Ты тоже в последнее время фыркаешь, когда в хорошем настроении, — поделилась наблюдением Юля.

‒ Поверь мне, Никита Дмитриевич делает это гора-а-аздо громче и выразительнее, — улыбнулся Оуэн и старательно фыркнул.

А Юля подумала, что теперь ей придётся быть гораздо осторожнее. И не стоит даже привыкать мысленно называть Оуэна Никитой. Не приведи святая Лаурентия, вырвется в запале. И по закону подлости это непременно произойдёт в присутствии девочек или кого-то постороннего. Они и так в последнее время расслабились, и слишком часто обмениваются фразами на русском.

‒ Джулс, я вот ещё о чём хотел рассказать, — отвлёк её от тяжких дум мужчина. — Брайтс предупредил, что в сентябре уже не получится брать сверхурочные смены. Руководство распорядилось вообще пересмотреть рабочий график и по возможности сократить смены. Меня Брайтс обещал не трогать. Я вообще пока единственный вменяемый специалист на станции. С моим-то опытом, — горько улыбнулся Оуэн. — Такие вот дела.

Он забарабанил пальцами по столу, а Юля задумалась, в голове у неё крутилось что-то этакое, связанное с набирающим обороты энергетическим кризисом и забастовками, которые сотрясали Англию этой зимой и весной. Элегантная дама на обложке достала откуда-то ручное зеркальце и прихорашивалась, бросая на Оуэна призывные взгляды.

‒ Мне кажется, — аккуратно призналась Юля и перевернула журнал обложкой вниз, — что в семидесятых годах отключали электричество. То ли на три часа в день, то ли оно было только три часа в день. Но я точно не помню, когда. Ты спроси у Брайтса, может он что-то об этом слышал?

‒ Твою ж… — не удержался Оуэн. — Только этого не хватало.

‒ Предупреждён — вооружён, — постаралась успокоить его Юля. — Работу ты всяко не потеряешь, а экономить нам не привыкать. К тому же я подработку нашла. А ты говорил про кружок для ребят. Тебе же за это заплатят?

‒ Да, пять фунтов за три занятия в неделю, — глухо ответил сквозь прижатые к лицу ладони мужчина.

‒ Вот видишь. Не дрейфь — прорвёмся, — напомнила их негласный девиз Юля.

‒ Знаешь, это очень странное ощущение, когда не ты утешаешь, а тебя, — признался серьёзный Оуэн.

‒ Всё когда-то бывает в первый раз, — промолвила Юля и накрыла рукой его сжатый кулак.

Оуэн немного неуверенно улыбнулся и переплёл её пальцы со своими.

‒ Кстати, у меня для тебя хорошая новость от старого Олди. Миссис Киппет благополучно разродилась мальчиком. И назвала его Оуэном.