Птицы под кровлями (гет)

Да, кажется, наблюдательность и Клара — две параллельные линии, которые, конечно, не пересекаются (хотя Клара мысленно часто пыталась себе представить какие-нибудь жутко искривленные плоскости, в которых такое пересечение могло бы произойти). Не заметить, что Летти и Себастьян давно уже влюблены и стесняются признаться друг другу — какой же ничего не видящей эгоисткой надо быть? Клара слишком уж думала о собственном счастье, в этом все и дело. А могла бы помочь обоим, наверное.

Но все-таки они объяснились. Спустя дней десять после того, как Себастьян заболел, Клара и Летти, как всегда, пришли, чтобы помочь ему и Андерсу по хозяйству. Себастьян, еще слабый, лежал на диване. Летти подошла поговорить с ним, а Клара сразу прошмыгнула на кухню. Когда минут через десять она вернулась в комнату, то увидела, что Летти сидит на стуле, у дивана, и Себастьян медленно целует ей руки. На цыпочках, улыбаясь и зачем-то приложив палец к губам, Клара вернулась на кухню.

Она знала, что Летти всегда мечтала о любви и семье. Хорошо, что подруге встретился именно Себастьян, добрый и чистый, как ребенок. Летти, конечно, слишком умна и осторожна, чтобы попасться нечестному человеку, но она могла остаться одна. Пошлое внимание преподавателей и однокурсников, которым нравилась только ее внешность, было скорее оскорбительно для нее, а настоящая любовь встречается, наверное, не так часто. Хотя, конечно, это не повод размениваться.

У Фредди тоже все закончилось — и к сожалению, довольно печально. Ее любовник оказался племянником того самого бывшего компаньона ее отца. Пугал ее именно он, вместе с обиженной на резкость Фредди домработницей. После того, как мистер Бароу точно выяснил связь Хантера с тем беднягой, Андерс, Фредди и ее отец вызвали приехали к нему в дом.

Парень признался, что никакого вреда причинять Фредди не хотел, но и не жалел, что потрепал ей нервы.

— С тех пор, как мать ухаживает за милым дядюшкой, норовящим то взвыть, то сбежать, моя жизнь — настоящий ад. Я всего лишь сделал другим то, что сделали мне. Фредди не виновата перед дядей, так ведь и я ни перед кем виноват не был.

О страхе Фредерики, как выяснилось, рассказала ему Офелия.

Конечно, никаких последствий не наступило ни для кого из шутников, кроме того, что Фредди уволила домработницу и порвала с парнем. Вот самой Фредерике было очень плохо, она постоянно звонила Кларе и ругала Джонатана последними словами и Офелию с ним заодно. Вчера внезапно уехала в Розфильд. Оставалось надеяться, что она не встретится там с Джорджи. И что ей вообще удастся развеяться: Фредерика, в общем, была впечатлительной и чувствительной, и то, что ее обманули и безжалостно использовали, должно было ранить ее очень глубоко. Оставалось надеяться, что однажды все-таки Фредди сможет жить, никому ничего не доказывая, и нипрошлое ее родителей, ни ее собственные ошибки не будут омрачать счастья, которого она, конечно, заслуживала.

Между тем удивил Гарри. Когда на перерыве в Школе они отыскали друг друга, он сообщил, что будет пробовать уже сейчас поступить в театр.

— Сначала придется в массовку, но я не намерен там долго задерживаться. В конце концов, чтобы добиться, чего хочешь, надо быть энергичным. И заниматься любимым делом сразу, не откладывая. Я всему научусь, пока буду работать.

— А как же Школа?

— Конечно, я постараюсь не запустить учебу совсем, но пойми,если я стану популярен до того, как получу диплом, он мне и не понадобится.

Гарри радостно потер руки, но Клара уловила, что он как будто нервничал.

— Но почему ты решил так именно сейчас?

Он на секунду помрачнел.

— Неважно. Правда, неважно. Считай, я получил небольшой удар по самолюбию. Не хочу о нем рассказывать. В любом случае, довольно мне прозябать, хватит плясать с посетительницами в ресторане, чтобы на меня еще смотрели, как на жиголо. Пора наверх, Клара, пора начинать подъем. Ты ведь будешь помогать мне репетировать дома, правда?

— Конечно, но...

— Никаких "но". Довольно. Я все решил.

Как бы сгоряча Гарри не сделал очередную ошибку... Утешало только, что он на сей раз согласился на каникулах навестить свою семью. Его родители, братья и сестры по нему очень сильно скучали.

...Странное и прекрасное было время: словно и начиналась какая-то новая жизнь, и заканчивалось многое, так что хотелось оглянуться назад. За этот год они привыкли жить в огромном городе, и школа в Квинленде осталась за туманной дымкой, уже казалась чем-то немного нереальным, будто они увидели будто в кино, хотя пару раз, в выходные, они навещали все вместе прежнюю директрису. Уехала Карен, спрятался от всех Брюс, и Джорджи они едва не потеряли — до сих пор жутко вспомнить. Вернется ли она когда-нибудь?

Но Летти нашла Себастьяна, а сама Клара нашла Андерса. И невероятно подумать, что когда-то они были совсем чужими друг другу.

Ей было совершенно довольно того, что теперь между ними, и даже не хотелось думать, что их отношения могут как-то измениться. Что с того, скажет ли она, сколько Андерс для нее значит? Нужно ли это ему или он все понимает и так: вся она принадлежит ему? Если ей сужденопонять, обнаружить ответ — так и будет.

Зацветали сады. Однажды в выходной день Клара и Андерс выехали за город, не в ту сторону, где жила Фредерика, а в Университетский парк: Андерс любил там бывать, когда сам был студентом. Клара скоро поняла, почему: место было чрезвычайно живописное. Войдя за ворота, они оказались среди высокого сосняка, спустились по заброшенной тропинке, где гремел тысячами флейт и колокольчиков птичий хор, прошли мимо гряды низеньких пушистых елей — и оказались в цветущем плодовом саду. Он стоял чистый, в кружевах, как невеста, и еще не уронил ни одного лепестка на землю. Деревья в белом цвету на фоне торжественного голубого неба и слепящего солнца были так скромны и просты, и наверное, смирением своим их белизна и отличалась от белизны горделивой зимы.

Клара обернулась к Андерсу: ему налицо падала тень от цветущих веток, но все же были видны веснушки; он разрумянился, и глаза стали темнее и нежнее.

— Присядем, — предложил он, указав на скамейку между низкими вишнями, стелившими белые ветви почти по земле. Клара кивнула и селя рядом с ним; ей было одновременно и удивительно спокойно, радостно, но и любопытно тоже. Андерс дернул плечами, вдруг сильно покраснел и очень осторожно взял ее за руку. Закусил губу, потер подбородок. И все молчал и молчал.

— Здесь ручей рядом? — уточнила Клара. — Вроде бы вода шумит.

— Да, симпатичная такая речка. Тебе понравится. Очень крутой спуск среди черемухи. Мы пойдем туда. Погоди немного.

— Ты устал?

Он резко вдохнул и сцепил руки в замок. Тут уже Кларе стало тревожно.

— Андерс, может быть, что-то случилось? Скажи.

Он только покачал головой. Клара погладила его по плечу.

— Что с тобой, скажи? Ты сам не свой.

Он вдруг закрыл лицо руками. Клара почувствовала вдруг, что должна что-то сделать сама, иначе они так и не выберутся из непонятного ей, но отчаянного и глупого положения. Но ей непришло в голову ничего, кроме как запеть глупую песенку из детства.

— Пел-пел соловей,

Свистел соловей,

Теперь вот лежит,

И камня мертвей...

Андерс отнял руки от лица, смятого, смущенного. Он был сильно удивлен.

— Так это ты пела тогда? Давно, у нас в саду. Мне запомнилась песня, а я все думал потом, где же раньше слышал твой голос. Потому и остановился когда-то на улице... Летом. Что-то знакомое... Не мог понять...

Кларе с ясностью вспоминалось детство, школьные годы — все они были только ради этой минуты. Довольно уже было таиться: будь что будет, но она не станет дальше молчать.

— Андерс, ты должен знать: я люблю тебя.

Он замер, ошеломленно на нее глядя.

— Это не для чего-то, Андерс. Просто... Ты больше, чем друг мне. Правда.

Он медленно поднялся, потянул ее за собой. Клара чувствовала, что он весь дрожит. "Неужели я зря это сказала? Что теперь будет?" Она не смела поднять глаза. Его рука скользнула по ее лицу, шее, плечу. А потом он поцеловал ее — глубоко и нежно.

Птицы замолчали. Кларе показалось, что она услышала, как упал первый лепесток. Потянуло свежестью. Она открыла глаза: над ними ползла сизая туча, одинокая, за которой снова было отчаянно-яркое небо.

И Клара наконец снова посмотрела в лицо Андерсу: опустив голову, он плакал. Она прижалась к нему, шепча, что все будет хорошо.

Конец третьей части