Гарри Поттер и Артефакты Хранителей (гет)

Гарри положил письмо и обхватил голову руками. Такого поворота событий он не ожидал. Чтобы сам Волдеморт написал ему письмо, да так, словно это было чем-то обыденным. Гарри даже невольно поразился тому, насколько быстро меняется всё вокруг — ещё недавно он лишь боялся Тёмного лорда как какое-то абсолютное зло, а сейчас уже получается, что Волдеморт такой же волшебник, со своими целями и планами. Которые Гарри уже в который раз нарушил.

Вернуть Обелиск было невозможно, он даже не знал, где сейчас этот загадочный предмет. Да и очень сомневался, что Учитель вообще позволит забрать его. Кроме того, если этот Обелиск так важен для Волдеморта, значит, его точно не следует отдавать.

«Заберёт силой? И что, у меня нет Обелиска, и нечего забирать! — усмехнулся Гарри. — Волдеморт никогда не поверит в это и, скорее всего, приложит все усилия для того, чтобы вынудить меня отдать его…»

Что такого может предпринять Волдеморт, Гарри не знал, но вся эта ситуация ему явно не нравилась. Очевидно, что он в очередной раз перешёл дорогу Тёмному лорду, но это произошло даже не по его желанию. Учитель, а точнее, Николас Фламель приказал ему достать этот Обелиск из музея.

На всё это нужны были ответы, и получить их можно было лишь из уст самого Фламеля. Но как связаться с Учителем в ближайшие дни, Гарри не знал. Николас Фламель не оставил ему ничего, что можно было бы использовать для связи с ним. Гарри почему-то очень сомневался, что сова сможет доставить письмо по этому имени, наверняка Фламель ограждал себя от всякого рода любознательных личностей...

«А что если и нет?»

Гарри решил, что обязан хотя бы попробовать поступить так, и, взмахнув палочкой, открыл сундук. Достав пергамент и перо с чернильницей, волшебник быстро написал пару строчек. Вскоре письмо было готово. Гарри постарался не упоминать ничего лишнего, лишь то, что нужно срочно встретиться. И лучше это сделать в ближайшие день-два.

Поттер едва коснулся пергамента, чтобы поставить последнюю точку, как дверь спальни открылась, и вошёл Рон. Гарри непроизвольно дёрнулся от неожиданности и, резким движением скомкав письмо Волдеморта, швырнул его в сундук. Уизли замер на секунду, скользнул взглядом по бывшему другу, а затем развернулся и вышел, не сказав ни слова. В принципе, это абсолютно устраивало Поттера.

Гарри мысленно обругал себя, затем закрыл сундук и запер его заклинанием. Проведя черту волшебной палочкой, волшебник негромко пробормотал заклинание.

— Felinis, — на секунду возникшая светлая полоска растаяла, ничего не оставив после себя. Это заклинание устанавливало границу, которая сообщала волшебнику о том, что кто-то её пересёк. Не слишком полезное заклинание, но всё же чем-то напоминало Гарри маггловскую сигнализацию, которую дядя Вернон почему-то считал самым лучшим средством от воров и бандитов. Такая сигнализация стояла и в машине, и в доме Дурслей, и Гарри почему-то накладывал это заклинание, на всякий случай.

Свернув пергамент, Поттер направился в совятню. Он уже привычно старался не смотреть по сторонам в гриффиндорской гостиной. Хедвига встретила юношу хоть и дружественно, но так и порывалась клюнуть его за палец.

— Ну же, не капризничай! Я был занят! — строго сказал Гарри и погладил распушившую крылья полярную сову. Хедвига присмирела и, наклонив голову, с интересом посмотрела на хозяина.

— А тебя ждёт письмо, — Поттер снова погладил любимую сову.

— Это ты отнесёшь… — Гарри непроизвольно оглянулся, но вопреки ощущениям, никого рядом не было. — Волшебнику, его зовут Николас Фламель. Я не знаю, где его найти, но ты же справишься? Правда?

Хедвига довольно ухнула и, взмахнув крыльями несколько раз, поднялась в воздух. Сделав небольшой круг, она вылетела из совятни, а Гарри провожал её взглядом, пока силуэт совы не скрылся за облаками.

Поттер поглаживал кончиками пальцев палочку, которую прятал в рукаве мантии. Странное чувство не покидало его, и Гарри решил действовать наверняка. Он еле слышно пробормотал заклинание, которое успел попробовать в странной башне, в которой плутал в своём сне, навеянном магией амулета Учителя.

Homenum Revelio — полезное заклинание, которое Гарри выкопал в старом и потёртом пособии для авроров, оно помогало обнаружить чьё-либо присутствие поблизости. Не слишком точно, но хотя бы направление и примерное расстояние до живого существа почувствовать было можно. Именно это заклинание помогло Гарри в одной из стычек в тёмной комнате башни, и сейчас оно сработало. В пяти метрах позади в тёмном углу было что-то, на что заклинание указало как на живое существо. На размышление почти не оставалось времени, и, резко развернувшись, Поттер выхватил палочку.

— Impedimenta, Petrificus Totalus, Stupefy! — несколько движений палочкой в сторону неизвестного Гарри сделал буквально в мгновение. Замедляющие чары, очевидно, застигли спрятавшегося в тени противника врасплох, а парализующее и оглушающее заклинания, пущенные уже точнее, попали точно в цель — это было понятно по негромкому звуку падающего тела. Настолько негромкому, что Гарри сперва подумал, что там стоял какой-то первокурсник.

— Lumos Maxima! — яркая вспышка света на кончике волшебной палочки осветила совятню, и у Гарри перехватило дыхание. Маленькое тельце, с вязаными шапочками на голове и в разноцветных носках неподвижно лежало на полу. Поттер шагнул к оглушенному Добби и, с тревогой подхватив его, положил на небольшую скамью.

— Finite Incantatem, Enervate! — Гарри судорожно начал снимать заклинания и проводить домовика в чувство. Добби обмяк, когда парализующее заклинание перестало действовать, а вскоре открыл большие, похожие на теннисные шарики глаза.

— Г-гарри Поттер… — с трудом пробормотал домовой эльф.

— Да, Добби, это я, — виновато произнёс Поттер. — Прости меня, я бы никогда…

— Гарри Поттер изменился, — тихо сказал домовик, глядя на Гарри грустными глазами. Шишка над глазом Добби постепенно увеличивалась и краснела. Юноша снова почувствовал укол совести и злости на самого себя. — Раньше Гарри Поттер не обращался так с друзьями…

— Добби, прости меня, я же не знал, что это ты! — в отчаянии воскликнул волшебник.

–… Гарри Поттер и Добби ведь друзья, он ведь так говорил? — взгляд Добби был таким жалостливым, что Гарри аж передёрнуло от него.

— Да, да, конечно, Добби, мы друзья! — Поттер схватил домовика за руку. — А что ты здесь делаешь?

— Добби волновался за Гарри Поттера, — преданно ответил эльф. Две слезы выкатились из больших глаз Добби. — Гарри Поттер изменился, он не дружит со своими друзьями, с мисс Гермионой и сэром Роном Уизли…

— Ты следил за мной, Добби? — Гарри нахмурился и строго посмотрел на домового эльфа.

— Добби плохой, он не знал, что делать, и решил присматривать за Гарри Поттером, — казалось, что эльф сейчас расплачется от горя.

— И давно ты следил за мной, Добби?

— Всего лишь несколько раз, когда Гарри Поттер был в библиотеке, кода ходил в Запретный лес, и когда пошёл в Хогсмид… — Добби старательно загнул узловатые пальцы.

— В Хогсмиде, до которого момента ты меня видел? — резко спросил Поттер, неожиданно сильно схватив Добби за руку. Домовик вздрогнул и вжал голову в худенькие плечи, боязливо взглянув на Гарри.

— В-всего лишь до того, как Гарри Поттер сел в большой громыхающий… В атабус… И-или атовус…

— Автобус, Ночной рыцарь, — машинально поправил Поттер и, словно опомнившись, отпустил руку домовика, почувствовав укол совести: домовик всегда был хорошим другом, несмотря на его иногда несколько странные методы помощи.

— Добби, не бойся, я тебя не обижу, — мягко сказал Гарри, глядя в глаза эльфа. — Честно, прости, Добби.

Домовик торопливо кивнул головой, и, всхлипнув, вытер ладошкой нос.

— А теперь ответь мне честно, Добби — тебя послал следить за мной профессор Дамблдор? — мягко, но с нажимом спросил Поттер.

— Н-нет, он не посылал Добби следить за Гарри Поттером! Добби не врёт Гарри Поттеру, ведь он друг великого Гарри Поттера! Друзья не должны врать!

— Да, Добби, друзья не должны врать, — вздохнул Поттер. — Я верю тебе.

Домовик улыбнулся и высморкался в светлый, бывший когда-то белым, платочек.

«И что мне теперь с тобой делать, Добби? — мрачно подумал Гарри, убирая палочку в рукав мантии. — Не память же тебе стирать…»

От этой мысли Поттер поморщился от неприязни. Теоретически он знал, как стереть память заклинанием забвения, но пользоваться им он не пробовал, да и очень не хотелось делать такое с Добби.

«И умудрился же он подсмотреть то, что не нужно», — мысленно ворчал Гарри. Добби тихонько всхлипнул и молчал.

— Послушай меня, Добби, — наконец сказал Гарри. — Со мной всё в порядке, и не произошло ничего плохого. Тебе не стоит за мной больше следить. И никому не рассказывай о том, что ты видел, хорошо?

— Но Гарри Поттеру…

— Гарри Поттер справится со всем сам, а если мне понадобится твоя помощь, я тебя о ней попрошу. Ты меня понял, Добби?

— Д-да… — быстро закивал головой эльф. — Значит, Добби может идти помогать на кухне?

— Да, мо… Нет, стой! — Гарри вдруг осенило простотой того, о чём он сразу не догадался. — Добби, скажи, а домовые эльфы ведь могут появляться, если их зовут?

— Ну… Хороший домовик приходит лишь на зов своего хозяина, но может прийти и к кому-то ещё, если хозяин это разрешил… — объяснил Добби. — А у Добби нет хозяина, Добби — свободный эльф, но он любит великого Гарри Поттера и сможет прийти к нему или к его друзьям!

— Спасибо, Добби, ты настоящий друг, — искренне улыбнулся Гарри, и домовик снова чуть не прослезился. — А теперь иди!

Добби щёлкнул пальцами и исчез, а Поттер посмотрел в окно, за которым где-то далеко летела его сова, и глубоко вздохнув, направился обратно в гостиную Гриффиндора. Следовало заранее дописать задание по Трансфигурации, да и в любом случае, вечером было бы куда разумнее осуществить то, что он задумал.

* * *

— Здравствуйте, мистер Поттер, — вежливый эльф в безукоризненном чёрном костюмчике появился через несколько секунд после того, как Гарри произнёс его имя.

Позвать домового эльфа может лишь его хозяин, и к нему домовик может прибыть почти в любое место в мире. Но в редких случаях хозяин эльфа может позволить позвать его другому человеку, и домовик выполнит его приказ. Магия домовых эльфов никогда не изучалась волшебниками с должной тщательностью, а те правила, что знали чистокровные семьи, часто воспринимались как что-то должное и незыблемое, естественное. Гарри не ошибся, когда подумал, что Николас Фламель наверняка знает всё это куда лучше большинства волшебников, и вряд ли не воспользуется такой лазейкой. Тем более, что даже слуги Волдеморта не всегда знают, как пользоваться магией своих рабов-домовиков.

Тубя укоризненно смотрел на Поттера, держа в руках блокнотик и карандаш с ластиком на конце. А Гарри довольно улыбался, довольный тем, что угадал способ связи, задуманный Учителем. То, что Николас Фламель предусмотрел это, было для него сейчас очевидным.

— Здравствуй, Тубя. Я бы хотел встретиться с мистером Фламелем для срочного разговора, — наконец произнёс Гарри.

— В таком случае, я перенесу вас к нему. Вас никто не будет искать в замке? — уточнил эльф, делая пометочку в блокноте.

— Сейчас ночь, никто не видел, как я покинул спальню, и я никого не встретил по дороге сюда. До утра я абсолютно свободен, — Гарри поправил лямку небольшого чёрного рюкзака, в котором лежала мантия-невидимка.

— Хорошо, возьмите меня за руку, мистер Поттер, — Тубя протянул руку, и едва Гарри коснулся её, его рвануло куда-то в сторону.

Небольшая зала была полуосвещена, свет мерцал из большого камина, выложенного резным камнем. Два глубоких кресла, повёрнутых к огню были уже знакомы Поттеру. Ему нравилось это место, которое Гарри частично воспроизвёл в Выручай-комнате.

Вот только сейчас на стенах ярко горели толстые свечи в металлических подсвечниках, несколько гобеленов и картин создавали какую-то необычную, но приятную атмосферу старинного замка. Однако Гарри сразу обратил внимание на то, что картины были не такие, как в Хогвартсе — они не шевелились, изображённые на них люди были практически не похожи друг на друга. Никаких подписей возле них не было.

— Здравствуй, Гарри, — негромкий голос Учителя был спокойным и мягким. — Я ждал тебя.

— Учитель, Волдеморт требует отдать ему Обелиск, — без обиняков выдохнул Поттер, чувствуя, как какой-то невидимый груз пропал, словно стало легче дышать.

Невозможность поделиться с кем-то своими проблемами угнетала Гарри. Одной из мыслей за прошедший вечер была беседа с Дамблдором, но юноша не знал, имеет ли право рассказывать обо всём директору. В конце концов, Гарри помнил, что Учитель указывал не говорить ничего Дамблдору, но когда открылось, что неизвестным Учителем был Николас Фламель, то всё стало куда запутаннее. Поттер не раз слышал, что Фламель и Дамблдор друзья, иначе разве доверил бы Николас хранение Философского камня просто так? Обо всём этом Гарри размышлять дальше не стал, а лишь решил не торопиться с действиями и откровениями.

— Ты поступил разумно, что не раскрывал наш маленький секрет, — сказал Учитель, словно угадывая мысли Поттера. — Альбусу Дамблдору пока совершенно ни к чему вмешиваться в это дело.

— Лорд Волдеморт…

— Волдеморт действует именно так, как и я и ожидал. Он ищет Обелиск не первый год, равно как и информацию о том, к чему он является ключом.

— Он угрожает забрать его силой, — добавил Поттер.

— Обелиск не суть, а средство, Гарри. Кстати, вон он, там же, где ты его оставил.

Гарри обернулся и увидел небольшой деревянный столик с резными ножками, на котором действительно стоял светлый Обелиск; на его гранях играл свет камина.

— Хочешь отдать его Волдеморту? — усмехнулся Учитель.

Гарри отрицательно покачал головой

— И правильно. Присаживайся, у нас будет долгий разговор.

Глубокое кресло с красной обивкой понравилось Гарри и в прошлый раз, поэтому он охотно сел и посмотрел на Учителя. Лицо волшебника было всё таким же слегка морщинистым и усталым, серовато-седая борода, казалось, стала ещё белее, чем прежде. Серые глаза выражали печаль и тоску, хотя в них, как и в прошлый раз, слегка блестел огонь из камина.

— Ты помнишь то, о чём мы говорили в прошлый раз? О том, что магия пронизывает наш мир? О нестабильности магии, о точках, в которых волшебство может угасать или проявляться в куда большей мере?

— Да, конечно, помню! — вряд ли Гарри вообще смог бы забыть то, что потрясло его настолько сильно.

— А что если я скажу тебе, что это далеко не единственная тайна, которая спрятана от магов и людей? Что если, обладая этим знанием, ты станешь ещё большей мишенью для своего заклятого врага, и сам будешь очень опасен для магического мира? Да и для всего мира магглов…

— Я спрошу, действительно ли мне настолько необходимо знать эту тайну, — нахмурившись, ответил Поттер.

— К сожалению, у тебя нет выбора, юный Хранитель.

— Кто?

— Хранитель. Именно им ты станешь. Я остался один, и я стар. Я не могу больше полагаться лишь на себя, моя самонадеянность уже привела однажды к катастрофе.

— Хранитель чего? О чём вы?

— Что ты знаешь о Хогвартсе, Гарри? — неожиданный вопрос Учителя снова поставил Поттера в тупик.

— Ну, Хогвартс — школа магии, которую основали четыре волшебника, фамилии которых стали названиями факультетов — Гриффиндор, Слизерин, Хаффлпафф и Рэйвенкло. Замок стоит на одной из точек магической концентрации, скрыт от магглов и опутан защитными чарами… — Гарри старательно думал, что ещё он может сказать о уже знакомой, но вроде бы не полностью понятной школе.

— Хорошо, вот только многое ты знал с первого курса, что-то узнал недавно. А что ты знаешь о самих Основателях? — продолжил расспросы Учитель.

— Они были великими волшебниками своего времени. Трое жили в мире, а один, Салазар Слизерин, не смог вытерпеть присутствие в школе маглорожденных волшебников, грязнокровных, как он считал, — Гарри поморщился, выговаривая последние слова. — Потому Слизерин покинул школу.

— Что же, официальная история выглядит именно так, думаю, её тоже все знают с самых первых лет обучения. На самом деле всё было несколько сложнее, Гарри, — Фламель сложил руки на груди и, чуть наклонив голову, продолжил. — Основатели были великими волшебниками, и они знали о магии очень много. Точки концентрации волшебства, места, которые вообще лишены магии, всё это было им известно, хотя и толковалось слегка по-иному. Всё же в то время маггловская наука была очень и очень неразвита, и Основатели не всё могли объяснить. Но понимали многое.

— Вы говорили, что магглы как-то могут узнать о магии…

— Теперь да, в последние десятилетия это стало бы возможным, — усмехнулся Учитель. — Возможно, когда-нибудь перед людьми встал бы выбор, какой путь они должны принять — путь магии или путь науки. Совместить эти пути, к сожалению, невозможно…

— Но ведь можно использовать магию и науку! Машина семьи Уизли летала! Мотоцикл Сириуса Блэка тоже! — Гарри сам удивился, что так быстро подумал об этом.

— Машина мистера Уизли вела себя абсолютно адекватно? И никаких проблем с ней не возникало? — ухмыльнулся волшебник.

— Ммм, ну она летала, но проблемы… Пожалуй, да, были… — замялся Поттер.

— А мотоцикл необходимо было долго напитывать магией, очень аккуратно и постоянно. Иначе бы он рухнул через несколько минут. А неволшебник вообще никогда не сможет заставить его подняться в воздух. Машина и мотоцикл черпали свои возможности ещё и в волшебниках, которые ими управляли. Сложная интеграция магии в технику неминуемо приводит к её ненормальной работе, а иногда и к уничтожению. Магия и электричество практически несовместимы. Помнишь, я спросил тебя, почему электричество не работает в Хогвартсе? Теперь я могу объяснить тебе, почему так происходит. Вся планета имеет своё электромагнитное поле, из-за особенностей своего строения. Это поле создаёт эффект электричества, взаимодействия частиц между собой. Магглы пользуются электромагнитным полем, пользуются электричеством, и с каждым десятилетием всё в большей мере.

— Это объясняли ещё в маггловской школе, — улыбнулся Поттер.

— Магглы знают лишь половину, одну сторону монеты. Магическое поле планеты пронизывает её так же, как и электромагнитное. И оба этих поля не допускают друг друга на свою территорию, они противоположны, но взаимосвязаны, без магии невозможно было бы существование электромагнитного поля в таком виде, в котором оно есть. Многие явления природы, катаклизмы и аномалии обусловлены воздействием магического и электромагнитного полей друг на друга. Практически всё, что маггловская наука списывает на необъяснённые и неисследованные моменты, объясняется противодействием и, нередко, соединением этих полей.. И именно поэтому то, что магглы когда-нибудь не смогут всё это объяснить, раскроется существование магии как явления…

Гарри слушал слова Учителя и чувствовал, как в горле встаёт ком, а в груди разрастается тревожное, непонятное чувство беспокойства. Всё, что он знал о магии до этого, сводилось лишь к простому факту — магия есть, и он, как волшебник, может ею пользоваться. А глубже никто и никогда не пытался что-то понимать, это было просто не нужно…

— Основатели, Гарри, понимали магию на этом уровне, хотя и плохо могли объяснить своё понимание об электромагнитном поле планеты. Маггловская наука тогда практически ничего не знала об этом, — продолжал Учитель. — И именно поэтому они решили обучать тех, кто способен пользоваться магией в своей школе. Волшебство — большая сила, и ею нельзя пренебрегать. Но один из них, Салазар Слизерин, не считал так, как остальные. Он полагал, что их знания, которые Основатели получили совместными усилиями, должны принадлежать им самим, и что этого достаточно, чтобы обладающие волшебством могли властвовать над теми, кто слабее. Он не ставил маггловскую науку ни в какое сравнение с магией. В то время так и было, поэтому его, в принципе, не в чем винить…

— А магглорождённые? Слизерин действительно ненавидел их? — озадаченно переспросил Поттер.

— Он их терпел, но не больше. Ему было всего лишь неприятно, что магические знания могут появиться у тех, кто не владеет магией в каком-то поколении. Куда более важным для него было то, что он хотел скопить силу в своих руках, властвовать над теми, кого считал слабее. Не для зла, возможно, он бы даже опекал магглов, но убедить в этом остальных не смог. Да и его вздорный характер действительно был весьма усложняющим понимание фактором…

— А Тайная комната и василиск? Зачем всё это, если не для уничтожения маглорожденных? — Гарри уже ничего не понимал. Всё, что он привык думать о Салазаре Слизерине, сейчас преобразовывалось в совершенно неожиданный вид.

— Тайная комната — не более чем лаборатория самого Слизерина, где он изучал магию в более тёмных её проявлениях. Василиск — его питомец. А некоторые слухи, которые сопровождали открытие Тайной комнаты, породил тот, кого ты прекрасно знаешь. Так называемый наследник Салазара Слизерина.

— Лорд Волдеморт, — выдохнул Гарри, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.

— Волдеморт искал для собственных целей то, что Слизерин и остальные Основатели нашли. Но Гриффиндор, Хаффлпафф и Рэйвенкло не поддерживали Салазара, и он решил бежать, прихватив с собой Артефакты и свои знания. Но трое Основателей сумели помешать Слизерину и лишили его Артефактов, спрятав то, что успели найти в надёжных, как им казалось, местах. Поэтому Волдеморт не нашёл почти ничего в лаборатории Салазара. Кроме части записей Основателя о его экспериментах, и отрывочных сведений об Артефактах. Но этого хватило, чтобы Том Реддл начал свои поиски.

— Какие поиски начал Волдеморт? — нахмурился Поттер, вытирая вспотевшие ладони о подлокотник кресла.

Учитель тяжело вздохнул и потёр виски кончиками пальцев. Гарри внимательно смотрел на Фламеля, понимая, что после всего, что узнает сегодня, он уже не сможет просто оставаться в стороне от Волдеморта. Хотя у него и раньше почти не было выбора, но теперь, похоже, его не останется совсем…

— Когда Слизерин бежал, он лишился почти всего. Украсть Артефакты он не смог, а трое Основателей сумели защитить замок и спрятать всё то, что нашли и знали. Они назвали себя Хранителями, а то, что они хранили — Артефактами. Я — последний Хранитель этого никогда не существовавшего ордена. Сначала Хранителей всегда было трое, но из-за одной чудовищной ошибки я остался один. И теперь я принимаю Хранителем тебя.

— Почему я? — выдавил Поттер слегка хриплым голосом.

— Потому что Волдеморт стал главной угрозой тому, что Хранители поклялись оберегать. И ты — его заклятый враг и, как я писал тебе в самом первом письме, хоть и не основная его цель, но он всё равно тебя настиг бы и уничтожил. А так у тебя появится возможность противостоять ему не только ради спасения своей жизни и жизни своих близких, но и для более важного дела. Волдеморт охотится за Артефактами, и мы должны ему помешать заполучить их.

Гарри нервно вытер вспотевший от волнения лоб. Таких новостей он не ожидал услышать и вряд ли когда бы согласился на это добровольно. Слишком многое сваливалось на него без его желания.

— Почему это не можете сделать вы, Учитель? Или Дамблдор? Или ещё кто-то… — с дрожью в голосе произнёс Гарри.

— Альбус Дамблдор не тот, кто мог бы стать Хранителем, и для этого есть достаточная причина, поверь мне. А я… К сожалению, как ты уже слышал, я слишком стар для этого. Я знаю многое, но моя земная жизнь подходит к концу, и я это чувствую. Поэтому меня должен сменить новый Хранитель, и, возможно, ты сможешь исправить мои ошибки… — печаль на лице Фламеля стала ещё отчётливее.

— Вы не можете остановить Волдеморта?! Вы же Николас Фламель, великий алхимик и волшебник, обладатель философского камня, волшебник, который прожил больше шестисот лет! Я не верю, что вы бы просто уничтожили его, как сказал Дамблдор! — воскликнул Поттер.

— Да, Гарри, я Николас Фламель, — печально улыбнулся Учитель. — Вот только есть одна проблема — я тоже не бессмертен. И философского камня не существует.

Гарри подавился следующей репликой, которая готова была сорваться с языка, и поражённо захлопал глазами, уставившись на Фламеля. Старик сидел в кресле, положив руки на подлокотники кресла, и, откинув голову назад, закрыл глаза. Поттер смотрел на Учителя, не в силах вымолвить хоть слово, а через несколько секунд Фламель заговорил сам.

— Николас Фламель — красивое имя и глупая шутка, которая позже прижилась и стала чем-то символизирующим веру человечества, что магов, что магглов, в возможность достижения недостижимого. Философский камень — лишь легенда, сказка, которая подтолкнула невероятное количество изобретателей, алхимиков и просто аферистов к тому, чтобы изучать мир, существующий вокруг них. Маггловская да и магическая наука совершили огромный скачок в своём развитии, во много благодаря всего лишь одной неподтверждённой легенде. Ничто так не двигало прогресс в науке и магии, как слух о том, что кто-то смог достичь бессмертия и вечной жизни…

— Получается, что Николас Фламель не существовал? — ошарашено произнёс Гарри.

— Отчего же, он был, если верить рассказам, весьма талантливым волшебником и алхимиком. И, кроме того, он был одним из Хранителей, но умер своей смертью, немногим пережив свою жену. Он в действительности искал пути достижения бессмертия, это было его навязчивой идеей, многие это знали. Но его исследования были безуспешны. А однажды одному волшебнику захотелось пошутить, и он представился Николасом Фламелем. Когда это стало общеизвестным, новость произвела такой фурор, что очень многие поверили, что Фламель добился успеха. Даже маггловские аферисты пытались заработать золота на этом имени, а уж волшебники и подавно! С тех пор эта легенда находит подтверждение то в подделанных могильных плитах, то в фальшивых завещаниях, а иногда и в чудесных «философских камнях», которые не делают ничего особенного… А сейчас у волшебников уже принято считать, что Фламель просто скрывается и таит свой секрет. Пожалуй, очень тщательно, что даже не так и много людей пытается этот секрет узнать. Даже Дамблдор считает, что я — Николас Фламель, человек, проживший больше шести веков. Он отличный волшебник, а уж обмануть его не так-то просто, но мне это вроде удалось, кхем.

— Но философский камень? Я же держал его в руках, Волдеморт охотился за ним…

— Обманка, просто бесполезный камешек. И ты держал в руках его всего несколько минут…

— Но кто вы? — прошептал Поттер, облизнув пересохшие от волнения губы.

— Я волшебник, чьё имя, в принципе, абсолютно неважно, я не пользовался им уже очень давно. Хранители, трое Основателей, тоже были хоть и великими волшебниками, но смертными, и они не могли позволить, чтобы их дело было забыто, а их знания не стали оружием, опасным для мира. Кто-то ведь мог тоже догадаться обо всё том же, что и они, прийти к похожим выводам, и поэтому Хранители оставили потомков, последователей. Тех, кто следил за тем, чтобы такие знания не попадали к волшебникам, которые смогут использовать их как оружие в своих личных целях. Трое Основателей умерли, после них Хранителями стали трое других волшебников. Те, в свою очередь, передали всё следующей троице, самым достойным, честным и благородным волшебникам. Смысл жизни Хранителя сводился к тому, чтобы найти достойную замену себе.

— Почему же вы остались последним? — недоумевал Гарри.

— Потому что я и двое других Хранителей допустили роковую ошибку, вследствие которой они были убиты, и лишь я смог спастись. Я один защищал Артефакты и сведения о них больше пятидесяти лет. Тогда казалось, что в этом уже почти нет смысла, но сейчас Волдеморт подобрался слишком близко к этой тайне.

— Вы говорите о знаниях и об Артефактах. Что же такое эти Артефакты? — наконец спросил Гарри. Учитель слишком часто упоминал это слово, и вряд ли оно было маловажным.

— А теперь мы подошли к тому, за чем именно охотится Волдеморт. И узнать, что такое Артефакты тебе поможет то, что ты забрал прямо из-под носа Волдеморта, если так теперь можно сказать, — усмехнулся волшебник.

— Вы говорили, что Обелиск — это ключ… — начал Поттер.

— Верно, и сейчас ты узнаешь от чего.