Чёрная Эскадрилья/Black Squadron (джен)

До сих пор нас развлекали два клоуна. Но тут приехал главный клоун всея галактики и показал мастер-класс, как должно выглядеть настоящее шапито.

Стиснув зубы, Люк в последний момент заблокировал выпад в свою сторону. Он отбил атаку, отступил, увернулся и контратаковал, после чего поднял свой меч. От соприкасающихся клинков — синего и красного — летели искры.

— Воспользуйся гневом, — посоветовал Вейдер. — Ты расстроен и устал, но никак это не применяешь.

Люк отбил очередную атаку и пригнулся в отчаянной попытке остановить бесконечный поток ударов Вейдера. Его отшвырнули, как жалкую муху.

— Ещё раз, — приказал ситх.

Люк крепче сжал рукоять, испытав вспышку ярости. Он кинулся на Вейдера и, наконец, обрёл некоторое преимущество, но понял, что собирается сделать противник, с опозданием на долю секунды — и вот его меч опять грохнулся на пол. Тяжело дыша, он пошёл поднимать оружие, массируя ноющее запястье.

— Хорошо, — сказал ситх, когда он вернулся, — ты делаешь успехи.

Люк устало усмехнулся: похвала немного утешила после перенесённого избиения. Он понимал, что начал тренировки всего две недели назад, но его немного обескураживали постоянные напоминания о том, как многому ещё надо научиться. Тем не менее, тренироваться на световых мечах обычно было весело, хотя занятия бывали жестокими и сложными. Однако не в этот раз: у Люка было такое ощущение, что по нему прошлась банта.

— Но победа по-прежнему полностью за вами, — полушутя ответил Люк и нахмурился, ощутив, что Вейдер отреагировал на это лишь вспышкой раздражения.

— Обрати внимание на опору, — посоветовал ситх. — Ты часто слишком широко расставляешь ноги — это ограничивает свободу передвижения.

Люк кивнул, но промолчал. Вейдер снова поднял клинок, стоя в такой позе, что не хватало только выгнутой брови. Измученный Люк не осмелился возражать и нехотя повторил его жест.

Как только он был готов, Вейдер ринулся на него с новой силой и ещё стремительней. Люку было трудно успевать за ситхом, он с трудом отбивался, а о контратаке не могло быть и речи. Он был удивлён столь неистовым нападением и забыл о ногах. Люк сделал пару шагов назад и ощутил, что теряет равновесие под ударами, которые становились всё сильнее. Он отбил один из них клинком, но, пребывая в шоке, споткнулся и жёстко приземлился на пятую точку. Люк застонал от боли, поднял голову и застыл, увидев кончик клинка Вейдера, направленный ему в горло.

Вейдер дезактивировал клинок, и Люк расслабился. Нарочито медленно он встал на ноги и поднял свой меч, очень надеясь, что на этом урок будет окончен: он устал и тяжело дышал, всё тело болело, особенно зад. Он часто бывал полностью вымотан после сессий с Вейдером, но обычно ситх не был настолько жесток: в этот раз Люк ощущал себя футбольным мячом, а не учеником.

Вейдер посмотрел на него и протянул руку ладонью вверх. Не в силах сдержать облегчения, Люк доковылял до своего учителя и вложил меч в его ладонь. Вейдер сжал рукоять.

Командир никогда не распространялся о своём прошлом, но, когда он предложил Люку выбор мечей и именно этот оказался самым удобным, Вейдер долго глядел на оружие, после чего сказал, что когда-то меч принадлежал его учителю, и с горечью отметил, что Люк точно найдёт ему лучшее применение. Люк попытался узнать всю историю, но тщетно. Он лишь знал, что этот меч, как и все остальные, когда-то принадлежал джедаю. Вейдер не рассказывал, как они ему достались, но Люк был в курсе о Чистке и Великой Измене. К счастью, он был почти уверен, что его отец умер раньше, но всё же не мог не беспокоиться о том, что, возможно, один из этих мечей всё-таки принадлежал отцу. А вдруг тот пал от руки нынешнего наставника Люка? Какой тогда из него получается сын?

Но узнать наверняка не было никакой возможности. Иногда он подумывал спросить Вейдера, но так и не решился. Иметь джедая в качестве отца было опасно: даже сейчас он рисковал получить смертный приговор, если бы его раскрыли. Кроме того, его отец точно не мог предать Республику — Люк был уверен, что он хорошо понимал, что делал. В конце концов, у них была одна цель: вернуть мир и сделать галактику лучше.

Вейдер уставился на меч таким же отсутствующим взглядом, как в тот день, и у Люка взыграло любопытство. Он ощущал шторм вокруг командира: вихрь его эмоций так сильно отражался в Силе, что Люк не мог их не заметить даже при желании. Он тихо спросил:

— С вами всё в порядке?

Он редко задавал Вейдеру личные вопросы: даже на такой простой, как этот, можно было получить как ответ, так и вспышку ярости, в зависимости от настроения ситха. Но в последнее время Вейдер, казалось, воспринимал подобные вопросы спокойней. Выбить из него ответ было по-прежнему нелегко, но, по крайней мере, он больше не угрожал Люку убийством с тех пор, как начал его обучать по-настоящему. А сегодня он в течение всего занятия вёл себя странно, и Люка это беспокоило.

Вейдер сильнее сжал рукоять меча.

— Да, в порядке, — немного резко ответил он. — Не беспокойся за меня.

— Это из-за того, что завтра приедет император? Я справлюсь, обещаю — я очень много работал над защитой.

В День Империи Палпатин всегда лично навещал какой-нибудь корабль и поздравлял солдат, а затем возвращался в Центр Империи для продолжения праздненств. В этом году он решил удостоить чести Опустошитель, и, хотя ни Люк, ни Вейдер не были особенно рады, надо было вести себя так, будто ничего не происходит. В преддверии визита императора они усердно трудились над умением Люка контролировать свой разум.

Вейдер вышел из оцепенения и убрал меч. Он подошёл к Люку, и тот сглотнул, не в силах обуздать нахлынувший на него страх. Однако эта рефлекторная реакция не была сильной, и Люк с лёгкостью отмахнулся от неё.

— Дай проверю, — приказал ситх, коснувшись пальцами висков Люка.

Парень закрыл глаза и представил себе яркие татуинские солнца. Его окутало удушающее, давящее присутствие Вейдера, но оно уже было хорошо знакомо Люку, и он не растерялся. Он впустил ситха в свой разум и позволил просмотреть свои воспоминания, при этом стараясь дышать спокойно и осторожно перенаправляя учителя каждый раз, когда тот подходил слишком близко к образам, которые не должен был видеть. Буквально через пару секунд Вейдер отошёл, и Люк открыл глаза.

— Пойдёт, — сказал ситх. — Не думаю, что тебе угрожает опасность. Но учти, что присутствие императора сильно отличается от моего. Придётся постоянно быть начеку, потому что ты можешь даже не почувствовать, как он проникнет к тебе в голову.

Люк кивнул и усмехнулся.

— Смертельная опасность — прекрасный подарок на день рождения, — пошутил он.

Вейдер замер, сжав кулаки, и Люк поразился внезапным сильным чувствам, хлынувшим через их связь.

— Этого не будет, — поклялся ситх. — Ничего с тобой не случится.

Люк часто заморгал, сбитый с толку внезапной вспышкой эмоций, и ответил:

— Да ладно, я вам верю.

Какое-то время они стояли молча, и Люк сгорал от любопытства о причинах странного поведения командира, но не рискнул спросить об этом ещё раз.

— Не беспокойся обо мне, молодой человек, — наконец заговорил Вейдер более мягким тоном. — Я просто... не люблю этот праздник. Но он пройдёт.

Люк кивнул, так как разделял эту нелюбовь.

Они снова замолчали, на этот раз без неловкости. Люк поймал себя на мыслях о будущем и об Империи, которая всегда казалась огромной и пугающей, особенно на парадах в День Империи. Среди этой помпезности он чувствовал себя совсем маленьким и ничтожным.

— А наши планы действительно на что-то повлияют? — он едва осмелился произнести это вслух.

Он поспешил согласиться на предложение Вейдера на эмоциях, но с тех пор его не раз мучили сомнения, потому что план выглядел слишком простым: уничтожить одного человека и ждать, что это всё решит. Империя — огромная система.

— Должны повлиять. Мы заставим систему измениться.

Не такого ответа Люк ожидал, но пока принял и это.

Сама перспектива убийства императора и возвращения мира выглядела нереальной. Они обсуждали это в безопасной обстановке в каюте Вейдера: говорили о своих намерениях, о том, какие изменения нужно будет внести, но Люк всё равно не мог себе этого представить. Пару раз слова ситха о свободе и справедливости вселяли надежду, но каждый раз, когда Люк думал об этом в одиночестве, он никак не мог представить себя правителем.

Но он поверит Вейдеру на слово, что жестокая бойня прекратится: раз командир говорит, что это поможет, значит, Люк ему поверит. Это всё, что он может, и это лучше, чем сидеть и ничего не делать.

— Урок окончен, — объявил ситх. — Очевидно, в ближайшие дни занятий не будет, так что пока практикуй то, что уже узнал.

Люк пообещал, что так и сделает, стараясь не выдать лёгкого разочарования. Несмотря на сильную усталость и боль в мышцах, он не хотел, чтобы уроки прекращались. Тем не менее, он попрощался с Вейдером и вышел из его каюты.

Люк уже запомнил и без труда нашёл дорогу к жилому отсеку своей эскадрильи. Идя по коридору, он не мог поверить, что находится здесь несколько месяцев: ему одновременно казалось, что со дня прибытия прошла целая вечность и что он приехал только вчера.

Проходя мимо зала с симуляторами, он замедлил шаг в нерешительности. Он так и не справился с невыполнимым заданием, которое дал ему Вейдер.

Допустим, с того рокового дня две недели назад у него не было времени думать об этом, но теперь появилась возможность потренироваться... В конце концов, Вейдер не сказал лейтенанту Танбрису, на сколько задержит Люка — он просто сказал, что Люк ему нужен для ныне печально известных "уроков пилотирования". Возвращаться к товарищам по отряду и готовиться к параду на День Империи ужасно не хотелось. Официальный формализм мероприятия очень напоминал ему первые недели в академии и казался пустой тратой времени. На самом деле, неподвижно стоять в строю и ожидать приказов было совсем не сложно, и Люк не мог понять, почему к этому приходилось так много готовиться и к чему были все эти разговоры о величии Империи. Все-таки узнать решение поставленной Вейдером задачи было бы куда полезней.

Поколебавшись ещё пару секунд, Люк всё же решил не совершать столь безответственный, на его взгляд, поступок. Ему уже повезло избежать утренних лекций об истории и целях создания Империи, которые он знал почти наизусть, и он должен был выстрадать всё остальное вместе со своим отрядом. Он ещё успеет попытаться разгадать загадку после праздника.

Вернувшись в отсек эскадрильи, он застал там лишь лейтенанта Танбриса.

— Хорошо позанимались, энсин? — спросил он.

— Да, сэр. Э-э-э, а где остальные?

— В третьем зале совещаний, — со вздохом ответил лейтенант и снова уткнулся в свой планшет. — Я бы к вам присоединился, но у меня ещё много дел. Такое впечатление, что в День Империи сообщений и документов столько же, сколько за весь остальной год...

Люк выразил сочувствие, поблагодарил его и пошёл в зал совещаний. Как и сказал офицер, весь отряд собрался там — они смотрели расписание на завтра, выведенное на проектор. Пилоты начали подкалывать Люка:

— Значит, на презентации ты теперь не ходишь? — спросил Гром.

— А ты можешь попросить Вейдера, чтобы он и нас освободил? — предложил Космос.

— Кончено, именно поэтому я и вернулся сюда, — съязвил Люк.

В зале раздались смешки, только Корл молчал. Он поприветствовал Люка чопорным кивком, а тот в ответ помахал рукой и улыбнулся. Корл вернулся к просмотру расписания, делая вид, что не обращает внимания на вошедшего товарища, но Люк успел заметить облегчение и намёк на улыбку на его лице.

Всё стало как раньше, и Люк был несказанно счастлив снова быть со своими товарищами.

Вейдеру казалось, что Император прилетел слишком рано, и он не мог дождаться, когда этот день закончится.

Он шествовал во главе отряда штурмовиков и радовался, что маска скрывает недовольную гримасу. По бокам молча навытяжку стояли все солдаты, которые не были нужны для управления кораблем — огромная и жуткая приветственная комиссия для встречи правителя галактики.

С каждым годом Вейдер всё больше ненавидел День Империи. Мало того, что в эти дни образы прошлого терзали его как никогда — он бы с радостью проводил их в трауре и одиночестве, — так ещё обязательно надо было праздновать этот кошмар. Вся галактика должна была радоваться, пока он вспоминал о своих утратах. Для остальных это был день наступления новой эпохи, дата начала перемен, а для него это был день, когда всё, чем он дорожил, обратилось в прах.

Даже отношения с Палпатином — единственным близким человеком, который у него остался, — изменились и не будут прежними. Когда он единственный среди стоящих людей преклонил колено перед шаттлом, его захлестнули обида и отчаяние. Он жаждал прежних разговоров, похвалы, привязанности. Хотел, чтобы Палпатин доверял ему, как это было до тех пор, пока Вейдер не назвал его мастером. Теперь между ними словно выросла глухая стена, и от былой дружбы осталось только рабское служение. Вейдер давно смирился с тем, что никогда не сможет понять, что он сделал не так, из-за чего их отношения так деградировали. Он не заметил, что его наставник и друг постепенно отдалялся от него — точно так же, как был слеп, не замечая предательства Оби-Вана.

Шаттл сел, двигатели были заглушены, и, опираясь на трость, на трап вышел закутанный в мантию император. Для тех, кто не мог видеть, он казался старым и хрупким, но Вейдер знал, что капюшон скрывает полное решимости лицо и стальной взгляд. Он стоял на одном колене, преклонив голову, пока мастер не подошёл к нему.

— Поднимись, друг мой, — сказал Палпатин очень тихо — так, чтобы никто больше не слышал, — и Вейдер подчинился. Император постоянно называл его другом, и от этого слова у Вейдера заныло в груди.

— Мастер, — ответил он, хотя терпеть не мог это обращение. — Ваш визит — большая честь для нас.

Император махнул рукой.

— Чепуха. Пришло время признать ваш тяжёлый труд. Вы более чем заслуживаете этого.

Палпатин, казалось, замялся, и Вейедер не мог понять, действительно он колеблется или притворяется.

— Тем не менее, вынужден признаться, что я прибыл сюда не только ради праздника.

Вейдер резко насторожился и нахмурился, но ничего не сказал, понимая, что Палпатин услышит немой вопрос. Пару секунд, которые показались вечностью, император разглядывал его.

— Заранее прошу прощения за то, что принёс плохие новости... Я только что получил эту информацию и не успел сообщить тебе раньше.

— Новости? — Вейдер был сбит с толку и обеспокоен, внутри всё сжалось. Что могло случиться, что император его так предупреждает? Очередная интрига Палпатина? Он надеялся, что это не коснётся Люка...

— Мы скоро всё выясним, а пока, я думаю, не стоит заставлять солдат ждать, — ответил Палпатин.

Вейдеру хотелось настоять — потребовать, чтобы император прекратил играться в свои игрушки и объяснил ему сейчас же, — но он понимал, что это было бы бесполезно. Подавив тревогу и любопытство, он жестом велел адмиралу начинать церемонию. Адмирал выкрикнул приказ, и раздался стук каблуков: подразделения солдат и пилотов одно за другим маршировали перед ними, салютуя императору. Вейдер стоял рядом с Палпатином и наблюдал, с каким достоинством шагали его войска: идеальная осанка, синхронность лучше, чем у дроидов. Зрелище такого количества людей, идущих в ногу, впечатляло. В последний раз выкрикнув оглушительное приветствие, они остановились и замерли на месте в ожидании ответа императора. Бойцы стояли в тишине по стойке смирно, а пожилой правитель разглядывал их по очереди. Вейдер шёл рядом с Палпатином, заложив руки за спину. Солдатам и пилотам было явно не по себе под пристальным взглядом первого лица Империи. Наконец, он заговорил:

— Верные бойцы, от имени Империи я хочу выразить глубочайшую признательность за ваше самоотверженное служение. Вас персонально выбирали среди элиты для прохождения службы на флагмане моего ближайшего соратника и защиты нашего славного народа. Это достижение, которым каждый из вас может гордиться.

Палпатин сделал паузу и смотрел, как они заулыбались, услышав его похвалу.

— Однако, — продолжил он более холодным тоном, — как в самом чистом веществе бывают примеси, так и ваш сплоченный коллектив оказался не без предателя.

Он снова замолчал, пока все думали, что значат его неожиданные слова.

— Кто из вас Люк Ларс?

У Вейдера внутри всё оборвалось — так вот о чём говорил Палпатин. Он как-то узнал об их планах или передумал разрешать ему обучать парня? Ситх стоял неподвижно, а в голове роились мысли, порождённые страхом.

На пару секунд воцарилось напряженное молчание — все были поражены. Затем парень вышел из строя и посмотрел императору в глаза.

— Я, Ваше Величество, — ответил он и поклонился.

Какое-то время император оценивающе разглядывал его с ног до головы, а потом дал штурмовикам знак рукой, и они схватили молодого пилота. Напуганный Люк кричал и вырывался, пока ему связывали руки за спиной, но продолжал смотреть императору в глаза. Медленно, с жутким спокойствием, Палпатин подошёл к нему и поднял голову Люка за подбородок двумя бледными пальцами, похожими на паучьи лапы.

— Такой молодой, а совершил такие тяжкие преступления, — посетовал император.

Лицо парня исказилось от ужаса.

— О чём вы?! — крикнул он.

— Ты предатель Империи, — ответил Палпатин, а Вейдер не знал, что и думать. — Мало того, что ты нарушал субординацию, проявляя неуважение к командиру, так ещё и совершил измену: лгал, обманывал государство и своё начальство.

— Я ничего такого не делал! — оборвал его Люк, пытавшийся совладать со страхом. — Да, я... ошибся пару раз и не проявлял должного уважения, это правда, но я не предавал Империю! Я верно служил ей!

— Неужели? — рявкнул император, крепче сжав подбородок Ларса. — Будешь отрицать, что принимал активное участие в собраниях мятежников в Академии и помог двум своим сокурсникам дезертировать? Ты покрывал их, а не доложил о побеге, как должен был, и поддерживал их мятежные начинания, являясь соучастником их преступления!

К изумлению Вейдера, парень часто задышал, опустил голову и закрыл глаза со страдальческим выражением на лице. Император отпустил его и отошёл, чтобы обратиться ко всем присутствующим.

— Но и это ещё не все его незаконные деяния. Измена началась при поступлении в академию: он подал фальшивые документы и скрыл своё настоящее имя — зашёл настолько далеко, что подделал официальные документы, предав доверие своих благодетелей ещё до того, как его зачислили.

Юноша замер в руках солдат и молчал, уставившись в пол. Вейдер ошалело смотрел на него, не в силах поверить. Конечно же, Люк не даст продолжать... сейчас поднимет голову и возразит — скажет, что невиновен...

Император глядел на него с осуждением.

— Будешь отрицать свою вину по этим пунктам, юный Люк Скайуокер?

Вейдер почувствовал острую боль в груди и часто задышал. Сердце замерло. Парень вскинул голову.

— Пожалуйста! Пожалуйста, вы не понимаете, — заговорил он с отчаянием в голосе. Он огляделся в поисках поддержки, но не нашёл её. — Мои дядя и тётя согласились, чтобы я подал документы только так. У меня и в мыслях не было создавать вам проблемы, честное слово!

— Потому что они знали, что ты потомок джедая, — ответил император, выплюнув последнее слово, словно забивая последний гвоздь в крышку гроба Люка после всех остальных обвинений. — Как же правы они были, что боялись за тебя... Ты, несомненно, оправдываешь своё происхождение от изменников.

— Нет! — закричал парень и попытался подойти к императору, но штурмовики его удержали. Он побелел как полотно. — Я невиновен, клянусь, я не предавал Империю!

Его испуганный взгляд, блуждавший по ангару, вдруг устремился прямо в глаза Вейдеру.

— Пожалуйста...

Но Вейдер не реагировал, так как был слишком ошеломлён. Он уставился на умоляющие голубые глаза, теперь понимая, почему они казались ему знакомыми. "Люк Скайуокер... Потомок джедая", — звучал в голове голос мастера. Вейдер застыл на месте, представляя себе все последствия для Люка.

Нет, это неправда... как такое возможно? Его ребёнок умер почти двадцать лет назад...

— Уведите его, — приказал император, пренебрежительно махнув рукой.

— НЕТ!

Парень сопротивлялся, упирался ногами в пол и метался, как сумасшедший, пытаясь вырваться от стражников. Наконец, один из солдат ударил его прикладом бластера по голове, Люк вскрикнул и замер.

— Я думаю, неразумно добавлять к списку твоих преступлений сопротивление аресту, — с холодной усмешкой пожурил его император.

Юноша осознал серьёзность своего положения и застыл на месте. Казалось, силы покинули его. Он судорожно вздохнул и в отчаянии опустил голову, позволив своим тюремщикам увести его.

Когда стихли шаги, император снова обратился к толпе:

— Давайте сохраним безмятежность и решимость даже перед лицом столь прискорбного происшествия. Ибо хотя зло может попытаться спрятаться в самом сердце нашей армии в стремлении посеять раздор, отдельным личностям не нарушить наше единство. Мы слишком решительны и храбры для этого...

Вейдер не слушал, пребывая в оцепенении, не в силах поверить в произошедшее. Наверно, это совпадение: насколько он знал, они с матерью не были единственными Скайуокерами на Татуине. Должно быть, Ларс был потомком другой ветви дальних родственников или вообще другой семьи. Это самое логичное объяснение.

И всё же мысль о родстве уже засела у него в голове и не хотела её покидать. Слишком много совпадений. Парню ровно девятнадцать лет, он превосходный пилот, могущественен в Силе, родился в День Империи... Сколько раз Вейдера бесило его сходство с молодым джедаем из прошлого. Как часто у него болезненно сжималось сердце, когда он видел в его лице черты своей покойной жены. Казалось, что даже окружавшая его Сила подтверждала эту версию, звуча правдой. Но он никогда не рассматривал эти признаки в совокупности, не представлял себе то, чего не могло быть.

Всё это время Вейдер считал, что его сын умер. Он оплакивал его двадцать лет — два бесконечных десятилетия бессмысленного горя, которого можно было бы избежать, если бы он знал, где искать... С тех пор, как Ларс прибыл на корабль, они столько времени провели вместе, а он даже не знал его настоящего имени.

Его настолько одолели эмоции, что он не мог шевельнуться: удивление и радость от того, что его ребёнок жив — он жив, рядом и на его стороне! — схлестнулись со злостью из-за предательства и отчаянием при мысли о том, сколько времени они потеряли.

Интересно, тосковал ли парень по отцу так же, как Вейдер по своему умершему ребёнку? Он всё это время знал и намеренно не говорил ему или ему тоже наврали о судьбе отца?

Воспринимать нерождённого ребёнка, по которому он горевал, и Ларса как одно лицо до сих пор было трудно, но чем больше он об этом думал, тем проще становилось. Вдруг поток смятенных чувств прервала мысль о том, как отреагировал бы Люк, и Вейдер слегка улыбнулся...

Из раздумий его вывел крик, прославляющий императора, и аплодисменты, означавшие, что Палпатин закончил говорить. Солдатам было велено вернуться к своим обязанностям, а император подошёл к Вейдеру и взял его за руку. Прикосновение обожгло металлический каркас даже сквозь перчатки.

— Извини, что тебе пришлось узнать об этом так, — очень тихо заговорил Палпатин. — Спецагентка СИБ, которую я назначил провести расследование, вернулась только сегодня утром. Конечно, нужно продолжить праздник, как будто ничего не случилось, но парня в ближайшие пару дней надо перевезти в Центр Империи для допроса и суда. Хорошо, если в этом не будет необходимости, но, если он изменник, придётся принять меры независимо от его происхождения.

Его ребёнок и ученик — изменник. Вейдеру стало гадко на душе. Разумеется, жестокая Сила позволила ему воссоединиться с сыном, чтобы тут же его отнять...

Он ответил механически, не задумываясь:

— Как пожелаете, мастер.

С каждым годом он всё сильнее ненавидел День Империи.