Не в деньгах счастье (джен)

Озеро, окаймленное пожелтевшими камышами, отражало серое небо, а холодный ветер гнал по воде мелкую рябь. Гарри застегнул мантию повыше, а для верности еще и дважды обмотал вокруг шеи свой черно-желтый факультетский шарф и прибавил скорость, стараясь не отставать от быстрых шагов Риты Скитер. Журналистка, несмотря на высоченные каблуки, передвигалась с легкостью хищницы, выслеживающей добычу.

— Ну что, герой, — начала Рита, убедившись, что их никто не подслушивает, — рассказывай, как тебе живется в этом старом замке? Небось, уже все преподаватели на ушах стоят от твоего присутствия?

— Если бы, — усмехнулся Поттер. — Здесь каждый занят своим делом, а я — своим. Никаких особых привилегий, если ты об этом.

— Скромничаешь, — фыркнула Рита, поправляя очки, и тут же приняла вид обиженной благородной дамы. — Но ладно, оставим школу. Гарри, милый, от тебя ни ответа, ни привета! Я уж подумала, ты меня всерьез списал в архив. Я тут строчу статьи, рискую репутацией, а ты… как в воду канул.

Гарри вздохнул, подумав, что репутация Риты Скитер и так весьма своеобразна, однако же, действительно, получилось не очень хорошо.

— В Хогвартсе, Рита, ничего интересного. Уроки, домашние задания, факультетские дела, кое-какие личные проекты… Разве что метла меня не очень хорошо слушается, но я работаю над этим.

— Не слушается метла? — прищурилась журналистка, что-то прикидывая в уме. — Национальный герой, победитель Темного Лорда, и… не может летать?

— Вот именно, — пробормотал Гарри. — Но это мелочи. Гораздо больше меня волнует другое.

Обрадованный встречей со старой знакомой, Гарри Поттер рассказал журналистке о своем открытии: о том, как его именем торгуют, не спрашивая разрешения, о сувенирах, о деньгах, утекающих мимо его карманов и прочих неочевидных для него проблемах, о которых мальчик узнал от Локхарта. Рита слушала, время от времени записывая что-то в блокнот, а ее перо, словно живое, выводило на странице особенно сочные фразы.

— Значит, проблема не только в ордене и доме, — подытожила она. — Тебя банально обокрали и продолжают обкрадывать безмерно благодарные тебе жители Магической Британии.

— Да. И я хочу это исправить. На каникулах найму адвоката. Ну, не сам, наверное. Нужно попросить дядю, он лучше разбирается в этих вопросах.

Тут Поттер призадумался: а согласится ли дядя вообще влезать во всю эту историю. Здесь и дураку было ясно, что нервов и сил придется потратить — немерено! А Вернон Дурсль — мужчина деловой, он всему счет знает и любит: и деньгам, и потраченному времени.

Рита Скитер, между тем, покачала головой, поражаясь такой наивности и детской непосредственности:

— Адвоката? Милый, тебе нужен не просто адвокат, а бульдог, который вцепится в эту историю и не разожмет челюстей, пока не вырвет свой кусок. И на своих магглов ты тут не сильно рассчитывай: в магическом мире они… как бы это сказать помягче… не котируются. Хотя, конечно, с дядей и тетей посоветуйся. И на встречу с юристом возьми, не помешает.

— У тебя есть на примете кто-то?

— Ах да! — Рита оживилась, доставая из ридикюля визитку. — Эдгар Вэнс. Дорогой, чертовски умный и не боится ни Морганы, ни Мордреда. Если хочешь вернуть то, что тебе причитается, то он твой человек. Но готовь галлеоны: его услуги стоят как несколько новеньких Нимбусов.

Гарри взял визитку, спрятал ее во внутренний карман мантии и мысленно пообещал себе обсудить это с дядей Верноном. Взрослые дела требовали взрослых решений.

— Спасибо, — сказал он искренне. — И за статью тоже. Без тебя я бы так и оставался… как ты там написала: «героем без ордена, без наград и без собственного дома». Получилось сильно, но… ты, пожалуйста, не нападай больше на министра, ладно? Ну, хотя бы в ближайшее время. Тут такая тонкая ситуация… Я теперь на Хаффлпаффе, — попытался объяснить Поттер, бросая камешек в воду. Озеро ответило ему легкой рябью. — Половина факультета — дети чиновников, и мне уже высказали за завтраком пожелание решать все проблемы без привлечения прессы. Так что если я буду постоянно тыкать палкой в министерство, они начнут меня тихо ненавидеть. А мне это не нужно.

Рита Скитер задумалась на секунду, затем рассмеялась:

— О, Гарри, ты быстро учишься! Уже понимаешь, что иногда лучше быть тихим и удобным, чем правым и одиноким. Но не переживай, я знаю, когда стоит кусаться, а когда — дружить. Фадж получил свой урок, а теперь мы сделаем вид, что все в порядке. До следующего раза.

Поттер кивнул. Он понимал, что Рита всегда будет искать сенсации, но сейчас она была его союзником. А союзников, особенно таких влиятельных, стоило ценить.

Озеро осталось позади, и холодный ветер теперь дул им в спину, подгоняя обратно к замку. Гарри, помолчав немного, снова заговорил:

— Хорошо, что ты смогла приехать в Хогвартс, но я бы тебя и сам нашел на каникулах или даже раньше. Тут такое дело… Рита, мне нужно, чтобы люди перестали ждать от меня подвигов. Локхарт сказал, что…

— Локхарт? — Скитер резко остановилась, лицо ее скривилось так, будто она откусила лимон. — Вот только не говори, что всерьез его слушаешь!

Поттер опешил:

— А что с ним не так?

— Все, — женщина махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Фальшивая улыбка, фальшивые волосы… Даже зубы у него, я уверена, не свои. Лучший специалист по самолюбованию в радиусе трех континентов.

Гарри мысленно присвистнул: оказывается, Гилдерой Локхарт отнюдь не у всех женщин вызывал теплые чувства!

— Слишком правильный, слишком приторный, слишком… блестящий. Как позолота на дешевом сувенире. Много говорит, мало делает. Я, конечно, не Визенгамот, но такие типы меня настораживают, — не унималась Скитер. — Он… мутный. В нем что-то не то.

Тут журналистка резко остановилась, будто наткнувшись на невидимую преграду, и всплеснула руками:

— Ха! А не провести ли мне собственное независимое расследование? Вот нюхом чую: что-то с драгоценным Гилдероем неладно! Никогда не обращала на него пристального внимания, а, кажется, зря! Ну да ладно! Это я обдумаю на досуге. Вернемся к твоему вопросу. Что там он тебе наплел, говоришь?

Гарри Поттер четко припомнил все, что ему успел рассказать писатель и поведал обо всем Рите. Та, немного поразмыслив, согласилась, что несмотря на ее личную неприязнь к Локхарту, тот действительно посоветовал дельные вещи. План из нескольких пунктов, предложенный Гилдероем, был признан неплохим, а та часть, что связана с многочисленными публикациями, — и вовсе отменной. Журналистка потирала руки: впереди ее ожидало много интересной работы, при этом такие статьи однозначно будут пользоваться успехом у публики! Ну это ли не счастье?

— Получается, никаких денег за статьи я не получу? — подвел итог разговору Гарри, когда все условия очередного будущего сотрудничества были оговорены, и несколько расстроился от озвученной Ритой информации.

— За эти — нет, — весело отозвалась женщина. — Потому что ты их заказываешь. Но зато и я с тебя плату возьму не галлеонами, а, скажем, парочкой интервью.

— Ладно, — вынужденно согласился Поттер. — Значит, стратегия такая: я больше не «Мальчик-Который-Выжил», а просто… умный парень, который хочет учиться и зарабатывать.

— Именно! — Скитер щелкнула пальцами. — И у меня уже есть заголовки.

Она достала пергамент и с торжествующим видом зачитала:

— «Мальчик, который выжил… и умеет считать»

— «Скряга или стратег? Как Гарри Поттер распоряжается своей славой»

— Стратег, конечно, — рассмеялся Гарри, — «скряга» звучит как-то не очень.

— А кто сказал, что хорошая статья должна быть однозначной? — хищно оскалилась Рита. — Двусмысленность — наше все.

— Выглядит так, будто я помешан на деньгах, — покачал головой национальный герой.

— А разве нет? — подняла бровь журналистка.

— Ну…

— Не переживай, — она похлопала мальчика по плечу. — Мало ли, кто и чем увлекается. Мне, например, нравится коллекционировать слухи. О, ну и сумочки, да. Кое-кто, не буду показывать пальцем, не может жить без славы. Многие жаждут бессмертия или ищут несуществующих животных. Помешательство на деньгах, поверь мне, не самое плохое. Мы сделаем так, что это будет выглядеть мудро, а не жалко.

Гарри кивнул. В конце концов, Рита Скитер — профессионал. Ей виднее, как следует поступать для достижения требуемого результата.

— Кстати, насчет ордена Мерлина, — продолжила Рита, — это будет отличный повод. «Министерство наконец-то исправляет ошибки прошлого» и все такое. А заодно — хороший куш в придачу.

— Премия действительно большая?

— Очень, — Скитер улыбнулась так, будто делилась каким-то пикантным секретом.

Они уже подходили к замку, когда Рита вдруг остановилась и вновь достала пергамент и свое знаменитое зеленое перо. Журналистка подмигнула Поттеру, произнесла: «Так, для проформы…» и сняла заглушку, которую всегда ставила во время приватных разговоров.

— Итак, Гарри, ты доволен, что министр Фадж лично приехал разобраться с твоим вопросом?

— О, конечно! — мальчик тут же включил «режим вежливого героя». — Министр проявил невероятную чуткость. Я уверен, что под его руководством министерство исправит все ошибки прошлого.

— Браво, — Рита записала, ухмыляясь. — Идеальный ответ. А что насчет дома в Годриковой Лощине?

— Это… сложный вопрос, — Гарри сделал вид, что колеблется. — Я понимаю, что там теперь мемориал, но ведь это все же мой дом. Хотелось бы получить его обратно или, если это невозможно, то справедливую компенсацию…

— Достаточно, — Рита сложила пергамент и убрала его вместе с пером обратно в сумочку. — Остальное я додумаю сама. Что ж, герой, бывай! Не забывай писать, если вдруг планы поменяются или произойдет что-нибудь интересное!

Обычные будни в Хогвартсе были, как выяснилось, вовсе не обычными — по крайней мере, не для Гарри Поттера. Магия сама себя, увы, не постигала, а потому приходилось постигать ее самому: упорно и методично. Гарри вкалывал так, как будто от этого зависела его будущая прибыль (а с его складом ума, так оно, по сути, и было). Учеба — это инвестиция, а инвестиции требуют вложений: времени, сил и, к сожалению, нервов.

Он добросовестно корпел над трансфигурацией, поднимал перья в воздух на чарах, сносно справлялся с заклинаниями в ЗОТИ, когда Локхарт все-таки считал необходимым отойти от чтения собственных увлекательных книг и перейти к практике, и даже на зельях мальчик все чаще получал одобрительный кивок от Снейпа. Зельевар, вечно недовольный и язвительный, перестал придираться к нему по мелочам — разве что иногда бросал колкие замечания, но без прежней злости.

Но настоящей победой стал прорыв там, где, казалось, никакие заклинания не помогут: в Полетах. И пусть путь к этому успеху был долгим, усыпанным сомнениями и, возможно, парой синяков (а может, и тройкой), — но в конце ноября Поттер все-таки оторвался от земли. Невысоко, недолго, но — летал! Мадам Хуч, увидев это, даже похвалила настойчивого и упорного мальчишку: «Ну вот, Поттер, а говорил — не получится!» Мальчик сдал зачет, получил свою долгожданную положительную оценку, и с того момента казалось, что все пошло как по маслу: настроение улучшилось, дела спорились, авторитет на факультете креп, а маленький бизнес по продаже редких ингредиентов приносил стабильный доход. Одним словом, жизнь налаживалась.

Но, как это часто бывает, именно в такие моменты судьба решает, что герою слишком хорошо, и аккуратно подкладывает ему под ноги невидимую банановую кожуру.

Гарри как раз заканчивал обед, параллельно обсуждая с Джастином и Эрни последнюю игру «Холихедских Гарпий» (что поделать, квиддич — одна из важнейших тем для застольных бесед; любой джентльмен, хоть юный, хоть не очень, должен разбираться в турнирной таблице!), и уже практически собирался подняться из-за стола, как к краем глаза углядел, что к хаффлпаффцам решительно направляется знакомая фигура.

— О, — пробормотал Захария Смит с выражением полной обреченности на лице, — сейчас начнется.

Гарри скосил взгляд и тоже невольно напрягся. Чуть склоненная голова, растрепанные волосы, размашистый шаг, какая-то жестянка, зажатая в руках, и — да, это была она. Старая знакомая Поттера и первая (и, увы, пока последняя) клиентка в нелегком деле обменных операций — гриффиндорка Гермиона Грейнджер.

Гарри Поттер не то чтобы особо сильно следил за жизнью других факультетов (на это у него попросту не было времени), но некоторые слухи о мисс Грейнджер все же просачивались даже сквозь толстые стены подземелий Хаффлпаффа. Например, что она одна из лучших — если не самая лучшая — ученица первого курса. Причем лучшая не только на Гриффиндоре, но вообще во всей параллели. Даже Драко Малфой, кичащийся своими связями, манерами и персональными учителями, которые занимались с ним теорией магии еще до поступления в Хогвартс, был позади нее в рейтинге. Гарри, кстати, тоже.

Раздражала ли его эта мысль? Честно говоря, не особо. Он уважал системный подход. Девочка, как он слышал, жила в библиотеке, точно понимала, чего хочет, и не ленилась — тут национальный герой и будущий великий бизнесмен и финансист не мог не испытать к ней легкую симпатию. Но вот характер у нее был… сложный.

Она всегда отвечала первой, даже если вопрос задавали не ей. Она исправляла профессоров, если те, по ее мнению, ошибались. Она любила поучать, вмешиваться туда, куда не надо, и вообще частенько вела себя так, будто остальные — глупые несмышленыши, которые без ее мудрого руководства не могут сделать и шага. В общем, друзей она ни на Гриффиндоре, ни на каком-нибудь другом факультете найти не смогла, а со своими соседками по комнате так и вовсе рассорились вдрызг, о чем, закатывая глаза и обиженно хмурясь, всем и каждому поведала разговорчивая первокурсница Лаванда Браун.

И вот сейчас Гермиона Грейнджер буквально летела к хаффлпаффскому столу, держа в руках какую-то блестящую жестянку, очень похожую на обычную консервную банку. В глазах гриффиндорки горел праведный огонь, а в голосе слышалась тревожная одержимость.

— Поттер! — резко и сурово произнесла она так, будто мальчик серьезно в чем-то провинился. — Сколько можно?! До каких пор будет продолжаться эта вопиющая несправедливость?

Гарри, державший ложку с остатками крем-брюле, медленно повернулся к Гермионе, искоса глянув на Сьюзен, сидящую напротив. Та заметно поежилась.

— Эм… чего именно, прости? — вежливо осведомился он, отодвигая десерт подальше от эпицентра возможного конфликта.

— Рабство! — выпалила Гермиона, торжественно потрясая жестянкой. — Гарри, ты даже не представляешь, в каком кошмаре мы живем!

— Я… полагал, в магической школе, — осторожно пробормотал Гарри. — С призраками, движущимися лестницами и прочим волшебством.

— Да! Именно! — подхватила Гермиона, даже не услышав сарказма. — Но все это лишь фасад! Блестящая обертка! Потому что внутри этого замка — настоящее средневековье. С рабами!

Теперь уже и Смит с Джастином отложили свои бутерброды.

— Гермиона, — аккуратно начал Поттер, — слушай, мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Школа и уроки — это, конечно, непросто, но мы далеко не рабы. По большей части, здесь все находятся по собственной воле. Возможно, ты просто переучилась и тебе нужно немного отдохнуть.

— Да причем здесь ученики?! — с жаром ответила Грейнджер, хлопнув жестянкой по столу. — Я говорю о самом натуральном рабстве!

Гарри переглянулся с Джастином, который лишь пожал плечами — он тоже не понимал, куда клонит гриффиндорка.

— Ты читал статью Скитер про тебя? — продолжила девочка, не дожидаясь ответа. — Ну, ту, где она писала, что Министерство молчит, «с тем же упорством, с каким домовые эльфы отказываются получать зарплату»?

— Читал, — осторожно подтвердил Гарри Поттер.

— И тебя это не возмутило?!

— Ну… — замялся национальный герой. — Министр Фадж вроде как занялся моим вопросом, поэтому у меня нет претензий.

— Я не о тебе! — Гермиона аж подпрыгнула от негодования. — Весь мир не крутится вокруг тебя, Поттер! Я о несчастных домовых эльфах! Когда Скитер упомянула в статье про них, что, мол, те даже не просят зарплаты, я удивилась — что за ерунда? — а потом решила копнуть глубже. И, знаешь, то, что я нашла — это ужасно! Они рождаются в рабстве. Их магия привязана к господину. Они не могут уйти по своей воле. А если кто-то из них все же получает свободу, то вся остальная популяция считает это позором! Представляешь?! Их приучили считать свободу чем-то постыдным! Мы обязаны это остановить!

— Мы? — переспросил Гарри, который ничего останавливать не собирался.

— Да! И я уже все продумала! — торжественно заявила Гермиона Грейнджер и постучала пальцем по банке, на которой гордо красовалась самодельная наклейка:

«Г.А.В.Н.Э. — Гражданская Ассоциация Волшебников за Независимость Эльфов»

Наступила пауза. Эрни поперхнулся, Смит начал икать от сдерживаемого хохота, а Джастин сделал вид, что зачитался «Пророком», хотя держал его вверх ногами.

— Гавнэ? — переспросил Гарри Поттер, с выражением человека, который внезапно обнаружил слизняка в своей мантии.

— Именно! — гордо подтвердила Гермиона. — Название короткое, звучное, легко запоминающееся! А главное — отражает суть! Так что все мы будем в Г.А.В.Н.Э.!

— …ну, оно, конечно, отражает, — пробормотал Гарри. — И чем будет заниматься твоя ассоциация?

— Бороться! — энергично мотнула головой Грейнджер. — Мы будем собирать подписи, проводить акции, требовать от Министерства принять закон об освобождении эльфов!

— Э-э… — Гарри растерянно посмотрел на однокурсников.

— Я уже начала сбор подписей. Вот список, — гриффиндорка выудила лист пергамента с целым перечнем фамилий. — Правда, это пока подписи… эээ… поддельные. Для мотивации. Но ты, Поттер, должен быть первым настоящим участником! Твое имя — знамя! Люди за тобой пойдут!

— Куда? — с тревогой уточнил Гарри Поттер.

— В светлое будущее! Туда, где эльфы свободны, и никто не будет стирать твои носки против собственной воли! И ты, Поттер, просто обязан нам помочь, — продолжала Гермиона, не обращая внимания на реакцию своего собеседника. — Ты же национальный герой!

— Хм… — нахмурился мальчик, который терпеть не мог, когда ему говорили, что он кому-то что-то должен или чем-то обязан. — А что еще я должен?

— Выступить с официальным заявлением, — заявила Грейнджер, будто это само собой разумеется. — В «Пророке», конечно. Или — о, точно! — в следующей статье Скитер. Это будет мощно. Прямо манифест свободы! Если ты выступишь в прессе, к тебе прислушаются!

— Гермиона, — наконец вмешалась Сьюзен Боунс, все это время внимательно наблюдавшая за разворачивающимся спектаклем, — ты вообще знаешь, кто такие домовые эльфы? Кажется, нет. Эльфы — не люди. И точно не рабы. Это… нечто совсем другое.

— Конечно другое! — вскипела Грейнджер. — Вот именно: другое, значит, не жалко, да? Удобно — не платить, не давать выходных, обращаться как с вещами!

— Ты не поняла, — включилась Ханна Аббот, положив ладонь на плечо Сьюзен. — Эльфы не нуждаются в деньгах. У них совсем другая природа, они не такие, как мы.

— Они же мыслящие! Они чувствуют! Они говорят! — перебила Гермиона. — И ты хочешь сказать, что с ними можно так обращаться только потому, что они «не такие»?

— Вообще-то да, — не выдержал Эрни Макмиллан, отставив свой чай. — Они действительно не такие. Они даже не «существа» или «твари» в привычном понимании — они создания из другого плана. Их привлекли сюда через магический разрыв многие сотни лет назад. Они… как это объяснить… как мелкие демоны, только не злобные. Служебные.

— «Служебные»? — Гермиона аж задохнулась от возмущения.

— Ну да, — пожал плечами Смит. — Они получают то, ради чего здесь находятся: им дают магическую подпитку, и это для них даже важнее еды, если уж на то пошло.

— Да что вы все несете? — фыркнула Гермиона. — Типичный набор сказок, чтобы оправдать систему угнетения. Они ведь даже жаловаться не могут — их буквально магически принуждают!

— Гермиона, — подал голос Поттер, решив, что пора включиться, — а ты у самих эльфов спрашивала? Ну, что они думают по этому поводу?

— Зачем? — удивилась девочка. — Тут и так все очевидно.

— Очевидно — кому? Тебе?

— И тебе должно быть! — с вызовом ответила она. — Ну посмотри: они живут без оплаты, без выходных, без одежды, без прав!

— А ты попробуй заставить одного из них отдыхать, — насмешливо отозвался старшекурсник в хаффлпаффской мантии. Гарри не был с ним лично знаком, но где-то в глубине памяти всплывало имя — Майкл? Мартин? — Не успеешь моргнуть, как он сам себе уши оторвет от стыда. Знаешь почему? Потому что каждый приказ, который они выполняют, дает им доступ к магии.

— Прошу прощения, — вмешался Гарри, — а можно чуть подробнее? Мне это интересно. Как именно это работает?

— Это довольно просто, если отбросить магическую теорию. У эльфов нет своей магии. То есть совсем. Они не могут ее вырабатывать и не умеют поглощать самостоятельно извне. Только если ты ее им дашь. Каждое поручение, которое выполняет эльф, — это, по сути, сделка: труд в обмен на энергию. И не «энергия» как метафора, а вполне реальная адаптированная магия, которую они впитывают из окружающей среды благодаря твоему разрешению и поручению. Они накапливают ее — как мы деньги. Только у них это становится их личным магическим запасом, который потом, на их плане, куда они по прошествии времени вновь попадают, определяет их силу, статус, даже продолжительность жизни. Здесь эльфы находятся во временной форме, сдерживающей их материальной оболочке. Когда эта оболочка отмирает, сами призванные возвращаются к себе домой, унося с собой то, что смогли накопить здесь.

— И… если эльф свободен? — уточнил Гарри.

— То он не может работать, — спокойно ответил старшекурсник. — А значит, не может копить адаптированную магию. А значит не только ничего не приобретает для своего будущего, но и, наоборот, тратит уже имеющиеся запасы на поддержание жизнедеятельности собственной материальной формы. Здесь, в нашем мире, магия утекает из них так же быстро, как и поступает — особенно если они не выполняют никаких заданий. Все просто: ты не работаешь — ты не живешь. Поэтому «свобода» для них — это худшее наказание.

— Это просто… чудовищно! — воскликнула Гермиона, в глазах у нее стояли слезы от гнева. — Они заслуживают права жить свободно! Они заслуживают…

— Они заслуживают того, что выбирают сами, — спокойно перебила ее Сьюзен. — А они выбирают служить и копить силы. Потому что это — их способ выжить и стать сильнее. Мы не держим их в цепях и ни к чему не принуждаем. Они сами хватаются за любую работу. И если ты когда-нибудь откажешься от их помощи — они будут обижены.

— То есть, если я откажусь, — с нажимом переспросила Гермиона, — если я скажу: «Я не буду использовать магических существ ради личной выгоды» — они… обидятся?

— Ага, — хмыкнул Смит.

Гермиона распахнула рот, но тут в разговор снова включился Гарри:

— Подожди, получается, эльфы как бы инвестируют в свое будущее?

— Именно, — кивнул Эрни. — Это их способ сделать карьеру, если угодно. Магия — это их валюта, их богатство, их залог безопасности. И чем больше поручений они выполнят здесь, тем дольше и лучше проживут потом у себя.

Гарри задумался. Все это напоминало ему давний разговор с тетей Петуньей, в котором она объясняла: любой труд должен хорошо оплачиваться, иначе это уже не работа, а эксплуатация. Он даже собирался возразить, но быстро прикинул: если для эльфов труд сам по себе — способ получить доступ к ресурсу, необходимому для жизни, то их система вполне логична. И дело даже не в «порабощении», а в ином способе энергообмена.

— То есть, если эльфов освободить, то они будут проедать свои накопленные запасы?

— Вот именно, — подтвердил Эрни. — А для них это хуже смерти.

— Ага, то есть, это как если бы тебя выгнали с работы, но при этом обязали жить на свои сбережения, зная, что новой работы не будет, — подвел итог Джастин, который тоже узнал за этот разговор массу всего нового.

— Это… все равно рабство! — упрямо выпалила Грейнджер. — Деньги! Выходные! Права! У них этого нет! И не надо мне рассказывать про какие-то там планы! Это просто очередное оправдание!

— Гермиона, — устало проговорил Гарри, — но для них магия — это все это разом: и деньги, и питание, и будущее, и бонусы. Это просто другой способ мотивации. Не человеческий.

— Неважно! — отрезала она. — Значит, их тем более надо защитить! Они слишком глупые, чтобы понимать, как их угнетают!

— Вот тут остановись, — отрезал Поттер, голос его стал холодным. — Потому что прямо сейчас ты говоришь так, будто уверена, что знаешь лучше их самих, чего они хотят. Это даже не благородство. Это высокомерие.

Секунду они смотрели друг на друга — Гермиона вся дрожала от эмоций, Гарри Поттер сохранял невозмутимость.

— Ты… ты разочаровываешь меня, Гарри, — наконец выдавила девочка.

— А я, знаешь ли, наоборот — приятно удивлен, — вклинился Захария Смит.

Гарри медленно встал.

— Гермиона, я не обязан участвовать во всем, что ты считаешь правильным, — сказал он тихо, но так, чтобы слышали все вокруг.

Гриффиндорка покраснела.

— Так значит, ты просто трус?

— Нет, — Гарри Поттер устало вздохнул. — Я реалист.

Он повернулся и вышел из Большого зала, оставив Гермиону Грейнджер с ее банкой для пожертвований и взрывом негодования в глазах. Следом за национальным героем потянулись и другие хаффлпаффцы.

— Ты еще пожалеешь, Поттер! История тебя не простит! — возмущенно крикнула все так же убежденная в собственной правоте Гермиона.

Гарри не ответил. У него было другое мнение и другие планы на эту жизнь.