Время Принцев (джен)

* * *

Гарри проснулся. Открыв глаза, он с некоторым удивлением заметил, что почему-то сонное марево не рассеялось, а белёсой пеленой всё ещё витал в голове. Казалось, сон был очень долгим и имел цвет изумрудно-зелёного.

Он моргнул, пытаясь вспомнить, что происходило в последний раз, когда он не спал. Почему-то в голову приходили только мысли о том, что он куда-то опоздал.

— С пробуждением, Гарри.

Только сейчас Гарри понял, что он далеко не один. Рядом сидел профессор Дамблдор, добро сверкая глазами из-под очков-половинок.

— Я очень рад, что ты, наконец, проснулся.

— Здравствуйте, профессор, — Гарри смущенно сжал край одеяла. Он внезапно всё вспомнил. Вспомнил мутную поверхность зеркала, зловеще уверенного в своих силах Квиррелла. Клод, налетевшую совершенно неожиданно и сбившую его с ног, изнуряющую усталость, вылетевшее из Квиррелла нечто и угасающее сознание, твёрдое ощущение, что оно — сознание — угасает не по своей воле…

— Как твоё самочувствие?

— О, всё прекрасно, — заверил Гарри, который никогда бы не сознался директору в том, что у него страшно болит голова.

— Что ж, это замечательно, — Дамблдор снова тепло улыбнулся. — Твои друзья, не говоря уже о многочисленных братьях и сестре, очень волновались.

— Право, не стоило… Я в порядке…

— Рад это слышать, — Дамблдор серьёзно кивнул и нахмурил свои кустистые седые брови. — Скверная история вышла. Весьма скверная. Чуть не закончилась трагично.

— Директор Дамблдор, — робко обратился Гарри. — А что случилось с профессором Квирреллом?

— Боюсь, что он не смог выдержать присутствие в своём теле Лорда Волан-де-Морта.

— Волан-де-Морта? В своём теле? — глаза Гарри округлились. — Получается… Он умер?

— Да, Гарри. Увы, но если столь чёрные чары ловят в свои сети колдуна, живым ему из них не выбраться.

Мальчик нахмурился.

— Гарри, — Дамблдор смотрел ласково, в голосе звучали мягкие нотки сострадания. — Мне нужно знать, что ты видел в том зеркале и почему профессор Квиррелл решил использовать для достижения своей цели именно тебя. Это очень важно, понимаешь?

Гарри закусил губу, про себя судорожно соображая. Он не знал наверняка, а предполагать было жутко. Единственное, в чем он был уверен полностью, так это в том, что Дамблдору он говорить ничего не будет. Ему было, к кому идти за помощью, и директор был последним в списке тех, к кому бы он — Гарри Принц — пришёл за ней.

— Я… Я правда не знаю, профессор Дамблдор. Я только помню, как шёл по коридору. Кажется, я куда-то спешил… А потом пустота и зеркало. Профессор Квиррелл сзади, а перед глазами зеркало…

— И что же было в том зеркале?

— Я… — он сглотнул. — Там было лишь моё отражение. Профессор Квиррелл видел там что-то. Он думал, я тоже что-то вижу… Но там было только моё отражение.

— Не переживай, Гарри, — Дамблдор ободряюще улыбнулся. — В этом нет ничего страшного. Наоборот, это доказывает, что ты намного счастливее многих, мальчик мой. Боюсь, что в этом зеркале своё отражение видят только люди, которые по-настоящему счастливы и довольны своей жизнью, — Дамблдор повеселел. — Что ж. Я очень рад познакомиться с тобой и твоими друзьями. Лестная оценка профессора МакГонагалл много стоит, — он подмигнул. И тут Гарри вспомнил, куда опоздал.

— Ой.

Дамблдор снова улыбнулся.

— Думаю, стоит сказать мадам Помфри, что ты уже проснулся.

С этими словами он встал, а Гарри вежливо кивнул.

Когда директор школы благополучно удалился, приятная улыбка сползла с лица Гарри, уступив место растерянности и грусти. Он заново прокрутил в голове последние произошедшие с ним события и понял, что не понимает совершенно ничего.

Дамблдор задавал верные вопросы. Почему именно Гарри?

Он не знал.

Ведь тот самый Избранный, мальчик пророчества — Карл. Его 31 октября 1981 года Лорд Волан-де-Морт избрал, как равного себе, отметив шрамом в виде молнии. А никому не нужного Гарри Поттера отдали на попечение тёте, вычеркнув его из семьи так просто, без каких-либо сомнений.

Так почему именно Гарри слышит голос в своей голове? Почему его зовут в пустых каменных коридорах, когда он действительно похоронил Гарри Поттера, став частью семьи Принц?

Или, может быть, дело в том, что Гарри Поттера он похоронил где-то глубоко внутри себя?

Гарри уже ни в чём не был уверен.

Одна его часть была полностью убеждена в том, что пути в прошлое нет и была радостна тому, что не одна на белом свете. Эта часть искренне и нежно любила новую семью, готова была сделать для неё всё…

Но где-то жила маленькая упрямая частичка, которая желала хлеба и зрелищ. Она желала объяснений.

Почему в зеркале, которое должно показывать самые сокровенные желания, Гарри видел семью Поттеров? Можно было бы сказать, что это оттого, что он страстно желает снова войти в их семью, но его-то самого рядом с ними не было.

Тем более, он был уверен — и это было единственное, в чем он мог себе без зазрения признаться с полной уверенностью — в том, что не захочет променять жизнь с приёмным отцом и обретёнными братьями с сестрой на настоящих родителей и родного по крови брата.

Так что же ему не даёт покоя?..

* * *

Дни до окончания учебного года пронеслись с катастрофической скоростью. Казалось, вот только Гарри выписали из больничного крыла, а уже на следующий день устраивают банкет и обещают вечером объявить результаты экзаменов.

Межфакультетское соревнование выиграл Гриффиндор. Всем ребятам, участвовавшим в вылазке за философским камнем, включая Принцев и Эсме, были присуждены призовые очки. Всего по тридцать на нос, но этого оказалось достаточно, чтобы Гриффиндор вышел на первое место, а Когтевран, потерявший огромное количество баллов за счёт численного превосходства в приключении с драконом, занял второе место. Когтевранцев это не на шутку взволновало. Им не хватило совсем немного до победы, и на следующий год старосты, посовещавшись со всей серьёзностью, решили, что в следующем году они просто обязаны получить эту почётную награду.

Компанию первокурсников это не очень волновало. Их сердца переполняла радость оттого, что очень скоро каждый окажется дома в объятиях родных людей.

Мальчишки с Адиль давно собрали чемоданы, поэтому в данный момент все четверо развлекали себя тем, что играли в спальне мальчиков в плюй-камни. Эсме Клод не видела уже пару часов, но её аккуратный маленький чемодан, стоявший рядом с кроватью, недвусмысленно намекал, что и Шейк уже была готова к отъезду.

Сама Клод копалась. На удивление, но в этот раз вечно что-то отвлекало её внимание от дела первостепенной важности. То она захочет книжку убрать, откроет её и зачитается… то станет интересно, что это тут у неё за коробочка лежит, то носок второй ищет по всей комнате, хотя никогда потерями подобного рода не страдала…

В целом, у неё просто всё валилось из рук. «Не мой день» — говорят про такое явление. Вот и Клод могла с уверенностью заявить, что этот день ей не принадлежал.

Однако, утром поезд. Буквально через час в кабинете Флитвика должны вывесить результаты экзаменов, после чего все старшие соберутся в гостиной и будут либо отмечать, либо заливать горе; гостиная будет полна прощающимися друг с другом до следующего учебного года студентами.

А пока не начался этот ежегодный ритуал, просто необходимо было упаковать все пожитки, ибо наутро что-либо найти в общей сумятице будет невозможно.

Кое-как разобравшись с вещами в пределах комнаты, с тяжелым вздохом Клод подняла загруженную вещами, однако так и остававшуюся легкой, сумку, и плюхнула её на кровать. На подкорке сознания зрела мысль о том, что что-то она всё-таки забыла.

Проверив ещё раз душевую и комод, девочка с чувством выполненного долга уселась на кровать рядом с упакованными вещами.

Чувство не покидало.

Для полной очистки совести Клод решительно встала и пошлёпала в общую гостиную. Эта станция была последняя в списке тех, где могли бы ещё залежаться её вещи.

Гостиная была пустынна. Оно всегда так. Затишье перед бурей. Сейчас все либо в своих спальнях, либо на улице наслаждаются хорошей погодой, либо скребутся в кабинет Флитвика, с нетерпением изнывая в ожидании результатов годовых экзаменов.

Клод обвела гостиную взглядом. К отсутствию людей в помещении прилагалось отсутствие каких-либо забытых предметов.

Удостоверившись полностью в собственной вменяемости и способности нормально собирать вещи в дорогу, девочка хотела уже было отправиться к остальным играть в настольные игры, как её взгляд привлекло движение откуда-то сбоку.

В своём любимом углу у окна, подогнув под себя ноги и как-то скрючившись, сидела Эсме. Она смотрела куда-то в окно тем невидящим тоскливым взглядом, которым прежде обозревала всё вокруг. Особенно частым это явление было, пока они с Максом друг на друга огрызались по поводу и без.

Однако, Клод думала, что данный период их жизни миновал. Эсме никогда не отвечала, что стряслось, когда её спрашивали. Вся сразу ершилась и выпускала колючки. Но молчаливой поддержке была благодарна.

Поэтому сейчас Клод вместо того, чтобы подняться к ребятам, решительно направилась к подруге и уселась прямёхонько на подоконник, молчаливо уставившись на неё. Та вздрогнула от неожиданности.

Только сейчас Клод заметила в её руках тяжёлую мраморную корону, которую в подземелье со своей головы сорвал Король белых шахматных фигур, бросив её к ногам первокурсницы.

Клод вопросительно уставилась на девочку. Та тяжело вздохнула, устало откинувшись на спинку кресла и щёлкнув затёкшей шеей, выгнула спину.

— Эсме, может это не моё дело…

— Всё нормально, Клод, — отмахнулась Эсме. — Было бы странно, если бы вы не интересовались.

Она крепче сжала мрамор, лежащий на коленях, пальцами. На фоне массивных наверший они казались ещё более маленькими и хрупкими.

— Эсме, что случилось?

— Я вам завидую, Клод, — призналась Эсме. Клод обомлела. Ей показалось, что она ослышалась. Эсме усмехнулась. — Вы с таким трепетом и радостью уезжаете на каникулы к родителям… А я… Лучше бы я их вовсе не знала…

Она судорожно сжала ладони в кулаки.

— Каждый раз, приезжая, я сталкиваюсь с холодностью и презрением. Я так от этого устала… Это невыносимо. Это ужасно, но я не люблю своих родителей. Я их боюсь. Боюсь и ненавижу.

Клод закусила губу. Она не знала, что сказать подруге. Впервые она не знала, что сказать. В голове нежданно всплыли детские воспоминания, когда она ещё в приюте думала над тем, кем могли быть её родители.

— Почему? — единственное, что она смогла из себя выдавить.

Она как-то странно хмыкнула.

— О, мои мамаша с папашей — любители большой политики. Знал бы Карл Поттер, что у них красуется на предплечье знак тёмного волшебника, десять лет назад державшего в страхе и подчинении всю Магическую Британию… — она горько усмехнулась. — Глупцы. Как же я их ненавижу.

— Я не верю, — немного хрипло попыталась возразить Клод. — Что твои родители действительно настолько ужасные. Они же смогли воспитать тебя.

— Меня воспитывали не родители… — Эсме с досадой и горечью вцепилась в обруч короны, впитывая в разгоряченные конечности спасительный холод. — Меня растил дедушка.

Она снова уставилась в пространство пустым взглядом. Клод не торопила, просто молча сидела на каменном подоконнике.

— Он умер, — внезапно продолжила Эсме. — Этой осенью. А мне даже никто ничего не сказал… Не написал ни одной строки… Его похоронили, а я продолжала строчить письма и надеялась, что на Рождество получится всё-таки вырваться к нему, — она снова горько усмехнулась. — Вырвалась.

Клод вздрогнула. Поддавшись порыву, она спрыгнула с подоконника и, не спрашивая разрешения, нырнула в кресло рядом с Эсме, порывисто её обняв.

— Он научил меня играть в шахматы, — приглушенно пробормотала Шейк в бок подруге.

— Я… — Клод прочистила горло. — Я сожалею, — какое-то время они сидели молча. По окну забарабанил дождь. А потом, совершенно неожиданно даже для самой себя, Клод сказала: — Мы с Максом и Мэттом выросли в детском доме.

Эсме подняла на неё удивлённый взгляд.

— Вы?

Клод кивнула.

— Я до сих пор не очень люблю вспоминать тот период. Это было действительно паршиво. Когда можешь рассчитывать только на себя, каждый твой неверный шаг могут высмеять, ты в каждую секунду можешь оказаться объектом травли… Мне повезло. У меня были мальчишки. У меня тогда знаешь, какая фамилия была? Хэтчберк. А у мальчишек — Гофри. Но нам нравилось всем говорить, что все мы — Гофри, два брата и сестра. А потом пришёл мой отец и забрал нас… — Клод вздохнула. — Мы с Гарри единоутробные брат и сестра, у нас одна мать, но разные отцы.

— И как вы оказались все вместе? — удивилась Эсме. Она догадывалась, что в семье Принц было не всё так просто, но даже не догадывалась, насколько.

— Боюсь, что пока я не могу тебе ничего сказать. Даже это говорить я не имела права, — она улыбнулась. — Я это к тому, что… Я тебя понимаю. Знала бы ты, какие у нас по началу скандалы были… — Клод грустно улыбнулась. — Но потом всё наладилось. И, Эсме… Мой отец тоже бывший Пожиратель смерти, — Эсме смотрела пораженно. — И он искренне раскаивается в том, что однажды его угораздило вступить в ряды этой организации. Не суди своих родителей слишком строго. Возможно, у них просто не было выбора.

— О, нет, — она покачала головой. — Они оба фанатеют от Тёмного Лорда, одни из самых ярых последователей. Нечто, вроде тайной свиты, — она вздохнула. — Однажды Тёмный Лорд вернётся. Это вопрос времени. Я боюсь лишь одного, — она посмотрела на Клод своими живыми проницательными и умными глазами. — Я боюсь, что однажды мне придётся, выполняя дочерний долг, встать под его флаги вместо тех, что диктует мне сердце.

Клод притянула подругу к себе.

— Не бойся, — сказала она. — Просто знай: что бы не происходило, мы обязательно придём на помощь. Однажды я смогу рассказать тебе всё без утайки. А пока просто пообещай, что, если что-то случится, ты обязательно расскажешь, а не станешь замыкаться в себе и до хрипоты орать на Макса.

Эсме облегченно улыбнулась.

— Спасибо.

Клод молча обняла Эсме за плечи. Так они и сидели вдвоём. За окном потихоньку начинал барабанить дождь.

— Эсме, — внезапно произнесла Клод. — А зачем тебе… — она скосила глаза на корону.

— Я сдала свой экзамен, — просто и непонятно ответила Шейк. Клод не стала переспрашивать или уточнять.

* * *

На платформе 9 и ¾ было по обыкновению шумно, вокруг расстилался пар из трубы паровоза. Внутри густой белой субстанции под ногами носились цветные книзлы, то шипя, то мяукая на нерасторопных прохожих; младшие курсы с воплями счастья бросались в объятия родителей. Тёплая компания первого курса Когтеврана, в состав которой входило шесть человек, распрощалась ещё в поезде, успели даже махнуть на прощание Гермионе Грейнджер. Адиль с Эсме, покинув вагон, как-то сразу затерялись в толпе.

Принцам тоже не пришлось судорожно обшаривать взглядом платформу в поисках провожатых. Профессор Фритьеф стоял буквально в десяти метрах от них, облокотившись о свою неизменную трость.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, слегка приподняв уголки губ. — Рад вас видеть. Все разговоры потом.

Последняя фраза адресовалась Максу, открывшему было рот для душещипательных словесных излияний.

— Идём на трансгрессионную площадку. Перенесёмся в Лондон, потом порталом домой.

— А почему не сразу? — выразила Клод мысль, волновавшую всех.

— Портключ не зарегистрирован, — шепнул профессор и, качнув головой в направлении дальнейшего продвижения, развернулся на каблуках и пошёл сквозь толпу, без труда проходя между сосредоточенно радующимися друг другу людьми.

Ребята припустили следом, изворачиваясь и перепрыгивая чужие чемоданы. Перед тем, как последним ступить на площадку для трансгрессии, Гарри краем глаза заметил, как Карл Поттер со счастливым возгласом бросился в объятия родителей. На какую-то долю секунды ему захотелось остановиться, развернуться и подойти… Но порыв быстро миновал. Действительно, что он им скажет? Привет, я ваш сын, Гарри Поттер? Как здорово, что мы встретились?

Поэтому без промедлений Гарри Принц ступил на небольшую платформу, хватая Мэтта за руку и немного смущенно улыбаясь Клод.

Их всех тут же захватил вихрь трансгрессии, а следом привычный шум лондонских переулков.

Без лишних слов Фритьеф поднял к глазам левую руку и, сосредоточенно прищурившись поверх прямоугольных очков, как-то замысловато щелкнул тонким сплошным металлическим браслетом. Затем протянул руки, и все четверо Принцев с готовностью ухватились за них. В следующую секунду перед перед глазами вырос родовой замок Принц.

— Мистер Снейп обещался к ужину, — сообщил Фритьеф, подгоняя ребят ко входу. — Пока я вас попросил бы разойтись по комнатам и разобрать вещи.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась Клод.

— Пустяки, мисс Принц, — с улыбкой фыркнул профессор. — Четверо наследников случились с Родом, которые совсем не пекутся о своих горячих головах.

Весь квартет пристыжено глядел исподлобья. Фритьеф вздохнул.

— Идите уже, несчастные. Вечером, полагаю, вам ещё скажут всё, что о вас думают.

— Ну, мы не хотели, — сложила бровки домиком Клод. Гарри закусил губу, мечтая испариться, лишь бы не чувствовать на макушке пронизывающего взгляда профессора Фритьефа.

— Я в этом не сомневаюсь. Однако, подобный аргумент, я полагаю, не спасёт никого из вас от увеличенной нагрузки летом, которая поможет стабилизировать магическое ядро настолько, чтобы фоны разных волшебных артефактов был не страшен ни одному из вас.

— Но магия вне Хогвартса запрещена… — пробормотал Макс, а потом глаза его округлились.

— Верно, Макс. Как это говорится на молодёжном сленге? Прокачаете свои способности в беспалочковой магии.

Клод с Мэттом прыснули, Гарри смущённо улыбнулся.

— Ладно, идите уже и наслаждайтесь оставшимся до ужина временем. Тосс позовёт, когда будет нужно.

Все четверо послушно взлетели по лестнице к своим комнатам. Фритьеф проводил их цепким взглядом, затем глянул в окно сквозь вьющуюся растительность на часы, висевшие аккурат над входом, и похромал в гостиную.

* * *

Этим же вечером Северус сидел во главе обеденного стола и хмуро наблюдал за своими многочисленными наследниками, увлечённо поглощающими нехитрый ужин и периодически кидающими на него настороженные взгляды.

Когда выходил за ворота Хогвартса имел самые что ни на есть разгромные планы, однако уже спустя час…

Осталась какая-то бесконечная усталость, от которой некуда было деться.

Когда перешли к чаю он, наконец, произнёс:

— Полагаю, профессор Фритьеф уже сообщил вам о планах на лето, — ребята мрачно переглянулись. Северуса это позабавило. — Не буду повторяться. Опять же, не скажу, что это вам будет в наказание за провинность. Хотя, надеюсь, вы все прекрасно знаете, что случившееся могло иметь не самые приятные последствия, если бы я сразу не узнал о вашей без сомнения бессмысленной и глупой выходке, — Клод попыталась как можно тише фыркнуть, а Северус как можно более равнодушно её проигнорировать. — Однако повышенная нагрузка стала скорее следствием неграмотности, благодаря которой вы с восторгом вляпались в опасную и никому ненужную авантюру.

Гарри закусил нижнюю губу.

— Поэтому вы уже, я надеюсь, догадались, что как-то наказывать вас никто не собирается. Но я очень прошу на секундочку задуматься о том, что было бы, если ваше феноменальное везение не наложилось поверх определённого количества факторов, следствием которых было бы воскрешение Тёмного Лорда и смерти свидетелей этого события, коими в тот момент были лишь вы… Задумайтесь. Всего лишь на одну секунду.

Тут уж Клод не выдержала.

— Там был Гарри! — возразила она, сведя брови к переносице. — Мы… мы не могли его оставить!

— Вы не знали о том, что он был там, — резко оборвал её отец. — Вы просто последовали вслед за шайкой тупоголовых гриффиндорцев, которые искали себе на задницу приключений.

— Чем тебе так не нравится Гриффиндор? — внезапно звонко удивился Макс.

— Что за вздор? «Не нравится» — фыркнул Северус. — Я немного вырос из возраста «нравится»-«не нравится». Что мне за дело до этих заносчивых и невоспитанных детей, отражений своих родителей?

Ребята переглянулись, и у каждого была на уме одна лишь мысль. Драко Малфой. Почему-то это даже казалось немного смешным.

— Не все гриффиндорцы такие, — возразил Гарри, и все тут же перевели взгляды на него. А он сидел и вспоминал метания шляпы, которая всё раздумывала между Слизерином и Гриффиндором, а потом внезапно почему-то особенно выделила его тягу к знаниям. Гарри тогда это показалось подозрительным, но потом он понял, что шляпа, скорее всего, заметила его ещё до конца, правда, не сформировавшиеся в окончательное нежелание вступать во всякого рода конфликты мысли.

А ещё он подумал о Гермионе Грейнджер.

Гарри оторвал взгляд от чашки и смущённо пожал плечами.

— А ведь когда-то кто-то говорил, что ему плевать на факультеты… — ехидно пропела Клод.

Северус устало прикрыл глаза, массируя переносицу.

Внезапно он фыркнул.

— Разумеется, мне было не плевать, — он пожал плечами. — Просто к вам отношение бы было ровными, куда бы вас не занесло. А так… Да. Я терпеть не могу Гриффиндор. Все мои… Все ваши предки заканчивали Слизерин.

Ребята переглянулись. Это задумчивое молчание длилось какое-то время, так что Северус окинул детвору подозрительным взглядом. Наконец, когда он уже хотел с некоторым содроганием поинтересоваться, что ещё успело произойти, заговорил Макс.

— Тут такое дело, — виновато начал он. — Что касается предков…

Признаться, тут Северус подумал о самом худшем.

— Если вы сейчас скажете, что на рождественских каникулах подожгли семейный гобелен, я вас четвертую, — честно предупредил он.

Ребята уставились на него с изумлением.

— Какой гобелен?

— Хвала Создателю, — вздохнул Северус. — Продолжай, Макс.

— Ну, положим, ковров мы не жгли, — подтвердил мальчик. — Но зато мы нашли… Как же это сказать…

— Языком, Макс, — нахмурился Снейп. — На классическом английском.

— В общем, некоторое время назад мы с Гарри совершенно случайно нашли учебник по зельеварению 1946 года выпуска. На нем ещё приписка такая была… Мол, собственность Принца-полукровки…

Повисло молчание.

Северус моргнул. Ещё раз моргнул.

— Что вы нашли?

— Учебник… По зельеварению. За пятый курс, — услужливо подсказал Макс. — Дата там такая интересная… Аккурат послевоенная…

— Вы лазили по шкафам? В моём классе?

Тон был непередаваем. Макс даже чуть не стушевался. Но всё-таки уточнил:

— По полкам.

Северус, неукоснительно пообещавший себе как минимум не орать на собственных нерадивых отпрысков, почувствовал, как решительность его тает.

— Я вам разрешал трогать что-то в классе помимо шкафов с ингредиентами и котлов на отработках?! — Макс с Гарри отрицательно замотали головами. — Так почему тогда вы полезли к вещам? К чужим вещам, Максвелл!

— Можно вывести девушку из деревни, а вот деревню из девушки никогда, — огрызнулся воспитанник приюта Святой Анны.

Северус досадливо саданул ладонью по подлокотнику стула.

— Вот паршивец, — восхищённо констатировал он. — Ну и к чему этот разговор? Учебник, как учебник… С чего вы взяли, что он имеет к вам какое-то отношение?

— Ну, как же… Принц-полукровка… — Макс растерянно покосился на Клод.

— Ну и что?

— Кто такой Принц-полукровка? Почему его учебник на полках с твоими книгами?

Северус фыркнул так многозначительно, что в пору было бы прикусить язык.

— Да мой это учебник, несчастные романтики, — наконец сказал Северус, и в этот миг ему даже показалось, что бесценные выражения крайнего изумления на лицах детей в конце концов покрывают весь тот фарс, что они учинили этими заявлениями о найденных учебниках странным образом пробуждающих интерес к наследию предков. — Принц-полукровка — это некое прозвище, которое я придумал себе в подростковом возрасте. О нём никто не знает. В конце концов, это была лишь красивая игра слов.

— Но, тогда… — Клод подняла на него взгляд, и тут Северус заподозрил, что его легкомысленный тон и насмешка сейчас вернутся к нему удвоено. — Получается, те заклинания… это всё — твои изобретения?

— А что такого? — удивился Северус. — С чего это вас так взволновало?

— Но это же… Это же тёмная магия!

— И что?

Ребята переглянулись.

— Ты в пятнадцать лет создавал заклинания с помощью темномагических формул?

— И это вы мне говорите после того, как одна часть вашей компании залезла в подвалы самого охраняемого места Великобритании, попытавшись найти один из сильнейших артефактов нашего времени, вторая обокрала профессора школы, а какая-то участвовала в обеих авантюрах?

— Я молчу, — возмутился Гарри.

— Это я уже не говорю о всяких мелких погромах и нарушениях, которые вы сумели совершить в течение этого года.

— Ты создавал темные заклинания на пятом курсе?

— Да, — фыркнул Северус. — Именно это я и делал. Но, в отличие от вас, я имел представление, с чем сталкиваюсь, а не необдуманно совал голову в самое пекло. Хотя, некоторым гриффиндорцам и прочим малообразованным студентам всё же доводилось пользоваться этими заклинаниями. Уж не знаю, какая крыса разнесла их по замку… Хотя, у меня есть в распоряжении некоторые факты, чтобы иметь право предполагать.

— Научишь?

— Чему?

— Заклинания составлять?

Северус вздохнул.

— Нет.

Клод, оскорбленная в своих лучших побуждениях, надулась.

— Гобелен? — запоздало изумился Мэтт, который всё это время имел вид весьма отрешённый от реальности. Все перевели на него недоумевающие взгляды. Тот возбуждённо пояснил: — Ты сказал, есть гобелен? С родословной Принцев?

Северус кивнул. Мэтт в восторге оглядел всех присутствующих.

— А библиотека есть?

После нескольких секунд сомнений Северус опять осторожно кивнул. Но спешно добавил:

— Доступ в неё закрыт. Во всяком случае, для вас, молодые люди.

— Почему? — вновь оскорбилась Клод.

— Потому что обезьяны с гранатами очень опасны, — желчно пояснил глава семьи.

Клод обижено фыркнула.

— Но ты нам покажешь гобелен?

— Откуда такая настойчивость, Мэтт?

Мальчик прикусил нижнюю губу, чуть сведя брови к переносице.

— Интересно, — буркнул он.

— Вот когда сформулируете своё желание, тогда и поговорим, — отрезал Северус.

— Мы хотим знать, кем были наши предки, — заявила Клод, подоспевшая на подмогу к стушевавшемуся было брату. — В чистокровных семьях же каждый наследник знает свою, а кто-то даже и чужую родословную…

— А мы даже на оскорбление ответить не можем, — сварливо добавил Макс, вспоминая насмешки Драко Малфоя.

Северус вздохнул.

— Вот оно, что, — он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику стула. — Ну, раз так…

Лорд Принц поднялся из-за стола и, бросив детям короткое «за мной», вышел из обеденной комнаты.

Гобелен был большим. Ткань выглядела очень старой, выцветшей от времени и слегка потрёпанной по краям. Однако, на ней очень легко можно было определить имя, фамилию и род занятия того или иного Принца.

Макс подошёл поближе и сунул нос в самый низ. Туда, где было выведено чёрными нитками имя «Северус Тобиас Принц». С одной стороны оно соединялось тоненькой линией с другим именем. И если имя главы рода было написано большими красивыми буквами, а чуть ниже стояли статус, дата рождения и магическая направленность, то второе имя было выведено будто бы чисто символически. «Лилиан Болейн», статус — жива. Ни годов жизни, ни второго имени. Только несколько коротких слов.

— Кто она? — поинтересовался Макс, подслеповато щурясь. Ещё и вышито имя было какими-то блеклыми нитями, что вообще еле различишь надпись.

Северус наклонился и тоже прочитал.

— Это настоящее имя Лили Поттер.

И правда. Чуть ниже от этих двух имен тянулись нити, образующие следующее имя — «Клодайн Мэри Принц» со статусом наследницы Рода и выявленным талантом в зельеварении и ментальной магии. Правее отображались имена ребят.

— Почему одни буквы блёклые, а другие чёткие?

— Это зависит от того, вошёл ли волшебник или волшебница в Род.

Макс глубокомысленно кивнул.

— У меня буквы чёрненькие, — удовлетворённо заметил он.

Мэтт тоже приблизился к гобелену, но не к выцветшей надписи «Лилиан Болейн», а к своему имени. Под ним переливающимися фиолетовыми буквами было выведено: «артефакторика».

Мальчик улыбнулся блеснувшей в голове догадке. Форму бесформенному. Ага.

Гарри разглядывал блёклую надпись, от которой шло его имя, внутри метались какие-то противоречия.

А Клод стояла немного в стороне с задранной к потолку головой и открытым ртом, поражённая количеством имён в верхней части гобелена.

— Их так много, — сдавленно заметила она. Северус молча стоял за ней, тоже разглядывая имена.

— Да, — просто сказал он.

— Тебе не бывает страшно?

Северус помолчал. А потом ответил:

— Иногда.

— Они же все наверняка были очень сильными. Ты смотри, у каждого по несколько направленностей… А у меня всего две.

— Магические способности можно развить, — сказал Северус. — Когда ты только вернулась сюда из… приюта… здесь была отображена только ментальная магия. И то, это лишь предрасположенность. Вряд ли ты осознанно ею пользовалась.

Клод закусила губу. Вдруг она почувствовала, как где-то в груди разливается нечто, похожее на… восхищение?

Она бросила взгляд за спину.

Отец стоял весь такой прямой и задумчивый. Расправленные плечи, руки, сцепленные за спиной, спокойное лицо и выразительный профиль.

Она подумала о том, как много он пережил. Его ещё нельзя было назвать не то, что пожилым, даже мужчиной средних лет (по меркам магов). Ему всего тридцать два года*, а уже в районе висков девочка заметила тонкие линии седины, которые в жизни не заметила бы, если б не знала, куда смотреть.

Клод закусила губу. Ещё никогда она не думала об отце в таком ключе. Почему-то в голову пришла мысль о том, что, возможно, даже они самолично, постоянно впутываясь в какие-то головокружительные и где-то опасные авантюры, могли считать себя авторами по крайней мере парочки тонких белых нитей.

А Северус стоял и думал о том, что жизнь в сущности удивительная штука.

Столько лет входить в организацию, сплошь и рядом состоящую из лучших убийц, пропагандирующих чистоту крови; многие годы безответно любить маглорождённую ведьму из соседнего квартала, более благополучного, нежели тот, в котором жил он сам; услышать пророчество, яблоком раздора поселившееся в мыслях и чувствах; понять, что любовь всей жизни под угрозой из-за этого треклятого пророчества; не побояться дать любые обеты, чтобы её спасли… И разочароваться. В ней и во всей жизни целом. Но жить. Жить ради треклятого Карла Поттера, которого и без него есть, кому защитить. А всё почему?

«— Северус, вы обещали.

— Что обещал, Дамблдор? Я сделал всё, что от меня требовалось.

— Но Тёмный Лорд вернётся.

— Несомненно.

— Неужели вы намерены вновь прислуживать ему?

— А вас что, оскорбляет смена работодателя? В любом случае, моя судьба не должна вас волновать так остро, как судьба выжившего Поттера-младшего.

— Вы нужны нам, Северус.

— Кому «нам», Дамблдор? Вашему хвалёному ордену феникса? Я не хочу всю жизнь стоять меж двух огней.

— Вы обещали, Северус.

И тут Снейп понял. Он самолично загнал себя в западню.»

И вот, спустя столько лет бессмысленного существования, вдруг откуда-то появляются четыре ребёнка с удивительными биографиями, каким-то одному Богу известным образом связавших свои судьбы, и дарят смысл уже ему. Теперь у него за плечами Род, который нужно поднимать, а не флакон яда под подушкой.

Он почувствовал, как Клод ненавязчиво прижалась к нему, ткнувшись носом в бок, в плотную чёрную ткань.

Северус положил тяжёлую тёплую ладонь ей на макушку.

Кажется, он опять привязался. На свою голову.

Тёмный Лорд вернётся. Северус в этом не сомневался. Случится ему ещё и споткнуться, и ошибиться, и о многом пожалеть, и не раз испытать чувство сомнения насчёт правильности своих поступков. Но в одном он был уверен полностью: больше он не будет одинок.

Примечания:

* — тут я, никогда не задумавшаяся над возрастом Снейпа, мягко говоря, офигела. С одной стороны, вроде и знаю, что он молодой, а с другой как-то… по канону умереть в 38 лет. Жёстко.