Ananke (гет)

В тот вечер Лили рано ушла спать. Она занавесила кровать, задула свечи и, когда вернулся Северус, лежала очень тихо и неподвижно.

Лили выжидала. Более часа она прислушивалась, как Северус передвигает пергаменты на столе, ёрзает на стуле и время от времени кашляет, пока наконец не стал доноситься лишь звук его ровного дыхания. И тогда она раздвинула балдахин.

Северус дремал на стуле, скрестив руки, слегка ссутулившись и прижав к груди подбородок. Он неудобно выгнул шею, которая, скорее всего, занемеет к утру.

Часть Лили хотела его разбудить, но она оставила этот порыв без внимания. Вместо этого она встала и на цыпочках прокралась к двери. Толкнув дверь, она бросила последний взгляд на Северуса: в кои-то веки он глубоко спал, — и вышла в тёмный тихий коридор.

Кабинет директора находился недалеко от комнаты Северуса. Это было хорошо. С колотящимся сердцем Лили совершила быструю перебежку по факультетской башне, надеясь, что никто из профессоров не решит именно сейчас выйти на полуночную прогулку, и оказалась перед горгульей, которая охраняла вход.

— Дамблдор, — прошептала она. Северус дал ей пароль на случай чрезвычайных ситуаций. Горгулья сдвинулась, открыв винтовую лестницу, которая вела в кабинет директора.

Лили была здесь пару раз во время учёбы, когда пост занимал ещё Дамблдор. Несмотря на то, что в кабинете было темно, она могла сказать, что всё выглядит в точности так же, как она запомнила. Как в музее, комната осталась нетронутой, и казалось, будто бывший директор вышел прогуляться секунду назад и вот-вот вернётся обратно. Ничто не говорило о том, что школу теперь возглавляет Северус Снейп.

— Люмос, — прошептала Лили, и конец её палочки слабо засветился. Она направила источник света на стену, разыскивая определённую картину среди портретов бывших директоров, которые дёргались и ругались сквозь сон, когда им на глаза падал свет.

Ей не потребовалось много времени, чтобы найти портрет Альбуса Дамблдора, мирно спящего на холсте.

— Профессор Дамблдор? — позвала она. Он уверенно распахнул глаза, как будто ждал её.

— Вечер, Лили, — отозвался он. — Или ночь? Что привело тебя сюда в такой час?

— Мне нужно с вами поговорить, — ответила она и опустилась перед картиной на колени, присев на пятки. В комнате было прохладно и сыро, и Лили дрожала в своей тонкой ночной рубашке. Или, может быть, дело было в нервах.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Я тоже надеялся с тобой увидеться. Я предполагал, что теперь ты живёшь в замке, потому что Северус не покидал его уже несколько недель.

— Сев не сказал вам? — спросила она. Дамблдор покачал головой.

— Боюсь, Северус решил не сообщать мне ничего, что касается тебя, — ответил он. — Очевидно, он не доверяет мне, когда речь заходит о тебе. Кажется, он думает, что у меня насчёт тебя есть планы, которые противоречат его интересам.

— А что, есть? — настороженно спросила Лили.

Дамблдор пожал плечами.

— Я всего лишь картина. Разве я могу заставить тебя сделать что-то против твоей воли? По-моему, это в тебе Северус не уверен. Кажется, он думает, что ты ещё ребенок.

— Ему просто хочется защитить меня. Он беспокоится обо мне, даже больше, чем следует, — сказала она, избегая взгляда пронзительных синих глаз. В словах Дамблдора заключалась правда: Лили чувствовала, что Северус не верит, что она способна о себе позаботиться, но знала, что у него благие намерения. Кроме того, уверенность Лили в себе начала таять. Она больше себе не доверяла.

Именно поэтому сейчас она сидела здесь и спрашивала совета у Дамблдора.

— Это точно, — жутко произнёс Дамблдор. — Он склонен забывать об остальном мире, когда думает о тебе.

Лили уставилась на колени. Дамблдор знал. По его голосу она услышала, что он понял всё, просто посмотрев на Лили, которая сидела в неудобной позе и пресмыкалась перед ним, как червяк.

— Готова рассказать, зачем пришла ко мне? — спросил он.

— Мне просто нужно поговорить с кем-нибудь, — неловко ответила Лили. — С кем-нибудь кроме Северуса.

— А что с ним не так?

— Ничего, — она покачала головой. — Мы просто… Я уже причинила ему достаточно неудобств, и, думаю, он заслуживает того, чтобы немного передохнуть от меня и моих проблем. У него есть о чём беспокоиться помимо меня.

— Да, он тяжко трудится в последнее время, — произнёс Дамблдор, улыбаясь, как восковая кукла.

— Это мягко сказано, — вздохнула Лили. — Он вообще не отдыхает. Он сражается днями и ночами, не имея от этого никакой личной выгоды. Мне хотелось бы сказать, что он достаточно силён, чтобы справиться, но видно, что это разрушает его. Я беспокоюсь за него.

— Его усилия не напрасны, — сказал Дамблдор. — Он — один из самых храбрых людей, которых я знаю, и мой самый преданный союзник. Для меня гордость называть его своим другом.

Другом. У Лили не было уверенности, что Северус назвал бы эти странные отношения между ним и Дамблдором дружбой. Насколько она знала, Северус считал, что Дамблдор использовал против него чувство вины за смерть Лили и принудил Северуса служить ему. Тем не менее, сама Лили всегда восхищалась директором, и ей было трудно поверить, что Дамблдор действительно являлся таким хладнокровным мастером манипуляции, каким выставлял его Северус.

Она не знала, кому верить. Последние несколько месяцев научили её, что никого в мире нельзя назвать однозначно хорошим или плохим.

— Когда мы были моложе, мы с Северусом крупно поссорились, — начала Лили. — Я сказала, что больше не хочу с ним дружить, потому что думала, что он стал похож на тех злобных мерзких слизеринцев, которые уничтожали подобных мне людей. Я ошибалась. Сев никогда таким не был. Жаль, что я раньше этого не поняла. Вы представить не можете, насколько виноватой я себя чувствую, когда думаю, что так легко отказалась от него, а он был предан мне все эти годы.

Улыбка Дамблдора стала чуть шире, но она по-прежнему напоминала восковую.

— Похоже, вы наконец-то покончили с разногласиями?

Лили кивнула.

— Да. Как мне кажется, мы простили друг друга за всё. Я лишь надеюсь, что Северус считает так же.

— В самом деле? — Дамблдор изогнул бровь. — Мне казалось, ты сильнее ценишь свои принципы. Я думал, ты не из тех, кто готов забыть что угодно.

Лили моргнула. А это ещё что значило?

— Северус действительно совершал ошибки, — сказала она, повышая голос. — Серьёзные ошибки. Я не забыла, что он сделал, но да, я его простила. В молодости он творил очень глупые и ужасные вещи, но сейчас глубоко раскаивается, и он искупил свою вину уже сотню раз. Его неправильные поступки — капля в море по сравнению с его добрыми делами.

Она почувствовала, что её лицо раскраснелось от сдерживаемой ярости. Дамблдор по-прежнему выглядел спокойным и невозмутимым, но его синие глаза торжествующе блестели. «Он, наверное, обожает это, — подумала она. - Давить людям на больное».

— Ты определённо изменилась за последние несколько месяцев. В нашу последнюю встречу мне приходилось уговаривать тебя довериться Северусу. Кажется, теперь ты защищаешь его так же, как и он тебя.

— Что ж, это так, — сказала Лили. Внезапно она почувствовала себя очень маленькой и незначительной, стоя перед ним на коленях, так что встала, скрестила руки и посмотрела ему прямо в глаза. — И мне не стыдно в этом признаться. Рядом с ним должен быть кто-нибудь, кто будет его оберегать. Мерлин знает, он совершенно о себе не думает. Вы бы слышали, как он говорит о будущем. Кажется, он искренне верит, что его могут убить в любой момент и ему всё равно. Мне страшно представить, что может с ним произойти, если я уйду.

Нечто холодное и жёсткое промелькнуло у Дамблдора во взгляде. Оно исчезло до того, как Лили смогла понять, что это было.

— Я не говорю этого так часто, как следовало бы, но по моему мнению Северус — один из самых могущественных волшебников своего поколения, — произнёс он. — На самом деле, он мог бы стать одним из величайших волшебников, которых когда-либо видел этот мир. Жаль, что в начале своей жизни он сделал неправильный выбор и это не позволило ему полностью реализовать свой потенциал. Я говорю это всё к тому, что он справится и без тебя.

— Тогда вы не понимаете его, как я, — ответила Лили. — Знаю, он сильный и находчивый, но этого недостаточно. Глубоко внутри он несчастен и напуган. Он совершенно одинок, и, боюсь, его ненависть к себе слишком сильна, чтобы он боролся за жизнь. Кажется, всё, что ему дорого, — это я, а я не смогу задержаться здесь надолго. Как он переживёт войну, если у него не осталось ничего, ради чего стоит жить?

Дамблдор прищурился.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что не желаешь уходить?

— Я не хочу уходить от него! — прокричала Лили так громко, что портрет Армандо Диппета проснулся от первого же звука и грозно посмотрел на неё перед тем, как снова заснуть. У неё перехватило дыхание, и она прикрыла рот рукой, испуганная тем, как жалобно прозвучал её голос.

— Мне просто хочется, чтобы с ним всё было в порядке. Я стольким ему обязана, — продолжила она, но оправдываться было поздно. Если Дамблдор не догадался раньше, то теперь знал наверняка. Возможно, он понимал её даже лучше, чем она сама. Собственное сердце ей всегда было неведомо.

— Ясно, — ответил Дамблдор. — Итак. Он наконец-то рассказал тебе свой секрет?

— Да, — тяжело произнесла она, отказываясь встречаться с ним взглядом. — Но это не имеет отношения к моим сомнениям.

— Твоим сомнениям?

Лили практически ощущала, как он буравит её взглядом, оголяя все те ужасные мысли, которых она пыталась избежать.

— Что случится, когда я вернусь и поменяю прошлое? — спросила она. — Когда меня сюда перенесло, я решила, что меня отправило в это время, чтобы я вернулась и исправила все ошибки прошлого. Но теперь я больше в этом не уверена.

Усмешка Дамблдора исчезла. Теперь его лицо не отображало никаких эмоций.

— Если я вернусь и исправлю всё плохое, вместе с этим я сотру и много хорошего, — пояснила она. — Взять, к примеру, Северуса. Ему пришлось столько всего пережить. Он совершал дурные поступки, и с ним произошло много ужасных вещей. Но несмотря на это — нет, благодаря этому — он стал мудрым, хорошим, прекрасным человеком. Он извлёк урок из каждой ошибки, и это сделало его тем, кто он есть.

Она сделала паузу, предоставляя Дамблдору возможность ответить, но тот промолчал.

— Вот, а если я изменю прошлое, он таким не станет. Северус, которого я знаю, может просто исчезнуть. Мне сложно смириться с этой мыслью.

Она вся светилась, когда думала о Северусе. Если она потеряет его, то потеряет и себя.

— Я переживаю не только из-за Северуса, — продолжила она. — Это будущее мрачное и пугающее, но, ручаюсь, в нём есть и что-то прекрасное. Что, если, попытавшись всё наладить, я в конечном итоге уничтожу что-то хорошее? Или если в результате моих действий появится нечто ужасное? Что, если всё станет только хуже? И что произойдёт с этим будущим, когда я вернусь?

— Это риторический вопрос или ты ожидаешь от меня ответа? — спокойно произнёс Дамблдор.

Лили закрыла глаза.

— Я хочу услышать ответ.

— Ничего, — ответил Дамблдор. — Абсолютно ничего. Всё останется по-прежнему. Время, где мы сейчас, твоё будущее и моё прошлое не изменятся.

Лили моргнула.

— Как это возможно? — спросила она. — Если я изменю историю, будущее обязательно поменяется.

— Но в этом-то и дело. Ты не будешь ничего менять. Будешь жить так, как тебе предназначено.

Она подняла брови. Ей словно внезапно дали под дых.

— Почему? С чего мне поступать так? — её голос прозвучал тонко и обессиленно.

Дамблдор вновь пожал плечами.

— Не знаю. Я — не ты. Я знаю только, что в своём будущем ты обязана сделать то же, что и в моём прошлом.

Лили побледнела. У неё всё заледенело внутри.

— Вы... — сглотнула она. — …вы считаете, что мне нужно умереть и позволить умереть всем остальным?

— Я не говорю, что тебе нужно делать. Просто констатирую факт, что ты это сделаешь. Это неизбежно.

Лили раскрыла рот, но все слова и мысли её покинули. Даже дышать получалось с трудом. Тень, висевшая над ней все эти месяцы, обрушилась на неё, заполнив мир ужасными и мрачными мыслями, которых она раньше избегала из страха или упрямства.

— Но это бред! — прокричала она, почти задыхаясь. Многие директора с портретов открыли глаза и посмотрели на неё, хотя разговор им был по-прежнему неинтересен. — Конечно, я изменю прошлое! Что может заставить меня не делать этого? Это будущее похоже на ад, и у меня есть бесценная возможность всё исправить! С какого перепуга я позволю этому кошмару случиться, если могу его предотвратить?

— Ответь мне на простой вопрос, ладно? — попросил Дамблдор. — Чьи кости лежат в могиле Лили Поттер?

— Это вопрос с подвохом? — огрызнулась она. Дамблдор покачал головой.

— Ну, тогда, полагаю, они принадлежат мне.

— Как твои кости туда попали?

Лили закатила глаза.

— Скорее всего, их закопали, но я могу побыть оригинальной и сказать, что их принесли туда ласточки, или что ими выстрелили из цирковой пушки, или что...

— Где они сейчас? — гнул свою линию Дамблдор.

Лили нахмурилась. Она обхватила правой рукой левое запястье, ощупывая твёрдые кости под гладкой и тёплой кожей.

Внезапно до неё дошло, к чему вёл Дамблдор, и на неё словно опрокинули ведро холодной воды.

— Поняла, — сухо произнесла она. — Вы пытаетесь сказать, что мои кости лежат сейчас в моей могиле, потому что я действительно вернулась и выбрала умереть…

Дамблдор снова усмехался.

— Но зачем мне было это делать? — прошептала она. Она спрашивала саму себя, но ей ответил Дамблдор:

— Как я уже сказал, я не знаю. Должно быть, у тебя были на то свои причины. Могу предположить, что это как-то связано с твоим сыном.

— Гарри? — её голос дребезжал, как старое стекло. Она всё ещё дрожала.

— Помни: он жив сегодня только потому, что ты любила его так сильно, что была готова умереть за него.

— Но до этого не дойдёт, — настаивала Лили. — Я обязана это предотвратить. Я ещё не решила, как, но…

— Гарри был проклят и благословлён с момента своего рождения. Его судьба предопределена Пророчеством. Не скажу, что верю в пророчества, но в них верит Том Риддл. Поэтому Гарри всегда будет грозить опасность. Ничего не закончится, если предотвратить первое нападение. Именно твоя жертва подарила ему защиту, которая позволила ему стать достаточно взрослым, чтобы постоять за себя. Если ты не умрёшь ради него, ему не жить — и всем нам тоже.

— А что насчёт Джеймса, Сириуса, Марлин и других людей, которые умерли? — спросила Лили. — Разве я могу просто позволить им умереть? Вы просите меня выбрать между сыном и всем остальным миром!

— Выбери сына — и спасёшь мир, — ответил Дамблдор. — Просто без тех людей, которым судьбой предназначено умереть.

— Нет! — зло выкрикнула Лили. — Должен быть другой выход! Я не могу их подвести — даже ради Гарри! И вообще, почему именно он должен всех спасти? Вы только что сказали, что даже не верите Пророчеству!

— Я имел в виду, что могло произойти по-другому. Том Риддл мог выбрать другого мальчика. Но он этого не сделал. Он пришёл за Гарри и отметил его как равного. Вот почему несчастная судьба мальчика — быть героем, в котором мы все нуждаемся.

— Но я все ещё могу это предотвратить! Нас с Джеймсом не убьют, а Гарри не станет Мальчиком-Который-Выжил. Мы все будем спасены!

— Тогда вместо него умрёт кто-то другой. Рано или поздно Риддл обнаружит либо Гарри, либо второго мальчика. Это сын Фрэнка и Алисы Лонгботтомов. Ты бы предпочла, чтобы Фрэнк или Алиса умерли вместо тебя?

— Нет... — у неё разболелась голова, а в уголках глаз появились горячие слёзы. Она уткнулась лицом в ладони и попыталась найти решение этой дилеммы.

— Значит, — заговорила она дрожащим голосом, — единственное решение состоит в том, что Гарри не должен родиться. Мне нельзя беременеть.

Впервые за время разговора Дамблдор выглядел искренне потрясённым.

— Ты не можешь говорить это всерьёз, — с тревогой сказал он.

— Это единственный выход, — ответила Лили слабым голосом. Она словно проглотила что-то острое и большое, и оно застряло у неё поперёк горла, едва позволив договорить фразу.

— У меня не получится спасти всех остальных, если нужно будет защищать его. Если Гарри не родится и я предупрежу Лонгботтомов о Пророчестве, возможно, я смогу спасти остальных.

— Так не может говорить женщина, которая любила своего ребёнка настолько сильно, что отдала свою жизнь, лишь бы враг не коснулся его, -Дамблдор едва повысил тон, но почему-то его голос сотрясал воздух подобно раскатам грома.

— Потому что я не та женщина! — прокричала Лили, и слёзы заструились по её щекам. — Я вовсе не героиня, за которую вы меня принимаете. Хотела бы быть ей, но это не так! Я не способна на такой подвиг! Вы не представляете, сколько грязи и мерзости я обнаружила в себе, пока была здесь! Всю жизнь я считала себя порядочным человеком, который всегда поступает правильно, но теперь я осознала, что это было огромной ложью! Я была глупа и слепа. Правда в том, что я не хороший человек, что я понятия не имею, что правильно, а что — нет. Каждый раз, когда я слышу о легендарной Лили Поттер и её жертве, я не могу опознать себя в ней! Я — не она, потому что я никогда не смогла бы этого сделать!

— Хочешь сказать, что теперь ты страшишься судьбы, которую уже для себя выбрала? — туманно спросил он. — Никогда бы не подумал, что Лили Поттер будет так бояться смерти.

— Я не боюсь смерти! — яростно воскликнула она, действительно имея это в виду. — Я боюсь никого не спасти! Боюсь, что люди будут умирать, а я ничего не смогу с этим сделать! Что умру со связанными руками. Именно этого я боюсь. Мне нельзя умирать, если это никому не поможет. Просто взгляните, что стало с этим миром. Если это — наше будущее, то моя жертва была бессмысленной.

Она упала перед картиной и начала глубоко дышать, но всё равно ощущала, как почва уплывает из-под неё.

— Твоя смерть была какой угодно, но не бессмысленной, — мягко произнёс Дамблдор. Лили лежала на полу, не шевелясь. Казалось, что она уже мертва. Он вздохнул.

— Лили, не могла бы ты сделать мне одолжение и открыть шкаф? — попросил он.

— Что в нём?

— Флакон с определёнными воспоминаниями. Посмотри их в Омуте Памяти.

— Нет. Я не хочу снова проходить через такое, — резко ответила она и села. — Если вы хотите что-то добавить к разговору, просто скажите.

— Боюсь, это нужно именно увидеть. Возьми флакон. Он на верхней полке, третий слева.

Она поморщилась, уже зная, что совершает очередную ошибку, и встала. Схватив флакон, она перелила содержимое в Омут Памяти.

— Ладно. Нужно просто покончить с этим… — проворчала она себе под нос и опустила голову в Омут, сопровождая погружение нецензурными ругательствами.

Первым ей на глаза попался Дамблдор, прогуливающийся по коридору Хогвартса. Стояла тёплая солнечная погода, и небо выглядело идеально синим.

— Даю тебе минуту, а потом я уйду, — прорычала Лили Дамблдору, прекрасно понимая, что воспоминание её не слышит.

Но тут она увидела мальчика, который шёл к ним с Дамблдором. Она не видела его раньше, но всё равно узнала. Он действительно был копией молодого Джеймса, за исключением глаз — они были её. Как Северус и говорил.

— Доброе утро, Гарри! — проворковал Дамблдор. Мальчик нервно ему кивнул, чуть не выронив из рук книги. Он был маленьким тощим человечком лет двенадцати со сломанными очками и лохмами грязных чёрных волос на голове. На его лбу виднелся шрам в форме молнии. Лили ахнула.

Она не слышала, о чём они говорили. Её загипнотизировал один вид её сына, стоящего прямо перед ней. Кости, плоть, мысли и чувства — совершенное чудо, которое она каким-то образом создала.

Только теперь Лили осознала, что он существует, по-настоящему существует. До этого он являлся для неё лишь размытым образом, витающим в её голове. Её разум не мог в полной мере понять, что однажды она станет матерью, матерью этого мальчика. Впервые она ощутила его реальность.

Воспоминание закончилось быстро, слишком быстро, и сменилось другим. На этот раз Гарри выглядел немного постарше и играл в квиддич. Он летал подобно птице и казался в воздухе намного менее неуклюжим, чем на земле. Затем Лили увидела, как он танцевал на балу, совершенно очаровательный в своей зелёной мантии. В следующий раз он сидел в Большом зале, наслаждаясь ужином с друзьями.

Воспоминания сменяли друг друга, вспышками озаряя жизнь её сына. Они не были особенно важными. Подобно движущимся снимкам из альбома это были просто моменты его повседневной жизни, запечатлённые глазами Дамблдора. С каждым воспоминанием Гарри выглядел немного старше, а ещё немного грустнее. В последнем она увидела его шестнадцатилетним: он уже был выше Лили и его яркие зелёные глаза смотрели на мир не по годам серьёзно. Когда образ исчез, она вернулась в реальный мир и поняла, что её лицо залито слезами. Она даже не заметила, что начала плакать.

— Ты ведь любишь его, да? — спросил Дамблдор.

— Да, — всхлипнула Лили. Её лицо было мокрым от слёз.

— Несмотря на то, что даже не встречалась с ним и не держала его на руках?

Она снова кивнула, не в силах сказать ни слова.

— Лили, — мягко начал Дамблдор. — Можешь не верить в себя, но я в тебя верю. Я знаю, что ты достаточно сильна, чтобы дать своему ребёнку величайший из даров — дар жизни. Если ты не защитишь его, когда он будет больше всего в тебе нуждаться, ему не выжить, а если не будет того, кто защитит мир, то всё потеряно. Ты меня понимаешь?

Она снова неопределённо кивнула и отчаянно попыталась заглушить рыдания.

— Выхода нет, да? — мрачно спросила она. — Я не смогла бы ничего изменить, даже если бы попыталась?

— Боюсь, всё именно так, — ответил Дамблдор, — но я знаю, что если и есть кто-то, кто способен вынести это бремя, то это ты. Все мы имеем своё предназначение. Я своё уже исполнил.

Лили посмотрела на Дамблдора. На мгновение она совершенно забыла, что он мёртв и перед ней лишь его эхо.

— А что насчёт Северуса? — спросила она. — В чём его долг? Оставаться здесь и страдать? Наша с вами судьба — умереть с честью, а его задача — остаться и принять на себя вину за преступления, в которых он даже не виновен? После всего, что он сделал?

— Да, — ответил Дамблдор, одним-единственным словом пронзив ей лёгкие. — Он знает, что делает.

— Он не согласится на это, — ответила Лили. — Если он узнает, что я должна буду умереть, он сделает всё, чтобы меня остановить.

— У него не получилось бы остановить тебя, даже если бы он попытался, — сказал Дамблдор. — Но ты права: тебе стоит оставить это при себе. Правда лишь вновь разобьёт ему сердце.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. Буря потрясения и печали, казалось, миновала, и Лили воспользовалась возможностью подняться на ноги.

— Мне следует вернуться, — произнесла она. Её голос огрубел. — Северус, наверное, волнуется, куда я пропала. Не хочу его расстраивать.

— Вот и славно, — сказал Дамблдор. — Я рад, что между нами состоялся этот разговор. И рад, что теперь ты знаешь, что нужно сделать.

Лили сокрушённо опустила голову.

— Доброй ночи. И прощайте.

— Прощай, Лили.

Лили покинула комнату шаткой походкой, оставляя позади последнюю надежду.

Когда она ушла, в кабинете снова воцарились тишина и покой, как будто во Вселенной восстановился порядок. Портреты, которых разбудил шум, снова уснули, и лишь портрет Альбуса Дамблдора продолжил бодрствовать, ощущая гордость за то, как всё прошло. Возможно, он был лишь бездушным портретом — просто тенью человека, с которого его рисовали, — но всё же ему удалось сделать в точности то, что сделал бы настоящий Дамблдор, попади он в такую опасную ситуацию. Подумать только: ещё немного — и ход истории исказился бы.

Дамблдор не верил ни в судьбу, ни в предназначение. Он не думал, что миром правят силы, перед которыми беспомощна свободная воля.

С тех пор как он увидел Лили, затерявшуюся в истории, он много думал о путешествиях во времени и свободе выбора. Если рассуждать логически, то вполне вероятно, что у Лили не получится избежать судьбы, ведь прошлое подсказывает, что она вернулась домой и умерла за своего сына.

Но кто сказал, что в этот раз она не может совершить иной выбор? Кто может утверждать, что время — прямая линия, состоящая из неизбежной цепи событий? Возможно, время ветвисто и запутанно, как шрам на коленке Дамблдора. Быть может, каждый раз, когда кто-то вроде Лили получает возможность сделать что-то по-другому, во временной линии появляется развилка?

Полагаясь на свой более чем столетний опыт, Дамблдор мог сказать, что мир подчиняется не только логике и порядку. В нём также царят изумительный хаос, чистая случайность, вещи, происходящие абсолютно произвольно. Даже сама магия имеет весьма малое отношение к логике.

Ему представлялся великолепный, прекрасный мир, полный альтернатив, выбора и экзистенциальной свободы, — мир, где Лили могла увидеть будущее и отвергнуть его. Возможно, она вовсе не была заложницей судьбы и времени — возможно, она могла бы сделать собственный выбор и создать новое будущее для целой вселенной. Кто остановил бы её, если бы она попробовала?

Он мог бы рассказать Лили о крестражах. Как знать — может быть, у неё действительно получилось бы остановить Волдеморта и предотвратить множество смертей. Быть может, она смогла бы даже сделать мир лучше. Но если подумать трезво — какова вероятность, что всё станет лучше, если она возьмёт и потревожит вселенную, если вклинится в идеально сконструированную последовательность событий, организация которой потребовала от Дамблдора очень, очень, очень много усилий?

Несколько последних десятилетий война представлялась ему шахматной игрой. Когда он был в шаге от идеальной победы, с периферии истории внезапно появилась Лили и, как легкомысленный ребёнок, чуть не смахнула с доски все его фигуры. После всего, что он сделал! Она — наивная глупая девчонка, которая определённо считает себя умнее него! Она правда думает, что ей по силам одолеть Волдеморта, даже если Дамблдор поднесёт ей инструкции на блюдечке с голубой каёмочкой?

Дерзкая девчонка эта Лили. Раздражающая, но и по-своему блистательная. Дамблдор искренне её обожал и на самом деле не желал ей зла. Но правда заключалась в том, что, могла Лили изменить прошлое или нет, для неё лучше всего было умереть.

Немногие знали, что Дамблдор едва не проиграл войну, до того как случилось чудо по имени Гарри Поттер. Это дало ему ещё десять лет на то, чтобы отыскать способ навеки устранить Волдеморта. Если Лили не умрёт, Волдеморт выживет и возникнет вероятность, что Дамблдор проиграет. Он не хотел брать на себя этот риск даже ради жизни Лили.

В трагедии семьи Поттеров была особая красота: молодой чистокровный отец и молодая магглорождённая мать героически жертвуют собой ради сына, непреднамеренно становясь причиной падения величайшей угрозы своего времени. В этой истории была сила, великое значение которой по-настоящему понимал только Дамблдор, и она исчезла бы, выживи Лили.

Конечно, Лили в своём юношеском нетерпении не увидела поэтическую красоту своей жертвы, и, конечно же, в своей детской глупости она боялась смерти так же, как и все. Но Дамблдор был уверен: однажды она поймёт, что её ценность выше, когда она мертва. Её имя никогда не забудут, а её история будет жить вечно. Мерлин, она одолеет саму смерть! Зачем она отказывалась от такой чести? Зачем вообще она хотела поставить свою судьбу на карту, когда у неё уже было столь прекрасное предназначение?

Нет, Дамблдор был уверен, что в глубине души Лили согласилась с ним, даже не зная всей правды.

«Для всех лучше, — размышлял Дамблдор, — если Лили никогда не узнает, что, вероятно, может изменить прошлое. Насущно необходимо, чтобы она встретила свою судьбу без колебаний».

Война действительно была очень похожа на шахматную партию. Иногда ради всеобщего блага требовалось пожертвовать одной из менее значимых фигур, чтобы выиграть игру.