Последний спектакль (гет)

Если бы голос не принадлежал молодому мужчине и не имел ноток аристократической надменности, Шарль не остановился бы. На запястье Снейпа браслет не сомкнулся только по одной причине — его пришлось бы тотчас снять. Аврор не любил ошибочных действий. Драко Малфой избавил его от лишних усилий.

С болезненным видом, уставший от долгого перехода юноша оперся о дверной косяк и кривовато усмехнулся.

— О, неожиданно! И Грейнджер здесь… Её упрямство меня всегда поражало, а теперь даже и нравится. Она кажется на удивление хорошенькой! — Драко перевёл дыхание, вытер капли холодного пота с лица и переменился в настрое, увидев серого, как стены, крёстного. — А с ним-то беда… Ай-ай-ай, вот это да… И скажите после такого, что судьбы нет! Хах… — Драко заулыбался беззаботно, как улыбаются обычно смирившиеся с участью. — Сэр, будет очевидным, но я всё же скажу: я ваш. Никуда не сбегу и не спрячусь, только прежде разрешите перелить кровь невиновному.

— Настолько ли невиновному, мистер Малфой?

— Абсолютно, или у вас в министерстве бонусная система какая-то? Приведи одного — получишь звание, посади двух — годовая премия?

Драко махнул рукой и, едва доковыляв до соседней кушетки, даже не позаботился о мягком приземлении. На звук скрипящих пружин высунулась Поппи. Флакончик окрепляющего выпал из её дрожащих рук, разлился, а сама она привалилась к двери. Видеть мертвецов — плохая примета, и для мадам Помфри это обернулось сильнейшим потрясением. Её глаза закрылись, она поползла на пол. К счастью, аврор среагировал быстро и подхватил теряющего сознание колдомедика. Пару секунд ничего не происходило. Шарль переглядывался с Драко, Поппи глубоко дышала и грозила пальцем, но стоило ей открыть глаза, как она открыла и рот.

— Мистер Малфой, вы живы! Да как же так? Да не может быть! Вот счастье! Вот Северус обрадуется, когда придёт в себя! Да вы же умерли! Вы не знали об этом? Я так рада, да вы красавчик такой! Где это вы, хитрюга, прятались, а? Когда вы ели нормально-то?

Он пожал плечами и закатал рукав.

— Я здесь не для мадригалов*, хоть и приятно. Забирайте кровь.

— В этом нет необходимости… кровь поступила!

— Забирайте скорее, мадам.

— Да не нужна нам! Кровь прислали! Два пакета целых!

Драко ткнул пальцем в поблёкшую татуировку и выразительно посмотрел на колдомедика.

— По-вашему, я просто так пришел сюда? Мадам, вы уверены, что у донора такая же метка? Только тсс, а то ещё этот услышит, след добряка возьмёт, Мунго перевернёт, ой! Зачем нам такие проблемы? — хохотнул Драко и вздохнул, делаясь вновь серьёзным. — Если нет, то кровь не поможет ему. Она не окольцована тьмой. Понимаете, у меня, помимо группы крови, «много общего» со Снейпом. Скорее, у нас мало времени!

В голове у Драко помутнело, но сдаваться он не собирался. Проделав такой сложный путь от нашедшей его Трелони, испытав муки совести и страх банально не успеть, Драко теперь шанса слабости не давал. Благо, Трелони отреагировала спокойно, поделилась бутылкой не самого лучшего, но лучшего из её запасов вина, и рассказала все сплетни. И пускай самочувствие Драко в тот момент было пагубным, болтовня Сивиллы вернула его в мир, вырывая когтями из цепкой изоляции, которую ему устроил Снейп. Только благодаря этому он и успел.

— Но вы слабы, Драко, я не стану…

— Немедленно станете. Давайте, мадам! Он при смерти, а я всё равно сяду в Азкабан. Так какая мне, к чёрту, разница? А вот им, — он кивнул в сторону сонного комочка и мраморной неподвижной бледной статуи, — оно сделает погоду.

— Но у вас было магическое ранение!

— Плевать!

— Но у вас жар!

— Ерунда!

— Сквозь него прошёл призрак, мадам, — подал голос Шарль, как и прежде рассматривающий юношу, о котором так много было сказано Гермионой и так мало подтверждено.

Драко медленно повернул голову.

— Я уже окреп, валяйте! Мадам Помфри, прошу вас. При всём желании вы не убьёте меня, а если и убьёте, то дважды это сделать не получится, — Драко подмигнул, но скривился, увидя наполненную кровью чашу и то, насколько отвратительно влиял яд на человеческий организм. Если внешне он превращал человека в мертвеца, то что же творил внутри?

— Пожалуйста, мадам Помфри. Он же умрёт… — прошептал Драко совсем тихо.

Пока Поппи смиренно возилась со жгутами, иглами и магическими трубками, не было сомнений в том, что Драко строил глазки аврору. Он хлопал белоснежными ресницами и улыбался, видя мысленно сотую смерть этого паршивца. Хотя вряд ли в глубине души Малфой хотел чего-то подобного. Он не был монстром да и смерти желал разве что из сердитости. Уже через секунду он вновь искренне улыбался. Игла проткнула вену, и маленький пакет всосал горячую кровь.

Тем временем Поппи позаботилась о спящей смелой гриффиндорке, которая победила в битве с аврором и выстояла до самого конца. Её переложили на соседнюю кушетку.

Так в больничном крыле стало три пациента.

— Мистер (я не знаю вашего имени), позвольте полюбопытствовать, за что же это вы обвиняете моего крёстного и почему это в Мунго, где каждый давал клятву великого колдомедика Гиппократа, отказывают в помощи герою войны?

Квентин вернулся на стул и откинулся на спинку. Его суровое лицо превратилось в камень.

— Будем знакомы, я Квентин Шарль. Поскольку вы воскресли, профессора обвинят в помощи и предоставлении укрытия вам. А кровь даёт не Мунго (оно здесь ни при чём). Политика, мистер Малфой. Только одна она решает, кому давать, а чью лить.

Драко фыркнул.

— Смекаю, мистер Шарль, даже понимаю, что затеяли эти мерзавцы. Но ведь никому не помешает вновь подать петиции в поддержку Снейпа. Вытащили из Азкабана однажды, вытащат и во второй.

— Увы, пока, петиции в адрес Снейпа не закономерность. То, что приключилось единожды, может никогда не произойти, но то, что случилось во второй раз, выпадет и в третий. Потому, мистер Малфой, вы смягчаете его срок своим. Министерству известно, что он помогал вам, а не убивал, однако и поэтому, куда удобнее и наверняка, убрать с дороги вас, мистер Малфой. Вы уже убиты, и боюсь, министерство, узнав о воскрешении, непременно рассмотрит, этот вариант. Оно охотится на Снейпа, я — за правдой.

Драко заулыбался.

— Я был бы рад отсидеть свои лучшие годы в приятной компании, но увы и ах, Снейп не помогал нам. Вы же хотите обвинить его в четырёх убийствах. Так вот, мы, Малфои, и будущая миссис Малфой, не втягивали в наши дела Снейпа. Или вы думаете, мой отец настолько туп, что просил помощи у зверя, на которого Министерство спустило собак? Слишком рискованно, и уже неважно. Мои родители и невеста далеки отсюда, я же, можете считать это признанием, раненный вами, укрылся в тёмном лесу с отцом. Да-да, при нашей первой встрече я был с отцом, а не Снейпом, но, естественно, чтобы никто не заметил яркой личности Люциуса Малфоя, мы использовали оборотное. Найти волос в доме, где часто гостил крёстный, оказалось не так уж и трудно. Скажу вам, ночь в запретном лесу показалась мне самой жуткой. Я едва не умер, а добить меня пришло какое-то нелепое чудовище. Там мы и расстались. Отец побежал на границу и отвёл монстрюгу от следа, а я добрёл до Хогвартса и скрылся. И знаете, домовиков же нельзя судить, верно? Мой Биппи помогал и таскал еду, когда я прятался в старой части замка, в которую уже как век никто не ходил. Я чуть не сдох там от потери крови, мистер Шарль. В следующий раз думайте, когда стреляете на поражение. Не будь меня, сейчас вы бы обвинили Снейпа в четырёх убийствах и тем самым совершили бы пятое. А меж тем, это не по вашему кодексу аврорскому, — выплюнул Драко из последних сил, но теперь от его чарующей улыбки остался лишь оскал. Его скорая исповедь объяснялась лишь тем, что Драко боялся потерять сознание раньше, чем спасти крестного.

— Не за четыре, так за три ему дадут срок, мистер Малфой. Неужели вы думаете, что Министерство так легко спустит побег заключённого из Азкабана и двух подозреваемых? Проще сделать их жертвами, чем гениями, понимаете?

— Ах, хотите манипулировать… — задохнулся Драко от возмущения. — Как сейчас с кровью, да? Вновь поставить Снейпа в безвыходное положение, чтобы теперь мой отец явился с повинной. Браво.

— Я просто знаю политику министров.

— И потому так легко обсуждаете её с подозреваемым в больничном крыле Хогвартса?

Шарль рассмеялся.

— А вы думаете, что нас подслушивают, или мадам Помфри не знает, кто я? Или вы полагаете, наивный мальчик, что я не потрудился поставить заглушающие чары?

Драко бы пожал плечами, да не мог. Зато беззаботная улыбка сказала о многом: и о том, что юноше уже безразлично своё будущее, и о том, что его вера безгранична, что если не он, то хотя бы крёстный спасётся, и что Министерство останется с носом. Что он всё просчитал, выверил до точности, и один Мерлин ведает, что задумал этот мальчишка.

Но точно было понятным одно: ему становилось худо.

Кто-то застучал в дверь, но ответа не получил. Шарль не сводил взгляда с искренней улыбки Малфоя.

— Да мне всё равно. Снейп чист, а ныне он ещё и жертва. Впрочем, как только вот эта, — Драко бросил угасающий взгляд на взлохмаченную спящую девушку, — проснётся, она так просто не оставит. К тому же обвинить в убийствах Северуса не удастся, ликвидировать меня — тоже. Все четыре факультета и гости с вашего фестиваля видели, как мертвец разгуливал по школе. Снейп чист…

Драко слабо усмехнулся, поглядывая на крёстного, укрытого белым одеялом, среди светлых подушек. Зрелище, однако, непривычное.

В дверь заколотили яростнее, но, к сожалению, сознание Драко вновь помутнело. Звуки доносились отдалённо, но, как ему верно показалось, и в этот раз никто не отреагировал. И колдомедик, и пресс-секретарь, и воскресший мертвец не желали, чтобы кто-либо тревожил их обособленный мир, в котором они то и дело сосуществовали. Мадам Помфри выполняла свой долг и властвовала в Больничном крыле, Драко всё ещё был свободен, а Шарль играл одну из своих любимых ролей — пиарщика, который обожал Хогвартс и каждого актёра. И даже себе Квентин вряд ли бы признался в причине своего молчания и внутренних терзаний.

Аврор спокойно встал, и разве что позвоночник его превратился в рельс, по которому мчались одноколёсные вагонетки мыслей. В дверь вновь забились, и Шарль сорвал заглушающие чары. Раздражающая болтовня из коридора, будто водой сквозь решето, влилась в больничный блок. Там зрел переполох.

— Мистер Шарль, это важно, крайне! Откройте! — раздалось за дверью.

— Подожди, — приказал он и ещё раз взглянул на бледнеющего юношу с радостной улыбкой и теплотой во взгляде, который адресовался крёстному. Шарль понимал, что совсем скоро и этот белокурый юнец лишится сознания и сил, а потому-то не имеет смысла надевать браслет, блокирующий магический потенциал.

«Возможно, мисс Грейнджер права», — подумалось ему. Шарль уже хотел было отступить, как в глаза бросилась чёрная метка, угасшая, но по-прежнему выделяющаяся на бледном, таком же угасающем теле. Драко тоже на неё посмотрел. Снова застучали.

— Именем закона, Драко Люциус Малфой, вы обвиняетесь в попытке побега и сокрытия от справедливого магического суда Министерства. В ближайшее время вас доставят для дальнейших разъяснений в Визенгамот.

Слова чеканились сухим тоном, как по метроному. Шарль закрепил браслет. Драко даже не сопротивлялся. Его улыбка померкла, но в глазах вспыхнула одна слабая радостная догадка.

— Пускай так, мистер Шарль, это справедливо. Я преступник, вы поймали меня, вот только я одного не могу понять.

Шарль молча направился к двери и отворил, чтобы прекратить эмоциональные постукивания. Там показался парнишка с ажиотажем, написанным на лице. Драко продолжил:

— Так вот, мистер Шарль, мисс Грейнджер добилась оправдания Снейпа тем, что сподвигла общественность и подписала петиции, а вы же меж тем создали из него чуть ли не культ, но во всяком случае известную романтическую и загадочную личность. Вы сделали из него персонажа, за жизнью которого люди хотят и будут наблюдать, что в принципе невозможно делать, находясь извне Азкабана. Вы показали его с другой стороны. Так вот, мистер Шарль, зачем вы сформировали к нему положительное отношение, когда в ваших руках были все инструменты, чтобы разрушить этот геройский образ. Для чего?

Шарль посмотрел на ассистента и, будто все реплики Драко обращались к стене, спросил:

— Чего тебе?

— Обыск дал результаты! Мы нашли ящик!

В эту минуту Шарлю казалось, что он и Драко поменялись местами, что это ему самое место лежать в больничном крыле и бледнеть.

Он сам не понимал себя.

* * *

Когда Шарль ступил на аврорский путь, его грудь жгло беспринципное желание ловли упивающихся. Мерзкие трусы, гадкие по своей сути, нереализованные, ленивые твари, которые решили сорвать лёгкий куш, вступали в ряды Воландеморта лишь для того, чтобы обрести статус, власть и силу. Им доставались сектантские пляски, попойки и нежные, хрупкие девушки, над которыми они глумились. Упивающиеся удовлетворяли свои садистские и плотские желания, мучили малышек и кончали от вскриков и мольб. А затем новобранцы, получившие так легко метку, то ли под амбициозными желаниями, то ли под страхом смерти, останавливали пульс затравленных девушек навсегда. Заклятье попадало в сердце и зелёной магией выгоняло жизнь из куска мяса, которое ещё несколько дней тому назад даже не ведало о магическом мире.

К сожалению, Шарль не застал Воландеморта. Когда ему вручили значок, вовсю ходил слух о младенце со шрамом. Шарль отлавливал приспешников, отправлял в Азкабан без разбирательств. Метка доказывала без лишних слов, какие деяния совершил волшебник. Годы отточили мастерство и смекалку аврора, однако незадолго до возрождения Воландеморта заболела мать. Шарль перевёлся во Францию и помогал ей ровно до предыдущего года, пока она не скончалась. Он похоронил её рядом с сестрой и вернулся в Лондон.

В жизни Квентин перепробовал всё, чтобы отлавливать особо изощрённых преступников. Маски, тайна имени для него не становились проблемами, а потому, когда он узнал, что советника Тёмного Лорда, самого приближённого из всех, оправдали и сделали героем войны, он предложил чёртов план с фестивалем. Пока оформляли, пока готовили его к театральной сцене, скончался Люциус Малфой. Шарль почуял неладное. Поначалу ему даже показалось, что смерть была неслучайной. Но министерство и слышать не желало о догадках относительных, возвращая аврора к персоне Снейпа. Сначала нужно разобраться с ним, советником Воландеморта, первым убийцей после безносого.

Еще тогда у него загорелись сомнения, но всё же Шарль принял заказ, когда ему выдали, что Снейп был ещё и насильником. Это послужило затравой для такой ищейки, как он.

Шарль явился в Хогвартс, на кастинге заметил тончайшую связь меж Снейпом и Грейнджер, поначалу задумал, что та сообщница, поставил вместе их, и его как озарило. В девушке, которая волновалась, смущалась, путала строчки и гасла взглядом от потери надежды, он уловил сходство с сестрой. В последний раз, когда она вернулась домой, ей было девятнадцать.

Тогда Квентин прикинул, что связь здесь иная и типичная: садист и красивая, пугливая жертва. Стоит сделать её Клеопатрой, как зверь набросится и попадётся в сети. Шарль устраивал им индивидуальные репетиции, присматривался самым цепким взглядом, вылавливал малейшие признаки манипуляции и насилия и не находил. Вместо этого во всегда тяжёлом, холодном, непроницаемом взоре при появлении мисс Грейнджер он видел обезоруживающую нежность; замечал, как под дождём Снейп укрывал девицу, как отдавал свою мантию и промокал до нитки сам; как носился с её витражами, как защищал от обвинений в воровстве и как взял роль надзирателя. С каждым слежением Шарль проникал под скорлупу тиранства и наблюдал ядро благородства.

Ещё с Древности доказано, что любить позволено единицам и что неразвитые душонки алчны и жаждят обладать, в то время как возвышенные и светлые попросту отдают себя целиком. Снейп не был идеальным, но и мерзавцем, каким представляло его министерство, не являлся. Он любил.

Шарль испытал диссонанс. Впервые в жизни он смотрел на приверженца Воландеморта и с ужасом, и с бессилием. Тому причиной служило восхищение.

Пожиратель смерти любил.

Квентин осознавал, что всё, в чём виновен Снейп — в скрывании Люциуса и явно в будущем укрытии Драко. Северус не монстр и не насильник. Как такая характеристика подходила советнику Воландеморта, оставалось загадкой. Тогда, не зная, на кого направить свой праведный гнев, Шарль выслеживал Драко. Он знал, что скоро тот попытается сбежать, а потому-то во время пожара ринулся за двумя незнакомцами и ранил юного эгоиста. Он презирал труса и всей душой гневался на Снейпа за то, что тот пытался укрыть от закона мерзавца. Из-за этого Шарль разил их мощным заклятьем, от которого мало кто быстро оправлялся. Задержать их не удалось, но Шарлю и не нужно было. Он знал, что Снейп притащит раненого домой. Но всё пошло куда лучше. Приятным удивлением стало то, что мистер Малфой укрывался в Хогвартсе. По этой причине Шарль рыскал, закидывал домовиков на разведку, искал. Снейп не попадался. Он словно стал безупречным.

Тогда Шарль переключился на Гермиону. Через неё он изучал Снейпа, через Снейпа — Малфоя. Он прислушивался, вглядывался и общался с мисс Грейнджер, в которой то и дело мелькали сходства с сестрой. Ему казалось, он общался с ангелом. Квентин наблюдал, как доверие к ней и её мнению Гермиона взращивала тонко и совсем невольно, и поделать с этим ничего не мог.

Тогда аврор вернулся мыслями к Драко. С ним было всё непросто. Если суть Снейпа Шарль узнал через слежку, то за Малфоя говорил разве что низменный побег. Трусливый аристократишка скрывался от правосудия и ответственности. Квентин в принципе предугадывал, что Драко подожмёт хвост и кинет всех, ведь у пожирателей нет ценностей, сопереживания и тем более совести. Они бесспорные мерзавцы, даже не проверяй. Но что оказалось действительно непредсказуемым, так то, что этот юноша, слабый и измотанный после долгой болезни, заявился делиться кровью с крёстным. Шарль недоумевал вновь! Его стереотипы ломались. Драко Малфой раскрыл себя, сдал свою семью и тайну их плана, очищая репутацию Снейпа, отдавая безвозмездно последние силы. Он лежал на койке и беззаботно улыбался, пока из вены стекала кровь.

Выходило, что Северус Снейп любил, а Драко Малфой жертвовал.

Шарль прикрыл глаза. Он шёл по коридору, ведомый ассистентом. Ему всегда казалось, что закон и справедливость — две вещи, порождающие друг друга. Для него не существовало и помысла о том, что может быть закон неверным, а справедливость — не всегда закон. До селе такое не представлялось возможным.

Но, как оказалось, и такое случалось.

Шарль прошёлся мимо столпившихся у гобелена. Ему было безразлично, что пищала Клэр, что Макгонагалл уже не реагировала, а один из знаменитых критиков Магической Британии был с разбитым подбородком и сердитыми глазами; что складки ковра опять теснились холмиками, а в округе царил беспорядок.

Он, Квентин Шарль, лучший из авроров, ловец Пожирателей смерти, трусов и убийц, заплутал во тьме своей совести. Неужели все эти годы та спала сном младенца, неужели все эти годы он слепо вверялся своей идее?

Он испытывал странные муки, словно с его сознания внезапно сняли катаракту. В его душе заявился голос, требующий пощады Драко Малфою, а принципы отказывали отпускать преступника. Разве есть что-то страшнее убийцы на свободе? Мир станет небезопасным. Стоит появиться ещё одному безумцу на свет, как все эти непойманные слабаки перетекут в насилие и разбой. Что может быть страшнее знания о том, что люди, жестоко глумящиеся, бессердечно убивающие, на свободе? Как можно гулять на улице девушкам и детям, тем невинным цветам, которые могут легко сорвать? Даже в садах есть охрана.

Неужели существует что-то страшнее этого беспредела?

Шарль отвечал «да». То была совесть, протест его души. Он стоял у самого перепутья, и эти муки не давали покоя.

— Мистер Шарль, мистер Шарль! — донёсся до уха, но никак не до сознания задумчивого аврора писклявый голос, — скорее спешите сюда! Здесь вновь случилось неладное, а вы министерский человек!

Ассистент одёрнул его за рукав, и только тогда Шарль обернулся. Наконец-то он чётко увидел, как красный, распираемый возмущением критик утирал подбородок салфеткой.

— Вы пресс-секретарь? — рычал он гневно на аврора. Рассеянный Шарль кивнул и осмотрелся.

— И вы не позаботились о таком пустяке, как порядок в коридорах? Разве подобное, — он ткнул носом начищенного сапога в ковер, — соответствует нормам безопасности, скажите, а? Здесь полтергейст, а вы созвали фестиваль? Возмутительно!

— Да! — запищала Клэр.

— Какое гиблое место — этот Хогвартс! Он словно проклят, что при Дамблдоре, что при Макгонагалл здесь случаются беды! И вы ещё уповаете на рейтинг, звание и награду, директор Макгонагалл?! У вас актёр загремел с аллергией от сока!

Вы даже этого не могли продумать! Какой кошмар…

— Ох, а я говорила Минерве, что нужно здесь контролировать как следует, сэр! Нет, если бы проводили в моей школе, такого никогда бы в жизни не случилось! Ох, сэр, вам не больно?

— Нет, не больно, но досадно. Я уезжаю. Ждите отзыв в газетах, чёрт возьми!

— Но, сэр, а как же остальной фестиваль?!

— Мадам Клэр, вас это беспокоить тоже не должно.

Всё это время Макгонагалл не издала ни слова. Она смотрела скупым на эмоции взглядом. Признаться, ей, как и Шарлю, было не до этого. Она общалась с Поппи. Даже после переливания, как сказала та, Северус Снейп мог не прийти в себя.

— Я ещё в инспекции напишу!

— Напишите! Напишите! — визжала Клэр.

— Мадам Макгонагалл, я с вами, кажется, говорю. Или для вас мои слова — пустой шум? Вы чего вообще добиваетесь?! — взревел критик.

Макгонагалл осмотрела его скопившуюся слюну у уголков губ и прошептала тихо:

— Пишите.

Критик бросил строгий и недоумевающий взгляд, и безразличие к его словам взбесило, куда сильнее проделок полтергейста.

— Постойте, сэр… Остановитесь. Мадам Макгонагалл очень устала. Вам со мной следует решать этот вопрос, — проговорил Шарль.

— С вами? И на каком таком основании? Быть может, вы ещё и инспектор по безопасности? И министр? И аврор?

— Именно…

Критик скептический фыркнул.

— Тогда объясните, почему в школе с повышенной социальной опасностью у вас, так на минуточку, происходят вот такие вот травмоопасные происшествия? Мадам Клэр рассказала, что это не впервые! Её дети уже подверглись нападению каких-то призраков. Разве в Хогвартсе больные неупокоенные души? Это вы как объясните? Уж извольте… Извольте!

Шарль осмотрел место происшествия, силясь переключиться и найти выход из сложившейся обстановки. Как раненый зверь, он оглядел ковёр, стены, увешанные канделябрами, пустующие портреты и рыцарские доспехи. На гобелене с изображёнными оленями в диком лесу не было ничего из ряда вон выходящего, да и кого он собирался найти? Виновного, чтобы доказать слова критика?

— Я уверен, этому найдётся объяснение… — пролепетал Шарль.

Казалось, критик смотрел на них всех скептически и готовился нанести очередной удар.

— Не спешите оправдываться, мистер Шарль! — с долей истинного возмущения и самодовольства раздался голос самой Трелони. — По-моему, здесь всё очевидно, и до такой степени глупы ваши сомнения… скажите, что здесь произошло?

— Ковёр ушёл у меня из-под ног, и свет погас! А вы кто?

— Прям на этом самом месте?

— На этом самом. Кто вы?

— И вы никого не видели?

— Никого. Да кто вы, чёрт возьми?!

— Сивилла Трелони.

— Чудно! И что же вы скажете, великий знаток? Что это полтергейст?

— Нет, это ваше самодурство и призраки, причём и то, и то не наши.

— Хах, ещё одна сумасшедшая! — рассмеялась Клэр и закатила глаза. — Да у вас что здесь, психушка? Минерва, уж это я даже от тебя не ожидала…

Трелонни закатила глаза.

— Какая же вы дура! Ей-Мерлин, пустая, завистливая тетеря! Сколько таких, как вы, жизнь попортило, фу! — Трелони скривилась и прошлась вдоль гобелена. — Зависть, я всегда считала её гнилым чувством, а вы знаете, дар прорицателя дан не всем. От таких, как вы, всегда воротит нас. Вы необычным, хоть сколь-нибудь выделяющимся людям плюёте в спины. Вместо того чтобы развивать свои извилины, вы качаете губехи до размеров вот этого булыжника, — она указала пальцем в каменную кладку, — а когда до вас доходит, что этим дело не спасти от слова совсем, начинаете гадить, распускать слухи и тихо разлагаться своими скудными талантами. Вот плюнула бы тебе в рыло, что ты хлопаешь облезлыми глазищами, а?!

Когда Трелони завелась не на шутку, из забытья вышли и Шарль, и Макгонагалл. Критик не отрывал внимательного взгляда от свирепой женщины.

— Ты на кого полезла, стрекоза вечно пьяная, а? Ты свои бредни иди рассказывай пророческим шарам! — Клэр скалила нижние зубы, как ощетинившаяся собака, и её вымазанная в блеске губа выпятилась соплёй.

Трелони пару раз моргнула, изучая мерзковатый вид. За это время никто не произносил и слова.

— Алкоголичка?! — было нечто страшное в тихом голосе и прищуренных огромных глазах Сивиллы, будто они за счёт размера приобрели и навык испепеления. — Алкоголичка, значит…

Она подскочила к Клэр, и Минерва едва успела поймать локти Трелони.

— Она бешеная! Вы делали ей прививки? Сэр, вы видите, что происходит? Здесь сброд неадеквата!

На писк Клэр критик молчал.

— Ар! — зарычала Трелони, — Отпусти меня, всё хорошо! Отпусти!

Сивилла вырвалась и содрала гобелен, за которым висела наклейка с маленьким облачком дыма внутри.

— Не ожидала?! Не ожидала, что твоего призрака поймают, да?! — с энтузиазмом инквизитора прошипела Трелони.

Клэр впилась в руку критика.

— Защитите меня от нападок, прошу! Да что же вы стоите?!

— Мадам, по-моему, этот спектакль пора кончать. — Шарль сверкнул глазами, заприметив существо в наклейке. Он ткнул того пальцем, и облачко завизжало.

— Здесь тесно, отпустите! Я не помещаюсь. Где моя свобода? Где мои поля?

— Кто ты?

— Никто, отпустите же!

Шарль ткнул грубо и оскалился, не обращая внимание на вопль существа.

— Кто ты?!

— Я Энтуниан!

— Откуда ты?

— Ниоткуда.

— Я же сожгу тебя, Энтуниан. Говори, откуда ты.

— Ээ, не отсюда. Меня привезли. Это всё, что я могу сказать! Не трогайте меня! Я защищён правами призрачных завывателей!

— Завывателей?

— Ну, мы те, кто завываем. Поём на заказ, если желаете на Хэллоуин, то к вашим услугам. Клиентов своих не выдаём.

Шарль надавил ладонью, что облачко расплющило, а силуэт его головы вылез меж длинных пальцев.

— Мы ещё разыгрываем, пугаем и прикалываемся как дополнительные услуги! Это всё! Хва-а-тит!

Но Шарль давил дальше, пока не залопались пузыри под наклейкой.

— Мадам Клэр нас наняла, она! Мы аннулируем наш договор, мэм! Вы нас втягиваете в неприятности!

— Что за наглая ложь?! — завопила Клэр, когда все взгляды устремились на неё. — Да меня подставили!

— Что?! Да никто не подставлял вас, мы живём неподалёку от вашей школы, в поле! Нам нужен ветер и новые места!

Из стен повылазили маленькие облачка с миниатюрными человеческими лицами. В витражах именно их видела Гермиона, только те передавали образы, а не настоящие размеры этих странных сущностей.

— Она нас заказала, весь наш коллектив, сэр… Отпустите его, и мы уйдём…

Шарль закатил глаза и устало вздохнул, поворачиваясь к ассистенту.

— Разберись со всем здесь, составь рапорт о нарушении порядка и ко мне на подпись.

Юноша с восторгом закивал, а Трелони потянулась снимать наклейку.

Шарль ушёл в сторону подземелий. У него разболелась голова.

* * *

С недавних пор в Запретном лесу завёлся необычный зверь. Никто не понимал, что нужно ему, и тем не менее встречаться с ним опасались, а изучать и не пробовали. Прозвали его Костлявым игроком, да за то, что это кривое, похожее на облезлые ветки создание подкрадывалось в темноте леса и следило за путниками горящими глазами. По слухам, его игра начиналась тогда, когда кто-то замечал его в тени деревьев. Костлявый игрок устраивал погоню и, достигнув соперника, начинал неистово прыгать вокруг. Случаев, когда бы монстр приносил вред, не выявлено, но Драко Малфоя он существенно напугал. Особенность Костлявого крылась в том, что бегать он мог только по корням деревьев, а потому-то заплутавшим в чаще леса встречи с ним не избежать. Тем более напуганной девчонке.

Обычно, когда мнительные девушки попадают на маятник эмоций, одному случаю известно, куда занесёт их. Маятник злобным колдовством, пренебрегая законами физики, раскачивается всё сильнее, амплитуда увеличивается, и чаще всего загнанная и растерзанная страхом девушка оказывается одинокой в парке или мрачном лесу, полном хищников и маньяков.

Нелепой удачей Джиневра Уизли миновала Запретный лес. Долгое время она беспрерывно бежала по окраине, боясь деревьев, хищников и людей, которые могли увидеть подозрительную девушку в поле. Её лёгкие сжигал страх. В голове, как под империо, засела лишь одна мысль — мысль о доме. Только там она будет в безопасности.

По лесу гулял вой ветра. Несмотря на пришедшую весну, было холодно. До ушей доносился хруст веток. Почему-то казалось, что древесина ломалась не из-за её маленьких ножек.

И действительно, за ней крался костлявый игрок. Он подбирался к ней всё ближе, она бежала и спотыкалась. Ей и не мыслилось, что кто-то, кроме авроров, охотился на неё. Вот Джиневра устала, огляделась, оперлась о дерево, чтобы отдышаться, как во тьме увидела горящие тёмно-зелёным огни. Они были почти не заметны, но недобрый взгляд ощущался мощнее приставленной к горлу палочки. Она закричала и резко помчалась в поле. Костлявый сбил её длинной дохлой лапой. Девичий крик ужаса разнёсся по лесу. Рыжая упала и поползла, и чем дальше она ползла, тем выше он прыгал вокруг. Слои магии ложились плащом на плечи, окутывали Джиневру, а она вопила. Её руки сжимало напряжение, кулаки — палочку. Лишь когда поняла, что под коленями голое поле и мокрый снег, она остановилась и со страхом обернулась. Костлявый игрок стоял у последнего тоненького деревца и пожирал её пустыми зелёными, но грустными глазами. Дальше идти он не мог. Их игра закончилась.

Стоило ей понять это, как она отряхнулась и почувствовала занозу в пальце. Медленно кулачок разжался, и два деревянных куска упали на липкую прошлогоднюю траву. Больше магии в них не будет. Теперь у неё не было и волшебной палочки.

Утопающая в жёлчи Джиневра сжала кулаки и посмотрела на уродливое существо, которое запугало так, что она лишилась палочки, и плюнула в его сторону.

— Тварь! — вырвалось облачко дыхания в свежий ночной воздух.

Джиневра долго оставалась на месте и переводила дух, стараясь не думать ни о чём. К утру она добралась до Хогсмида, там заплатила за омнибус, на котором они всегда доезжали до дома, и к вечеру сидела на кухне и пила пустой чай. Молчаливая и истерзанная, она сказала матери, что умер Снейп, а их отпустили на неделю домой. Какое-то опасливое чувство велело держать язык за зубами.

Как и все попавшие в беду дети, Джиневра после бессмысленного чаепития легла спать, укрывшись одеялом. Заснуть она не смогла, а легче так и не стало. Её не отпускал страх. Если авроры возьмут её след, то она пропала!

Молли Уизли наблюдала, как её молчаливая дочь сидела взаперти, как плотно зашторивала окна и жаловалась на излишнюю утомляемость. Молли также не понимала, что с ребятами и почему те не приехали все вместе. Джиневра каждый раз что-то раздражённо бубнила в ответ. Молли даже позвонила директрисе и разузнала, что же произошло. Ответил мужской приятный голос:

— Мы действительно отпустили всех по домам, мэм.

И трубку бросили. От этого разговора Джиневру затрясло. Позаимствовав у Джорджа подслушивающее ухо, она каждое слово разбирала с особой тщательностью, то бледнела, то краснела. Если Шарль знает, что убийца она, так почему же не ловит? Почему так спокоен? Ей становилось страшнее.

Началась паранойя. Она ненавидела каждую почтовую сову. Те явно несли плохие вести или приглашение в Визенгамот. Двери она никому не открывала, но каждый стук отражался глухим ударом в голове. Она убийца, теперь не отвертеться, это за ней!

Вместе со спокойствием пропал и аппетит. Мать стала причитать и жаловаться отцу, но сам Артур ходил мрачным. Он слышал краем, что в Хогвартсе вновь тёмные времена, но не понимал почему.

Под конец недели ей стало мерещиться, что каждый прохожий, каждый гость подкуплен и пришёл сдать её! Что стучит в дверь не ветер, а шпионы, а дом закидывают письмами против неё!

Она медленно сходила с ума.

Рыжая перестала выходить на улицу. Худоба и бледность придали ей сходство с вампиром. Вместо сладких снов, над её постелью поселилась бессонница, а из каждого угла таращились недоброжелательные тени.

Джиневра существовала в футляре страха и ничего с этим не могла поделать. Настали минуты, когда покатились слёзы, но это были не те рыдания из мук совести и сострадания к человеку, которого погубила. То была жалость к себе. Она находилась в неопределённом положении, от которого зависело все её будущее и амбиции. Либо ей быть актрисой, счастливой и знаменитой женой и войти в высший свет, либо сгнить в Азкабане.

В последнюю ночь, когда жалость к собственной ничтожности захватила воображение Джиневры, а мечты о прекрасном будущем рушились Шарлем и Сальноволосым ублюдком, Молли Уизли вошла в её комнату и села молча на кровать. В ней самой зарождался комплекс плохой матери, а потому-то она ласково потребовала:

— Да что же случилось, Джиневрочка? Миленькая, скажи…

В этот момент в голову младшей Уизли ударила мысль о позоре. Какие проблемы она нагонит на семью! Да собственная мать станет презирать её и откажется!

Преступница промолчала.

— Что-то серьёзное же, Джинни…

— Нет!

— Не упрямься. Что?

— Уходи, прошу.

— Мне звонили из школы.

Джинни застыла.

— Они ждут тебя, дорогая, завтра. Мы с папой тебя отвезём на вокзал к восьми. Но меня пугает твоё состояние…

— Что?! Нет! — завизжала Джиневра, — в этой школе небезопасно! Я должна перевестись!

— Что ты выдумала? — насупилась Молли.

— Мама, там умирают люди! Нет, там немыслимо! С меня хватит! То Василиск, то Драконы, то Воландеморт и всё среди детей!

— Джинни, профессор Снейп скончался от аллергии, ты сама сказала. Да и в школе меня заверили, что авроры начеку, — залепетала Молли, но остановилась, заприметив страшный взгляд дочери. — Джиневра, почему ты не хочешь в Хогвартс?

— Я уже сказала.

— Хорошо, давай по-взрослому, — проговорила холодно мать. — Я знаю этот взгляд: ты вляпалась во что-то. Что опять ты натворила?

Джиневра затрясла головой с такой тревогой, что косы захлестали по щекам.

— Я. Случайно…

— Что?

— Отравила… Авроры не поверят… Надо забрать документы… И

И уехать…

— Кого отравила?

— Его!

— Кого «его»?

— Сальноволосого мудака! Мама, этого урода! Но я, я, я ведь случайно! Ты же понимаешь, он же убийца! — её тонюсенький голосок задрожал. Нечто, похожее на стыдливость, заставило Джинерву бегать взглядом по комнате в надежде найти хоть что-то, за что можно бы зацепиться. Мать не отвечала. Тогда охваченная виной девушка воскликнула:

— Я придумала! Уеду отсюда, далеко! Мне нужно уезжать… Ох, спаси меня Мерлин! Я собираю вещи, где наш чемодан?

Джиневра подлетела к шкафу и схватила все вешалки с одеждой, как грубая рука одёрнула её, а вторая залепила звонкую пощёчину.

— Ты с ума сошла?! Приди в себя, идиотка!

Да стоит тебе уехать после такого, как всё, совершенно все подозрения падут на тебя, пустоголовая бестолочь! Да как ты умудрилась отравить его? Нет, не говори! Ох, какой ужас, ты подставила себя, всех нас! Ты хоть понимаешь, что ты натворила, Джиневра Молли Уизли?!

Молли смерила укоризненным, злым взглядом и прошлась по кругу, затем ещё и ещё. Долго стояла тишина. Обида за щеку щипала не слабее материнской руки. Джиневра опустилась на кресло и ощупала отметину на лице. Признаться, в её голове не было иных идей, как сбежать, а потому она ожидала других планов. Наконец, Молли заговорила:

— Мы сделаем так. Ты вернёшься в Хогвартс, недели две-три поиграешь тоску и боль, а я и папа подготовим документы о переезде и о покупке дома. Веди себя как можно менее подозрительно, ты поняла?

— У меня сломалась палочка…

— Тем лучше! Изобразишь жертву, что сломала палочку дома, а на неделе сходишь к Оливандеру. Успокойся. Снейп давно злит министерство, его делом не будут заниматься всерьёз. Он тварь, каких ещё поискать нужно, а теперь утирай слёзы и ложись спать. Завтра у тебя сложный день. Но всё не так паршиво, как кажется. Снейп не герой, чтобы его оплакивать.

А тем временем, ровно в эту минуту, будто почуявший, что где-то о нём говорят, пришёл в себя Северус Снейп, и первая, кого увидел он, была Гермиона Грейнджер.

Примечание к части

* — в классической поэзии небольшое по объёму лирическое стихотворение-комплимент, стихотворение хвалебного содержания.

Здравствуйте, мои котятки))) У меняя сессия, ах, как я хотела успеть до нг дописать! Все из-за нее!

Ну что ж, зато так мы все еще общаемся с нами героями, уи))) А то скучали заранее, пффф *закатывает глаза, ибо знает себя*

И да, вы хотите хат моментов, и я их хочу)))

Конечно, скоро они будут, ноо не забывайте, что здесь не прям нц, а отношения Севки и Герми на самой грани... чего? Мм, узнаем *шевелит бровями и отцепляет Северуса от Гермионы в своей голове*

Люблю вас! *Алые сердца (не Коре, а жаль)*