Мистер Бэнс хлопнул Брута по плечу и проговорил, ставя на огонь маленький котелок:

— Вот ты где, Стэнли! Я-то уж думал, профессор Снейп тебя больше не отпустит в наше подземелье костеросты варить.

Он снял с полки две банки с мандрагорами и передал одну из них Гарри.

— Ну, — ответил Поттер, — профессор теперь и один может справиться, так что милостиво разрешил мне вернуться на своё законное место.

— Это хорошо, — улыбнулся Бэнс, — а то я всё думал, как бы тебя перехватить. Тебе в аптеке записку оставили.

— Записку? — Гарри удивлённо посмотрел на аптекаря. — Кому-то из наших постоянных клиентов опять приспичило индивидуальное зелье от головной боли?

— Может… — прокряхтел от натуги Бэнс, выдёргивая из банки застрявший корень, — быть... я не разворачивал. Рыжий такой малый, знаешь? Он пару раз к нам, вроде, заходил в прошлом месяце. Вот, держи, а то опять забуду, — похлопав себя по карманам, Бэнни вытащил сложенный вдвое листок.

Гарри взял кусок пергамента, и, развернув, поднес к самым глазам:

«Брут!

Извини за письмо, дежурю тут у аптеки уже целую вечность, но не могу тебя поймать, у вас всё заколочено. Я так понял, ты сейчас на марафоне в Мунго, но МакГонагалл очень просила тебя разыскать, чтобы поговорить.

В Хогвартсе назрела очередная задница, Герм считает, что твоё номинальное присутствие может спасти дело. Тут немного беда с учебным процессом и некоторым грозит увольнение с административкой. Даже я, с горя, начал преподавательскую деятельность, возрадуйся и ужаснись.

И во всем, заметь, как всегда, виновата эта летучая мышь (шучу).

Короче говоря, тут ровно всё как ты любишь: нужно прийти и спасти старый добрый мир от министерского зла.

Буду ждать тебя в Годриковой Лощине, начиная с восьми часов вечера ближайшие три дня.

P.S. Должен же я хотя бы рассказать в красках, какой тут в школе пердимонокль случился.

Р.У.»

Вместо постскриптума была нацарапана карикатура на Дамблдора, пытающегося стянуть из вазочки на столе директорского кабинета конфету в свой портрет.

«Чёрте что!» — в недоумении пробормотал Поттер и машинально убрал листок в карман.

Он постоял над котлом в раздумье ещё пару секунд, и передёрнул плечами, словно в ознобе.

«Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс», — пропел задумчиво Гарри и потянулся к банке с мандрагорами.

— У тебя лицо как у мандрагоры, выпавшей из горшка, — задумчиво проговорил Уизли, глядя как Гарри, неловко аппарировав, растянулся на дорожке перед ступеньками аптеки.

— Кажется, я вывихнул лодыжку, — смеясь сквозь слёзы, проговорил Стэнли Брут и на четвереньках прополз к двери.

— Ну, точь-в-точь как Снейп из камина, — удивился Рон и пропустил Гарри внутрь.

Усевшись прямо на полу, Поттер снял ботинок. Свечи при его появлении вспыхнули и осветили помещение аптеки жёлтым неровным светом.

Брут призвал с полки какую-то баночку и начал осторожно втирать мазь в распухшую ногу.

— Так что там со школой, Рон? Да ты присядь где-нибудь, — он взмахнул рукой, и из-за прилавка вылетела небольшая ступенька-скамеечка.

— Экхм, — прочистил горло Рон, присаживаясь, — Гарри, с тобой всё в порядке?

Он придвинулся к Поттеру и зажег на конце своей палочки Люмус, освещая его лодыжку.

— Ничего, пройдет, — вздохнул тот и опустил штанину вниз, — поверь, по сравнению с покоями Мунго, моя нога — сущий пустяк. Чаю хочешь?

— Ну... — пожал плечами Рон. — Гарри, а ты вообще как? На тебе лица нет.

— Ааа… — устало отмахнулся Поттер в ответ, — там такой бардак в этом самом Мунго, я с ног валюсь. И жрать охота…

Гарри задумался на секунду, а потом спросил:

— Слушай, в Хогсмите когда кабаки закрываются? Мы можем поговорить где-то, где есть нормальная еда? Скисший сандвич в кафетерии вряд ли поможет мне понять, что у вас там в школе в очередной раз приключилось...

— Ну... — вскинул брови Уизли, — почему бы и нет. А ты сможешь со своей ногой аппарировать? Я не умею лечить переломы, если что.

— Нормально, — проговорил Брут, опираясь на его руку, — если что, оттащишь меня в Хогвартс. Там есть высококвалифицированный целитель, да и Снейп, уверен, умеет чинить всякие конечности ничуть не хуже Помфри. Не откажет же профессор Гарри Поттеру по старой памяти…

— И вот, кстати, о профессоре, — поднял палец вверх Уизли.

Неясыть сделала большой вираж и приготовилась изловить крошечную мышь, спрятавшуюся от неё за небольшим серым валуном.

Два джентльмена почти синхронно вышли из аптеки и медленно пошли по садовой дорожке в сторону главной площади. Один из магов, слегка прихрамывая, колдовал волшебной палочкой, на ходу превращаясь из одного мужчины в другого, а второй всё это время шёл рядом, служа крепкой опорой первому. Дойдя до конца дорожки, мужчины остановились и, синхронно кивнув, крутанулись в воздухе, после чего растаяли, исчезнув с лёгким хлопком.

Услышав шум, мышь дёрнулась и побежала по талому снегу к деревьям.

* * *

Деревья, деревья, стылая кровать, ледяные пальцы — тонкий брезент призрачного тепла. Бесконечный страх внутри тебя. Котелок на огне и жидкая грибная похлебка на троих — спасибо тебе, Гермиона, если бы не ты, и этого бы не было — тревожное безмолвие ночи, тревожный гомон дня. Как рассказать про это? Про чувство безысходности, которое ловишь по радио сквозь помехи? Ты придавлен отчаянием незнания того, что делать дальше. Как найти способ избавиться от этого ужаса внутри себя?

И у тебя — нет времени на слабость. Потому что пока ты идёшь в темноте, на ощупь, другие держат на своих плечах целое время, оттягивают сорванными в кровь пальцами секундную стрелку, готовую топором сорваться на их головы. Сквозь туман над рекой ты слышишь: мы их задержим, ищи. Мы пока ещё держим, только ищи. Времени мало — его уже почти нет.

Ты лихорадочно дышишь этим воздухом взаймы, ты понимаешь, что каждый твой горячечный вздох — это чьё-то чужое, отнятое тобой дыхание. Каждый твой бесцельно прожитый день — это цена чьей-то жизни.

Тени. Они приходят в беспокойном сне и молча смотрят на тебя:

— Ну как же так, Гарри, зачем мы отдали жизнь, удерживая эту стрелку? Что же ты не ищешь? Что же ты никак не найдешь?

Ведь нас всё меньше, меньше... еньше...

В этот день зал был полон до отказа.

Поттер говорил сбивчиво, иногда замолкая на полуслове.

«Вначале было слово…» — Северус оттолкнулся плечом от холодного мрамора колонны и захлопал вместе со слушателями. Он пришёл в зал на последних словах лекции и был очень зол и на всех, и на себя. Потому что не успел вовремя. Опять он ничего не успел.

Как всегда.

Маленькая Эмми, над которой они в Мунго последние сутки колдовали в четыре руки, наконец-то очнулась. Идея Брута оказалась на редкость удачной, и Северусу с Гертрудой совместными усилиями удалось пробиться сквозь ментальный блок, чтобы «сыграть добрых волшебников». Конечно, это были не Минерва и Дамблдор, такого фурора им не повторить никогда, но и Гертруда со Снейпом вполне справились с ролью «фей из мира магии». Рассказав о прекрасном Хогвартсе и огромном мире волшебников, им не составило труда убедить девочку, что она нормальна, и что родители от дочери-волшебницы придут в полный восторг.

В итоге, для подстраховки, с маленькой Эмми в палате осталась Гертруда, а Северусу пришлось сменить свою рабочую мантию на костюм и тащиться в маггловский Лондон «радовать новостями» родственников.

Когда со всеми разговорами было покончено, Снейп больше не стал утруждать себя поездками на общественном транспорте и сразу из гостиной ошарашенных магглов аппарировал в Хогсмит. Но как бы он ни спешил, как бы ни переходил на бег, влетев в зал, он услышал лишь последнюю фразу Гарри и аплодисменты слушателей.

Поттер стоял в центре зала на помосте и устало смотрел на аудиторию. Ввалившиеся щёки, растрепанные волосы, круглые очки...

Он был сейчас словно олицетворением жертвенности, и Северуса неприятно поцарапала эта мысль.

Студентки уже обступили его плотным кольцом, прося поставить автограф на своих фотографиях и учебниках. Гарри изобразил вежливую улыбку и взял в руки перо.

Снейп развернулся на каблуках и вышел прочь.

Невероятно. Северус в смятении закрыл глаза и остановился возле очередного витража. Какой контраст. Джеймс, помнится, тоже умел вовремя принять возвышенную позу: вечный страдалец, герой, борец за правду и справедливость.

— Эй, кто хочет, чтобы я стянул с Нюнчика штаны?

Гарри Поттер. Шиллеровский разбойник, прячущийся до поры до времени в лесах. Снейп не понимал, как в этом во всём разобраться. Казалось, в его мозгу поселились два совершенно разных Поттера. Тот, в которого ему отчаянно хотелось верить, и тот, которого он знал всю предыдущую жизнь. И этот, последний, стоял сейчас там, в зале, раздавая автографы. Словно обвал в горах — несбывшиеся надежды сейчас с грохотом рушились внутри Северуса, опрокидывая его и унося за собой куда-то вниз. Голос бывшего шпиона, казалось бы, уже забытого навсегда, пробудился ото сна и зазвучал в его голове, нашёптывая слова, от которых профессору стало больно и противно. От глаз Северуса не ускользнули те маскирующие чары, которые были наложены на Поттера во время его выступления.

«Посмотри, — шептал ему в ухо голос, — его худоба, его усталость — не часть ли это тех самых пресловутых маскировочных чар? Амплуа драматического героя — не чудесно ли? Все восхищаются и сочувствуют. И каждая женщина считает, что она — та единственная, которая может спасти его ранимую душу, а каждый мужчина — тот, кто может протянуть руку спасения и сделать его вечным должником.

Даже ты, Северус, получив последнее письмо, растрогался до глубины души. Гарри Поттеру не дают покоя лавры спасителя? Нужно «по-слагхорновски» прибрать в свою коллекцию и вредного профессора?»

«Эгоизм после войны так во мне зашкалил, профессор, что я решил вас спасти».

Северус стиснул зубы и ударил кулаком по стене.

— А ведь я почти ему поверил, — простонал Северус и открыл глаза, цепляя на лицо непроницаемую маску, под которой хотелось спрятаться навсегда.

Ты лжец, Гарри Поттер. Ты фарисей и лжец.

Немногим же ты, как погляжу, отличаешься от своего отца.

* * *

Гарри в опустошении сел на пол и закрыл лицо руками. Студенты уже покинули зал, и он, наконец, позволил себе зажмурить глаза, которые в последние полчаса предательски жгло огнем. Вспоминать слой за слоем то, что хотел бы навсегда забыть и вычеркнуть.…

Но он прекрасно понимал, что именно за этим он сюда и пришёл: вынуть этот кусок ужаса из забвения собственной памяти. Как бы трудно ему ни было. Дать его на растерзание сотне глаз и ушей. Чтобы тоже пережили, чтобы тоже почувствовали. Не весёлые рассказы о приключениях и полётах на драконе, не героическое описание Битвы. Нет. Чтобы поняли, наконец, что в войне нет ровно ничего героического. Что в ней нет ничего от тех бравурных романов, прочитав которые, молодые люди подставляют лбы под Аваду, чтобы стяжать в посмертии мифическую славу «героя».

Война — это прежде всего самоуничтожение.

И никому не стоит это повторять.

* * *

— Сколько ещё раз мне повторить, чтобы вы это, наконец, усвоили, мистер Приттс? — профессор Снейп сделал коронный поворот и зашагал в сторону кафедры.

— Десять баллов с Гриффиндора!

Снейп взмахнул рукой, и на доске, исписанной мелким колючим почерком, замерцала, усиленная заклинанием, третья снизу строка: «Три капли гноя бубонтюбера»

— Можете очистить ваш котёл, мистер Приттс, — профессор зельеварения скривился в недоброй усмешке, — Зелье в котле, вашими стараниями, теперь загублено полностью.

Слова цедились из Снейпа, словно яд кобры с зубов в пробирку.

— Сегодня за практическую работу вы получаете «Ноль».

В классе негодующе загудели дети. Гроул с ненавистью посмотрел на профессора зельеварения и повернулся что-то сказать Мэрриет.

— Тишина! — холодно произнес Снейп, и в воцарившемся молчании были слышны только вздохи хлюпающего носом гриффиндорца.

— К следующему уроку весь ваш класс напишет мне работу длиной в полтора фута о том, в каких зельях используется гной бубонтюбера, и почему нарушение рецептуры фатально для жизни человека.

— Доваривайте ваши зелья. У вас десять минут. Образцы мне на стол. Мистер Приттс, — Снейп с неприязнью посмотрел на второкурсника, — вы можете быть свободны.

Мальчик схватил свою сумку и бросился вон из класса.

Только оказавшись в глухом коридоре, Бэнни позволил себе разрыдался в голос.

— Ну вот зачем нужно было так делать? — покосился на зельевара Брут, помешивая стеклянной палочкой в котелке, — у него что, шрам в виде молнии на лбу внезапно нарисовался?

Снейп дёрнул плечом и ухватил за рожки тупорылую пиявку.

— Будете меня осуждать, Брут, вообще ничего рассказывать больше не буду, — глухо проговорил Снейп и рассек пиявке брюшко.

— Тогда достанется каким-нибудь непутевым хаффлпаффцам, неправильно завязавшим шнурки, и вас снова отчитает директор, как нашкодившую кошку.

— Не отчитает. Заклятие немоты на что? — Снейп попробовал перевести разговор в шутку.

— Не увиливайте, — Стэнли зачерпнул немного зелья и смотрел, как оно медленно стекает по желобку обратно в котёл.

— Спринциллы ещё добавьте, жидковато, — заметил Северус, глядя, как изумрудное зелье тонкой струйкой льётся вниз. — Ну, хорошо, допустим, я сорвался! — Северус развернулся к Бруту, отложил в сторону нож и, сложив руки на груди, с вызовом посмотрел на Брута.

— Сорвались, — согласился Брут, отсыпая на весы четыре карата порошка спринциллы.

— Мне что, найти ребёнка и всучить ему леденец за причинённые моральные страдания? — Снейп возмутился тем, что Брут его так нагло игнорирует, и, всплеснув руками, снова взялся за потрошение пиявки.

— Леденец? — оторвался, наконец, Стэнли от весов и посмотрел на зельевара, — Нет, — он погрыз в раздумьях обветрившуюся губу. — Нет, леденец это перебор.

— Пфф, — развёл руками Снейп, — так что же вы тогда от меня хотите в самом-то деле?! — и он схватил из плошки новую жертву.

— Нуу, — Брут почесал пальцем переносицу, — сначала бы неплохо разобраться с мотивом. Простите, ни за что не поверю, что бородавочное зелье вам так дорого и свято, что вы воспринимаете его порчу на уроке как сугубо личное оскорбление!

Молодой человек снял пиалу с весов и начал медленно примешивать крупинки к соку борщинника.

— Меня сугубо лично оскорбляет, когда такие простые правила, как соблюдение рецепта... — начал в негодовании Снейп.

«Бдзынь» — ложка на разделочном столе крутанулась и жалобно звякнула.

Оба зельевара на пару секунд замерли и посмотрели на стол.

— Вот видите, профессор, — дружелюбно сказал Стэнли, — даже чайная ложка вам не очень-то и верит. Заканчивайте возмущаться, стихийные выбросы магии в лаборатории могут закончиться плохо для всех.

Снейп тяжело посмотрел на Брута и, в очередной раз отложив нож в сторону, два раза показательно глубоко вздохнул.

— Слушайте, — посмотрев на Снейпа, сказал Стэнли, — если вам так хочется что-нибудь погромить в ярой ненависти к гриффиндорцам, давайте доварим наши с вами костеросты и пойдём в кафетерий. Ей богу, их пластиковые стулья это как минимум заслужили.

— … идиотизмом каждый раз на моих уроках!

Снейп говорил долго, вдохновенно, матерясь и не повторяясь. После пятой минуты его монолога Гарри поставил на их столик заглушающее заклинание, потому что уже три раза к ним подходил какой-то сердобольный волшебник лет ста пятидесяти и предлагал принять умиротворяющий бальзам: «Всего пара капель раствора, сэр, и все ваши энергозатратные и эмпатические функции колебания устремятся к абсолютному нулю».

— Да меня вообще ничто уже не колебёт! — рявкнул профессор, хищно раздув ноздри, и бешено вращая глазами.

— Ээмм... спасибо вам, любезнейший, — проговорил, извиняясь за профессора, Поттер, — тут поможет только тангенциональное ускорение кирпича на голову под действием гравитационного поля. Мы попробуем справиться своими силами.

Волшебник, бормоча: «Ох уж эта мне молодость!», отошёл к своему столику, а Гарри взмахнул палочкой и поставил заклинание.

Видя, как Снейп несколько раз, недоумевая, моргнул, Поттер сделал жест рукой, поощряя профессора продолжить излияния.

— Послушайте, Брут, всем известно моё отношение к Гриффиндору и представителям этого факультета. Не буду скрывать, — Северус постарался говорить менее эмоционально, — я много раз подогревал свою ненависть личными обидами и, возможно, как в случае с Приттсом на уроке, был не вполне объективен…

— Но довёл вас до этого всё равно Гарри Поттер, — сделал заключение из сказанного профессором Гарри. — Не понимаю, — продолжил он, видя, что Снейп пока не нашёл подходящую формулировку для своих эмоций, — вы же с ним даже и не виделись.

— Не успел, — подтвердил Снейп, безвольно опуская локти на стол. Всё его раздражение одномоментно сдулось, как печеное яблоко на морозе.

— Это тоже вина «золотого мальчика»? — Гарри было крайне неуютно вести разговор о самом себе, но он никак не мог понять, что же настолько выбило профессора из колеи.

— Нет, конечно, — проворчал Снейп, — за кого вы меня вообще принимаете, Брут? Но все эти автографы, толпы восхищённых детей, смотрящих ему в рот… Златопуст какой-то! — вдруг рявкнул профессор и стукнул ладонью по столу. — Жду от него мемуаров на полках «Флориш и Блоттс».

Снейп помолчал немного, чтобы окончательно успокоится, а потом, вздохнув, продолжил:

— Я вчера возился с Эмми до трёх часов дня. Вы, кстати, знаете, что она пришла в себя? — Северус вопросительно посмотрел на Брута.

— О! — ответил Гарри, — нет, не знал. Это чудесные новости, профессор! Ваша взяла! — и Поттер тепло улыбнулся Снейпу.

— Не «ваша», а «наша», — поправил его Северус, против воли и сам улыбаясь в ответ.

— Гертруда очень восхитилась теорией про сознательную блокировку. Мы с ней довольно быстро уговорили Эмми не отказываться от своей магии, но мне пришлось после разговора тащиться в Лондон и разыгрывать «доброго Дамблдора» там. Я не успел на выступление Поттера — пришёл уже к овациям.

— Вы из-за этого так расстроились? Потому что не успели на лекцию?

— Нет, — Снейп с досадой покачал головой, — я хотел с ним увидеться и поговорить.

— Так. Ладно. Но ведь, если вы хотели поговорить с ним, — осторожно начал Брут, — это можно было сделать и после лекции, не улетел же он через окно на метле?

Снейп откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно скрипнул.

— Я разозлился.

Брут в удивлении поднял брови.

— Это было помутнение рассудка. И он всё ещё чертовски напоминает мне его отца, — проговорил Северус, — ничего не могу с этим сделать.

— «Круглые очки»? — с какой-то горечью спросил Стэнли.

— Что? — не понял Северус, — Нет, нет, не только внешне. Я готов был, я уже почти поверил в то, что Поттер совсем не походит на Джеймса Поттера, просто...

— …Просто?

— Вот вы удивитесь, Брут, а на нём целая гирлянда маскировочных чар! — выпалил Северус. — Бедный, несчастный, ранимый Гарри Поттер. Вся эта худоба и вид героя драмы. Сдержанные улыбки через силу… Я возмутился и ушёл. Если человек не может явиться в Хогвартс без создания для себя такого образа, то я не хочу разговаривать с притворщиком. Я не хочу быть частью очередной игры. Довольно уже, наигрался.

Стэнли тяжело вздохнул и отвернулся, всматриваясь в заоконный пейзаж.

— Я знаю, что вы приятели, Брут, я не хочу никого обижать своим отношением... — Снейп неверно истолковал реакцию Гарри, — давайте закроем эту тему. Будем считать, что у меня магическая идиосинкразия на Гарри Поттера. Не могу с ним даже рядом долго находиться.

Гарри Поттер подавленно кивнул в ответ.