Белый лев (гет)

Предположение Касс, судя по всему, оказалось верным. Рон «заполз в щель», чтобы зализать раны. Он все это время был уверен в том, что Гермиона питала к нему нечто большее, чем дружеские чувства, и что теперь? Испытывая огромную боль, он не хотел никого видеть и ни с кем общаться, потому и не оставил никакого сообщения. О том же, что о нем будут беспокоиться и даже будут его искать, молодой человек как-то не подумал.

Гермиона устремилась к своему любимому месту на берегу озера. Выходя, она едва не столкнулась с Северусом, совершавшим после еды небольшую прогулку. Он удивленно приподнял бровь и просто вошел бы в замок, если бы не заметил, как по ее щеке скатилась и сверкнула в бледном свете луны слезинка. Потому мужчина остановился и посмотрел девушке вслед. Ранее он отнесся бы к этому с полнейшим равнодушием, однако он осознал это лишь, когда его ноги сами понесли его в направлении озера. Он обнаружил юную ведьму на том самом месте, где ему случалось видеть ее и в прошлые годы. Это место Северус любил, будучи еще подростком, так было и теперь, когда он стал взрослым мужчиной. У дерева, что стояло у самой воды…

Несмотря на то что солнце давно зашло, а луна лишь начинала посылать на землю свои серебряные лучи, он легко смог различить ее тонкий силуэт. Девушка опустилась на колени и уселась на холодную землю. Пышные волосы скрывали ее лицо, а плечи подозрительно дрожали.

Северус еще мог повернуть назад, но что-то внутри запретило ему это делать. Лишь поравнявшись с этим существом, вызывавшим у него жалость, он остановился. Гермиона, казалось, не заметила его. Снейп не издавал ни звука, и рыдания юной ведьмы также были едва слышны. Шумел только ветер, гулявший по окрестностям и шелестящий первой листвой на деревьях, подпевая озеру, раскинувшемуся перед ними, в котором плескалась вода.

Мужчина прямым взглядом посмотрел на девушку. Это было так, словно ему буквально сунули под нос тот факт, что она больше не была ребенком, той девчушкой, которая когда-то впервые переступила порог Хогвартса. За свою недолгую жизнь она пережила больше, чем многим ее сверстникам было суждено испытать в течение всего пути. Однако она все время поднималась и шла дальше. Даже ему, Северусу, она не позволяла больше придираться к себе, оказывая сопротивление. Она доказала ему, что не была всего лишь всезнайкой, но что ее слова и аргументы имели под собой твердое основание. И теперь он мог спорить с ней и при этом понимать, что тот или иной разговор может стать глубоким по своему содержанию. После Лили он не встречал другого такого человека. Каким-то образом гриффиндорка, по-видимому, нашла путь к его сердцу, чего Северус в этот момент не мог отрицать. Холодный полумесяц, освещавший всю сцену, был его единственным свидетелем, когда он присел рядом с Гермионой. Причины ее слез он не знал, но это волновало его куда больше, чем он мог бы признать.

Немного поколебавшись, он дотронулся своей худой ладонью до ее плеча и тотчас ощутил, как она напряглась и слегка повернула голову. И хотя волосы все еще плотным занавесом обрамляли ее лицо, она могла что-то разглядеть сквозь этот барьер. Гермиона уставилась на Северуса.

Оба молчали.

Рука Северуса лишь слегка сомкнулась на плече юной ведьмы, но это прикосновение прошло сквозь нее, точно она очутилась посреди пламени.

Впоследствии никто из них не мог сказать, кто же сделал первый шаг. Был ли это Северус, мягко притянувший девушку к себе? Или Гермиона, бросившаяся к нему в объятия?

Как бы там ни было, брат Кассиопеи сидел на земле, обнимая гриффиндорку, которая, вцепившись в Северуса, прятала лицо у него на груди. Декан Слизерина почти нежно гладил ее по волосам и спине и тихо бормотал слова, понять которые могла только Гермиона.

* * *

Именно Касс обнаружила их в таком положении через какое-то время. Она не смогла удержаться от улыбки, остановилась в тени деревьев и стала наблюдать за ними. Ремус, искавший свою подругу, через некоторое время вышел из замка через главную дверь. В поисках Кассиопеи и осмотрелся и потратил несколько минут на то, чтобы найти ее. Женщина почувствовала его рядом с собой и подняла взгляд. Тотчас она приложила изящный палец к своим губам, делая ему знак не шуметь. Ремус кивнул, хотя и понял причины. Затем он приблизился к Касс и посмотрел через ее плечо в сторону озера. Глаза Лунатика расширились от удивления, и Касс отчетливо услышала, как он откашлялся.

— Это же… это… — тихо промямлил Ремус.

— Да, это Сев, — с улыбкой ответила Кассиопея, бросив взгляд на Люпина, который все еще не мог отвести глаз от происходящего.

Когда она тоже вернулась к наблюдению, Гермиона слегка отстранилась от мастера зелий, однако оба не разомкнули объятия. Это выглядело так, словно каждый из них тонул в глазах другого, а потом они слились в робком, осторожном поцелуе.

Улыбка Касс стала еще шире, а глаза засверкали, когда она вдруг услышала, как Лунатик шумно втянул носом воздух. Она в один миг накрыла его губы своей рукой.

— Ш-ш… волчонок, — прошептала она, — оставь их.

— Но ведь он же ее учитель, — в последний раз попытался возразить Ремус.

Мягко, но уверенно, она взяла его за плечо и повела за собой назад, в замок, хоть из них двоих он явно был сильнее.

— Не теперь. Они нужны друг другу, — проговорила Касс, взяв Ремуса под руку.

Лунатик всегда оставался отчасти при своем мнении, поэтому ей легко удалось увести его. Лишь когда они подошли к его апартаментам, он остановился, и Кассиопею, которая в это время продолжала двигаться вперед, слегка развернуло, при этом она уткнулась в широкую грудь мужчины. Сестра Северуса могла без труда заглянуть ему в глаза, не задирая головы, поскольку была ненамного ниже своего друга.

— В чем дело? — спросила она, хотя примерно знала ответ.

— Как раз, в этом… ты знаешь, что этого не должно быть, — сказал Ремус.

Касс подавила вздох.

— Мне кажется, нам не стоит обсуждать это прямо здесь, в коридоре.

Ремус согласно кивнул, и вместе они вошли в его комнату. Однако стоило двери за ними закрыться, как он снова вернулся к прежней теме.

— Может, нам следовало вмешаться?

— А почему?

— Касс, прошу тебя! Ты и сама прекрасно знаешь. Он ее учитель! Не то чтобы я не желал ему счастья, но Гермиона еще ребенок!

— Тут ты преувеличиваешь, Ремус. Никакой она не ребенок. Ни по возрасту, ни по рассуждению и поступкам, — возразила Кассиопея и прошла еще дальше в комнату.

— Посмотри на разницу в возрасте! Он годится ей в отцы! — горячился оборотень.

Голубые глаза Кассиопеи вспыхнули.

— Вероятно, это могло бы стать основанием, но не препятствием, дорогой мой. Я рада! И рада за них обоих, если из этого что-нибудь выйдет.

— Думаешь, я бы не был рад? — резко спросил он.

— Я этого не чувствую. По крайней мере, в отношении моего брата, — честно ответила она.

— Это не так, Касс, и ты знаешь это. Он многое пережил и невероятно скорбел из-за смерти Лили…

— А теперь он нашел Гермиону, — почти сразу перебила его Кассиопея. — Он на нашей стороне, Ремус. Позволь ему быть счастливым, — требовательно произнесла она, скрестив руки на груди.

— Да, я понимаю, — попытался он ее умилостивить, сделав при этом глубокий вдох. — И я это сделаю. Но не лучше ли будет, если он выберет себе кого-нибудь другого?

— Так, во-первых, они не встречаются, во всяком случае, пока. А во-вторых, решать им, а не нам с тобой.

В голосе Кассиопеи проскользнуло нечто, не понравившееся Ремусу, оно предупредило его не продолжать.

Бегло проведя рукой по волосам, он произнес то, о чем в следующую же секунду пожалел.

— Но ведь это Снейп…

Буквально тут же он почувствовал порыв воздуха, перед тем как ее пальцы скользнули по его щеке, заставив голову качнуться вбок.

— Я знаю, как вы, Мародеры, всегда обращались с моим братом, — нетвердым голосом проговорила Касс. Ее взгляд был полон ярости, а рука, след которой постепенно проявлялся на щеке Ремуса, дрожала.

— Поверь мне, я знаю, каково это! И ты, именно ты, должен тоже это знать. А он был и остается моим братом!

Касс тяжело дышала, а по ее лицу бежали первые горячие слезы.

— Вообще-то, я полагала, что у тебя нет предрассудков в отношении Северуса, но… но… наверное, я в тебе ошиблась.

Она не сумела сдержать всхлип, рвавшийся из груди. Ремус также с усилием сглотнул.

— Прошу тебя, Касс. Я не это имел в виду, поверь мне, — сказал он, делая к ней шаг, чтобы заключить женщину в объятия и успокоить.

— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! — крикнула она и попятилась.

Кассиопея резко провела тонкими пальцами по лицу, чтобы стереть слезы, но ей это не удалось.

— Ты меня разочаровал… — были ее последние слова, прежде чем она с громким хлопком трансгрессировала.

Лунатик был более чем сбит с толку, и не столько потому, что трансгрессионный барьер не подействовал, но скорее из-за того, что она сказала.

Он повесил голову, как побитый пес, его закрытые веки жгли слезы.

Он не хотел, чтобы это произошло. В конце концов, он любил Кассиопею. Кроме того Северус его, в общем-то не интересовал, скорее, он беспокоился за Гермиону. Она нравилась ему, потому и пробудила в нем нечто вроде охранительного инстинкта, и он отреагировал подобным образом.

Ремус спрашивал себя, куда могла направиться Касс. Конечно же, он не собирался ее бросать, но он не имел ни малейшего представления о том, где ее искать.

Руки, сжатые в кулаки, сильно дрожали.

В дверь постучали, но Ремус не заметил этого. Даже когда стук усилился, он не отреагировал на него и вздрогнул, когда чья-то рука легла ему на плечо.

— ЧТО? — проревел Лунатик, и Сириус отступил назад. Пару секунд его взгляд был вопрошающим, прежде чем стать озабоченным и выжидательным.

— Это я у тебя должен спросить, Лунатик. Что случилось? Ты не отвечал на мой стук, и я…

— Тебя это не касается! — перебил его приятель.

Бродяга сдвинул брови, услышав в голосе Ремуса рычание, которое, как он знал, должно было означать начало превращения.

По привычке Сириус посмотрел в ближайшее окно, чтобы убедиться, что сегодня не полнолуние.

— Спокойно, Лунатик, — пробормотал он и поднял руки вверх, чтобы дать понять Ремусу, что он не будет к нему приближаться.

Таким он его еще не видел. Ремус был самым спокойным и рассудительным из его друзей и оказывался последним оплотом, когда, казалось, все оборачивалось против Мародеров.

Что-то в старом друге предупредило последнего из Блэков об опасности. Он сосредоточенно наблюдал за Ремусом, в то время как последний пытался, похоже, просверлить его взглядом насквозь.

— Я вовсе не собираюсь тебя беспокоить, если ты плохо себя чувствуешь. Собственно говоря, я вломился к тебе, чтобы сообщить, что мы напали на след родителей Гермионы.

Едва Сириус вымолвил последние слова, он увидел, как руки Ремуса начали раздуваться и сам он стал увеличиваться в размерах.

«Этого не может быть», — промелькнуло в голове у Бродяги, когда он по глазам понял, что его друг начал превращаться в оборотня.

— Лунатик, друг мой, сделай глубокий вдох! Не надо волноваться, — попытался Сириус его успокоить.

Однако сдержать превращение было невозможно. Бродяге не оставалось ничего другого, кроме как быстро ретироваться из комнаты. В воздухе остро ощущалась агрессия, с которой ему еще не приходилось сталкиваться. Так что Сириус поспешно выбежал и с силой захлопнул за собой дверь, после чего выхватил волшебную палочку.

— Что ты тут делаешь, Сириус? — спросил чей-то голос.

Он тотчас обернулся и удивленно спросил:

— Гермиона?

Рядом с девушкой стоял мастер зелий и недобро смотрел на Сириуса.

— Что происходит, Блэк? — спросил он.

Однако у Сириуса не было возможности ответить, поскольку из комнаты позади него раздался зловещий вой, перед тем как дверь прогнулась под огромной тяжестью, и мужчину отбросило от нее.

Глаза присутствующих расширились. Северус инстинктивно встал прямо перед Гермионой и раскинул руки, защищая ее.

— Нужно запечатать дверь! — крикнул Сириус. — Он превратился!

— Но… но ведь сейчас не полнолуние, — проговорила Гермиона, в отличие от Бродяги — шепотом.

— Не знаю, каким образом, но так случилось, — ответил он и направил палочку на дверь. В тот миг, когда он хотел произнести заклинание, треснули балки, и по прошествии нескольких секунд дверь повисла на одной из петель. Рычащий оборотень вышел в коридор. Его горящие глаза уставились на троих волшебников.