Вторая часть Мерлезонского балета (гет)

— И вот после церемонии зажжения домашнего очага мы приступаем, наконец, к самому пиру, — Ири лихо орудовала челноком, укладывая нити утка в сложный геометрический узор.

Теплые шерстяные ковры прекрасной гномьей работы украсили мой маленький домик в считаные дни. Даже если в Итилиен внезапно придет настоящая зима с морозами и снегом, стены и пол, увешанные коврами, защитят меня. Великолепные меха из Лихолесья были небрежно сброшены гномкой в сундуки под аккомпанемент ворчания о том, что все это прекрасно подойдет для королевских дворцов, но слишком расточительно в обычном доме.

— На праздник одевать будешь. Или в гости когда к нам соберешься.

На мой резонный ответ, что этих мехов мне хватит на десять жизней, даже если я их каждый день носить буду, Ири укоризненно покачала головой и нежно погладила покрывало из лихолесской рыжей лисицы, густое и невероятно мягкое. Мысленно стукнув себя по голове за тормознутость, я подарила ей и покрывало, и еще пару палантинов из норки, за что и получила в ответ несколько десятков теплых ковров из овечьей шерсти. Но самое главное: благодарная Ири заставила Гимли сварганить мне настоящий ткацкий станок, который, по ее уверениям, отличался от обычного человеческого легкостью и быстротой. Я, как человек в этих делах не разбирающийся, лишь важно покивала, но восторги Магды, непременно захотевшей получить такой же, убедили меня, что вещь более чем стоящая. Будет чем занять себя долгими зимними вечерами. Я вздохнула.

На небе разгоралась вечерняя заря, полыхая багровым и розовым. Маленькие сиреневые облака бежали вслед севшему светилу, спеша поймать последние лучи. В реке, что протекала недалеко от моего домика, плескалась рыба, оставляя на ровной глади многочисленные круги. Почти под ногами, в кустах папоротника, проснулись сверчки, заводя свои неспешные резкие трели. Все вокруг дышало покоем, хотелось расслабиться и закрыть глаза, не думая ни о чем. Но вот как раз не думать ни о чем категорически не получалось.

С самого дня нашего приезда, как только выяснилось, что Глиннаэль ушел, друзья не оставляли меня ни на минуту одну. Поначалу это было приятно, потом стало раздражать. Теперь же я страстно мечтала, чтобы меня наконец оставили в покое. Гномы пока никуда не спешили. Ири заявила, что успеет еще за всю жизнь насидеться в Эсгароте, а такого лета, может, никогда в жизни больше не увидит! Гимли покладисто согласился, проводя время с Леголасом. Сам же принц, если не был занят в лесу, пропадал у меня. В общем одна я оставалась только ночью, да и то когда падала без сил с гудящей головой.

Не знаю, почему друзья решили, что мне непременно надо помочь обустроить дом, но бросились они это делать с завидным энтузиазмом. Гимли, увидев творение эльфов, тут же его раскритиковал, заявив, что он вообще удивлен, как такой хлипкий домишка выстоял в зимних ливнях. Я попыталась встать на защиту домика, но потом махнула рукой, вяло наблюдая, как гном, вооружившись топором и стамеской, превращает мое жилище в крепость. Не лишенную, впрочем, изящества. Все-таки на сохранении фасада Леголас настоял, категорически заявив, что я причислена к лихолессцам, а значит, почти эльф. И дом у меня должен быть эльфийский. Однако это не помешало им спорить над той или иной деталью, когда они собирались вместе во дворе. Зато в домике возникла еще одна комната, стены стали толще и крепче, и (о чудо, за которое я расцеловала Гимли, не обращая внимания на подозрительные взгляды Ири) у меня появилась канализация! Да-да, настоящая канализация, сливную яму к которой предприимчивый гном подрядил выкопать местных подростков, праздно шатающихся вокруг нас. Еще бы: настоящие гномы просто так разговаривали с ними и даже пообещали поделиться некоторыми хитростями, если парни помогут выкопать одну большую яму. Не вникая особо в ее назначение, пацанва управилась за день, и в подарок Гимли весь следующий день провел в кузнице, обучая восторженных ребят премудростям гномьей ковки. Но и сам гном вернулся из кузницы не с пустыми руками, принеся мне шикарный каминный набор и замечательный резной замок. Теперь у меня, наверное, у единственной во всей округе дверь запиралась на ночь. Но и то дело, ведь живя на окраине, одной, как оказалось, ночевать страшновато.

Ири ткала без остановки и болтала без умолку. Под вечер у меня рябило в глазах и иногда гудело в голове, но мне было безумно интересно слушать про все эти бесконечные и сложные гномьи обычаи. Про обряды и таинства, про жизнь под сенью гор, под гнетом камней. Про умение слушать породу, искать жилы, творить прекрасное из куска камня или железа… Магда обычно приходила по утрам, когда гномы отсыпались. Она начинала свое бдение у меня, принося продукты из деревни и делясь последними новостями. Ее Вирион, кстати, тоже плавно влился в нашу компашку и, когда не был занят в трактирчике, тихонько стучал молотком на заднем дворе, возводя конюшню.

Мягкий дружеский кокон обволакивал меня уже месяц, я даже забыла, когда выходила дальше своего двора! О Глиннаэле никто из них не заговаривал, будто тот трагически погиб где-то, а я осталась безутешной вдовой. Первое время меня это устраивало, потом я даже привыкла, ведь времени думать о том, что случилось, попросту не оставалось. Но сегодня, когда небо горело огнем, а в воздухе безумно пахло пышными флоксами, которые я сажала со своим эльфом еще весной, я вдруг остро почувствовала свое одиночество. Ири продолжала о чем-то рассказывать, у стола суетилась Магда, гремя тарелками и накрывая нам ужин, легкий дымок поднимался от большого мангала, который преподнесли мне в подарок за гномов (не знаю, почему мне, — наверное, потому что Гимли отказался брать с собой в Эребор массивную штуковину), Вирион колдовал с мясом, а эльф с гномом доделывали что-то, что Леголас назвал диваном, а Гимли — лежаком. А я сидела в кресле, глядя на все это, и отчаянно хотела, чтобы на плечи легли родные длинные пальцы, ласково сжимая, а щеки коснулись теплые губы, шепча на ухо, чем мы займемся, когда друзья разойдутся по домам…

Я бросила Трандуила ради Глиннаэля, а Глиннаэль бросил меня. Не удержавшись, я фыркнула, вызывав недоуменный взгляд Ири, которая как раз рассказывала о том, как в их семье хоронят павших на войне. Укоризненно покачав головой, она продолжила, а я, лишь пустив одну крохотную мыслишку в голову, уже не могла остановиться, чувствуя, как прорывает плотину, тщательно выстраиваемую друзьями все эти дни, как мысли бурлящим потоком клубятся в душе. Я скучала. Я так сильно скучала по нему, что мне даже показалось на минуту, что он здесь, рядом, только отошел ненадолго. Вот-вот выйдет из-за сплетений веток, улыбнется мягкой улыбкой и подмигнет, пока никто не видит…

— Не знаю, как у вас, а у меня уже все готово! — Вирион нес десяток шампуров с мясом и маленькими перепелками.

Магда сегодня оставила трактир на попечение своих помощников, решив провести этот вечер в нашей компании. Рассевшись за столом, мы привычно разобрали еду, передавая друг другу кувшинчики с напитками. Я пыталась жевать, но кусок почему-то не лез в горло, и под предлогом того, что стемнело и надо зажечь фонари, я пошла в дом, на ощупь найдя огниво и проглотив тугой комок, застрявший в горле.

— Друзья, — я постучала по столу глиняным кубком, призывая хмельную компанию к вниманию. Пять пар глаз одновременно уставились на меня, готовые слушать. — Я хочу сказать вам спасибо. Большое спасибо за то, что были со мной все это время.

Люди и гномы довольно заулыбались, а эльф тихонько вздохнул, смекнув, к чему я клоню. Кивнув ему, я продолжила.

— Я рада, что вы у меня есть! С такими друзьями не пропадешь в одиночестве! — послышались недовольные фразы вроде «не выдумывай», «ты не одна», «мы всегда рядом» и т.д. Подождав, пока они затихнут, я сказала:

— Еще раз огромное вам спасибо, но дальше я как-нибудь сама. Правда. Я не смертельно больной человек, в жизни всякое бывает. И я чувствую сейчас, что мне надо все-таки пережить все самостоятельно.

К моему удивлению, никто не стал возмущаться и отговаривать меня. Подозреваю, что они и сами были рады заняться наконец каждый своим делом. Так что наши посиделки продолжились до рассвета с веселой непринужденностью, будто мы снова вернулись в Гондор и веселимся на свадьбе. Все словно выдохнули, вспоминая смешные моменты и не боясь упоминать при мне имя моего эльфа. А я нашла в себе силы не показать, как болезненно сжимается сердце при звуке его имени…

* * *

Гимли и Ири уехали неделю назад, и жизнь в Итилиене снова побежала своим чередом. Праздники миновали, лето потихоньку подходило к концу. Я вовсю занялась прядением, с очередным караваном в Гондор заказав мотки шерсти. Узоры на гномьем станке получались настолько красивые, что очередь на мои ковры постепенно образовалась на месяц вперед. Потихоньку пришла пора закруток, и в погребе, выкопанном теми же мальцами, что сделали мне туалет, солились огурцы, на полках стояли любовно подписанные банки с помидорами и разнообразными салатами традиционной русской кухни, а также несколько десятков закупоренных кувшинчиков с компотами. К моему величайшему сожалению, делать настойки, как Магда, у меня не получалось. Вся надежда была на вино, а то я в гордом одиночестве за несколько недель дождей с ума сойду!

Винограда мне привезли от души. Две огромные бочки: одна полная душистых янтарных гроздей, светящихся на солнце, вторая — с темным виноградом, пахнувшим терпко и сладко. Я уже десять минут ходила вокруг них, не зная, с чего начать. Две деревянные лохани давно ждали своего часа: одна стояла на столе, а вторая на лавке. Соединял их длинный желобок, ведущий из верхней чаши. Оставалось выбрать, с какого винограда лучше начинать. Решившись, я принялась перекладывать белые гроздья, изредка отщипывая от них плоды и отправляя в рот. Они лопались, едва оказывались в моих руках, и очень скоро пальцы стали липкими, волосинки, норовившие залезть в рот, облепили щеки, пропитавшись сладким соком. Наполнив чашу до половины, я подобрала платье и залезла внутрь, осторожно топча податливый виноград и чувствуя, как кружится голова от непередаваемого аромата.

— Не думал, что ты так любишь виноград, — тихий голос за спиной заставил испуганно подпрыгнуть. Сок брызнул в стороны, попадая на серый камзол стоявшего рядом эльфа. Сердце ухнуло в груди, и кровь побежала быстро-быстро, приливая к щекам. Захотелось улыбнуться. Широко и искренне, с готовностью ныряя в серые озера. Захотелось обнять и вжаться носом в шею, сильно-сильно, до боли. Но вместо этого я посмотрела сверху вниз, чуть приподняв бровь и процедила:

— А я его и не люблю. Потому и топчу, — в подтверждение этих слов я сделала несколько шагов, чувствуя, как скользят гладкие ягоды между пальцев. Непонятная злоба накатила следом за радостью, выдергивая из памяти горькую незаслуженную обиду. Сочувствующие взгляды друзей, одинокие ночи, проведенные в слезах. Явился тут, весь из себя, стоит, смотрит исподлобья, будто я что-то ужасное сотворила.

— Я уже понял, что ты легко топчешь то, что не любишь, — тихо произнес Глиннаэль, пристально глядя на меня. Солнце пробежало по волосам, путаясь в них, и я едва удержалась, чтобы не убрать знакомую непослушную прядку. Но обида снова взяла свое, не позволяя идти навстречу.

— Как погода в Лихолесье? — я повернулась к нему спиной, тщательно втаптывая ягоды. Первый сок потек по желобку, с жалобным звоном падая на дно чана.

— Я думал, что ты должна знать об этом лучше меня, — с заминкой в голосе ответил эльф.

— Как я могу знать об этом, если я здесь? — недоуменно посмотрела я на Глиннаэля через плечо. Вот он, стоит так близко, только руку протяни…

— Разве ты не собиралась отправиться туда вместе с… Его Величеством? — горько поджал губы мужчина.

— При чем здесь вообще Трандуил? — я нахмурилась. — Я и не видела его толком. Зачем мне с ним ехать?

— Только не надо сейчас вести себя, как невинная эллет, — зло усмехнулся Глиннаэль, обводя меня красноречивым взглядом. — Уж чего-чего, а этого у тебя давно нет. Как не было и смелости сказать, что ты не хочешь быть со мной.

— Я все еще не могу понять, к чему ты ведешь, — я повернулась к эльфу, — вопрос о моих отношениях с королем тебя не касается и касаться не должен. Это было в прошлом. К тому же это ты ушел, а не я.

— Я ушел, потому что понял, что не мне тягаться с таким соперником, — повысил голос Глиннаэль. — Не мне переходить дорогу своему королю.

— Да что ты заладил-то со своим королем! — я возмущенно топнула ногой, не обращая внимания на веер брызг. — Мы с ним еще в Лихолесье решили, что… Да я даже обсуждать с тобой это не собираюсь!

— Так хорошо решили, что целовались, будто молодожены после свадьбы, — прошипел эльф, сузив глаза. — Нет, я не следил за тобой. Я шел показать тебе кольца и просить тебя стать моей женой. Но когда я увидел вас там… — он прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Когда он снова открыл их, внутри плескалась такая боль, что я невольно отшатнулась.

— Мы просто попрощались, — залепетала я, понимая, как жалко и глупо выглядят сейчас мои оправдания. — Ничего не было.

— Как я могу верить тебе после того, что видел? — горько спросил Глиннаэль. — Разве могу я быть уверен, что всякий раз, когда мы будем приезжать в Лихолесье, ты не будешь так с ним прощаться?

— То есть ты считаешь, что я буду прыгать на Трандуила всякий раз, стоит мне его увидеть? — я почувствовала, как начинаю закипать, а всякое раскаяние выжигает злость. — По-твоему, я настолько легкомысленна?!

— Я не знаю, что мне думать теперь, Аля! — воскликнул Глиннаэль. — Там дворец, там слуги, там роскошь, которая, как я видел в Минас Тирите, тебе более чем по душе. Там король, в конце концов!

— Действительно, там король! — едко крикнула я, чувствуя, как в глазах закипают злые слезы. — Надо было оставаться с ним, а не ждать тебя, как дурочка, уезжать вместе с ним в дворец! Он, по крайней мере, не бегает от своей женщины!

— Думаю, он с радостью примет тебя, стоит написать ему письмо! — Глиннаэль отступил на шаг, смерив меня презрительным взглядом. — Даже охрану пришлет драгоценной любовнице!

— Пришлет! Потому что беспокоится! Потому что ему важно, что со мной и как я! Потому что никогда бы не бросил одну, свалив по-тихому! — меня понесло. Слезы застилали глаза, и в них все двоилось и искрилось, а голос давно дрожал и срывался. Хотелось ужалить побольнее того, кого полюбила так сильно.

— Можешь писать ему прямо сегодня, — процедил Глиннаэль, — потому что я сюда больше не вернусь.

Он ушел, а я опять осталась, не в состоянии даже побежать за ним, вернуть, обнять. Злость и гордость перевешивали радость от того, что он вернулся. Хотя в глубине души я прекрасно понимала, что будь я на месте Глиннаэля, поступила бы так же. Мотнув головой, я отвернулась от уходящего эльфа, выпрямив спину и медленно переступая по измятым ягодам.