Чёрный кофе без сахара (джен)

Настало воскресенье, которое Мародеры сразу окрестили Кровавым. Потому что это был первый раз, когда они шли не охранять, а именно сражаться. Доркас шла с ними.

Они вошли в здание, в котором Эмма никогда не была, и она осматривалась с интересом. Здесь были белые стены и широкие коридоры, люди в белых халатах шныряли туда-сюда. Они посматривали на бесцеремонно вошедших мракоборцев с недоверием и опаской.

— Итак, господа, — торжественно заявила Доркас. — Распределяемся по периметру. Эмма с Вилли идут на ту сторону, становитесь по углам и ждёте команды. Пошли, Рем.

— Зачем Пожирателям нужно нападать на медицинский универ? — удивленно спросила Эмма у Вила, когда они шли на свои места.

— Не знаю, не знаю... Вообще слишком много совпадений... — бормотал он, твердо глядя вперёд.

— Ты о Лизабет? Когда ты видел ее в последний раз?

— На уроках. В последний день учебы прошлого года.

— И с тех пор нет? Получается, она от тебя отстала.

— Не к добру это… Не к добру.

— Да ладно тебе. Надо радоваться этому…

— Я не могу этому радоваться, потому что знаю этого человека. И именно поэтому меня все очень напрягает…

— Ладно. Смотри, сейчас здесь довольно спокойно. Эй, куда мы идем?

— Грюм сказал, нам не нужно выделяться. Пошли.

Они вошли в какой-то светлый кабинет, и Вилли быстрым движением снял с крюка два медицинских халата.

— Надевай.

Эмма надела халат на мантию. Вилли выглядел в нем так, как будто и никогда не снимал, и она украдкой глядела на него, застегивая пуговицы. У него было самое необыкновенное и в то же время красивое лицо, которое она видела в своей жизни. Он был невероятным. О его скулы, казалось, можно было порезаться. А эти лучистые глаза вообще сводили с ума.

— Готова?

— Да, погнали.

Они встали на свои места.

— Почему бы нам не сказать этим людям, что им пора по домам? Разве им не опасно здесь оставаться?

— Опасно, но Пожиратели преследуют цель. Им надо уничтожить магглорожденных и полукровок. Здесь таких очень много. А если все уйдут, никто не придёт и мы провалим задание. Вот что сказал мне Грюм, когда я задал тот же вопрос.

— Превосходно. Я чувствую себя рыбаком в целой куче приманки. А если их убьют? Я себе этого не прощу.

— Грюм сказал, что объяснил план действий директору, а тот, в свою очередь, сотрудникам и ученикам. Они не должны пострадать.

— Ладно. Посмотрим…

Прошла пара часов. Эмма с Вилли сыграли в слова и правду или действие уже по несколько кругов. Но внутреннее напряжение возрастало с каждой минутой. У Эммы уже мышцы на животе сводило от этого. Ей не было страшно, но это ожидание просто убивало. И вдруг послышался первый крик. Они тут же вскочили на ноги и встали на свои посты, ожидая, когда враг появится в поле зрения. На этот раз ждать он себя не заставил. Двое Пожирателей встали посреди коридора. Они были в огромных черных плащах и масках. Эмма в первый раз видела настоящих Пожирателей, и на секунду кровь застыла в жилах — оба шли без всяких препятствий вперёд. Все медработники куда-то испарились, и коридор был пуст. Однако Вилли быстро пересек комнату и, выставив палочку перед собой, загородил им проход. Эмма, очнувшись, со всех ног бросилась к нему. Пожиратели рассмеялись и выхватили свои палочки.

— Остолбе...

— Протего, — опередила его Эмма. Огромный Пожиратель свалился на пол.

Между Вилли и вторым типом завязался нешуточный поединок, однако по сравнении с Пожирателем Вил был очень проворным, и вскоре оба агрессора в черных плащах лежали на полу.

— Отличная работа, напарник!

— Думаю, это теперь можно снять, — сказал Вилли, глядя на разорванный халат.

— Нет, оставь, тебе очень идет.

Он только пожал плечами и не стал снимать униформу.

— Это не может быть так просто... Где еще Пожиратели?

— Не волнуйся, я думаю, что эти два олуха — далеко не все.

Вилли оказался прав. Пожирателей было много. Они выходили с разных сторон. Рем с Доркас тоже постепенно перебрались в помещение, в котором старательно оборонялись Вилли с Эммой. Таким образом четверо молодых мракоборцев оказались в кругу из жестоких смеющихся Пожирателей. Эмма устала. Она боролась с двумя не очень высокими, но очень злобными и достаточно сильными парнями. Маска одного из них соскочила с лица. Это был Люциус Малфой. Она узнала его не столько по лицу, сколько по волосам… Белым, идеально чистым длинным волосам. Она ожесточилась и стала сопротивляться нападениям с двойной силой.

Вилли не понимал, с кем он сражается, но чувствовал, что соперники очень сильны. Рем был далеко от них, но постоянно поглядывал в их сторону и старался не упускать из поля зрения Доркас. Но вдруг случилось что-то очень странное: Пожиратели, сражавшиеся против Эммы и Вилли, как будто испарились. Эмма растерянно оглянулась, задыхаясь от усталости. Вилли тоже удивленно озирался. Эмма подбежала к нему из последних сил и крепко обняла.

— Мы победили!

— Да…

Вдруг лицо Вила изменилось и исказилось от ужаса. Он резко, в долю секунды рванулся и обернулся на сто восемьдесят градусов. Эмма испуганно вздрогнула. Она не поняла, что произошло…

— Вилли?.. Что... Черт возьми!!!

Ноги Вилли подкосились, он медленно опустился на колени. Эмма в ужасе грохнулась рядом и схватила его за голову.

— Вил! Посмотри на меня. Что с тобой, друг?

Она схватила его поперёк туловища и положила к себе на колени. Что-то твердое уткнулось ей в ногу. Она в ужасе приподняла Вилли за плечи и наконец увидела серебряный кинжал в его спине... Он был воткнут по самую рукоятку. Эмма вырвала нож из тела друга, и горячая кровь хлынула из раны на ее ноги. Она смотрела на Вилли с отчаянием и такой болью, которую испытывала в первый раз.

— Вилли, миленький, ты ведь не умрешь?.. Правда?

Он смотрел на нее очень странно, и от одного этого взгляда ей хотелось разрыдаться в голос. Но она не плакала. Еще слез тут не хватало…

Эмма искала помощи, оглядываясь по сторонам.

— Рем… Рем!.. — попыталась крикнуть она. Рем дрался с тремя Пожирателями, но на ее слабый голос резко обернулся. Он не должен был подпустить врагов к подруге и, поняв, что что-то не так, все равно не мог все бросить и идти туда.

Эмма провела рукой по кудрявым, мокрым от пота волосам Вилли. На его довольно смуглом лице выступили два красных пятна. Она никогда раньше не видела его с красными щеками.

— Вилли… Подожди немножко, я... Я что-нибудь придумаю! Правда! Сейчас...

Она трясущимися руками разорвала на себе медицинский халат и постаралась перевязать его тело этим куском ткани. Ничего не вышло. Тогда она закрыла трясущейся ладонью рану, из которой продолжала литься кровь.

Рем старался подобраться поближе к Эмме, чтобы понять, что происходит. Он шел спиной, не переставая сыпать заклинаниями, спотыкался, но продолжал идти. Тут он увидел лицо Эммы, перекошенное от ужаса; на ее коленях лежал Вилли, а рукой она поддерживала его голову. Рем похолодел, а сердце его чуть не выпрыгнуло из груди.

— Эмма! — заорал он, на секунду поворачивая к ней голову. Она тут же встрепенулась.

— Он жив?

Она кивнула очень неуверенно.

— Эмма, бегите!!! Я прикрою, уходите!

— Я не могу… — прохрипела Эмма несчастно.

— Тогда, прошу тебя, поцелуй его! Пожалуйста!

Эмма была в панике, но внешне была намного спокойнее. Она не очень поняла, зачем Рем просил это сделать, но доверяла ему.

— Вилли... Ты жив?

Он еле заметно улыбнулся ей. Сердце ее сжималось и трепетало.

— Я... Я хочу сказать тебе. Я люблю тебя. Слышишь?

Слезы показались у нее на глазах.

— Я... Правда... Прости меня за все, хорошо? Я так тебя люблю!

Горячая слеза упала на щеку Вилли. Он смотрел на Эмму. Его глаза еще были живы, и они стали каким-то невероятно большими и еще красивее в эту минуту.

Эмма медленно наклонилась к нему. Ее губы, уже мокрые от слез, прикоснулись к его сухим, горячим губам. Она нежно поцеловала его и почувствовала вкус крови во рту, но ей он не был противен. Через полминуты она прижалась к нему щекой.

— Ты простишь меня? — содрогаясь и пытаясь улыбаться, спросила Эмма. — Я должна была говорить тебе это намного чаще… Прости меня.

— Эм... — только и произнес Вилли, делая огромное усилие. Из его рта потекла тонкая струйка крови, а на лбу выступили капли пота. Эмма утирала их своей разодранной мантией. Ее сердце разбивалось, когда она смотрела на умирающего друга. Нельзя было передать ту боль, которую она испытывала словами. Вилли дышал тяжело и хрипло. Глаза его открывались все реже, а лёгкие не справлялись. Эмма не могла смотреть на него, она обняла, прижалась так крепко, как только могла, но он этого уже не чувствовал... Глаза его были широко открыты и смотрели прямо перед собой очень разумно и твёрдо, но ничего не видели.

Эмма вытерла слезы и посмотрела на Вилли. Сердце его уже не билось, она чувствовала это.

Она увидела, как подкосило Доркас, и как она упала, сломав одну ногу. Как Рем не на жизнь, а на смерть сражался с пятью Пожирателями. Но она находилась как будто в каком-то вакууме. Ничего не слышала, ничего не чувствовала.

"Надо идти", — почему-то решила она, но не могла встать.

Она опять прижалась к Вилли, который был уже намного холоднее, чем пару минут назад.

— Вилли... Ведь я должна была быть на твоем месте... Зачем же ты спас меня... Зачем? Если бы не я, ты был бы жив.

И тут раздался какой-то грохот. Эмма в ужасе схватила тело Вилли и отодвинулась на пару метров к стене. Посреди комнаты стояла... Лизабет Свон. Лицо у нее было ожесточено до побеления.

— Вы все умрёте сегодня!!! — кричала она громко и с каким-то отчаянием в голосе. Эти слова отозвались эхом и прокатились по всему зданию.

— Ты умрёшь первой! — Эмма стояла на абсолютно мягких и ватных ногах. Она смотрела на Лизабет с такой нескрываемой ненавистью…

— Эмма, нет! Стой на месте! — в ужасе крикнул Рем, который поддерживал Доркас.

— Ты убила его! Ты убила Вилли!

— Дура! Я хотела убить тебя. Если бы этот идиот не подставил спину, он был бы жив!

Эмма сделала пару уверенных шагов, но упала. Рем, прислонив Доркас к стене, быстро подбежал к ней. Он поднял ее на руки и с вызовом посмотрел на Лизабет.

— Сделаю проще! — та, закатив глаза, щелкнула пальцами, и здание заполыхало огнем.

— Рем! — воскликнула Доркас.

— Сейчас! Мне надо вынести ее! Доркас, я буду через секунду!

Рем бросился бежать из больницы. Эмма пришла в себя, и когда открыла глаза, ей показалось, что она видит, как Вилли, лежавший, раскинув руки, моргнул. Она сделала слабое движение, чтобы высвободиться из объятий Рема, но не смогла поднять и руки. В это время Рем уже выбежал из полыхающего здания и, положив Эмму на лавочку у входа, понесся обратно, но стоило ему ступить на порог, как горящие крыша и стены здания обвалились.

— О Мерлин... нет... Нет, нет, нет, нет!!!

Рем в панике бегал вокруг больницы.

— Только не это. Доркас... Я найду... Я вытащу!

Он пытался влезть в окно. Кричал "Агуаменти!", но Адский огонь было не затушить. И когда он, уже отчаявшись, хотел вбежать в горящую дверь, сзади раздался хриплый крик:

— Не вздумай, сынок!

— Грозный Глаз! Там Доркас. Я должен!

— Ею займусь я лично! А ты иди сядь и передохни!

Грюм бесстрашно вошел в горящее здание и исчез в нем.

Рем обернулся. Кингсли в ужасе смотрел на больницу, а Джеймс с Сириусом склонились над лавкой, на которой лежала Эмма без всяких признаков жизни. Вся мантия и штаны ее были залиты кровью.

— Эм! Очнись... Пожалуйста...- Сириус осторожно гладил ее по обгоревшим волосам и переглядывался с Джеймсом с опаской.

— Черт возьми, где Вилли? — вдруг спросил Джеймс.

Эмма вдруг распахнула глаза и, резко сев на лавке, схватила его за руку.

— Джим, ты пойдёшь со мной, — сказала она очень хрипло и почти беззвучно, а в глазах ее была чудовищная пустота.

— Куда? Что случилось?

Эмма, ничего не объяснив, встала на ноги и, схватив Джеймса за руку, поволокла его за собой. Сириус только задумчиво посмотрел им вслед.

Эмма завела Джеймса за угол горячего здания и, ничего не говоря, уткнулась лицом ему в грудь, очень крепко обняв.

— Эм… Что происходит?

— Джим! Он погиб… Погиб из-за меня, — сказала она, не разжимая объятий.

Джеймс онемел от ужаса.

— Вилли... — только смог проговорить он слабо. — Что значит, из-за тебя? Ты при чём здесь вообще? Не ты же его убила…

Джеймс пытался говорить спокойно, чтобы немного привести ее нервы в порядок.

— Это Лизабет! Она хотела воткнуть в меня нож, а он развернул меня, и она... Она попала в него... Джим! Это просто... Да я не знаю, как мне теперь с этим жить. Он ведь... Я его… — она сорвала наконец голос окончательно.

Джеймс плакал. Он всегда был самым эмоциональным из их компании. Он закрыл лицо рукой, а второй крепко стиснул Эмму.

— Нам надо… Идти, — прошептала Эмма.

— Куда?

— Я обещала ему… Мне надо к нему домой.

Джеймс осознал, что никогда не был у своего друга дома.

— Ты знаешь, где он живёт?

— Да, он как-то объяснял мне. Пойдём.

Джеймс молча повиновался. Они крепко держались за руки. Пока дошли до многоэтажного дома, их несколько раз чуть не сбила машина, но им было абсолютно все равно. Они быстро поднялись на четвёртый этаж. Дверь была одна.

— Давай вместе, — сказала Эмма хрипло.

Они с разбегу пнули дверь, и она распахнулась. Эмма бежала по коридору со скоростью молнии. Она поднеслась к столу и вскрикнула:

— Люмос!

Под лампой на письменном столе лежал темный пергамент, сложенный очень аккуратно. Эмма трясущейся рукой взяла его в руки и прижала его к груди.

Джеймс не спеша осматривал стены, обвешенные медицинскими таблицами и иллюстрациями. Он, не говоря ни слова, подошел к камину и наставил на него палочку. В камине загорелся огонь.

— Я прочитаю его здесь... — сказала Эмма неуверенно, теребя письмо в руках.

— А мне дашь? — спросил Джеймс с надеждой.

Она промолчала и развернула пергамент. Он был идеально ровным, без единой помарки или кляксы. Она зажмурилась, собираясь с силами, и, наконец открыв глаза, начала читать про себя:

"Привет, Эм!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет рядом, ну, если я, конечно, совсем не сошел с ума и не дал прочитать его тебе. Если ты плачешь, то пожалуйста, утри слезы. Все в порядке. Если хочешь, можешь прочитать книгу на верхней полке, третью слева. Там написано, что смерть — это нормальное явление. Мне надо сказать тебе много всего…

Важно то, что это наш с тобой последний разговор. Поэтому он должен пройти максимально полезно. В первую очередь я хотел попросить тебя, чтобы ты больше никогда не спрашивала: "Это вообще нормально?" после каких-то своих действий. То, что ты делаешь, по определению не нормально, но просто прекрасно. Ты абсолютно ненормальный человек, и это ведь очень круто!

Еще, я помню, ты всегда спрашивала о моем прошлом. Про него я могу сказать то, что оно было ужасным. Но я не хотел бы забыть этого, потому что тогда не с чем было бы сравнивать настоящее. В прошлом была жестокость, слезы и страх. А с вами, моими друзьями, у меня были самые прекрасные годы жизни. Шайка Мародеров — лучшее, что случилось со мной. Если бы не вы, не знаю, что бы вообще со мной было. Вы отличные друзья, просто самые лучшие. Я всегда чувствовал себя лишним в этой жизни, но с вами мне легко дышалось и никогда не хотелось расставаться. А ты стала для меня самым родным человеком в мире. Правда. Ты была для меня всем, и мне всегда хотелось быть с тобой рядом. Когда я учился в меде, я только и делал, что ждал твои письма, а потом еще много раз перечитывал их.

Однако я знаю, что из всех Мародеров уйду первым.

Еще я хотел сказать тебе, что у тебя очень красивые глаза. Всегда, когда ты смотрела на меня, казалось, что ты смотришь прямо в душу. Это захватывало.

Еще, когда мы играли в правду или действие, ты всегда спрашивала у меня, кто мне нравится, и я всегда отвечал, что ты. Это был не сарказм, а чистая правда. Хотя нет. Ты мне не нравилась, я тебя любил. Всегда. С того самого дня, когда мы в первый раз встретились; ты еще сидела на спине у Сириуса и пыталась понять, кто я. Вы с Джеймсом вообще были какими-то варёными. Я не должен был говорить тебе этого, потому что просто не имел права. У тебя была своя жизнь с Сириусом. Но теперь уже ничего страшного, что ты узнаешь об этом. Но все равно прости меня.

Самое главное. На этом столе лежит синий кулон. Я сделал его специально для тебя. Он связывает вас с Сириусом. Когда он будет отчаянно нуждаться в тебе, кулон будет гореть тёплым светом. Если его жизнь будет в опасности, а тебя не будет рядом, он приведёт тебя к нему. Я знаю, что он понадобится тебе.

Еще я помню, ты спрашивала, как звали моего брата. Его звали Ньют. И нет, у него были обычные голубые глаза, а не разноцветные.

Прощай, Эмма Браун. Знай, что ты лучший человек на земле, и все у тебя будет прекрасно. Желаю тебе всегда оставаться жизнерадостной, потому что тучи становятся все темнее, и только свет может спасти мир от падения. Не унывай.

Передай Мародерам привет.

Твой Вилли Вонка".

Эмма прикрыла рот рукой, чтобы сдержать крик. Читая письмо, она плакала и не хотела сдерживаться. Боль пронзала ее сердце так сильно, что казалось: еще чуть-чуть, и его совсем разорвёт. Джеймс смотрел на нее с жалостью и нескрываемым нетерпением. Эмма протянула ему пергамент. Он стал читать нахмурившись, а она подошла к левому углу стола и увидела ярко-голубой кулон в виде меча. Она быстро надела его на шею и, смахнув слёзы, вспомнила такие яркие моменты прошлого.

- Здорово, а чего ты тут сидишь?

— Я не знаю пароля, — спокойно ответил парень, вставая с пола. Эмма смотрела на него сквозь полузакрытые глаза. Он был высокий, как Сириус, худой и немного бледный. У него были очень выраженные скулы, и самое главное, разные глаза.. Эмма никогда такого не видела, один глаз был ярко-голубой, а второй бирюзовый, более зеленый. Эмма уже широко открыла глаза и с интересом смотрела на него.

Обнявшись, они медленно и красиво двигались под музыку. Эмма смотрела ему в глаза и удивлялась, насколько они красивые...

Он был самым необычным человеком, которого когда-либо встречала Эмма. Как будто какой-то неземной… Такой добрый, милый. Она подавила рыдания и обернулась. Джеймс плакал, дочитывая письмо. Он посмотрел на Эмму со страданием во взгляде. Она подошла и обняла его.

— Мы справимся... — сказал он тихо.

Эмма взяла из его рук письмо и, бросив на него последний взгляд, аккуратно положила в камин. Они с Джеймсом стояли, взявшись за руки и смотрели, как оно горит.

* * *

Сириус ходил по комнате, сложив руки на груди. Рем в волнении стучал пальцами по столу. Лица у них были усталые и хмурые. Они сидели дома у Сириуса и ждали уже около часа.

Тут раздался скрип входной двери. Оба парня бросились к ней.

На пороге стояли Эмма и Джеймс. Глаза у обоих были красные и припухшие от слез. Эмму жутко трясло, но она уже твердо стояла на ногах.

— Как Доркас? — тут же спросила Эмма.

— С ней все будет в порядке.

— Правда? Отлично. Рем, нам надо поговорить, — избегая взгляда Сириуса, она схватила за руку Ремуса и потащила его на второй этаж. Она закрыла дверь на замок и прижала его к стене.

— Ты знал! Ты знал об этом и ничего не сказал мне!

— Не понимаю, о чем ты, — растерянно и даже испуганно пробормотал он.

— Ты знал, что Вил меня любит.

— Да, он сам мне сказал, еще на пятом курсе.

— Ты ни слова… Я...

— Конечно, я ничего не сказал тебе. Когда человек доверяет мне тайну и просит держать язык за зубами... Я выполняю его просьбу.

Эмма в изнеможении спустилась на пол по стене и закинула голову назад, чтобы видеть Ремуса.

— Да что бы изменилось, если бы ты узнала об этом? Что?

— Я не знаю... Не знаю! Может быть, я тоже бы его любила...

— Что значит, может быть? А Сириус?

— Сириуса я точно знаю, что люблю. А Вилли... Да что уже теперь говорить. Его больше нет, да и я с таким раскладом долго не протяну…

— Что ты такое говоришь? А ну-ка, хватит. Не надо унывать. Мы еще поборемся, Эмма Блэк!

— А что толку бороться? Если Лизабет убила любовь всей своей жизни, то я буду следующей. В конце концов, я должна была быть на его месте. Ты сам слышал...

— Эмма, перестань!

— Рем, сегодня была моя очередь. Меня должны были зарезать, а ты должен был вытащить свою девушку из огня! Все бы было на местах.

Она увидела на глазах Рема слёзы.

— Не говори так, прошу. А то мне кажется, что ты уже совсем безнадёжна... — он пытался улыбаться, но не мог. Он сел рядом и крепко обнял ее.

— Рем, как мне жить с этим? Я не смогу.

— Если уж ты не сможешь, то что делать остальным? Ты самая сильная девушка, которую я когда-либо встречал. Да что там девушка, ты сильнейший человек. Ты справишься со всем, ясно? У тебя есть семья, друзья. Все наладится, вот увидишь.

— Наверное. Я никогда его не забуду...

— Мы все будем всегда помнить нашего Вилли Вонку.

— Он передавал вам привет.

— Что? Да, кстати, откуда ты знаешь о том, что он любил тебя?

— Письмо. Он написал его давно. Он просил меня прочитать, если вдруг он погибнет.

— Как он это делал... У него как будто вся жизнь была продумана до мелочей.

— Я всегда ему поражалась. А еще он знал, что будет первым умершим Мародером.

— Послушай, Эм, тебе надо жить дальше, понимаешь это? Сириус любит тебя больше всех на свете. Если ты его уже разлюбила…

— Я никогда не переставала его любить, как вы с Джимом это не поймёте? Я люблю его очень сильно. И теперь, когда начало потерям положено и один Мародер убит, я люблю его еще больше и боюсь потерять!

— Тогда все в порядке.

— Пошли отсюда.

Они вышли из комнаты, и Эмма захлопнула дверь. Спустившись по лестнице, они сели за стол к Джиму и Сириусу, которые уже выпили бутылку огненного виски. Эмма села рядом с мужем и внимательно посмотрела на него. Он был хмурым и глаза его были затуманены, но когда она взглянула на него, он постарался ободряюще улыбнуться.

— Я помню, как учила его подкатывать к девушкам... Правда, мы были тогда пьяны, и он чуть не закадрил пенсионерку, — сказала Эмма, подавляя ком в горле, глядя в одну точку на стене. — Мы так смеялись тогда…

Она взяла новую бутылку в руки и выпила залпом половину. Никто не сказал ей ни слова. Джеймс и Рем только смотрели на нее сочувствующе, а Сириус слегка покачал головой.

— А еще у него были такие странные глаза... — проговорил Рем тихо. — Они словно завораживали... Как гипноз. Я всегда буду помнить этот взгляд.

— А я так хотел, чтобы все мы дожили до моей свадьбы…

— Ну хоть до нашей дожили все, — горько сказала Эмма.

Он долго еще пили. Потом все молча встали и вышли на улицу. Было так холодно, но они не стали надевать мантии. Шли под мокрым снегом в одних толстовках. Наконец они добрели до здания медицинской академии, которое еще не переставало дымиться. Они стояли и смотрели на разваленное, обгорелое здание. Никто не плакал. Их молодые горячие сердца бились сильно и часто. Они были готовы к войне, теперь уже совсем готовы.

* * *

— Что это за самодеятельность, Свон? Я просил тебя устраивать феерическое шоу? Нет, мне нужны были грязнокровки! Сдались тебе эти малолетки, только время потратили, — злобно проговорил Волдеморт.

— А я тебе не подчиняюсь, Том. Я сильнее тебя и делаю то, что мне нужно. Связаться с тобой и твоими идиотами мне нужно было только для выполнения части плана, который, к сожалению, провалился, — с холодной усмешкой отозвалась Лизабет.

— Ладно, не горячись. Ничего не будет от смерти одного ничтожного мальчишки.

— Он не ничтожный! Теперь я не успокоюсь, пока не расчленю эту отвратительную маггловскую шлюху, из-за которой он погиб!

— О... Да я вижу, здесь что-то более весомое, чем хладнокровное убийство… Любовь?

— Тебе не понять. Объяснять не стану. Но девчонка Браун должна умереть!

— Умрет твоя Браун, не переживай… Если я не ошибаюсь, я даже могу предположить тебе компаньона в этом деле. Беллатриса Лестрейндж? Как тебе? Она тоже мечтает уничтожить сучку, которая порочит доброе имя Блэков.

— При чём тут Блэки?

— При том, что у девчонки Браун уже несколько месяцев фамилия Блэк, и ее муж — Сириус. Белла мне все уши этим прожужжала.

— Прекрасно. Я считаю это отличным поводом для ее смерти!

— Ну конечно. Все будет хорошо, милая.

— Не называй меня так, Том, — резко проговорила Лизабет, а в голове ее уже зрел коварный план расплаты.