Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

­«Какого драккла, — была первая мысль Гарри, — она же должна быть сейчас с Томом!»

Но спустя всего мгновение он понял, что призрак, даже самый плаксивый, вряд ли заинтересовал бы тролля в гастрономическом смысле. А ни в каком другом, кроме спаривания, тролли никогда и никем не интересовались, и, учитывая их пренебрежение такой социальной условностью, как одежда, можно было не сомневаться — речь точно не шла о втором. Нет, это кто-то другой, а вовсе не Миртл, издал тоненький жалобный крик, когда уродливое, источающее зловоние клыкастое существо, сопя, заглянуло в слишком узкую и низкую для него дверь.

Гарри никогда не считал себя рыцарем. По натуре он не был ни добрым, ни самоотверженным, и уж тем более не кидался спасать незнакомых девчонок от приставаний хулиганов. Но в это конкретное мгновение одна мысль овладела всем его существом.

«Кто заплатит за меня? Появится ли у Миртл компания?»

И если кому-то и суждено было умереть сегодня ночью, решать это мог только Гарри, а не какой-то вонючий тролль!

Он рванул вперёд, на бегу выхватывая палочку.

— Глацио!

Дорожка льда, растёкшаяся перед ним, обеспечила нужный момент скольжения, когда Гарри со всего разбега плюхнулся на четвереньки, припал к полу и, съёжившись, будто горошина, вкатился внутрь туалета прямо между ног озадаченно завертевшего башкой тролля.

Монстр, обрадованный добавкой к своему ужину — а возможно и наоборот, рассерженный наглостью противника — взревел. Он шарахнул дубинкой по полу, как раз в том месте, где секунду назад находился Гарри — но уже опоздал. Лёд разлетелся крошевом. Тролль зарычал глуше и страшнее. Видимо, злость простимулировала его мозговую активность, потому что он наконец догадался просунуть в дверь голову, правое плечо и вооружённую руку. Ободренный своим успехом, он замолотил, круша всё вокруг. Полетели щепки — каменный пол и стены были намного прочнее деревянной палицы — ахнуло звоном зеркало, осыпаясь грудой сверкающих осколков, застонало железо кронштейнов и пара ближайших ко входу раковин сорвалась с них и рухнула, раскалываясь с резким звуком, похожим на выстрел.

Посреди творящегося бедлама Гарри вскочил, игнорируя стрельнувшие болью колени и расцарапанные ладони. Очки остались на месте, палочку, зажатую в зубах, он не потерял — остальное не было сейчас важно. Он зашарил взглядом вокруг — где эта дура?

Дура нашлась в дальнем углу, в кабинке с сорванной дверью, кабинке Миртл — панически съёжилась, забившись в угол между стеной и унитазом. Её робкие прерывистые крики перешли в надрывный, отчаянный визг существа, прощающегося с жизнью. Какая-то его часть, отстранённо наблюдавшая за происходящим, с холодным весельем опознала в ней Грейнджер. Другая часть, слишком занятая быстрым анализом и планированием, игнорировала это узнавание и сосредоточилась на главном. Он прижался спиной к стене, вне — пока что вне — досягаемости смертоносной дубины и зашипел так громко, как только мог:

— Откройся!

Несколько секунд, на протяжении которых срабатывал зачарованный механизм, показались неимоверно долгими. Тролль жадно принюхался и издал новый голодный рёв. Он выпустил палку и попытался схватить Гарри своей обезьяньей лапой. Не достал, сердито завозился — затрещал дверной косяк — и заскрёб когтями по полу. Тут наконец закончил своё вращение светящийся кран, и фальшивая раковина освободила таящийся за нею проход.

Сперва из отверстия трубы показался Наг. Нервная обстановка пришлась ему не по вкусу — он тут же юркнул в ближайшее безопасное, на его взгляд, место — а именно в правую штанину Гарри, и попытался обвиться вокруг ноги. Увы, змеёныш был ещё мал, так что надёжно закрепиться при всём желании у него не получилось. С обиженным шипением он вывалился обратно, и скользнул прочь, в сторону туалетных кабинок.

Впрочем, Гарри было не до ловли бестолкового питомца. Сразу вслед за появлением Нага случились одновременно две вещи.

Во-первых, тролль всё-таки изловчился развернуть своё громоздкое тело так, что оба его плеча протиснулись в проём раскуроченной двери. Крепость пала — подхватив по дороге дубину, монстр резво вполз в туалет, словно собака в подкоп под забором.

Во-вторых, из подземного хода выпросталась узкая, хищная на вид голова, скорее напоминавшая о динозавре или ящерице, чем о змее, ведь множество ороговевших выступов, дорожкой взбегающих от ноздрей ко лбу, и костяные шипы, складывающиеся над глазницами в подобие короны, совсем для змей не характерны; и уж тем более несвойственно змее тонкое, похожее на плёнку под скорлупой яйца, третье веко — а именно оно сейчас и закрывало каждый огромный жёлтый глаз с вытянутым зрачком. «Царь змей» не был сам змеёй — создание чистой магии, сложный конструкт, волшебный аналог чуда биоинженерии, столь же противоестественный, сколь совершенный. Он распахнул чудовищную пасть, снабжённую двумя рядами игольчатых, чуть загнутых внутрь, клыков. Метнулся раздвоенный язык — василиск принюхивался.

И Гарри, не сводя взгляда с поднимающегося на ноги тролля, приказал:

— Убей!

Быть может, тролльему племени и нельзя было навредить при помощи колдовства — хотя здравый смысл подсказывал Гарри, что, например, обломок скалы, отлевитированный в темечко людоеду, прекрасно справился бы с поставленной задачей. Но яд — яд всегда оставался ядом, а против василиска и крайт[66], и бумсланг[67], и тайпан[68] смотрелись безобиднее подвязочной змеи[69]. Противоядия, кроме слёз феникса, исцеляющих вообще всё, не существовало. Один точный бросок — и резко, как при нырке в воду, воцарилась тишина, тревожимая лишь тихими клокочущими звуками, какие всегда производят канализационные трубы.

Но продолжалась эта пауза не дольше одного удара сердца — молчание разорвали в клочья громкое шипение и пронзительный девичий крик.

— Нет! Нет! — надсаживаясь, орал Гарри, и яростно пинал бронированный ярко-зелёный бок. — Нельзя! Не смей его жрать! Ты же в трубу не влезешь, идиота кусок! Фу, я сказал!

— Гарри! Гарри! Василиск! — вопила Грейнджер; что-то сильно было не так с её интонацией, хотя слова она озвучивала вроде бы правильные, в рамках ожидаемого. — Он не легенда! О Боже — он существует! Гарри, их никто не видел больше тысячи лет!

Последние две фразы внесли ясность: полоумная девица переключилась с ужаса на восторг, и именно его-то она и выплёскивала теперь в окружающее пространство. Запоздалое озарение настигло Гарри — нет, Распределяющая Шляпа не ошиблась. Какой там Рейвенкло! Следовало бы догадаться раньше — ведь Гарри и сам любил книги, даже чуть ли не сильней; однако ж знания и интеллект всегда служили ему только инструментами, суть заключалась совершенно в ином. Грейнджер, покинувшая своё ненадёжное убежище, приплясывала рядом, то всплёскивая руками, то норовя схватить Гарри за локоть. Он стряхивал её маленькую цепкую ладонь, но та возвращалась снова и снова.

— Настоящий василиск! — голос девочки упал до страстного, вдохновенного шёпота. — И ты можешь с ним говорить! О, Гарри, спроси его…

— Да замолчи ты!..

Всё выходило из-под контроля стремительнее некуда. Грейнджер трещала, сумбурно пересказывая бестиарий. Василиск жрал — как с облегчением заметил Гарри, он не пытался втянуть в себя добычу целиком — наверное, строение челюстей не позволяло; вместо того он отрывал здоровенные куски своими острыми изогнутыми зубами и быстро-быстро их заглатывал.

— Голоден, — повинился он между укусами. Гарри с отвращением стукнул его по хребту — но только сильнее рассадил кулак: шкура, переливавшаяся алмазным блеском, по прочности едва ли уступала камню. В довершение хаоса в дверях мелькнуло чьё-то странное пучеглазое лицо.

Гарри, сперва до смерти испугавшийся явления кого-нибудь из преподавателей — всё же шум, надо полагать, они с троллем наделали изрядный — с облегчением понял, что то был всего-навсего Малфой. С дурацкими зеркальными очками на носу и волшебной палочкой наизготовку.

— Я тебе где сказал ждать?! — напустился на него Гарри. Тот, не в силах оторвать взгляда от трапезничающего наследия Салазара, сбивчиво отвечал:

— А я… а это… Мерлин всеблагой!

Тут он сумел собраться, и родил почти связную фразу:

— Такой грохот поднялся, и крики ещё, будто кого убивают. Ну я и решил, что — тебя. Что ж мне — спокойно стоять в сторонке?!

— И ты припёрся, чтоб уж если помирать, так вместе!

Их перепалку прервала грязнокровка, внезапно заявившая:

— Ты… Гарри, ты ведь спас мне жизнь!

Малфой застонал, и схватился за виски совершенно Снейповским жестом. Гарри нервно хохотнул.

— Я же говорил, что быть тёмным магом весело, — с некоторой бравадой провозгласил он, разворачиваясь к ней.

Окинув её новым взглядом, он словно бы увидел надоедливую девчонку впервые: безумно грязную, и вообще слегка безумную на вид, с всклокоченными волосами — минус пять баллов за сообразительность, и как он раньше не обращал на них внимания, ведь настоящая зануда носила бы косу или пучок — с горящими глазами на бледном заплаканном лице. Секундное искушение посетило его — один приказ, одно лишь слово, и он навсегда избавится от проблемы. Больше никакой конкуренции в учёбе, никаких врезающихся в уши нравоучений. Её имени не было в Списке, но смерть магглорождённой все приняли бы на ура. И Драко, наверное, понял бы — а нет, так Том умеет стирать память. Убрать её сейчас было бы так легко — даже слишком легко.

Но были и другие соображения. Та самая его часть, прячущаяся обычно в тенях, та, что имела острые зубы и холодный разум, способный превратить воспоминание о боли в мотивацию, шипела: «возможность».

Сильнейшая ведьма их курса. Маггла с палочкой, походя втаптывающая чистокровных в грязь. Упрямая за гранью разумного. Она вырастет могущественной, очень могущественной. И с этого дня она обязана ему.

Долг жизни не был пустым звуком, не для магов — так же, как и клятва. Забрать Грейнджер себе — почему бы и нет? А кроме того…

Ему понравился, очень понравился взгляд, с которым она вышептала: «ты можешь с ним говорить!» Голодный, жадный, восхищённый. Даже Драко так не смотрел. Никто в мире, никто за всю жизнь не смотрел на него так. На крошечное мгновение ему показалось, что вот-вот она опустится на одно колено и скажет ещё что-то, что-то такое правильное — но виде́ние промелькнуло и угасло, оставив его гадать: откуда это? Что это такое было? Как сон, как странное дежавю — воспоминание о том, чего не было.

Гарри хотел ещё.

И это, именно это, а не что-либо другое, как ни прискорбно признавать, послужило истинной причиной, по которой василиск так и не получил команды открыть глаза.

— Ты не тёмный маг, — заспорила Грейнджер, стремительно возвращая себе привычную отталкивающую ауру и невыносимо нудную манеру изъясняться. — Хотя ведёшь ты себя просто ужасно, если хочешь знать моё мнение. Ты грубый, и не думай, что я уже простила тебя за…

Но душеспасительный монолог оказался прерван в самом начале. Сквозь потолок просочилась белая опалесцирующая фигура Плаксы Миртл. Привидение скалило зубы и неистово вращало глазами за стёклами своих призрачных очков. Крысиные хвостики её волос поднялись дыбом, развеваясь на неощутимом для смертных ветру.

— Тревога! — выдохнула она. — Профессор МакГонагалл идёт сюда! Профессор Снейп идёт сюда! Профессор Квиррелл идёт сюда! Тревога!

Как видно, роль злой вестницы пришлась Миртл очень по сердцу.

Гарри вздрогнул всем телом. Да, слишком наивно было рассчитывать, что их застукает только Малфой. Он огляделся по сторонам. Кругом царил страшный разгром — но сходу понять по нему, что здесь происходило, пожалуй, не получится. От тролля осталась только здоровенная лужа крови на полу — теоретически, они могли бы её уничтожить чистящими заклинаниями — но вот успеют ли? Наплевать, решил он. Надо спрятать василиска, это главное. И бежать, бежать! Решение, пришедшее мгновенно, ему совсем не понравилось — но он не видел другого, а ускользающие секунды текли мимо, причиняя почти физическую боль.

— Так, — деловито сказал он. — Сейчас я вас отсюда уведу ужасно секретным ходом, ясно? — И, не дожидаясь ответа, зашипел:

— Откройся!

Раковина, ставшая к тому времени на место — проход, к счастью, закрывался самостоятельно, по крайней мере не было опасности, что любой не вовремя зашедший наткнётся на интригующую дыру — снова отодвинулась. Но Гарри на неё не смотрел — он инструктировал Миртл:

— Никого сюда не пускай, покуда не исчезнет вход в тоннель. Делай что хочешь, но стой насмерть. Не сумеешь — пеняй на себя, будет как с Пивзом. Когда придут профессора — внимательно следи и слушай, что станут делать и говорить. Потом сразу к нему — и доложишь. Поняла?

Призрачная девица испуганно закивала и заискивающе улыбнулась. Гарри переключил внимание на василиска. Тот, вполне собой довольный, свернулся клубком и тихо переваривал поздний обед. Гарри ткнул рукой в сторону разверзшейся трубы.

— Лезь давай! — скомандовал он. — Живее, живее!

Драко, приоткрыв рот, следил, как все двадцать футов василиска исчезают в отверстии, прежде скрытом раковиной.

— Салазар, — прошептал он, — так это здесь…

Малфой, надо отдать ему должное, соображал отменно. Порой даже чересчур. Гарри шикнул как можно выразительнее и поволок его за руку к трубе.

— Заткнись и полезай! И ты тоже, — вцепился он другой рукой в Грейнджер. Та упёрлась — и чисто физически, и на словах:

— Гарри, куда ведёт эта труба? И разве нам не лучше дождаться преподавателей? Мы…

— Или ты лезешь, или я сам тебя скину, — пригрозил Гарри, но затем его осенило. Для каждого существовал собственный вид неотразимой аргументации, не так ли?

— Хочешь, чтобы с факультета баллы сняли? Сколько слупят, думаешь? Двадцать? Пятьдесят? Я бы не меньше сотни скинул — тебя же чуть не съели!

Гермиона содрогнулась — и без дальнейших возражений сунулась в трубу.

— Да не так! Ногами вперёд — там крутой спуск, шею сломаешь!

Дождавшись, пока копна спутанных кудрей скроется из вида, Гарри забросил ноги в отверстие, вызвал люмос, стиснул палочку покрепче — и покатился вниз.

В этот раз дорога вовсе не показалась ему долгой — то ли исчез фактор неизвестности, то ли что другое было виновато, но не успел Гарри исчерпать и половины своего запаса ругательств — да, вот теперь, наконец, появилось время отвести душу и подумать о вечном — как исчезнувшая на секунду гравитация подсказала ему, что поездка подошла к концу. Он шлёпнулся на пол — по крайней мере прибывшие раньше догадались освободить место для приземления. Захрустели кости — почудилось, что не только на полу, но и его собственные заодно. «Матрас здесь, что ли, положить, — подумал Гарри с несколько нездоровым весельем. — Батут!» И он, не выдержав, захохотал, пряча лицо в колени.

Люмос немедленно потух, отзываясь на потерю концентрации. «Рехнулся!» — охнул в темноте Малфой, но Грейнджер тут же авторитетно поправила:

— Это стресс. Гарри, попытайся сделать медленный глубокий вдох!

Гарри, бессильно дрыгнувший ногой на её совет, всё же совладал с собой и успокоился без помощи дыхательной гимнастики. Малфой тем временам призвал яркий голубоватый огонёк. Гарри поднялся, расправил мантию — опять весь по уши в грязи, ну кто бы сомневался — и откашлялся.

— Ну что, — объявил он, — смотрите, выбор простой. Обет сейчас или обливиэйт потом. После второго ещё можем разойтись как ночью корабли — после первого, боюсь, уже не получится. Совсем. Так что подумайте.

— Обет, — немедленно заявил Драко, гордо вскинув подбородок. Гарри не настаивал — вот уж кто-то, а Малфой наверняка не только уже всё обдумал, но и составил в уме сравнительную таблицу с плюсами и минусами.

— Гермиона? — Гарри склонил голову на бок и уточнил:

— Ты вообще в курсе, что представляет собой магическая клятва? Непреложный обет — читала про такое? — потому что если она и знала, то только из книг, конечно же. Гермиона пожала плечами, машинально наколдовывая собственный люмос.

— Ну, клятва есть клятва, разве нет? Торжественное обещание. Обет… то же самое, я полагаю? — о, Мерлин трижды величайший, уникальное зрелище — неуверенная в ответе Грейнджер. Жаль не было под рукой колдокамеры. Гарри ухмыльнулся.

— Примерно — только если ты нарушишь слово, то в самом деле потеряешь всё, чем поклялась. Дошло?

Но грязнокровка лишь скрестила руки на груди и непреклонно свела брови.

— Я не разрешаю лезть ко мне в голову. И память — это основа личности, ты слышал про такое? Хочешь, чтобы я пообещала не рассказывать — я пообещаю. Но это место… ведь о нём же всё равно известно взрослым, правда?

— Неправда, — растягивая слоги, сообщил Малфой, сияя, точно свежеотчеканенный галеон. Ему, как раз, и горя было мало — он с самого начала мечтал сюда попасть, как и, наверное, любой слизеринец. — Ты хоть соображаешь, маггла, какая тебе оказана честь?

Может Гермиона и была бесконечно раздражающей всезнайкой, но вот кем она точно не была — так это дурой. Выводы она сделала мгновенно.

— Тайная Комната, — она оживилась. — О, с этого следовало начинать! Мне уже безумно интересно. Тем более обет, даже и обсуждать нечего.

Гарри тяжело вздохнул. Не так он планировал обзавестись приспешниками. Обстановка, конечно, была вполне торжественная — но время поджимало, а кроме того он не мог перестать думать о Томе — как-то отнесётся тот к разглашению — да, даже сотня непреложных обетов этого не изменит, именно разглашению — векового секрета? А ещё требовалось что-то придумать насчёт Списка, ведь сегодня та самая, последняя, ночь — но вот об этом вспоминать не хотелось особенно, потому что идей не было совершенно. И всё это вместе здорово мешало в должной мере просмаковать момент.

Они стояли в начале тоннеля — влага на стенах, россыпь выбеленных временем костей под ногами, каменные нависающие своды. Василиск уполз, и уже наверняка дремал в своём гнезде — наевшись, он делался апатичным, как самая обычная рептилия. Резкий свет трёх люмосов заострял все тени и делал лица похожими на черепа. Было промозгло и холодно — толща скалы вокруг безжалостно крала тепло, а на Гарри, разумеется, не было зимней мантии, ведь он удрал прямо с пира. Казалось, прошло много часов — но Гарри понимал, что на самом деле время, скорее всего, едва близится к отбою.

— Тогда, — решился он, — повторяйте за мной.

— Я, Драко Люциус Малфой…

— Я, Гермиона Джин Грейнджер…

— …клянусь своей жизнью и своей магией…

— …хранить секреты человека, рождённого под именем…

— …обещаю, что всё, поведанное мне сегодня, останется только между нами…

— …обещаю ни при каких обстоятельствах не произносить, не писать, не показывать и не разглашать каким-либо иным способом, маггловским или магическим, лично или через других людей, доверенную мне тайну.

— И да будут магия и ты мне свидетелем.

— И да будут магия и ты мне свидетельницей.

— Гарри, а кто такой этот Том Марволо Риддл? — спросила Гермиона, когда они закончили.

— Если тебе не повезёт, то узнаешь, — вместо Гарри ответил Драко. Грейнджер глянула с удивлением, и уточнила:

— Ты хотел сказать — «если повезёт»?

— Нет.

В молчании они проделали путь по тоннелю. Каменный круг со сплетающимися змеями разошёлся на две половинки, пропуская их внутрь. Статуя Салазара нависала, давила взглядом, будто храмовый идол — недовольное своим потомком божество. Гарри остановился у громадных каменных стоп. Он знал, что сработали сигнальные чары — и на этот раз и впрямь на чужаков. Он ждал.

— Что бы ни случилось, что бы вы ни увидели и не услышали — не вмешивайтесь, — сказал он тихо. — Драко, проследи. И ещё… самое глупое, что вы только можете сделать — это достать палочку. Поняли? Ну вот и всё.

Гермиона, казалось совсем не проникшаяся смыслом его зловещей речи, вертела головой по сторонам с жадно приоткрытым ртом. Если бы она сейчас начала снова цитировать «Историю «Хогвартса» или ещё что-нибудь, прочитанное по теме, Гарри точно проклял бы её ороговевшим языком. Но она покуда молчала. Драко шарил взглядом вокруг не менее заворожённо — но куда более опасливо. Капля пота блестела на его виске.

Гарри почувствовал — он сам не смог бы сказать, что, поскольку звука шагов не было, и не могло быть — но, тем не менее, он обернулся. Высокая фигура шла к нему через зал. Мантия колыхалась, белело в сумраке лицо, чернели, сливаясь с темнотой, волосы и непослушная прядь вилась у лба. Он двинулся навстречу.

В каком настроении был Том? Насколько именно провалил Гарри свою миссию? Как ему себя вести, что сказать? Он не знал. Замкнутое и пустое выражение маской лежало на лице Тома, никак не помогая. Разве что…

«Он в ярости», — осознал Гарри, разглядывая руку, до побелевших костяшек сжимающую волшебную палочку. Но было что-то ещё, нечто странное…

— Кажется, — прохладно заметил Том, — даже если запереть тебя в абсолютно пустой комнате без окон, ты изыщешь способ самоубийства.

«Он испугался, — вот что скрывалось там, именно оно лежало под слоем гнева. — Испугался за меня».

Это было логично, это было объяснимо. Гарри был союзником, ценным ресурсом, хранителем филактерии — хранителем души, Мордред побери. Он дал клятву возродить своего брата во что бы то ни стало. То́му определённо следовало дорожить им по всем слизеринским правилам. И всё равно Гарри стоило огромного труда сдержать улыбку. Вместо того он сделал кое-что совершенно другое.

Он опустился на одно колено и склонил голову.

— Простите, мой лорд, — негромко выговорил он.

Если это подействовало на него самого — а даже одна-единственная мысль напоминала укол чего-то запрещённого — если подействовало так, то, быть может, и Том…

Том резко, почти со свистом втянул воздух между зубами — и Гарри понял, что не ошибся. Он спрятал ухмылку — вот для чего мантиям такие глубокие капюшоны, в следующий раз нужно не забыть накинуть.

— Ты не имеешь права на это обращение, — строго возразил Том, но даже глухой и тупой заметил бы, что его мысли кардинально сменили тональность и направление. Хорошо, очень хорошо.

— Мне кажется, я получил это право ещё давным-давно, — отвечал Гарри бестрепетно. Если раньше вокруг витало ощущение, что в качестве частей речи в разговоре могут проскользнуть пыточные проклятия, то теперь казалось… иначе. — В той комнате с боггартом, мой лорд. Уверен, ты помнишь. Ты сам предельно ясно об этом сказал.

Том сжал переносицу пальцами — а когда отнял руку, то будто и впрямь снял маску — застывшее выражение стекло с его лица. Он хмуро, устало оглядел коленопреклонённого Гарри.

— О, ради Мерлина. Встань! И расскажи нормально, что у тебя произошло. Как ты умудрился сцепиться с троллем? И этих двоих зачем сюда приволок?

И Гарри, поднявшись, обстоятельно всё рассказал, не отказывая себе в некоторых ремарках по ходу повествования. Том потёр подбородок.

— Тебе придётся потрудиться, отмывая грязнокровку перед нашим домом, — сказал он. — Но свой человек среди красно-золотых нам пригодится, в этом ты прав.

— Насчёт её кровного статуса у меня тоже есть план, — бодро отозвался Гарри. План Тому понравился — Гарри понял это по усмешке, притаившейся в углах его рта. Но оставалось кое-что нерешённое — главная забота сегодняшнего вечера.

— Не знаю, что и делать с василиском, — признался Гарри со вздохом. — В ближайшее время он бесполезен.

Том снисходительно улыбнулся.

— Не то чтобы я ожидал от тебя провала, — ласково заметил он, как раз тем тоном, каким произносил вещи вроде «ты всё же туповат», — но, зная общую тенденцию… счёл необходимым подготовиться. Скажи-ка — как много людей знает, что именно за оружие передал своим наследникам Салазар?

Гарри не потребовалось и секунды на размышления.

— Все эти люди сейчас тут, — отвечал он, гадая, куда клонит Том. Ах, эти бесконечные шарады, без них и разговор не разговор.

— Именно. Таким образом, лишь здесь присутствующие могли бы доказательно утверждать, что некто пострадал не от него, — новая улыбка, гораздо более дикая и зловещая расползалась по его лицу. Гарри восхищённо выдохнул.

— Том!..

— Куда же делась твоя почтительность, — прищёлкнул языком тот. Гарри покачал головой.

— Настолько не любишь своё имя? — он и прежде замечал порой, как Том еле уловимо морщится; не сразу удалось догадаться, с чем это связано. — Но почему?

— Жалкое имя моего грязного маггла-отца? Хм, дай подумать… — ядовито отозвался Том. Гарри пожал плечами.

— Когда я произношу его, я не думаю о твоём отце. Мне даже трудно вообразить, что кто-то другой имеет право на это имя — да, представь себе, вот такая глупость. Твоё имя для меня — это только ты. Если бы у магии было человеческое имя, её бы звали «Том». Как тебя, — честно признался он. То были его давние мысли, быть может, лишь наполовину оформленные до этой минуты. Том вскинул брови.

— Льстец, — нежно сказал он. — Но у тебя стало получаться лучше. Гораздо лучше.

Они обменялись усмешками.

— Ну, и кто это был? — полюбопытствовал Гарри.

— Кое-кто совершенно бесполезный, — недобро прищурился Том.

Когда Гарри вернулся к Драко и Гермионе, довольно-таки терпеливо ожидавшим у ног статуи, то первое же, что он услышал, было:

— Что это ещё за сцена из «Звёздных войн»? Вы прямо ситы, очень похожи!

Гермиона явно веселилась — впервые Гарри довелось наблюдать её в игривом настроении. Поразительно, оказывается — она и впрямь девочка, а не ворчливая нудная старуха.

— Присоединяйся ко мне, и мы вместе будем править Галактикой, — отвечал он ей в тон. Она насмешливо фыркнула.

— Давай ещё скажи, что я не знаю всей мощи тёмной стороны!

— Ты не знаешь всей мощи тёмной стороны, — охотно подтвердил Гарри. Малфою, с изумлением слушавшему их короткий диалог, он пояснил:

— Магглы умеют создавать что-то вроде колдографий, только…

— Ты издеваешься? — перебил Драко. — Я знаю, что такое кино!

— Тем лучше. Ну, вот это из одного такого. Очень популярного.

Драко подозрительно сощурился.

— Ты смотрел маггловское кино? Серьёзно? Ты?! — в его голосе было столько недоверия, что Гарри почувствовал себя очень польщённым. Да, следовало пожать самому себе руку, и поздравить с успехом — никто и не догадывался, что он вырос у магглов. Сказать «спасибо» следовало и Тому — вот когда оправдались бесконечные одёргивания и его вечное «Гарри, язык».

— Оно про Тёмного Лорда, — счёл необходимым оправдаться он. У Драко отпала челюсть.

— Что, правда?

— Нет! — вмешалась Гермиона.

— Не совсем, — признал Гарри. — Но очень похож всё равно.

— О, ты неправильно рассказываешь! — Гермиона обернулась к Малфою. — Вот, слушай. Давным-давно, в одной далёкой-далёкой галактике…

Пока она вливала обалдевшему Драко в уши свою версию сюжета знаменитой трилогии, Гарри размышлял. Выходит, Том счёл возможным показаться ей — показаться им обоим, раз Малфой не покрутил пальцем у виска с вопросом, о ком это она говорит. Интересно. И обнадёживающе. Его рыцарей признали.

Предельно мягко, не прерывая повествования Грейнджер, Гарри увлёк своих приспешников в тайный ход, выводящий в слизеринскую часть подземелий. Настало время расплаты — и первым делом он собирался сдаться декану. Конечно, сохранялась надежда, что тот его не потерял, но крошечная — Фарли наверняка обнаружила пропажу двух подопечных очень быстро. А Гарри не просто скрылся с глаз — ещё и Снейпова крестника прихватил. Последнего следовало предъявить в целости и сохранности как можно скорее. Кстати…

— Кто чистящие чары знает? — перебил он дошедшую уже до уничтожения базы на Хоте Гермиону. В три палочки они сумели привести себя в достаточно пристойный вид — лишь волосы самой девчонки по прежнему являли собой ужиное гнездо. Но это, к сожалению, было их естественное состояние.

У двери декана их поджидал неприятный сюрприз — кабинет оказался заперт. Гарри со стоном постучался лбом о створку.

— Мордред и Моргана! — идти в гостиную на расправу префектам не очень хотелось. Тут неожиданно Гермиона засучила рукава мантии.

— Отойди! — деловито велела она, и взмахнула палочкой. — Алохомора!

К изумлению Гарри, чары сработали — то ли Снейп не хранил в кабинете ничего важного и ценного, то ли очень торопился, уходя. Они вошли — и буквально попадали у камина, прямо на ковёр. Усталость навалилась неподъёмной тяжестью, точно копилась специально в ожидании этого момента. Драко уронил белобрысую голову на колени и, казалось, сразу задремал. Гермиона тоже начала клевать носом — но Гарри толкнул её в плечо.

— Не спи, — призвал он. Девочка зевнула.

— Мне пора идти к себе, — неохотно признала она. — Интересно, отбой уже был? Темпус!

К изумлению Гарри оказалось, что ещё только четверть десятого — лишний раз он убедился, до чего растягивается время, когда так много всего происходит.

— Задержись чуть-чуть, — попросил он. — Нам надо кое-что обсудить.

Он покосился на Малфоя. Тот знай себе сопел с приоткрытым ртом — то ли дрых без задних ног, то ли очень талантливо притворялся. Но предстоящий разговор не был тем секретом, которым он не стал бы делиться с Драко, так что это, в сущности, не играло роли. Гарри поправил очки и уселся поудобнее, обняв руками колено.

— Гермиона, — начал он. — Когда один волшебник спасает жизнь другого, между ними создаётся особая связь. Особенно если они до этого… были не в лучших отношениях. Враждовали. Это самые сокровенные глубины магии, её непостижимая суть. Долг жизни. Ты понимаешь, что он значит?

Она медленно кивнула с серьёзным, почти угрюмым выражением лица.

— Что ты можешь попросить у меня что угодно. И я не могу отказать. Ради твоего блага я надеюсь, что речь идёт не о женитьбе, Гарри! Слишком глупо даже для сказки.

— Ну что ты, — успокоил Гарри. — Это банально. И слишком мало. Мне не нужны твои рука и сердце — без обид. Я хочу тебя целиком.

Она взглянула с ужасом — как тогда, когда он объяснил ей, что пытки по сути своей очень интимны. Гарри улыбнулся — не улыбкой Тома, а милой и доброй улыбкой Хорошего Мальчика.

— Не понимаешь, да? — ласково сказал он. — Гермиона, зачем ты так стараешься всегда отвечать первой? Почему важно, чтобы спросили именно тебя?

— Мне нравится, — насторожённо отвечала она, озадаченная переменой темы.

— Что именно тебе нравится? — терпеливо продолжал Гарри. Он знал ответ — но нужно было, чтобы она сама его поняла. Этому, как с изумлением понял Гарри, он тоже научился от Тома — строить диалог на одних вопросах.

— Что… что меня хвалят, — она осталась явно недовольна собственными словами, и тотчас поправилась. — Нравится зарабатывать баллы.

— А зачем?

— Чтобы их было много! — вспылила она. — Чтобы факультет выиграл кубок школы!

— Да, но зачем? Факультет получит баллы и кубок, а что получит Гермиона Грейнджер?

— Я… меня… — она с трудом подбирала слова, словно заглянула за какую-то потайную дверцу в собственной голове — и была удивлена тем, что увидела. — Мне скажут «спасибо»? Признают мои усилия?

Было видно, что она и сама понимает — это только часть правды, и Гарри подсказал:

— Признают тебя? Полюбят тебя?

Гермиона уставилась на него с ненавистью. Она прикусила нижнюю губу, её глаза заблестели.

— Я думаю, — мягко, вкрадчиво заметил Гарри, — что ты хочешь не баллы. Чего ты хочешь, так это друзей. А их как не было, так и нет — что в маггловской школе, что в волшебной. Я прав?

С гневным рыданием она вскочила, сжимая кулаки. Её волосы взметнулись гривой — снова словно сами по себе. Похоже, на них действовала её магия.

— Ты!.. Ты опять!.. — жгучая обида была в её голосе, но Гарри уже подхватился следом — и сгрёб её в охапку, прижимая к себе и укачивая, как маленькую. Она злобно пнула его голень ногой и засадила локтем прямо в печень. Родители-магглы, похоже, не поскупились на кружок самообороны без оружия.

— Тише, тише, — уговаривал Гарри, проглотив вскрик боли — локти у мисс Грейнджер были острые, а ножка — тяжёленькая. — Тише, всё хорошо. Тебе не нужно больше стараться. Ты всё делала неправильно, но это уже не важно. Я хочу себе тебя. Я спас тебе жизнь, и я выбираю тебя. Я уже твой друг. Я — твой друг.

— Ты… это неправда… ты не можешь… — она всё-таки разрыдалась — горько и безутешно. — Ты меня ненавидишь!

— Конечно же нет, — весело сказал он ей в волосы, и выплюнул моментально влезший на язык кудрявый завиток. — Ты меня бесишь, но это другое. Ты лучшая ведьма курса, Гермиона. Я бы не стал рисковать жизнью из-за кого попало. Твой ум восхитителен. Но ты и правда ведёшь себя совсем неправильно. Вот смотри. Представь себе, м-м… племя на островах где-нибудь в Океании. Ну, знаешь — ходят голые с копьями, носят бусы, живут в хижинах с соломенными крышами, свиней растят… Представила?

Она сдавленно икнула, но плач постепенно затихал, превращаясь в молчаливый поток слёз. Мантию снова придётся чистить и гладить — какая досада.

— Будешь ли ты презирать их за их образ жизни?

— Не-нет, — отозвалась она. — Разумеется нет! — такого ответа Гарри и ожидал. Он развил свою мысль дальше.

— Теперь представь ещё вот что. Живут они себе, живут, и тут к ним приезжает англичанин. Миссионер, антрополог — неважно. И он пытается завести друзей, проповедовать, всё такое. Но его не любят, и сильно. Как думаешь, что ему нужно сделать, чтобы его приняли в племя?

И вот тут он почувствовал, как словесная стрела поразила цель. Она дёрнулась в его хватке — и вдруг затихла.

— Гермиона, — зашептал Гарри в ярко-малиновое ухо, скрытое путаницей кудрей. — Тебе пора раздеться, нацепить бусы и взять копьё. Не тащи с собой порядки магглов сюда, тут у нас другой мир. У тебя будет куча друзей, если захочешь. Но я уже твой первый друг. Это то, чего я требую от тебя за долг жизни. Ты не можешь мне отказать.

— Ты слизеринец, — сказала она в конце концов совсем тихо.

— А я-то уж было поверил, что ты выше дискриминации. Или дело в том, что я не чёрный? — поддел Гарри. — Могу я тебя отпустить? Больше не будешь драться?

Она хмыкнула. Посчитав это за согласие, Гарри осторожно разжал объятия. Руки уже занемели. Гермиона взглянула на него исподлобья опухшими глазами, зарёванная и не убеждённая целиком — но она сомневалась, она уже почти дала себя уговорить.

— И ты правда тёмный волшебник, — о, всё же она признала этот факт. Отрицание осталось позади, стоило переходить к торгам.

— Был бы светлый, нас бы обоих тролль съел сегодня вечером. Подумай об этом.

Она вздохнула — и тут же вытащила на свет новое возражение.

— Я — из неволшебной семьи. А ты — вы все в Слизерине — ненавидите таких, как я, — бедняжка Гермиона, она и не подозревала, что только что ступила в приготовленную специально для неё ловчую петлю. Гарри улыбнулся.

— Какая ерунда! Могущественная ведьма вроде тебя просто не может быть магглорождённой. Наверняка у тебя есть волшебники в родне, просто ты об этом не знаешь. Моя собственная мать тоже думала, что родилась от магглов — а на самом деле что?

— Что? — нахмурилась Гермиона.

— Я — наследник Слизерина, вот что. И родство не со стороны отца. Значит, это моя мать — а её родители были вовсе не магглы, а сквибы. И с тобой то же самое, бьюсь об заклад. На самом деле я даже берусь это доказать — потребуется время, конечно, но существуют специалисты, исследующие родословные. Мы всё выясним.

— Мне кажется, ты не прав, — вяло возразила она, и начала снова опускаться на пол. Гарри придержал её за локоть.

— Не надо, иди вон лучше в кресло. Есть, кстати, Дагворт-Грейнджеры — один из них был великолепный зельевар, основатель целого научного общества. Твой родственник, скорее всего.

Она затихла. Кончились слёзы, аргументы тоже кончились. Она смотрела в огонь камина — очень задумчиво, насупив брови и покусывая губы. Гарри, усевшийся в другое кресло — кресло декана, но ему ни капельки не было совестно — наблюдал, как она моргает всё чаще и чаще. Гермиона забыла о времени, о том, что собиралась возвращаться в помещения собственного факультета. В обволакивающей тишине к ней подкрадывался сон. Когда её веки окончательно сомкнулись, Гарри позволил себе ту улыбку, что сдерживал всё это время.

— Драко, ты правда спишь? — шепнул он.

— Да, мой лорд, — отвечал тот, не открывая глаз, и Гарри улыбнулся шире.

————————

[66] Bungarus, род ядовитых змей из семейства аспидов.

[67] Dispholidus typus, ядовитая змея семейства ужеобразных.

[68] Oxyuranus, род очень ядовитых змей семейства аспидов.

[69] Thamnophis, род змей семейства ужеобразных. Неядовиты.