Чёрный кофе без сахара (джен)

Эта история началась с четырех молодых волшебников. До одиннадцати лет каждый из них жил по-разному, но потом они словно стали одной семьей. У них были разные интересы и взгляды на жизнь, но их сплотил дух авантюризма, потому что у каждого из них он был просто громадным. Этими четырьмя волшебниками были Джеймс Поттер, Эмма Браун, Сириус Блэк и Ремус Люпин.

Джеймс Поттер, кареглазый бойкий пацан, с гнездом темных волос на голове и плохим зрением, с рождения воспитывался в семье волшебников, и для него будущее казалось простым и понятным. Родители любили его больше всего на свете, у него всегда было полно друзей; жизнь представлялась ему такой легкой штукой, и казалось, что трудностей вообще никогда не будет.

Эмма Браун — застенчивая худенькая гимнастка из семьи маглов. Она была очень симпатичная, но почти никогда не улыбалась. Ее жизнь заключалась в ее семье. Единственные люди, с которыми она могла находиться рядом, были ее родители. Она понятия не имела, что волшебство существует, и ходила в магловскую школу, где ее презирали одноклассницы и за постоянные прогулы недолюбливали учителя.

У Сириуса Блэка детство было куда тяжелее, чем у этих двоих. Он ненавидел своих родителей больше всего на свете. Он не переносил это благородное чистокровное семейство Блэков. Ненависть к маглам — вот что постоянно требовали от него родители. Он обязан был ненавидеть и презирать маглов. Однако Сириус, хотя еще ни разу в жизни не общался с маглами, но уже заранее любил их всей душой и смело высказывал это матери. Та наказывала его Круциатусом, но как только он приходил в себя, тут же брался за старое, и ничего на него не действовало.

Ремус Люпин был тихим и милым мальчиком с большими карими глазами и чрезвычайно спокойным характером. Никто, посмотрев на него, не мог бы сказать, что он — оборотень. Родители Ремуса делали все, чтобы его детство было приятным. У него было множество игрушек и книг, но несмотря на все это, он повзрослел намного раньше своих будущих друзей.

* * *

На платформе 9 и ¾ было очень людно, даже слишком. Все спешили и суетились, Эмма же стояла совсем одна посреди этого хаоса, с огромным чемоданом и абсолютно потерянным видом. Она крутила головой в разные стороны, но у нее было очень мало шансов встретиться здесь с кем-нибудь из бывших одноклассников. Она это знала и была этому безумно рада; она понимала, что в этой школе у нее появятся шансы завести друзей, настоящих друзей, а не тех задавак, которые так жестко подставляли ее перед мальчиками и учителями.

Эмму кто-то толкнул, и она обернулась. Позади стояла женщина; Эмма ее испугалась: у женщины была очень красивая внешность, но глаза... Боже, что это были за глаза! Они были серые и холодные... Нет, это не то слово, они были ледяными, будто в прозрачном стакане замерзла вода при температуре минус тридцать. Тут женщина посмотрела прямо на Эмму, и ей пришлось отвести взгляд. Однако она продолжала искоса поглядывать в ту сторону.

Рядом с женщиной стоял очень красивый мальчик, скорее всего, сын, с такими же правильными чертами лица, угольно-черными волосами и бледной кожей. Та держала его за запястье и, видимо, пыталась усмирить. Он с негодованием смотрел на мать и что-то тихо и злобно ей говорил. И вдруг вырвал руку из цепкой руки и, растрепав аккуратно зализанные назад волосы, схватил чемодан за ручку и гордо пошел к поезду. Эмма почему-то почувствовала, что осталась наедине с этой женщиной, хотя вокруг было огромное количество народа, поэтому она спохватилась и начала пробираться к поезду.

Она еле затащила тяжеленный чемодан в вагон и влетела в первое же попавшееся купе. Оглядевшись, она увидела в нем одного только мальчика; тот сидел, забившись в угол и закрыв лицо книжкой, чуть ли не уткнувшись в нее. Эмма несколько тысяч раз продумывала в голове, как будут проходить ее первые знакомства со сверстниками, но сейчас она зашла в это купе и молча села в другой угол, не сказав ни слова и уткнувшись в блокнот с рисованием. Однако взгляд ее скользнул мимо рисунков и устремился в окно. Там она сразу увидела лохматого мальчишку в очках, нежно прижавшегося к матери, которая, улыбаясь, незаметно утирала слезы рукавом. Эмма опустила глаза, она уже скучала по родителям, хотя прошло не больше двадцати минут, как они расстались. Она попыталась представить, как сможет протянуть без них до рождественских каникул, и слезы сразу навернулись на глаза.

В проходе послышался какой-то сильной шум. Эмма обернулась и подскочила. Там была какая-то драка, в которой нельзя было разобрать ни одного человека, так быстро все происходило. Минуты три спустя дерущиеся успокоились. Это были лохматый очкарик, бледный, с черными волосами, мальчик и парень лет семнадцати, с абсолютно белой кожей и такими же волосами. Черноволосый все еще скалился на блондина, а лохматый пытался его оттащить.

— Успокойтесь вы уже! — воскликнул очкарик.

Никто не обратил на него внимания. Блондин только кинул в его сторону неприязненный взгляд и сказал черноволосому:

— Ты еще поплатишься за свое поведение, Блэк! Помяни мое слово.

— Мне плевать на тебя и твои слова, Малфой! Ты куда-то шел? Вот и иди дальше, что ко мне- то привязался?

— Ты своими разговорчиками позоришь семью! Тебе, в отличие от многих, очень повезло: многие мечтают быть чистокровными магами! А ты, имея такую привилегию в обществе, еще и умудряешься вести себя как последняя свинья!

— Я сейчас ему врежу, — обратился Блэк к очкарику и повернулся обратно к Малфою: — Послушай меня, дорогой недо-кузен, это моя семья, и ты мне даже не родственник, чтобы меня учить... И это с учетом того, что у моей матери это не выходит уже одиннадцать лет. Так что иди дальше охмуряй мою сестрицу, а ко мне не лезь!!!

И Блэк быстро влетел в купе, не дав договорить Малфою. Очкарик же подождал, пока тот скроется из виду, и тоже зашел в купе.

— Слава Мерлину, отвязался, — облегченно вздохнул Блэк и откинулся на сиденье рядом с Эммой.

— Здорово мы его отделали, да? — весело сказал очкарик.

— Не то слово, — ухмыльнулся в ответ Блэк.

— А тебя хоть как зовут?

— Сириус, — очень просто ответил тот.

— А я Джеймс, — очкарик огляделся. — Что это у вас за молчаливое царство? Воды в рот набрали? Э-эй, вы живы вообще?

— Да что ты привязался-то к людям? Может, они немые.

— Эй, девочка, как тебя зовут?

Эмма судорожно теребила блокнот.

— Я Эмма... Эмма Браун.

— Браун, Браун, Браун... Хм, получается, ты из семьи маглов? — задумчиво спросил Сириус.

— Да.

— А ты-то откуда знаешь? — удивленно спросил Джеймс.

— Ты бы тоже знал, если бы в семь лет тебя заставили выучить наизусть фамилии всех чистокровных волшебников.

— Что за бред? В этом же нет никакого смысла, наверное.

— Да ты что! Нет, конечно! Я говорил об этом своей дражайшей матушке уже очень много раз, а она только и твердила: "Ты должен знать, с кем надо общаться, а с кем нет!" Вот как твоя фамилия?

— Поттер.

— Вот ты, по мнению матушки, очень даже хорошо подходишь для общения со мной, — Сириус рассмеялся. — Скажи, бред?

— Не то слово. Слушай, а тебя как зовут? — Джеймс обернулся к своему соседу у окна.

— Ремус Люпин, — ответил тот тихо и скромно и опять уткнулся в книгу.

— Слушайте, вот что интересного в книге и... что ты там делаешь? — Джеймс выхватил из рук Эммы блокнот и посмотрел в него. — Ни фига себе... это ты сама? Да как это вообще возможно?

— Дай посмотреть, — Сириус придвинулся к Джеймсу и тоже взглянул на листок.

— У кого здесь еще есть скрытые таланты? — ухмыльнувшись, спросил он. — Это очень красиво.

— Спасибо, — улыбнулась Эмма. Ей нравились эти два развязных мальчишки. Они абсолютно ничего не стеснялись, и им уж точно не составит труда найти себе друзей. Но она ничего не понимала в мире магии и очень боялась выглядеть глупо. Так как блокнот у нее был отнят и уже рассматривался, делать ей было нечего, и она стала смотреть в окно.

— Эм, слушай, у меня тут к тебе вопрос, ты можешь для меня кое-что нарисовать? — спросил Сириус, и глаза его блеснули.

— Ну... Да, наверное, мне не сложно.

— Отлично! — просиял Сириус; он открыл блокнот на чистом листе и протянул Эмме: — Нарисуй, пожалуйста, очень злую тетку, чтобы у нее были черные волосы и платье с корсетом.

— Оу... Ну ладно.

Карандаш забегал по бумаге, и минут через пятнадцать на листе была изображена женщина с ужасно злобным взглядом и черными как смоль волосами.

— Ты просто мастер! — Сириус восхищенно любовался портретом.

— Если не секрет, зачем тебе такая страшила? — поинтересовался Джеймс. — Если хочешь подарить, то это провальная идея.

— Не подарить. Повесить на дверь комнаты и подписать: "Любимая мамочка".

— Да? А ты не боишься, что она обидится, нет?

— Чем сильнее она обидится, тем меньше будет со мной разговаривать, чем меньше она будет со мной разговаривать, тем лучше!

— Гениальный план, — скептически сказала Эмма.

— Да, мне говорили, что я смышленый малый, — подмигнул ей Сириус.

— Слушай, чем ты вообще любишь заниматься? — спросил Джеймс у Сириуса, глядя на свои ноги, которыми болтал.

— Я-то? Вообще я посвятил большую часть жизни вразумлению брата.

— А что с ним?

— Понимаешь, какая сложная фигня, мои родители считают, что маглы и их дети просто ничтожества... Без обид, Эм. А меня это жутко бесит. Ну вот что плохого эти несчастные маглы сделали? А мой братец полностью согласен с родителями. Ну вот я ему и вправлял мозги, и мне даже кажется, что удачно, потому что в последнее время он перестал вести себя как дебил и постепенно перешел на мою сторону.

— Да уж... А с чего ты вообще решил пойти им наперекор?

— У меня есть три кузины, и лишь одна из них нормальная. В семнадцать лет она убежала из дома с маглом. Она всегда была для меня лучшим другом, поэтому вы сейчас разговариваете с адекватным человеком, а не помешанным на чистоте крови идиотом.

— Ремус, а ты чем привык заниматься? — после недолгого молчания спросил Сириус. Но не успел тот и рта раскрыть, как в купе вошла рыжеволосая девочка, с большими зелеными глазами.

— Ой, извините, — сказала она и хотела было убежать, но Джеймс сказал:

— Извиняем, заходи, — и улыбнулся довольно мило.

— Да нет, спасибо, я просто перепутала купе, меня там ждут, я пошла.

— Так приходи с подружкой, — весело сказал Сириус

— Да, а то у нас все равно скучновато, — пожал плечами Джеймс.

— Ну хорошо, сейчас мы придем, — улыбнулась девочка и убежала.

Эмма подумала, что будет очень хорошо познакомиться и подружиться с этой девочкой. По крайней мере, выглядела она очень хорошей.

Так вышло, что Эмма разговорилась с мальчиками и даже расстроилась, когда в купе вошла та рыжая девочка.

— Снова привет! А это мой друг — Северус.

Джеймс посмотрел на мальчика, вошедшего следом за девочкой, с какой-то жалостью и неприязнью. Тот был невысокий, не очень симпатичный и с сальными черными волосами до плеч, с кривым носом и какими-то злыми глазами.

— Очень... приятно. А тебя как зовут?

— Я Лили Эванс. А вас всех как?

— Я Джеймс Поттер — люблю квиддич, это Сириус Блэк — он ненавидит свою семью и любит маглов, это Эмма Браун — она офигенно рисует, а это Ремус Люпин, и он любит книги, но не любит людей, Джеймс активно жестикулировал, показывая на каждого человека, сидящего в купе.

— Интересная компания подобралась, — скептически заметил Северус, глядя на всех искоса.

— Да, мне вообще очень нравится, — пожал плечами Сириус, с вызовом глядя на него.

Эмма сидела, внимательно смотрела на Северуса и вдруг спросила:

— Слушай, а ты когда-нибудь пробовал мыть голову?

Этот вопрос стал как бы билетом в ее новую жизнь. С одной стороны, это был довольно глупый поступок, но с другой — и Сириус, и Джеймс прониклись к ней глубочайшей симпатией. Северус же обиделся, потом повздорил с Джеймсом и в конце концов обиженно ушел, а Лили ушла за ним.

— Что она вообще в нем нашла? — задумчиво спросил Джеймс.

— Трудно сказать, может, в нем есть что-то привлекательнее внешности.

— Но нам он это показать забыл, — тихо сказала Эмма.

* * *

Большой зал был полон учениками разных факультетов. Профессор Макгонагалл, стройная пожилая дама в серой шляпе с большими полями, провела колонну первокурсников по центру зала. Эмма шла в ее начале и нервно теребила рукав мантии — ей было очень страшно. Джеймс подробно рассказал еще в поезде про все факультеты и их особенности; сейчас он шел рядом с ней и вид у него был очень уверенный, как будто он знал все наперед. Он говорил, что в любом случае поступит на Гриффиндор, там учились оба его родителя. А Эмме было страшно. Страшно, что она поступит на Слизерин, а только что появившиеся знакомые попадут на другие факультеты, и тогда она никогда не найдет себе друзей и семь лет проучится в полном одиночестве. Она обернулась; за ними с Джеймсом шли Сириус и какая-то девочка. Сириус и так был бледнокожий, а сейчас он стал совсем как мел. Но когда увидел испуганный взгляд этой девочки, он ободряюще улыбнулся и кивнул. Она в ответ выдавила из себя подобие улыбки и отвернулась.

Эмма разглядывала учителей, сидящих за своим столом. В центре на кресле, больше похожем на трон, сидел директор школы Альбус Дамблдор, Джеймс рассказывал о нем в поезде. Он смотрел на учеников ярко-голубыми глазами; они будто светились и грели всех своим теплым светом. Справа от него сидел толстенький преподаватель, похожий на моржа из-за своих усов; он тоже улыбался, однако все учителя блекли по сравнению с Дамблдором.

Вдруг Макгонагалл назвала первую фамилию для распределения, и эта фамилия была Блэк. Сириус вышел из-за спины Эммы, еще бледнее, чем был до того, и, подняв голову, подошел к табуретке и уверенно сел на нее. Шляпа, которую Макгонагалл опустила ему на голову и про которую рассказывал Джеймс, наклонилась и стала думать. Через несколько секунд она выпрямилась и крикнула на весь зал:

— Гриффиндор!

В зале повисла гробовая тишина. Профессор-морж даже встал и, опустив очки на нос, внимательно посмотрел на Сириуса. А тот с огромным облегчением встал с табуретки и непринужденно пошел к гриффиндорскому столу.

— Почему так тихо? — шепнула Эмма Джеймсу.

— Род Блэков считается принадлежащим Слизерину веками, тем более все из них считались темными магами.

— Ого...

— Эмма Браун!

Эмма так увлеклась, что и забыла думать о распределении. Она испуганно двинулась по лестнице к табуретке, едва расслышав "удачи", прошептанное Джеймсом.

— Эмма Браун, — прошептала Шляпа ей на ухо. — Итак... что мы имеем? Ох... Я вижу прирожденный талант, прекрасный ум и несравненно громадный дух авантюризма. Пожалуй... Гриффиндор!

У Эммы как гора с плеч свалилась. Она на нетвердых ногах пошла к своему столу; в отличие от случая Сириуса, ей громко хлопали и свистели. Она села рядом с ним, и Сириус воскликнул:

— Молодец, Эм! Нас уже двое на Гриффиндоре! Судя по словам Джеймса, мы все будем на одном факультете!

— Это же... лучше и быть не может!

Только сейчас Эмма поняла, как она устала. Она сидела, глядя как колонна новых учеников все редеет и редеет, и веки сами собой опускались вниз.

— Джеймс Поттер! — услышала она как в тумане и, встрепенувшись, сфокусировала взгляд на нем. Шляпа, не думая не секунды, выкрикнула:

— Гриффиндор!

И Эмма слабо захлопала в ладоши и улыбнулась ему. Джеймс же, светясь от радости, уселся напротив новых знакомых и сказал:

— Ну я же говорил!

Тут директор школы встал, и все находящиеся в Большом зале примолкли. Он словно осветил зал своими глазами и лучезарной улыбкой и произнес:

— Я рад приветствовать вас, ученики и профессора! Так же мы все рады видеть здесь новых учеников и желаем им всем удачи! А сейчас я не буду вас мучить долгими речами, так что давайте пировать!

И, к величайшему изумлению Эммы, пустые тарелки, стоящие на столах, наполнились самой разнообразной едой.

Но она не хотела есть. Глаза все сильнее закрывались, сон так и морил ее.

— Эй, не спи, — сказал ей знакомый голос, и она вздрогнула. — Ты чего не ешь?

— Не хочу, — честно сказала она.

— А я еще и удивлялся, почему ты такая худая, — сказал Джеймс рассудительно.

Наконец еда опять исчезла со столов, и все начали расходиться.

— Первокурсники! Ко мне!

К ним приближалась немного полноватая рыжеволосая веснушчатая девушка.

— Идем за мной, — она улыбнулась Эмме, — все построились? Хорошо, тогда вперед.

Они шли по многочисленным лестницам, вокруг разговаривали люди на картинах, но Эмма уже не в силах была удивляться и поражаться всем странностям и необъяснимым вещам, происходящим тут.

— Это комната девочек, а это мальчиков, — услышала она как будто издалека и пошла за девочками в самом конце. Ее вещи стояли рядом с кроватью между кроватью Лили и какой-то светловолосой девочки. Эмма не хотела пока ни с кем знакомиться, она просто коснулась головой подушки и в эту же секунду уснула.

* * *

Утро было светлое и солнечное. Эмма стояла возле окна. Она уже надела школьную мантию и гриффиндорский галстук и теперь решила осмотреться. На соседней кровати одевалась девочка по имени Марлин Маккиннон. У нее были серые глаза, светлые, почти белые волосы и приятная внешность. Лили уже листала какую-то книжку, а на рядом стоящей кровати потягивалась очень милая, еще незнакомая Эмме девочка. У нее были темно-русые волосы и большие голубые глаза. Наконец Эмма посмотрела на наручные часы и решила, что ей пора идти на завтрак. Она вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, и спустилась по лестнице. Она очутилась в огромной, но в то же время уютной комнате. Но оглядеться как следует ей не удалось, потому что вдруг из комнаты напротив кто-то выскочил со скоростью света. Вглядевшись, она узнала Сириуса; он был в одних только пижамных штанах, а с волос его стекала вода; выражение лица не предвещало ничего хорошего. Тут из комнаты выбежал Джеймс, полностью одетый и весьма довольный собой, однако увидев Сириуса, он мигом пересек гостиную и сказав: "Привет, Эм", спрятался за ее спину.

— Что ты успел натворить? — удивленно спросила Эмма, обернувшись к нему.

— Я всего лишь не хотел, чтобы Сириус опоздал на завтрак.

— И поэтому вылил на него воду? Я надеюсь, это вода... это же вода?

— Понимаешь, он никак не хотел вставать.

— Мы сейчас тоже опоздаем, — заметила Эмма, глядя на часы.

— Так чего же мы ждем? Пошли на завтрак!

И Джеймс, схватив ее за рукав, поволок вниз по лестнице.

Минут через десять в Большой зал вошел Сириус. Он завязал волосы в узел на затылке и, сев на лавку рядом с Эммой, хмуро уставился на Джеймса.

— Ладно... прости! Ну я серьезно не хотел. Нет, я хотел, конечно, но не так сильно.

— Да проехали уже, — махнул рукой тот.

Над столами зашумели крыльями совы. Они кидали ученикам посылки и письма; вдруг черная сова с очень кривым клювом уселась напротив Сириуса и протянула ему лапку с письмом. Он тут же нахмурился.

— Это сова из дома, — сказал он, отвязывая свернутый пергамент от ее лапки, — ничего хорошего она не предвещает.

Он развернул пергамент и начал читать, и чем дальше читал, тем сильнее хмурился. В конце концов он свернул его и начал пить кофе, не сказав никому ни слова.

— Первый урок... зельеварение, — сказал Джеймс, когда они втроем бежали по коридору, уже намного опаздывая. — А где оно проходит, я не знаю.

— В подземельях, — сказал Сириус, — бежим.

Когда они примчались и запыхавшись вошли в кабинет, там все уже получили задание и что-то пытались сделать неловкими, неумелыми движениями.

— Здравствуйте, профессор. Мы опоздали, извините.

— О, а я смотрю, что-то у нас мало гриффиндорцев! Входите, входите. Та-а-ак, вы, молодой человек, будете заниматься вместе с... мистером Снейпом и мисс Эванс, — сказал Морж Сириусу, — а вы, молодые люди, с мистером Люпином. Прошу, объясните вновь прибывшим, что надо делать. За работу!

Эмма с Джеймсом сели за стол с Ремусом вокруг большого котла.

— Здорово! Так... И че тут надо де... о-о-о, какая шту-у-учка...

БАХ!

Эмма, Ремус и Джеймс сидели, широко распахнув испуганные глаза, и все измазанные в саже.

— Ни... ничего себе, — сказала Эмма, глядя на Джеймса со смехом в глазах. — Что ты за хрень потрогал?

— Это росток заунывника. Он того... Взрывается, если на него попадает влага, — нервно вздрогнув, сказал Ремус.

В общем, первая неделя в новой школе Эмме очень понравилась. Уроки были безумно интересными, и они очень хорошо поладили с Джеймсом и немного с Сириусом.

Вечером она сидела у камина в кресле, забравшись на него с ногами, и увлеченно рисовала.

— Я присяду?

— Привет, Рем, — улыбнулась Эмма. — Что читаешь?

— Да так... Тебе будет неинтересно, — ответил тот и углубился в чтение.

— О! Эм! Отлично, что ты здесь! Так, пойдёшь с нами гулять по ночному Хогвартсу? — очень вдохновенно спросил Джеймс.

— Ого... Я и не знаю. Да, наверное.

— Отлично!

Он схватил ее за локоть и уже собрался убежать, как вдруг увидел Ремуса:

— Рем? Я тебя не заметил, пойдем с нами?

— Я? Ты что... Нет, я не могу

— Господи! Да подождет тебя твоя книжка, — Джеймс вырвал у него из руки книгу и посмотрел на обложку. — О-о-о.. ужасы любишь? Все, пошли!

Ремус схватил книгу, на обложке которой Эмма заметила волка, воющего на полную луну, и спрятал ее под подушку на кресле, немного покраснев.

Они вышли в коридор.

— Слушай, а ты уверен, что нас никто не заметит?

— Поверь, у меня есть стопроцентный способ! Сириус, ты где?

— Я вас уже заждался, — Эмма вздрогнула.

Из ниоткуда появился Сириус Блэк. Его бледная кожа будто светилась в темноте коридора.

— Что это? Это мантия скрывает человека... Как это работает?

— Обычная мантия-невидимка. Ну что, ребятки, сегодня мы будем учиться отрываться!

Глаза Джеймса блестели от нетерпения.

Этой ночью Эмме было так весело и круто, как не было еще никогда. Они носились по улице и темным коридорам, как ненормальные и абсолютно безбашенные психи, сбежавшие из дурдома. Но им было все равно. Они реально кайфанули и вернулись в гостиную ближе к трем ночи.

— Эмма! Где ты была?!

— Лили? А ты чего не спишь?

— Я волновалась за тебя, ума не могла приложить, где можно было столько пропадать.

— Да я не пропадала. Мы просто гуляли.

— С кем?

— С Джеймсом, и Сириусом, и...

— Эмма! Ты что! Не надо с ними связываться.

— Это еще почему?

— Я сижу с Блэком на зельеварении, и поверь, Эм, я не желаю тебе зла, ты очень хорошая, и я просто не могу допустить...

— Они тоже очень хорошие. И Сириус, и Джеймс, а Рем так вообще святой.

— Ремус был с вами? Я опоздала. Эти идиоты захватили школу... Что же, я уже бессильна. Спокойной ночи, Эмма Браун.

Эмма лежала и думала о том, какая незаменимая вещь — мантия-невидимка. С ней можно незаметно выпутаться из любой ситуации.

* * *

Жизнь в замке была непредсказуемой и интересной, не у всех, конечно. Но Эмма очень сблизилась с Джеймсом, Сириусом и Ремусом, поэтому ее жизнь была полна сюрпризов. И ей это жутко нравилось. Она начала забывать те дни, когда была одинокой, тихой, прилежной ученицей, и забывала их с удовольствием.

Несколько дней назад у первокурсников было первое занятие по квиддичу. Джеймс Поттер блеснул своими потрясающими способностями, и Эмма тут же захотела летать на метле не хуже, чем он. Остальные предметы давались ей очень легко, она схватывала все на лету, прилагая при этом минимум усилий.

А вчера у Ремуса заболела мать, и он уехал из Хогвартса на несколько дней. Без него стало сразу как-то пусто, как раз в это время она поняла, насколько сильно привязалась к мальчикам и как дорог ей стал каждый из них. Между тем Лили постоянно напоминала ей, какой Сириус легкомысленный идиот, а Джеймс выскочка, и советовала держаться от них подальше. Но Эмма уже не могла. Она полюбила их, и это было взаимно. Они везде ходили вместе и не надоедали друг другу. Лили же общалась больше всего с Алисой Стоун, милой девочкой, живущей с ними в одной комнате, и, конечно, с Снейпом, который почему-то ужасно бесил Джеймса.

Через пару дней вернулся Ремус. Друзья очень обрадовались его приезду, но его внешний вид слегка их удивил. Он был жутко бледный, на его скулах были видны, помимо старых, еще и новые шрамы.

— Мерлин... Кто тебя так исцарапал? — удивленно спросил Джеймс. — Ты что, кошку завел?

— Да нет, кошки меня боятся, — улыбнулся Ремус.

Ребята расценили это как шутку и принялись обсуждать планы на рождественские каникулы.

— Ничего не выйдет, — покачал головой Джеймс, — родители ждали меня на каникулы домой полгода...

— Я тоже уеду, — сказал Ремус тихо.

— А я ни за что не поеду домой, — очень твердо сказал Сириус, — хватило с меня и того, что на меня наорали за то, что я не на Слизерине.

— Тогда я тоже останусь, — пожала плечами Эмма, — не будешь же ты встречать Рождество в компании Слизнорта.

Сириус только благодарно посмотрел на нее и светло улыбнулся.

— Но мы не можем уехать, не оставив после себя светлой памяти...

Глаза Джеймса снова горели этим лукавым огнем.

И работа закипела. Они полночи разрабатывали план по розыгрышу, делали чертежи и описание; наконец, не окончив работы, они уснули прямо в гостиной, что в последнее время стало нормальным явлением.

Утром их разбудил звонкий голос:

— Что вы творите? Вы вообще спите когда-нибудь?

— Лили, ну ты чего так орешь? Голова раскалывается.

— Вы что, еще и напились? Вот мародеры!

— Да не пили мы! Успокойся.

— О! Слушайте, я понял, как надо сделать, — резко воскликнул Джеймс.

И на глазах ошарашенной Лили все четверо встали и довольно бодро направились к спальне мальчиков.

— Понимаете, что где-то тут, в Хогвартсе, есть кухня? Нам надо ее найти.

— Да, надо, а то я уже есть хочу.

— Да нет, Сириус, просто чтобы подсыпать блевальный порошок слизеринцам, нам нужно им его как-то запаковать. А то они, наверное, удивятся, если мы сами подарим им... Если мы вообще им что-то подарим.

— А где тут кухня?

— Она под Большим залом, — твердо ответил Ремус.

— Значит, найдем.

— Кстати, вы слышали, как нас Эванс назвала?

— Нет, а как?

— Мародеры, прикольно звучит.

— Вообще огонь, давайте так называться, "банда Мародеров" которую будет бояться вся школа.

— Полностью за.

Ремус и Джеймс уехали два дня назад. Настало Рождество. Это был любимый праздник Эммы. Он был таким уютным и домашним, и все так красиво украшалось, и все люди как будто становились открытее и добрее. Они с Сириусом сидели в украшенной гостиной, в красных носках с оленями и рождественских свитерах. Она рисовала какую-то ерунду, а он практиковал какое-то несложное заклинание. Им было очень круто, тем более со слизеринцами все получилось в лучшем виде, и Джеймс уехал со спокойной душой, оставив друзьям мантию-невидимку. Теперь они знали, как пройти на кухню, и могли в любой момент попасть туда, а добрейшие эльфы, работающие там, просто заваливали их едой, а они болтали с ними и узнавали что-то новое о Хогвартсе.

— Эм, — Сириус ткнул ее носком в ногу, — может, пойдем гулять?

— Погнали, — пожав плечами, сказала Эмма. На зимние каникулы осталось очень мало народу, и они были почти единственными обитателями гриффиндорской гостиной.

Сириус накинул на них обоих мантию, и они отправились гулять по коридору. Хотя коридор был абсолютно пуст, в мантии-невидимке было спокойнее и комфортнее. Вдруг за поворотом они увидели, как на подоконнике сидели парень и девушка с Когтеврана, страстно целуясь. Сириус и Эмма с отвращением переглянулись и поспешили пройти мимо них.

Они сидели на чердаке, который находился под крышей одной из башен, болтая ногами, и пили сливочное пиво, весело разговаривая. Тут Сириус вдруг сказал:

— Как людям вообще не противно целоваться? По мне, так это ужасно.

— Вот именно, я вообще не хочу никогда этого делать. Как представлю... фу!

— Пха, а представляешь, через несколько лет мы с тобой будем встречаться? Тогда нам придется целоваться.

— Так давай никогда не будем встречаться?

— Мне кажется, через пару лет никто из нас даже не вспомнит об этом договоре.

— Тогда давай поклянемся?

— Давай, а как?

— Мы в школе, когда клялись, что никогда никому не скажем, что прогуляли историю, кололи палец и по капельке крови каждого смешивали на стене школы.

— И что? Не рассказали?

— Нет, все боялись, что если проболтаются, то умрут от заражения крови.

— И ты тоже?

— Нет, конечно, просто я столько прогуливала, что тебе и не снилось, и никому ни слова, никогда.

— Давай лучше просто договоримся, что никогда не будем любить друг друга; ну, будем, конечно, но не так. А как друзья.

— Да, так будет лучше.

Они еще долго долго сидели на чердаке и смотрели в маленькое окошко, как на безоблачном небе появлялись первые лучи солнца. И Эмма чувствовала, что им есть о чем поговорить, а если нет, то молчание не было натянутым и неприятным, и это чувство было самым приятным на свете — чувство, что у нее наконец-то появились настоящие друзья.

Был теплый сентябрьский вечер. Солнце красиво уходило за Черное озеро, оставляя за собой красный след. Около дерева стояла очень красивая девушка. Она заложила руки на груди и со скучающим видом смотрела на парня, который распинался перед ней.

— Слушай, тебе не надоело? Ты же все врешь! Я сегодня лично видела ту драку, ты даже не притронулся к тому слизеринцу! И в квиддич ты играешь настолько хреново, что Макгонагалл сыграла бы лучше, и вообще, мне это надоело, я пошла. Пока!

— Эмма, постой!

— Мы живём в свободной стране, что хочу — то и делаю! — крикнула она на прощанье.

Эмма быстрой походкой шла к замку. За три года она очень изменилась. Она успела забыть, что такое школьная форма, правила и дисциплина. Ей было четырнадцать, но фигура у нее была уже как у взрослой, и мальчики со всех факультетов это заметили. Она безбожно пользовалась их безвыходным положением, забывая при этом слово "совесть". Ей было плевать на них, но иногда, как сегодня, например, ей было абсолютно нечего делать.

Она быстро шла по коридору, как вдруг ее кто-то окликнул. Она обернулась.

— А, это ты, Джеймс, а я думала, этот Майкл с Когтеврана еще не все понял, хотя когтевранцы обычно умные. А у тебя что, вечерняя охота на Лили уже кончилась? Что-то сегодня быстро.

— Да она с этим своим Снейпом гуляет. Что мы его, мало били? Почему он к ней лезет?

— Начнем с того, что лезешь к ней ты, а он ее друг… какой-никакой.

— Вот именно — никакой. Что она в нем вообще нашла?

— Ну… он ее друг детства.

— Думаешь, причина в этом?

— Джим, тебе не кажется, что мы обсуждаем эту тему уже миллионный раз?

— Кажется. Но это не меняет сути. Она даже не хочет со мной общаться.

— Конечно, если бы ты каждый день доставал меня и моих друзей, я бы тоже не горела желанием с тобой общаться, на самом деле.

— Вот была бы ты Лили, все было бы куда проще.

— Действительно, было бы проще. Сегодня есть занятия? — вдруг резко спросила Эмма.

— Нет вроде. Рем же только того?.. Ну ты понимаешь.

— Угу.

— До сих пор любишь его, да?

— Нет, конечно. Ты чего… все в прошлом.

— Да ладно. Прости, что я на больную тему.

— Кто это тебе сказал, что это больная тема?

— Сириус вообще-то…

— Ну, он-то шарит, — горько ухмыльнулась Эмма.

— Кстати, где он?

— Да трется там с очередной бабой какой-то.

— Ты что? Она не очередная. Это Марлин Маккиннон. Он с ней уже долго.

— Серьезно? Она же блондинка, а ты знаешь... Они не очень умные, а сколько он с ней уже мутит?

— Уже неделю!!!

— Ого! Она у него дольше всех продержалась.

— О, привет, Рем.

— Привет, — улыбнулся тот. Он был жутко бледный, как и раньше, но теперь ребята понимали почему. Они были единственными, кому он рассказал, что является оборотнем. Он стал очень симпатичным подростком, с каштановыми волосами и большими выразительными глазами.

— Когда занимаемся? — спросила Эмма весело.

— Давайте завтра, после вашей тренировки?

— Договорились.

— Ты где был? — спросил Джеймс, беззаботно болтая рюкзаком.

— В Больничном крыле, — вздохнул тот. — А вас где носило?

— Ну, я был сам знаешь где, а Эмма опять таскалась на свои одноразовые свидания.

— Эм, ты же понимаешь, что вести такой образ жизни — это неправильно, — сокрушенно сказал Ремус.

— Да это я так… Ну ты же знаешь, не серьезно.

— Лучше заканчивай с этим, или в конце концов найди нормального парня.

— Был у меня один нормальный…

— Беги, Рем, женская месть очень страшна, — иронично заметил Сириус, незаметно пристроившийся к друзьям.

Ремус опустил глаза. Эмме тоже было не очень весело вспоминать о событиях, произошедших в июне прошлого учебного года.

— Как Марлин? — попытался разрядить обстановку Джеймс.

— Знаешь, сначала я думал, что нормально, а потом понял, что она жутко ко мне привязалась. Короче, пора ее бросать.

— Ты жестокий человек, Блэк!

— Не, просто я еще не нашел девчонку, которая мне реально нравится.

— Пойдемте пожрем? — сказала Эмма таким голосом, что все беспрекословно разом свернули в сторону кухни.

— Эм, если ты будешь столько есть, то я по-любому выиграю наши соревнования!

— Ты знаешь, что еду я люблю больше, чем дебилов, которые вокруг меня бегают.

— А вот что я хотел спросить, — вспомнил Сириус. — Когда занятия-то?

— Завтра, после квиддича, — ответил Джеймс. — Слушай, Рем, а сколько нужно времени, чтобы стать анимагами?

— Очень много. Это дается тяжело даже взрослым волшебникам, а вам всего четырнадцать.

— Но мы же занимаемся уже почти год, значит, скоро будет хоть какой-то результат.

— Возможно... Но я не имею понятия. О каких ты соревнованиях. Бродяга?

— Да ты что, не знал? Они еще первого сентября забились, что каждый из них перевстречается с большим количеством девчонок, ну, в случае Эммы, парней.

— О Мерлин… И зачем вам это надо?

— Да просто так.

— В конце концов, Эмме надо как-то налаживать личную жизнь, разрушенную тобой.

— Ну Дже-е-еймс, заткнись, — сказал Сириус, укоризненно глядя на него.

— Ладно-ладно, это шутка! Может пойдем, того? Гулять? По крыше. Кайф.

— Погнали, но мне надо переодеться.

— Ого, да ты начинаешь вести себя… как девушка. Теперь не ходишь по неделе в одном и том же.

— Ты чего? Я просто чай пролила.

— А, тогда действительно переоденься.

Они все вместе в мантии-невидимке пошли к гостиной Гриффиндора и, зайдя в нее, разошлись. Когда Эмма вышла из комнаты девочек в другой толстовке Джеймса, она сразу пошла в сторону прохода на крышу. Она шла, глядя в пол, и мысли ее витали где-то в июне прошлого года.

Она жутко влюбилась в Ремуса еще в начале третьего курса. Это было так странно, но она ничего не могла с собой сделать, хотя Джеймс абсолютно ничего не заметил, но от Сириуса это было скрыть крайней трудно. Он пытался помочь ей, насколько это возможно. Но она тоже очень нравилась Рему, Сириус, конечно, заметил и это. И один раз, когда Сириус рассказал обо всем Джеймсу, они решили устроить им сюрприз. И каждый под разным предлогом затащил их на крышу в разное время. Тогда они в первый раз поцеловались, и Джеймс с Сириусом так бурно отпраздновали это, что наутро даже не смогли встать.

Однако вскоре они с Ремусом уже сами, встретившись на крыше, расстались. Он просто сказал, что они никак не могут быть вместе. Она приняла это абсолютно спокойно, всё-таки за три года у нее уже был мужской характер. С тех пор на крышу она еще не приходила ни разу, а сегодня решила пойти, чтобы забыть его насовсем.

Она уверенными шагами шла по спиральной лестнице и наконец, открыв люк и подтянувшись, вылезла из него. Она встала и огляделась: все как в прошлом году, всё-таки крыша — это потрясающее место. И вдруг она увидела Рема, который сидел на краю, свесив ноги и глядя в ночное небо.

— Ты уже здесь?

Он обернулся, Эмма подошла к нему в темноте и присела рядом.

— Да, а ты не стала их ждать?

— Нет, я их не нашла.

Между ними была какая-то натянутая тишина.

— Слушай, Эм. А ты сильно на меня обиделась? Ну, за то, что… Ты знаешь.

— С чего мне на тебя обижаться? Это твое право.

— Понимаешь, все не так просто, — он положил ей руку на плечо. — Вы пытаетесь помочь мне, я знаю, но мне кажется, что это невозможно. А оборотень — это очень страшно, поверь, и я просто хочу для тебя счастья. Найдешь себе нормального парня, без таких особенностей, так будет лучше, поверь.

— Ты что? Бросил меня потому, что ты волчок? О Мерлин.

— Ты чего?

— Понимаешь, даже не знаю, как тебе сказать. Ты мне понравился потому, что ты не такой, как все, потому, что ты оборотень. И потому, что ты такой добрый, но несчастный.

— Да уж Эмма Браун, ну у тебя и вкус, — горько рассмеялся Ремус.

Эмма улыбнулась.

— Хочешь я подарю тебе прощальный подарок? — спросила она, приближаясь к его лицу; тот только кивнул, и их губы соприкоснулись.

— И, короче! Приходим мы в "Три метлы", а она такая говорит... Ох, е-мое, так, валим отсюда…

— Так и говорит?

— Нет, это мы валим, и быстро!

Эмма с Ремом сидели на краю крыши, болтая ногами и разговаривая о всякой ерунде, когда на крыше снова появились Сириус и Джеймс.

— Ну что, как дела-то? — весело спросил Джеймс.

— Все зашибись, а что ты так долго?

— Да нам пришлось задержаться немного, — Сириус уселся около Эммы и поглядел на нее искоса.

Он не сказал ни слова о том, что видел, а Джеймсу он на всякий случай ничего говорить не стал, просто сказал, что они забыли сок, и понесся обратно на кухню.

* * *

Эмма и Сириус сидели в библиотеке уже второй час. Сириус пил кофе и листал книгу "Минусы анимагии".

— Ты пьешь его слишком долго. Давай я тебе уже помогу!

— Ты нашла что-нибудь стоящее? — ушел он от ответа.

— Ищу. Ищу ответ на вопрос, как Рем может сидеть тут часами.

— Кстати, насчет Рема, что это, собственно, было? Тогда, на крыше?

— Вы видели?

— Не мы, а я.

— Знаешь, это получилось как-то само.

— Почему-то я вообще не удивлен. У тебя так всегда.

— Ну хватит.

Эмма взяла его кружку и выпила кофе, который там остался.

— Ну Эм, — Сириус сделал очень жалкое выражение лица.

— Не плачь. Все равно он был холодным.

Она держала в руках "Азы анимагии". Весь стол, за которым они сидели, был завален подобными книгами. Дело было в том, что у Ремуса еще не закончились уроки, а у Джеймса уже началась вечерняя охота, а Сириусу с Эммой было абсолютно нечем заняться. Настолько нечем, что они даже пришли в библиотеку.

— Мистер Блэк, мисс Браун. Анимагия, значит… Я надеюсь, это у вас чисто гипотетический интерес? Ведь так?

Макгонагалл подошла сзади очень незаметно.

— Конечно, профессор!

— Безусловно.

— Отлично, тогда будем считать, что я ничего не видела.

Она удалилась из библиотеки с легкой улыбкой.

— Самый крутой профессор!

— Ага.

* * *

Все, кроме Джеймса, уже сидели в гостиной у любимого камина. Эмма сидела на кресле, как всегда, весьма в необычной позе и рисовала, Ремус читал газету, а Сириус играл со снитчем Джеймса и подмигивал девчонкам, сидевшим у соседних каминов. Тут в гостиную вошел Джеймс, и, что было необычно, он был какой-то грустный. Всегда он принимал неудачи по поводу Лили, как вызов, а сейчас он как будто жутко расстроился.

— Э-о... друг, что это с тобой?

— Она никогда меня не полюбит, — усевшись в кресло напротив Эммы, сказал он.

— Джим... Ты чего это? Все будет хорошо! Тем более послезавтра квиддич! Она увидит, как ты летаешь, и поверь мне — не устоит.

— Но ты же тоже видела, как я летаю, но не разу не упала.

— Сохатый... не пугай меня. Если бы я упала с тридцатиметровой высоты, я бы тут с тобой не разговаривала. Слушай. Я знаю, что делать.

— Так что ты раньше молчала?

— Раньше ситуация была не настолько критичной. В общем.

Она села на коврик у камина и поманила Джеймса пальцем.

— Для начала нам надо понять, как она к тебе относится.

— И как же это сделать? Я ее тысячу раз об этом спрашивал.

— Так надо же действовать не в открытую!

— Что же ты предлагаешь?

— Все просто! Мы должны выиграть матч, после этого в гостиной будет тусовка. Я буду на ней ведущей, так и быть, еще раз.

— А может, не стоит? По-моему, несчастные второкурсники еще до сих пор от того раза не отошли, — сказал Ремус осторожно.

— Не-е-ет уж! Пусть она еще раз будет, мне понравилось.

— Мы все знаем твой вкус, Сириус!

— В этот раз я пить не буду.

— Не, ну так не интересно!

— И что дальше?

— В общем, я сделаю так, что ко мне на сцену выйдет несколько девушек, но не Лили, конечно. Потом я скажу что-то вроде: "Слово предоставляется ловцу нашей команды", и ты должен будешь поцеловать одну из этих баб.

— Что?!

— Джеймс, ничего нет проще! Поверь. А Сириус будет стоять рядом с Лили и потом скажет, как она отреагировала.

— Кстати, неплохой план.

— Но я не хочу ни с кем целоваться!

— Понимаешь, в этом деле очень важна практика. А что ты будешь делать, когда надо будет целоваться с Лили? Надо учиться!

— Послушай Сириуса — он шарит.

Все-таки девиз Джеймса по жизни звучал так: "За любой кипиш!" Поэтому ему стало очень интересен план Эммы.

Гриффиндор порвал Слизерин в пух и прах, и Джеймс, конечно, играл в этом не последнюю роль. Когда гостиная наполнилась возбужденными и неадекватными гриффиндорцами, Эмма выскочила на сцену и заорала что-то похожее на гимн Гриффиндора, который они придумали еще на третьем курсе. Все дружно ревели вместе с ней. Старшекурсники тоже залезли на сцену, и какие-то два парня подняли ее на руки, зал хлопал и ликовал. Наконец спустя минут пятнадцать все немного пришли в себя, а Эмма наклонилась, тяжело дыша. Потом подняла голову, при этом тряхнув волосами, и сказала:

— Девчонки, которые верили в то, что Поттер сегодня поймает снитч, а Блэк врежет Слизеринцу битой, выходите на эту сцену! Та-а-ак. Хорошо. А теперь сюда выйдет Джеймс! Давай, молодец. И так, а сейчас Джеймс сделает то, что вы точно от него не ждали. Итак!

Джеймс стоял с очень хитрой улыбкой, и тут он схватил ее за талию, опрокинул и поцеловал в губы. Эмма для приличия закрыла глаза, но она офигела так... Что словами это передать было трудно. Наконец он поставил ее на место и быстро скрылся в толпе изумленных гриффиндорцев.

— Ладно… Давайте признаемся, что такого от него мы точно не ждали..

Эмма отдышалась и, еще раз глубоко вдохнув, сказала:

— Ну что же, а сейчас мы, пожалуй, врубим музыку.

И она поспешно сбежала с лестницы и принялась искать друзей. Наконец она нашла Ремуса и Джеймса; те стояли и что-то увлеченно обсуждали.

— Поттер, ты че, совсем офигел уже?

— А, Эм. Слушай, я... Ты просто там реально самая красивая была.

— Джеймс! Да какая разница? У нас был план проверить Лили! Думаешь, хоть один человек в здравом уме поверит, что мы с тобой мутим?

— В смысле, какая разница? Мне было противно даже прикасаться с Эмили Томас.

— Считай, что нам нужен новый план.

— Может, вы всё-таки дадите мне сказать? — спросил Рем, уже пять минут пытаясь их прервать.

— Давай.

— Твой план подействовал, Эм. Лили ушла. И, кстати, не только Лили.

— Серьезно?! Да! Я знал, что она без ума от меня!! Ура!!!

— Да, получается, какие-то чувства, хоть нам и неизвестные, она к тебе испытывает.

— А где Сириуса носит? Он давно хотел посмотреть, как я профессионально целуюсь.

— Боюсь, он не хотел. Потому что почти сразу ушел.

— Ого.

— Это что получается, Сириус что, запал на Эмку?

— Нет! Он не мог.

— Почему?

— Мы еще на первом курсе договорились, что никогда не будем встречаться.

— Прошло три года!

— И что?

— Уговор есть уговор. Мы с ним просто друзья.

— Это мы еще посмотрим, — заметил Ремус справедливо.

— Давай-ка забьемся? — тут же сориентировался Джеймс.

— Давай!

— Если ты станешь мутить с Сириусом, то…

— То ты станцуешь вальс с Макгонагалл!

— Договорились, тогда если нет, то ты со Слизнортом!

— Рем, разбей-ка!

— Вы неисправимы.

— Это точно.

* * *

Мародеры сидели в Визжащей хижине. Эмма болтала ногами, стоя на руках. Джеймс учился делать то же самое, но получалось у него не очень.

— Ладно, — сказал Ремус, — Сириус, давай еще раз.

Тот кивнул и встал.

— Давай, попытайся раствориться в воздухе.

— Ага, давай, ну Джеймс! Еще раз ты на меня упадешь, и я на тебя сама упаду, — крикнула Эмма.

— Нашла чем напугать! Я как-нибудь переживу твои тридцать килограмм.

— Давай, сосредоточься, Бродяга.

Сириус закрыл глаза. И попытался представить, что он большой черный пес и обожает сырое мясо, но его передернуло.

— Эм, давай ты, — сказал Ремус через некоторое время, когда они с Джеймсом уже задыхались от нехватки кислорода.

Она снова встала на ноги, со слегка посиневшим лицом, и, пошатываясь, подошла к Рему.

Целый вечер они опять и опять старались превратиться в зверей, и снова ничего стоящего у них не вышло.

Они вылезли из-под Гремучей ивы уставшие, но почему-то настроение у всех было отличное. Поэтому они всю ночь носились по крыше замка, и им было настолько хорошо, что не передать.

К рассвету они все завалились в комнату мальчиков и проспали до обеда.

Когда Эмма проснулась, ощущение было не самое приятное. Голова трещала и горло болело так, будто вчера они напились и пошли в караоке. Рядом с ней спал Сириус. Длинные черные волосы были разметаны по всему лицу, а из кармана толстовки торчала пачка сигарет. В комнате был невообразимый хаос. Ремус спал на кровати Джеймса, а сам Джеймс растянулся на полу. Эмма посмотрела на все это и опять легла спать.

Когда она, разбитая и не выспавшаяся, пришла к себе в комнату, Лили недовольно посмотрела на нее.

— Эм, где ты была всю ночь?

— Мы гуляли.

— С Поттером? — с живым интересом спросила Марлин.

— Почему только с Поттером?

— Ну вы же с ним того… Ну вроде как встречаетесь.

— Что? Слушай, Марлин, у тебя какая-то больная фантазия.

— Почему? Вы же целовались с ним перед всей школой.

— Мы целовались, потому что он идиот. Ладно, тебе не понять. Скажу проще, я скорее буду мутить с Сириусом, чем с Поттером.

— Что? С Сириусом??? Но Эм…

— Успокойся ты, Марлин, это я так, для примера. Ладно, надо идти. Сириус обещал дать нам с Джимом попробовать покурить пока Рем не видит. Хотя зачем вам я это сказала?

— Эмма! Ты что? Курить, это же... это же просто ужасно! Ты испортишь здоровье и вообще... Курить не в коем случае нельзя!

— Слушай, Эванс, ты знаешь, почему мы постоянно гуляем в Запретном лесу? Да потому что он так называется. Смекаешь?

Эмма подмигнула Лили и выпорхнула из комнаты, размахивая кожанкой, которую держала в руке.

— Неисправима, — покачала головой Лили. Она задумчиво сидела на кровати, глядя в окно. Марлин нервно теребила конец своей белой косы.

— А вдруг она и вправду будет с ним встречаться? Что же, он меня бросит?

— А разве он тебя еще не бросил? — удивленно спросила Лили.

— Вроде бы нет. Но мы сейчас мало общаемся, потому что... О Мерлин, как я раньше этого не замечала? Он же все время проводит с ней! Кошмар!

— Да успокойся. Просто им интересно вместе. Они же лучшие друзья. Ты же не пойдешь учиться курить?

— Нет.

— Вот, а она пошла.

— Но если надо, я могу!

— Да не надо, конечно! Просто они друзья, понимаешь? Просто друзья.

Эмма с Джеймс и Сириусом стояли за теплицей.

— Забьемся, что ты первая блеванешь, Браун?

— Я тебя умоляю. Обычно первый всегда ты... помнишь тогда? Когда мы бухали на дне рождения Маклаггена?

— Я не виноват, что кто-то подсыпал в огневиски блевальный порошок!

— Ой, да не оправдывайся.

— Ну что, готовы?

— Всегда готовы.

— Отлично, — ухмыльнулся Сириус, — Сейчас Блэк будет учить вас темной магии.

И он рассмеялся, как маньяк. А Эмма и Джеймс, глядя друг на друга, начали поджигать сигареты.

Эмма вдохнула дым и почувствовала, как голова у нее начинает кружиться. Сириус сидел на траве и спокойно глядел на друзей. Джеймсу явно было не очень хорошо, но он изо всех сил не сдавался.

Наконец Эмма трясущимися руками кинула бычок на траву и выпустила клуб дыма изо рта. Ею овладела какая-то слабость, но она ликующе посмотрела на бледного Джеймса, цвет лица которого уже становился зеленоватым.

— Отлично, вас даже никого не вырвало! — сказал Сириус, очень довольный своими учениками.

— Не факт, — сказал Джеймс с бледно-зеленым лицом.

— Слабак, — сказала Эмма, которой уже стало лучше, когда Джеймс ушел за теплицу неровными шагами.

— Ладно, пора сматываться, а то Рем скоро придет… И двоим из наc троих будет очень плохо.

— Да, а третьего он убьет сразу.

* * *

Время шло, и приближались экзамены. Ремус запретил друзьям заниматься анимагией, пока они их не сдадут.

Однако как-то так получалось, что каждый год и Эмма, и Сириус, и Джеймс сдавали все экзамены без малейших стараний. И когда после очередного полнолуния Ремус наконец вошел в гостиную Гриффиндора, то перед своим камином Эмма стояла на локтях, сильно выгнувшись, Джеймс играл со снитчем, а Сириус лежал на ковре рядом с Эммой и рассматривал ее рисунки.

— Вы что, не готовитесь к экзамену?

— О, Рем! Привет, — Эмма встала на ноги и обняла его. Тот удивленно смотрел на них.

— Как вы собираетесь их сдать?

— Как всегда, хорошо, — сжав руку Ремуса, сказал Сириус.

— Как себя чувствуешь?

— Было нормально, пока вас не увидел.

— Да поучим мы сейчас... что-нибудь. Не парься.

Хоть Ремус был и недоволен, что эти пофигисты ничего не учили все это время, он хорошо понимал, что его друзья самые лучшие. Они были с ним всегда, и он не сомневался, что они никогда не бросят ни одного Мародера в беде, скорее, попадут в нее все вместе.

Эмма сидела, растягивая ноги и задумчиво глядя в камин. Она с удовольствием осознавала, что к Ремусу, кроме дружеских, она никаких чувств больше не испытывает. И она решила, что Мародеры навсегда останутся для нее друзьями, все без исключения.

Учебный год подходил к концу, а расставаться ужасно не хотелось. Но после сдачи экзаменов они отправятся по домам и целое лето будут жить отдельно. Эмма сидела на шпагате и даже не могла представить, как она без них все лето.

* * *

В конце июня Эмма чуть ли ни в первый раз зашла в свою комнату, чтобы собирать вещи. Марлин разложила свои кофточки и платья по всей кровати и аккуратно их складывала.

— Ты, что это? Решила провести аукцион? Как знаменитость?

— Какая еще знаменитость? — недовольно спросила Марлин.

— Ну как же, ты же продержалась у Сириуса дольше всех, — спокойно улыбнулась Эмма.

— Можешь завидовать молча, — гордо ответила та. — На такую, как ты, он даже не посмотрит.

— Что же тогда он каждый день на меня смотрит?

— Приходится. А ты не даешь ему проходу, лезешь вечно, вот он и смотрит.

— Так, девочки! Быстро перестаньте! — с опаской крикнула Лили, услышав последнюю фразу.

— Знаешь что, Маккиннон... Хотя мы с Сириусом и просто друзья, но я бы не пожелала ему такой девушки, как ты. Ты же стерва. О Мерлин, что я делаю? Я разговариваю как... девчонка, какой ужас.

— В этом твоя проблема, Браун, ты возомнила себя парнем! Но ты на него ни капли не похожа.

— Не скажи, по характеру она очень на него похожа, даже слишком... Все, хватит! Не ссорьтесь. В конце концов, это последний день, когда вы друг друга видите, отдохнете за лето, еще и соскучитесь.

Эмма пожала плечами и достала чемодан. Быстро взмахнула палочкой, и все вещи в беспорядке, само собой, не очень аккуратно, но все же были убраны внутрь. Марлин смотрела на нее искоса, а Эмма так захотела ей врезать, но в последний момент передумала и, тряхнув волосами, вышла из комнаты.

— Да уж, ненадолго она к нам.

— И слава Мерлину. Глаза бы мои ее не видели!

— Что она тебе сделала? — удивленно спросила Алиса. — Она почти с тобой и не общается.

— Мы еще посмотрим, чей он будет, — злобно сказала Марлин, пропуская мимо ушей слова подруг и краснея.

* * *

На платформе 9 и ¾ было полно народу, как и всегда в последний день учебы. Родители искали своих детей, все вокруг обнимались и радовались. Эмма тоже соскучилась по своим родителям, а особенно по маленькому братику, которому уже исполнилось два года. Мародеры стояли вчетвером, выискивая глазами свои семьи. Наконец Эмма увидела свою мать, с Джоном на руках, и отца, стоящего рядом. Она радостно кинулась в их сторону и поднеслась к ним с бешеной скоростью. Она прижалась к папе, и тот подкинул ее на руки. Потом Эмма обняла маму и взяла на руки Джона. Тут к ним подошли Джеймс, Ремус и Сириус с ее чемоданом.

— Смотри, малыш Джонни, это мои друзья, — она улыбнулась братику, а у того глаза горели от таких интересных новинок в его жизни.

Сириус смотрел на Джона с каким-то детским восторгом, а Джеймс увидел своих родителей и, обняв друзей, убежал к ним. Ремус тоже скоро с ними попрощался, а Сириус не хотел идти к эльфу Кричеру с братом Регулусом, которые его ждали. Родители с кем-то разговорились, а Эмма с Джоном на руках стояла рядом с Сириусом и не хотела с ним прощаться.

— Послушай, может, ты хочешь пойти с нами? Побудешь у меня в гостях? Мы будем гулять с Джонни... Хотя твои родители вряд ли это оценят.

— Да уж... ненавижу летние каникулы.

— Сириус, не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем, и ты еще будешь обожать эти каникулы, поверь мне!

— Сиус! — сказал вдруг Джон и протянул руки к нему.

— Ничего себе. Джон? Ты хочешь к этому парню? Слушай, а ты у меня, случайно, не сестра?

Сириус осторожно взял на руки Джона и улыбнулся ему. Тот тут же начал дергать его за волосы и что-то говорить на непонятном языке.

— А я и не знал, что люблю детей, — сказал Сириус растеряно.

Эмма пыталась отцепить руки брата от волос Сириуса, но это была провальная идея.

— Эм! Ты идешь? Нам пора домой, Джону надо спать!

— Да, мы сейчас, — сказала Эмма, забирая брата обратно на руки.

— Сиус… — обиженно пролепетал тот.

— Нам уже пора. Сириус, я обещаю, мы что-нибудь придумаем, обязательно.

Они крепко обнялись, и Эмма поцеловала его в щеку. Она не любила прощаться, поэтому очень стремительно развернулась и ушла к родителям. Сириус смотрел ей вслед. Он так не хотел, чтобы этот день наступил, а он всё-таки настал, и теперь его ждали самые ужасные два месяца, которые можно себе представить.

* * *

Эмма сидела на кухне и, болтая ногами, пила чай. Рядом на детском стульчике сидел маленький Джон и говорил несвязные слова, стуча ложкой по столу. Вдруг из камина послышался какой-то шум, Эмма удивлённо уставилась на него. Через несколько секунд на полу около камина стоял Джеймс, с сажей на лице и с растрепанными волосами; очки его упали на пол и немного треснули. Эмма вскочила из-за стола и бросилась к нему. Они радостно обнялись. Прошёл уже целый месяц с тех пор, как они виделись в последний раз.

— Джеймс! Что ты тут делаешь? — воскликнула она, когда они отошли друг от друга.

— Я пришел за тобой, — сказал Джим спокойно, — Знаешь, мы уже давно договорились с Ремусом, что все вместе пойдём в кино. Выходит очень крутой фильм, называется "Чарли и шоколадная фабрика". Нам осталось всего-то выкрасть Сириуса из дома и узнать, что такое кино. Ну, ты обещала, что покажешь, поэтому всё будет прекрасно. Утю-тю, какой пацан! — Джеймс вытащил Джона из стульчика и поднял над головой. — У тебя очень классный братик!

— Эм, там кто-то пришел? — раздалось со второго этажа.

— Мам, это Джеймс, мы пойдем гулять.

— Кстати, моя мама вас всех звала к нам в гости, так что если хочешь…

— Знаешь, мам, я, наверное, к Джеймсу потом, можно?

— Ладно, собери вещи только!

— Договорились! Имей в виду, Джим, ребенок тебе не снитч, когда ты его не ловишь, он орет, так что осторожнее.

Эмма и Джеймс шли по летней теплой улице и наслаждались. Они так давно не виделись и разговаривали без остановки. Эмма размахивала рюкзаком, а Джеймс вслух мечтал, как он заставит Лили полюбить себя.

— Нет, тебе определенно надо придумать другой план. Так она тебя еще больше возненавидит. Тебе это надо? Нет.

— Знаешь что, твоих планов с некоторых пор я побаиваюсь.

— Но тогда же все получилось. А если бы ты поцеловал не меня, а кого-нибудь еще, было бы в разы лучше!

— Ладно, рано или поздно она поймет, что Снейп — не вариант! И тогда все будет в моих руках.

— Это меня и пугает... твои руки! Ты ее от счастья задушишь на фиг.

— Ты плохо меня знаешь, я буду очень аккуратным.

— Я плохо тебя знаю? Да ладно…

— Ну да, неподходящая фраза. Скорее, ты знаешь меня не со всех сторон, а точнее, не знаешь только с одной стороны.

— Это да.

— Кстати, как твои парни пережили расставание с тобой на лето? Завалили письмами?

— Нет у меня сейчас парней, я всех отшила.

— А, ну ясно. Молодец, они меня бесили.

— Пха, поверь мне, я бросила их не поэтому.

— Ну в любом случае их уже нет... у тебя. И это отлично!

Они подошли к огромному дому с высоким забором. Эмма уже была здесь дважды, и ей тут очень нравилось.

Только они зашли в двери, как к ней подбежала молодая женщина с каштановыми волосами и обняла ее.

— Здравствуй, миссис Поттер!

— Привет, Эмма, милая! Джеймс, а почему девушка должна сама нести свои вещи?

— А что, мне за нее и вещи таскать? — удивленно спросил тот, садясь на диван. — Она что, зря два года подряд бицуху качала?

— Не обращай на него внимания, он совсем не джентльмен.

— Пха, да я знаю, какой он не джентльмен!

— Ладно, мам, мы, наверное, пойдем, — и Джеймс, взяв Эмму за локоть, поволок к лестнице на второй этаж.

— Куда? Мы же еще не решили, где девочка будет спать!

— А что тут решать? Мы с ней целый год в одной комнате спали — и ничего.

— Но это... Это как-то неправильно.

— Господи, да что тут такого? Мы же на разных кроватях спать будем!

Мать Джеймса осталась в задумчивости сидеть на диване.

— Ну что, Эмма Браун! Пожалуй, мы с тобой те самые люди из нашей команды, которые умеют отрываться! — сказал Джеймс, весело прыгая на кровати.

Эмма стояла на руках и отжималась в этом положении. Наконец она встала на ноги и очень коварно ухмыльнулась.

— Боюсь твоим родителям придется заново строить дом, если мы начнем отрываться на полную.

— Так пошли гулять? Мир-то мы точно не разрушим.

— Уверен?

Они вышли на улицу, с рюкзаками и отличным настроением, и побежали по дороге босиком, держа кеды в руках.

На улице было очень тепло и солнечно, они договорились с Ремусом встретиться в городском парке, чтобы наконец хоть раз нормально потусить на летних каникулах всем вместе. Джеймса больше всего радовало, что они пойдут в кино. Он никогда там не был, ведь это развлечение не для волшебников. Эмма же очень хотела встретиться с друзьями. Она почему-то очень сильно соскучилась именно по Сириусу, но он для них сейчас был самой большой проблемой. Достать его из дома было практически невозможно. Но они же Мародеры, они что-нибудь придумают.

Наконец Эмма и Джеймс подбежали к огромным воротам центрального парка. Он выглядел очень заманчиво, особенно для Джеймса, который не привык к магловским развлечениям. Он шел, оглядываясь по сторонам с видом дикаря, который только что свалился с пальмы. Эмма же уже очень хотела увидеть Рема, который должен был быть у фонтана. Она быстро тащила Джеймса за локоть, а тот пытался остановить ее на каждом шагу и пойти посмотреть чудеса магловских изобретений.

— Рем!!! — Эмма быстро понеслась и обняла того со спины так, что он подскочил.

— Привет! — он мило улыбнулся им.

— Здорово! — сказал Джеймс, все еще глядя в другую сторону.

— Да потом ты все это посмотришь. Подумай лучше о том, что твоему другу сейчас очень плохо, и ему надо помочь!

— Так полнолуние уже прошло, почему ему плохо-то?

— О-о-о... запущенный случай. Я про другого друга.

— Так, ну адрес мы знаем, а больше ничего и не нужно. А, стоп. Нужно, конечно. Джеймс, ты взял мантию-невидимку?

— Да, — сказал тот, все еще рассматривая фонтан, как будто это восьмое чудо света.

Они полдня искали, где находится дом Сириуса, и наконец пришли к цели. Сириус давно рассказал, как попасть туда, и теперь, когда каждый из них сказал "площадь Гриммо 12", перед ними появился огромный черный и устрашающий дом. Эмма видела похожие в ужастиках. Они тяжело вздохнули и стали подниматься по ступенькам под мантией-невидимкой. Эмма аккуратно отворила дверь, к их облегчению, она была открыта и не скрипела. Они очень тихо вошли в дом, Ремус закрыл дверь, и они огляделись. Все было темным и мрачным; мебель из черных и изумрудных материалов, пол темно-серый. Все это вызывало легкую панику, а Эмма подумала о том, как должно быть плохо тут Сириусу.

— Регулус! Немедленно прекрати! Ты не можешь защищать своего бездарного и нахального брата! Он не может быть для тебя примером! Он позор для нашей семьи!

— Ого… я и не думала, что он умеет заступаться за Сириуса, — прошептала Эмма на ухо Джеймсу, стоящему вплотную к ней.

Они не особо любили Регулуса, потому что тот несколько раз очень жестко подставлял брата перед родителями. Но за последний год он ничего плохого не сделал, чем заслужил нейтральное отношение Мародеров.

— Итак, Регулус, сейчас ты скажешь мне, какие отношения у Сириуса с этой отвратительной грязнокровкой, и быстро! А потом я уже сама поговорю с твоим братом, вот увидишь!

— О, Эм, это, кажется, про тебя, — сказал Джеймс с какой-то жалкой гримасой.

— Мама, я честно не знаю. Я не следил за ними!

— Не надо разочаровывать меня, Регулус!

— Но…

— Хорошо. Тогда хотя бы сходи наверх и скажи своему братцу, чтобы он выключил эту дрянь, которую он слушает на весь дом, скажи, что он тут не один!

Регулус тут же повиновался, а Мародеры очень тихо, но в то же время быстро последовали за ним по черной лестнице. С верхнего этажа доносились звуки жесткого рока. Рег остановился перед дверью с надписью "Сириус". Ребята остановились за его спиной, затаив дыхание, беззвучно переглядываясь.

Регулус постучался в дверь.

— Сириус, открой!

В ответ ничего не прозвучало, кроме тяжелой мелодии группы Aerosmith, с которой познакомила его Эмма и которую все Мародеры давно знали наизусть.

— Сириус, я прошу тебя. Ну ладно, раз ты не хочешь, хорошо, я просто войду.

И Регулус раскрыл дверь, а Мародеры внеслись в нее раньше, чем он сам.

У Эммы чуть не вырвался крик изумления, но Ремус быстро зажал ей рот ладонью. На стене, прямо над кроватью, висел огромной плакат, на котором была изображена она, причем в почти голом виде.

— Интересно... И когда он успел тебя так сфоткать? — протянул Джеймс вполголоса, из-за громкой музыки их бы все равно никто не услышал.

На стенах висело множество плакатов и фотографий разных девушек, рок-групп и мотоциклов. Так же было несколько гриффиндорских флагов.

На полу лежал Сириус. На нем из одежды были только потертые джинсы и кожаная куртка. Он лежал с закрытыми глазами, а рядом с ним лежала его гитара.

— Сириус!!!

Тот вдруг резко сел и раскрыл глаза.

— Ты чего орешь? Пожар, что ли?

Он сонно потер глаза и зевнул.

— Выключи этот кошмар!

Сириус подтянулся к магловской колонке и вырубил ее.

— Доволен?

— Очень. Послушай, Сириус, ты не думаешь, что вам с родителями пора прекратить эту войну?

— Это как? Слушай, Рег, не нуди. Голова и так раскалывается.

— Это неудивительно... Так, о чем это я. Ах да... Если ты снимешь со стен весь этот позор, то у тебя будет шанс заслужить прощение матери.

— Ты издеваешься? В этом доме мне родные только эти плакаты. Без них я сойду с ума, ясно? Мне не нужно прощение матушки, потому что ей не за что меня прощать! Я не делал ей ничего плохого, в отличие от нее по отношению к нам. Ты этого не замечаешь, а она ведь манипулирует нами. Только я этому не поддаюсь. А ты, Рег — слабак.

— Она наша мать, Сириус, она всегда права!

— А если эта мать скажет тебе вступить в ряды Волдеморта! Что? Что ты будешь делать? Послушаешь ее?

— У него вполне здравые идеи, но... я…

— Что? Что ты несешь?

— Разве плохо будет, если в нашем мире будут одни волшебники? Маглы, они же лишние!

— Регулус! До этого момента ты создавал видимость адекватного человека! Ты просто идиот! Зацикленный на чистоте этой гребаной чистой крови.

— Нет, это ты идиот! Ты возишься и с маглами, осквернителями крови и с грязнокровками! Тебе так повезло с семьей, а ты... Ты так бездарно портишь себе репутацию!

— Да плевать я хотел на твою репутацию! И на кровь чистую плевать! Ясно? На всех вас мне просто плевать!!!

— Сейчас ты будешь разговаривать с мамой, Сириус, — очень холодно сказал Регулус, у которого на щеках выступили красные пятна.

— Секретарем подрабатываешь? — ухмыльнулся Сириус, запахнув кожанку. — Пусть разговаривает, я всегда готов.

Эмма стояла с очень изумленным видом. Она оглянулась и убедилась, что ее друзья выглядят примерно так же.

— По-моему, пора уже поздороваться, — сказал Джеймс и только дотронулся до мантии, как совсем рядом послышались шаги. Эмма убрала его руку и шепнула:

— Попозже.

В комнате появилась женщина, та самая, которую когда-то Эмма испугалась на платформе 9 и ¾. Она практически не изменилась. Ее глаза были так же холодны, а выражение лица — надменно.

— Сириус Блэк, — сказала она ледяным тоном, — я хотела предупредить тебя о том, что у нас гости. Почтенные люди: Беллатриса и Рудольфус Лестрейндж, Люциус Малфой и Нарцисса, и чтобы ничего странного, как в тот раз, не произошло. Ты же помнишь, чем все закончилось в тот раз?

— Такое забудешь…

— Я могу считать, что мы договорились? О Мерлин...— она поглядела на плакат с Эммой и заговорила вкрадчиво: — Сириус Блэк. Ты должен понимать, что это очень непристойно! Вдруг в твою комнату захочет зайти кто-то из достойных волшебников?

— Им нечего тут делать. Тут обитаю только я — малолетний грешник, — абсолютно спокойно заявил Сириус.

— Значит, так. Ты немедленно снимаешь со стен это безобразие! Но сначала... Тебя надо как следует проучить.

Она достала палочку и направила ее на своего сына. Джеймс прижал к себе Эмму, но она не могла стоять на месте. Надо срочно что-то придумать.

— Ты же знаешь, Сириус, что "Круциатус" учит очень хорошо.

— Ну точно уж лучше тебя, — закатил глаза тот, не двигаясь с места.

— Ах ты... Круци...

— Нет!!!

Эмма молниеносно выскочила из-под мантии и встала между Сириусом и его кровожадной матерью.

Сириус онемел и уставился на девушку, которая пыталась его защитить.

— А это, кажется, Эмма Браун… какая удача! Петрификус Тоталус! — заорала Вальбурга Блэк, и Сириус был обезврежен.

Эмма понимала, в какой она ситуации, и в ужасе уставилась на мать Сириуса.

— Ты, хочу сказать, первая и, поверьте, последняя грязнокровка, ступавшая по этому дому! — крикнула та. — Я сделаю все, чтобы ты запомнила это надолго! Если после этого ты вообще будешь уметь соображать! Хотя, видимо, тебе и сейчас это плохо удается, раз ты здесь!

— Знаете... Я не хотела, просто…

— Молчать! В этом доме такие, как ты, говорить не имеют права! Круцио!!!

Эмма выдохнула, в глазах потемнело, а тело пронзила жуткая боль, и она упала на колени. Джеймс быстро шепнул заклинание, и Сириус смог двигаться. Он действовал моментально. Схватил Эмму и перекинул ее через плечо, взял рюкзак и вынесся из комнаты, предварительно заперев дверь снаружи так, что Ремус и Джеймс едва успели выскочить. Выйдя из комнаты, он выпрямился, растрепал волосы, расстегнул куртку и пошел вниз непринужденной походкой.

Он шел мимо родственников с невероятным пафосом, с Эммой на плече, глядя на них, как на неудачников, и наконец, махнув на прощание Регулусу, вышел из дома, хлопнув дверью.

Только они вышли из дома, Джеймс сразу скинул с них с Ремом мантию и выдохнул. Сириус испуганно вздрогнул.

— Что вы творите? Так и до инфаркта недолго довести.

— Что с ней? — Ремус обошел его с другой стороны и наклонился к Эмме.

— Нам надо отойти отсюда куда-нибудь подальше.

Они зашли на соседнюю улицу, и Сириус быстро прислонил Эмму к забору, чтобы та не упала.

— Скоро очнется, я после первого раза где-то полчаса валялся.

— Как ты вообще там можешь жить? Это же ужасно!

— Кто именно вас так впечатлил? Братик или мамуля?

— Комбо.

Эмма глубоко вдохнула и очнулась.

— Что… Что это было? — сдавленным голосом просила она.

— Как ты? Все нормально?

— Идеально просто.

— Зачем же ты туда полезла? — воскликнул Рем.

— Она бы его пытала ведь…

— Ну да, а так тебя. Понравилось?

— Иди ты…

Они шли обратно в парк, но уже было темно, когда они только дошли до какого-то поля с редкими деревьями. У Эммы подкашивались ноги и закрывались глаза.

— Переночуем тут? — спросил Джеймс, кидая рюкзак около большой ели. — Я даже умею разжигать костер!

Через час они сидели у костра, прижавшись друг к другу и греясь, насколько это было возможно. Ремус с Джеймсом почти сразу уснули, а Эмма никак не могла заснуть, хотя еще пару часов назад только об этом и мечтала.

— Эм, не спишь?

— Нет, — тихо ответила она Сириусу.

— Слушай… Спасибо тебе, — сказал он очень искренне, глядя ей в глаза.

Она внимательно на него посмотрела.

— У тебя не такие глаза... Не как у твоей матери.

— Я надеюсь, что многим от нее отличаюсь... Прости, пожалуйста, ты не должна была пострадать. Мы мальчишки и должны всегда тебя беречь, а чаще всего выходит наоборот. Извини.

Эмма улыбнулась.

— Это как-то само получается.. А почему у тебя в комнате висит этот плакат? — вдруг вспомнила она.

— Пха, ты знаешь, моя мама ненавидит больше всего маглорожденных и разврат. Ну а у нас на курсе из симпатичных маглов только ты и Эванс.

— Ну, а здоровье тебе важнее, чем фото Эванс, поэтому…

— Да нет, ты мне больше, чем она, нравишься.

Эмма подумала, что у Сириуса очень красивые глаза, да и вообще он ничего такой, не зря же вокруг него всегда столько баб. Она положила голову на плечо Джеймсу и уснула.

На следующий день, когда они все согрелись под солнцем после холодной ночи, пошли обратно в парк. Там Эмма показывала им чудеса, изобретенные маглами. Сириус успел познакомиться с таким количеством девчонок, что Джеймс записался к нему на урок охмурения.

— Я не понимаю, как ты это делаешь? И если ты так хорошо это делаешь, то почему ты еще не помог мне с Эванс?

— Наверное, ты просто не способен... смирись, — спокойно сказала Эмма. Она не парилась насчет своей личной жизни.

— Это я не способен??? Да у тебя у самой-то…

— Так! Замолчали оба. Когда вы уже повзрослеете, я не пойму? — возвел глаза к небу Ремус.

Наконец они, распрощавшись с магловскими девочками, пошли в кино. Каждая из девчонок посчитала своим долгом оставить Сириусу свой номер телефона. Он растерянно смотрел на листочки с цифрами, не понимая, зачем они ему.

В кинозале мальчики сидели, с восхищением глядя на огромный экран. Фильм был весьма необычный и загадочный, про странного чувака в шляпе, владеющего огромной шоколадной фабрикой — Вилли Вонку. Эмма была от него просто в восторге. Наконец вечером все они вернулись к Джеймсу домой. Его мать очень обрадовалась вновь прибывшим и поселила их в разные комнаты. Эмма по-прежнему жила с Джеймсом, а Сириус с Ремусом. Но, конечно, не трудно догадаться, что спать в разных комнатах, на летних каникулах, да и вообще спать, у них бы явно не получилось. Если уж они все собрались у кого-то дома, и если этот дом не Сириуса, то им обязательно будет весело, можно не сомневаться.

Ремус уехал через неделю из-за полнолуния. А через неделю после этого родители Джеймса позвали в гости родителей Эммы. И когда, однажды Мародеры внеслись в дом, абсолютно мокрые после купания в ближайшей реке, к ним навстречу из кухни выбежал босоногий малыш Джон. Ребята издали радостный вопль и понеслись к пацану.

В общем, нетрудно было догадаться, что каникулы прошли очень успешно, а главное — весело. Настолько весело, что они даже немного соскучились по школе и пришли на станцию 9 и ¾ абсолютно невыспавшиеся.

— Хорошо Джону, он может спать даже на ходу, — сказал Джеймс со вздохом, глядя на малыша, который спал, сидя на спине у Сириуса, обняв его за шею.

— Сириус! Привет. О Мерлин! Ты любишь детей… какая прелесть! А чей это малыш?

— Это Эммы, привет, девчонки, — улыбнулся им всем Сириус.

— Эммы? Что?

— Спокойно, дамы, это мой брат! Так, Джонни, иди сюда, а то эти тёти разорвут тебя вместе с Сириусом.

— Вут Сиуса?

— Да не бойся, ему это нравится.

— Угу... безумно, — с досадой сказал Сириус сквозь зубы. За это лето он жутко привязался к Эмме. Даже не то что привязался, он странно чувствовал себя рядом с ней. Не так, как в прошлом году и всегда до этого. Это все его напрягало, но тут он понял, что все девушки, бывшие на платформе, уже стоят вокруг него, и ему надо выбираться.

Он влетел в купе, где уже разлегся Джеймс, а на него завалилась Эмма. Они по-настоящему спали. Сириус сидел, глядя на Эмму, на волосы, которые закрывали ее лицо, на красивые черные ресницы и на правильную линию губ. Она была такой красивой, а он этого никогда и не замечал. Тут в купе вошел Ремус. Он удивленно посмотрел на Эмму с Джеймсом и, переведя взгляд на Сириуса, спросил:

— Что это случилось с миром? Поттер и Браун дрыхнут в середине дня... Впервые такое вижу.

— Здорово, Рем! Как дела с луной?

— Все нормально. Кстати, меня сделали старостой.

— Ты серьезно? Класс! Значит этот год будет первым, когда старосты не будут мешать нам делать чёрные делишки, — коварно ухмыльнулся Сириус.

— Да уж.. надо попросить Дамблдора, чтобы он назначил кого-то другого, а то я подведу всю школу.

— Даже не вздумай! Ничего ему не говори. Пусть все будет так, как он решил. Даже если и не подумав... совсем не подумав.

— А что это с ними?

— Да они спят.

— Удивительная проницательность... Я имею в виду, почему он спят в двенадцать часов дня?

— Слушай, за последний месяц мы спали раза три, не больше.

— Я так понимаю, после моего отъезда у вас началась веселая жизнь.

— Ты даже не представляешь, на сколько.

* * *

Они приехали поздно ночью. Лил дождь, и Эмма шла, пошатываясь, обхватив руки Ремуса и Сириуса, шедших рядом. Они с Джеймсом проспали всю дорогу, и теперь ощущение было на редкость противное, кружилась голова и перед глазами все плыло, как будто длительный сон продолжался. Наконец, когда после ужина они самые первые ушли в свою родную гостиную, Эмма, обхватив Сириуса за шею, спала у него на спине, а Джеймс постоянно спотыкался. И тут, завернув за угол, они увидели фигуру сидящего на полу человека. Подойдя ближе, Мародеры разглядели парня, сидящего у стены и кидавшего на пол мячик, возвращающийся к нему в руку каждый раз. Он вдруг вздрогнул, как будто проснулся, и поглядел на них.

— Приветик, а чего ты тут сидишь?

— Я не знаю пароля, — спокойно ответил парень, вставая с пола. Эмма смотрела на него сквозь полузакрытые глаза. Он был высокий, как Сириус, худой и немного бледный. У него были очень выраженные скулы и, самое главное, разные глаза... Эмма никогда такого не видела, один глаз был ярко-голубой, а второй бирюзовый, более зеленый. Эмма уже широко открыла глаза и с интересом смотрела на него. Парень немного смутился, а Сириус сказал:

— А что ты не пошел на ужин?

— Не хочу есть.

— Ты новенький? — спросил Ремус с интересом.

— Нет, блин, это Маклагген изменил внешность!

Все вместе они вошли в гостиную. Эмма сидела на спине у Сириуса и осматривалась по сторонам. Ничего не изменилось, такая же уютная, родная, любимая гостиная. Ее мальчишки о чем-то разговаривали с незнакомым парнем, но она уже ничего не слышала и не понимала.

* * *

На утро Эмма проснулась на кровати Джеймса, а сам Джеймс спал уже по привычке на полу. Она встала очень рано и наконец-то почувствовала, что выспалась. Она тихо вышла из спальни мальчиков и спокойно пошла в свою. Гостиная была пуста. Там был безупречный порядок, и она тут же вспомнила, какой хаос бывал здесь после матчей и сдачи экзаменов и Рождества. На ковре у камина сидел с блокнотом в руках тот самый разноглазый парень. Она его и не заметила сначала. Она тихо подошла к нему сзади.

— Привет…

— Привет, Эмма Браун.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я вчера познакомился с твоими друзьями, они мне это сказали.

— А. Ну ясно тогда.

Она присела на пол, рядом с ним.

— Слушай, а где ты учился раньше?

— Во Франции. Академия Шармбатон. Может, знаешь?

— Нет, не слышала о такой. А почему тогда ты так хорошо говоришь по-английски?

— Я знаю в совершенстве не один язык, тем более, что я не всегда жил во Франции.

— А... Слушай, а тебя как зовут хоть?

— Вилли Джоркес.

— Вилли?.. — она только что поняла, кого он ей напоминает. Вилли Вонку. Он очень на него похож. Загадочный, неизвестный.

— У тебя очень крутые глаза. Очень, — сказала она искренне, заглядывая ему в лицо.

— Да? Спасибо. Я не знаю, они мне не очень-то нравятся.

— Почему? Они очень красивые! Особенно вот этот — бирюзовый.

Вилли улыбнулся, у него была очень милая, но загадочная улыбка.

— Ты рисуешь?

— Да, есть немного.

— Можно посмотреть?

— Да, конечно.

Эмма смотрела в альбом. Это были очень красивые рисунки, настолько красивые, что ее собственные показались просто жалкими.

Наконец, она попрощалась с Вилли и пошла к себе в комнату в глубокой задумчивости. Только она зашла, как на нее сразу кинулась Лили и крепко обняла ее, Эмма, немного обалдев, тоже приобняла ее. Вообще женская дружба была в ее понятии весьма сомнительна. Но Лили с Алисой были очень хорошими. Правда Алиса вечно пропадала со своим Френком с седьмого курса, поэтому Лили Эмме была как-то ближе, но подругой она назвать ее не могла. Она не могла разговаривать с ней обо всем, и у них были слишком разные взгляды на жизнь и правила.

— Вы видели этого нового парня? — спросила Марлин, задумчиво причесывая белокурые волосы.

— Да, — ответила Алиса, отходя от Эммы обратно к своей кровати. — Он такой милый.

— Милый? Нет, он странный какой-то. Глаза разные, молчит вечно и вообще.

— Ну да, Марлин, если он молчит, то явно не в твоем вкусе, — ухмыльнулась Эмма, снимая с себя футболку, чтобы переодеться.

— Да, я люблю парней, которые умеют разговаривать.

— С чего ты взяла, что он не умеет? Он нормально разговаривает. И глаза у него крутые.

— Ты что это? Запала на него?

— В отличие от тебя, я не влюбляюсь во все, что движется, и давно доказала, что дружба между пацанами и девчонками существует.

— Хороша дружба… с одним встречалась, с другим целовалась перед всей школой..

— Черт, я до сих пор понять не могу, откуда вся школа знает, что мы с Ремом встречались… Это же так просто, ерунда. Серьезных отношений у меня ни с кем из них не было.

— Зачем ты добавила "из них"?

— Мне всего пятнадцать. Зачем, спрашивается, мне это надо?

— Ну тебе же нужно мужское внимание?

— У меня этого внимания в три раза больше чем надо. Так что все, отстань от меня со своими пацанами, — она натянула второй кед и, перекинув рюкзак через плечо, легко вышла из комнаты.

— Марлин! Ну вот зачем ты опять начала? Она тебе даже ничего не сделала! — с отчаянием сказала Лили.

— А что я? Всего-то сказала правду.

— А к этому парню что привязалась? Ты о нем ничего не знаешь.

— Не знаю. Что-то он мне не нравится..

— Может, он просто нормальный? В отличие от Блэка?

— Сириус нормальный! — вспыхнув, воскликнула Марлин.

— Я имею в виду не внешность, а мозг.

* * *

Эмма сидела на перилах в коридоре, болтая ногами. Наконец Мародеры вышли из гостиной и, потягиваясь и зевая, подошли к ней.

— Полночи в покер рубились, — сонно сказал Сириус, протирая глаза. — Жалко, что вы с Джеймсом дрыхли.

— Рем, и как же ты на это пошел? О, а это что еще такое? — Эмма изумленно рассматривала значок, приколотый к его мантии. — Рем, тебя что, сделали старостой?

— Как видишь.

— Мне кажется, что Дамблдор — просто старый мазохист! Как можно назначить старостой Мародера?

— Ну а что? Он сам напросился.

Они, как всегда, не пошли в Большой зал на завтрак. На кухне их отлично кормили эльфы. Эмме казалось, что они мечтают, чтобы каждый из них весил килограмм по сто, так усердно они впихивали в них еду. Эльфы всегда были очень рады их видеть, они издавали радостные восклицания и неслись к ним со всех сторон с подносами.

— Какой там первый урок? — спросила Эмма, заглядывая через плечо Сириуса в его расписание.

— История магии.

— Отлично! День начинается хорошо.

* * *

Эмма сидела, выгнувшись на стуле так, что выглядело это устрашающе. Был последний урок, Макгонагалл о чем-то очень выразительно говорила, а мозг у всех уже отключился. Ремус, сидевший рядом, внимательно слушал урок и иногда даже конспектировал.

— Рем, — вдруг вздрогнула Эмма и даже нормально села. — А где же Вилли? Почему его не было ни на одном уроке?

— Он на год старше нас, — тихим шепотом отозвался тот.

Эмма задумалась. Она вспомнила его разные глаза, и мурашки побежали по коже.

Вечером в гостиной Вилли делал уроки, сидя совсем один у камина. Мародеры уселись рядом с ним.

— Привет французам, — весело сказал Джеймс, сваливаясь со спинки дивана.

— Привет, — улыбнулся Вилли.

Эмма упала со всего размаха на кресло и швырнула рюкзак к камину.

— Кого ты сейчас ненавидишь? — скептически поинтересовался Сириус.

— Твою бабу. Она достала меня уже!

— Какая из них? — весело спросил Джеймс, обводя гостиную взглядом.

— Та, которая живет со мной в комнате.

— Марлин? Так я ее еще на прошлом курсе бросил.

— Но она почему-то до сих пор об этом не знает!

— Если хочешь, я с ней поговорю, мне вообще не сложно, — пожал плечами Сириус и, встав, пошел к камину, где сидели Марлин и еще какая-то девочка.

— Слушай, Вил, хочешь, погнали сегодня тусить ночью? — сказал Джеймс.

Тот удивленно посмотрел на него, широко раскрыв глаза.

— Я?

— Ну да, а что, мантии на всех хватит.

— Уверен? Нам уже не одиннадцать.

— Ой, Эм, вот ты вообще не изменилась.

— Надеюсь, это комплимент, — ухмыльнулась Эмма.

— В любом случае, мы знаем эту школу лучше любого профессора, так что все будет нормально и без мантии.

Сириус вернулся какой-то обалдевший.

— Она вообще непробиваемая.

— Я же говорила.

— Но я все решил. Все ради тебя, — подмигнул он ей.

— Как это мило, — сказал Джеймс иронично, — ладно, покажем Вилли, как надо отрываться?

— А ты уверен, что неподготовленный организм с этим справится?

— Я думаю, он способный.

Этой ночью Мародерам и Вилли было очень весело. Джоркес был очень классный и, как оказалось почти не тихоня. Он оказался абсолютно нормальным, не зацикленным на дисциплине, как когда-то — и даже немного сейчас — Ремус.

Они ходили в Хогсмид, объедались в "Сладком королевстве ", носились по полю, и Эмма учила их ходить на руках, гуляли по Запретному лесу, орали песни и даже решили создать рок-группу. Потом Эмма подралась с Сириусом за место барабанщика в их будущей группе, и тот в конце концов поддался ей.

* * *

Утром Эмма проснулась и поняла, что лежит в обнимку с Сириусом. Она удивленно убрала с него руки, и его с себя тоже. Их лица были совсем рядом. Она поглядела на него. Какой же он красивый. Таких парней больше не бывает. Она смотрела на него внимательно, и почему-то вспомнила о их старом договоре. Вспомнила и тут же слезла с кровати, взяла с его тумбочки расческу и начала распутывать волосы. Вилли спал с Джеймсом на разных сторонах кровати, Ремус — сидя на своей и обняв подушку.

Эмма подумала, что Вилли идеально вписывается в их компанию. И тут вспомнила про волчью проблему Рема. Она подумала, что больше Ремус никому из них за что не расскажет об этом. Но они что-нибудь придумают, они же Мародеры, в конце концов.

Мародеры пробирались по туннелю из Визжащей хижины. Выбравшись из-под Гремучей ивы, Эмма начала прыгать от радости, Джеймс кричал несвязные фразы, Сириус подхватил Эмму на руки и закружил ее, а она схватила его за волосы и крепко обняла. Сегодня, в первый раз за три года усердной работы, у каждого из них получилось превратиться в зверя. Эмма на несколько секунд превратилась в пушистую пуму, Сириус — в огромного лохматого пса, а Джеймс — в оленя с красивыми рогами. У Сириуса на долю секунды получилось еще на прошлом занятии, но в этот раз все было по-другому, на относительно долгое время. Теперь их счастью не было предела, и восторг зашкаливал.

Под утро они вернулись в гостиную и играли в карты часов до четырех утра. У Ремуса были очень смешанные чувства. С одной стороны, он понимал, что теперь полнолуния для него не будут столь ужасными и мучительными, но с другой, он не парился где-то два года и даже не думал, что у друзей что-то получится, но теперь ему было очень страшно за них. Они ни за что от него не отстанут и пойдут вместе с ним, но кто может поручиться, что все пойдет по плану? Кто скажет, что с ними все будет в порядке? Никто. А вдруг что-то пойдет не так, вдруг из-за него пострадает кто-то из мальчишек, а вдруг Эмма? Да он никогда себе этого не простит. Но против них уже не попрешь... Теперь они анимаги, они добились того, чего хотели все эти годы. Они пойдут вместе с ним в ближайшее полнолуние, и никому не известно, что их ждет... Эти мысли угнетали и не давали покоя.

* * *

Эмма сидела в кресле и рисовала. С ней рядом сидел Вилли, который был занят тем же самым. Был ноябрь. Погода на улице была просто страшной. Гремел жуткий гром, сверкала яркая молния, дождь лил не переставая, а в гостиной было тепло и уютно. Сириус где-то шатался со своими бабами, Джеймс ушел охмурять Лили, а Ремус в библиотеку. Эмма вдруг убрала от глаз блокнот и посмотрела на Вилли очень внимательно.

— Слушай, Вил. А ты не хочешь... того… Мародером стать?

— Что? — изумленно посмотрел на нее тот.

— Ну знаешь, ты просто идеально подходишь. И вообще ты классный чувак, нам такие нужны. Знаешь, если честно, мы никогда не думали о том, что к нам кто-нибудь присоединится. Мы всегда были как бы в центре внимания, но отдельно от общества. И нам это нравилось, но ты особенный, понимаешь? Все стремятся к нам, лезут, а ты не такой. Ты другой, и это ведь реально круто.

— Честно говоря, немного неожиданно…

— Да ладно! Ты первый человек, который так много с нами тусил. Ты подходишь в нашу компанию как никто другой!

— На самом деле, я не думал, что найду здесь друзей, мне очень повезло, — улыбнулся он, взглянув на нее.

— Да мы все тут такие. Знаешь, когда я ехала сюда в первый раз, я вообще боялась людей. Думала, буду изгоем до самого выпускного, но, как видишь, все нормально. Тот же Сириус. Его семья — это что-то с чем-то. Матушка пытала его Круциатусом за то, что он попал на Гриффиндор. Сначала гриффиндорцы его побаивались, а сейчас, смотри, по пять свиданий на день, — горько сказала она, — Ремус вообще...

Тут она замолчала и опустила глаза.

— Оборотень? Я понял это… Давно.

— Но как?

— Его поведение перед полнолунием, отсутствие во время него и болезненная бледность после.

— Мое почтение, Шерлок… Как ты это делаешь? Нам на разгадку потребовался год.

— Просто я хочу быть целителем, поэтому замечаю мелочи.

— Почему целителем? Любишь варить зелья?

— Не только поэтому.. Все сложно, знаешь.

— Может, поделишься?

— Ну, ладно. Я никогда, никому об этом не говорил.

— Какая честь. Я вся внимание.

— В общем, мой отец был экспериментальным химиком. Он проводил очень сложные и опасные опыты. Это приносило ему удовольствие. Мы жили не очень богато. Мой младший брат как-то играл с колбами и пролил какой-то реактив. Произошел взрыв, и он погиб, а вместе с ним и многолетние труды отца. После этого он сошел с ума… Он решил, что во всем произошедшем полностью виновата мама. Я пытался ее защитить, но на тот момент мне было десять, и это было достаточно сложно. Отец убил ее у меня на глазах. Его посадили, и скоро он повесился, а я с тех пор жил в интернате. После того, как он сгорел, меня отправили в Лондон. И вот я здесь. Теперь моя единственная мечта — сделать так, чтобы умирало как можно меньше людей.

Они оба довольно долго молчали. Эмма смотрела с каким-то несчастным выражением лица.

— Да-а, Вил… Тяжелое у тебя было детство, не позавидуешь.

— Да уж... Что есть, то есть, но самое главное, что с самого малого возраста отец учил нас с братом анимагии потому, что это был единственный способ защититься от его экспериментов.

— То есть, получается... Вил! Так это же круто! Теперь ты сможешь всегда с нами. Так что? — она лукаво поглядела на него. — Ты и об этом знаешь?

— Я все знаю, — ухмыльнулся он.

— Тогда считай, что ты уже Мародер!

* * *

Мародеры и Вилли сидели в Визжащей хижине. Был холодный вечер, и Эмма с Ремусом укутались одеялом на старой кровати. Сириус привычно сидел на подоконнике, а Джеймс ходил туда-сюда, измеряя шагами комнату. Каждый из них должен был придумать по одной клятве для Вилли, сегодня они примут его в свои ряды, он будет называться Мародером, если поклянется четыре раза.

Наконец они все вчетвером встали, а Вилли встал напротив них, и Джеймс начал:

— Итак, господа Лунатик, Бродяга и Задира, готовы ли вы принять в свои ряды нового члена?

— Да.

— Отлично, начнем с Задиры, вперед.

— Итак, Вилли, клянешься ли ты, что согласен с тем, что твое имя теперь не Вильям Джоркес, а Вилли Вонка?

— Клянусь.

— Бродяга.

— Клянешься ли ты, Вилли Вонка, что всегда будешь помогать нам заставлять пойти Эванс на свидание с Сохатым?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, Вилли Вонка, что никогда не испугаешься оборотня и будешь с ним до конца? — спросил Джеймс торжественно.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, Вилли Вонка, что библиотека и спокойная жизнь не будут твоими друзьями?

— Клянусь.

Прошло несколько минут. Все было как-то волнительно и торжественно. Наконец Эмма сказала:

— А какая у тебя будет кличка?

— Хм, я не думал об этом.

— А что тут думать? У него фамилия и есть кличка! Будет Вонка.

— Точно!

— Ну все, осталось карту поправить.

— Поздравляем! Теперь ты не увидишь спокойной жизни. Но это ведь и хорошо, да?

— Просто отлично, ведь я поклялся, что она не для меня.

Это был просто отличный вечер, который незаметно перешел в ночь. Этой ночью они не спали и тусили бы до утра, но Эмма и Джеймс жутко замерзли, и им пришлось вернуться в гостиную Гриффиндора. Они сидели у камина. Сириус обнял Эмму, и она потихоньку согревалась. Они так и заснули у своего камина.

Наутро их разбудил чей-то крик. Эмма вздрогнула и проснулась.

— Кто так орет? — спросонья пробормотал Джеймс.

Кричала Марлин. Она увидела, что Сириус спит, обняв Эмму, и не нашла ничего лучше, как разбудить их своим ором.

— Ты дура, что ли? Все нормальные люди еще спят, — сказал Сириус, зевая.

— Все нормальные люди спят в своих спальнях, и без девушек в обнимку!

— Нормальные парни с парнями не спят.

Мародеры разошлись по спальням, а Марлин стояла со злобным выражением лица. Она подозревала Эмму во всех грехах на планете. Она ее ненавидела.

* * *

Был урок трансфигурации, и Макгонагалл объясняла тему. Но Эмма не могла это слушать. Она очень волновалась. Ее слегка знобило, и она грызла кончик пера. Сегодня первая ночь полнолуния, когда они все вместе будут с Ремусом. Он, конечно, волновался еще сильнее. Он был очень бледный, ничего не ел и судорожно конспектировал слова профессора.

Они еле дождались вечера. Все, кроме Вилли, были очень взвинчены и напряжены. Постепенно темнело, и все впятером они пошли к Гремучей иве. Сегодня в Визжащей хижине не было обычного веселья и смеха. Все сидели по углам и изредка перекидывались короткими фразами. Эмма сидела и напряженно смотрела в окно. Наконец совсем стемнело и луна медленно начала выходить из-за облаков. Эмму затрясло. Сириус быстро подтащил ее к себе. Ремуса сильно колотила дрожь, и он сказал, чтобы все отошли. Они стояли, прижавшись к стене, а Ремус тихо рычал, глядя в окно, и вдруг из его рук начали расти когти. Кровь капала с них, и по лицу Рема было понятно, какую боль ему это приносит. Сириус прижал Эмму к себе и закрыл ей глаза ладонью. Она судорожно обняла его, вцепившись в его толстовку мертвой хваткой. И тут Джеймс крикнул: "Превращаемся! Быстро!"

Эмма мгновенно послушалась и живо почувствовала, как в мягкие подушечки ее лап впиваются опилки, валяющиеся на полу. Она огляделась. Огромный черный пес стоял рядом, глядя очень ободряюще, олень поддерживал волка, чтобы тот не свалился от боли и слабости, а неподалеку стоял красивый грациозный лев с разными глазами и умнейшим взглядом. Все звери подошли к волку, пума лизнула его в щеку, а Бродяга спросил вдруг:

— Как ты?

— Мы можем разговаривать?

— Нет, передавать условный сигнал, который понимает каждый из нас.

— Ну если ты помнишь такие умные фразочки, значит, с тобой все нормально.

— Да, все в порядке. У вас тоже?

— Все прекрасно!

— Отлично. Может, пойдем в лес? Погуляем?

— С ума сошел? А если какой-нибудь ученик выйдет? Лунатик его сожрет!

— Вот именно. Об этом не может идти и речи.

— Неужели четыре здоровых зверя не смогут удержать одного хилого волчка? Это во-первых, а во-вторых, кто пойдет шляться по улице ночью, если мы все здесь?

— Полностью поддерживаю предыдущего оратора, пошли!

Всю ночь напролет они носились по территории Хогвартса, открывая у себя все новые и новые способности. Это было очень приятно, весело и интересно.

Утром все пятеро проснулись в Визжащей хижине в отличном настроении, и Сириус с Джеймсом понеслись за едой в "Сладкое королевство".

— Понимаете, у нас все получилось, — сказал Ремус, сам не веря тому, что говорит.

— Ты в нас сомневался? А мы способные, как видишь!

— Спасибо вам, ребята. Это самое большое, что вы могли для меня сделать.

— В таком случае — пожалуйста, — Эмма обняла Ремуса и, перекувырнувшись на кровати, села рядом с ним.

— Что, Вил, страшно было в начале?

— Нисколько. В лаборатории отца были вещи куда страшнее, я к этому привык давно.

Вскоре вернулись остальные. Они принесли еду, и день начался просто отлично. Эмма понимала, что цель, которую они перед собой поставили, была выполнена. Каждый из них теперь придумывал себе оправдание, почему их не будет на занятиях ближайшие три дня.

* * *

На улице была сильная вьюга и жуткий холод. Близилось Рождество, а Хагрид уже приволок дюжину елок из леса.

В учительской беседовали Дамблдор и Макгонагалл.

— Альбус, грядут темные времена! Волдеморт становится все сильнее. Все наши ученики в опасности. Ты прекрасно это понимаешь!

— Да, я все это понимаю, скоро всем придется плохо. Но сейчас, Минерва, Рождество. Я предлагаю устроить бал, пусть ученики забудут о проблемах и им будет весело хоть один вечер.

— А кто же займется подготовкой всего этого? Ты предлагаешь мне организовывать праздник вместо уроков?

— Нет, что ты! Пусть этим займутся старосты. Кто у нас там на Гриффиндоре?

— Эванс и Люпин.

— Прекрасно. Они все сделают в лучшем виде, я полагаю.

— Неправильно ты полагаешь, Альбус. Вместе с Люпином этим будет заниматься и Поттер, и Браун, и что самое страшное — Блэк. И поверьте мне, от зала не останется и следа.

Через пару часов в гостиную Гриффиндора вошла Макгонагалл. Эмма сидела на шпагате, рисуя в своем блокноте. Джеймс рассказывал Вилли свой очередной план завоевания Эванс. А Сириус переглядывался с какой-то шестикурсницей. Ремус читал учебник по нумерологии.

— …И тут я закидываю цветы ей в окно, сам залезаю в него... И она просто тает и кидается в мои объятья! А потом…

— Минуточку внимания! Дети, как хорошо, что вы все здесь. Итак, информация касается старших курсов. В рождественскую ночь у нас будет бал! На него приглашены ваши родители и близкие родственники. Приготовлением его займутся старосты. И да, можете уже искать себе пару. Гостиная одобрительно зашумела, а некоторые даже захлопали.

Макгонагалл подошла к Мародерам.

— Мистер Люпин, я же могу на вас рассчитывать?

— На меня? Да... конечно.

— Конечно, профессор! Рассчитывайте на него, не сомневайтесь!

— Спасибо, мистер Блэк, вы придали мне уверенности… В таком случае, вам стоит обсудить все подробности с мисс Эванс. Удачи.

Она направилась к выходу.

Ремус сидел с отсутствующим выражением лица. Он безнадежно обвел взглядом друзей и накрыл голову учебником.

— Рем, не парься! Ты же слышал, что сказала Макгонагалл! Будет Эванс. А это что значит? Значит, что я тебе точно помогу, — сказал Джеймс ободряюще.

— Да все мы тебе поможем! Не переживай. Все хорошо будет. Скорее всего.

Прошла пара дней, а Большой зал было не узнать. Мародеры, Лили и Алиса постарались на славу. Правда, Эмма была уже на грани нервного срыва.

— Мне вот интересно, что, кроме меня в этой школе, девчонок вообще нет? Почему каждый пацан считает своим долгом пригласить меня на этот бал? — она усердно вырезала палочкой розу из салфетки. Настолько усердно, что вскоре от нее осталась одна пыль.

— А с кем ты вообще пойдешь? — спросил Ремус удивленно. — Ты отшила уже всех.

— Не знаю. Мне никто из них не нравится.

— Ты такая интересная, Эм, ты в компании с четырьмя мальчишками! Выбирай любого и иди, — сказала Алиса спокойно.

— Очень интересно; если я пойду с Сириусом, меня возненавидят абсолютно все девчонки со всех факультетов и курсов. Если с... А нет, с Джеймсом я по-любому не пойду, Рем со мной не пойдет. О! Вил! Слушай, а пошли со мной на бал? А?

— Да пойдем…

— Отлично! Все. Вопрос решен.

— Слушай, Эм, может, ты забьешь на всех этих девчонок и пойдешь со мной? — спросил Сириус.

— Я на них забью, а они потом меня забьют. Я, конечно, сильнее каждой из них, но против сотни я точно не устою. А потом еще твоя мама добавит, ведь на этот бал приглашены родственники, забыл?

— Я так надеюсь, что матушка после того, что было летом, решит от меня отречься и не приедет, — мечтательно сказал Сириус, глядя в потолок.

— Ага, я тоже.

— Ничего себе, весело, — сказал Вилли растерянно.

— О-о-о, Вил, ты многое пропустил.

— Считай, что тебе повезло.

— Да, знакомство с моими родителям — это не самое приятное занятие.

Вечером того самого дня, которого так ждали все девчонки, Эмма стояла у зеркала и никак не могла себя узнать. Накрасить ресницы — максимум, что она когда-либо проделывала со своей внешностью. Сейчас она, конечно, при помощи магии, сделала себе красивый макияж, надела короткое черное платье и черные кеды, которые даже вымыла, по такому случаю. Марлин вертелась у зеркала в розовенькой мини-юбке и кофточке с чудовищном декольте. На Лили было красивое изумрудное платье, и она сама была просто прекрасна.

— Что же ты творишь, Лилс? Ты хочешь, чтобы Поттер грохнулся?

— Вау..

Сказав эту фразу, Эмма обратила на себя внимание. Лили, широко раскрыв глаза, глядела на нее.

— Ты просто потрясающе выглядишь. Эм, я ведь никогда не видела тебя в платье... Они тебе очень идут.

— Да ладно, я чувствую себя в нем как дура.

— Твои мальчики это оценят!

— Надеюсь, ты имела в виду только четверых, а не всю школу.

Эмма вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь, и начала спускаться по лестнице. Она увидела своих пацанов. Они все выглядели очень красиво. У всех были белые рубашки, заправленные в штаны, чего никогда не случалось раньше, а волосы были причесаны. Эмма смотрела на Сириуса. Она видела его в рубашке в первый раз за последние три года, и она очень ему шла. Тут они все как по команде повернули голову в ее сторону и обалдели. Джеймс и Сириус тут же разыграли мини-спектакль про то, как у них выпадают глаза. Они делали это каждый раз, когда их что-то удивляло.

— Эмма Браун… ты прямо как королева какая-то!

— Оставь свои комплименты для... О, кстати, а с кем ты идешь?

— Да с Марлин.

— Ого... Ты к ней здорово привязался. Может, ты влюбился?

— Да, но не в нее.

— Что?

— Платье, говорю, огонь. Вил, тебе очень повезло.

Ремус пошел на бал с какой-то когтевранкой, а Джеймс — просто так, за компанию. Один он точно не останется: шикарный ловец, гордость Гриффиндора, но приглашать кого-то, кроме Лили, он вовсе не хотел. Лили между тем шла со Снейпом, что пережить всем Мародерам было крайне сложно.

Сириус остался ждать Марлин, Ремус ушел за Элин, а Эмма бежала в Большой зал с замирающим сердцем, схватив за руку Вилли. Там сейчас ее родители и Джон, она так по ним скучала, что трудно представить.

Она, затаив дыхание, заглянула за угол. Там у большой елки малыш Джонни пытался снять с ветки глянцевый огромный шар.

— Это твой брат? — спросил Вилли, морщась от боли, она очень сильно стиснула ему руку.

— Ага. Ой, прости.

Она ослабила хватку. И медленно пошла к братику.

— Джон...

— Эма! Эма!

Тот радостно понесся к ней навстречу. Она закружила его и подняла на руки.

— Где Сиус? Это Сиус?

— Это не Сириус, это Вилли, наш друг.

— Доченька! — к ней подбежала ее мать с глазами, полными слез. Эмма обняла ее, — Я тебя даже не узнала… Такая красавица в этом платье. Я тебя в последний раз в платье видела, когда тебе было семь лет.

— Мам, а где папа?

— Не смог отпроситься с работы. А это что за молодой человек?

— А это Вилли Вонка, мой друг. Точнее, наш. У нас, Мародеров, все общее.

— Почему вы так ужасно себя называете?

— Само как-то получилось.

— Вилли, я раньше вас не видела, почему вы не приезжали к на летом?

— Мама, Вилли только в этом году приехал в Лондон, и познакомились мы только осенью.

— О! Здравствуйте, миссис Браун!

— Жемс!

— О, а вот и мой любимый пацан!

— Когда ты запомнишь его имя?

— Здравствуй, Джеймс.

Джеймс схватил Джона на руки и вдруг увидел своих родителей и побежал к ним.

— Так, Джонни в серьезной опасности, — и Эмма тут же пропала в толпе вслед за ним.

Бал вёл веселый семикурсник Френк. Благодаря ему это было похоже не на какое-то серьезное мероприятие, а на молодежную дискотеку. Эмма была на ней один раз, причем в компании Сириуса и Джеймса, поэтому почти ничего не помнила. Сейчас они вместе с Вилли и Джеймсом развлекали малыша Джона, потому что уже натанцевались и очень устали. Эмма смотрела изредка на то, как танцуют Сириус с Марлин, и что-то кольнуло у нее внутри, она не поняла, что это было. Она тряхнула завитыми волосами и отвлеклась от этих мыслей.

Тут Френк объявил белый танец. Эмма сказала Вилли посидеть с Джоном, а сама встала, и оглядевшись, увидела Сириуса. Марлин никуда не хотела его пускать и звонко смеялась. Сириус же стоял и как будто ждал, что его кто-нибудь вырвет из ее цепких лап. Он безнадежно смотрел по сторонам. Эмма подошла к нему.

— Слушай, Бродяга, может, хочешь со мной станцевать, ради разнообразия? А то мне до коллекции только тебя не хватает, — она лукаво улыбнулась ему.

— Сегодня станцую с тобой даже не ради коллекции, — он высвободился из рук Марлин.

Была медленная мелодия, очень красивая и грустная. Эмма думала, что все это будто не с ними. Нормально было бы, если они сейчас бухали в Визжащей хижине, или стреляли из рогатки в Пивза, или дразнили Снейпа, но чтобы в костюмах, чтобы как все… Это всё было очень странно. А тут еще что-то странное происходило с ней изнутри. Сириус был ей просто друг. Лучший друг. Не могла же она в него влюбиться, никак не могла, это уж точно. Или не точно. Все было очень сложно. Она прижалась к нему, а он нежно обнял ее за талию. Когда песня стихла, Эмма отошла от Сириуса, глядя ему в глаза. К нему подбежала Марлин и, схватив за руку, сказала:

— Ну все, теперь я тебя никому не отдам.

Сириус задумчиво кивнул, не отводя взгляда от Эммы. А та шла как в тумане. Вдруг она почувствовала, что кто-то схватил ее за локоть и оттащил из зала. Она никак не могла понять, кто это. Они оказались в темном коридоре, ведущем в кабинет зельеварения. Эмма стояла, растерянно и удивленно оглядываясь. И тут, к своему ужасу увидела мать Сириуса.

— Миссис Блэк?

— Ну здравствуй, смелая девчонка. Ты думала, мы никогда с тобой не встретимся?

— Я это... как бы...

— Зачем ты опять подходила к моему сыну? Ты трогала его своими грязными руками! Ты порочила чистую кровь Блэков!!!

Эмма стояла, ничего не отвечая. Она просто думала о том, как Сириус вообще мог жить в такой семейке.

— Насколько я помню, вы уже знакомы с заклятием Круциатус? Это очень хорошо. Мы можем повторить.

— Пожалуйста, не надо, — сказала Эмма, насколько можно спокойно. Она помнила ту боль, которую причиняло это заклинание. В глазах ее был страх, ведь она даже не могла защититься, она и не думала, что может понадобиться палочка.

— За чистую кровь я могу пожертвовать чем угодно!

— Даже своей чистейшей кровью? — Эмма понимала, в какой она ситуации, но не пошутить, когда подворачивался такой случай... Это грех.

— Ах ты... мерзкая грязнокровка!!!

— Сириус!!!

Она прекрасно осознавала, что никто услышать ее не может, и даже если услышит, то уже не успеет. Миссис Блэк загнала Эмму в угол и направила палочку чуть ли ни в упор.

— Ты за все заплатишь... ты никогда этого не забудешь...

Эмму немного трясло. Хоть она и была всегда тверда как камень, но эта боль, она была хуже смерти. Палочка была направлена прямо в грудь.

— Круцио, — с удовольствием произнесла кровожадная Вальбурга.

Тело Эммы пронзила мучительная, резкая, ни с чем не сравнимая боль. Она со всей силы упала на колени, голова и руки безжизненно повисли. Но миссис Блэк даже не думала останавливаться. Сириус бежал, расталкивая людей. Что-то не так, он чувствовал это. Он бежал, оглядываясь и ища Эмму в толпе. Ее нигде не было. Может, ему просто показалось, что он слышал ее пронзительный крик? Скорее всего, так и есть. Он завернул за угол. И тут увидел движение где-то в конце темного коридора и побежал изо всех сил.

— Экспелиармус! — крикнул Сириус, в ужасе увидев свою мать. — Что ты тут забыла? Я думал… Кто это? Мерлин...

— Быстро верни мою палочку, Сириус Блэк!

Сириус быстро швырнул палочку в другую сторону и подбежал к телу, которое заслоняла его мать. Он приблизился и в панике уставился на нее.

— Ты что творишь? Ты убила ее? Убила Эмму Браун?

— Что тут происходит?

В коридор вошла профессор Макгонагалл. Сириус, воспользовавшись случаем, схватил Эмму на руки и бросился бежать куда-нибудь подальше от этой страшной женщины, которую когда-то называл своей мамой. Ему надо было просто понять, жива Эмма или нет. Спустя несколько минут они уже были на чердаке под одной из башен. Там никогда никто не ходил, ну, если не считать самих Мародеров, которые ходили везде. Сириус положил Эмму на широкий подоконник и, прощупав ее пульс, облегченно вздохнул. Она была жива. Он простил матери все ее грехи, которые она совершила по отношению к нему, но он никогда не простил бы ей смерть Эммы. Никогда. Он бы отомстил. В нем вдруг поднялась такая злость, как будто кровь закипала, она бурлила в нем. Ему даже показалось, что у него покраснели щеки, а такого с ним вообще никогда не было. Он сидел рядом, на подоконнике и смотрел на неподвижные черты лица Эммы. Она была бледнее смерти, и черные ресницы на белом фоне очень выделялись. Он заметил, что макияж абсолютно не пострадал. Она не плакала. Кто-кто, а Сириус точно знал, какая это боль, а Эмма даже не пролила ни одной слезы. Хотя, чего он от нее ждал, знал же этот характер, он так ему близок.

Эмма вдруг вздрогнула и открыла глаза.

— Я что, в аду? — слабым голосом поинтересовалась она.

— Почему сразу в аду?

— А, Сириус…

— Эм... прости меня, если сможешь, конечно. Если бы не я, мать бы никогда тебя не тронула. Я очень виноват перед тобой. Прости.

Эмма села на подоконнике так, что ее глаза были напротив глаз Сириуса. Она внимательно смотрела на него.

— Сириус… А помнишь, как раз тут мы клялись, что никогда не будем встречаться.

— Да, помню, конечно.

— Сириус, знаешь, мне кажется... Я люблю тебя.

Их губы вдруг как-то незаметно для них самих плотно прижались друг к другу. Они страстно целовались, крепко обнявшись. Одежда летела в разные стороны. Им было плевать на все и на всех.

— Мерлин! Да где же они могут быть?

— Рем, что ты паришься? Знаешь же, что их может носить где угодно! Это же Браун и Блэк. Ну что ты от них хочешь? Вольные птицы.

— Их нет уже шесть часов! Бал закончился, родственники разъехались, а их до их пор нет. Вил, твои предположения?

— Согласен с Джеймсом. Они могут быть везде. Да хотя бы бегать по полю в обличье зверей.

— Могли бы и нас позвать.

— Джеймс, это всего лишь предположение.

— При чем тут это. Они могли в любом случае позвать нас с собой!

— Да откуда ты знаешь? Может, это личное?

— Личное которое длится шесть часов? У Браун и Блэка? Это вряд ли.

— Это тоже предположение, Джеймс!

* * *

Эмма сидела на подоконнике, болтая ногами. Сириус сидел рядом, положив ей голову на плечо и куря очередную сигарету.

— Черт! Как я пойду обратно в этом рваном платье?

— Интересно, когда для тебя было проблемой походить перед всей гостиной в лифаке?

— Если ты не заметил, у меня нет лифака.

— А, точно, — он снял с себя рубашку и протянул ей, — правда, там нет нескольких пуговиц, но ты сама виновата.

— А ты что, голый пойдешь?

— В смысле голый? У меня же штаны есть. Пусть девочки порадуются. Или ты будешь ревновать?

— Я тебе не Марлин.

Они шли по темному коридору. Сириус освещал дорогу палочкой и тут, услышав чьи-то шаги, быстро шепнул: "Нокс". Однако долго в темноте идти не пришлось. По твердым шагам они узнали Макгонагалл, и она тут же засветила палочку.

— Блэк... Браун. Хотела спросить, что вы тут делаете так поздно. Но, пожалуй, спрошу, где вас вообще носило?

— Вы знаете, профессор, я зацепилась за гвоздь и порвала платье.

— Где вы нашли гвоздь? Ладно, я не буду узнавать подробности, — сказала Макгонагалл с очень серьезным видом, но в глазах искрился смех.

— Ладно, профессор, мы пойдем.

— Идите, идите. Мисс Браун, аккуратнее.

Они вошли в гостиную, надеясь, что там в такую темень уже никого не будет. Однако за их камином, естественно, сидели остальные Мародеры.

— Придется вскрываться.

— А ты что, хотела, чтобы они не о чем не узнали? Ты же знаешь, это невозможно.

— Да уж, пошли.

Ремус сидел и нервно стучал пальцами по столу. А Джеймс вдруг встрепенулся и воскликнул:

— Вот же они! Идут!

Уже задремавший Вилли тут же вздрогнул.

Сириус и Эмма молча подошли и сели на свободные места.

— Может вы объясните нам, что случилось?

— Ага, и почему вы не позвали нас!

Сириус ухмыльнулся.

— Прости, Сохатый, но эта вечеринка тебе бы не понравилась. Там Эванс не было.

— Слушайте, ну а если серьезно? Где вы были? Почему у Эммы драное платье? Почему вы такие лохматые оба? Вы подрались с кем-то?

— Сначала подрались.

— С кем?

— С мамой его.

— Значит, всё-таки не отреклась, — сказал Джеймс весело.

— Да, к сожалению, зато теперь, думаю, точно отречется.

— Что же было потом?

— А потом…

— Я хочу спать, — резко сказала Эмма и побежала в свою спальню.

— Я тоже.

— Ну, допустим, она спряталась... До утра. Но ты даже спишь с нами в одной комнате.

Сириус обреченно вздохнул. И тут он просиял.

— Поттер, а помнишь, мы спорили с тобой на третьем? Тогда, в теплице.

Джеймс нахмурился, вспоминая.

— Да, точно! Помню.

— Так вот, считай, что ты проиграл, — сказал Сириус и спокойно пошел в спальню, махнув им на прощанье.

— Что это значит? — спросил Ремус у офигевшего Джеймса.

— Это значит, что Браун и Блэк… Теперь как бы парень и девушка!

— А ты точно тот спор вспомнил?

— Мне кажется, тут и без спора все видно. Посмотрите на их поведение.

— Вилли прав. Черт, я не думал, что когда-нибудь до этого доживу.

— Я почему-то думал, что Эмма будет мутить с кем угодно из нас, но не с Блэком.

— Ну можно сказать, что теперь она уже мутила со всеми. Ну, кроме Вила. Но еще не вечер.

— А со мной-то она когда мутила?

— Ну вы с ней просто поцеловались.

— Да разве это считается?

— Ну, поцелуй доказывает чувства.

— Да. Но не забывай, что на тот момент я доказывал чувства не Эмке, а Эванс.

— Да да, я помню этот гениальный план. В любом случае Эмма целовалась уже о всеми из нас… почти.

— Я думаю, в случае Сириуса даже не только целовалась..

— Ты что! Им же всего… Ему шестнадцать, а ей вообще пятнадцать.

— Ну и что? Ты видел их? Ты думаешь, люди так выглядят после поцелуя? Я не уверен.

— Я тоже.

— Ну вот. Тем более, в теплице мы с Сириусом спорили насчет того, кто из нас первый переспит. На укус мандрагоры.

— Вопрос. Зачем ты спорил? Ты же знал, что кроме Эванс, тебе никто не нужен, а она еще очень долго не захочет с тобой... встречаться.

— Во-первых, мне было тринадцать и я еще многого не понимал, а во-вторых, тогда Сириус еще не пользовался такой популярностью среди девчонок.

Ремус с Джеймсом рассмеялись, а Вилли задумчиво смотрел на огонь.

Эмма шла по коридору подземелья. Ей надо было переодеть мантию, потому что зельеварение прошло не совсем удачно. Тут из-за угла вышли три здоровенных слизеринских семикурсника. Они подошли к ней вплотную и преградили путь.

— Вы чего?

Один ухмыльнулся.

— Знаешь, что, девочка. Ты очень не нравишься одному человеку. И это значит, что мы поможем ему от тебя избавиться!

Эмма посмотрела на них с издёвкой.

— На этот раз тебе не помогут твои верные мальчики. Ты одна — нас трое.

— Да уж, я одна, вас трое. Как вы жить после этого будете?

— После чего?

Эмма со всей силы врезала одному, самому низкому и толстому, ногой прямо по лицу, так, что он грохнулся на пол.

— Ты что? Борзая? Ну сейчас получишь.

Они полезли на нее вдвоем, она сделала вид, что в панике, а когда они разогнались, с двух сторон, то она шустро пригнулась, а они врезались в противоположные стены узкого коридора. Эмма быстро подняла сумку и как ни в чем не бывало пошла было дальше, но ее остановил твердый, до боли знакомый голос.

— Мисс Браун, — навстречу ей шла Макгонагалл. — Что тут за крики?

Она подошла ближе и ахнула.

— Мисс Браун... Как вы это объясните?

— Профессор, трое на одного — это не совсем честно. В общем, они сами напросились.

— Вы что… одна? С ними справились?

— Ну да.

— Профессор Макгонагалл! Браун? Я кажется отпустил вас переодеться, почему вы еще здесь? Мерлинова борода! Что тут произошло?

Около валяющихся на полу слизеринцев теперь стоял Слизнорт.

— Хорошо что вы здесь, профессор. Я очень хочу поинтересоваться, почему ваши здоровенные лбы нападают на беззащитных девочек?

— Беззащитных? Так это вы их так, Минерва?

— Конечно, нет, профессор, но вы должны понимать, что на месте мисс Браун могла оказаться менее подготовленная ученица.

— Мисс Браун! Вы... Вы будете наказаны!

Эмма вытаращилась на него изумленно.

— За что? Я же просто защищалась!

— Никто уже этого не докажет.

— Эмма, можете идти, мы еще поговорим с профессором, — сказала Макгонагалл, явно недовольная решением Слизнорта.

Эмма не вернулась на зельеварение. Она сидела на спинке дивана и задумчиво глядела в камин. Кто мог натравить на нее этих идиотов? Все были на уроках, гостиная была пуста, и ей было очень хорошо. Тут в дверь ввалились остальные Мародеры.

— О-о-о! Ну-ка, Эм, расскажи, нам как ты троих уработала!

— Это было просто...

Она не стала рассказывать им подробности, сказала только им, что ей впаяли отработку в кабинете зельеварения.

— Когда побил слизеринцев, и поработать не сложно. Особенно, когда один вообще в Больничном валяется.

— Вот Мерлин… Наверное, это тот, которому по роже ногой прилетело. Да, Джим, ты прав. Вообще плевать на эту отработку.

— Да правильно, не парься. Тем более я тебе уж точно помогу.

— Все мы тебе поможем.

Эмма улыбнулась друзьям. Как она их любила...

После ужина Эмма схватила Сириуса за руку и оттащила в темный коридор.

— Что, соскучилась?

— Ага, безумно, — сказала она с иронией. — Но, это тут не при чем. Кажется, у меня проблемы.

— Что случилось? Могу убить любого.

— Я серьезно. В общем, эти идиоты, ну, которых я уделала, они кто-то вроде киллеров. Понимаешь?

— Нет.

— В общем, их кто-то попросил, чтобы они на меня напали.

— Ничего себе. И кто же тебя так не любит? Снейп? Да не, он скорее по Джеймсу. Может, Рег? Нет, этот скорее по мне.

— Сириус, ты не понимаешь. Меня заказал кто-то из взрослых волшебников.

Блэк нахмурился и заложил руки на груди.

— Я думаю, что наши предположения сходятся, да?

— Не факт, что это мама. У меня еще есть сестренка… Белла, может, знаешь, Беллатриса Лестрейндж?

— Которая служит Волдеморту?

— Она самая.

— А откуда она меня вообще знает?

— Рег ее обожает. Она постоянно пытается переманить его на темную сторону, а он жалуется ей на своего братца и его друзей... Ну, ты понимаешь. По мне, она еще хуже, чем родители.

Эмма смотрела на него обреченно.

— Слушай, если меня убьют, ты будешь приносить цветочки мне на могилу?

— Нет.

— Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

— Не буду потому, что буду занят местью. Не бойся, я сделаю так, чтобы ты была в безопасности, — он улыбнулся и обнял ее. Эмма почему-то почувствовала, что она полностью защищена и ей ничего не грозит.

* * *

В комнате девочек пятого курса было как всегда спокойно и уютно. Кровать посередине снова пустовала, а все девушки готовились ко сну. В комнате было две двери: одна до душевой, вторая после, и вот она была распахнута на всю.

— Марлин, — сказала вдруг Лили, — Закрой, пожалуйста, дверь.

Та пошла выполнять просьбу, но, дойдя до двери, остановилась и внимательно прислушалась. Из-за второй двери слышался веселый приглушенный смех.

— Сириус, хватит, — услышала она голос Эммы.

— Что там такое? — Лили тоже подошла к двери.

— Ну а что? Может, я с тобой пойду? Сколько раз ты с нами спала?

— А сколько раз Джеймс пробовал сюда войти? Получилось?

— Ну Э-э-эм, ну, не уходи.

— Я хочу войти и переодеться; я хожу в штанах Рема, толстовке Джеймса и твоих носках!

— Ну и что? Ваша спальня — это зло.

— Я им пока ничего не говорила, так что не зло.

— Ты серьезно?

— Ну да, я не хочу своей смерти от руки Марлин.

— Да что она тебе сделает? Ты лучше нее владеешь магией, тем более у тебя есть мы, и ты владеешь рукопашным боем, как оказалось.

— У нас с Марлин и так напряженка, будет в разы хуже, я знаю.

— Ну ладно. Спокойной ночи тогда.

— Тебе тоже. Поцелуй за меня Рема.

— Я думаю, это будет выглядеть весьма… необычно.

После короткой паузы дверь с размаху открылась, и на пороге появилась Эмма. Она быстро вошла в комнату. Марлин смотрела на нее с подозрением.

— Ты чего? — спросила она удивленно.

— Эмма, скажи, только честно, что происходит?

— Сейчас скажу, происходит десятое января… М-м... двадцать два тридцать восемь часов вечера.

— Эм, — сказала Лили устало, — ты можешь хоть раз сказать нормально. Мы просто слышали ваш разговор, но мы не специально.

— Хотите правду? Хорошо. Я встречаюсь с Сириусом Блэком, мы с ним даже спали и реально запали друг на друга.

— Эм... Ну мы же попросили… серьезно. Ты можешь хоть раз нормально поговорить не только со своими Мародерами, но и с нами?

Эмма была в замешательстве. Ну, раз они не хотят верить в правду, не надо. Она сделала серьезное лицо и сказала:

— Хорошо, девочки... вы знаете. Я не должна никому об этом говорить, но Сириус… Он серьезно болен. Можно сказать, при смерти. Мы стараемся отвлечь его от этого, но вы знаете, в такой ситуации уже не до смеха. Ему осталось жить не больше года.

После всего сказанного ей очень захотелось рассмеяться, но Марлин ее опередила, воскликнув:

— О Мерлин! Какой ужас! Я… я этого не переживу. Ты знаешь, Эм, спасибо за то, что все рассказала. Теперь я не отойду от него ни на шаг! Он будет всегда под моим присмотром. Бедный Сириус... О Мерлин!

И она вынеслась из комнаты со скоростью света. Эмма смотрела ей вслед, давясь смехом.

— Эм, первый вариант звучал и то правдоподобнее, — сказала Лили, глядя на нее с укором.

— Потому что, Лилс, первый вариант — это правда.

С этими словами Эмма села на кровать и начала переодеваться. Лили и Алиса изумленно смотрели на нее и не могли сдвинуться с места.

— Только Марлин вы, разумеется, об этом не скажете ни слова, как, собственно, и я. Блин… Я же не предупредила Сириуса, что над ним теперь жесткий контроль.. и пацанов не предупредила. Ну и ладно, они любят сюрпризы.

Девочки легли спать. Напрасно они пытались вытянуть из Эммы подробности об их отношениях с Сириусом. Мило болтать с девчонками-подружками о личной жизни был не ее профиль. Она почти сразу отрубилась и в первый раз за последние несколько месяцев нормально выспалась.

* * *

Эмма встала самая последняя, и в комнате никого уже не было. Она наконец-то надела свою одежду и, закинув рюкзак за плечо, вышла из комнаты. Она не стала заходить в комнату мальчиков и ждала их у лестницы. Тут очень неожиданно кто-то схватил ее сзади. Она не подала вида, что испугалась, и обернулась.

— Приветик, Сириус, ты чего?

Он стоял сзади, держа ее за плечи перед собой, как щит.

— Здорова. Ты случайно ничего странного Марлин про меня вчера не говорила?

Эмма задумалась.

— Странного ничего. Только, что ты больной, говорила.

— Насколько больной?

— Смертельно.

— А, ну теперь я, кажется, начинаю понимать, что происходит…

— А что такое?

— Она приперлась к нам ночью, а мы там в карты играли вчетвером. А она начала рыдать, лезть ко мне, в общем, еле выгнали, а сегодня как штык обнаружилась около моей кровати в семь утра.

Эмма расхохоталась, сгибаясь пополам и держась одной рукой за кресло.

— Я уже понял, что ты не хочешь ей говорить. Ну зачем ты тогда вообще что-то сказала? Могла бы ее игнорировать.

— Ладно, — сказала Эмма, немного успокоившись. — Я ей попозже скажу, а сейчас пусть будет как есть.

— Эм, ты чего? Я этого не выдержу.

— Можешь сказать ей сам, — пожала она плечами.

— О, привет всем. Что, Эм, выспалась, да? Это, потому, что Марлин была не у вас в комнате, а у нас, — сказал заспанный Джеймс, протирая глаза.

— Слушай, я тут почти не при чем. Я не виновата, что она избегает моего общества.

— Почему она избегает его в нашей комнате?

Из спальни вышли Ремус и Вилли. Они были очень сонные и лохматые.

— Доброе ут... Хотя нет, просто утро, точнее, просто привет, — пробормотал Рем, облокачиваясь на стену и завязывая гриффиндорский галстук.

Они не спеша пошли на кухню завтракать, ругая Марлин всеми словами, которые знали.

* * *

Эмма с Сириусом сидели в гостиной. Она старательно рисовала в блокноте, Блэк внимательно смотрел на нее.

— Эм, может, потусим сегодня?

— О чем разговор? Конечно. Мы с Джимом еще на зельеварение решили оттянуться этой ночью в Визжащей.

— Может, они там без нас обойдутся? А мы погуляем в Хогсмиде или просто на крыше.

— Сириус, ты чего? Они-то, может, без нас обойдутся, а мы без них — точно нет. Я, конечно, все понимаю. Мы типа мутим и все такое, но они наши друзья, и мы не можем их кидать.

— Но мы с тобой почти не проводим времени вдвоем.

— Интересно, а сейчас мы что делаем?

Они сидели молча. Эмма почему-то думала о том, что когда они с Сириусом были просто друзьями, общаться было куда проще и удобнее. Но она ничего не могла с собой поделать… Ходить за ручку, целоваться на каждом шагу и называть друг друга милыми именами — это точно не про нее. Мало того, ее вообще от этого тошнило. А Сириус, наверное, к этому привык, не зря же у него было столько баб, он тренировался, и сейчас для него это нормально. Эмма же на своих одноразовых свиданиях только оттачивала мастерство поцелуя, а цветы вообще выкидывала.

Вдруг в гостиную внесся Ремус. Волосы у него стояли дыбом, а в глазах был страх.

— Там Джеймс… Он…

— Что случилось?

— Крысу поймал!

Эмма рассмеялась.

— Ты что, крыс боишься?

— Есть немного.

— Сириус, погнали посмотрим?

Она вскочила с места и побежала к двери. Сириус остался сидеть у камина, задумчиво глядя на угли.

— Что с тобой, Бродяга?

— Да ничего. Все в порядке.

— По тебе сразу видно. Колись давай.

Сириус посмотрел на него туманно.

— Вот скажи, Лунатик… Эмма, она же вроде нормальная девчонка, да?

— Ну, на самом деле я иногда вообще сомневаюсь, девочка ли она.

— А если серьезно?

— Ну, вроде нормальная. А с каких пор тебя это парит?

— Просто, блин, да я даже не знаю, как объяснить. Кажется, я в нее реально влюбился. Со мной такое в первый раз.

— Подожди… Ты что, понял это спустя два месяца после того... Ну ты понял.

— Ну как… Я думал, будет, как и со всеми. А тут получилось наоборот. Она вообще не парится, а я по ней сохну.

— Да уж, Сириус Блэк. Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такое.

— Ну вот, считай, то теперь ты в жизни видел все, — горько ухмыльнулся тот. — И что мне теперь делать? Может, бросить ее?

— Не будь идиотом.

— Как ты?

— Да. Кто знает, что бы было, если бы тогда я не бросил ее и оставил все как есть.

— Да уж, знаешь, мне кажется, все проблемы в том, что мы слишком сильно дружим. Вот все нормальные девчонки кидаются мне на шею, вечно носятся... А Эмка — она ведь другая.

— Сириус, если бы она была как все, она бы тебя не зацепила. Тебя очень трудно пронять. Для Эммы Браун дружеские отношения намного важнее личных, я понял это уже давно. Она особенная, и это хорошо. Она наш человек.

— Наш…

* * *

Приближались пасхальные каникулы. Настроение у всех было отличное, а у Мародеров даже боевое. Как-то за завтраком они весело обсуждали прошедшую ночь и болтали ногами. Тут над столами послышался шелест крыльев, и вниз посыпались свертки и письма. Огромный черный филин приземлился прямо перед Сириусом. Тот обреченно посмотрел на него.

— Это письмо из дома.

— Так прочитай.

— Не хочется.

Он свернул письмо и положил его во внутренний карман кожаной куртки. Он продолжал весело разговаривать с Вилли, но Эмма заметила, что все не так хорошо, как кажется. В глазах была тень тоски и даже страха, чего Эмма никогда не видела в его глазах.

Наконец они, не доев, увидели, что сильно опаздывают и, спрыгнув с лавок, побежали на урок. Сириус сказал, что догонит их, и остался сидеть за столом. Он медленно развернул пергамент и, нахмурясь, начал читать ровные красивые буквы.

"Сириус Блэк.

Я прекрасно понимаю, что ты не достоин этого имени, но считаю, что ты должен знать, о успехах твоего брата, даже если тебе это не интересно. Регулус целый год тесно общался со своей кузиной, Беллатрисой Лестрейндж. Она обучала его темному благородному искусству и теперь познакомила его с самим Темным Лордом. Вскоре он будет его посредником и будет помогать ему во всем. Хоть ты и ненавидишь свою семью, но за брата можешь порадоваться. Он достоин этой чести!

Вальбурга Блэк."

Сириус сидел какой-то потерянный и ослабевший. Нет. Он не может этого допустить. Ни в коем случае.

Весь день он не подавал вида, что с ним что-то происходит. Вечером он незаметно отстал от Мародеров по пути в гостиную Гриффиндора и устремился в противоположном направлении. Он шел по темному коридору, ведущему к слизеринской гостиной, освещая путь палочкой. Дверь, конечно, была закрыта и войти в нее было невозможно. Он сел на пол неподалеку и стал ждать, когда оттуда выйдет хоть кто-нибудь. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут дверь открылась, и на пороге показалась темноволосая девушка с серыми глазами, в строгой серой юбке и жилетке, на которой был приколот значок старосты. Она легкой походкой шла по коридору, когда из мрака коридора донесся голос:

— Элис Смит, — она вздрогнула.

— Блэк, — она с трудом разглядела его в темноте, засветив палочку. — Еще раз ты так меня напугаешь, и тебе придется несладко!

— И тебе привет.

— Что ты тут забыл?

— Ты можешь, пожалуйста, кое-что сделать для меня?

— О чем разговор? Конечно, нет!

— Элис, слушай, мне очень надо, чтобы ты позвала Регулуса.

— Раз тебе очень надо, то тем более нет!

— Ну Эл, я же знаю, что у тебя доброе сердце, — сказал Сириус прищурившись.

— Ты плохо меня знаешь. С тех пор, как я пришла к тебе на свидание, ждала тебя два часа, а потом увидела, как ты идешь, пьяный, с Поттером и Браун в Хогсмид, многое изменилось.

— Нашла что вспомнить. Прошел целый год. Я уже и забыл.

— А я не сомневаюсь.

— Ладно, прости меня, хочешь, можем встретиться когда-нибудь, и я полностью искуплю свою вину?

— Блэк, мне от тебя ничего не надо.

— Я знал, что ты так ответишь!

— Ах ты…

Она принялась бить его сумкой. Сириус смеялся. Он давно к этому привык. Не надо было разбивать столько сердец.

— Слабовато бьешь. У Эмки удар жестче.

— Вот тогда пусть твоя Браун и помогает тебе. А от меня отвали.

— Она и помогает, но мы с ней оба не сможем попасть в ваши апартаменты. Ну Эл, ну будь другом.

— Друзьями мы не можем быть по определению.

— Да ладно, у нас есть много общего. Например, мы оба чистокровные.

— Однако я этим дорожу, а ты просто ни во что это не ставишь.

Сириус закурил.

— Будешь? — он протянул ей сигарету.

— Я бросила.

— Ладно, я, наверное, пойду…

Он развернул и начал медленно идти, опустив голову, по коридору к выходу. Он шел и тихо считал до десяти с ухмылкой на лице. Психологию девчонок он знал очень хорошо. Всех, кроме Эммы. Не успел он досчитать до девяти, как Элис окликнула его.

— Постой, Блэк!

Сириус остановился и медленно обернулся, пряча торжествующую улыбку.

— Я позову Регулуса, подожди.

Сириус только ухмыльнулся.

— Как же это все просто, — сказал он тихо и, тряхнув волосами, затушил окурок о камень.

Через пару минут дверь открылась, из нее вышел Рег в отвратительно белой, глаженой и опрятной рубашке и изумрудно-серебристом галстуке.

— Ну привет, братец, — приглушенно и зловеще сказал Сириус.

Регалус вздрогнул и испуганно посмотрел на бледного Сириуса, выходящего из темноты.

— Сириус, — облегченно вздохнул он. — Ты что-то хотел?

— Поговорить надо. Пошли.

Брат послушно шел следом за Сириусом, а тот петлял по коридорам, и наконец они оказались на чердаке под крышей Астрономической башни. Сириус сел на подоконник и смотрел на Регулуса пристально.

— Ты чего?

— Да вот, пытаюсь узнать в том, кем ты стал, своего брата.

— Сириус, скажи прямо, что тебе от меня нужно, и я пойду. Потому что уже поздно и ходить по школе нельзя.

Сириус с отвращением смотрел на него.

— Рег, ты действительно собираешься вступить в его ряды?

Регулус потупился и уткнулся взглядом в пол. Немного помолчав, он посмотрел прямо в лицо брату.

— Да. Я так решил.

— Нет, нет, нет. Так решила Беллатриса Лестрейндж. А ты просто не хочешь ей перечить. Ведь так? Хотя я и сам знаю, что так.

— Нет, Сириус! Это мое решение. Я так хочу, и значит, так и будет.

— Рег, ты просто идиот, ясно? Ты рассуждаешь как безмозглая малолетка. Я не знаю, что ты хочешь доказать, что ты крутой? Или что можешь принимать решения самостоятельно? Но это точно не так. Тебе всего четырнадцать!

— И что с того? Тебе шестнадцать, но ты не делаешь ничего, кроме как бухаешь и развлекаешь своих баб!

— Ой, какие мы знаем плохие слова, а мама не заругает? Послушай, братец, с твоим взглядом на жизнь ты можешь просто забыть такие слова как "бабы" и "бухать". Но, может, это и к лучшему, если ты на трезвую голову согласился на такое.

— Слушай, Сириус, я все понимаю, у тебя подруга грязнокровка, но ты должен понимать, что у Темного Лорда вполне здравые мысли. Дружба — дело такое, сегодня есть, завтра нет. А жизнь одна.

Сириус задохнулся. Он старался не подавать вида, какой ужас произвели на него эти слова, и наконец, тряхнув волосами, сказал:

— Я тебя правильно понял? Ты считаешь, что главное — это выжить, да? Черт, кажется, я начинаю понимать, почему у тебя нет друзей.

— Они у меня есть!

— Правда? Это тот заучка, который даже стесняется идти рядом с тобой? Или, может быть, Нюниус?

— В любом случае это лучше, чем лохматый идиот или развратная грязнокровка!

— Она нормальная!!! А ты просто не знаешь цену дружбе! Да что там цену, ты вообще не знаешь, что такое дружба. Настоящая дружба.

— Как всегда, каждый останется при своем мнении.

— Рег, одумайся! Не делай этого... Потому что когда-нибудь потом ты обязательно пожалеешь, что встал на этот путь. Вот увидишь.

— Может, и нет. Откуда тебе знать?

— Я просто знаю. Так и будет.

— Нет.

— Будет война, Регулус. И если ты настроен так серьезно... мы окажемся друг против друга. Потому что я никогда не перейду на темную сторону.

— Как знать, как знать.

Братья молча сидели на чердаке. Уже стемнело, когда Сириус встал с подоконника и ушел в глубокой задумчивости, ни сказав ни слова.

— Последний… Последний матч в этом году. Нельзя, нельзя опозориться!!!

— Джеймс, ты говоришь это тысячный раз за это утро…

— И что? Лишним не будет. Ну и где их носит?

— Я не знаю, мы посмотрели уже везде.

Ремус с Джеймсом шли к выходу из замка. Сегодня решающий матч Слизерин-Гриффиндор, этого события все ждали полгода, никак нельзя было сплоховать. Но с самого утра Сириус, Эмма и Вилли куда-то запропастились. Все Мародеры, кроме Ремуса, были в команде. Вилли взяли загонщиком сразу, как только он приехал в Хогвартс, они с Эммой прекрасно сработались. Сириус был вратарем с третьего курса и просто отлично справлялся с этой ролью. А Джеймс, конечно, был ловцом и просто жил квиддичем. Он с нетерпением ждал каждой тренировки, что уж говорить об играх.

Парни шли по тропинке в направлении избушки Хагрида. Они быстро прошли мимо теплицы, но Ремус быстро затормозил.

— А ну, стоять.

Он прошел три шага назад и подошел к окну теплицы, которое было почти целиком закрыто ветвями разросшегося винограда. Он отодвинул ветки и посмотрел в окно.

— Так... Двое нашлись. Остался Вилли.

— Я здесь!

Ремус и Джеймс разом обернулись и увидели Вилли, спускавшегося по той же тропинке.

— Я за вами шел.

— Рем, дай мне посмотреть.

Джеймс уткнулся в окно и увидел среди мрака теплицы Эмму и Сириуса, которые целовались, стоя под омелой.

— Вы чего?

— Сам полюбуйся!

Вилли подошел к окну и тут же отпрянул, немного покраснев. Остальные этого не заметили. Джеймс был возмущен.

— Вот как? Скажите мне, как можно заниматься такой... фигней, когда сегодня матч?!

— Ну Джеймс, до матча еще часа два, все они успеют.

Через пару часов вся команда была в сборе. Они стояли настроенные на настоящий бой. Слизерин был достойным противником, но там играли не очень-то достойные люди.

— Так, Эм, давай, ты должна их всех сделать! Главное в загонщике что? Ловкость. А ловкие люди должны быть худыми. А ты у нас самая худая пятикурсница со всех факультетов. Я в тебя верю.

— Поттер... Если ты повторишь эту логическую цепочку еще и в тысячу первый раз, то я не посмотрю, что ты с Гриффиндора, я пущу в ход биту, обещаю!!!

— Все. Молчу, молчу. Только вот...

— Поттер!

— Да все…

— Ладно, ребята, удачи, я пойду. Эм, не убей Джеймса, он вам еще пригодится.

— Только ради тебя, Рем.

Когда игроков выпустили на поле, слизеринцы смотрели на них более чем недружелюбно. И только у Регулуса, который исполнял роль ловца, в глазах виден был испуг. Эмма услышала, как, проходя мимо него, Сириус ободряюще сказал "Не дрейфь!"

Игра началась, и Эмма с Вилли взвились в воздух с бешеной скоростью.

— Начинай! — крикнула Эмма, кидая ему бладжер. Вилли кивнул и полетел в противоположную сторону.

Завязалась жесткая игра. Пока все было по правилам и никто никого не бил, это удивляло, ведь игра была со Слизерином. Эмма отбивала бладжер в сторону противников со всей силы. Сириус пока не пропустил не одного мяча, Маклагген летал с невероятной скоростью, только и делая, что закидывая мячи в кольца противников. Счет был восемьдесят — ноль. Вилли смотрел очень внимательно за действиями Эммы, и тут он увидел, как здоровенный слизеринец подлетел к ней сзади. Она как раз только что отбила бладжер, но Вилли не полетел за ним. Он не спускал с них глаз. И тут этот здоровый лоб со всей дури треснул битой Эмме по голове. Она обмякла на метле и упала с нее, стадион зашумел, а Вилли стрелой пустился за ней. Ей оставалось до земли три метра, когда он поймал ее и, судорожно прижав к себе, приземлился. Изо рта и носа Эммы текла кровь, глаза были закрыты, и руки висели абсолютно безжизненно. Вилли собирался отнести ее в Больничное крыло, но к нему подбежали профессор Макгонагалл и мадам Помфри.

— Джоркес! Как она?

— Ну как сказать… Выглядит как и всегда, весьма неплохо, — горько ухмыльнулся тот.

— Вас ждут слизеринцы, мистер Джоркес, а о мисс Браун мы позаботимся, не беспокойтесь.

Вилли неохотно положил Эмму на парящие в воздухе носилки и опять поднялся в воздух. За то время, пока он был на земле, объявили тайм-аут.

— Вил! Ну что? Как она?

— Да жить бу..

— О Браун поговорим потом. Итак, Джоркес, как ты собираешься работать без партнера?

— Справлюсь один, — твердо сказал Вилли.

— Отлично. Итак, вы все готовы?

Маклагген смотрел на них решительно и строго.

— Да!

— Отлично. Вперед.

Они разлетелись по местам. Игра завязалась снова. Вилли было очень тяжело играть за двоих. Минут за пять он жутко устал, но сдаваться не собирался.

Какой-то слизеринец подлетел к кольцам Гриффиндора и попытался вырубить Сириуса, но тот был очень ловким и одним ударом оттолкнул противника и отбил мяч. Но слизеринский парень сдаваться не собирался. Он отнял биту у какой-то девочки и начал наступать. Сириус оценил обстановку и увидел Вилли, задыхавшегося рядом.

— Вил, дай-ка биту.

Вилли почти его не слышал, поэтому Сириус просто выхватил ее из его руки.

Он хмуро смотрел на противника, тот скалился ему в ответ.

Джеймс летел, высматривая снитч, и тут увидел, как Сириус не на жизнь, а на смерть бьется с тремя здоровыми слизеринцами. Он в ужасе понял, что видит снитч. И что выбрать в такой ситуации? Джеймс понесся к другу на помощь.

— Это тебе за Эмму Браун, ясно? — проговорил Сириус сквозь зубы парню, которому врезал битой так, что его скрутило.

— За нее и я хочу врезать, отдай биту!

Драка начала перерастать в грандиозную. Маклагген орал им, мадам Трюк свистела, но они ничего не слышали. Вилли подлетел и, отняв биту у Джеймса, довольно сильно из последних сил треснул ей Кэрроу, который отрубил Эмку, а потом отдал ее обратно. Наконец их всех кое-как растащили, всех в синяках и царапинах. У Сириуса из носа лилась кровь. А тем временем Регулус, воспользовавшись случаем, поймал снитч. Игра закончилась со счетом сто шестьдесят — сто двадцать в пользу Слизерина.

Мародеры шли с поля полностью разбитые, а Вилли вообще, можно сказать, полз. Они сразу направились в Больничное крыло, чтобы посмотреть, как там Эмка, и чтобы временно скрыться от расправы. Около замка к ним присоединился Ремус, и они шли, не говоря ни слова, до самого конца. Они тихо приоткрыли дверь и вошли. Все койки, кроме одной, были пусты. Они все подошли к Эмме. Она была бледной как смерть, на голове была белая повязка, пропитанная кровью. Сириус сел рядом с ней на колени и бережно погладил по плечу. Мародеры смотрели на нее с пониманием и жалостью. Она пострадала за честь Гриффиндора сильнее всех.

В Больничное крыло очень быстро и уверенно вошла профессор Макгонагалл.

Настроена она была явно воинственно, но когда увидела, как парни довольно трогательно сидят около своей пострадавшей подруги, она сбавила обороты. Однако, немного овладев собой, она подошла к ним твердым шагом.

— Молодые люди... Все, кроме вас, Люпин. Прошу подняться в мой кабинет. Живо!

Мародеры встали и, кинув прощальный взгляд на Ремуса, вышли из комнаты, за ними вышла и Макгонагалл. Они поднимались молча. Сириус шел, не теряя своей гордости, Джеймс выглядел так, словно вот-вот впадет в депрессию, а Вилли был очень задумчивым и уставшим. Наконец они вошли в чересчур знакомый кабинет, и уже по традиции встали против стола, за который села Макгонагалл.

— Итак... я вас слушаю.

— Профессор, во всем виноват я, — твердо сказал Сириус, делая шаг вперед и глядя в глаза Макгонагалл.

— Правда? И что же произошло? Я очень хочу услышать, почему Гриффиндор проиграл матч сезона! И поподробнее, пожалуйста.

— Профессор, Сириус тут не при чем, — вдруг сказал Джеймс. — Просто этот идиот Кэрроу вырубил Эмку, а Сириус за нее отомстил, тем более, тот первый полез. Кто же знал, что они втроем на одного? Это не честно. А мы с Вилом просто помогли Бродя… Сириусу.

— То что вы хотели отомстить за мисс Браун, вас не оправдывает! Поле для квиддича — не самое подходящее для этого место!

— А если бы он ее убил? — спросил Вилли.

Все замолчали.

— Удар такой силы по голове мог бы привести и к летальному исходу.

— Мистер Джоркес. Вас бы я хотела поблагодарить за бдительность, — немного помолчав, сказала Макгонагалл. — Если бы не вы, то все могло закончиться действительно печально. А вы, молодые люди, могли бы сделать для своей подруги нечто большее, чем избивать слизеринцев.

— Да, профессор.

— Идите отсюда, чтобы глаза мои вас не видели. Наказывать я вас не буду. Вы и так уже себя наказали.

— Спасибо, профессор.

Мародеры вышли из кабинета. А профессор Макгонагалл, сидя за столом, нервно теребила перо.

— А вот с профессором Слизнортом… я поговорю, — зловеще произнесла она и случайно сломала перо.

* * *

Эмма уже шла на поправку. Приближались СОВ, и поэтому Ремус заставлял Мародеров целыми вечерами сидеть за книгами в Больничном крыле.

Вилли сидел там с ними за компанию и иногда их подкалывал. Ему надо было сдавать обычные экзамены, но он был давно к ним готов. Однако остальные Мародеры тоже были готовы, но Ремус отказывался это понимать. Он говорил, что СОВ намного важнее и сложнее тех экзаменов, которые они сдавали все прошлые годы, и что всегда им просто везло, а сейчас будет реально трудно. Поэтому они смирились и каждый вечер приходили к Эмме. Сириус сидел рядом с ней, закрывшись учебником, и спал, положив голову ей на плечо. Джеймс и Ремус сидели в ногах, а Вилли на подоконнике. В один из таких вечеров Лили с Алисой пришли проведать Эмму и остолбенели, увидев всех Мародеров с книгами в руках.

— Мерлин… Что тут происходит? — Сириус очень не вовремя убрал руки от книги и положил их себе под голову. Джеймс тут же встрепенулся и состроил надменно-вызывающую мину.

— У нас тут исправительные работы после квиддича, — кисло сказала Эмма, убирая от лица волосы Сириуса.

— А тебе-то за что?

— За то, что я тоже, как и эти несчастные, связалась с этим человеком, — объяснила она, ткнув ногой Ремуса.

— А, понятно.

— Я всего лишь хочу, чтобы вы сдали СОВ.

— Да уж. Ну ладно, я смотрю, у вас и без нас тут весело. Мы пойдем. Пока.

— Не надо. Вы нам не мешаете, — тут же вскочил с места Джеймс.

— Джеймс, читай.

— Читаю я, читаю…

— Рем, почему Лили так странно на тебя косилась?

Ремус пытался скрыть улыбку.

— Да что случилось?

— Просто мне кажется, она еще не отошла от матча. Мы с ней рядом сидели.

— Та-а-ак... и что же? — Джеймс воинственно уставился на Ремуса.

— Успокойся, Джеймс. Просто когда вы дрались, я очень сильно орал, чтобы вы их прибили… И всякое такое. А что вы так на меня смотрите? Таких физически способностей, как у вас всех, у меня нет, но мне тоже было очень обидно за Эмку и команду... Лили правда обалдела. Мне кажется, она вообще теперь меня побаивается.

— Красавчик!

— Я от тебя такого не ожидала. Это комплимент, если что.

— О! Скоро же полнолуние. Хоть отдохнем от этих дурацких книжек.

— Ты чего? Никаких полнолуний. Я пойду без вас.

— Рем, ты чего?

— Эм, я все понимаю, но пропускать из-за меня уроки и пропускать СОВ — это все-таки разные вещи.

— Но тебе же будет реально плохо.

— Ничего, я потерплю.

— О, а я ведь не сдаю СОВ! Я пойду с тобой, — просиял Вилли.

— Хм... А ничего, что в первый день полнолуния ты сдаешь травологию, а во второй зелья?

— Ну ладно, значит, не судьба.

— Вил, ну ты-то адекватный человек, эти предметы тебе нужнее всего. Ты ведь на целителя пойдешь.

— С кем поведешься…

— Не говори, Эм, испортили парню жизнь.

* * *

Шли дни, а первый экзамен приближался неумолимо. Трансфигурация была одним из сложнейших предметов, но Мародеров это не пугало. Все трое были абсолютно готовы и совсем не волновались. Зато Ремус, который пропускал этот экзамен, был бледный как простыня еще за день до него. Эмму уже выписали из больницы, и она начала ходить на уроки как ни в чем не бывало. Наконец вечером они все провожали Ремуса около Гремучей ивы, а он давал им последние наставления.

— Главное — это успокоиться. Вы все знаете и сделаете на отлично. Я в вас верю, не...

Эмма закрыла ему рот ладонью и обняла.

— Удачи тебе. Рем, вот почему ты так переживаешь за нас? Мы с тобой оба знаем: то, что ждет тебя, намного ужаснее этих экзаменов. Сдадим мы их, не парься, все ок будет. Главное, ты не раскисай.

— Полностью поддерживаю предыдущего оратора.

— Удачи!

Четверо Мародеров развернулись и пошли в сторону замка, а один стоял около Гремучей ивы и смотрел на них с тоской. Как ему не хотелось идти туда одному, в первый раз за этот год.

На следующий день был экзамен по трансфигурации. Эмма по такому случаю даже не стала одевать драные джинсы и как все нормальные люди пошла в мантии. После завтрака они разошлись по гостиным, а к двенадцати часам пятикурсники вернулись обратно и не узнали Большой зал. Все столы были убраны, и вместо них стояли четыре ряда парт. Их сажали по каким-то спискам, вразброс. Эмму посадили за Нюниусом. Она неприязненно посмотрела на его сальные волосы и, поморщившись, обернулась. За когтевранской девочкой с идеальной осанкой сидел Джеймс, который уже освоился и вовсю качался на стуле. Сириус сидел на ее ряду, на две парты сзади нее. Он подмигнул ей, а она ободряюще кивнула. В класс вошла профессор Макгонагалл с горой свитков в руках. Она махнула палочкой, и они ровно разлетелись к каждому ученику на парту. Эмма развернула свой свиток с заданиями и пробежалась по нему взглядом . Со спокойствием она взялась за перо, все это она прекрасно знала, причем уже очень давно, Ремус мог и не волноваться.

Экзамен прошел довольно быстро, по крайней мере, так показалось Эмме. Она вышла из зала первой из Мародеров и, прислонившись к стене, стала ждать остальных. По коридору проходили ученики разных курсов. И тут из-за угла вышел Вилли со своей однокурсницей, они о чем-то разговаривали, стремительно идя по коридору.

— Здорово, Вил!

— О, Эм, ты что, уже все?

— Да, мне все говорят, что я шустрая, — ухмыльнулась она.

Девушка, идущая с Вилли, посмотрела на нее с угрозой.

— А ты чего делаешь? Гуляешь?

— Да нет, ты что? У нас тоже экзамен был.

— А, точно. Ну что? Как там травка?

— Все с ней в порядке, мы пойдем, да, Вилли?

— Э-э-э... Да нет, я, пожалуй, лучше тут, подожду остальных. А ты Грейс, иди, иди, не жди меня.

Та обиженно посмотрела в сторону Эммы и, поджав губы, резко развернулась и ушла. Вилли сел рядом с Эммой. А она удивленно смотрела на него.

— Ты чего? Тебе эта девчонка не нравится?

— Да не особо. А что?

— Вил, я только что поняла, что у тебя никогда не было девушки. По крайней мере, в этой школе.

— Мне в той школе хватило.

— А что там было? Несчастная любовь?

— Да вроде того, только не у меня. Там одна девчонка была, вечно за мной носилась.

— Ну в этой у тебя дела обстоят не хуже. Вот смотри, какой ты у нас красивый, — она запустила руку в его вьющиеся волосы, — такой умный, еще и глаза разные. Вообще загляденье!

— Вон, у Рема тоже нет девушки, и ничего, ему нормально.

— Ну, у Рема девушка была…

— Правда? Ничего себе. Мне кажется такой идеальной, чтобы ему понравилась, еще не существует.

— Ну я тебе так скажу, у него была далеко не идеальная… Очень далеко.

Они еще минут десять сидели под дверью, разговаривая, по сути, ни о чем. Наконец Джеймс и Сириус тоже вышли из зала, и все вместе они побрели к своей гостиной. Им всем экзамен показался очень лёгким, но бессонные ночи, проведенные за бесполезным изучением книг, дали о себе знать. Они зашли в комнату мальчиков и тут же завалились спать, даже не думая о завтрашней Истории Магии.

* * *

Прошло три дня. Утром пятикурсники пошли сдавать травологию. Мародеры шли к теплицам вприпрыжку, абсолютно не заморачиваясь, что ждет их на экзамене.

Вилли сидел с однокурсниками у Темного озера. Он общался с ними исключительно на уроках, а все свободное время проводил с Мародерами, ставшими ему за этот год настоящими друзьями. Он задумчиво смотрел сквозь всех. Ему не хотелось разговаривать с девочками, которые не отводили от него томных взглядов. И тут его осенило. Ремус уже в Больничном крыле, прошли дни полнолуния. Он быстро встал и, перекинув сумку через плечо, пошел в сторону замка. Он не стал ничего объяснять и даже не попрощался с ними, просто ушел. Через пару минут он подбежал к белой двери, в которую мародеры уже ходили как к себе домой.

Ремус лежал в кровати очень бледный и как будто больной, на скулах виднелись два свежих ярко-красных шрама. Вилли быстро подошел к нему и сел рядом.

— О, Вил, привет, — Ремус приподнялся на локтях, глядя на него несчастными усталыми глазами.

— Привет. Да ляг ты, тебе же плохо, я вижу. Ну как? Намного хуже без нас?

— Ты бы знал на сколько...

— Да по тебе видно.

— Как СОВ?

— Да хорошо все с твоим СОВ. Все сдают безупречно... наверное.

— Ладно, сдадим как-нибудь. Ты то чего такой грустный?

— Да все нормально.

Ремус посмотрел на него недоверчиво. Он слишком хорошо знал своих друзей. Он мог читать все по их лицам и ошибался крайне редко.

— Колись давай. Я же вижу, что-то случилось.

— Ладно, только имей в виду, что ты первый и наверное, последний человек, с которым я об этом говорю.

— Что-то серьезное?

— Да не знаю…

— Выкладывай.

— В общем, кажется, я люблю Эмму Браун.

— А что в этом такого? Мы все ее любим. Она же наш друг, ну, ты понимаешь, лучший.

— Да если бы я любил ее как друга… Нет, я реально ее люблю. Как девушку.

— Ничего себе, я даже не знаю, что и сказать. Ну а кто из нас ее не любил?

— В каком смысле?

— Ну все Мародеры так или иначе были с ней в отношениях…

— Подожди-ка, так это она про себя говорила? Типа, что у тебя была далеко не идеальная девушка…

— Да, было дело.

— И как же это было?

— По-идиотски. Как это еще это могло быть в черырнадцать-то лет?

— И что же вы с ней делали?

— Ну а что люди делают в таких случаях? Целовались, что же еще.

— И почему вы… Ну сейчас...

— Ну ты странный конечно. Нам было по четырнадцать, Вил, неужели ты думаешь, что такие отношения могут зайти далеко? Я ее бросил.

— Ты?

— Ну да, я оборотень, она нормальная девчонка... Я просто желал ей добра.

— И что она?

— Ну что... Ничего особенного. Просто забыли про это, зато Сириус и Джеймс стебали нас очень долго. Да до сих пор припоминают.

— Ну в этом я не сомневаюсь.

— Слушай, а может это у тебя само пройдет? Хотя... Это вряд ли.

— Не знаю.

— Ну я бы на твоем месте не говорил об том ни ей, ни тем более Сириусу.

— Ты что? Я и не собирался вообще-то. Ей хорошо с ним, а мне она слишком дорога, чтобы делать ей больно и плохо. Пусть все будет как есть.

— Вот всем бы из нас такую мудрость... особенно Джеймсу.

— А она хорошо целуется?

— Ну знаешь… Два года назад неплохо, а сейчас, я думаю, вообще идеально.

Они сидели молча, о чем-то задумавшись.

Вилли стало намного легче, когда он рассказал хотя бы одной живой душе о том, что мучило его уже несколько месяцев. Он прекрасно понимал, что никогда и ни за что не скажет этого Эмме. Просто потому, что ей это не нужно. Она любит другого, им хорошо вместе. Тем более, что он отлично относился к Сириусу. В общем, все было сложно. И Вилли поклялся мысленно, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не скажет об этом ни слова.

Ремус сидел, обняв подушку, и иногда искоса смотрел на него. Вилли очень сильно вырос в его глазах. Он и раньше понимал, что этот парень какой-то необычный, но только сейчас он понял, насколько это высоконравственная личность. Да даже он сам, со своими моральными устоями, вряд ли смог обладать такой выдержкой в подобной ситуации.

СОВ пролетели быстро, и это означало, что очень скоро им всем предстояло расстаться. А сделать это для Мародеров было еще труднее, чем в прошлом году. После того, как они проучили Снейпа, а потом Макгонагалл как следует проучила их; после того, как на экзамене по астрономии Сириус заснул прямо у телескопа и чуть не упал с Астрономической башни; после того, как они отметили совершеннолетие Вилли так, что потом три дня не понимали, где находятся, а потом поняли, что находятся в подвале "Трех метел"; после того как целый год они постоянно были вместе, впятером, было очень трудно осознать, что целых два месяца они не смогут просыпаться все в одной комнате и проводить все время вместе.

* * *

Они ехали в Хогвартс-экспрессе и играли в мафию.

— Город засыпает, — сказал Ремус, — просыпается мафия. Мафия просыпается. Черт, Сириус, хватит спать, мы из-за тебя уже четвертый раз нормально доиграть не можем.

— Ой. Прости, Рем, — сказал Сириус, зевая, — есть такие игры, где не надо спать? А то я слишком хорошо вживаюсь в роль.

— Мы это уже поняли, вообще-то. Ладно, Рем, раздавай заново.

В купе вошли Лили и Алиса.

— Привет.

— Привет, Эванс! — тут же приосанился Джеймс.

— О! Кого к нам принесло. Садитесь, девчонки.

— Бродяга, это что твоя профессиональная фразочка? Мне кажется, ты очень часто это говоришь, — сказал Джеймс, давясь смехом. — При живой-то Браун.

— И вот в чем парадокс: ей на это плевать, а тебе почему-то нет. Ревнуешь, милый?

Они рассмеялись.

— Вот сейчас я уже реально начинаю ревновать.

— Действительно, у тебя появился серьезный повод.

— Эм, мы что пришли-то, — перебила их Лили. — Поедешь ко мне на каникулах? Моя мама звала тебя и Алису.

— А Марлин она не звала?

— Нет.

— Отлично, тогда я, пожалуй, поеду.

Не успели девочки ничего сказать, как Джеймс с Сириусом заорали как ненормальные так, что все остальные подскочили.

— Ничего не предвещало беды, но кажется... Нас ждет что-то ужасное!!!

— Может, страшный смерч, а может, эпидемия драконьей оспы... Кто знает?

— Это еще почему?

— Это лето Эмма Браун проведет в женском обществе.

— Как нормальная девчонка!

— Вы больные, — твердо сказала Лили.

Все Мародеры продолжали хохотать.

— Ладно, мы, пожалуй, пойдем, — пробормотала Лили, несмотря на сопротивления Алисы, которая явно хотела остаться с ними в купе. И они ушли, прикрыв за собой дверь.

— Она идеальна... — блаженно сказал Джеймс, откидываясь на спинку сиденья.

— Возможно, но надо учитывать, что ты ее как минимум пугаешь. А если быть реалистами, то просто-напросто бесишь.

— Да уж, тебе давно пора менять тактику.

— Эм, с некоторых пор я не слушаю твои советы в этом плане...

— Если ты опять про тот случай, то сам виноват! Ту операцию завалил ты, ну уж точно не я. Скажи, Рем?

— Да, Джеймс, на самом деле пора уже забыть тот раз и двигаться дальше. В конце концов, вам нужно сначала подружиться хотя бы.

— Это опять план Эммы!

— В смысле? Я же вообще молчала.

— Ты молча действуешь по этому плану, тебе не нужны слова. Для его выполнения тебе хватает внешности.

— Ну если у тебя не прокатит с внешностью, всегда можно взять жалостью, — сказала Эмма невинным тоном. Смысл этих слов дошел до Джеймса только через пару секунд. Между ними в очередной раз за эту дорогу завязалась драка.

— Кто-нибудь! Пожалуйста, заберите Поттера из нашего купе! — взмолился Сириус, когда Эмма с Джеймсом наконец уселись обратно на свои места, уже полностью растрепанные и лохматые. Мародеры смеялись. Что бы ни происходило, они понимали, что им будет очень тяжело друг без друга.

Когда поезд начал тормозить, приближаясь к станции, у Эммы сжалось сердце. Два месяца… Ладно, как-нибудь продержатся. В конце концов, они же Мародеры. Она шла среди людей, ища глазами родителей, но ей хотелось ощущать, что уже первое сентября и пора возвращаться обратно.

Июль подходил к концу. Эмма жила в доме у Лили уже третью неделю. Мерлин, что это были за три недели... Таких смешанных чувств у нее не было никогда.

Во-первых, Лили и Алиса были лучшими подругами и Эмме не очень хотелось чувствовать себя лишней в их компании. Это удавалось ей с трудом. Причина была простой. Эти две девочки были примерами самых обычных девочек, у которых в голове только красивые мальчики, учеба и внешность. Чувствовать себя как рыба в воде Эмма не могла никак. Она просто не привыкла к этому.

Во-вторых, они постоянно обсуждали мальчиков. Не иногда, не изредка, а просто постоянно. Они обсудили всех, просто абсолютно. Особенно тяжело было Эмме, когда разговор касался кого-то из Мародеров. Ей было очень непривычно слушать такие оценки Сириуса, как идеальные несекущиеся волосы и ровная линия носа; Вилли же был харизматичным интеллектуалом, а Ремус — весьма интересным собеседником. От всего этого у Эммы начала потихоньку ехать крыша. Она старалась избегать этих разговоров, но тогда ей пришлось бы вечно сидеть в комнате, не выходя от туда и не впуская в нее никого. Поэтому она довольно быстро приспособилась. По утрам, когда девушки просыпались и начинали умываться и приводить себя в порядок, она делала вид, что спит. Когда они завтракали, она тоже делала вид, что спит. И когда они уходили гулять, она уже реально засыпала. Целый день, когда они гуляли, Эмма просто кивала и изредка кидала короткие фразы. А вечером, когда девушки уже хотели спать, Эмма доставала гитару и начинала наигрывать тихие мелодии, так, что разговор утихал на первых нотах и они засыпали. В конце концов она немного привыкла к их спокойному, равномерному, тихому ритму жизни. И даже когда они говорили о мальчиках, Эмма могла это стерпеть и даже сказать что-нибудь сама.

Мародеры ей не писали, ну, точнее, не писал Сириус, который опять жил в аду, который назывался его домом. По вечерам, когда Эмма лежала в уютной кровати и смотрела в потолок приятной расцветки, она представляла разъяренную миссис Блэк, нависшую над беспомощным парнем, у которого отняли сову, перья и палочку и заперли его в комнате. Она пыталась вбить себе в голову, что Сириус сильный, он не даст себя в обиду, но когда понимала, что он абсолютно беззащитен перед этой женщиной и она может делать с ним что захочет, мурашки бежали по коже. Вилли писал ей, но редко. Он написал всего два раза, и то просто спрашивал все про нее, а про себя написал только то, что в общаге нечего есть. Джеймс ей не писал вообще, потому что каждый день писал Лили, и в этих письмах каждый раз передавал Эмме привет и писал, что скучает по ней. Ремус написал один раз, о том, что уезжает во Францию с родителями на две недели, и спрашивал, чего ей привести. Она скучала по ним жутко. Только на этих каникулах она поняла, как хорошо дружить с мальчишками.

Девушки сидели в своей комнате. Эмма листала музыку в плеере с ужасно безразличным лицом. Алиса расчесывала волосы у зеркала, а Лили мазала кремом руки.

— Алиса, зачем расчесывать волосы на ночь? — спросила Эмма от нечего делать. — Все равно ведь, когда ляжешь, они сразу спутаются.

— Ты чего? Не спутаются. Я буду аккуратно спать.

— А, ну да, логично. А почему утром нельзя расчесать?

— Если они будут запутанные перед сном, то утром я их вообще не расчешу.

— Ну теперь-то все встало на свои места…

В окно постучали. Девушки вздрогнули, а Эмма спокойно встала и открыла окно сове. Лили застонала.

— Я больше не могу видеть эту сову! Меня от нее воротит. Эм, можешь это прочитать сама, а не даже не показывать?

— Договорились. Итак, читаю, — продекламировала Эмма нарочно с выражением:

"Дорогая Лили, я пишу тебе снова и надеюсь, что ты ответишь хоть на этот раз. У нас тут все отлично. Ходим с отцом на реку. Очень по тебе скучаю. Хоть ты и не хочешь со мной разговаривать, но я все равно так привык каждый день видеть твои прекрасные волосы. Надеюсь вам там хорошо, и вы не очень боитесь Эмму, потому что она иногда может быть и неадекватной. Хотя у вас там, наверное, нет ни алкоголя, ни Сириуса. Поэтому бояться вам нечего, потому что без них она абсолютно нормальный человек. Ну, почти. Спроси у нее, пожалуйста, не писал ли ей Сириус, потому что я начинаю очень сильно волноваться за него. С любовью, твой Джеймс Поттер". Мерлин! Какой же он сентиментальный. О, и очередной шедевр в твою коллекцию, конечно.

Эмма вытащила из конверта смятый пергамент с довольно корявым цветком, нарисованным на нем.

— Лилс, он пишет тебе такие трогательные письма. Как тебе не жалко каждый раз их сжигать? — спросила Алиса задумчиво.

— Если бы их писал кто-нибудь другой, то было бы жалко.

— Знаешь, Лил, — сказал Эмма, теребя письмо в руках, — ты ведь единственный человек, с которым Джеймс так разговаривает. Поверь мне, я очень хорошо его знаю. Ведь девчонкам он нравится. Все-таки знаменитый ловец, еще и Мародер. А он, в отличие от Сириуса, просто не обращает на них внимания. А тебе пишет такое, еще и рисует. Подумай об этом.

Лили не хотела на это отвечать. Она задумчиво смотрела в горящие в камине угли.

— Мама завтра хотела сделать уборку. Нам надо где-то прогулять весь день, — сказал она вдруг.

— О, я знаю, где можно. Пойдем в парк? Мы в прошлом году там неплохо оторвались.

— А где это? И что это?

— Ну, Алиса, это такое место, которое набито разными магловскими изобретениями.

— Отлично, значит, пойдем туда завтра. А сейчас спать.

Эмма заснула почти сразу и старалась не слушать болтовню девчонок. Она надеялась завтра наконец-то оторваться, она ждала этого все лето. Но миссис Эванс постоянно была рядом с ними, почти от них не отходила, и поэтому Эмме было очень не удобно проявлять свои таланты на виду у хозяйки дома, в котором она временно оказалась.

* * *

Проснулась она утром от какой-то непонятной возни. Она села в кровати и приоткрыла глаза. Ее взгляду представилась весьма живописная картина. На полу перед шкафам образовалась гора одежды, а по этой горе ползали Алиса и Лили. Они находили какие-то вещи, рассматривали, потом кидали обратно и искали снова. Эмма с интересом наблюдала за этим минут пять.

— А можно спросить?

Девушки разом обернулись.

— А чем вы сейчас таким занимаетесь?

— Ты чего, Эм, — сказала Лили удивленно, убирая волосы от лица. — Мы выбираем одежду, в которой пойдем в парк.

— А... Ну ясно, тогда удачи вам, археологи. А я еще посплю.

Когда через час Эмма проснулась уже окончательно и с опаской открыла глаза, то гора одежды все еще валялась на полу, но девочки уже оделись и сидели у зеркал. Выглядели они неплохо с учетом того, что они собирались всего лишь в парк, а не на бал…

Она встала, и подошла к шкафу. С верхней полки достала свои парадные, драные на сколько это возможно, джинсы черного цвета, коротенький топик под цвет и в дополнение чернейшие кеды. Быстро одевшись, расчесавшись на скорую руку и умывшись она пришла обратно в комнату.

— Ну все, я готова.

Девочки разом обернулись и удивленно уставились на нее.

— Учитесь собираться быстро, пока я жива.

— Ты даже не будешь краситься?

— Нет, Вилли пустил всю мою косметику на свои лабораторные опыты.

— Хочешь, я дам тебе свою?

— Нет, спасибо. Ну что? Погнали?

Они втроем вышли из дома и шли по дороге. Солнце пригревало, и было очень хорошо. Девочки разговаривали о какой-то ерунде, а Эмма очень хотела как-нибудь сегодня избавиться от них и по полной оторваться одной.

Когда они дошли до парка, Лили с Эммой начали проводить Алисе экскурсию по магловским изобретениям. Они шли по большой дороге, ведущей к центральному фонтану. Там было очень красиво, на них падала тень от деревьев, поэтому было не так жарко. Когда они подошли к фонтану, то увидели целую толпу людей, а двое каких-то идиотов даже залезли в воду и плескались. Эмма шла, глядя на них, прищурившись. Вдруг она закричала и начала прыгать от радости.

— Ты чего? — испуганно спросила Лили.

— Это же мои идиоты!

Она, больше не говоря ни слова, кинулась к фонтану и, в два счета перемахнув ограду, бросилась к Джеймсу, который был весь мокрый, хоть выжимай. Он вздрогнул и обернулся.

— Эмка!

Он крепко обнял ее и закружил, так, что они оба упали в воду.

— Ну ты дебил, конечно! — крикнула она, отплевываясь, сидя в воде. Тут она вспомнила, что видела двух парней, и огляделась. Сзади стоял Вилли, выжимая футболку с сосредоточенным видом. Она поднялась на ноги, с одежды лилась вода. Она смотрела на него улыбаясь. Он поднял глаза. Они подошли друг к другу и обнялись. Эмма так соскучилась по его разным глазам и вообще по нему. Она уже привычным движением потрепала его по вьющимся волосам, которые были очень мокрыми.

Тут Джеймс наконец-то поднялся из воды и осмотрелся. Через ограду на них обалдело смотрели Алиса с Лили. Поттер тут же приосанился и запустил руки в волосы, одновременно выжимая их и причесывая, хотя второе было абсолютно невозможно.

Когда через несколько минут все трое вышли из импровизированного бассейна, девушки смотрели на них с опаской.

— Привет, Эванс! — сказал Джеймс глядя на нее абсолютно неадекватно.

— Поттер… Отлично выглядишь.

— Ты что еще не привыкла к тому, что я всегда так выгляжу?

— Завязывай давай, Нарцисс хренов, — бросила ему Эмма весело.

— Как грубо, — наигранно обиженно сказал Джеймс,- Ладно, мы тут по делу вообще-то.

— Интересно, и на какое же дело вы можете идти в таком виде?

— Рем говорил тебе, что он во Франции?

— Да, а что?

— Он вернулся, и мы договорились встретиться сегодня в парке. Правда, мы забыли уточнить место встречи.

— А кто писал письмо? Ты, Джим?

— Да.

— А, ну тогда это не удивительно. Ладно. Предлагаю разделиться.

— О! Я полностью поддерживаю. Я иду с Эванс! Ну и с Алисой.

— Да-а-а... Поттер… Вот такого предательства я от тебя точно не ожидала. Ну и хорошо. Тогда я пойду с Вилом, и поверь мне, мы оторвемся с ним так, что тебе и не снилось.

— Договорились. Только смотри, чтобы после этой тусы Сириус все еще был твоим парнем.

— Не сомневайся. Кстати, ты знаешь о нем что-нибудь?

— Нормально! Встречается она, а знать должен я. Я думал, тебе что-нибудь известно. После платформы 9 и ¾ от него ни одного письма.

— У меня та же фигня.

— Значит найдем Рема, и сразу за ним. Ты же готова, если что, еще раз лечь под Круциатус?

— Нет, мне не понравилось, в этот раз я столкну под него тебя.

— Договорились. Все, мы пошли. Удачи! Она вам пригодится.

И Джеймс, взяв за талии Алису и Лили, пошел в противоположную сторону. Лили тут же треснула его по руке, а Алиса смеялась. Несчастная Лили кинула прощальный взгляд на Эмму, а та только пыталась скрыть торжествующую улыбку.

— Ну что, Вилли... Сегодня мы с тобой будем отрываться. Я ждала этого момента почти месяц, так что ты не испортишь его своей правильностью, — хитро сказала Эмма, глядя ему прямо в глаза.

— А с чего ты вдруг решила, что я правильный? Если ты забыла, Рем выглядит по-другому.

— Правильный ответ!

Тут она поняла, что близость, в которой они стоят, уже не совсем нормальная, и оба быстро отпрянули друг от друга, как по команде. После секундного замешательства Эмма схватила его за локоть и потащила за собой.

Они сели на качели и раскачались с бешеной скоростью. Одежда быстро высохла. Ветер трепал волосы, а Эмма с увлечением рассказывала их программу на день. Вилли этого почти не слышал, хотя и внимательно смотрел на нее. Он очень скучал, но ни за что не хотел встречаться с ней этим летом. Он хотел забыть ее, отвыкнуть и просто выкинуть из головы. Но когда они встретились, он понял, что никогда не может этого сделать. Просто никогда.

— Ну как тебе? Круто?

Вилли как будто проснулся.

— Да, безупречный план. Правда я уже забыл первый пункт.

— Сейчас все вспомнишь, — сказала она, спрыгивая с качелей и опять хватая его за локоть.

— Знаешь, с чего надо начинать грамотную тусу? Надо бухнуть. В общем, ты уже совершеннолетний, поэтому тебе можно пользоваться магией, достанем без проблем.

— В смысле? А почему нельзя просто купить?

— Ну ты смешной, конечно. Нам с тобой обоим нет восемнадцати. Нам не продадут. В общем, долго объяснять, пошли.

Они подошли к яркому магазину, который был битком набит народом. Действовали они по безупречному плану Эммы. Она зашла и пробралась к полкам с алкоголем; посмотрев, сколько стоит виски, вытащила из кармана купюру и быстро пробралась к продавщице, одновременно подавая знаки Вилли. Она сунула женщине в форменной одежде деньги, а он между тем манящими чарами завладел бутылкой. Не успел никто ни в чем разобраться, как Эмма, быстро петляя между людьми, выбралась из душного здания и, схватив парня за руку, бросилась бежать по дороге. Минут за пять они добежали до какого-то леса и уселись под огромным деревом.

— Считай, что мы на верном пути, — сказала Эмма невнятно, открывая зубами бутылку.

Небо затянуло тучами, когда они выпили полбутылки и убрали ее в рюкзак. Дождик закапал, и лес зашумел со страшной силой.

— В такой ситуации ни в коем случае нельзя сидеть и ждать конца дождя, — твердо заявила Эмма. — Поэтому мы идем гулять. Надеюсь, ты не против.

Они быстро разулись и побежали босиком по проселочной дороге, ведущей к центру парка. На ней уже были большие лужи, мародеры не нашли ничего лучше, чем прыгать в них и брызгаться. Эмме было так хорошо и свободно, как не было очень давно. Они кричали, как больные, обнимались и дергали друг друга за волосы.

Наконец, когда безудержное веселье кончилось и дождь прошел, они дошли до улицы, на которой было полно народу. Там громко играла веселая музыка. Тут Эмма увидела машину, стоящую на обочине. Она была зеленого цвета и так и манила. Не успел Вилли оглянуться, как Эмма уже залезла на ее крышу и начала очень красиво двигаться под музыку. Он хотел было что-то сказать, но потом передумал, глядя на ее оригинальный танец, который постепенно переходил в гимнастический этюд. Вокруг собрались люди, они хлопали и свистели, а Вилли просто стоял, любуясь ей; он улыбался и ничего не мог с собой поделать...

Он любил ее. Вода стекала с ее волос, а солнце сушило одежду второй раз за этот день. Тут прибежал толстенький мужчина и уставился на концерт, который устроили на его машине. Он начал было возмущаться, но восхищенные зрители набросились на него. Тем временем Вилли перекинул Эмму через плечо и спокойно удалился со сцены.

— Ну что? Что же идет дальше по твоему божественному плану?

— Тут главное — не торопиться, — сказала она, старательно выжимая воду из топика, повернувшись спиной.

— Интересно, Джеймс нашел Рема? А то у нас, по-моему, до него не дойдет.

— Забудь про Рема. Он на совести Джима. Значит, так. Сегодня я буду учить тебя искусству, которое несомненно пригодится тебе в жизни.

— Очень интересно.

— Ты будешь учиться подкатывать к девушкам. Понял?

— Допустим, но…

— Никаких "но". Поверь мне, к концу дня ты будешь шарить в этом не хуже Сириуса. Все очень просто.

Через час они, прикончив бутылку, пошли к кафе, где Вилли должен был практиковаться.

— Подходи. Все? Готов? Начинай!

Вилли видел очень смутно. В глазах был туман. Он подошел к кому-то и сказал:

— Здрасьте. Вашей маме зять... там, не нужен? Не?

Эмма наблюдала за всем из-за гаража и тоже очень плохо видела.

— Что? Маму мою знаешь? — к их великому удивлению, раздался старческий голос. — Так, милок, она померла уж два года как!

Старушка-уборщица поднялась с пола, положив тряпку в ведро, и смотрела на него, щуря глаза. Вилли вытаращился на нее и попятился назад.

Словами передать трудно, как они хохотали. Они просто задыхались смехом, дышать было невозможно. Наконец, отойдя от кафе на приличное расстояние, они повалились на землю, не переставая смеяться.

— Знаешь, этот метод хорош в любом возрасте, — немного успокоившись, сказала Эмма, протирая глаза от слез. — Любое сердце растает.

— Ага, надо будет на Макгонагалл попробовать.

Вечерело. Эмма с Вилли сидели на середине дороги и орали песню. Им было очень хорошо и уютно. Но скоро начало холодать, хотя солнце еще не село.

— Пошли, может, в клуб? — спросила Эмма, которая уже полностью лежала на Вилли.

— Ну пойдем.

Они обулись в первый раз за целый день и побрели в сторону ночного клуба, размахивая рюкзаками.

Эмма заходила в эти двери второй раз в жизни и первый-то почти не помнила, слишком хорошо они тогда потусили с Сириусом и Джеймсом. Вся мебель и потолок в коридоре были зеркальными. Наконец она открыла дверь и вошла внутрь. Там было действительно жарко и даже горячо. Свет мигал, тела извивались, музыка гремела. Вилли шел, следом с опаской оглядываясь. К ним подошел контролер лет двадцати, досматривающий вновь прибывших.

— Здравствуйте, мы рады приветствовать Вас в наш... Задира? Это что, ты?

— Да… Здрасьте, это я... А мы знакомы? А, подожди-ка, ты Макс?

— Майкл вообще-то.

— А, извини.

— Да ничего! Я же понимаю, что ты вряд ли можешь помнить много с того вечера.

— Это точно. Ничего не помню.

— А где пацаны?

— Сириус с Джеймсом?

— Да нет! Бродяга и Сохатый.

— Ах да, ну их сегодня нет.

— А это парень твой? — спросил он, небрежно махнув на Вилли рукой.

— Да нет, ты что? Это друг мой, Вилли.

— Ясно.

— А как ты нас вообще запомнил?

— Слушай, наш клуб довольно скучное место. А то что вы устроили тут год назад, забыть невозможно. Это был самый сногсшибательный день с тех пор, как я тут работаю. Ну а звезд, которые устроили все это, забыть еще труднее.

Эмма огляделась вокруг.

— Ладно… Мы пойдем, пожалуй, куда-нибудь… туда.

И она, схватив Вилли за локоть в очередной раз, поволокла его к барной стойке. Они сидели там, и Эмма сосредоточено болтала трубочкой в коктейле.

— Ну и память у этого чувака, кошмар.

— Да ладно тебе. Подумаешь, помнит. Ну что в этом такого.

— Да ничего, конечно. Просто я сама не помню, что вытворяла в ту ночь... Ладно, надо забить уже на это. Может, потанцуем?

— Пошли.

Как назло заиграла медленная песня. Но они уже встали, поэтому пришлось танцевать. Обнявшись они медленно и красиво двигались под музыку. Эмма смотрела ему в глаза и удивлялась, насколько они красивые. Они опять очень сильно приблизились друг к другу. Их губы чуть не соприкоснулись, но они, вовремя вздрогнув, опять приняли безопасное положение. И вдруг Вилли в ужасе поднял Эмму на руки, закрывшись ею от кого-то.

— Ты чего?

— Эм, пожалуйста, давай уйдем отсюда? Я очень тебя прошу.

— Да пошли. А что случилось?

— Позже объясню.

Они выбежали из клуба и не останавливаясь бежали по дороге, пока наконец не устали.

— Так что такое-то? — тяжело дыша, спросила Эмма.

— В общем, я сейчас там увидел одну девушку. Она не должна там находиться. Она должна быть во Франции и учиться в Шармбатоне!

— Но сейчас же каникулы. Может, она приехала в Лондон, чтобы отдохнуть.

— Я очень на это надеюсь. В любом случае, я ни за что не хочу ее видеть. И самое главное, чтобы она видела меня.

Солнце еще до сих пор не село. Они шли по дороге, немного качаясь.

— За что ты так не любишь эту девчонку?

— Да уж поверь мне, есть за что.

— И что она такого плохо натворила? Не отдала тебе свою косметику на опыты?

— Все куда серьезнее, чем ты думаешь. Она больная. В общем, мы встречались с ней одно время. Но потом я ее бросил.

— За что?

— Ну знаешь, я чувствую, когда человек добрый, а когда не очень. И вот когда я с ней пообщался, то понял, что она — само зло. Вот серьезно тебе говорю. Ей абсолютно плевать на людей. Она просто делает то, что нужно ей одной. Я понял это окончательно, когда она убила девочку.

— Ты серьезно? Прямо в школе?

— Да. Мы дружили с этой девочкой, а она просто взяла и убила ее. Потом сказала, конечно, что не справилась с магией и всякое такое. Но я знал, что она убила ее специально.

— И что ей за это было?

— Да ничего особенного. Полежала немного в психушке. Потом ее выпустили. Потом я уже понял, что она не обычная волшебница. Она может управлять магией без всякой палочки, ей не надо пить оборотное зелье, чтобы стать другим человеком, ей достаточно щелкнуть пальцами. Она зачаровывает и пугает. Но об этом всем знал один только я. И я не знаю, что она там ко мне испытывает, но это уж точно не любовь. Скорее, мания. Это как этап в какой-то игре; пока она его не пройдет, не успокоится.

— Весело… А как ее хоть зовут?

— Лизабет Свон.

Они шли примолкнув. В Эмме почему-то поднялась такая злость на эту Свон. Ей стало так жаль ту девочку, которую она убила, и Вилли, которому она не давала покоя. Поэтому она шла нахмурившись, спотыкаясь о камни. И вдруг она подняла глаза и совершенно случайно увидела, что на холме, весь в лучах солнца, стоит Сириус Блэк. Он стоял, положив руки в карманы, и взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Эмма остановилась и просто смотрела на него. Ей было так приятно ощущать, что он такой свободный, вдали от своей больной матушки.

Вилли стоял рядом и тоже смотрел на него. Он был очень рад видеть своего друга, но в то же время в душу начала закрадываться тоска...

Эмма вдруг сорвалась с места и, бросив рюкзак на землю, побежала к нему.

— Сириус!

Тот обернулся и, посмотрев на нее удивленным взглядом и улыбнувшись, побежал навстречу. Они встретились и крепко обнялись.

— Сириус, с тобой все хорошо! Почему ты здесь? Тебя отпустили ро…

Он, не дав договорить, страстно поцеловал ее.

Наконец он посмотрел ей в глаза и сказал спокойно:

— Я сбежал из дома.

— Ты… Ты просто красавчик! Я в тебе не сомневалась. Надеюсь, перед уходом ты все высказал своей маме.

— В этом можешь не сомневаться. Причем не только маме. Всем родственникам, включая Беллу. Подобрал правильный день. О, Вил! Здоров.

Вилли как раз подошел к ним, перекинув через плечо рюкзак Эммы. Парни тоже обнялись.

— Кстати, Эм, а что ты тут делаешь? Я думал, ты тусишь у Лилс.

— О... Пожалуйста, не напоминай мне об этом, я только почувствовала себя адекватным человеком. Кстати, ты знал, что у тебя идеальные волосы, у которых не секутся кончики?

— Я так понимаю, вы там не скучали?

— Да уж... целыми днями безудержное веселье.

— А где Поттер? Его мама сказала, что он пошел в парк за Ремусом. Пока я встретил всех, кроме этих двоих.

— Понимаешь, он пошел за Ремом в компании Лили и Алисы, а значит, что до него вряд ли дошло. Кстати, как и у нас. Мы же изначально разделились, чтобы его искать. Но вообще про него забыли.

Они сели на траву и смотрели на нереально красивое небо.

— Ребята, я не хочу возвращаться к Лили...

— А она при тебе раздевалась?

— Э-э-э... что? Что за вопрос? Конечно, да.

— Отлично, значит сейчас нам надо где-то достать оборотное зелье, тогда у каждого из вас с Поттером будут каникулы мечты. Ты потусишь с нами, а Поттер в твоем облике неплохо зажжет с Эванс.

— Неплохая идея, только с оборотным зельем проблема.

— Блэк! Это ты, что ли?

Они все разом обернулись. Сзади них стояли Джеймс и Ремус.

— Рем! — Эмма вскочила и бросилась к нему. Тот прижал ее к себе. После бурного приветствия остальных Мародеров Эмма наконец спросила, заглядывая за спину Джеймса:

— А куда вы Эванс дели?

— Они с Алис уже часа три как дома. Кстати, Эм, у меня для тебя отличные новости. Ты будешь жить у меня дома до конца лета.

Эмма задохнулась от счастья. Такого поворота она не ожидала.

— Поттер! Я тебя обожаю. Вот честно.

— Ага, я даже вещи уже твои у нее забрал...

Ремус, однако, почему-то смотрел на него с укором.

— Что-то опять случилось?

— Нет, что ты... Всего лишь они с Лили из-за тебя чуть не передрались…

— Джеймс… с Эванс? Из-за меня?

— Джеймс очень хотел собрать нас всех вместе.

— Джим, считай, что ты искупил свою утреннюю вину. Я тебя прощаю.

— Я по тебе тоже скучал, Браун.

— Когда ты находишься в обществе двух ДЕВОЧЕК целый месяц… Начинаешь скучать даже по Снейпу. Я не знаю, Поттер, как ты будешь с ней жить, когда вы поженитесь.

— А ты оптимистка…

— А то.

— Ты что, пила? От тебя спиртным несет.

— Только чуть-чуть.

— Совсем чуть-чуть, — сказал Вилли невинно. — Остальное "чуть-чуть" допил я.

— Весело…

— Мы даже нашли Вилли достойную девушку, — спокойно, насколько это возможно, сказала Эмма.

— Правда? Ну и какая же она?

— Она такая, что ты обзавидуешься... Уж поверь нам.

Вилли с Эммой рассмеялись. Они очень устали за этот день. А Эмма отметила про себя, что выполнила все, что хотела и даже больше.

Тусили у Джеймса они недолго. Надвигались темные времена, и за ту неделю, пока они у него были, по новостям передали о пяти пропавших без вести волшебниках в районе Лондона. Родители Джеймса были мракоборцами, поэтому хорошо понимали серьезность ситуации. Они сказали, что сейчас лучше каждому находиться рядом со своими родными. Поэтому все разъехались по домам, кроме Сириуса, которому идти было просто некуда.

Эмма уже очень соскучилась по младшему брату и родителям, поэтому в глубине души была даже рада возвращению домой.

Когда каникулы закончились, Эмма неслась на платформу 9 и ¾, просто мечтая увидеть друзей. Она подбежала к еще полупустой платформе и посмотрела на часы, время было только 10:30. И тут с самого конца платформы послышался крик, стук и какие-то странные звуки. Она нахмурилась и твердо пошла в ту сторону. Ей открылась знакомая картина... Джеймс остервенело дрался со Снейпом, а Сириус жутко хотел присоединиться, но двое на одного никак не катило. Эмма подбежала к ним.

— Что он сделал?

— Назвал его лохматым идиотом. Привет, Эм!

— Здоров. Джеймс, хватит, — крикнула ему Эмма, оттаскивая за плечо. — Я тебя так каждый день называю, ты же меня за это не бьешь.

Снейп, увидев, что его противника обезвредили, только противно улыбнулся желтыми зубами и убрался побыстрее.

— Когда-нибудь я его точно убью, — сказал Джеймс с такой злостью в голосе, что Эмма с Сириусом переглянулись с опаской.

— Остальных где носит?

— Думаю, нормальные люди еще спят, еще ведь очень рано.

— А вы тогда что так рано приперлись?

— Мы на "Ночном рыцаре". Ты когда-нибудь ездила?

— Нет.

— А он очень быстро едет, даже слишком.

— Ну, ясно тогда.

— Может, тогда займем пока место?

— Нет! Занимать место — это для слабаков. А вот потом, когда все места будут заняты, прогнать каких-нибудь слизеринцев — это святое.

Мародеры шли по платформе, размахивая рюкзаками и разговаривая ни о чем. Тут Эмма увидела Вилли, идущего к ним навстречу. Они улыбались друг другу.

— Вот почему у него такие офигенные глаза? — спросила она в тысячный раз и вздохнула.

— Привет всем.

Эмма обняла его, и они пошли было дальше, но Вилли вдруг изменился в лице и побледнел.

— Убейте меня кто-нибудь, пожалуйста.

— Ты что? Учебник по зельеварению дома забыл?

Его взгляд был прикован к девушке, которая разговаривала со слизеринской компашкой. Она была довольно высокая, очень симпатичная и эффектная. Самое главное, что в руках у нее был чемодан, а это значило, то она тоже отправляется в Хогвартс.. Эмма поняла, кто она такая. Это та самая Лизабет Свон, которую Вилли просто не мог переносить.

Они все вместе влетели в поезд и заняли первое попавшееся купе.

— Ничего не понимаю, — сказал Сириус. — Вил, почему ты так испугался ту девчонку? Она вроде не очень страшная, вообще симпатичная вроде.

— Долго объяснять, но она не должна меня видеть как можно дольше..

— Слушай, мне кажется, кроме тебя, у нее не было причин переезжать из Франции в Англию, так что смирись, поговорить тебе с ней точно придется.

— Да… Наверное, ты права.

— Слушай, Бродяга, тебе не кажется, что мы немного не в теме?

— Нам не привыкать.

Все молчали. Вилли смотрел в окно, Эмма с Джеймсом дрались ногами, сидя напротив друг друга, а Сириус достал гитару и подбирал аккорды. Вдруг кто-то легонько постучал, и все, вздрогнув, обернулись. На пороге стоял Ремус. Он выглядел загорелым и веселым.

— Рем!!! — Эмма хотела было броситься ему на шею, но вдруг увидела за его спиной Лизабет Свон. Эмма ошарашено посмотрела на Ремуса.

— Эм, ты чего? Вот девушка попросила помочь ей найти Вила. Ну, я и помог.

Вилли медленно повернулся к ним с такой тоской в глазах, что Эмму даже передернуло. Джеймс с Сириусом с интересом наблюдали за происходящим.

— Мы, наверное, войдем, — сказал наконец Ремус. — А то мы людям мешаем.

— Да… Что уж там, проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Оба вошли. Эмму поразил взгляд этой Свон. Он был как бы спокойный, но какой-то страшный, от него кровь холодела в жилах. Она уселась и внимательно осмотрела их всех. Наконец взгляд ее остановился на Вилли, который теперь смотрел на нее уверенно и смело.

— Ну здравствуй, Вильям Джоркес.

Джеймс так и прыснул. Все удивленно на него посмотрели.

— Ты чего это, братец?

— Да ничего. Я просто уже и забыл, как его по-настоящему зовут. Продолжайте, не буду мешать.

— Старые друзья обычно обнимаются при встрече…

— Это да. Но со всеми своими друзьями я уже сегодня обнялся.

Эмма сидела между ними и чувствовала себя просто ужасно, как между двух огней.

— Как это недружелюбно. Быстро же ты нашел замену своим друзьям. Может, ты себе и девушку новую нашел?

— Все он нашел. Не сомневайся, — вдруг сказала Эмма, глядя на нее с вызовом. Она быстро приблизилась к Вилли и уверенно обняла его.

— Что же, оперативно ты действуешь.

— Не фига себе, оперативно. Прошло полтора года. Да Сириус бы уже пару сотен сменил, — сказала она, ухмыльнувшись.

Мародеры были теми людьми, которые ориентировались крайне быстро. И сейчас все выглядело так, будто Эмма уже полгода мутит с Вилли. При ее импровизации никто из Мародеров даже бровью не повел, настолько они к этому привыкли.

— Что же, мы, пожалуй, поговорим с тобой попозже, наедине.

— Ага, сейчас прямо. Никуда он с тобой наедине не пойдет, ясно?

Лизабет сровняла Эмму взглядом с землей и очень спокойно удалилась из купе.

Эмма тут же встала и захлопнула за ней дверь.

— Нет, Сириус, даже не смотри на меня так. Согласна, это никуда не годится. Надо придумывать другой отмаз.

— Да уж... Мне кажется, или у этой дамы самооценка скаканула за всю Францию?

— Не кажется тебе, — задумчиво покачал головой Вилли. — Надо как-то избавляться от нее, но я понятия не имею как.

— Все просто. Можно сказать, что ты серьезно болеешь. И она отстанет, — предложил Джеймс.

— Издеваешься? — спросил Ремус. — Ты вообще помнишь, что было с Марлин, когда Эмма сказала так про Сириуса?

— О! А давай скажем, что ты гей! Тогда у нее вообще нет шансов.

— Нет уж, спасибо. Что-то не хочется. А то будут еще какие-нибудь симпатичные когтевранцы подкатывать. На фиг мне это надо?

— Действительно.

— Слушай, а может, мы скажем, что ты холостяк по жизни? Типа бабы тебя вообще не колышут?

— По-моему, нам даже не придется врать.

— А это хороший вариант.

— А может, мне кто-нибудь объяснят, почему тебе просто не поговорить с этой девушкой? И почему мы должны тебя отмазывать? Она же вроде нормальная.

— Все сложно, Рем, все сложно…

На распределение Лизабет Свон шляпа, едва коснувшись ее волос, выкрикнула "Слизерин". Эмма сидела, нервно ерзая на лавке. Эта девушка ее очень смущала, особенно теперь, когда она думала, что они с Вилли вместе, часто на нее смотрела, и этот взгляд был очень недобрым. Вилли тоже было не по себе, он стремился быстрее пойти в гостиную Гриффиндора, где они все могли чувствовать себя в безопасности.

Когда они наконец пришли в свою гостиную и уселись в свои любимые кресла у такого родного камина, им стало абсолютно плевать на новую девочку и на завтрашние уроки. Наконец-то они чувствовали себя просто прекрасно.

— Так. Ладно, если уж мы придумали такую тему, как холостячество, надо хотя бы придумать, какие правила надо соблюдать, — сказал Ремус задумчиво.

— А что тут придумывать? Все просто. Холостякам просто плевать на девушек.

— Эм, он холостяк, а не гей.

— Я знаю, как надо, — сказал Вилли тихо. — Дай-ка пергамент.

Он стал что-то писать. И, наконец поставив точку, протянул пергамент им.

На нем было красиво выведено:

"Законы холостяцизма:

— Холостяк должен наплевать на всех привлекающих его особей (будь то женщина или мужчина);

— Холостяк может делать все что захочет, и ему никто не может это запретить;

— Холостяк сам хозяин своей судьбы, и никто ему не указ".

Пробежавшись по написанному глазами, Ремус остался очень доволен, а Эмма сказала:

— Все мы тут, ребятки, холостяки…

— Ага, хороши холостяки, ничего не скажешь. Один с третьего курса носится за Эванс, как неадекватный, эти вообще спят с пятнадцати лет, да вы просто холостяческая банда,- ухмыльнулся Ремус.

— Ну ты-то, в крайнем случае, точно можешь считаться холостяком?

— Нет. Я хочу попробовать в этой жизни все. Вил, наверное, тоже, поэтому это все временно.

— Неа, мне нравится. Я хочу остаться холостяком насовсем.

— Вот и отлично, мы с вами все разносторонние. У нас есть: несчастная любовь, разврат и холостяцизм.

— А че это сразу разврат?

— А как еще это назвать, Сириус?

— Ну а ты, значит, в категории "тормоз",- сказала Эмма, хитро глядя на него.

— Почему?

— Да потому, что мы в твоем возрасте уже попробовали все, Поттер к этому жутко стремится, а Вилу это не надо. Вот и думай сам.

— То есть ты думаешь, что если у меня еще не было серьезных отношений, то это потому, что я туплю. Нет, Эм. Это потому, что я еще никого по-настоящему не полюбил.

— Ну я же говорю, тормоз. Школа набита девчонками, и каждый пацан уже наметил себе цель, а ты слишком занят учебой.

Они смотрели друг на друга, как перед боем.

— Ладно, давай поспорим.

— Диктуй правила, мазохистка.

— Итак, ты на целую неделю, начиная с завтра, забросишь книги, библиотеку, учёбу и начнешь искать себе девушку, и если ты ее найдешь, то так и быть, я исполню любое твое желание.

— Абсолютно любое? — прищурился Ремус.

— Да.

— В таком случае, я согласен.

Сириус присвистнул, у Джеймса загорелись глаза, и он разбил их спор.

* * *

Неделя, данная Ремусу началась, и утром, когда все Мародеры с утра сонно поплелись на уроки, он остался спать. Эмма собственноручно спрятала все ученики Рема у себя в комнате и сказала мадам Пинс, что он пролил кофе на несколько книг сразу, и даже предоставила доказательства, так что путь в библиотеку ему был закрыт в любом случае.

Когда Мародеры вернулись после уроков в свою гостиную, то увидели Ремуса, который спал на кресле, положив руки под голову.

— По-моему, он не очень-то хочет выиграть, — сказала Эмма растерянно.

— А вот я бы очень хотел с тобой поспорить на желание, — задумчиво сказал Джеймс.

— Ты, кстати, до сих пор торчишь мне танец с Макгонагалл.

— Да помню я.

— Черт, послезавтра полнолуние. Рем!

Ремус так и подпрыгнул.

— Ты чего?

— Ты помнишь про послезавтра?

— Еще бы не помнил, башка с утра раскалывается.

— Это у нас башка раскалывается, после двух-то уроков Истории магии.

— Ладно, после полнолуния у тебя будет еще пара дней, успеешь.

— Конечно, садистка.

— Почему это я теперь садистка?

— Ну как бы тебе объяснить... Ты отобрала у меня все книги, без исключения. Это то же самое, если бы у тебя…

— Что? Ну-ка попробуй.

— Ты прямо какой-то не человек. У тебя и отнять нечего, тебе всегда нормально.

— Я считаю, что это плюс, — хитро улыбнулась ему Эмма.

Они сидели и играли в "Монополию" весь вечер. К ним присоединялись все новые и новые игроки, а так как фишек было всего шесть, играли булавками, пуговицами и кнопками. Они с помощью магии расширили поле до нереальных размеров, и игра завязалась не на жизнь, а на смерть. Ремус не мог сказать, что пора спать и нельзя так шуметь, потому что девочкам, по словам Эммы, не нравятся хорошие мальчики. Поэтому они играли до тех пор, пока не пришла Макгонагалл и не загнала всех спать.

* * *

Дни шли, а Ремус вообще не парился насчет спора с Эммой. Настало полнолуние, и они неплохо потусили три дня, а на четвертый просто потусили, потому что Сириус приволок из Хогсмида несколько бутылок огненного виски. Поэтому наутро им было не слишком хорошо. Они провалялись в Визжащей хижине до часу дня, а Ремус был в Больничном крыле. Во вчерашнем веселье он не участвовал, потому что оборотни перед луной не могли нормально ни пить, ни есть. Наконец, еле-еле разодрав глаза, они стали просыпаться и подниматься.

— Мерлин, как же плохо, — простонала Эмма, пытаясь подняться, опираясь на кого-то из пацанов.

— Я тебе не Мерлин, конечно, но полностью с тобой согласен, — сказал Сириус, еле шевеля пересохшими губами.

— Надо к Рему идти, а то ему, наверное, там скучно в Больничном крыле одному, — хрипло сказал Джеймс. — Что это у меня с голосом?

— После того, как человек в первый раз поет оперу, всегда так. Связки еще не привыкли, — объяснил Вилли, сидя в позе лотоса, не раскрывая глаз.

Джеймс только развел руками на вопросительные взгляды изумленных Эммы и Сириуса. Укрывшись мантией-невидимкой, Мародеры вышли из лаза у Гремучей ивы. Ну как вышли… Выползли. В первую очередь они отправились на кухню. Там домовики быстро принесли им антипохмельное зелье, и вышли они уже абсолютно другими людьми. Затолкав мантию в карман, Джеймс вприпрыжку бежал по коридору, размахивая руками. И остальные тоже шли и ловили кайф, хотя и более спокойным способом.

В Больничное крыло они вошли, тихо оглядевшись. Мадам Помфри поблизости не было, и поэтому они, не прячась под мантию, подошли к койке Рема. Тот посмотрел на них с интересом.

— Ну привет, и как же вы себя чувствуете?

— Просто блестяще… Только у Джима горло болит, немного.

— Это и не удивительно вообще-то.

— Ты что? Что-то помнишь? А может... — Сириус осекся. Он только что заметил, что на соседней кровати лежит девушка и с интересом за ними наблюдает. Она была когтевранкой пятого курса и старостой. Мародеры знали всех в этой школе, но только приблизительно.

— О, привет.

— Привет, — улыбнулась она всем.

— Рем, а что же ты нас не знакомишь? — Эмма оживленно смотрела на него, заложив руки на груди.

— Э-э-э..

— Я Майя Мастард, — мило сказала девушка.

— Очень приятно, а я...

— Эмма Браун, а это Сириус Блэк, Джеймс Поттер и Вилли Джоркес.

— Ну да, точно.

— Вас знает вся школа, — сказала она.

— Интересно, откуда же? Мы особо ни с кем не знакомимся.

— Ну, в вашем случае это и не обязательно. Профессор Макгонагалл нам рассказывает о вас почти каждый урок.

— А! Так вот чем она занимается на ваших уроках... А мы-то голову ломали. Просто на наших она всегда орет на нас.

— Кстати, моя подруга очень хочет с тобой познакомиться, Сириус Блэк. По правде, она жутко в тебя влюблена.

— Какое совпадение. Моя подруга тоже жутко в меня влюблена.

— Совпадение? Не думаю…

— Так у тебя есть девушка?

— Ты удивлена? Посмотри на него повнимательнее, он что, похож на человека, у которого нет девушки?

— Надо ей сказать, она очень расстроится.

— Не надо. Не говори ей. Я не хочу иметь врагов еще и на Когтевране.

— А ты что делаешь здесь? Заболела?

— Ерунда. Слизеринцы отравили немного за завтраком.

— Ого, а я думала, что они только Гриффиндор травят.

— Наверное, вас больше всех, но нам тоже иногда достается.

— По сравнению с тем, как потом достается им, мы все почти не страдаем.

— Вилли, скажи, а у тебя с рождения такие глаза? Или ты что-то с ними делал?

— Э-э-э... С рождения, конечно. Стал бы я с ними что-то делать, — ответил он удивлённо.

— Джеймс, а как ты вообще причесываешься? Мне кажется, о твои волосы можно сломать расческу.

— Тебе не кажется. Мы уже штук десять сломали.

— Эм, а как ты вообще уживаешься среди мальчишек? Тебе с ними не тяжело?

— Мне тяжело? Да это им со мной тяжело. А мне точно нормально.

— Ты что? Журналисткой хочешь быть? — спросил Сириус, опережая следующий вопрос.

— Да. Вот практикуюсь понемногу.

— Я думаю, у тебя это точно получится.

Джеймс сидел на кровати и смотрел за дверь, которую они оставили открытой. Тут он увидел, как мелькнули рыжие волосы.

— Так, все, нам пора, — тут же прохрипел он, вскакивая и хватая Эмму за локоть. — Пошли налаживать мою личную жизнь!

— Мы занимаемся этим уже последние три года.

— Значит, еще годик для нас ничто, отлично!

Он поволок Эмму к выходу так быстро, что она едва успела помахать на прощание. Остальные, попрощавшись, вышли следом.

Вечером, сидя в кресле у камина и якобы делая домашнее задание по трансфигурации, Эмма мысленно анализировала Майю. Хоть она и была старостой и училась на Когтевране, она все равно была ей как-то ближе по духу, чем гриффиндорские девчонки. Может, у них и было очень мало времени на общение, но разговоры у нее были весьма здравые, ну, в любом случае не о мальчиках и их волосах. Ей казалось, что Рему она идеально подходила. Мало того, что она умная, раз ее сделали старостой, еще и внешность симпатичная. У нее были светлые волосы, серые глаза и очень милая улыбка. Она была худенькая и носила очки. Мысленно Эмма уже дала свое согласие на их совместную жизнь.

* * *

Регулус целый вечер искал Сириуса по всему замку. Он очень хотел поговорить с ним. Этой зимой он собирался вступить в ряды помощников Волдеморта, это он решил окончательно, но навсегда ссориться с братом ему было совсем не нужно. Ему хотелось разойтись, как говорится, по-хорошему. Он шел по тропинке около теплиц, пиная камешки и глядя по сторонам. Тут ему показалось, что он видит брата. Он сбежал вниз по дорожке и притаился за деревом. Сириус был не один. Он шел рядом с Эммой Браун, и они над чем-то весело смеялись, выходя из Запретного леса. Что они делали там? Одни, без остальных членов их неадекватной компашки? Регулус молча наблюдал, за тем, как парочка быстро приближалась к нему, даже забыв перепрятаться. Сириус посадил ее к себе на спину, и они орали какую-то песню. Наконец она спрыгнула с невероятным усилием, потому что Сириус пытался ее удержать. И тут сбылись самые страшные опасения Регулуса. Они стали целоваться прямо на дороге, обнимая друг друга. Он в ужасе огляделся, боясь, что кто-нибудь, кроме него, это видит. Наконец, когда испытание для его чистокровной натуры закончились и они пошли дальше, он выбрался из засады и начал медленно к ним приближаться, запахнувшись в мантию.

— Рег, ты, что ли? Что тебе надо? — спросил Сириус, вмиг теряя свою легкомысленность и ветреность и инстинктивно вставая перед Эммой.

— Для начала привет.

— Ох... извиняюсь. Я забыл, что имею дело с аристократом.

— Сириус, перестань.

— Ладно. Колись, че тебе надо.

— Давай лучше отойдем.

Эмма махнула на прощание рукой и спокойно пошла в сторону замка.

— Ладно. Давай поговорим, когда ты прогнал Эмку. Тебе же привычнее в мужском обществе.

— Хватит уже.

— А что я? Я не виноват в том, что у вас на Слизерине все такие.

Регалус закатил глаза.

— Все? Минута юмора окончена?

— В твоем случае я могу продолжать бесконечно, но воздержусь и снова спрошу: что надо?

— Ну, в связи с новыми обстоятельствами, даже не знаю, с чего начать.

— Какими обстоятельствами? Что ты несешь?

— Ты что, встречаешься с этой девушкой?

— Э-э-э… С учетом того, что мы даже не шифровались, твоя внимательность поражает. Мы уже почти год мутим. До тебя что, только дошло?

— Я не слежу за вами.

— И это радует.

— Сириус, вы по-любому должны расстаться. Слышишь? Если тебе плевать на кровь, которую ты позоришь, на семью, то на нее, на эту девушку, тебе точно не плевать. А ты должен понимать, что сделает с ней наша мать, когда узнает. Об этом ты подумал?

— Интересно, и откуда она узнает? Неужели от любимого младшего сына? Рег, я тебя не особо-то уважаю, но если ты расскажешь обо всем матери, то это последний наш с тобой разговор. Поверь, эта девушка мне дороже всей нашей паршивой семейки, поэтому мне будет плевать, брат ты мне или не брат.

— Сириус, так нельзя. Мы семья. Ты не можешь предавать нас из-за какой-то девчонки.

— Если ты думаешь, что я бежал из дома ради нее, то ты ошибаешься. Я мечтал сделать это лет с пяти. Я понимаю, что тебя никогда не переубедить, но ты просто подумай, что хорошего ты слышишь и получаешь от этих людей?

— Родителей не выбирают.

— Знаю. Но все равно у каждого человека есть выбор. И твой еще пока не сделан. Рег, переходи на светлую сторону, пока не поздно. Пока от тебя еще не отвернулись все. Сделай правильный выбор, пока еще есть время. Решайся.

Сириус хлопнул его по плечу и непринужденно пошел к замку, засунув руки в карманы. Регулус стоял в полной задумчивости и был переполнен смешанными чувствами. Он никогда не понимал своего брата, но сейчас ему хотелось, так же, как и Сириус, плюнуть на все и просто куда-нибудь сбежать. Далеко, чтобы никто не нашел. Слишком сложный выбор появился откуда-то внезапно, еще час назад он был абсолютно уверен, что хочет стать приспешником Волдеморта, а сейчас он уже просто не знал, что ему делать в этой жизни.

Лизабет Свон сидела на подоконнике Астрономической башни и, глубоко задумавшись, смотрела в окно. Ее мысли летали где-то очень далеко. Она сидела и осознавала, что ненавидит людей. Она не могла переносить этих глупых существ, это было слишком сложно. Это чувство мучило ее довольно давно, курса с пятого, когда она начала ощущать, насколько она сильнее и умнее всех их. В Хогвартсе ситуация не особо изменилась. Прошло только два месяца учебы, а она уже не хотела видеть всех своих однокурсников. Как сложно было скрывать за застенчивой улыбкой свою истинную сущность, которая так и рвалась наружу. Ей хотелось выпустить свою магию на волю и просто одним щелчком уничтожить целую гостиную. Это было в ее силах, но время еще не пришло, тем более, она здесь находилась не за этим. Сейчас Лизабет только осваивалась в этой школе. Ей нужно было понять, чем и как дышит каждый ученик. Чтобы узнать все обо всех, много труда ей было не нужно, ей не нужна мантия-невидимка или маскировка, она могла стать невидимой в любой момент, даже без взмаха палочкой. Но больше всего, конечно, ее интересовала компания, в которой находился человек, ради которого она здесь оказалась.

Из Мародеров самыми понятными и простыми были Ремус Люпин и Джеймс Поттер. Люпин был простым заучкой, пытающийся вести спокойный образ жизни, но которому это никак не удавалось, благодаря взбалмошным дружкам. А с Поттером все было еще проще. Обычный идиот, возомнивший себя звездой. Что же касается остальных, тут уже труднее. Сириус Блэк на первый взгляд казался обычным красавчиком с пустой головой. Но судя по тому, как он разговаривал с братом, у него были проблемы с родителями. Кроме того, он способен был на нормальные отношения, но в глазах у него мелькала странная тень, будто о чем-то в этой жизни он жалел. Эмма Браун очень напрягала Лизабет. Конечно, та понимала, что эта девчонка встречается с Блэком, и тогда, в поезде, был простой спектакль. Но она была единственной девушкой, с которой общался Вилли. И благодаря этому факту Лизабет относилась к ней с глубочайшей неприязнью и опаской. Она старалась не упускать ее из виду и постоянно следить, даже если для этого не было никаких поводов. И наконец, сам Вилли Джоркес. Как она скучала по нему эти годы, просто считала каждый день, тосковала и не могла нормально жить. А что он? Даже не захотел обнять ее. Это было очень больно. Вилли был тем человеком, который видел ее насквозь. Он понимал, кто она такая, и поэтому так стремился избегать ее присутствия. Он был единственным человеком, который ее не раздражал, к которому она тянулась всеми силами. Ей так хотелось иногда оказаться на месте этой Браун, которая постоянно вертелась рядом. Чем Вилли ее так задел? Трудно сказать. Может, эти глаза, такие глубокие, что кажется, можно утонуть, или взгляд, пронзающий душу насквозь... Он сам-то как будто не из этого мира, какой-то вечно загадочный и непонятный. Лизабет видела сущность каждого человека: учителей, учеников, просто прохожих, но не Вилли. Она не понимала его души.

Наконец Лизабет встала на ноги и, пригладив волосы, стала спускаться по каменным ступеням вниз. Она шла как во сне по коридору; вокруг было полно народу, и ей очень хотелось забиться в угол, где ее никто не найдет и не достанет. Но она шла дальше, причем стараясь выглядеть оптимистичной и милой, как она это делала обычно. Она по привычке искала глазами Вилли, и вот нашла… Он шел по коридору рядом со своей бандой, на спине у него сидела Эмма Браун, и теребя его волосы, что-то жалобно говорила. Лизабет чувствовала, как краснеют щеки и кровь начинает бурлить. Она вдруг почувствовала боль в ладонях и увидела, как ногти впились в них до крови. Она, опустив голову, подобралась ближе к компании.

— Ну Вилличка, ну Виллилиличушечка, ну пожалуйста, ну я тебя очень прошу.

— Эм, ну ладно, что тебе из этого нужно больше? Тушь или помада?

— Тушь, наверное… Ну или помада. Блин, я вообще не знаю, что такое косметика. Знаешь, из-за кого?

— Из-за своего характера, — рассудительно заметил Ремус. — Тебе это просто не нужно.

— Хорошо, так и быть, я верну тебе все, но при двух условиях: первое, ты не будешь смывать все это, пока я это тоже ни увижу, а второе, ты все вернешь.

— Зачем это тебе на нее смотреть? — ухмыльнулся Джеймс.

— Просто так. Я же холостяк. Могу смотреть, на кого хочу.

— Отлично! Меня все устраивает! — воскликнула Эмма, пока он не передумал, и, крепко обняв его за шею, поцеловала в щеку.

— Все, парни, Браун понесло, держите ее.

— А что мне? Он же холостяк. Ему плевать.

— Ну да, мы тогда тоже думали, что...

Лизабет не стала дослушивать и скрылась в толпе снова. Она шла, а внутри у нее все горело. Она чувствовала, как по щекам катятся слезы, размывая идеальный макияж, но она только с силой дала себе пощечину, чтобы прекратить это жалкое зрелище. Она просто представить себе не могла, что она сделает с этой Браун. И дело было совсем не в этом дружеском поцелуе. Лизабет поняла, что Вилли любит ее. Это было в тысячу раз больнее того, что он ее игнорировал.

* * *

Сириус шел по коридору, слушая музыку так, что голова разрывалась. Ему это было только в кайф. Он шел, особо не глядя по сторонам, но что-то вдруг приковало его внимание. Он увидел Майю Мастард, которая пыталась что-то строго объяснить малолетнему слизеринцу. Сириус подошел к ним, вытаскивая наушники из ушей, и улыбнулся ей.

— Привет народу чужих мне факультетов. Что не поделили?

— Здравствуй, Сириус, — как-то грустно сказала Майя. — Смотри, что я обнаружила у этого мальчика.

Она показала пакетик с ампулой, наполненной какой-то прозрачной жидкостью, и шприцом. Сириус присвистнул и ошарашенно посмотрел на пацана довольно тупого вида.

— Ты что же, идиот, такие вещи старостам показываешь? Совсем крыша поехала?

— Что это такое, Сириус?

— Это, Май, такая фигня, которую маглы называют наркотой. Ладно, тебе не понять. Главное, запомни, что ни в коем случае не надо вкалывать это в вены. А все остальное не важно. А, ну еще ни за что не давай это Поттеру, а то ему, по-моему, уже плевать, какими способами добиваться взаимности Эванс.

— А тебе это отдавать безопасно?

— Абсолютно. Ты что же думаешь, человек в здравом уме станет колоть себе эту дурь?

— Нет, наверное.

— Вот и все. А ты, неудачник, иди заказывай новую дозу. И смотри, прячь от старост получше.

Сириус махнул им на прощание и как всегда абсолютно непринужденно пошел в сторону гриффиндорской башни, заталкивая пакетик в карман джинсов. Когда он пришел, то друзья о чем-то весело болтали. Он подсел к Эмме, которая сидела на шпагате, прямо на кресле.

— О, Бродяга, тебе Макгонагалл передала, держи, — она протянула ему небольшой конверт с изумрудной печатью.

Сириус удивленно взял его в руки и повертел. Потом, распечатав, достал тонкий, аккуратно сложенный листок пергамента, развернул его и начал читать. И чем дальше он читал, тем сильнее хмурился. В конце концов он встал, подошел к камину и швырнул письмо туда.

— От родителей? — спросила Эмма с понимающим лицом.

— Почти.

Немного помолчав, он добавил:

— Вот и умер мой единственный нормальный родственник.

— Сириус, у тебя что, был нормальный родственник?

— Да, дядя Альфрад... Его так же, как и меня, выжгли с родового древа Блэков.

— За что же?

— За то, что он помогал мне.

Они сидели молча, а Эмма сошла со шпагата и даже обняла его. Хотя она очень не любила выражать свои чувства, по отношению к Сириусу при Мародерах.

Сириус сидел, глядя в камин, и вспоминал своего дядю. Он ведь тоже был на Слизерине, но это не помешало ему стать нормальным человеком, без предрассудков и неадекватного поведения. Может, и Регулус сможет стать таким. Может, это только сейчас он такой, он просто хотел, чтобы его похвалила мамочка, и поэтому нес всякую чушь про Волдеморта.

Была уже ночь, и мальчишки пошли в свою комнату, а Сириус с Эммой еще долго сидели у камина, обнявшись.

* * *

Прошло несколько дней с тех пор, как Сириус вернулся с похорон. На сердце его скребли кошки, а он их терпеть не мог. Он никому не показывал, что происходит у него в душе, закрывшись от мира и прикрываясь задумчивой улыбкой. Никто не знал, как плохо ему было и что он пережил. Но ритм жизни Мародеров стал стабилен снова. Как всегда, иногда они ходили на уроки, иногда тусили с однокурсниками, но чаще всего это были частные вечеринки. Наконец они решили создать свою рок-группу, как и собирались уже давно. Достать инструменты было несложно, тем более, что Вилли хорошо владел трансфигурацией и мог сделать из любой ветки гитару. Они решили, что будут тренироваться в Визжащей хижине. Однако в самый последний момент до Эммы дошло, что проводить занятия в Выручай-комнате куда удобнее и логичнее.

После уроков они впятером пошли туда по коридорам и лестницам. Когда они вошли, перед ними оказалась шикарная студия со всеми инструментами и всем, что нужно для создания рок-группы. Они стояли, и у каждого из них замерло сердце, потому что это было завораживающее зрелище. Наконец они медленно подошли к инструментам. Эмма прикоснулась к барабанной установке пальцами и взяла в руки палочки, Сириус вертел в руках бас-гитару, а Ремус наигрывал какую-то несложную мелодию на пианино.

— Прекрасно, теперь у нас будет настоящая группа…

— Ну да. Раньше у нас была просто преступная группировка, а теперь еще и музыкальная, — саркастически заметил Ремус.

— А кто будет петь?

— Как всегда, гениальные мысли в голову приходят одному только Вилу. Ну что, кто из нас тут солист?

— Пусть Эмка. Она же хорошо поет.

— Интересно, и как я тебе буду из-за барабанной установки орать?

— Ну тогда Блэк.

— Ага, ну тогда у нас будет жесткий тежеляк. Вам это надо? Я что-то не понимаю, Поттер, ты что, от себя стрелки отводишь? Браун, Блэк… Давай-ка ты петь будешь.

— Что? Я? Да не… Вон Рем пусть и Вил, наверное, тоже хорошо поет, он ведь все хорошо делает…

— Ты что, боишься петь?

— Нет! Я ничего не боюсь, ясно?

— Ладно, раз уж мы зашли в тупик, а поем мы все неплохо, давайте голосовать. Так будет честно.

Рем достал из кармана кусок пергамента, разорвал его на пять частей и раздал каждому.

— Пишите.

Через минуту Ремус собрал бумажки.

— И так... Поттер, Блэк, Поттер, Браун, Браун… Поздравляю, друзья, нам уже и голосование не помогает.

— Почему же, — возразил Вилл своим как всегда абсолютно спокойным голосом. — Ведь в группах бывает и по несколько солистов. А у нас всего два. Пусть будут Эм с Джимом.

Так и получилось. Из них пятерых лучше всех пели именно эти двое. Сириус зато очень хорошо играл на гитаре. Эмма на барабанах играла почти неплохо. Вилли взял на себя соло-гитару, а Ремус довольно хорошо владел клавишными. Джеймсу же дали микрофон, и он жутко расстроился, что не будет ни на чем играть, хотя, собственно, и не умел этого делать. Как ни боялся Рем, что у них не получится играть нормальную мелодию, у них получилось крайне быстро. Они очень хорошо подстроились друг под друга, и когда прошло два часа, им показалось, что не прошло и десяти минут. Уходили с первого занятия они крайне счастливые.

Сириусу стало как-то легче, как будто камень, лежащий на сердце, стал рассыпаться и, казалось, что скоро он исчезнет совсем. Откуда же он мог знать, что ждет его впереди?

Приближался Хэллоуин. В этом году в Хогвартсе подошли к этому празднику очень ответственно. За пару дней до него по коридорам начали летать тыквы, привидения в белых одеяниях и свечи. Замок выглядел очень торжественно и нарядно, хотя и немного жутковато. Мародеры основательно занялись костюмами. Они думали, что непременно должны быть самыми страшными и во что бы то ни стало довести Макгонагалл до инфаркта. Один Ремус не участвовал в их ежевечерних "умелых ручках", и смотрел на них как на маленьких детей, не наигравшихся в детстве. Он вообще в последнее время был каким-то мрачным и хмурым, хотя до полнолуния было еще далеко.

— Рем, что это с тобой? Понял, что История магии — не главный предмет в школе, и ты зря его зубрил все эти годы?

— Все в порядке. Не зря, — коротко улыбнулся Ремус и опять уткнулся в книгу.

Эмма, однако не особенно ему поверила и внимательно посмотрела на него из-за черной простыни, которую нещадно разрезала ножницами. Он стал будто бы еще бледнее и худее, хотя куда еще-то?

На следующий день они пришли на завтрак в Большой зал. Это явление было настолько редким, что даже профессора удивились их появлению, не то что ученики.

— Привет, Эванс! — прокричал Джеймс Лили, которая сидела на другом конце стола. Та совсем не обрадовалась его присутствию и, покраснев, уставилась в тарелку, не отвечая.

Над столами зашумели крылья сов, и все подняли глаза.

— Черт… Опять эта сова, — пробормотал Сириус, увидев черного филина, пикирующего вниз.

Он не стал читать письма и даже его открывать. Просто засунул его в карман джинсов и отпустил птицу. Чтобы не заострять внимание на письме, он небрежно спросил у Ремуса:

— Ну что, как дела с Майей? Она хорошая девчонка. В случае чего, я даю благословение.

— Спасибо, конечно, но вообще-то мы с ней просто друзья.

Джеймс разочарованно посмотрел на него.

— А не многовато ли у тебя друзей? Пора уже и другие отношения осваивать.

— О да-а-а! Вот, бери пример с Джима. Он в этом шарит, — сказала Эмма с издевкой.

— Нет, ребята, это очень плохая идея.

— С чего вдруг? По-моему, вы просто созданы друг для друга. Смотри, она умная, тянется к знаниям, староста и симпатичная. Что еще надо для счастья?

— Дело вовсе не в ней. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Сириус.

— Но ведь можно и не говорить ей… Ну ты понимаешь, о своих странностях.

— И как же мне это делать? Мы еще полтора года будем учиться плечом к плечу.

— В любом случае мы тебя всегда прикроем, ты же знаешь. По мне, так пора уже начинать действовать. Скоро Хэллоуин, будет тусовка. Костюм мы тебе сошьем, так что у тебя не будет выхода. Действуй, Рем.

Ремус как-то слабо улыбнулся и кивнул в ответ, будто с этой минуты он уже начал себя настраивать на послезавтрашний вечер.

Целый день Мародеры смеялись и шутили со всеми, кто попадался на пути. И самое главное, что всем было реально смешно. Девушки не отводили влюбленных взглядов от Сириуса, парни сгибались пополам от шуточек Эммы по этому поводу, Джеймса просто любили все одинаково. Вечером к ним присоединился уставший и бледный Вилли, а Сириус куда-то испарился. Он шел по коридору, ведущему к кабинету зельеварения. Он знал, что в такое время никто здесь уже не ходит, а значит, это как раз то, что ему нужно. Он сел на подоконник и достал из кармана штанов смятое письмо из дома, глубоко вздохнул и принялся распечатывать его. В руках оказался безупречно чистый белый пергамент с безукоризненно ровными строчками. Наконец собравшись с духом, он начал читать написанное.

"Здравствуй.

Я не буду обращаться к тебе по имени, и ты прекрасно знаешь, по какой причине. Итак, один человек, которому я доверяю куда больше, чем тебе, поведал мне о том, что ты вздумал иметь связь с грязнокровкой Браун. Ты позорил род по-всякому, но чтобы встречаться с маглорожденной девчонкой, и самое главное, с девчонкой, которая оскверняла родовое гнездо Блэков! Которая оскорбила меня… Это выше моих сил. Я прекрасно понимаю, что физическая боль уже никак на тебя не повлияет, потому даже не буду тебе этим угрожать. Скажу так. Этому магловскому отродью не поздоровится. Если вы не расстанетесь, я лично убью ее, и убью, при этом сильно мучая. Убью так, что она будет страдать… И очень сильно страдать. Ты не сможешь всегда быть рядом и защищать ее, и уж поверь мне, когда-нибудь это случится. И случится это из-за тебя. Потому, что ты думаешь только о себе. Тебе плевать на свою семью, плевать на эту девчонку. Имей в виду, месть будет, и она будет жестока.

Вальбурга Блэк".

Сириус убрал письмо от глаз. Он безжизненно смотрел на стену, сильно побледнев. Наконец он выпрямился, растрепал волосы и, еще раз взглянув на письмо, разорвал его вместе с конвертом. Человек… Человек, которому мать Сириуса доверяла больше, чем ему самому. Пожалуй, таких людей очень много, но кому надо говорить об этом с ней? Ясное дело, кто это был.

Он шел к слизеринской гостиной, его шаги глухо раздавались в пустому коридору. Впереди послышался шум, и из-за угла вынеслась целая толпа слизеринских студентов. Среди них Сириус почти сразу нашел взглядом брата и пошел к нему, заходя в самый центр скопления людей. Он схватил Регулуса за локоть; тот вздрогнул и послушно последовал за братом. Они шли по темному коридору и наконец, когда последний слизеринец удалился по направлению к Большому залу, Сириус остановился и отпустил мантию Рега. Он стоял и просто смотрел ему в глаза, очень внимательно и с какой-то тоской во взгляде.

— Сириус, ты чего? Что-то случилось?

— Это я у тебя хотел спросить, — немного помолчав, сказал Сириус, — что должно случиться с человеком, чтобы он превратился в такую крысу?

— О чем ты? — изумленно спросил Регулус, немного отстраняясь от него.

— Рег, ты прекрасно знаешь, о чем я. Кто только недавно узнал о наших отношениях с Эммой Браун? Кому это могло не понравиться? Кто обычно жалуется на все мамочке? Совпадение? Нет, не думаю. Скорее, логическая цепочка.

— Сириус, я… Я честно ничего не говорил маме! Правда. Я клянусь тебе. Честное слово, — Регалус очень испугался. Взгляд Сириуса был поистине страшным. Он как будто был неживым, как будто ему было уже на все плевать.

— Да что стоит твое честное слово? Мерлин, как бы я хотел врезать тебе, просто размазать о стену, но не хочется мараться. Знаешь, Рег, ведь я до конца верил, что ты исправишься. Видимо, ты безнадежен, раз так со мной поступил.

— Сириус! Перестань! Ведь я действительно ничего…

— Хватит, я не верю ни одному твоему слову. Я пойду, наверное, мне тут делать больше нечего. Я хотел бы сказать еще многое, но для такого у тебя еще слишком детская психика. Прощай, Рег.

— Сириус! Стой! Подожди пожалуйста... Ну послушай меня!

Сириус шел по коридору. Но не той непринужденной походкой, которая преследовала его по жизни, а как-то согнувшись и опустив голову.

Регулус стоял, прижавшись к стене, с несчастным выражением лица. Ему было обидно до слез. Впервые в жизни он действительно не сделал Сириусу ничего плохого, но тот больше не хотел иметь с ним ничего общего. От злости он ударил кулаком по стене так, что на костяшках пальцев показалась кровь.

Лизабет Свон стояла за углом, наблюдая за происходящим. Все шло по плану безупречно, она была крайне довольна.

Полночи Сириус просидел в глубокой задумчивости на чердаке Астрономической башни. Там произошло так много событий, так тесно связанных с жизнью Мародеров и лично его жизнью. Ему не хотелось сейчас видеть никого из своих друзей, а особенно Эмму Браун. Он понятия не имел, что делать. Он очень хорошо знал, что мать держит свои обещания, особенно касательно грязнокровок и расправы над ними. А расправа будет слишком жестокой. А ведь действительно.. Сириус не сможет всегда быть рядом с ней и защитить при необходимости. Нет, надо что-то срочно предпринять. Как не вовремя вдруг нахлынули мысли, а скорее, мысли о нормальной семье. Сириусу было абсолютно плевать, маглами были бы его нормальные родители или полукровками, главное, чтобы без предрассудков.

Он только сейчас понял, что завидовал и Джеймсу, и Эмке, и Рему, когда их родители, встречая их на платформе, крепко прижимали их к себе, радуясь только тому, что семья наконец воссоединилась. Он никогда такого не испытывал. Никогда его никто не ждал. Только старый домовик Кричер бормотал и поторапливал его. Мать дома в знак приветствия кивала головой, а отец выглядывал из-за газеты.

До сегодняшнего дня он верил, что его брат только притворяется паинькой и подлизой, а в душе его живет и процветает дух авантюризма, что он абсолютно нормальный человек. Но в свете последних событий об этом не могло идти и речи. Регулус будто умер для него. Он не хотел больше видеть его никогда. Да что уж там говорить, он действительно желал ему смерти в этот момент.

Блэк тихо вошел в гостиную, прикрывая за собой дверь и игнорируя ворчание Полной дамы, насчет того, что он ее разбудил. Он бесшумно шел между креслами и тут увидел Мародеров в полном составе, спящих без задних ног, развалившись на всё предоставленное пространство. Вилли спал на диване, закинув голову назад, Эмма, положив голову ему на колени, Джеймс поперек кресла, а Ремус на полу, засыпанный черным тряпьем для Хэллоуина.

Сириус стоял, глядя на Эмму Браун. Это была единственная девушка, которую он когда-либо любил. Она была одна, и он был абсолютно уверен, что другой никогда не будет. Наконец он вздрогнул, и решил, что надо хоть немного поспать, хотя за окном уже светало, завтра всё-таки уроки, и неплохо бы на них сходить, хоть иногда.

Заснуть ему не удалось. Как только он закрывал глаза, ему тут же мерещилось злобное лицо матери, и то, как она пытает Эмму Круциатусом. Хоть он и не спал всю ночь, но даром она не прошла. Он принял жизненно важное решение. Оно было очень тяжелым, но другого выхода не было.

Всё-таки Хэллоуин — отличный праздник, чтобы кто ни говорил. Хоть Эмма с Джеймсом и отдали все свои наряды Ремусу для выполнения задачи, поставленной ему сегодня, им это ничуть не помешало выглядеть, как настоящие вампиры. Они всего лишь намазались тональником Марлин Маккиннон, и результат был налицо. Черная одежда и макияж — вот залог успеха. Однако потом они посмотрели друг на друга и взялись за помаду. Эмма очень аккуратно нарисовала Джиму и себе алую кровь, стекающую с губ, и подвела их черным. Когда они вышли вдвоем из комнаты, Мародеры онемели.

— Ни… Не фига себе,- пробормотал Вилли, — Эм, а ты не хочешь что-нибудь, кроме лифчика и кожанки, надеть?

— Да ладно тебе, сегодня же Хэллоуин. Пусть все увидят ее прессак... и боятся до конца жизни, — рассудил Ремус.

— Блин. Они даже не заметили наш новый прикид из-за твоего лифчика!

— Я не пойму, ты хочешь, чтобы я его сняла?

— Нет. Он хочет, чтобы это сделала Эванс.

— Сириус, а ты не переборщил с тоналкой? Ты бледнее смерти, — заметила вдруг Эмма.

— Да нет. В самый раз, — он улыбнулся довольно слабо с плохо скрываемой болью во взгляде. Ему было очень трудно скрывать от друзей и особенно от Эммы свое решение. Он был бледный без всякой там тоналки.

— Тебе плохо? Может, в Больничное крыло?

— Не надо, все отлично.

Ремус после вопроса Эммы тоже настороженно посматривал на Сириуса.

Наконец с шумной толпой ряженых однокурсников Мародеры ворвались в зал, полный кошмаров и нечисти. Тусовка началась, а Эмма Браун заметила, что годы прошли и она несомненно изменилась, но до сих пор частные вечеринки впятером были для нее чем-то прекрасным, в отличие от многолюдных. Она не любила людей, как прежде, так и сейчас. Точнее, любила, конечно, но абсолютно не всех. Точнее, даже очень малое количество. И те, которых она любила, никогда не могли ей надоесть.

— Браун! Офигенно выглядишь. Жутко, точнее… Да, жутко, конечно, — отвлек ее от мыслей Джастин с седьмого курса.

— Да? Благодарю. Только о тебе того же сказать не могу. Над костюмчиком надо поработать. Очень советую модельера Поттера.

— Может, потанцуем?

— Слушай, у меня тут есть четы... Три мужика. Вон иди позови... Алису.

И она быстро скрылась в толпе от парня, надоедавшего ей с четвертого курса.

Заиграла красивая медленная песня. Эмма Браун просто хотела провалиться куда-нибудь, но ни за что не находиться в месте, где было четверть сотни по уши влюбленных в нее пацанов. Поэтому, опустив голову, она, искоса глядя по сторонам, искала своих мальчишек, которые разбрелись по всему залу.

— Ой, привет, Сириус. Ты чего тут? Не убили еще разъяренные когтевранки?

— Пока только собираются с силами…

— Надо валить отсюда, пока не поздно.

— Согласен, пошли.

Он перекинул ее через плечо и стремительно пошел к выходу, наплевав на людей, которых растолкал. Эмма встала на ноги. Они быстро шли по коридору, переходя на бег. Это получалось как-то само. Они не сговариваясь одновременно ускорялись. Наконец как по команде остановились на верхней ступени, ведущей к чердаку Астрономической башни. Они вошли и молча сели на подоконник.

— Слушай, Сириус, что с тобой происходит? Ты какой-то странный в последнее время.

— Эм, мне надо сказать тебе одну вещь. Ты знаешь, мне очень тяжело это делать, но по-другому совсем никак. Я знаю что ты меня точно не поймешь, но, может, когда-нибудь простишь. В общем, нам надо расстаться.

Эмма смотрела ему в глаза удивленно и как будто испуганно.

— Нет, пожалуйста, не говори ничего, — взмолился он с несчастным выражением лица. — Ты знаешь, мне надо идти... Наверное. Я пойду.

— Сириус…

Он стоял в дверях, глядя на Эмму так, что сердце у нее екнуло.

— Помнишь, здесь, пять лет назад, мы клялись навсегда остаться друзьями и ни за что не встречаться? Видишь, клятвы надо исполнять.

Он улыбнулся, с большим трудом, хотя, казалось, это было невозможно. Он хотел было что-то сказать, но это было очень сложно. Он опустил голову, развернулся и пошел вниз по лестнице.

Сириус понимал, что другого выхода не было и что он все сделал правильно, но как же это было тяжело, кто бы знал. Так больно и паршиво у него на душе не было никогда. Он не соврал, когда сказал Регулусу, что Эмма ему дороже всех. Но если бы он объяснил ей причину и даже показал письмо матери, чтобы все это выглядело не так драматично, она бы просто сказала что-то вроде: "Пф-ф-ф… Да она все заливает, тем более я сама могу себя защитить, так что помощь уже нужна будет не мне, а ей." Но ведь Сириус точно знал, что это все не пустые угрозы. Он знал, что Эмме действительно грозит опасность, пока она была с ним. Но кто мог его понять? Никто. Он знал об этом один. Но ему плевать, как будет теперь относиться к нему Эмма. Главное, что она жива, и будет жива еще долго.

* * *

Эмма отлично умела сдерживать свои эмоции и чувства. И даже сейчас, когда она шла совсем одна, по темному коридору по неизвестному маршруту, не одной слезы не пролилось из ее глаз. Ей было не обидно, она не чувствовала злости… Ей было очень грустно. Просто жутко грустно. Она вышла из замка и пошла к Черному озеру. Шла пошатываясь и прикрыв глаза, как будто пила что-то намного крепче тыквенного сока. Наконец подходя к цели, она увидела знакомый лохматый силуэт. Она медленно подплелась к нему и села рядом.

— Поттер, что ты делаешь здесь, когда Эванс в Большом зале?

Джеймс посмотрел на нее каким-то странным и, самое главное, серьезным взглядом.

— С Эванс все…

— Мерлин... Не пугай меня. Что с ней?

— Я решил, что отстану от нее раз и навсегда. Она не хочет меня видеть, а я не буду больше навязываться.

Они сидели молча, глядя на неподвижную гладь озера.

— А ты почему ушла?

— Потому что хочу очень сильно напиться. Настолько сильно, чтобы забыть этот день навсегда.

— Присоединяюсь. Пошли!

И они брели в обнимку к Хогсмиду, и думать забыв о мантии-невидимке и о том, что уже стемнело.

Через полчаса они вдвоем сидели в Визжащей хижине и готовились к поединку. Эмма сняла с себя черный пояс с шипами и завязала его на голове как повязку. Джеймс сказал, что ему жарко, и под этим предлогом снял с себя все, кроме джинсов. Они смотрели друг на друга с издевкой, мол, ты первый сдашься, и настроены оба были максимально решительно. Но несмотря на все это, они оба были безумно истощены морально и были очень рады, что в эту минуту каждый из них не одинок. Они орали песни, глотали огненный виски и залезали на Гремучую иву, которая так буйно сопротивлялась, что врезала Джеймсу прямо по лицу, и он упал. Эмма обиженно посмотрела на дерево и, погрозив ему кулаком, поползла к Джеймсу.

— Дж… им... Что с тобой?

Она принялась приводить его в чувства и бить по щекам.

— Ну, не умирай. Ты что это, одну меня оставить решил? Все вы... Мародеры, одинаковые. Только Вил хороший. Буду с ним одним разговаривать. А с вами... не бу…

Эмма не заметила, как взбешенная ветка подлетела к ней со свистом и со всей силы зарядила ей по голове. Она упала поверх Джеймса абсолютно без чувств.

* * *

Сириус Блэк сидел на полу в холодном подземелье и курил. Ему не очень-то хотелось жить в этот момент. Вроде ничего слишком грандиозного не произошло. Сколько девчонок он уже бросил? Однако настолько плохо ему не было никогда. Он полез было в карман джинсов за очередной сигаретой, но наткнулся на что-то другое. Он достал пакетик, отнятый когда-то у мелкого слизеринца. Наркота... Как заманчиво выглядел этот шприц… Ему так захотелось вколоть в вену и забыться. Он открыл его и наполнил жидкостью из ампулы. Сириус переводил взгляд с шприца, на вену и думал о том, что с одного раза ничего, кроме облегчения, не будет...

* * *

— Майя, знаешь, ты действительно мне очень нравишься, и ты очень хорошая девушка... но…

Раздался очень громкий треск за спиной Ремуса и Майи, которые подпрыгнули на месте. Они сидели на крыше под красивым небом, усыпанным звездами. Майя испуганно схватила Ремуса за руку и посмотрела ему в глаза.

— Рем, кто это?

— Я... Я не знаю. Сейчас разберемся.

Он встал.

— Кто-то вылез из люка…

— Кто-то здесь ходит? Господи! Мне очень страшно. Рем, может, это твои друзья решили нас разыграть? Они ведь могут.

— Они-то могут…

Ремус обошел крышу почти полностью и ничего не нашел. И тут он вдруг воскликнул: "НЕТ!" и побежал к другой стороне крыши. Какой-то человек в развевающимся плаще стоял на самом краю и уже приподнял ногу для шага, ставшим бы для него последним. Но Рем, подбегая, схватил его за холодную руку, и тот упал на крышу, а плащ прикрыл его. Ремус, тяжело дыша, наклонился над телом и убрал плащ с лица. Ужас овладел им.

— Сириус? Что у тебя за шутки? Уже вообще не смешно! Ну ладно, раз мы вас спалили, выходите все. Где прячутся Эмма с Джимом?

Майя подбежала к ним.

— Что тут у вас?

Ремус был уже ни в чем не уверен. Он развернул Сириуса на спину и пощупал его пульс. Майя же в ужасе прикрыла рот и заплакала. Он был бледный как смерть, в первый раз в жизни у него были синяки под глазами, а рот безжизненно приоткрыт.

— Сириус! Очнись! Ну пожалуйста…

— Он жив? Рем! Скажи, он жив? — кричала Майя рыдая.

— Я честно не знаю. Майя, пожалуйста, иди к себе в гостиную. Я умоляю тебя. Там безопаснее.

Она вскочила на ноги, но Ремус сказал ей:

— Можешь, пожалуйста, привести Вилли? Ну, ты его знаешь его…

Майя кивнула и побежала так быстро, насколько могла. Ремус сидел на коленях около друга и понятия не имел, что ему делать. Тут Сириус вдруг распахнул глаза.

— Сириус! Что с тобой? Ты, видно заболел, тебе в Больничное крыло надо.

Сириус молча смотрел на него, и тут его лицо перекосило гневом. Он резко сел.

— Что ты тут делаешь? Я не хочу тебя видеть, матушка. Я ненавижу тебя и твою чистую кровь!

— Сири… Сириус! Это же я…

Сириус начал хватать воздух руками и пытаться схватить Ремуса за горло. Ремус в ужасе встал и попытался вразумить друга.

— Так, спокойно. Сейчас придет Вилли. Только не паниковать! — сказал Ремус с нескрываемой истерикой в голосе. Сириус был намного сильнее него, и он никогда не задумывался, что будет, если эта сила обернется против него. Но и оставить Сириуса одного на крыше в таком состоянии он не мог.

— Вилли, черт возьми! Как же ты медленно ходишь…

Рем уже держался из последних сил, потому что Сириус вдруг схватил его за руку и достал из плаща палочку.

— Бродяга! Не надо…

— Рем!

Ремус обернулся и чуть не упал в обморок.

— Черт бы побрал этот Хэллоуин!

— Что это он делает? Сириус?

— Он сошел с ума. Помогай давай!

Вилли заломал Сириусу руки и связал заклинанием.

— Петрификус Тоталус.

— Теперь я всегда буду носить с собой палочку…

— Да уж, полезная привычка. Что вы тут делаете?

— Лучше уйдем отсюда. А то повторится попытка суицида.

— Ладно, рассказывай, что с ним.

— Абсолютно неадекватное поведение; он подумал, что я его мать, и хотел меня убить, а до этого вообще хотел с крыши прыгать. Это вообще нормально?

— Ты еще спрашиваешь... Так, значит, идем ко мне в комнату. Надо проверить состояние организма. Галлюцинации… Попытка суицида… Интересно.

— Слушай, а может, в Больничное крыло?

— Не доверяешь мне?

— Ну, мне бы было легче это делать, если бы позавчера ты не сказал, что тебе не хватает практики в морге.

— Ну вот... Сломал план. Ладно, когда-нибудь потом попрактикуюсь.

Ремус только нервно усмехнулся. Они тащили Сириуса по лестнице, а его голова и руки безжизненно болтались. Они продвигались медленно и когда дошли до гостиной Гриффиндора, здорово устали.

— Пора прекращать ему качаться, — выдохнул Вилли, с облегчением облокачиваясь на стену. — Ладно, давай, тащим ко мне.

Они еле-еле передвигаясь, наконец оказались в комнате Вилли. Рем был там в первый раз. Комната ничем особенно не отличалась от их, только тут было очень чисто и ничего не валялось ни на полу, ни на кроватях. Кровать Вилли была единственная закрыта пологом. Он быстро сдернул его, и они положили туда Сириуса; затем, к немалому удивлению Ремуса, Вилли сам залез с ногами на кровать и достав волшебную палочку, начал что-то шептать и касаться ей стены. Тут же на стене начали появляться очертания дверей. Брови Ремуса поползли вверх. Наконец на месте, где раньше была стена с полосатыми обоями, появилась дверь с надписью: "Опасные опыты".

— Ну не смотри на меня так. Мне действительно не хватает практики.

Вилли быстрым движением распахнул дверь и спрыгнул в комнату. Ремус ошарашено рассматривал ее. Это была настоящая лаборатория, со всеми принадлежностями, целой установкой в которой было никак не меньше сотни колб, соединенных стеклянными трубками, а вдоль стен было множество полок, уставленных книгами.

Вилли очень интенсивно выдвинул из-под стола больничную кушетку, а в глазах его уже горел огонь нетерпения. Было видно, что он живет этим.

Вдвоем они перенесли Сириуса на кушетку. Вилли завязал вьющиеся волосы в узелок, надел на лицо белую маску и очки, на руки резиновые перчатки и накинул на плечи белый медицинский халат, потом взял с нижней полки пузырек с едко-фиолетовой жидкостью и залил ее в самую большую колбу во всей установке. Как понял Ремус, он запустил работу всей конструкции. Затем он достал фонендоскоп и принялся слушать сердцебиение Сириуса. В это время Рем очень внимательно следил за его выражением лица. Он то хмурился, то непонимающе осматривал пациента с ног до головы.

— Странно... Очень странно.

— Что же? У него бьется сердце?

— Еще как.. Посмотри на него. Он в абсолютно спокойном состоянии. А сердце бьется, будто он только что пробежал километровку.

Ремус удивленно смотрел на друга.

— И вправду странно. Представляешь, что с нами Эмка сделает?

— Страшно подумать. Ладно, сейчас мы во всем разберемся. По-любому…

Вилли вдруг как будто что-то сообразил и взял с какой-то полки шприц и, протерев палец Сириуса ваткой, пахнущей спиртом, резко воткнул иголку. Рем видел, как емкость наполнялась алой кровью, и мурашки побежали по коже. Наконец Вилли вытащил иглу и, наспех зажав палец ватой, влил кровь в маленькую колбочку. Тут же началась реакция, и Ремус с жутким интересом наблюдал за ней, а Вилли что-то конспектировал с молниеносной скоростью и безмятежным видом. Наконец, когда кровь прошла по всей цепочке из колб и трубочек, Вилли подошел к последней пробирке и увидел, что в ней оказалась прозрачная жидкость. Он как-то грустно ухмыльнулся и, достав какую-то металлическую палочку, коснулся ею жидкости и перенес каплю на стеклянный прибор. Он покачал головой и, стянув маску с лица, сложил руки на груди.

— Что там такое?

— Ты замечал когда-нибудь, что Сириус употреблял какие-то наркотические препараты?

— Какие препараты?

Вилли провел пальцами по корешкам книг, стоящих на полке, и достав одну из самых ярких, кинул её Рему. Тот поймав, тут же прочитал название: "Заболевания, зависимости и слабости магглов".

— Ищи наркоманию, — сказал Вилли, возясь в другом конце лаборатории с каким-то прибором.

Минут через десять Вилли подошел к другу, а тот был очень бледен и испуганно смотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что он наркоман?

— Это я хотел спросить у тебя. Просто у него в крови обнаружена полноценная доза героина.

— Нет… Он никогда. Раньше такого не было.

— Это хорошо. Потому что избавиться от этой зависимости очень сложно, если вообще возможно.

— Ты знаешь, как это вылечить?

— Вылечить это нельзя. Но я знаю, как вывести героин из крови. Правда, надо быть очень аккуратным. Одно неровное движение — порванная вена.

Ремус вздрогнул при этих словах. Вилли же говорил об этом абсолютно спокойно.

— Попробовать стоит… Я могу помочь, если надо, и если смогу.

— Ладно. Сейчас попробуем.

Вил взял что-то вроде прозрачного провода и тоненькую иголку, которую протер какой-то жидкостью, затем вставил иглу в проводок и аккуратно ввел ее в вену. Конец провода он закрепил на специальном держателе. Затем он сосредоточено надел маску обратно на лицо и, достав палочку, сел на колени, на уровне руки пациента, и по глазам и движениям скул Ремус понял, что он читает заклинания. По проводу начала подниматься вверх прозрачная жидкость. Рем с замиранием сердца наблюдал за ней и старался не упускать из вида серьезного лица друга, чтобы понимать, что все идет как надо. В комнате царила неестественная и натянутая тишина.

Наконец Вилли, очень осторожно опустив палочку, вынул иглу из руки и облегченно выдохнул. Он взял провод и слил содержимое в пустую пробирку, а сам провод швырнул в мусорку и отряхнул руки друг об друга. Затем схватил фонендоскоп и кинулся к Сириусу. Он очень долго слушал сердцебиение и, видимо, наконец остался доволен. Затем взял новый шприц и опять взял пробу крови из пальца. Он проделал с ней то же самое и опять делал конспект с космической скоростью. В конечном итоге в последней колбе ничего не было, и это полностью удовлетворило Вилли.

— Готово. Поздравляю с проведенной операцией, — сказал он, стягивая с лица маску и открыто улыбаясь, оголяя при этом искусно нарисованные клыки.

Ремус, очень бледный и измученный, тоже улыбнулся и пожал ему руку.

— Он что, уже здоров?

— Ему надо выспаться. Хоть большая часть героина и не успела распространиться по организму, но то, что попало, тоже негативно отразится на самочувствии. Пусть спит здесь, наверное. Если честно, уже нет сил ничего делать.

— Вил... Ты просто... У меня слов нет! Ты просто профессионал!

— Не, мне далеко еще до этого, — слабо улыбнулся тот.

— Слушай, тебе семнадцать, а ты уже разбираешься во всем этом лучше любого профессора. Это же прекрасно!

— Ладно, пойдем отсюда. Наверное, Эмма с Джимом уже нас потеряли, — смущенно опустив глаза, пробормотал Вилли.

Они осторожно вышли из лаборатории, но не стали до конца закрывать дверь, чтобы Сириус смог выбраться оттуда, когда проснется.

Отодвинув полог, Ремус начал было слезать с кровати, как вдруг увидел, что три пары глаз таращатся на него в удивлении. Рем нервно улыбнулся.

— Рем, возьми плащ, ты заб... — Вилли осекся.

— У-у-у... Вот ты и спалился! Не обидишься, если мы не будем знакомиться с твоим... дружком?

— Спокойно… Я… Что? Нет! Вы чего? У меня вообще девушка есть!

— Да уж, Люпин, нехорошо девушке изменять…

— О, кстати, хочешь прикол, Джоркес? Прикинь, мне сегодня твоя подружка Браун не дала. Представляешь?

— Ты удивлен? Я почему-то нет.

— Ой, и кто мне это говорит? Несчастный гей? Зачем-то еще своими холостяческими штуками прикрывался…

— Просто у Эммы Браун есть вкус. И парень.

— Да ладно, когда ее это останавливало?

Джастин встал напротив Вилли и смотрел на него с вызовом.

— Она обычная потаскуха. Парень — это просто прикрытие, ну примерно, как у вас с Люпином… Ты должен понимать.

Вилли ничего не говорил. Он просто стоял, глядя в ему в глаза с плохо скрываемой насмешкой. Его глаза были такими яркими и выразительными, что трое идиотов, издевавшихся над ним, выглядели просто ничтожно.

— Ну что ты на меня пялишься? — со злостью спросил Джастин. — Хочешь меня соблазнить? Не выйдет, ясно? Ну что молчишь? Защити свою подружку, давай!

— Не волнуйся, если будет, от кого, я ее защищу... Пока угрозы для нее я вообще не вижу. Ну, а то, что ты про нее сказал... А что обижаться на идиотов? Я не собираюсь опускаться до твоего уровня.

Вилли спокойно развернулся и вышел из спальни. Ремус вышел следом. Он смотрел на друга с таким уважением, с каким не смотрел никогда ни на кого. Он не стал говорить ни слова, только думал о том, какой он сильный человек… Слишком сильный духовно для земного мира...

Они вошли в родную спальню Рема. В спальню с разбросанными по всему полу черными тряпками, шмотками Эммы и разнообразной мужской одеждой. Правда, помимо этого там не было ни единой души.

— Где все?

— Ушли бухать без нас? Вот блин... Так хочется напиться.

Они сели на кровати. Вилли закрыл лицо руками и прикрыл глаза. Ему очень хотелось спать. Ремус ощущал то же самое. За окном рассветало. Часы на тумбочке Джеймса показали шесть утра. Хэллоуин прошел безупречно…

* * *

— Мистер Люпин! — раздался раздраженный голос профессора Макгонагалл, который Рем узнал бы из тысячи. — Мистер Блэк!

Ремус привстал на локтях, с большим трудом разодрав глаза.

— Профессор? Что-то случилось?

— Случилось, Люпин, случилось. Мистер Блэк!

— Э-э-э... профессор, это Вил. А что произошло?

— Ох, простите... Джоркес! Быстро проснитесь!

Вилли резко сел на кровати, прижимая подушку к лицу и не открывая глаз.

— Итак. Меня, молодые люди, очень интересует, где в последней раз вы видели своих однокурсников. Ваших, Люпин!

— Моих... Моих, это в смысле Блэка?

— Нет! Это в смысле Поттера и Браун!

Макгонагалл ужасно сердилась на тормозящих спросонья мальчишек. Но Ремус пришел к выводу, что до такого состояния ее довели не они с Вилли.

— Лично я… В последней раз видел их вчера перед праздником, в гостиной Гриффиндора.

— Я так же, — сказал Рем зевая.

— Правда? А где же мистер Блэк? Мне тоже надо задать ему этот вопрос.

Услышав это, парни разом проснулись и распахнули глаза.

— Сириус… Он тоже видел их обоих в последний раз, когда и мы.

— Да.

— Действительно? Где же в таком случае он?

— Он... у когтевранцев.

— Что ему там делать? Ведь он, насколько я знаю, очень любит свой факультет, — с нескрываемой гордостью, хотя все еще злясь, сказала профессор.

— Любит, конечно. Но у него там… Девушка!

— Так, очень хорошо. Это уже что-то. Получается, они расстались с мисс Браун?

— Получается, да…

— Расстались!

— Тогда я с легкостью могу предположить, что она была в таком состоянии как раз из-за этого. А что касается мистера Поттера… — говорила Макгонагалл тихо, не обращаясь особенно ни к кому. Однако тут разговором уже заинтересовались Ремус с Вилли.

— В каком состоянии, профессор? Что случилось?

— Мисс Браун и мистер Поттер были найдены около часа назад без сознания и в очень сильном алкогольном опьянении.

Вилли побледнел немного и уставился на профессора.

— Какие последствия? Они в порядке?

— Пока еще в полном. Но как только они проснутся, им не поздоровится, уж поверьте. Так позорить свой факультет! Это ж надо! Я им устрою. Странно на самом деле, что с ними не было мистера Блэка.

— Ничего странного…

— Действительно. Очень странно!

Макгонагалл смотрела на них с подозрением.

— Надо бы вам здесь убраться.

— Да уж, надо.

— Если хотите, можете навестить своих друзей, пока они живы. До свидания.

Она стремительно вышла из комнаты. Оба разом выдохнули.

— Значит, так… Нам нужно придумать план. Как не спалиться перед Макгонагалл и проследить за Сириусом.

— Хорошо. Давай ты, пойдешь к Эмке с Джимом, а я пойду к себе и посмотрю на нашего подопытного.

— Давай. Ох, нет. Надо все это смыть и снять.

Они бросились умываться. Красивые клыки и белая кожа, холодящие душу, были тщательно смыты с лиц. Они сняли наконец свои костюмы для Хэллоуина и надев мантии — одна из мантий Вилли тоже валялась рядом с джинсами Эммы, на кровати Сириуса, — бросились на свои задания. Ремус ушел из гриффиндорской гостиной, а Вилли направился в свою комнату. Он вошел и с облегчением заметил, что его однокурсников там нет. Он распахнул приоткрытую потайную дверь. Сириус спал на кушетке.

— Сириус! Бродяга! Просыпайся живо!

Сириус приоткрыл глаза и, нахмурившись. удивленно посмотрел на Вилли.

— Вил? А что ты тут делаешь? Ой… А где это я?

Он резко соскочил с кушетки и схватился за голову.

— Что ж так плохо?

— Это абсолютно нормальная реакция организма.

— Серьезно? А что с ним?

— Так, опиши, пожалуйста, свое состояние, — опять доставая блокнот и игнорируя его слова, произнес Вилли.

— Херовое состояние.

— Конкретнее. Головная боль? Тошнота? Искры из глаз? Или темнеет?

— Пока во все попал…

— Ладно, — сказал Вил, записывая что-то и убирая блокнот в ящик. Он встал напротив друга и внимательно посмотрел на него.

— Сириус, скажи только одно. Зачем? Вот зачем ты себе это вкалывал?

Сириус сначала вопросительно посмотрел на него, и тут, видимо, начал что-то вспоминать и, как-то испуганно глядя на Вилли, запустил пальцы в волосы.

— Где Эмма? — вдруг резко спросил он.

— Эмма? Она вроде бы…

— Черт... Вил, я такой идиот! Вот почему тогда я думал только о себе? Ведь ей тоже было плохо… Что она могла сделать?

Вилли только растерянно смотрел на мечущегося по лаборатории Сириуса.

— Так. Все! Мне надо бежать. Я это… Пошел, наверное. Мерлин, да где я вообще?

— Пошли, я тебя провожу. Если хочешь найти Эмму, то начни искать с Больничного крыла.

Сириус вышел из комнаты и побежал к выходу из гостиной неровными шагами. Вилли пошел следом за ним.

В Больничном крыле было всего две занятые койки. Эмма с Джеймсом лежали и абсолютно не хотели жить. Им было так плохо… Ремус ничего не говорил, он просто укоризненно смотрел на них, а они молча отводили взгляд и изредка переглядывались несчастно. Тут в крыло вошла Майя. Когда Эмма смогла сфокусироваться на ней, то поняла, что она чем-то явно озабочена: между бровями образовалась складка, и глаза смотрели как-то настороженно.

— Рем, привет. Ну что, с Сириусом все в порядке?

Эмма подняла брови.

— Рем… А что с Сириусом?

— А вы-то что тут делаете?

Эмма, махнув рукой, мол, неважно, с интересом посмотрела на растерянного Ремуса.

— Привет, Май, с ним сейчас Вилли, вроде все в порядке.

Взгляд Эммы прожигал его насквозь. Рем многозначительно указал ей взглядом на вошедшую девушку.

— Слушай, Май, не принесешь мне кожанку из моей комнаты? А то мне еще обратно идти.

— Да, конечно. А какую из них?

— Та которая Сириу… Хотя знаешь, нет, лучше мою, которая с шипами.

Майя кивнула и вышла. Эмма сложила руки на груди и испытующе смотрела на Рема, который старательно прятал глаза. Джеймс тоже с интересом смотрел на него. Ему, однако было явно хуже, чем Эмме. Она все переносила легче него.

— Короче, я не знаю, как это объяснить. Я не знаю, откуда это у него и как так вообще получилось, но...

Тут в дверь влетел Сириус Блэк. Он бежал в черном хэллоуинском плаще и с бледным лицом и, быстро осмотревшись, свернул к кровати Эммы. Он тяжело дышал и смотрел на нее с несчастным выражением лица.

— Ты... Ты что тут делаешь?

— Сижу. Вот с Ремом разговариваю.

— Я про Больничное крыло.

— Пить меньше надо! — сказал Ремус твердо.

— Да мы это, — Джеймс в первый раз за все время раскрыл рот, — не хотели, что бы ТАК получилось… Мы думали, как всегда, немножечко, чтобы потом весело было. Но было не фига не весело. Было очень плохо. Кстати, Блэк…

Джеймс встал с кровати. Его ноги подкашивались, но лицо было очень жесткое. Он встал напротив друга и, насколько сильно мог, врезал ему по щеке кулаком. Сириус никак не ожидал от него такого. Он тоже был еще очень слаб и поэтому отлетел в другую сторону.

— Джим... Ты чего? — Ремус понимал, что абсолютно ничего не понимал. Сириус же только кивнул хмуро, поняв, за что этот удар. И Ремус понял, что ни понимает вообще ничего в этой жизни.

— Я конечно, понимаю, что вам, наверное, сейчас очень интересно, но, может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит, в конце концов?

— Что тут объяснять? Рем, ты тут самый умный из нас всех. Мог бы давно все понять.

Рем только приподнял одну бровь с издёвкой.

— Кстати да. Сириус, ты давно на ЭТОМ сидишь?

Сириус только нахмурился, а очередь ничего ни понимать наступила для Эммы с Джеймсом.

— Не на чем я не сижу. Знаешь, просто вчера такое состояние было, хотелось повеситься.

— Ну я так и понял, ты ведь чуть с крыши не прыгнул…

— Серьезно? О Мерлин... Ну, в общем, как тебе объяснить? Вчера было так херово, что просто огненным виски было не отделаться.

— Да что ж вам всем вчера так плохо-то было? Вы так ждали этот Хэллоуин, чтобы всем дружно сдохнуть? Один суицидник-наркоман, эти два мазохиста пьяные под Гремучую иву полезли. Друзья! Я вас обожаю!

— Ну, а кто виноват, что ему захотелось бросить Эмму именно в Хэллоуин?

В палате воцарилось гробовое молчание.

Эмма Браун лежала на кровати в своей комнате и изо всех сил пыталась заснуть. Она даже впервые в жизни прикрыла свою кровать пологом, чтобы не слышать болтовню девчонок. Лили с Алисой трещали без умолку. Она никогда их не понимала, но сейчас ей просто хотелось сдернуть полог и заорать: "Петрификус Тоталус", чтобы обездвижить их до самого утра. Она было уже начала задумываться об этом всерьёз и даже потянулась за палочкой, как вдруг услышала перемену в их разговоре.

— Лилс, но ты же так долго отшивала его. А сколько, кстати? Получается, уже четвертый год пошел. Это нормально, что ему надоело за тобой бегать.

— Нормально было бы, если бы это был не Поттер. Я даже уже начала к этому привыкать.

— А ты случайно не влюбилась?

— Ты что совсем? Просто из-за него ко мне никогда не мог подойти ни один парень. А теперь, когда и он отстал, так грустно стало… Всё-таки так непривычно не слышать от него каждый божий день это: "Доброе утро, Эванс!!!" или "Эванс, отлично выглядишь!". И еще он абсолютно перестал трогать свои волосы, когда меня видит.

Эмма, лежа и не шевелясь, вытаращилась в потолок. Вот это поворот в сюжете. Получается, эта самая Эванс, та, которую Джеймс доставал с третьего курса, та неприступная крепость, она пала. Она наконец-то поддалась на массовые авантюры, которые предпринимали Мародеры все эти годы по отношению к ней. Вот ради таких известий и стоило терпеть соседок по комнате. А терпеть ей теперь приходилось часто. После рождественских каникул Эмма все чаще и чаще спала у себя в спальне и сама удивлялась этому.

Хотя они с Сириусом еще в день расставания решили, что останутся друзьями, как и раньше, как раньше, у них уже не получалось. В самом начале Эмма чувствовала себя абсолютно нормально, но чем дальше, тем хуже и хуже. Она мучительно осознавала, что безумно в него влюблена. Она не знала, что делать. Постоянные неловкие взгляды и натянутость в разговорах. Когда они тусили на Рождество в его новом доме, который завещал ему дядя, все было хорошо. Они много пили, и поэтому никто и ни на что не обращал внимания. Однако потом это стало слишком заметно. Она не знала, почему ей казалось раньше, что они вообще никогда не расстанутся. Он сменил столько девчонок, неужели она была не исключением? Одна из его горячих девочек на день? Ну как на день… На год. Но суть от этого не менялась. Все это было не очень-то весело. Но как сказал бы Ремус, жизнь вообще невеселая штука.

Наутро она как обычно проспала и, на бегу одеваясь, выскочила из комнаты девочек. Мародеры уже ждали ее, прислонившись к стене. Она неслась к ним со свистом и загадочным выражением лица и с разбегу запрыгнула на спину Джеймса и запустила руки в его волосы.

— Хорошее настроение? — ухмыльнулся тот.

— Нет, скорее хорошая новость. Пошли в зал!

Ремус посмотрел на нее с сомнением.

— Интересно. Хорошая новость... У тебя появился парень? Знаешь, для кого-то из нас это будет совсем не хорошей новостью.

— Интересно, для кого... Но нет. Дело совсем не в этом. Еще варианты?

После этой фразы Сириус заметно расслабился.

— Снейп помыл голову? Ну если ты узнала это от Эванс, то это не слишком хорошо. Откуда она об этом узнала?

— Так. Хорошо. Наполовину вы угадали. Угадали, что узнала я это от Эванс. Но про Нюнчика там нет ни слова.

— Действительно хорошая новость!

Они подошли к гриффиндорскому столу, за которым уже сидел Вилли. Ну как сидел... Он лежал на каком-то учебнике и спал. Волосы его наполовину выбились из пучка и растрепались по всему лицу.

— Проснись студент!!! — крикнул Джеймс и уселся рядом с ним. Вилли подскочил на месте и устало посмотрел на Джеймса.

— Ты будешь гореть в аду…

— Я просто не хочу, чтобы ты опоздал на уроки и потом провалил ЖАБА! Я же тебя люблю!

— Да да… Я слышу это по твоему голосу.

Эмма, только с усмешкой поглядывая на друзей, молча ела овсянку. И тут она увидела, как от гриффиндорского стола отходят Лили с Алисой. Она сообразила все за одно мгновение.

— Лилс!

Девочки остановились и посмотрели на нее, а взгляд Лили проскользнул по лохматой фигуре с еле заметной грустью.

— Пойдемте в Хогсмид на выходных с нами вместе?

Джеймс с Сириусом тут же вытаращились на нее в глубочайшем удивлении и с явной опаской.

— Э-э, а ты точно уверена, что все из вас этого хотят?

— Еще бы! Джеймс сам позвал, но уже забыл, естественно. Это же Джеймс, ты понимаешь, — сказала она с безмятежным выражением лица, со всей силой пиная под столом друзей.

— Мы придем, — улыбнулась Алиса.

— А где встретимся?

— В каком смысле? Вы разве не со всеми?

— Нет, конечно. Давайте около "Сладкого королевства". Как раз вшестером мы сможем вытащить оттуда Ремуса и пойти потусить. Только одним часом вы точно не отделаетесь, так что одевайтесь теплее.

— Ага, слушайте ее больше. Ведь как всегда она единственная припрется полуголая.

— Рем, ну мне тогда правда жарко было!

— О да! Я не сомневаюсь. Особенно при том, что было минус тридцать.

— Джеймс, он мне не верит, — обиженно сказала Эмма.

— И с чего вдруг? Мне тоже жарко было.

— Джим, я помню. Все помнят, что вам было очень жарко. Соседям Сириуса, по-моему, потом было очень страшно.

— Да. Это точно. Они вообще мой дом теперь за километр обходят.

— Ладно, мы наверное пойдем.

— Да уж. Морально готовиться к выходным.

Как только девушки вышли из Большого зала, три пары глаз в упор уставились на Эмму.

— Ваши объяснения, мисс.

— Да уж, очень интересно послушать, почему ты решила превратить запланированную тусу в массовый девичник?

— Джим, в общем, тебе очень повезло, так как у вас с Эванс все взаимно.

— Что? Эм, если ты сейчас пошутила, то я тебя убью!

— Спокойно, мальчик мой, — голосом Слизнорта сказала та. — Вчера вечером она говорила, что ты распугал всех ее ухажеров, а потом и сам отстал от нее… Ей грустно, все такое... Смекаешь?

— Смекаю, Эм! Еще как смекаю!

Он вскочил изо стола и, схватив ее на руки, так крепко сжал, что ей захотелось вернуть съеденную овсянку.

У всех почему-то сразу поднялось настроение. У всех, кроме Вилли. Он, обрадовавшись, что от него отстали, крепко заснул на своем учебнике.

— Так, а какую же программу мы устроим для наших дам?

— Вариантов немного... Можно банально пойти в "Три метлы".

— О нет. Я не смогу так долго себя культурно вести.

— Вот и у меня такая же фигня.

— Можно накрыть поляну в Визжащей.

— Нельзя, Эм. Как ты объяснишь оборванные обои и все такое?

— Я тебя умоляю. Ты же видел их пьяными. Они еще и похлеще могут устроить разгром.

— Это да.

— Я знаю, что делать! Будем играть в снежки!

— Девочка, а ты из какого детсада сбежала? Я из третьего. Может, замутим?

— Замутишь ты с Эванс. А мы можем сделать эту игру такой, что она станет самой жесткой из тех, в которые мы вообще играли.

Глаза Эммы Браун блестели азартным огнем. Она была настроена решительно. Надо было добить Эванс.

* * *

Неделя пролетела крайне быстро, и к выходным Эмма с Джеймсом разработали безупречный план игры в снежки. Утром воскресенья они впятером пришли в Хогсмид и принялись строить две крепости. Расстояние между ними было приличное. Джеймс схватил за локоть Ремуса и потащил к своей точке, а Эмма растерянно посмотрела на Сириуса.

— Ну что ж… Будем строить.

Тот только кивнул. Они молча делали снежное укрепление. Это было просто ужасно... Пожалуй, самое ужасное, что происходило с Эммой за все обучение в Хогвартсе. Вилли, абсолютно измотанный за неделю, спал на снегу под каким-то деревом. Эмма подошла к нему и присела рядом.

— Вил… Вилли. Слышишь? Просыпайся давай. Ты сейчас обморожение получишь. Пошли.

Она взяла его за руку и потащила за собой. Вилли сонно катал какой-то комочек полчаса.

— Эм, может, пусть идет в Визжащую? Мне кажется, мы вообще зря его взяли. Скоро он совсем упадет.

— Действительно. Вил. Пойдем.

Она опять схватила его за холодную руку и поволокла к покосившейся старой хижине. Когда она вернулась, Сириус сделал уже большую часть работы.

Через пару часов они все, красные и уставшие, стояли рядом со "Сладким королевством" и наблюдали за тем, как вереница послушных учеников идут по дороге. Мысленно каждый радовался, что не находится сейчас среди них. Свобода — главное в жизни!

Наконец, когда мимо прошла компашка когтевранцев и несколько слизеринцев, появились Алиса, Лили и Майя.

— Приветик, девочки, — как будто с вызовом сказала Эмма.

Все девушки заметно смущались.

— Ну что? Чем займемся?

— Есть одна идейка, — ухмыльнулся Сириус, красиво убирая волосы с лица.

— Пойдемте.

Все трое крайне удивились, когда Мародеры привели их на широкое поле с двумя крепостями.

— Мы что… Играть будем?

— Конечно! А что вас так удивляет? Именно так ответила нам Эмма, когда мы задали ей этот вопрос.

Девушки переглянулись, улыбаясь, как бы соглашаясь на безбашенный поступок. Эмма в которой раз удивлялась их манерам и поведению. Ей все это было слишком чуждо.

— Ладно. Мы согласны.

— Хорошо. Теперь нам надо выбрать двух капитанов. Предлагаю Эва… Лили, — сказал Джеймс невинно.

— Пусть вторым Эмка будет, — сказал Ремус улыбаясь.

— О-о-о... Это у нас сейчас жесткая резня начнется.

— А ты как хотел? Детский садик номер три?

— Лили, ты первая выбираешь человека в команду.

— Ой я? Я даже не знаю... Пусть будет.. Алиса.

— Хорошо. Эм?

— Что тут думать? Поттер, конечно.

— Сириус.

— Рем.

— Майя пусть идет в команду к Лили. Все мы их равно сделаем. Тем более Сириусу там, где девчонок много, легче…

— Какая... Неудачная шуточка, Джеймс.

— Ой да ладно!

Эмма стояла, заложив руки на груди, пока Джеймс старательно объяснял правила девочкам. Сириус стоял среди Лили, Алисы и Майи, а на лице не было того выражения лица, какое бы возникло бы в такой ситуации раньше. Оно вообще уже давно не появлялось, Эмма даже успела по нему соскучиться. Наконец Джеймс крикнул, чтобы они разбегались, и игра началась. Они бежали к своей крепости изо всех сил. Сейчас у них было время запастись снежками, но потом начнется кровопролитное сражение.

— Значит так, Эм, — сказал Джеймс лепя слежки отмерзшими руками, — мы затеяли эту игру для чего? Чтобы свести нас с Эванс. Поэтому я беру ее на себя.

— Я Майю, — тут же заявил Ремус. — Ну, могу еще и Алису.

— Зашибись. То есть вас не колышет, что Сириус сильнее меня в два раза?

— Он тебя не тронет. Точнее, тронет, но не так, как нас.

— Прекрасно. Ну и ладно. Все равно я давно хочу его убить.

— У тебя есть такая возможность, радуйся.

Наконец Эмма смирилась со своим заданием. Обе команды стояли друг напротив друга и все смотрели друг на друга с вызовом. Джеймс крикнул "НАЧАЛИ!" — и все тут же сорвались со своих мест. Эмма сразу после команды Джеймса побежала к Сириусу. Тот понесся в противоположном направлении. Когда на бегу он изредка оборачивался, Эмма видела его насмешливое, но в то же время доброе выражение лица. Очень скоро она его догнала и повалила на снег. Тот сопротивлялся, конечно, но не очень сильно. Они ни разу не кинули друг в друга ни один снежок, но их игра постепенно превратилась в рукопашный бой. Они валялись на снегу, Эмма била его, но не на всю мощность, просто она прекрасно дралась и могла переломать ему все кости при желании. Наконец она устала, а Сириус повалил ее на спину и сел ей на ноги.

— Ты убьешь меня, Блек?

— Совсем мозги отморозила? Мне надо, чтобы ты выслушала меня.

— Насчет чего это?

— А сама как думаешь?

Эмма внимательно посмотрела ему в глаза. Хоть сам Сириус и не был очень серьезен, но в глазах его было что-то новое, какая-то тень тоски, которой не было раньше.

— Сириус, не надо об этом говорить. Не стоит. Пусть все будет как было. Я уже начала привыкать.

— Не привыкай, не надо. Это же просто ужасно. Ты знаешь? Раньше мне казалось, что нет ничего на свете лучше и круче отношений… Как я ошибался. Знаешь, ведь дружба — это самое святое. Ты для меня всегда в первую очередь была другом. Мне так тебя не хватает. Я же люблю тебя.

Эмма молчала. Он был прав. То что происходило, было ужасно. Сириус просто отличный друг. Просто лучший. Она не должна об этом забывать. Она молча села на снегу и быстрым движением прижалась к нему.

— Я тебя тоже… Как друга, разумеется. Даже если ты опять захочешь со мной встречаться, я ни за что не соглашусь, понял? — сказала она ему в рукав с грустью, которая была ему не заметна.

— Ты думаешь, я сейчас не хочу?

— Если хочешь, то я ничего не понимаю.

— И не надо. Спи лучше спокойно.

Эмма задумчиво смотрела на играющих. Она поняла, что скоро все будет как раньше. Друзья — это действительно самое важное в жизни.

— Слышьте! Э-о! Голубки, а ну быстро налаживаем мою личную жизнь! У вас-то с этим все просто! — мимо пробежал Джеймс, отшвыриваясь от Лили снежками.

Эмма с Сириусом встали со снега. Натянутость как рукой сняло.

— Точно! У меня же задание.

— Какое?

— Тебя обезвредить.

Эмма схватила только что оттаявшими руками снег и хитро ухмыльнулась.

Джеймс, забыв о той холодности, с которой относился в последнее время к Лили, кайфовал. Та бежала за ним как могла быстро. Наконец он остановился, чтобы перейти в наступление.

— Ну все, Эванс, ты попалась.

— Вообще-то у меня есть имя, Поттер.

— Прости, Лилс…

Они улыбались. Смущенно и скованно. Это было очень непривычно, смотреть друг на друга просто, а не с осуждением, злостью или обожанием.

— Лилс, а хочешь, мы будем друзьями?

— Если как с Эммой, то нет пожалуй. Я не готова вечно таскать штаны, спать с вами в одной комнате и напиваться каждые выходные.

— Нет, конечно. Эмма — это отдельная история. Мы же не заставляем ее ходить в штанах и спать вместе с нами. Ей самой так нравится.

— А она и с тобой в одной кровати спала?

— Пф-ф-ф... Конечно! Кроватей всего три, нас пятеро. А когда мы приходим после ночной тусы, нам уже плевать кто с кем спит.

Джеймс сказал и понял, что зря это сделал.

— Ну, понятно… А помнишь? На четвертом, вроде, вы с ней целовались. Вы что, встречались тогда?

Джеймс рассмеялся.

— Я… Пха… С Эмкой? Да ты чего? Нет конечно. Это мы с Ремом эксперимент один проводили... Ну в общем, не важно, — он неожиданно вспомнил, зачем они целовались, и решил больше ничего не говорить.

— Она у нас с Ремом только встречалась и с Сириусом, конечно же. А Вилли пока что эта кара… Черт… Эмма Браун!! А ну иди сюда!

Лили испуганно посмотрела на него. Эмма весело вприпрыжку подбежала к ним.

— Че надо?

— Эм... Где Вил? Мы же сюда впятером шли..

— Быстрая же у тебя реакция. Я его еще часов пять назад в Визжащ… Ой, в общем, спать отвела.

— Зачем это?

— Ты его вообще видел? Он же чуть стоя не заснул.

— Слушай, — Джеймс быстро взял ее за плечо и отвел от Лили. — Ты уверена, что в Визжащей вообще тепло? Он там выживет вообще?

Эмма посмотрела на него растерянно.

— Пошли быстро!

— Лилс, я скоро приду.

Они бежали к хижине. Быстро влетев в нее, они поднеслись к постели. Вилли безмятежно спал на боку, положив руки под щеку.

— Вилли! Вилличка…

— Он вообще жив?

Эмма быстро забралась на высокую кровать и подползла к нему.

— Все нормально, — выдохнула она и завалилась рядом с ним.

— Он теплый хоть?

— Говорю же, все хорошо. Вил, — она легонько толкнула его. — Просыпайся. Тут так холодно... Пошли поиграем лучше.

Вилли раскрыл глаза и посмотрел на ее умоляющее лицо.

— Ладно, уговорила. Все равно я уже выспался.

— Эмма Браун уломает любого…

— Да, это как раз про меня.

Они вышли из хижины и побрели к играющим друзьям. Когда все увидели Вилли, они собрались в круг и стали ждать указания Джеймса.

— Так как у нас тут нарисовался новичок, предлагаю сменить тактику. Мальчики против девочек. Как вам идея?

— О! Круто, — просияла Эмма. — Стоп... Что? Нет!

— Когда наконец дошло, что ты девчонка.

— По-моему, очень хорошая идея.

— Раз Эван... Лили нравится — значит, играем!

— Я тебе это еще припомню, Поттер… — заявила Эмма, переходя на сторону девочек.

— Хорошо. Тогда Майя с Ремом, Алис с Вилом, Эмка, естественно, с Сириусом, а Лили... Ну понятно, в общем.

Эмма с Сириусом и Джеймс разыграли целое представление об их расставании, в финале которого Эмма сложилась пополам на снегу, а Сириус унес рыдающего Джеймса на руках к своей команде. Девчонки смеялись, а Ремус с Вилли только снисходительно переглянулись.

— Ладно, по местам!

Эмма побежала к их уже наполовину разрушенной крепости. Подойдя к ней, она обернулась и обнаружила, что остальные девочки еще на полпути к цели. И именно в этот момент она поняла, что тут надо брать хитростью. Даже если она возьмет на себя самого сильного из Мародеров, их это не особенно спасет.

— Итак, девочки, — сказала она, когда все запыхавшись прибыли на место. — Нам с вами нужен план.

— Так вроде бы он есть. Каждый дерется со своим мальчиком.

— Наша проблема в одном — этот план придумал наш противник. Раз уж я попала в вашу команду, я сделаю все, чтобы мы с вами выиграли. Сейчас у нас не дружеская игра; представьте, что вы на войне.

Глаза девочек устремились на нее с глубочайшим вниманием.

— Во-первых, нам надо сразу ошарашить их, чтобы они офигели, еще в начале. Я играю в квиддич, знаю, это сильно сбивает.

— А как мы их удивим? Что, голыми придём?

— Я тебя умоляю… Этим их уже давно не удивишь.

Девушки изумленно посмотрели на нее.

— Сначала мы будем драться не с теми пацанами, которые для нас предназначены. Кто из вас посильнее?

Те только пожали плечами.

— Ладно, сейчас разберемся.

Мародеры стояли на черте, отделявшей две части поля. Они стояли уже минут пятнадцать. Никого не было.

— Вот если бы там не было Эммы, я бы вообще не волновался.

— Да ладно тебе… Что она с ними сделает?

— Вот не надо, Вил, я же знаю, что что-то не так.

— Ладно, что еще делать? Пошли к ним.

Они шли по полю с опаской и волнением. И тут они услышали какие-то странные звуки.

— Что это?

— Похоже… На то, как звучит стадион издалека.

Они бежали вперед. Уже можно было различить слова.

— Алис!!! Давай, мы в тебя верим! Ты сделаешь это!

Их брови подскочили на лоб. Вилли переглянулся с Ремусом.

— Очень интересно…

Они зашли наконец за крепость и офигели. Из снега был слеплен стол, а за ним сидели Алиса с Майей, они соревновались в армрестлинге, с крайне серьезными лицами. Лили стояла рядом и, подняв вверх руки с шарфом, кричала имя подруги, а Эмма Браун, усилив себе голос, вовсю вела эту спартакиаду.

Никто не заметил подошедших, так они были заинтересованы в происходящем.

Парни только переглядывались в изумлении.

— Видимо, она решила основательно заняться их спортивной подготовкой, чтобы обыграть нас.

— Итак, по итогам всех соревнований делаем вывод, что с Сириусом будет сражаться Алиса. Прекрасно, — заявила Эмма, царапая что-то палочкой на снегу. — Ой… Сириус, а что вы тут делаете?

— Да тут поинтереснее снежков! — воскликнул Джеймс. — Девчонки, мы остаемся у вас.

— Издеваешься? Мы только план составили... Ну ладно. Давайте посоревнуемся, — глаза ее лукаво блестели.

В общем, день прошел как надо. У Мародеров такое случалось крайне редко, но исключения тоже бывают. Это был прекрасный день, настроение на высшем уровне, а Вилли наконец-то выспался. Вечером пятеро Мародеров, как в старые добрые времена, все вместе завалились в комнату мальчиков и не раздеваясь легли на кровати в абсолютно хаотичном порядке. Эмма так скучала по этому всему, но насладиться не могла, потому что заснула на чьем-то плече раньше, чем в голову начали приходить какие-либо мысли.

Шестой курс пролетел так же незаметно, как и предыдущие. Приближались экзамены, которые, как и обычно, не особо парили всех Мародеров, кроме Вилли. Он очень старательно готовился, постоянно сидел у себя в лаборатории или в библиотеке. Но почему-то в глазах друзей он все равно не был заучкой, как Рем. Они могли только посочувствовать ему и подумать о том, что в следующем году им тоже предстоит сдавать ЖАБА. Но это едва ли их пугало. Ремус же содрогался при одной этой мысли.

За полгода Мародеры достигли определенных успехов в сфере музыки. Их рок-группа процветала. Они пели чужие песни, но ведь и это ни так уж просто. Вилли абсолютно забросил это дело и Ремус его поддержал в этом решении, потому что экзамены куда важнее.

Джеймс все чаще и чаще таскал друзей гулять с Эванс, так как ему одному было слишком сложно удержаться от старых первобытных привычек. А когда рядом Сириус или Эмма постоянно тыкали ему локтем под ребро, было куда проще.

Лили абсолютно привыкла, что Джеймс Поттер ее друг, а не вечно надоедающий воздыхатель. Ей даже иногда хотелось, чтобы он опять начал приставать к ней, дергать за волосы и бесконечно признаваться в любви, а не по-дружески гулять с ним и Мародерами по Хогсмиду.

Эмма Браун абсолютно забила на свою личную жизнь. Ее никто не парил. Она жила в кайф и радовалась жизни. Иногда для полного счастья ей хватало всего лишь барабанной установки и палочек, а иногда блокнота с карандашом, но чаще всего, конечно, ей нужны были только четверо Мародеров, с которыми она могла делать что угодно. В последнее время она очень часто тусила с Вилли. Он, как и обещал, показал ей свою лабораторию, и теперь она постоянно пропадала в ней, иногда даже когда там не было хозяина. Она любила наблюдать за тем, как Вил в халате, маске и перчатках возился со своими реактивами, колбами и пробирками.

Сириус Блэк вернулся к прошлому веселому образу жизни. Но с бабами он завязал. Он мог флиртовать бесконечно, но дальше легкого флирта у него никогда не доходило. Он много курил, часто пил и бесконечно пил кофе. Кофе без сахара, абсолютно горький. Он не разговаривал с Регулусом ни разу после того злополучного письма. Сколько брат ни пытался завязать разговор, сколько ни просил прощения, сколько ни угрожал, ничего не помогало. Сириус игнорировал его нещадно. Он знал, что брат стал приспешником Волдеморта... Как долго Сириус пытался его переубедить, да всю жизнь на это потратил. И что вышло? Рег просто сделал самую огромную ошибку, какую только мог, при этом на прощание сломал полжизни брату. Прекрасно. Сириус решил, что больше никогда и никого не будет ничему учить.

Ремус хоть и оставался прилежным учеником, довольно усиленно стал налаживать свою личную жизнь. С Майей у них ничего не вышло, поэтому он замутил с какой-то пуффендуйкой. Эмма не переставала ему поражаться и постоянно припоминала то, как он бросил и ее.

Мародеры очень хотели остаться на выпускной Вилли. Они просили об этом Макгонагалл уже миллион раз, а она каждый раз отвечала как-то неопределенно. Один раз после трансфигурации она оставила всех четверых в кабинете. Она смотрела на них, как и всегда очень строго, но с какой-то искоркой смеха во взгляде.

— Итак, молодые люди. Вы уверяли меня последние два месяца, что ваше присутствие на выпускном седьмого курса просто необходимо. Зачем вы там? Если не секрет, конечно…

— Там будет Вил, а мы как бы... — начал было Джеймс, но Эмма сразу наступила ему на ногу.

— Профессор, на выпускном же нужна музыка?

— Да, разумеется.

— Мы создали свою группу, уже давно. Можем сыграть.

— Это... Допустим. Только еще одно условие. Мисс Браун и мистер Поттером будут ведущими.

— Согласны, — тут же сказал Сириус.

Эмма с Джеймсом только обреченно переглянулись. Ну что ж… Последняя совместная тусовка с Вилли стоила жертв.

Однако по поводу его выпускного он сам и не думал париться. Голова его была забита ЖАБА, и не о чем больше он думать не мог.

Но очень скоро экзамены были позади. Для кого облегчение, а кому было даже грустно. Вил провел в Хогвартсе всего два года. Но эти два года он не забудет никогда, это уж точно.

* * *

Через несколько дней все стали усердно собираться. Эмма зашла в свою спальню и, завалившись на кровать, огляделась. Девочки, раскидав вещи по всей комнате, аккуратно складывали их по чемоданам. Они бегали по всей комнате и пытались найти во всей этой куче свою одежду. Эмма только с ухмылкой посматривала на них, заложив ногу на ногу.

— Эм, ты что, оставишь все вещи тут? Или вся одежда, которую ты носила, была не твоя? Ты чего не собираешься?

— Зачем мне это? Мы с пацанами остаемся тут жить.

Лили посмотрела на нее. Ее взгляд совмещал в себе недоверие и наивность.

— С чего это вдруг? — поинтересовалась Алиса.

— Ну а что нам, Мародерам? Потеряем еще хватку за лето. Профессора этого жутко боятся, наверное, раз разрешили нам остаться.

— А если серьезно?

— Ну, а серьезно, у Вила выпускной. Такую тусу мы точно не пропустим.

— Что вам-то там делать? Это его выпускной. Пусть хоть отдохнет человек, — едко сказала Марлин.

— Отдохнем вместе с ним. Неплохо потусим, я так чувствую, — Эмма улыбалась, глядя в потолок.

Лили тоже села к ней на кровать.

— Как думаешь, он будет мне писать? — задумчиво спросила она.

— Еще бы! Лилс, ты чего? Это же Поттер.

— И что с того? Мы с ним теперь друзья. Может, из-за этого он не очень то интересуется мной, да и вообще. Теперь все по-другому.

— Слушай, то, что вы теперь друзья, не меняет того, что ты Лили Эванс, а он Поттер. Он будет тебе писать. Не сомневайся.

Они вместе смотрели в потолок, лежа рядом на кровати. Эмма представляла, как круто будет им на этой тусе. Она уже видела перед глазами яркие картинки. Лили было в новинку думать о том, как Джеймс будет писать ей на каникулах. Она уже ждала его писем и живо представила, как стоит у окна и с замиранием сердца наблюдает за приближающейся совой. Да уж, время сильно меняло людей.

О том, что Эмма с Джеймсом будут ведущими на этой тусе, Вилли они решили не говорить. Поэтому эти двое несчастных выпроводили всех из комнаты мальчиков и уселись друг напротив друга. Они, остервенело жевали перья, карябали пергамент, но, как ни странно, это не помогало.

— Что нам делать? Мой мозг совершенно отключен. Он думает, что уже каникулы!

— Мне кажется, или у него всегда каникулы? Ладно, кажется, я кое-что придумала.

Они склонились над пергаментом и начали что-то быстро шептать и писать.

Вилли с Ремусом сидели на кухне. Так как их выгнали из комнаты, а в гостиной было полно чемоданов и их вечно суетившихся хозяев, они предпочли самое спокойное место. Тем более Вил практически ничего не ел два месяца и здорово похудел, на радость домовикам. Они носились с подносами, наполненными чашками и горами пирожных и тортов. Посидев там полчаса, они уже просто не могли смотреть на все это.

Ремус сидел и внимательно смотрел на Вилли.

— Слушай, Вил, а ты еще не разлюбил ее?

Вилли вздрогнул. Он как будто ждал и боялся этого вопроса. Он никогда не опускал глаз и смотрел прямо на говорящего с ним. Так было и сейчас.

— Нет… Конечно же. Как вообще возможно разлюбить человека, которого любишь? Это же невозможно.

— Да ладно. Вон, Сириус же разлюбил.

— Нет.

— Что?

— Нет. Он любит ее. Разве ты не видишь этого?

— Да нет. Видимо, не дано. Слушай, в любом случае они уже не вместе. Ты можешь с ней поговорить хотя бы. Наверное.

— О… Нет. Я не буду этого делать. Она любит Сириуса, он любит ее. Пусть они будут счастливы. Не буду я им мешать.

— Ты серьезно, что ли? Они расстались. Понимаешь? Это значит…

— Да ничего это не значит. Всего-то формальность. Кому это надо? Встречаться, расставаться. Люди, они же как открытые книги, а я люблю книги. Я читаю их. Всегда. Когда люди любят друг друга, это сразу видно. Эмка с Сириусом они же как магниты. Постоянно тянутся друг к другу, но что-то мешает. Есть преграда. Какая она? Это не важно. Главное, что я не хочу быть этой преградой.

Они молчали. Эльфы принесли очередной поднос, а они только обреченно переглянулись.

* * *

Настал тот долгожданный день, когда Вилли должен быть в последний раз тусить в Хогвартсе. Все ученики уехали домой еще два дня назад, и замок был пустынным и загадочным. Вечером выпускники в парадных мантиях, их родители со слезами на глазах и Мародеры собрались в Большом зале, где должна была пойти торжественная часть этого вечера. Эммы с Джеймсом, которые должны были вести выпускной, нигде не было видно. Наконец все уселись по местам, заиграла музыка, и на сцене появились ведущие... Это была толстенькая пятикурсница с Гриффиндора и прыщавый когтевранец. Они были одеты в белые рубашки и выглядели очень чопорно. Сириус с Ремом ошарашенно переглянулись.

— Интересно, где Эмка с Джимом, — сказал Вилли, оглядываясь по сторонам.

— Да, мне вот тоже очень интересно, — пробормотал Сириус, вопросительно глядя на ведущую, но та только лукаво посмотрела на него.

Музыка стихла, и пятикурсница поднесла микрофон к губам.

— Дорогие выпускники. Сегодня тот день, которого вы так долго ждали. Сегодня вы проститесь с родной школой и отправитесь во взрослую жизнь…

И так далее и тому подобное… Началась скучная однообразная речь, после пятнадцати минут которой Сириус начал дремать на плече какого-то семикурсника. Когда тот удивленно посмотрел на него, он проснулся и, ткнув в бок Ремуса, шепнул:

— Вот за что люблю своих друзей, так это за безупречное чувство юмора.

— Та же фигня…

— А сейчас самое интересное! Итак, что же самое главное в выпускном?

— Дискотека!

— Алкоголь!

— Нормальные ведущие! — заорал Сириус.

— Нет, друзья мои, самое главное — это выдача табельных листов, — с сияющей улыбкой объяснил дрыщ.

Все обреченно взвыли, а ведущие хитрюще переглянулись, и девчонка крикнула:

— Сегодня, друзья, мы показали вам, какой бы у вас был выпускной, если бы в вашей школе не учились Мародеры!

И тут на глазах ошалевших выпускников на сцене все закружилось, и вместо зализанных отличников в белых рубашках оказались Эмма Браун, уже вылезавшая из юбки, на десять размеров больше ее, и Джеймс Поттер, надевающий очки и лохмативший волосы. Зал зашумел, засвистел и зааплодировал. Они стояли, улыбаясь, в кожанках и потертых джинсах, волосы у обоих были растрепаны, а глаза их сияли.

— Что мы там говорили? — наконец спросил Джеймс в микрофон, — Табели превыше всего? Ну хорошо, начнем с них.

Он взмахнул палочкой, и гора табельных листов взвилась в воздух и разлетелась к своим хозяевам.

— Все, считайте, вы закончили учиться! Поздравляю. А теперь будем отрываться!

Музыкальные инструменты, до этого стоявшие в стороне, теперь были в центре сцены, и Сириус с Ремусом тоже вышли на сцену.

Играли Мародеры слаженно и четко. Только после первых трех песен Эмма начала задыхаться, потому что играть на ударных и так труднее всего, а ей надо было еще и петь. Поэтому за установку сел Сириус, а они с Джеймсом скакали по сцене с микрофонами.

Выпускникам голову сорвало от счастья, и они вели себя абсолютно неадекватно.

Эмма самозабвенно вытягивала ноты, и одновременно пыталась найти в этой толпе Вилли. Она не сомневалась, что он не будет танцевать, но ей так хотелось в этот вечер быть поближе к нему. Когда закончилась очередная песня, она шепнула на ухо Джеймсу, чтобы они сыграли медляк, и поставила микрофон на держатель около барабанной установки.

Все быстро начали разбиваться на пары, а Эмма искала среди них своего друга. Наконец она увидела его. Он стоял около колонны, прислонившись к ней. Она молча подошла к нему и обвила его шею руками. Он тоже обнял ее и оторвал от земли. Она уткнулась ему в плечо, все сильнее и сильнее прижимаясь к нему. Наконец, немного ослабив хватку, она отстранилось от его плеча и посмотрела ему в глаза. У Вилли перехватило дыхание. Он смотрел ей в глаза, и непонятные эмоции переполняли его.

— Эм, ты плачешь...

Она улыбнулась сквозь слезы. Глаза ее так непривычно блестели.

— Я в первый раз вижу, как ты плачешь.

— Ты единственный из Мародеров, которому представилась такая возможность. Можешь этим гордиться.

Она спрыгнула с его рук. Они танцевали, а на душе у обоих было так грустно, но это была какая-то сладкая грусть. По щекам Эммы катились слезы. Вилли смотрел на нее своими яркими блестящими глазами.

— Ну что ты? Эм, не плачь. Пожалуйста...

Ее плечи содрогались. Она понимала, что все уже не будет как прежде, и что Мародеры уже не будут все впятером нагонять страх на профессоров, и что скоро они и сами выпустятся из школы, и кто знает, что будет потом? Вдруг они вообще забудут друг о друге? Они будут просто знакомыми, а не теми лучшими друзьями, которые убьют друг за друга?

Вилли осторожно и нежно вытирал слезы с ее лица пальцами. Сердце его разрывалось, и ему тоже очень хотелось разрыдаться.

— Ну все, перестань. Не плачь. Все в порядке.

— Вил, скажи, а ты про нас не забудешь? Мы будем тусить вместе? Не найдешь себе новых Мародеров?

— Издеваешься? Где же я найду себе таких Мародеров? Будем тусить с вами на каждых каникулах! Да что там на каникулах, на каждых выходных! Только не плачь... Все будет хорошо.

— Не забывай нас… Не забывай меня...

Она отчаянно смотрела ему в глаза. И вдруг быстро закрыла глаза и прижалась губами к его губам. Она никогда так не целовалась. До этого она целовалась скорее жестко и страстно. А с ним очень нежно. Так нежно она не целовалась никогда в жизни. Вилли растерялся и поцеловал ее в ответ. Так хорошо ему еще не было никогда в жизни.

Прошло не больше чем полминуты, но ей казалось, что это продолжалось как минимум час. Наконец они отодвинулись друг от друга и удивленно переглянулись.

— Прости меня, — сказала Эмма, вытирая слезы с щек.

— Прощаю.

— Я не про это… Знаешь, я такая эгоистка. Ты бы знал. Это ужасно. Мне за это жутко стыдно. Просто я всегда боялась,что у тебя, или у Рема, или у Сириуса... Ну, что у вас будут с кем-то серьезные отношения. Я боялась этого жутко. Черт, я не знаю, как это объяснить. Может, мне хотелось чтобы мы всегда проводили время вместе, и я бы жутко ревновала. Я так эгоистична! Честно. Я чувствую себя последней стервой. Но теперь я желаю тебе только счастья. Вил, в чем бы оно ни заключалось для тебя. Будь счастлив.

— Спасибо тебе, — тихо ответил он.

Выпускной был в самом разгаре. Алкоголь лился рекой, Мародеры уже включили музыку в огромных колонках, а сами побежали в лаз под Гремучую иву. Они тусили, орали песни и так дико танцевали, что хижина дрожала.

* * *

Лизабет Свон, у которой тоже был выпускной, сидела на чердаке в красивом платье на пыльном подоконнике. Выражение ее лица было абсолютно отсутствующим, а взгляд был устремлен в серую стену. Сегодня для нее был роковой день. Она видела тот поцелуй. Жизнь ее не станет прежней. Она понимала, что всегда будет любить Вилли, но делать было нечего. Она начнет другую, новую жизнь. Больше она не будет прятать истинное лицо за маской милой улыбки. Больше она не будет скрывать свои силы и сдерживать их. Ей плевать, скольким людям она этим навредит. Люди — всего лишь ничтожества, одним больше, одним меньше… Абсолютно все равно. Для Эммы Браун у нее была особая расправа. Она будет уничтожать ее медленно и мучительно.

* * *

Время летело, и вот уже наступило утро. Передать, как весело было Мародерам этой ночью, словами, невозможно. Что они только ни вытворяли. Конечно, они часто вытворяли разное, но только в пределах Визжащей хижины или своей гостиной. На этот раз туса была куда масштабнее. Они носились по всей школе с большей частью выпускников и показывали им, что значит быть Мародерами. Они проводили экскурсии по всем уголкам замка и объясняли, как надо незаметно ходить, бегать и скрываться от профессоров. Потом Джеймс с Сириусом давали мастер-класс по тому, как залпом выпить бутылку огненного виски на спор. А в завершение Джеймс наконец-то исполнил обещание и станцевал с Макгонагалл. Эмма осталась очень довольна, а Рем вообще сделал предложение слизеринской выпускнице, но, что удивило всех еще больше, она согласилась.

В общем, можно считать, что выпускной прошел очень насыщенно и довольно непредсказуемо.

Время летело нещадно. Пол-лета пронеслось, как один день. Солнце палило, жара была невыносимая.

Джеймс последнюю неделю июля провел с Сириусом у себя дома. Они не особенно тусили и вели себя как ни странно, весьма адекватно. Джеймс все дни напролет придумывал тексты писем к Лили. Он как будто погрузился в транс. Он жил мечтами о том, как они будут вместе, как она будет любить его больше, чем кого-либо в этой жизни.

Они с Сириусом сидели на крыше, закатав штаны по колено и скинув футболки.

— Ох, Бродяга… Что же мне делать? Я так хочу поцеловать ее.

— Поцеловать и все?

— Ну да. А что же еще?

— Я не задавал такие вопросы даже в одиннадцать лет. Ей повезло, что ты настроен так безобидно. Хорошо бы она была настроена так же… Хотя о чем я? Это же Эванс.

Они молча смотрели в небо.

— О! Только что вспомнил. Я обещал Эмке приехать. Давай со мной? Потусим, как в старые добрые?

— О-о... Это точно без меня. Спасибо.

— С каких это пор?

— С которых я хочу ее... Не только поцеловать, в общем. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я…

Они опять молчали. Каждый думал о своем. Сириус курил, запрокинув голову назад.

На следующий день они попрощались. Сириус уехал домой. Джеймс направился к Эмме.

Он вышел из "Ночного рыцаря" и, пошатываясь, побежал к ее дому. Тот был очень приветливым и даже казался ему каким-то родным. Он постучал. За дверью послышалась беготня и приглушенные переговоры. Наконец дверь распахнулась. Перед ним стояла Эмма Браун. Она была очень загорелая, сильнее чем всегда, и абсолютно счастливая.

— Джим!

Она тут же кинулась к нему. Они обнялись очень крепко. Наконец отпустив друг друга, они еще какое-то время глупо улыбались, а потом от этих улыбок им стало ужасно смешно, и они, стоя в дверях, рассмеялись на весь дом.

В конце концов они все-таки вошли. Вся семья сидела в гостиной на уютном диване и что-то рассматривала. Они все как по команде обернулись.

— Здравствуй, Джеймс! — улыбнулась мать Эммы. — Присаживайся, посмотри, что сделала Эмма!

— О нет... Не стоит. Тебя точно хватит удар, — шепнула ему на ухо та, таща его за локоть к себе в комнату.

Тут из-за дивана показался маленький четырехгодовалый мальчик и, подбежав к Джеймсу, обхватил его колени и нежно прижался к нему.

— О-о-о! Привет, Джон!

Джеймс схватил мальчика на руки.

— Что там надо смотреть?

Он подошел к дивану. Отец Эммы с улыбкой протянул ему альбом с яркой обложкой, на которой были изображены они все. На переднем плане был нарисован Джон, засунувший палец в рот, за ним стояли Эмма, Ремус и Вилли в обнимку, немного сбоку Джеймс, обнимающий Лили, а с другой стороны — Сириус, обнимающий сразу двух девушек; в двух углах были ее родители. Джеймс открыл альбом на первой странице. На ней были нарисованы Мародеры. Они были здесь еще милыми первачками, сидевшими на уроках и слушавших учителя. Джеймс пролистал весь альбом со сладким еканьем в сердце, там была вся их жизнь в Хогвартсе, нарисованная Эммой. Тут он уставился на последнюю страницу. На ней были Вилли и Эмма, которые целовались. Причем не в щечку, что было бы вполне нормально, а в губы. Причем не просто, а прямо взасос. Джеймс перевел на нее ошалевший взгляд.

— Что? Считай, что ты сейчас прочитал мой личный дневник.

— Эм… У меня к тебе парочка вопросов нарисовалось…

— Пошли уже.

Она опять схватила его за локоть и повела наверх. Джон все еще сидел у него на руках.

— Только скажи мне, когда вы успели?

— Знаешь что… Времени у нас было предостаточно. Ты вообще с Эванс вечно носишься, я могла со всеми гриффиндорцами переспать, а ты бы даже не заметил.

— Ну еще бы, ты же будешь делать это не в гостиной Гриффиндора. А вы что, еще и спали?

— Нет, конечно. Это мы так. Ну, я же целовалась с тобой. С Ремом даже не один раз. Что уж говорить про Сириуса. А он тоже Мародер. Тем более кто знает, когда мы встретимся в следующий раз, — она опустила глаза.

— Ну ладно тебе. Встретимся мы еще с твоим холостяком... Пха, — Джеймс только ухмыльнулся и покачал головой.

— Может, гулять?

— О да.

— Я тоже гулять! — подал голос маленький Джон.

Все трое вышли из дома и побрели по тропинке. Они скинули кроссовки и, приминая ярко-зеленую траву, шли босиком.

Солнце жарило вовсю, а они купались в пруду в нескольких километрах от дома, как вдруг Джон резко закричал и заплакал. Джеймс с Эммой быстро подплыли к нему.

— Что такое? Джонни?

— Я… Я…

Он всхлипывал и вытирал ладошками слезы.

— Я хочу к маме…

— Ты что серьезно? Джон, тебе уже четыре года. Мы же гуляем только, а сколько мы гуляем?

— Часа четыре... Наверное.

Джон, однако, не успокаивался.

— К маме... Домой хочу, — он выглядел так жалко, что Мародеры вылезли из воды и, перекинув одежду через плечо, пошли в сторону дома. Джона почему-то трясло, и они решили, что он перекупался и заболел, поэтому Джеймс нес его на спине и они всеми силами старались его развеселить. Однако им это не удалось, и они шли, разговаривая о школьных делах и, конечно же, об Эванс. Они уже подходили к дому, когда поняли, что что-то не так. Около дома было несколько машин, и одной из них был фургон служба спасения. Эмма с Джеймсом только быстро переглянулись и стремительно понеслись туда.

— Что тут произошло? — резко спросила Эмма у молодого работника скорой помощи, как только они подбежали на место.

— А вы, собственно, кто?

— Да что ты тянешь, урод? — заорал Джеймс, который весь побледнел.

— Здесь вам нечего делать, молодые люди! Тут произошел несчастный случай. Погибли двое человек, — санитар небрежно махнул на двое носилок, лежащих в открытой машине. Эмма быстро рванулась к ним, оттолкнув парня в униформе. Она отчаянно стянула белую ткань с тела, и ужас охватил ее душу. Она смотрела на неподвижные черты лица матери, и кровь холодела в жилах. Она не понимала, что происходит... Перед глазами как будто расстелился неприглядный туман. Как во сне Джеймс оттащил ее от носилок и, схватив за руку, куда-то повел ее. Она оглядывалась назад и смотрела на дом, в которой никогда больше не вернется ни при каких обстоятельствах, и не видела этот дом. Как через заслонки она слышала, как рыдает брат, как твердит что-то друг, но она ничего не понимала.

Джеймс в ужасе бежал домой. Он знал, что это не несчастный случай. Он точно это знал. Его родители точно во всем разберутся, они же мракоборцы. А если они не смогут, он разберется во всем сам. Он этого так не оставит. Джеймсу очень хотелось плакать. Не то что хотелось, а слезы стояли в глазах. Как жаль ему было Эмму. Он же любил ее как родную сестру. Что сейчас происходило у нее в душе? А этот маленький мальчик? Он так нуждался в родителях.. И как теперь они будут жить? Что теперь делать?

Он не чувствовал усталости, хотя тащил на руках Джона и Эмму, ноги которой подкашивались. Он влетел домой, а мать как будто ждала его, хотя он должен был вернуться не скоро. Она испуганно посмотрела на него и его подругу, которые были жутко бледны, и приготовилась слушать.

Эмма не спала всю ночь. Она не плакала ни разу, но под утро ступор исчез, и на его место пришла боль. Она была такая тяжелая и сильная, что жить не хотелось. Как любила она родителей. О Мерлин, кто бы знал. До определенного возраста они были для нее всем. Она чувствовала себя настолько опустошенной, что мурашки бежали по коже. Она не плакала. Ей этого не хотелось. Она привыкла прочувствовать все беды внутри себя, никому не показывая. На соседней кровати ворочался Джон. Ей было жаль его намного сильнее, чем себя. Себя ей не было жалко вообще. Она понимала, что осталась не одна. У нее были друзья, которые никогда не бросят ее. А Джон… Что будет с ним? Этой ночью она решила, что ни за что не бросит своего брата, даже если придется взять его с собой в Хогвартс.

* * *

Через три дня после этих ужасных событий были похороны. Эмму жутко трясло, когда они с Джеймсом и Джоном подходили к кладбищу. Джеймс обнял ее и взял на руки Джона. Они все были в черном. Когда они подошли к месту, то увидели целую толпу незнакомых тетушек и дядечек. Кто они? Эмма ни имела никакого понятия и никогда раньше их не видела. Они же подходили к ней и высказывали ей слова соболезнования. А ей хотелось одного... Побыстрее свалить оттуда. Она в последний раз поцеловала в лоб отца и мать и, отойдя, дала сделать то же и Джону. А тот подошел к гробу матери и, прижавшись к ней, начал просить, чтобы она проснулась. Тут не выдержал уже и Джеймс. Когда Эмма подошла к нему, глаза у него были красные.

Какая-то тетка принялась что-то ненавязчиво говорить Эмме про то, что у нее есть хорошая знакомая в службе опеки и что при необходимости Эмма может обращаться. Она только нахмурилась. Какая еще служба опеки? О чем это она?

Однако, когда Эмма с Джеймсом и Джоном уже собрались уходить, к ним подошел какой-то дядечка и сказал, что Джону будет очень хорошо в том интернате, который он для него подобрал. Эмма на это только демонстративно подхватила брата на руки и удалилась.

— Я его не отдам! — отчаянно сказала она по дороге домой к Джеймсу.

— Да не будут же у тебя отнимать его силой!

— Это ты плохо знаешь маггловские порядки. Они заберут. Джеймс, — она вдруг остановилась и крепко прижала брата к себе. — Я не хочу расставаться еще и с ним.

— Слушай, мы сделаем все, чтобы они остались ни с чем!

Ночью Эмма не спала. Ей так живо представлялись образы родителей, она вспомнила их фразы и последние слова… Под утро она некрепко задремала, а когда, вздрогнув, проснулась и огляделась, то не увидела в комнате Джона. Она встряхнула головой и сфокусировала взгляд на кровати у другой стены. Там никого не было, а покрывало лежало скомканным в углу.

Сердце ее забилось в груди со скоростью света, и она опрометью бросилась из комнаты. Она стояла перед родителями Джеймса в рубашке поверх пижамы, с растрепанными по всему лицу волосами и такими испуганными глазами, будто она нашла труп у себя в постели.

— Эмма, дорогая, что случилось? — спросила мать Джеймса, весьма удивленная ее видом.

— Где Джон?

Она нервно переглянулась с мужем.

— Ты только не переживай… К нам пришли из… Как это называется? В общем, магглы. Они сказали, что ему будет там хорошо. Они сказали, что если мы не отдадим ребенка, то проблемы будут у тебя, Эм. Ты знаешь, мы не разбираемся в этом. Но мы хотели, как лучше.

Все внутренности Эммы опустились и как будто оторвались от своих мест. Она побледнела еще сильнее, чем была, и медленно опустилась на колени, хватаясь за голову.

— Что же вы натворили? Я… Я теперь вообще его не увижу!

— Эмма, не говори так! Вы обязательно встретитесь. В конце концов, он попал не в Азкабан. Тебе нужно учиться, а ему надо где-то жить и получать образование, которое можно получать там. У него вся жизнь впереди!

— Ох, вы не представляете... Служба опеки — это что-то. Они не дадут мне даже приблизиться к Джону. Там ужасные условия. Я знаю. Мне надо идти… Спасибо вам за все. Я пойду... Мне надо его найти.

— Эм, постой! Остановись!

Эмма бросилась вон из дома, запахивая рубашку. Было прохладно, и дождь так некстати моросил. Одежда быстро намокла, и ей было очень холодно, но она не чувствовала этого.

Кто теперь поможет ей? Вилли? О нет... У него сейчас вступительные экзамены. Рем? Точно нет. Сейчас полнолуние. Он, конечно, может напугать опекунов, но лучше хитростью вытащить оттуда Джона. Сириус... Сириус... Он живет в доме один. А вдруг у него сейчас какая-нибудь девушка? Да когда ей было не плевать на его девушек?

Эмма бросилась к остановке. Она стояла в незашнурованных кедах, в большой мужской пижаме и рубашке. Какой-то бомж, сидевший на остановке, предложил ей место в большой коробке. Она только слабо улыбнулась. Когда подъехал "Ночной рыцарь", она быстро запрыгнула в раскрывшиеся двери и села на сиденье. Ее мысли были только о брате. Она уже не надеялась встретить его и теперь жутко злилась на родителей Джеймса. Они могли все предотвратить, могли просто закрыть дверь перед их носом, но они просто взяли и отдали его... Отдали чужим людям. На душе было тяжело и погано.

Она чуть не проехала свою остановку и выбежала из автобуса в последний момент, не заплатив, потому что денег она с собой не взяла. Она бежала по малознакомым улицам и пыталась найти дом, в котором они тусили на это Рождество. Она стучала во все двери подряд, Сириуса нигде не было. Целый день она бегала по этим чужим и абсолютно неизвестным улицам. Она была в полном отчаянии. Небо почернело и собиралась гроза. Она медленно подошла к дереву напротив какого-то светло-серого домика и, прислонившись к нему, медленно съехала по нему вниз, сдирая кожу спины до крови. Она спрятала лицо в ладони. Как же она устала…

Вдруг, убрав руки от глаз, она увидела, как в окнах серого дома включился свет. На окне было написано веществом, которое можно было видеть только при свете, которое Вилли создал из косметики Эммы: "Здесь были марАдеры". Она слабо застонала и облегченно вздохнула, затем медленно побрела к дому, и ее ослабевшие ноги подкосились. Она подняла руку и нажала на кнопку звонка. Каждое движение давалось с большим трудом. За дверью послышались негромкие шаги, и дверь начала открываться. Эмма собрала остаток сил и твердо встала на ногах. Лил дождь, гром страшно гремел и сверкала молния. Она стояла на пороге, такая бледная на фоне этого черного неба, и выглядела, как мертвец.

Сириус содрогнулся, когда открыл дверь, но тут же до него дошло, и он озабоченно и вопросительно уставился на нее.

— Эм… Что с тобой случилось?

— Бродяга. Ты должен мне помочь, — твердо сказала она, а дождь поливал ее, так что ее уже можно было выжимать.

— Может, войдешь?

Она шагнула неровно. Он оглядел ее. На одно мгновение ему показалось, что она плачет, но он тут же осознал, что это капли дождя стекают по щекам. Ее трясло, и зубы колотились друг об друга, с одежды текла вода.

— Сириус… Мне очень надо, чтобы ты мне помог. Извини, что я обращаюсь именно к тебе. Просто…

— Эм! Перестань. Мы с тобой не чужие люди. Я с радостью помогу тебе. Всегда. Ты же знаешь.

— Да, знаю, конечно.

— Тогда объясни все по порядку.

— По порядку? Хорошо…

Она только сейчас осознавала, что произошло с ней за последнюю неделю. От этих мыслей ей в первый раз слезы начали душить ее и жечь глаза. Но она, справившись с этим сглотнула и посмотрела в глаза Сириусу.

— Мои родители погибли. Все утверждали, что это несчастный случай, но мы с Джеймсом точно знали, что это не так! Их убили, понимаешь, Сириус? Убили! Мы с Джоном некоторое время жили у Поттеров, и я думала, мы в безопасности, а когда проснулась сегодня утром, то узнала, что Джона отдали в интернат! Я не знаю, увижу ли я когда-нибудь снова! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ!!!

Она сбилась на крик. Из глаз ее хлынули горячие слезы, вырывающиеся наружу уже целую неделю. Она облокотилась рукой на стену и горько плакала. Сириус совершенно не ожидал такого. Сердце его упало, когда он услышал все это, и он просто представил, каково это все переживать ей. Он подошел к ней и крепко прижал к себе. Это было самое лучшее, по его мнению, что он мог сделать сейчас для нее. Все ее худенькое тело дрожало. Она вся была мокрой и холодной. Его сердце сжималось от жалости и любви к ней. В эту минуту он решил помогать этой беззащитной девчонке во всем.

— Эм, я сделаю для тебя все, что ты захочешь. Пожалуйста… Не надо плакать.

Он видел ее слезы впервые в жизни. До этого момента он думал, она вообще не умеет плакать и что она чрезвычайно сильная. А теперь она казалась ему такой маленькой и слабой.

* * *

Через полчаса они сидели вместе у камина. Эмма надела сухую одежду Сириуса, которую носила и всегда. Они пытались разработать план, но в конце концов Эмма быстро вскочила на ноги, схватила палочку Сириуса и, подбежав к камину, разожгла зеленый огонь. Она встала в камин и крикнула:

— Интернат имени святого Маркуса!

Она в тот же миг исчезла в трубе.

— Святого Маркуса… Так, надо запомнить, — пробормотал Сириус, подходя к камину.

Эмма быстро вылезла из камина и огляделась. Она была в серой темной комнате. Стены были из серого камня, без обоев. Там было ужасно холодно и сыро. Она решила перекинуться на всякий случай.

Сириус приземлился следом за ней. Его передернуло от окружающей атмосферы. Серая пума дернула его за штанину и указала на темный коридор.

— Хорошо. Так. Я иду отвлекать ту красотку на входе, а ты идешь искать пацана? — шепотом спросил он.

Пума только кивнула.

— Ладно. Тогда встречаемся у входа…

Она опять кивнула.

— Удачи тебе.

Сириус посмотрел в глаза Пуме и поцеловал ее в пушистую щеку.

— Все будет хорошо.

Они разошлись в разные стороны. Эмма бежала по коридору. Она остановилась и притаилась за углом. Около двери стояли две здоровенные тетки. Обе дремали, облокотившись на стену. Эмма быстро перебирала мягкими лапами. Она вошла в комнату и в ужасе увидела просто бесконечную комнату. Четыре ряда кроватей стояли безукоризненно ровно. Около двух сотен детей, ровно дыша, спали. Стены, одеяла, полы, потолок были серыми. Пума осмотрела всех, хотя на это ушло намного больше времени, чем она рассчитывала. Она в отчаянии перебегала от одной кровати к другой. Джона здесь не было. Она перепроверила каждую койку несколько раз, но толка от этого не было никакого.

В холодном поту она вынеслась из комнаты. Где он? Он точно где-то здесь… Он должен быть здесь. Она тихо шла по темному коридору, и вдруг на глаза ей попалась надпись: "Изолятор".

В душе ее опять зародилась надежда. Она несколько минут провозилась с дверью, потому что открывать ее лапами было очень сложно. Наконец дверь поддалась, и Эмма быстро и мягко вошла внутрь. Она подошла к кроватке с таким же серым одеялом, и как будто огромный камень свалился с ее сердца. Маленький Джон был здесь. Она лизнула его в щеку. Джон тут же распахнул огромные глаза и, увидев ее, улыбнулся хитро.

— Я знал, что ты придешь за мной.

Она много раз превращалась при нем, поэтому он ничуть не удивился при виде пумы.

Эмма быстро посадила его к себе на спину. И вдруг осознала, что за ней кто-то наблюдает. Тетка, спавшая до этого в кресле, которую она до этого даже не заметила, сейчас стояла над ней, и, испуганно глядя, замахивалась на нее шваброй.

— Уйди, чудище! О господи! Помогите! Спасите!

Эмма бросилась бежать, а навстречу уже неслись другие тетки. Они верещали, кричали, визжали. Проснулись дети, они плакали, орали и бегали по коридорам. Пума петляла у них в ногах, развивая бешеную скорость. Наконец она запыхавшись понеслась к выходу. Сириус стоял возле молодой охранницы и что-то ей рассказывал с самодовольным выражением лица. Увидев пуму, он тут же махнул рукой девушке и бросился к кошке с мальчиком. Он схватил Джона и побежал к выходу. Не успели они закрыть дверь, как вся толпа, взбудораженная на верхнем этаже, схлынула вниз.

— Трансгрессируем. Быстро!

— Интересно, как мы это сделаем с Джоном? — скептически спросила Эмма, принимая обратно свой облик.

— Тогда просто бежим!

И они побежали, причем очень быстро, а Джон болтался на спине у Сириуса. Спустя несколько минут они устали и остановились. Сириус быстро поставил Джона на ноги и схватил Эмму за руку.

— Ты чего? — спросила она удивленно.

— Прости меня, — очень серьезно сказал он.

— За что?

— Да за все.

Он быстрым движением обнял ее и, схватив за волосы, страстно поцеловал в губы. Она, офигев, конечно, растерянно обняла его. Когда они оторвались друг от друга, Эмма просто вопросительно смотрела на него.

— Теперь вы мои мама и папа! — воскликнул Джон.

Она рассмеялась.

— Почему это?

— Ну они же тоже целовались!

— Считай, что теперь мы твои родители, — улыбнулся Сириус.

Эмма только лукаво смотрела на него. Она, наверное, ничего не понимала в этой жизни. Но сейчас это было неважно, потому что им надо было добраться до дома.

Под утро они вдвоем молча сидели на кухне за столом и пили кофе. Каждый из них не понимал, потому бы им не пойти спать, но они продолжали залипать в одну точку и не двигаться с места.

— Бродяга, что происходит?

— Все куда труднее, чем ты думаешь, Эм, — ответил он, как будто ожидал этого вопроса всю ночь, — Все очень сложно.

— Ну я, конечно, не Рем, но, думаю, смогу понять. Просто это все так странно…

— Слушай, я бесконечно виноват перед тобой. Но сейчас, когда твоих родителей убили, и я даже догадываюсь, кто это сделал, я очень не хочу оставлять тебя одну. В общем, если это дело рук моих родственников, то, пожалуй, вам с Джоном лучше остаться жить у меня. Я... Нет, скорее мы с тобой защитим его как сможем. Он должен жить.

Эмма кивнула.

— Сириус… — задумчиво проговорила Эмма, внимательно глядя на него. — Ты ведь любишь меня.

— Всегда любил.

— Я знала это. Поэтому не врезала тебе, когда ты поцеловал меня.

Они немного помолчали.

— Что же получается? Раз мы будем жить вместе, мы и спать в одной кровати будем, как взрослые?

— Ну если хочешь, я могу спать отдельно, — пожал плечами Сириус.

— Нет уж. Я ведь тоже люблю тебя. Тем более нельзя упускать такой уникальный случай — спать с самым красивым мальчиком в школе...

— Такое ощущение, что ты уродина. Это еще вопрос, кто тут красивее.

— Так... А где же будет находиться Джон во время учебного года?

Сириус молча соображал.

— Кажется, знаю. У моей сестры! У нее дочка примерно такого же возраста.

— А… Ты уверен, что твоя сестра… Что она вообще захочет его взять?

— О-о, уж что-что, а договариваться с женщинами я точно умею. Поверь.

— Ну в это я точно верю.

За окном поднималось солнце. Было пять часов утра.

* * *

Приближалась осень. События, произошедшие за это лето, оставили след в сердцах Эммы, Сириуса и Джеймса. Для Эммы теперь главной заботой был младший брат, хотя благодаря Сириусу это было не так уж и сложно. Они втроем отлично ладили.

Джеймс после того, что случилось с родителями Эммы, после того, как его собственные родители отдали Джона опекунам, он стал более замкнутым и вечно сидел в своей комнате.

Наконец наступило первое сентября. Эмма в первый раз шла на платформу 9 и ¾ без мамы и папы. Но зато рядом шел Сириус.

Джон уже два дня, как жил у Андромеды Тонкс. Она была очень хорошей, а ее дочь Нимфодора умела менять цвет волос и внешность. Эмме очень хотелось иметь такую способность, чтобы превращаться в парня каждый школьный бал. Но больше всех из семьи Тонксов ей понравился Тед. Он был таким добрым. Она вообще никогда не видела таких добрых людей. Характером он немного походил на Вилли.

Они уже подходили к месту, как вдруг Эмма увидела Ремуса. Она бежала к нему, расталкивая людей. Она кинулась к нему на шею и прижалась всем телом. Он тоже обнял ее и гладил по волосам. Только сейчас до нее дошло, как она скучала по нему, и по Вилли, и по Джеймсу. Эта бытовуха поглотила ее с головой, и она начала забывать, как все было в прошлом году.

— Чуть не задушила, — улыбнулся он. — Как лето?

— Лучше не спрашивай…

К ним быстро подскочил Джеймс. Он стремительно схватил Эмму в охапку и оторвал от земли. Она обвила его шею руками и одновременно запустила пальцы в его волосы. Они были такими же жесткими и запутанными, как всегда.

Родители Джеймса тоже были тут, и мать Ремуса. Они стояли дружной компанией, когда мимо прошла она… Лили Эванс. Джеймс тут же сорвался с места.

— Лили! Стой!

Она тут же остановилась и обернулась. Увидела его, лицо ее озарила светлая улыбка, и они побежали друг к другу навстречу. Они стояли совсем рядом несколько секунд, и наконец Джеймс резко приблизился к ней и коснулся губами ее губ.

Что тут началось… Мародеры как будто только этого и ждали всю свою жизнь. Им будто снесло голову. Они орали, прыгали и обнимались. Несчастные родители стояли и не знали, чему поражаться больше, этим двоим или реакции их друзей. Мать Лили плакала, стоя у противоположной стены, Эмма сидела на спине у Ремуса с таким довольным выражением лица, какого у нее вообще никогда не было, а мама Джеймса что-то торопливо рассказывала матери Ремуса. Джеймс быстро схватил Лили за руку и потащил ее в поезд.

— Красавчик!

— Наконец-то... Сколько мы там лет этого ждали?

— А что ты у меня спрашиваешь? Вон, Рем у нас считать умеет.

— Проще будет, если просто сказать — до фига.

— Действительно проще. Ладно, пошли в поезд, а то втроем мы вряд ли слизеринцев прогоним. Они здоровые какие-то вымахали.

— Ага все как на подбор. Ну, кроме Нюниуса, конечно.

"Привет, Вил!

Мерлин… Как же я по тебе скучаю. Серьезно. Все вроде, как и раньше, мы в Хогвартсе, а чувства удовлетворения нет. Прошел уже месяц учебы, а у меня в первый раз появилась минута, чтобы написать тебе. Прости. Правда, и ты не очень то пишешь. Но считай, что я тебя уже простила. Я же понимаю, учеба и всякое такое.

Представляешь, Джеймс все-таки закадрил Лили! Они встречаются уже месяц. Это здорово, наверное. Сириус жутко ревнует, и это так смешно выглядит. Я вижу, как они счастливы, и очень рада за них. Не знаю, как у остальных, а у меня как будто пропала какая-то цель в жизни. Помнишь, раньше для нас было нормальным:

— проснуться,

— поесть,

— достать Эванс.

А теперь все не так. Джеймс постоянно пропадает с ней, Рем в библиотеке, а мы с Сириусом на поле для квиддича. Мы теперь много тренируемся. Кстати, ведь Джим теперь капитан команды.

Вил, я так по тебе скучаю. Без тебя мне так пусто. Вечно, когда мы идем куда-нибудь, я хочу сказать: "А Вила подождать?"

Макгонагалл про тебя вспомнила. Она ставила тебя в пример Джиму на уроке. А еще, по-моему, Лили ревнует его ко мне. Так смешно бывает с этих девчонок. Они абсолютно не верят в дружбу между парнями и девушками... Хотя я сама иногда думаю об этом. И знаешь, если бы не Джим, я бы тоже в нее не верила. Какими бы друзьями мы не были, с вами троими, с каждым из вас у меня была странная связь, а с ним никогда. Вот поэтому я знаю, что настоящая дружба между мальчишками и девчонками существует.

Еще Джон теперь живет у кузины Сириуса. Мне плохо без него. Я постоянно думаю о нем. Вообще после смерти родителей он мне как сын. Наверное, так и должно быть. Я не знаю.

Когда мы встретимся? Может, ты сможешь когда-нибудь выбраться? Мы-то сможем в любое время.

В общем, ты понял. Ладно, пиши почаще и не забывай своих Мародеров.

Вся твоя, Эмма Браун".

Эмма перечитывала письмо, когда в гостиную внеслись остальные Мародеры.

— Вы очень вовремя.

Она протянула им чистый пергамент и перо.

— Ты предлагаешь нам готовиться к ЖАБА!?

— Спокойно. Я тебе не Рем. Быстро написали что-нибудь Вилу!

Они послушно стали по очереди водить пером по пергаменту. Причем сначала, как будто не зная что и писать, а потом разошлись и стали вырывать перо друг у друга. В конце концов Джеймс с Сириусом подрались, а Ремус спокойно закончил письмо и протянул Эмме. Та сложила его в конверт и привязала к лапке совы.

Этим вечером они все вместе, вчетвером сидели у своего камина, ничем особенно не занимаясь. Лили с Алисой решили этим вечером потусить вдвоем в своей комнате, поэтому Джеймс тоже был с Мародерами. Они просто сидели. Тем для разговоров не находилось, но им было очень хорошо. Они просто кайфовали, пили кофе и смотрели в огонь.

Приближалось полнолуние, первое за этот учебный год, и все Мародеры — кроме Ремуса, разумеется — с нетерпением ждали этого. В душе каждый из них давно уже хотел оторваться так, чтобы наутро вообще не встать. Но теперь это было бы странно. У Джеймса были серьезные отношения, которых он ждал четыре года, а у Эммы и Сириуса голова была забита другим. Что уж говорить про Рема с его ЖАБА…

Да уж, Мародеры уже не те. Осознавать это было более чем больно и тяжело.

Когда прошло полнолуние, и они все вместе сидели на деревянном полу пьяные, уставшие, убитые, но абсолютно счастливые, они вдруг решили для себя, что пора прийти в себя после летних каникул и заняться делом. Хватит вести адекватную жизнь, это не для них. Джеймсу надо перестать вечно пропадать с Лили и кидать их, Эмме с Сириусом хватит париться из-за всего и жить в кайф последний год, а Рему пора забить на его гребаное ЖАБА, ведь до него почти год. Им надо устроить тусовку в гостиной Гриффиндора, побегать по лесу зверями и как следует побить пару-тройку слизеринцев. Они поняли, что пора просыпаться. Пора действовать!

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Эмма написала Вилли, а ответа все не было. Сначала она абсолютно не парилась, потому что вернулись к прежнему образу жизни и тусили с ночи до утра и думать о чем-то, кроме этого, ей было просто некогда. Однако вскоре Эмма начала задумываться об этом все чаще и чаще. Как погибли ее родители? Настолько внезапно, что она даже не успела попрощаться с ними. А что, если и с ним что-нибудь случилось? Вдруг его убили?

Это были ужасные мысли, пугающие ее больше всего на свете — мысли о том, что погиб Вил или что-то случилось с Джоном. Раньше они никогда не приходили в ее голову, а теперь регулярно посещали. С психикой у нее было явно что-то не то, но, как всегда, ей было поровну.

Мародеры очень быстро привыкли к перемене в их внезапно начавшейся спокойной жизни и опять стали веселы и живы. И мало кому был заметен тот новый след тени в глазах каждого из них.

Лили очень часто ссорилась с Джеймсом по всяким пустякам. Остальных это очень развлекало. Причина этих мелких ссор была всегда разной, но появились они только после возобновления разгульной жизни Мародеров. Лили жутко бесило это. Она всячески пыталась отгородить Джеймса от таких нарушений, но тот, как главный организатор всех мятежей, практически не обращал на это внимания. Эмма только не переставала поражаться им и повторять, что все девчонки тупые. Сириус давал другу дельные советы и постоянно его подкалывал, а Рем только качал головой и возводил глаза к небу. Он делал это на протяжении семи лет.

Но помимо личной жизни Джеймса их еще очень сильно интересовало поступление в школу мракоборцев. Книги по защите от темной магии все чаще и чаще бывали у них в руках. Они постоянно читали газеты со свежими новостями, интересовались положением в стране, которое с каждым днем становилось все хуже. Рем и Джеймс старались почаще писать родителям, Сириус с Эммой стабильно переписывались с Андромедой. Но все это не успокаивало их горящие сердца. Да, осведомленность — это всегда хорошо, но страдать фигней и бегать по крышам Хогвартса, пока люди умирают в борьбе за добро, казалось им не особо привлекательным. Настрой был очень серьезным.

Мародеры поднялись по хорошо знакомой спиральной лестнице, ведущей к кабинету директора, и наконец остановились у резной золотой двери, которая выглядела, как портал в царские покои. Сириус оглянулся на друзей и решительно постучал. Дверь отворилась сама собой, и четверо вошли в кабинет. Дамблдор сидел за своим столом в глубокой задумчивости и смотрел из-за своих очков-половинок куда-то сквозь молодых людей.

— Здравствуйте, профессор, — начал Сириус уверенно.

— Рад видеть вас... Всех.

— Да. Мы тоже.

— Профессор! Нам очень нужно вступить в Орден Феникса! — воскликнул Джеймс. Мародеры недовольно на него уставились, но тут же перевели взгляд на директора.

Тот был абсолютно спокоен, как будто ожидал от них чего-то подобного. Он соединил кончики длинных пальцев и посмотрел прямо на них. Он смотрел не сквозь и не на кого-то отдельно, а в глаза сразу всем.

— Что вы знаете об Ордене Феникса?

— Это организация волшебников, борющихся за свободу против темных волшебников, как их еще называют, Пожирателей Смерти. Была создана четыре года назад и сейчас, насколько нам известно, не особенно процветает, — отрапортовал Ремус с невозмутимым видом.

— Скажу только одно. Вы сможете вступить в Орден Феникса только после окончания Хогвартса.

— Но профессор! Мы не можем ждать! Погибает столько людей. Волдеморта надо ставить на место вместе с этими его Пожирателями. Мы можем помочь. Мы же неплохо разбираемся в защите от темных искусств и заклинаниях.

— Я не сомневаюсь в этом, мисс Браун. Но таковы правила. Вы должны окончить школу. Будет так.

— Но профессор…

— Молодые люди, мы все с вами обсудили. Можете быть свободны. До свидания.

— До свидания… Профессор.

Мародеры брели по коридору.

— Ну, в принципе, — сказал Сириус, когда они подходили к башне Гриффиндор, — попробовать стоило.

— Да, но все-таки брать Дамблдора измором — это провальная идея. Если мы придём к нему еще и в пятый раз, и в шестой… Нам это не поможет.

— Это уж точно.

— Интересно, как он стал таким?

— Каким?

— Ну, человеком, которого слушают все. И в Хогвартсе, и в Ордене Феникса. Он великий человек, — туманно проговорил Ремус. После его слов все Мародеры задумались.

 

Эмма шла, опустив глаза в пол. Ее мысли были развеяны и несвязны, но кружились вокруг Дамблдора. Действительно интересная личность. Интересно сколько лет он уже директор... А сколько ему вообще лет?.. Сколько за эти годы он выпустил учеников, подумать страшно. И как только он запоминает все имена? Каждый год новые первачки и новые выпускники. А он запоминает новых, но в памяти остаются и старые имена. А если еще и посередине года кто-нибудь приходит, как Вилли. Вил... Где он сейчас? Что-то учит, сидит за книгами. Или тусуется и отрывается с однокурсниками? Хотя скорее, конечно, первое. А может, гуляет с какой-нибудь симпатичной однокурсницей в каком-нибудь темном парке... Почему он не пишет? Ну почему? Что случилось? Разочарование?.. Может, просто решил начать новую жизнь. Совершенно новую. С новыми людьми и знакомствами. Перечеркнуть свое прошлое... Ну неужели это прошлое было настолько плохим?

И сердце ее при этих мыслях сжималось в комочек. Мурашки почему-то бежали по коже. Она вспоминала те дни, когда они общались каждый день и нисколько не ценили эти моменты. Они просто жили и радовались. А перед глазами уже всплывал тот поцелуй. Какой же она была глупой. Зачем это было нужно? Может, именно поцелуй все и разрушил? Да кто же теперь узнает? Это навсегда останется загадкой. Они уже никогда не встретятся. Никто ни о чем не узнает.

— Где-то сейчас наш Вил... Живет взрослой жизнью.

Эмма сама не заметила, как слова вылетели изо рта.

— Взрослой... Стоп! Взрослой! Получается, Вил уже может вступить в Орден? — воскликнул Сириус.

— Конечно! — обрадовался Джеймс.

— Мы будем помогать ему и получать от него информацию!

Глаза мальчишек уже загорелись и блестели, отражая в себе огонь камина.

Эмма только задумчиво улыбалась, скрывая за улыбкой тоску. Она слышала только обрывки фраз и не особенно вникала в разговор.

— Надо как-то связаться с ним…

— Что? Нет уж, писать слишком рискованно…

— Надо лично.

— Когда встретимся?

— Ну мы-то всегда можем.

— От него зависит...

— Ладно, надо делать уроки, — отчётливо услышала Эмма и, тряхнув головой, села в кресле прямо. Она поняла, что как бы теперь к ней ни относился Вил, она очень хочет встретиться с ним. Ей надо увидеть его. Хотя бы в последний раз.

Мародеры взялись за перья, только когда в гостиной Гриффиндора не осталось ни души. Они старались взбодриться с помощью разговора, параллельно делая несколько предметов одновременно, но все эти попытки закончились провалом. Через полчаса они уже спали друг на друге, а Рем с несчастным выражением лица писал четыре эссе по зельеварению, причем стараясь делать это разными почерками и словами.

* * *

— Джим, давай я тебя заплету?

— Ого... Ты хочешь сказать, что сможешь распутать мои волосы? Ну что ж, попробуй, Лилс. Но имей в виду, что до тебя это никому не удавалось.

Лили сосредоточенно занялась волосами Поттера. Они сидели на лестнице, ведущей в Северную башню. Там почти никогда никто не ходил, и им было очень уютно и хорошо. Вдруг из коридора этажом ниже послышались какие-то дикие звуки. Джеймс инстинктивно вскочил на ноги, выхватил из кармана палочку и схватил Лили за руку. Та испуганно пыталась заглянуть за угол, откуда слышались звуки. Казалось, что кто-то очень жестоко дрался, при этом рыча и ругаясь.

— Джим, что это? — прошептала Лили.

— Сейчас увидим…

И действительно. Увидели. На лестничной площадке появились два больших зверя. Они как будто коты, впавшие в детство, кувыркались, кусались и рычали.

Лили в ужасе вцепилась Джеймсу в руку, а тот только громко кашлянул. Пума с громадным псом тут же отскочили друг от друга и уставились на него. Они стояли так долю секунды, а потом, исчезли как по волшебству.

— Так... Постой-ка здесь, Лилс…

Джеймс сбежал по лестнице и тоже скрылся за поворотом.

— Здравствуйте, господа.

Эмма с Сириусом складывались пополам от смеха.

— Как вы думаете, можно мне уже рассказать Лили о том что мы анимаги? — не дожидаясь ответа, спросил Джеймс.

Эмма выпрямилась и, убрав волосы с лица, нахмурилась и сложила руки на груди.

— Я думаю, лучше не рассказать, а показать.

— Тогда сегодня вечером ее ждет интересная прогулка, — довольно заметил Джеймс.

— Срази ее наповал, Сохатый!

Вечером Джеймс, ничего не говоря, взял Лили за руку и потащил за собой на улицу. Он шел молча, игнорируя многочисленные вопросы. Наконец они вышли к поляне около избушки Хагрида. Лили думала, что их путь завершён, однако Джеймс тянул ее к Запретному лесу.

— Все! Хватит. Джим, мне холодно, на улице всё-таки не лето, а мы в одних мантиях.

— Да? А я этого не заметил…

— Я не пойду туда! Туда нельзя. Ты это прекрасно знаешь.

Джеймс сдержал истерический смешок и старался вести себя спокойно и непринужденно.

— Если тебе холодно, то возьми мою толстовку. Вот, держи.

— А как же ты?

— Мне она не нужна. Послушай, Лилс, все мы когда-то делаем что-то впервые. Ты, например, сегодня войдешь в Запретный лес. А я... Покажу тебе кое-что, но для этого надо, чтобы нас никто не видел. Пошли!

Он вел ее дальше в лес. Лили терзали сомнения. Нужно ли ей заходить так далеко? Ей было страшно. Она решила отвлечься разговором.

— Скажи, а вы с Мародерами часто тут бываете?

— Мы? Намного чаще, чем ты думаешь. Тут вовсе не страшно.

— Да уж, когда где-то появляетесь вы — боятся все уже вас.

— Да. И я считаю, что это плюс. Знаешь, кажется мы пришли.

Они стояли на небольшой поляне. Джеймс внимательно смотрел в глаза Лили.

— Смотри. Сейчас будет фокус, — сказал он весело и отошел подальше.

Лили напряжённо ловила каждое его движение.

Поттер только снял с себя футболку и, на мгновение закрыв глаза, проделал привычную операцию.

Лили таращилась на него своими огромными зелеными глазами. Она жутко побледнела. А Джеймс вернулся в привычный облик. И подошёл к ней.

— Джеймс! Ты что, анимаг? — воскликнула она тонко.

— Как видишь.

— Это же... Это же запрещено... Это немыслимо опасно, глупо, но в то же время это очень круто!

Джеймс просиял.

— Да, согласен. Это потрясно. Ты даже не представляешь, какую свободу я ощущаю в этом теле! Сейчас поймёшь.

Он быстро перевоплотился и опустился перед ней на колени. Лили, неуверенно коснувшись шеи оленя, осмотрела его. Он был великолепен. Она, осторожно обняв его, вскарабкалась ему на спину и погладила блестящие рога. Тот обернулся и, посмотрев на нее умными человеческими глазами, кивнул ей, чтобы она держалась, и сорвался с места. Он стрелой летел между деревьями, специально наклоняясь пониже, чтобы Лили не задевали ветки.

Они не заметили, как стемнело. Дождь поливал вовсю, а они, смеясь, брели к замку, уставшие, промокшие до костей, но абсолютно счастливые. Вода стекала с них ручьями, и за ними тянулся мокрый след по всем коридорам и лестницам Хогвартса. Когда они наконец дошли до гостиной и пришло время расстаться, Джеймс заглянул в глаза Лили.

— Ты же понимаешь, что об этом никому нельзя знать?

— Конечно!

— Тогда спокойной ночи, — улыбнулся он и, быстро поцеловав ее в губы, пошел в сторону своей спальни.

— Постой! Получается… Эти звери сегодня на чердаке — это тоже люди? Эмма и Сириус!

Джеймс только обернулся и, хитро прищурившись, кивнул на прощанье.

Лили на цыпочках вошла в комнату. Однако никто еще не спал, хотя было уже около двенадцати. Все девчонки разом обернулись, когда она появилась в дверях. И у Алисы, и у Марлин брови сразу поползли на лоб. Эммы, конечно же, не было.

— Лили, где тебя носило?.. На кого ты похожа… Мерлин...

— Привет, девочки.

— У меня ощущение ,что ты гуляла с Браун.

— Почему?

— Потому что она довольно часто так выглядит.

— Нет, Эмму я не видела. Она, наверное, у Сириуса.

— А как ты тогда умудрилась так разукраситься?

Алиса подтащила зеркало и поставила его перед подругой. Лили осторожно наклонилась и в ужасе осмотрела себя. Вся одежда была испачкана и потерта, лицо в ссадинах и грязи, а в волосах запутанные ветки и палочки.

Не говоря ни слова, она схватила полотенце и расчёску и бросилась в душ.

* * *

Мародеры сидели на трансфигурации, которая была первым уроком. Сириус был в глубокой задумчивости и рассеянно смотрел в окно, за которым кружились первые снежинки. Эмма с Джеймсом вели ожесточенную борьбу на перьях. Они делали это настолько бесшумно и незаметно, что Макгонагалл даже ни разу на них не обернулась. Ремус старательно записывал слова профессора.

— Таким образом, чтобы преобразовать данный предмет, нужно приложить максимальное внимание. Последствия могут бы...

БАХ!

Раздался грохот, и все обернулись на последнюю парту среднего ряда. Джеймс с невинным видом поднялся с пола и поставил свой стул на место. Эмма, безмятежно сидящая рядом, только аккуратно положило свое перо на край парты и небрежно стряхнула пыль с мантии друга.

— Мистер Поттер!

— Да, профессор.

— Объясните мне, пожалуйста, когда вы наконец угомонитесь? Мне кажется, что я просто не доживу до конца этого учебного года! Скажите, вы хоть капельку меня уважаете?

— Что вы, профессор! Я очень вас уважаю. Настолько, что мое самое заветное желание станцевать с вами вальс!

Ученики захихикали, а Макгонагалл только прикрыла лицо рукой.

— Вы неисправимы. Садитесь. Скоро конец урока. Запишите домашнее задание.

Гриффиндорцы выходили из кабинета довольно оживленные. Сириус наконец вышел из транса и догнал друзей.

— Слушайте. Вам не кажется странным, что мы написали Вилли уже несколько месяцев назад, а он до сих пор ничего не ответил?

Эмма только ухмыльнулась и опустила голову, но ничего не сказала.

— А что странного? Наверняка в медицинском учиться очень сложно, и ему просто некогда нам отвечать, — тут же возразил Ремус.

— Вот за это время точно можно было найти минуту написать пару строчек…

— Не суди по себе, Джим. Это тебе, чтобы написать письмо, нужно несколько минут. Я знаю Вила. Если он что-то делает, то делает это как следует. У него нет времени. Это нормально.

— Кстати, что мы будем делать на зимних каникулах? — решил сменить тему Джеймс.

— Надо что-то необычное, не как всегда. Это же наши последние зимние каникулы.

— О! Можем затусить у моей сестры, — предложил Сириус.

— Это которая Пожирательница Смерти? Нет уж, спасибо, я лучше тогда по-тихому посижу с Макгонагалл. Может, мечту исполню, — заметил Джим.

— Да не. У Андромеды. У нее же Джон живет. Вы все как хотите, а я по-любому буду все каникулы у нее, — твердо заявила Эмма. — Я страшно соскучилась по брату, а если мы заберем его с собой, он повзрослеет слишком рано. Знаю я нас.

— Да если вы с Бродягой у нее, то и мы с Ремом подтянемся. А она не будет против такой шумной компании?

— Меди? Да нет, конечно. Я же говорил, что она абсолютно адекватная. И еще у нее классная дочь с разноцветными волосами.

— Сириус, это называется метаморф... Это большая редкость!

— Вот и отлично. Я так понимаю, у каждого из нас появился стимул тусить у моей сестры, — ухмыльнулся Сириус.

— Да, главное, чтобы на это праздник не заявились и другие твои родственнички.

— Да ладно, мы их сделаем! — уверенно сказал Джеймс.

— Конечно, только советую станцевать с Макгонагалл до того, как отправляться на каникулы, — рассмеялась Эмма.

— Да, как-никак мечта — это святое. Особенно последняя.

Эмма опять думала о Вилли. Мурашки бежали по коже при воспоминаниях о том, как им было хорошо и легко вместе. Она до крови кусала губу, не слушая, над чем смеются друзья. Она в тысячный раз мучительно пыталась вспомнить какой-нибудь момент, из-за которого все могло пойти под откос. В голову ничего не лезло.

Наступили каникулы. Эмма с Сириусом бежали по дороге к уютному домику, стоявшему на пустынной улице. Было темно, и снег летел хлопьями. Оба очень волновались и радовались одновременно. Они сгорали от нетерпения. Сириус подскочил к знакомой двери и стал быстро стучать. Эмма прыгала на месте и ловила ртом снежинки.

Дверь открылась, и на пороге появился молодой полный мужчина с добродушными, но в то же время напряженными чертами лица, держа перед собой волшебную палочку. Увидев их. он облегчённо выдохнул и, улыбнувшись, протянул руки для объятий.

— Сириус! Эмма! Мы ждали вас к обеду! Ну проходите скорее, Джон с Тонкс уже заждались!

— Здорово, Тед!

— Привет!

— А с каких пор ты дочку по фамилии зовешь? — ухмыльнулся Сириус, обнимая его.

— С тех, как Джон начал смеяться над ее именем. Не знаю, что и делать с этими детьми, что они только не творят…

— Ну есть в кого!

Эмма с Сириусом пошли по коридору. Оставалось два дня до Рождества. В доме Тонксов все было очень красиво украшено и приготовлено к празднику. Из-за угла за ними кто-то наблюдал, лукаво щурясь. У Эммы сердце забилось часто, и ей стало жарко. В коридор выскочил пятилетний мальчишка в одних шортах, с темными кудрявыми волосами и удивительно красивыми и умными глазами, наполненными счастьем. Она бросилась к мальчику и прижала его к себе. Он нежно гладил ее по щеке и целовал.

— Я думал, ты не придёшь ко мне, — сказал он тихо ей на ухо.

— Размечтался… Ты от меня не отделаешься, братишка!

Сириус задумчиво улыбался, глядя на брата с сестрой. Сзади его волос кто-то коснулся, и он резко обернулся. Он увидел свою кузину. Они обнялись, а на лицах обоих сияли улыбки. Все было прекрасно. Сириус понимал, что все его проблемы подождут, что в это Рождество он будет счастлив, это уже ничто и никто не сможет изменить.

Маленькая Тонкс вертелась рядом с Эммой и Джоном. Ярко-розовые волосы мелькали то там, то здесь. Тонкс с Джоном выглядели как близнецы. Они всегда ходили вместе, глаза у обоих ярко блестели, они были примерно одинакового роста, а внешность Тонкс подстроила такую, что ее черты лица были неотличимы от мальчика. Они старались говорить хором, и вообще их вполне устраивало казаться всем похожими.

После ужина Эмма с Джоном и Тонкс пошли на второй этаж, чтобы под предлогом обучения рисованию научить мелких великому искусству игры в дурака. Андромеда с Сириусом до поздней ночи сидели в гостиной, разговаривая обо всем на свете.

— Слушай, Меда, а как ты смотришь на то, что мои друзья тоже встретят с нами Рождество? — спросил Сириус, заискивающе поглядев в глаза сестре.

— Да, конечно, я за.

— Это отлично! Тем более, что я их уже позвал.

— Интересно, что бы ты сделал, если бы я отказала…

— Ты же знаешь, что я очень хорошо уговариваю.

— Естественно. Но те способы, которые ты применяешь, со мной бы точно не прокатили. Я твоя сестра, Блэк. Подкатить ко мне у тебя бы не вышло.

— Это минус, но я очень хорошо знаю психологию женщин. Это бы мне помогло.

— Все женщины разные, братишка…

— Да. Но мозг у них устроен очень похоже. Я пока встретил только одну, кардинально отличающуюся от всех.

— Да?

— Ага. И она сейчас тусит со своим братом и твоей дочерью.

— Да уж. У Эммы Браун мозги набекрень.

— Да ладно. Будто у меня нет…

— Мародеры, что еще сказать?

Они молчали. Им хотелось спать, но было лень вставать. Это молчание было таким приятным. Момент, когда ты не пытаешься найти тему для разговора. Просто молчишь — и нет натяжного молчания и неловкости. Только уют и чувство приятной усталости.

— Как там Регулус? — вдруг нарушила молчание Андромеда.

Сириус опустил глаза.

— Ты знаешь, это то же самое, что спросить у тебя, как дела у Беллы или Цисси…

— То есть все настолько плохо, да? В таком случае, Нарцисса у нас теперь не Блэк, а Малфлой. А Бел...

— Так этот скользкий гад ее все-таки окольцевал? Черт... Как же я ей сочувствую. Связываться с Малфоем — это гиблое дело. Я то знаю.

— Ну она уже от него точно не отвяжется, я думаю. Так что с Регом?

— Я... Не знаю. Честно. Мы с ним стараемся не пересекаться. Знаешь, Меда, мне абсолютно плевать, кем он станет и что с ним будет. Он настолько урод, насколько это вообще возможно. Правда.

— Я тебя точно понимаю. У самой такая сестрица.

— Ага, даже две.

— Да нет. Нарцисса еще куда ни шло. Она тихоня. На нее очень легко повлиять. Она очень часто соглашалась со мной во многом. Но Беллатриса с Малфоем... Они просто завладели ее разумом.

— Получается, она теперь тоже Пожиратель?

— Нет. До этого еще не дошло. Но я думаю, что еще немного, и дойдёт. Ужасно осознавать, что люди, близкие тебе по крови, творят такие вещи, как эти Пожиратели.

— Кстати об этом. Ты вступила в Орден Феникса?

— Нет еще. Только Тед. Но я собираюсь сделать это в ближайшее время. Доре надо немного подрасти. Она слишком мала, чтобы потерять обоих родителей и остаться сиротой. Тем более, мне надо еще полгода опекать Джона.

— Да. Бедные мелкие.

— Мне кажется, Эмме будет очень тяжело… Одновременно справляться с этим ребенком, учиться, и, я так понимаю, без Ордена Феникса не обойдётся…

— Почему же одной? Ты думаешь, я не буду ей помогать?

— А ты думаешь, что всегда будешь рядом?

— Нет, я, конечно, понимаю, что ситуация в мире не очень, но ты рановато меня хоронишь.

— Причём тут это? Я имею в виду, что вы живете в разных частях города, что у каждого своя жизнь...

— Вообще-то мы уже живём вместе.

Андромеда уставилась на него своими огромными серыми глазами.

— Ты сейчас серьёзно?

— Да, вполне. А что в этом такого? Мы же взрослые люди. Нам есть семнадцать. А мне даже восемнадцать.

— Да уж. Нет у тебя мамы, которая бы запрещала тебе даже целоваться с девочками до свадьбы…

— И слава Мерлину. Я бы тогда женился лет в двенадцать.

— А так ты об этом не задумывался? Эмма — хорошая девчонка. Жалко ей мозги пудрить, не находишь?

— О чем ты? Конечно, нет. Ничего я ей не пудрю. В этом она и сама легко со мной сравнится. Уж поверь.

— Ну и хорошо. Если она тебя бросит, то это будет тебе уроком. Вспомнишь каждую девчонку, с которой поступил так же.

— Каждую? Нет. Не вспомню. Память у меня куда хуже, чем ты думаешь..

За окном и в дымоходе выла вьюга.

* * *

В рождественскую ночь Андромеда и Тед взяли Джона с Тонкс и отправились в гости к адекватным людям, чтобы не мешать праздновать неадекватным.

Мародеры начали тусить часов с девяти вечера. С каждым глотком огненного виски из головы уходило все больше и больше проблем и вопросов. Часам к трем ночи Сириус с Ремусом затеяли какую-то игру, а Джеймс пошёл дышать свежим воздухом. Эмма сидела на подоконнике. Алкоголь действовал на нее всегда по-разному. В этот раз она чувствовала грусть, разрывающую изнутри. Ей хотелось спрятаться ото всех и сидеть где-нибудь в тёмном углу совсем одной. Она спрыгнула с подоконника и на нетвердых ногах пошла к лестнице, ведущей наверх. Углубившись в мысли, она поднималась по ступеням не обращая внимания на то, где она. Наконец она уткнулась в маленькую дверь. Недолго думая, она пнула ее, и та с лёгкостью отворилась. Это был выход на крышу. Крыша была покатой, и к тому же вся в снегу, поэтому Эмма сразу чуть не свалилась на землю, однако вовремя схватилась за край двери и повисла на ней. Минут пять она карабкалась наверх. Пальцы закоченели и онемели от холода, а ноги переставали слушаться.

— Эй! Ты чего? — вдруг раздался голос откуда-то слева.

Эмма максимально развернула голову в ту сторону. На крыше сидел Джеймс и пытался сфокусироваться на ней. Эмма молча протянула ему руку. Он подтащил ее к себе, при этом чуть не свалился сам.

Они молча сидели бок о бок на холодном снегу, уставившись в одну точку.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Эмма, не отрывая взгляда.

— Воздухом дышу.

— Да, точно. Тебя всегда развозило первого.

— Я смотрю, ты недалеко от меня ушла.

— Нет, это здесь не при чём.

— Тогда что ты тут забыла?

Эмма молчала.

— Да ладно. Мне ты можешь сказать.

— Почему я сижу на крыше? — ухмыльнулась она.

— Нет. Почему ты грустишь. Я же вижу.

Она не могла ничего сказать. Джеймс всегда казался ей наименее догадливым из Мародеров. А тут даже он заметил. А может быть, только он…

— Эм, вот я тебе все доверяю. А ты не хочешь сказать своему лучшему другу, почему грустишь. Это же из-за Вилли? Точно из-за него. Я знаю.

Эмма медленно перевела взгляд на друга.

— Ты любишь его. Но ты понимаешь, что вы никогда не будете вместе. У тебя есть Сириус, и он тебя любит. И ты его... Он нужен тебе. Но тебя тянет к Вилу. Сильно тянет. Я помню тот рисунок в альбоме. Я не осуждаю тебя, Эм. Все это очень сложно. Вообще чувства человека — это самое сложное, что есть на свете.

— Джим, как ты это... Я... Я не знаю. Не знаю, что мне делать. Я не понимаю, люблю ли я Вила. Нет, я люблю, конечно. Но вопрос в том, как… Как тебя или как Сириуса? Нет. Не так и не так. Тут что-то особенное. Не как со всеми. Да уж. Ты прав. Это слишком сложно.

— На самом деле это твоя жизнь. Ты можешь делать, что хочешь. Можешь бросить Сириуса и просто быть счастливой с Вилом. А можешь мучить себя всю жизнь.

— Стоп, стоп, стоп... С чего ты взял, что я мучаюсь с Сириусом? Я люблю его. По-настоящему люблю. А с Вилом все как-то по-другому. Вряд ли я вообще нужна ему. В отличие от вас, я писала ему не один раз за последние несколько месяцев. Он не ответил ни разу. Понимаешь, ни одной строчки. Не знаю. Я запуталась. Все так сложно.

Джеймс обнял Эмму за плечи, а она уткнулась головой ему в плечо. Они молча сидели какое-то время, опять залипнув в одну точку.

— Надо возвращаться в дом. Мы отморозим себе все органы, — наконец заметил Джеймс.

Кое-как они доползли до двери и вошли в тепло. Они спустились по лестнице. В комнате царили тишина и полумрак. Сириус спал, положив голову Ремусу на ноги. Игру, судя по всему, они так и не закончили. Джеймс сел на диван, укрылся клетчатым пледиком, положил под голову мягкую игрушку Тонкс и, блаженно вздохнув, закрыл глаза.

Эмма не хотела спать. Точнее, хотела, конечно, но какое-то внутреннее возбуждение не позволяло ей последовать примеру друзей. Она вышла из комнаты и, ступая абсолютно бесшумно, пошла по темному пустому коридору. Эмма остановилась у широкого окна, покрытого снежными узорами. Она приблизилась к нему и дохнула на него теплом. На этом оттаявшем облачке она начала рисовать пальцем какого-то худого человечка. У него были смешные волосы, похожие на макароны.

Вдруг раздался какой-то звук. Эмма вздрогнула, но как загипнотизированная не отрывала пальца и взгляда от окна с человечком. Внутреннее волнение в ней возрастало, ей мерещились шаги, а в голове почему-то раздавался голос Лили: "Эх, Эмма.. Алкоголь до добра не доведет..."

Она вырисовывала человечку ресницы, как вдруг ее плеча коснулась чья-то холодная рука. Палец ее дрогнул, и лицо человечка было полностью стерто. Все внутри нее похолодело. Она медленно обернулась... Она увидела его, и крик застрял в горле. Перед Эммой стоял Вилли. Она отчетливо видела скуластое, худое, красивое лицо с яркими глазами разных цветов. Сердце Эммы колотилось с невероятной силой.

— Вилли... — только смогла выговорить она пересохшими губами.

Он смотрел на нее, и по его лицу как обычно нельзя было понять, что он испытывал. Эмма смотрела прямо в его глаза. Какие они глубокие, в них будто можно утонуть. Она забыла все то, что мечтала сказать ему уже очень давно. Все эти месяцы ей так хотелось врезать ему или наорать, за то, что он столько ей не писал. Сейчас же она просто осознавала, как сильно скучала по нему. Эмма подошла ближе и прижалась к нему. Но не так крепко, как обычно обнимала Мародеров, а очень нежно и трепетно. Она прижалась щекой к его груди и чувствовала, как его руки обняли ее плечи. Они стояли так очень долго. Эмма совсем не хотела выяснять, почему он так долго не объявлялся и где пропадал или почему явился под утро. Ей было хорошо стоять так и ощущать, что он рядом. В первый раз за долгое время на душе было так спокойно и легко, а грусть как рукой сняло. Она закрыла глаза и разум ее совершенно затуманился.

* * *

Проснулась Эмма от чьих-то радостных восклицаний, донесшихся до нее, как будто очень издалека. Она не стала открывать глаза. Ей резко стало очень страшно. Воспоминания со вчерашнего дня смутно начали возвращаться в голову. Вилли... Все было так расплывчато и неточно. Вдруг это был сон? И ей уже действительно начало казаться, что то, что Вилли пришел в абсолютно неизвестный ему дом, находившийся в месте, где он никогда не был, причём часа в четыре ночи. Верилось в это слабо. Ей стало так обидно, что это был всего лишь сон. Действительность полна разочарований... Голова гудела, а пацаны как будто пили вчера меньше нее — бодры и веселы, уже начали тусовку с утра пораньше.

Эмма наконец разодрала глаза и медленно подняла голову с подлокотника дивана. Еще медленнее она обвела взглядом комнату, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Рядом с Ремом на полу сидел Вилли. Он, улыбаясь весело, что-то говорил, но Эмма ничего не слышала, так громко билось в груди сердце. Она сгребла в охапку одеяло, слезла с дивана и подошла к Сирису, Рему и Вилли, сидящим на полу. Она села посередине и, закутавшись в одеяло с головой, невинно оглядела друзей.

— О, здорово, Эм.

Эмма медленно развернула голову к Сириусу и кивнула в ответ. Ей почему-то так не хотелось открывать рот. Хотелось лечь и просто лежать в этой компании.

— Вил, — начал Сириус. — А что за фигня происходит? Ты не отвечал нам полгода. Где тебя носило?

— Я так и понял по письмам Эммы, что мои письма до вас не доходят.

Эмма встрепенулась и уставилась на него.

— Ты получал мои письма? Слава Мерлину, а то у меня сердце кровью обливалось, что я зря столько пишу.

— Да. Я получал каждое письмо. Но есть одна проблема. Я думаю, каждый из вас помнит Лизабет Свон. Так вот, она поступила со мной на медицинский. Я не знаю, что у нее в голове, я не знаю, зачем ей это. Но, как я понимаю, она единственная, кто мог перехватывать мои письма.

— Вот ведь… Еще похуже Марлин Маккиннон будет, — пробормотала Эмма.

— А как ты вообще нас нашёл? — спросил Рем.

— Ну я давно уже хотел вас всех встретить и решил, что Рождество — самое подходящее время. Я пришёл к Джеймсу домой часов в восемь вечера, а его мама сказала, что вы дома у сестры Сириуса. А потом я искал дом сестры Сириуса... Очень долго искал.

— Кошмар... Как ты вообще…

— Ну ничего. Это того стоило. Я очень рад всех вас видеть.

— Мы тебя тоже!

— Как тебе взрослая жизнь? Нашел там друзей себе или девушку?

При этом вопросе Сириуса Эмма вздрогнула и серьёзно посмотрела на Вила.

— Какую девушку? Я вообще-то холостяк, если ты забыл. А друзей… Нет. Единственные люди, которых я могу назвать друзьями — это вы. А там, есть пара знакомых, с которыми мы часто общаемся. Но не друзья.

— Вот и прекрасно. Обычно люди говорят, что лучший друг у каждого человека только один.

— Не знаю. Я, например, не могу сказать кто мой лучший друг... Вас четверо, и вы все равны, — задумчиво проговорила Эмма, уставившись в одну точку.

— Я тоже. Я кстати, даже никогда об этом не задумывался, — сказал Сириус.

Вилли как-то туманно улыбался. Он смотрел сквозь всех и, наверное, очень хотел спать, но по нему понять это было невозможно. Глаза были ясны, как и всегда.

Эмма чувствовала удовлетворение в каждой клеточке. Случилось то, чего она ждала так долго. Они были все вместе. Все. Это было прекрасное ощущение. Вот он, Вил, по которому она так скучала, она касалась его плечом. Они были рядом. Глаза ее закрывались. В этой обстановке ей почему-то захотелось обнять сразу всех своих друзей, лечь с ними рядом и просто заснуть. Она обвила шею Вилли руками, прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза.

Рождественские каникулы — это самое прекрасное время. Это были дни, когда Эмма впервые в жизни отдавала себе отчёт, что не хочет расставаться с происходящим. Обычно время летело незаметно, и все было, как в бешеном танце. Но сейчас надо было ценить каждую минуту. И ей казалось, что это понимал каждый находящийся в доме человек.

* * *

Но как бы кто ни старался, время остановить невозможно. Каникулы пролетели, и надо было собирать вещи. Эмма сидела на кровати и пыталась найти хотя бы один свой носок в куче своей одежды и одежды остальных Мародеров. Дверь скрипнула, и в комнату заглянул Вилли.

— О! А ты не видел мои носки? — тут же с надеждой спросила Эмма.

— Вот эти? — спросил он, вытаскивая из-за кресла черный комок.

— О да! Ты спас мои ноги, спасибо.

Вилли кинул ей носки, а сам присел на угол кровати. Украдкой наблюдал он за тем, как она небрежно распихивала вещи по чемодану.

— Почему ты не пошёл со всеми гулять с мелкими?

Вил тряхнул волосами и как будто бы проснулся.

— Да я хотел, но что-то... В общем, не успел. Они уже ушли.

— Ладно. Зато тут тепло, — ободряюще улыбалась Эмма.

— Я хотел… У тебя ведь скоро день рождения, хотел подарить тебе подарок.

— О! И правда. А я и забыла.

— Ну так вот, держи.

Он протянул ей сверток. А она взяла и положила его на подушку, а сама подползла к Вилу и крепко прижалась к нему.

— Спасибо, — прошептала она ему на ухо.

— Ты же даже не посмотрела, что в нем…

— Да это же не важно. Послушай... Я очень хотела тебя попросить… Знаю, на мой день рождения ты выбраться не сможешь. Но хотя бы на выпускной... Ты же понимаешь, последняя возможность жестко затусить в школе, а Мародеры в сборе не все... Это будет самым лучшим подарком для каждого из нас. Мы тебя так любим!

— Эм, это будет в конце июня. Это абсолютно невозможно. Сессия, я должен там учиться. Мне правда это очень нужно. Ты же знаешь, как я вас всех люблю. Ты знаешь, как я люблю тебя.

— Нет, я не знаю. Я правда не знаю. Я очень плохо знаю тебя, Вилли, — у нее на глазах почему-то навернулись слезы. — Я понятия не имею, как ты относишься ко мне. Но я ничего не могу с собой поделать. Меня к тебе вечно тянет. Полгода я жила надеждами, что с тобой ничего не случилось. Я просто хотела знать, что ты жив. Думала: но если с ним все хорошо, он бы написал, ответил бы хоть пару фраз! А потом думала... А может он забыл о нас навсегда.. Может, мы больше ему не нужны и у него новые друзья? — она сорвалась на крик и, замолчав, потупила глаза. — Видишь, как я плохо думала о тебе.. Все потому, что я плохо знаю тебя.

Вилли смотрел на нее так же спокойно.

— Прости меня. Я не хотела кричать.

— Ничего. Ну а что ещё можно было думать в этой ситуации?

— Да уж, твоя бывшая та еще... Должно быть, она сильно любит тебя. Как можно связать свою жизнь с ненужной профессией, ненужным обществом и вообще... Она за тобой и в огонь, и в воду.

— Это не любовь. Скорее, она хочет добиться своего. Это нужно ей, чтобы самоутвердиться. Наверное.

— Не сдавайся! Помни, что ты ее не любишь.

— Да такое забудешь…

— Может, найдешь уже себе девушку? Какую-нибудь добрую, простую, милую. Не надоело тебе холостячество твое?

— Нет. Пусть все будет, как есть, — он опустил глаза. Эмма никогда не видела или не замечала, чтобы он опускал глаза. Они всегда были широко распахнуты и смотрели прямо, излучая какой-то приятный, мягкий свет. Эти глаза были просто прекрасны.

Наконец он опять посмотрел на нее, на этот раз достаточно серьёзно.

— Послушай. Смерть твоих родителей… Что именно произошло?

— Единственное, что я знаю, это то, что следов ранения не было. Их убили магией. Мы склоняемся к тому, что это дело рук родственников Сириуса.

— Это не они. Я догадываюсь, кто в этом всем замешан.

— Я так понимаю, что ты подозреваешь свою бывшую подружку. А в связи с чем?

— Был у нас с ней один разговор, и она очень тонко намекнула мне… Черт, а я тогда, как идиот, ничего не понял. Эм, это точно была она! Я в этом уверен.

— Ты знаешь. Я убью ее. Я не умею убивать, но ради такого случая научусь, — сказала Эмма твердо, глядя прямо ему в глаза.

— Она очень сильна. Она сильнее всех нас пятерых, вместе взятых.

— Она убила моих родителей… Это она убила их! Да даже если мне придётся умереть, я сделаю это!

— Ты говоришь неправильно. Нужно найти смысл жизни. Найти, ради чего жить эту жизнь. У тебя же есть такое?

— Джон... Да. Пожалуй, я должна его вырастить. Он не будет сиротой, это уж точно.

— Когда-нибудь мы все вместе отомстим ей за всю ту боль, что она нам причинила. И никто не умрет, обещаю.

— Прямо клянешься?

— Клянусь. Мы выживем в этой битве, я уверен в этом.

В Хогвартс Мародеры вернулись в самом приподнятом настроении. Джеймса сразу как ветром сдуло шататься с Лили по коридорам и двору замка. Рем пошел в библиотеку, чтобы возобновить подготовку к ЖАБА, а Эмма с Сириусом побежали к эльфам на кухню.

По окончании каникул уроки возобновились и все пошло своим чередом. Мародеры прогуливали — профессора делали выговор; Мародеры устраивали дикие тусовки — Макгонагалл устраивала им исправительные работы. Но при всем при этом, ни от кого не могло скрыться, что все профессора, и даже строжайшая профессор Макгонагалл, слишком сильно привязалась к ним. Она говорила: "Слава Мерлину, это ваш последний учебный год!!!" Однако в душе она не могла и представить, как сможет расстаться с ними навсегда. Не видеть каждый день лохматую шевелюру Джеймса, тряпьё с шипами, в котором на уроки приходила Эмма, вечно развернутого вполоборота к девочкам Сириуса и прилежного, но не лишенного духа авантюризма, всегда читающего Ремуса. Как тихо и спокойно станет в замке, прямо как в болоте. Все будут учиться, приходить вовремя на занятия и нормально одеваться. Казалось бы, что еще нужно для счастья учителям. Однако комок сжимал горло, когда Макгонагалл думала о выпускном.

Да и Мародеры не особенно были этому рады. Вечные шуточки про взрослую жизнь, и то что скоро уже они сами будут хозяева своей судьбы. Никто не скажет им идти на зельеварение и не сможет пригрозить снятыми с факультета баллами. Все будет по-настоящему. Это пугало и в то же время прельщало молодых волшебников.

* * *

В один ясный февральский день на столах в гостиной появились стопки брошюрок, помогающих выбрать профессию. Мародеры с интересом окинули взглядом свой стол, на который они как раз собирались положить еду, принесенную с кухни.

— "Огород или Банк Гринготс"… — задумчиво прочитал Сириус надпись на первой попавшейся листовке.

— Вот в чем вопрос, — сказал Ремус.

— Что же... Сейчас решится наша судьба, — просиял Джеймс.

Они, побросав еду, с головой ушли в изучение брошюрок. Глаза разбегались, несмотря на то, что они все давно решили быть мракоборцами. На каникулах Меда рассказывала им про то, как важен выбор профессии. Даже если знаешь, куда хочешь поступить, тебе обязательно нужен запасной вариант. В конце концов Джеймс решил, что если его не примут в школу мракоборцев, то он станет профессиональным игроком в квиддич. Сириус хотел быть механиком, потому что отлично разбирался в магловской технике, особенно в мотоциклах. Рем хотел работать с книгами, а Эмма абсолютно не знала, чем ей заняться, если она не поступит. Она могла стать художником, музыкантом или играть в квиддич… Выбор был очень сложным, и она решила во что бы то ни стало поступить в школу мракоборцев.

* * *

К февралю сессии закончились, и студенты медицинского университета могли немного выдохнуть. Нагрузка была жесточайшая, любая свободная минута считалась подарком судьбы. Вилли шел по светлому коридору совсем один. У него только что закончилась пара по магической хирургии, и перед глазами проплывали какие-то кровавые картинки. Вдруг взгляд его упал на сидевшую на подоконнике Лизабет Свон. Он быстро пересек коридор и подсел к ней. Она ехидно стрельнула в него глазами и мило улыбнулась.

— Что привело тебя ко мне, Вилли?.. Я же знаю, обычно ты обходишь меня стороной.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить.

— Кажется, догадываюсь. О милой маленькой девочке из Хогвартса? Не так ли? Есть несколько вариантов, о чем пойдёт разговор... Я склоняюсь к тому, что ты захочешь отправлять ей письма.

— Не угадала. Я хочу, чтобы ты оставил Эмму в покое. Навсегда.

— Нет, — Лизабет вдруг хищно посмотрела ему в глаза, так, что тому даже стало не по себе. — Она позарилась на чужое. Никто не смеет отбирать у меня игрушки.

— Какие, нафиг, игрушки?! Ты убила ее семью. Ты просто уничтожила ее родителей. Лизабет... Ну как же ты могла? Я думал, в тебе осталось хоть что-то человеческое, разве нет?

— Это все очень трогательно и интересно, но Эмма Браун перешла все границы… Поверь мне, мстить я умею очень хорошо. И месть моя будет жестокой. Я убью ее, отрывая каждую ее конечность от тела по нескольку часов, а в медицинском меня этому научили.

— Не забывай, что у тебя будет преграда. И перед долгожданной местью дополнительно тебе придётся убить еще как минимум четерех человек.

— Четыре человека — это ничто.

— Не сомневаюсь. Только имей в виду, что первым из этих четверых встану на ее защиту я. Убьешь меня, и только после этого я перестану защищать ее.

— Какой глупенький. Понимаешь же, что даже о смерти ее родителей ты узнал только через несколько месяцев. Вдруг она уже мертва? А ты даже не знаешь об этом. Вы находитесь в разных частях страны. А когда она закончит школу, то поступит в свою мракоборческую школу, и вы будете видеться еще реже. Ты не сможешь защитить ее никак.

— Это мы еще проверим, — твёрдо сказал Вилли и плавно соскочил с подоконника. Он пошел по коридору в том же задумчивом одиночестве, а Лизабет смотрела ему вслед, и по ее лицу нельзя было разобрать, что она ощущает.

* * *

Эмма задумчиво лежала на кресле после очередного полнолуния и пыталась не засыпать. Сириус подбирал какие-то аккорды на потертой гитаре, Джеймс с Ремусом играли в какую-то странную настольную игру, которую только недавно изобрели. Джеймс склонился над столом довольно низко и украдкой посмотрел на Ремуса.

— Слушай, Рем, я хочу сделать одно очень важное дело. Обязательно хочу. Мне кажется, понять меня сможешь только ты.

— Ты решил сделать домашнее задание?

— Боже упаси. Нет, конечно.

— В чем же тогда дело?

— В Лили.

— Слушай, я в этом, конечно, не слишком и разбираюсь, но, может, делать предложение еще рановато?

— Да знаю я. Проблема не в этом. Короче, я решил... Помириться с Нюниусом.

Некоторое время оба молча смотрели друг на друга. Джеймс выжидающе, а Рем будто не верил собственным ушам.

— Джим, ты серьёзно, что ли?

— Ну если ты думаешь...

— Я думаю, это потрясная мысль! Ты действительно хочешь попросить прощения?

— Не то чтобы... Я… Просто Лили — его друг. А я не хочу ссориться с ней. В общем, мне не нужны препятствия.

Рем немного остыл, но не терял оптимизма.

— В любом случае нужно это сделать. Вряд ли, конечно тебя поддержат Сириус и Эмма, но я полностью согласен.

Ремус оказался прав ровно наполовину. Эмма тоже захотела заключить перемирие со старым врагом. Она аргументировала это тем, что из школы выпускаться надо без старых обид и даже Нюнчика можно простить — хотя прощать должен скорее он.

Следующим вечером Сириус исчез после уроков и не появлялся. Никто старался не придавать этому значения, и все начали собираться на самое сложное задание. Они шли втроем по коридору: Ремус казался очень довольным, Джеймс как будто боялся, а Эмма — как будто за компанию и вообще не с ними. Они приближались к тому самому дереву, около которого Джеймс пару лет назад так жестко подвесил Снейпа вверх ногами в воздухе. У Эммы что-то противное скребло на сердце. Она тогда смеялась и подбадривала друга... Ей вдруг стало резко так стыдно, что щеки запылали огнем.

Они ждали его. Ждали человека, которому испортили всю жизнь. Школьное время для Мародеров было просто прекрасно, и каждый из них будет вспоминать об этом времени со сладким еканьем в сердце. Друзья, любовь, всеобщее признание, успехи — все это преследовало их по пятам. Если какие-то проблемы, всегда поддерживал друг. Что-то не получалось, профессор только делал замечание, тщательно скрывая улыбку. А что же было у него? Вечные презрительные насмешки, драки, укоры и пинки. У него был один только друг, и этого друга отобрали у него именно они — Мародеры. Что он будет вспоминать о школьных годах? То как он ненавидел их эти годы и каждую секунду хотел уйти куда-нибудь безумно далеко и никогда не возвращаться.

Он приближался к ним. Нескладная угловатая фигура становилась четче и яснее. К ним подходил щуплый худой парень с безобразно грязными волосами по плечи, довольно заметно кривым носом и злыми, но испуганными глазами. Он подошёл и остановился поодаль. Трое друзей находились в каком-то странном трансе, обдумывая свои грехи и стыдясь их.

Эмма первая очнулась и посмотрела на Снейпа.

— Послушай, Сев... ерус…

Он поднял на нее изумленные глаза, когда она назвала его по имени. Она почувствовала себя жестоким чудовищем или пиратом, который дал пощаду несчастному салаге.

— Мы хотели извиниться перед тобой, — твёрдо сказал Джеймс.

— Да. Знаешь, мы уже осознали, как виноваты перед тобой. Ничего, кроме "прости", тут сказать нельзя..

Северус был страшно бледен и казалось, что он дрожит, только никто не мог понять, почему.

— Вы... Вы хотите сказать, что просите прощения? Прощения? — вдруг завопил Снейп не своим голосом. — Да я жизни из-за вас всех не видел!!! Как вообще… Надо было разойтись, как самые заклятые враги, и все дела! Я бы мог простить то, что было на первом курсе, да что на первом… Я бы простил вам и третий курс... Но когда четыре шестнадцатилетних придурка издеваются над одним невинным человеком… Чего ты добился, Поттер? Теперь мой друг, моя Лили! Мой единственный настоящий друг больше не хочет знать меня. Взять тебя, Браун. Казалось бы, девчонка, что с тебя взять. Но нет. И ты отличилась. И Люпин хорош. А где же главный герой? Что же вы и его не притащили? Вот от него-то я извинения бы послушал. На что вы рассчитывали? На что... — слабо проговорил Северус, сбиваясь на шепот. — Что мы сейчас мило обнимемся и разойдемся по спальням? Этого не будет.

Теперь Эмма, да и Джеймс с Ремусом тоже, чувствовали себя первачками, на которых кричат у доски. Но они понимали, что просто не имеют права возразить.

— Послушай, мы не хотим быть тебе друзьями, да и не можем. Нам просто и вправду стыдно. Понимаешь?

Северус болезненно посмотрел в глаза Рема.

— Ты никогда не сможешь нас понять. Да и мы себя теперь слабо понимаем. Просто идиоты. Но если сможешь... Просто прости нас.

Снейп окинул их странным взглядом, но им показалось, что они прощены. А он молча развернулся и медленно пошёл в сторону замка. И его угловатость будто исчезла, и он стал ровнее, и голова его поднялась, и он шел уверенно и твердо.

Эмма и Джеймс присели под дерево и завели какой-то тихий разговор, который со временем становился все оживлённее и оживлённее, а Ремус стоял на тропинке и задумчиво смотрел на место, где вдали исчезла фигура Снейпа.

* * *

— У нас скоро ЖАБА, а я думаю постоянно только о том, что же с нашим Вилли. Как он там? И жив ли он вообще…

Эмма с Лили и Алисой сидели на подоконнике в туалете и доделывали домашку по Заклинаниям. Точнее, списывали ее с пергамента, который Эмма выдернула у Ремуса из сжатой руки.

— А что может случиться с твоим Вилли?

— Ну, во-первых, он не мой, а скорее, наш. А во-вторых, ты знаешь, когда рядом с ним вертится эта дура Свон, может случиться просто что угодно.

— А ты не думала о том, что эта баба его домогается? — резко спросила Лили.

— Я не думала, потому что я это знаю!

— Ну и разве если он ей нравится, она будет его убивать?

— Лилс, ну при чём тут убивать, я не пойму? Неужели непонятно? Лизабет одержима им, она величайшая и сильнейшая ведьма. И ты думаешь, она подождет, пока он влюбится в нее сам? Конечно, нет. Она влюбит его в себя сама. И ей провернуть этот трюк куда легче, чем нам с Мародерами подсыпать блевальный порошок слизеринцам.

— Так это были вы?

— А у вас были еще варианты? Ну ничего себе. Так вот, о чем это я? Теперь вы понимаете мою проблему?

— Эм, я не пойму, зачем тебе Вилли? У вас с Сириусом все...

— У нас с Сириусом все прекрасно! Вилли — мой лучший друг, такой же, как Поттер и Рем! Мне он нужен, причем мне нужен не неадекват после чар Лизабет. Мне нужен мой нормальный, умный холостяк Вилли.

— Холостяк... Интересно, он до конца жизни останется девственником?..

— Черт возьми! Лилс, если тебя интересует только это, то нет, он не останется им, потому что спал с этой больной бабой, пока не понял, что она больная.

Глаза Лили раскрылись очень широко.

— Он спал с ней? Вот это поворот!

— А что ты думала? Да блин, по нему видно, что он не особо невинный. Так. Ладно, мы отвлеклись от проблемы. Она перехватывает его письма нам, она… Такая сука. Когда-нибудь я точно ее убью.

— Так, стоп. Эм, я понимаю, что ты очень импульсивна, но по твоим доводам… Ее просто не за что убивать.

— Да? — Эмма резко развернулась к ней лицом к лицу. — А ты уверена? Знаешь, кто убил моих родителей и оставил моего пятилетнего брата сиротой? Она!

Девушки резко замолчали и уставились на нее в немом ужасе.

— Ты... Ты точно уверена, что это сделала она?

— Я знаю это. Так же точно, как знает это Вил, — ее голос глухо раздался в тишине. В нем были боль и холод, которые Лили и Алиса в первый раз слышали от нее. Обычно этот голос разливался смехом, даже, когда им было не смешно. Этот голос всегда был позитивен и вообще очень редко бывал серьезным.

— Я убью ее. А остальные Мародеры мне в этом помогут. Я это знаю.

— Нет, нет, нет, — очнувшись от оцепенение твердо заявила Лили.- Это не так. Вы не будете никого убивать! Эмма, я все понимаю. Я прекрасно понимаю, что ты ощущаешь. Смерть близких — это страшно. Но когда ты знаешь, кто их убил, еще страшнее поддаться искушению отомстить. Мы на светлой стороне, Эмма. Не забывай об этом, прошу. Ты должна быть милосерднее и добрее этих Пожирателей Смерти... И этой девушки.

Эмма не ответила и принялась усерднее и быстрее переписывать строчки Рема.

— Мы будем сражаться, но не чтобы убить, а чтобы защититься. А если будет по-другому, то чем мы лучше их самих? — задумчиво проговорила Алиса.

— Все правильно вы говорите, — сказала Эмма твёрдо. — Выпустимся из школы, и сразу в Орден Феникса!

Лили с опаской взглянула на нее.

— Эм, ты уверена, что девушек туда принимают?

— Если не примут, придётся подстричься и пользоваться одеколоном Сириуса. Думаю, ничего страшного.

— Да, кстати, Сириус не будет против того, что ты рискуешь жизнью каждый день?..

— Не знаю. Я не спрашивала. И не буду. Не то чтобы мне совсем уж плевать... Но, я думаю, он и сам понимает, что лучше я буду уметь защищаться, чем меня убьют где-нибудь с половником у плиты, со спины.

— Логично вообще-то.

— В общем, это моя жизнь, и я буду решать все сама. Да, Сириус имеет для меня значение, но в этом вопросе… Нет.

— Да уж… У вас будет достаточно сложная совместная жизнь. Потому что вы два упертых идиота.

— Да, это точно про нас, — улыбалась Эмма. — Но не только про нас двоих. Так что не обольщайся, с Поттером тебе тоже придётся несладко. Мы учились с ним в одной школе жизни. Да и вообще мне кажется, мы с ним как братья-близнецы. Смотри, — она собрала волосы в хвост и перекинула на лицо. — Мне еще очки надеть, и я вылитый Джим. Так что я пошел нарву цветов для Эванс на школьном газоне, — пробасила Эмма, собирая пергамент под смех девочек.

* * *

Настали трудные времена. Мало того, что Ремус и профессора замучили всех подготовкой к ЖАБА, так еще и убили мать гриффиндорского пятикурсника. Это вызвало настоящий ажиотаж. У детей начались панические атаки, взрослые были хмуры и раздражительны. Всем было страшно. Эмме было не страшно. Она никому не говорила об этом, но не чувствовала никакого, абсолютно никакого внутреннего напряжения. Ей было не страшно умереть, она поняла это совсем недавно. Раньше мысли о смерти казались ей самыми ужасающими и мрачными, но теперь… После смерти родителей в ней будто что-то оборвалось, и какой-то рычаг, видимо, перестал работать. У нее напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Ей хотелось спасти всех вокруг. Она хотела, чтобы ее мальчишки, ее братик, подруги, чтобы все они жили. Это было ей действительно нужно. Ее жизнь в этот список входила, но была далеко не главной составляющей.

Но больше всего она хотела, чтобы в этой войне выжил Вилли. Она хотела этого всей душой. Чтобы он жил еще долго, и чтобы жизнь его была самой счастливой на свете, чтобы он не вспоминал ужасов, произошедших с ним в детстве, и жил настоящим.

Все эти мысли посещали ее именно на экзамене по зельеварению. Поняла она это, когда пожилой профессор, принимающий экзамен, вопросительно оглядел ее и спросил, как она себя чувствует. Она вздрогнула и, пробормотав, что все в порядке, принялась помешивать свой шедевр в котле. Эмма украдкой оглянулась. Сириус, с собранными волосами, аккуратно пытался дотронуться пальцем до содержимого котла. Ремус внимательно читал рецепт, и по его уверенному лицу можно было определить, что у него все идет как надо. У Джеймса, который работал совсем рядом с ней самой, было полно проблем. Зелье, которое должно было получиться ярко-красным, было пурпурно-зеленым и густым до безобразия.

У Эммы дела обстояли получше. Содержимое ее котла было уже бордовым, близко к красному. Она облегчённо вздохнула. Зелья — это единственный предмет, в котором она сомневалась. Тем более, что большинство экзаменов уже позади. Совсем скоро выпускной и поступление в школу мракоборцев, и взрослая, абсолютно самостоятельная жизнь.

Выпускной бал был очень волнительным мероприятием, даже для Эммы Браун. Она жутко хотела, чтобы этот день настал. И он наступил довольно скоро, даже скорее, чем она ожидала. В первый раз за последние три года она надела платье. Оно было не самым шикарным, простое черное короткое платье. Она аккуратно наносила макияж у зеркала и сама себе удивлялась. Зачем она вообще этим занимается?

Наконец, спустя где-то час, она вышла из комнаты. Она видела, как Сириус с Ремусом и Джеймсом стояли у лестницы и оживлённо о чем-то разговаривали. Они были такими красивыми в своих белых рубашках и черных пиджаках. Она остановилась и любовалась ими. Когда еще она увидит их всех вместе в гостиной Гриффиндора, взволнованных каким-то пустяками? Да никогда!

Ком встал у нее в горле. Но она, быстро тряхнув завитыми волосами, устремилась вниз по ступеням. Парни взглянули на нее разом втроём и застыли в изумлении. Она была действительно очень красивой. Они привыкли к ней настолько, что абсолютно не замечали таких мелочей, как внешность.

— Ты… Превосходно выглядишь, — заметил Ремус, как самый быстро соображающий человек в их компании. Сириус с Джеймсом просто стояли, раскрыв рты.

— Вы тоже охрененные, — улыбнулась она в ответ.

Мародеры отчего-то потупились. Сердца их обливались кровью. Вот он, этот последний день. Вот он. А они стояли и не знали, что сказать. Эта гостиная, эти кресла, сколько раз они спали на них вместо своих кроватей. Эти столики у каминов — сколько домашней работы было переписано на них. Эти прекрасные бордовые обои, эти лестницы... До них наконец дошло, почему они не могут выговорить ни слова. Им хотелось рыдать. И не только Эмме. Они вчетвером стояли и не находили себе места. Еще немного они посмотрят на этот интерьер, такой родной и любимый, и из глаз хлынут слезы даже у самого Сириуса Блэка.

Эмма вдруг схватила его за руку и бросилась бежать из гостиной. Они бежали не в Большой зал, а наверх, в самую высокую башню, с которой именно у этих двоих было связано столько воспоминаний. Эмма остановилась на верхней ступеньке и посмотрела на Сириуса сверху вниз.

— Когда-то давно, ты помнишь? Мы клялись тут друг другу, что никогда не будем встречаться и любить друг друга?

— Такое забудешь… Я помню все, Эм.

— Да, я тоже. Я не хочу уходить. Это мое любимое место в замке.

Сириус поднялся на одну ступень, так, что их лица поравнялись.

— Я тоже очень люблю это место, — сказал он шёпотом, почти прикасаясь губами к ее уху.

Их губы соприкоснулись аккуратно, чтобы не повредить макияж, но жестко, как и всегда. Они страстно обнимались и прижимались друг к другу все крепче и плотнее.

* * *

— Так, они опаздывают уже на десять минут. Черт, я понимаю, опоздать на трансфигурацию, но опоздать на выпускной... — Ремус покачал головой.

— Да не обращай ты внимания, — недовольно сказала Мери, девушка с Когтеврана, с которой он пошел на бал. — Придут, когда освободятся, они уже взрослые, разберутся.

— С этим я бы поспорила, — сказала Лили, степенно глядя на Мери.

— Девчонки, поверьте, они справятся, — весело сказал Джеймс, подмигивая Рему.

Минут через пять они все увидели, как Сириус тащил Эмму за руку к их местам. Они были немного растрепаннее, чем когда выходили из своих комнат, но выглядели вполне сносно.

— Эм, ты очень круто выглядишь! — сказала Лили, с восторгом осматривая её.

— Да... Ты тоже классно, — запыхавшись, промямлила она в ответ.

Они сидели теперь очень чинно и слушали утомительную, долгую и невероятно скучную речь. Эмма вспоминала, какой выпускной они устроили в прошлом году для... она осеклась. Сегодня она хотела вообще не вспоминать о нем.

Все. Ни разу чтобы. Цыц!

И опять она обратилась к речи. Шестикурсница говорила о том, какие прекрасные были школьные времена и тому подобное… Это ведь была правда. Но зачем таким голосом?.. Под конец, часа через полтора, Эмма заснула на плече у Джеймса, а он был слишком возбужден, чтобы спать. Наконец обращаться к бывшим ученикам вышла профессор Макгонагалл. Тут Эмма разом проснулась и со вниманием слушала ее. Она старалась очень хорошо поймать каждое слово, сказанное этим родным, но суровым голосом. Опять в душе ее воцарилось то же чувство, что и в гостиной Гриффиндора, пару часов назад. Какая-то приятная боль подступила к горлу, и мурашки побежали по коже.

Она оглянулась. Лили плакала, Алиса, к которой приехал Френк, рыдала навзрыд ему в рубашку, у Мери тоже слезы катились по щекам. Джеймс, казалось, вот-вот разревется, а лица Рема и Сириуса были спокойны и непроницаемы. Она старалась им подражать и, пытаясь хоть как-то отвлечься, обернулась назад...

Сердце ее затрепыхалось с максимальной силой, и дыхание приостановилось. Она встала с места, развернулась спиной к сцене. Взгляд был прикован к фигуре, которая вошла в двери Большого зала и приближалась к ученикам. Конечно, это был Вилли. Он был одет в белую рубашку, которая несомненно была ему к лицу. Его яркие глаза как будто согрели всех разом своим теплом, а Эмме так и вообще стало настолько жарко, что щеки запылали.

Мародеры удивленно обернулись. В отличие от Эммы, у парней не возникало никаких вопросов, они просто вскочили с мест и бросились к другу. Эмма видела, как они обнимались, улыбались друг другу и просто были счастливы. А она так и стояла как идиотка. Тут до нее это дошло, и она вышла из-за кресел, на которых они только что сидели. Она видела, что все это время взгляд Вила был прикован к ее взгляду, даже когда он здоровался с друзьями.

Она шла, как в тумане, ноги были ватными, а мозг абсолютно отключён. Что это с ней? Она просто увидела своего друга. Что происходило? Когда Эмма подошла к нему, остальные Мародеры как будто расступились перед ней. И тут туман рассеялся, ноги стали нормальными, и глаза теперь смотрели ясно. Она быстро подошла к нему и бросилась на шею. Он прижал ее к себе некрепко и не жестоко, а так аккуратно, нежно, как будто боялся сломать. Она не хотела отходить от него, хотела чувствовать его рядом. Сердце ее разрывалось от счастья, и ей казалось, что он это отлично понимает.

Наконец они разжали свои объятия. Она смотрела в его глаза с восторгом.

— Ты все-таки пришел,- сказала она довольно хрипло, потому что в горле давно пересохло.

— Да, я пришел. И очень удивлен, что вы еще трезвые, если честно, — улыбался он. — Эм, я знал, что не смогу пропустить этот выпускной. Вы же на мой пришли.

Он подмигнул своим зеленым глазом. В этот момент уже все речи закончились и на улице начиналась дискотека. Сегодня был тот самый день, когда у Эммы не было абсолютно никакого настроения тусить и веселиться. Ей хотелось в последний раз обойти весь замок вдоль и поперёк, хотелось сходить в бар к мадам Розмерте, хотелось просто попрощаться с этим местом, наверное, навсегда. Однако все устремились на танцпол, увлекая ее за собой.

— Сегодня я буду танцевать с....

— Эванс, — хором закончили фразу Джеймса Сириус и Рем.

— Нет! Я сегодня буду танцевать с профессором Макгонагалл!

— У-у-у... Я всегда знал, что интерес пропадает после получения достигнутого, но не до такой же степени, — пробормотал Ремус.

— Не-е-ет... Дело совсем не в этом. Просто Эванс будет со мной еще очень долго жить счастливо, а любимого профессора я вряд ли увижу скоро.

— Тогда сегодня мы будем танцевать, как в последний раз, — улыбнулся Сириус.

— От тебя это слышать немного страшно если честно, Бродяга.

— Не бойтесь, вы не пострадаете. Я должен станцевать с каждой своей бывшей.

— Интересно, что в это время буду делать я…

— Давайте так, никто сегодня не будет танцевать со своими девушками и парнями. Это скучно. Ну, может, один раз и можно, но все остальное время… — Джеймс лукаво улыбнулся.

Заиграла красивая музыка. Джеймс схватил Эмму за руку и потащил в самый центр танцпола.

— Почему я?

— Это был умный ход, правда Браун?..

— В каком смысле? — удивленно вскинула глаза Эмма.

— Ты себя видела вообще? Ты нашего Вонку глазами раздеваешь, он тебя, кстати, тоже.

— Что ты несешь? Ничего подобного. Я его не хочу.

— Эм, ну я же вижу твой взгляд.

— Джеймс, я понятия не имею, что со мной происходит. Я его не хочу, честно. Совсем нет. Но что-то странное… Меня постоянно тянет к нему. Может, я просто скучаю по нему?

— Возможно. Я не знаю. Давай сегодня, пока Сириус будет вспоминать молодость и всех своих бывших, ты проведёшь время с Вилли. А я пойду найду Макгонагалл…

— Джеймс, стой! Мне страшно.

— Ты боишься, случайно, скажем так, утром проснуться вместе?

— Нет... Конечно, нет. Просто тогда, помнишь, мы с Сириусом были не вместе. А сейчас... Короче, ты понял.

— Эмма. Это твоя жизнь. Ну, если ты не любишь Сириуса, ну скажи ты ему это.

— Джеймс! Я люблю Сириуса! Я очень его люблю, ясно? А с Вилли у меня какая-то хрень! Я ничего не понимаю. Понимаешь?

— Да уж, тяжелый, конечно, случай. Я тебе не помощник в этом. Знаешь, ничего в таком многолюбстве не понимаю. Вон он, Вилли, с какой-то когтевранкой. Беги скорее и разбирайся в своих чувствах. А я пошёл. И еще — удачи, Эм!

Эмма послушно пересекла площадку и остановилась поодаль от танцующих. Она хотела подождать и не мешать, но как только Вилли увидел, что она подошла, он сразу что-то быстро сказал девушке и, отвернувшись, устремился к Эмме. Та видела, как когтевранка злобно сверкнула на нее глазами.

— Что, Джеймс уже оттоптал тебе все ноги? — туманно улыбаясь, спросил он.

— Нет, ты знаешь, ему просто нравятся девушки постарше. Такие, например, как профессор Макгонагалл.

Они рассмеялись.

— Пошли потанцуем?

— А ты стал смелее за этот год. Ну пошли.

— Жизнь заставила.

— Ну рассказывай, — сказала она с открытой улыбкой, обнимая его за шею и приподнимаясь на носочки, чтобы лучше видеть его глаза.

— Что же тебе рассказать?

— Как что? Мы не виделись полгода. Думаю, найдется что-нибудь для лучшего друга.

— Да, ты знаешь, есть одна потрясная новость.

— У тебя появилась девушка?..

— Да нет. Никто у меня не появился. Я вообще-то хотел рассказать это, когда мы соберемся все впятером, ну ладно. В общем, я бросил медицинский. Буду поступать вместе с вами.

Эмма убрала с него руки и уставилась на него пораженно.

— Ты будешь учиться с нами?

Она чуть не совершила огромную ошибку. Непроизвольно ее лицо приблизилось к нему на слишком короткое расстояние. Она вовремя развернула его на девяносто градусов и обняла очень крепко. Счастье переполняло ее.

— Вилли! Мы будем жить где-нибудь очень рядом. Мы будем вместе ходить на задания Ордена! Мы будем вместе учиться!!! Вил, я люблю тебя!

После этой фразы они немного помолчали, наконец Эмма разжала свои объятия, и они начали танцевать. Она вспоминала слова Джеймса, и ей было страшно потерять контроль и забыться. Она решила отвлечься и подумать о чем-то характерном для такого мероприятия, как выпускной. Ну лучше бы, конечно, она этого не делала.

Перед глазами поплыли яркие и четкие картины.

Вот они с Джеймсом стоят по пояс в озере и пытаются найти Гигантского кальмара. Вот они рисуют «Карту Мародеров», придумывают клички, учатся превращаться в зверей. Вот они с Сириусом целуются в первый раз, в их любимой Астрономической башне. Вот все вместе строят план на будущие каникулы после третьего курса, еще тогда, когда она была по уши влюблена в Рема. Первый поцелуй на крыше... Она больше не увидит эту крышу, этот замок, эти коридоры, это озеро, эту природу.

Музыка играла такая грустная, мысли были светлыми, но такими печальными. Первая слеза наконец появилась на ее ресницах. Она смахнула ее быстро и незаметно, но это было бесполезно. Слезы стояли на глазах весь вечер. И она поняла, что Вилли — это тот Мародер, который самый первый увидел ее слезы и от него ей скрывать было нечего. Она смотрела в его лучистые глаза, а сама тряслась от судорожных рыданий. Ее тонкие плечики дрожали, а за ними и все тело.

Он не стал ничего говорить, просто прижал ее так нежно, чтобы она поняла, что не одинока, и он понимает ее. И она понимала и сжимала побелевшими пальцами его плечи. А безжалостные картинки все плыли и плыли перед глазами.

Вот они торжественно принимают Вилли в Мародеры, а вот они с Джеймсом с похмелья просыпаются вдвоем около Гремучей ивы, на утро после того самого Хэллоуина. Теперь они сдают СОВ... Вот чемпионат по квиддичу, вот тусовка после грандиозной победы... Вот он кубок, который Джеймс тогда надел на голову, и ей тогда казалось невероятно смешным.

Слёзы безжалостно размывали макияж, но от них, ей было только приятно и становилось легче. Вилли не был растерян и напуган, как ровно год назад. Он приподнял ее подбородок, мокрый от слез, двумя пальцами и внимательно вгляделся в нее. Затем очень аккуратно, ладонями обоих рук вытер слезы с ее лица.

— Пошли отсюда? — предложил он очень спокойно и, взяв ее за руку, пошёл по направлению к Гремучей иве.

Эмма, ничего не сказав, покорилась. Она не заметила, как они проползли по узкому проходу, как Вилли подал ей руку и, поставив на ноги, отряхнул ее от земли. Тут она будто проснулась. Вилли посадил ее на кровать, а сам куда-то ушёл, пообещав, что вернётся через пару минут. И действительно, он очень скоро вернулся с парой бутылок огненного виски. Он протянул ей одну. Эмма попыталась открыть, но пальцы не слушались, и она оставила попытки.

— Эм, давай поговорим. Пожалуйста.

Она смотрела на него покрасневшими и припухшими глазами.

— О чём?

— Ну как же. Мы не виделись целых полгода. Неужели тебе нечего мне рассказать? — улыбнулся он, протягивая ей открытую бутылку.

— Рассказать тебе что-нибудь? Хорошо, сам напросился, — ухмыльнулась она, смахивая с ресниц остатки слез...

* * *

— И тут прибегает Джеймс. И мы им как надавали! Короче, с тех пор слизеринцы со всех курсов обходят нас стороной. Точнее, обходили… Ну, не важно. Как тебе наши истории? Интереснее, чем у вас в меде?

— Да уж куда нам…

— Ну теперь у нас снова будут общие истории. Вилли, а ты сам хоть рад этому?

— Конечно, — улыбнулся он. — Ты не подумай, что я такой бездушный и бессердечный. Я тоже очень скучал по вам. Вы- мои единственные родные люди.

Эмма улыбалась.

— Я сегодня в первый раз хотела побыть красивой, — задумчиво сказала она, смотря на свое отражение в полупустой бутылке. — Все безнадежно.

— Неправда. Ты такая красивая, что я хочу нарисовать тебя.

— Ничего себе. И чем же ты будешь меня рисовать?

— Чем? Да нечего нельзя придумать легче, — он подошел к подземному проходу и взял оттуда пару камней и махнул над ними палочкой. Теперь в его руках были угли.

— Теперь садись вот так. Да, в профиль. Отлично.

Он отошел к стене и внимательно посмотрел на Эмму. Потом отвернулся он нее и начал быстро наносить линии и штрихи на светлые старенькие обои. Он оживлённо вертелся у этой стены. Эмма сидела, на кровати, с приподнятым подбородком, глядя в занавешенное окно. Она чувствовала себя древней великой королевой, сидящей в своих шикарных покоях. Прошло около получаса, и Эмма, скосив глаза, внимательно следила за движениями Вилли. Он часто заправлял волосы за уши, наклонял голову набок и рассматривал результат. Она так хотела зарисовать его образ в памяти очень надолго, чтобы он навсегда остался в ней таким весёлым, заботливым и в этой белой рубашке. Она и не заметила, как он подсел на кровать и спросил:

— Ну как?

Эмма вздрогнула, словно проснулась и внимательно принялась фокусироваться на стене. Может, потому, что она была уже пьяна, а может, потому, что у нее сегодня было более чем странное настроение, дух у нее захватило. Ей показалось, что это она сама сидит в этой стене. Она ошеломленно поднялась на ноги и, медленно подойдя к портрету, прикоснулась кончиками пальцев к своему нарисованному лицу. Вилли быстро пересек комнату, взял ее руку в свою и протер ее пальцы черного цвета полами своей рубашки.

— Давай лучше сделаем так, — сказал он с улыбкой и, достав палочку, махнул ей, затем коснулся пальцем рисунка и остался очень доволен, потому что никаких следов на них не осталось.

Эмма сидела на своей кровати и залипала на это произведение искусства. Ей казалось, что портрет намного-намного лучше оригинала. Такие красивые линии бровей и губ. Такие выразительные глаза, хотя и чёрно-белые, но ей казалось, что это просто прекрасно.

Вилли сидел рядом и теперь он украдкой смотрел на нее. Теперь, уже под действием алкоголя, он понимал, что никогда не будет счастливым до конца. Ему хотелось видеть ее рядом всегда. И тут он вспомнил одну очень важную вещь. Она была настолько важной, что он хотел сказать ее, еще когда только вошёл в зал. Он нахмурился и сделал усилие над собой, чтобы заговорить.

— Эм... У меня есть к тебе одна очень важная просьба.

Эмма медленно оторвала взгляд со стены и перевела его на Вилли.

— В общем, это очень странно, что я говорю тебе это сейчас, но пожалуйста, выслушай. Дело в том, что я написал письмо. И это письмо для тебя, и только для тебя. Если я вдруг... Ну, ты знаешь, сейчас такие времена, все возможно. Короче, если я погибну, ты пообещай, что прочтёшь его. Оно лежит у меня в квартире, под настольной лампой. Дай слово.

— Вил, ты не умрешь! — вдруг очнувшись, громко и четко сказала Эмма.

— Да все будет в порядке. Но все равно. Можешь мне это пообещать? Тогда мне будет спокойнее.

— Я пообещаю. Но только если ты пообещать мне больше не заговаривать о смерти.

— Да... Я согласен на эту сделку. Обещаю.

Прошло около десяти минут. Им было так хорошо, как не было уже очень давно. Они сидели, облокотившись друг на друга и удерживаясь в полулежачем положении. Наконец Эмма встала на нетвердые ноги и молча протянула руку Вилли. Тот взялся за нее, и они полезли обратно в туннель.

Дискотека продолжалась, сияли огни, играла музыка, был слышен смех и крик. Они приближались к танцполу. Эмма шла туда только потому, что осознавала, что никогда-никогда больше она этого всего не увидит. Как только они подошли к гудящей толпе, кто-то подхватил ее под руку и утащил в самый центр. Эмма до последнего момента не понимала, кто это, но когда они наконец-то остановились, она с облегчением увидела перед собой Джеймса.

— Поттер… Ты чуть руку мне не оторвал…

— У-у-у, а я смотрю, вечер прошел не зря. От тебя несёт спиртным, Браун. Как прошла частная вечеринка с Вилом?

— Блестяще. Теперь на стене в Визжащей хижине нарисовано мое лицо.

— Надеюсь, это все, до чего вы додумались. Эм, скажи мне честно, ты не натворила глупостей?

— Все в порядке, мамуль, можно я пойду и найду Сириуса?

— Стоять. Ты разобралась в себе? Сириус тебе еще нужен?

— Джим, отстань. Я люблю Сириуса. Поэтому и собираюсь идти к нему. Хотя с Ремом я еще тоже не станцевала... Короче, пока.

Она махнула рукой и скрылась в толпе. Джеймс чувствовал себя заботливым родителем. Он жутко переживал не только за то, что Эмма наделает ошибок, но и за Сириуса. Все-таки он стал ему самым близким и родным человеком за школьное время. Он осознал это именно сегодня. Эмма была ему, как сестра. Да он любил ее, даже обожал, она была очень близка ему. Но Сириус был именно тем другом, который, как говорится, один-единственный. Да уж... Сможет ли он, Джеймс Поттер, найти в жизни что-нибудь лучше, чем эти школьные годы? Это вряд ли, конечно, но попытаться стоит. Тем более на это у него есть вся будущая, такая долгая и счастливая жизнь.

Эмма пробиралась сквозь танцующих. В этой толпе ей было очень душно и тяжело дышать. Наконец она выбралась из нее и остановилась неподалёку от очень увлекательного зрелища. Там стояла небольшая красивая лавочка. На ней сидел Сириус, с расстегнутой рубашкой, с растрепанным, но очень довольным видом. Вокруг него вилось около десяти девушек. Они танцевали, шутили, смеялись, в общем, кто во что горазд. Одна даже сидела около него, крутя его галстук вокруг своего пальца. Эмма, возможно, в первый раз в жизни почувствовала к нему такое чувство, как ревность. Ну, или ее подобие.

Она медленно приблизилась к нему. Девушки надменно и недовольно взглянули на нее. Она почувствовала себя очень страшной, вспомнив свой испорченный макияж, но не подала виду. Когда Сириус увидел ее, то его лицо озарила радостная улыбка. Он встал с места и подошёл к ней очень близко.

— Ты плакала, — заметил он, глядя прямо в глаза.

— Да… Все-таки выпускной. Слушай, Сириус. Я хотела сказать тебе, как сильно я тебя люблю.

— Да ты пьяна.

— Только немного. Почему ты думаешь, что я не могу говорить, что люблю тебя, в трезвом уме?

— Наверное потому, что этого почти никогда не было, — ласково улыбнулся он.

Они теперь были в самом центре танцпола. Люди вокруг смешались в общую массу. Эмма подалась вперёд и нежно поцеловала Сириуса. Наконец, отстранившись от него, она опять посмотрела в его ясные серо-голубые глаза.

— Я не знаю, как это все делается. Я не умею быть женственной, не умею общаться, как девушка… Это так странно, наверное, но Сириус, я по-другому не могу. Но я…

— Послушай, Эм, зачем ты мне все это говоришь? Я это прекрасно вижу и понимаю. И именно поэтому я люблю тебя, а не одну из них, — он кивнул головой в сторону той скамейки. — Ты такая ненормальная, но я люблю тебя. Да ты круче их всех в десять тысяч раз! Поняла?

— Да… И ты такой хороший, — в лицо ей бросилась багровая краска.

Она вспоминала тот злосчастный поцелуй с Вилли. Именно сейчас впервые ей стало очень стыдно.

— Скажи, мы не будем забывать их всех? Вилли, Рема... Джима?

— Да что с тобой сегодня? Как же мы забудем их? Мы будем учиться вместе, потом работать! Эта дружба уже навсегда. Ты же понимаешь это?

— Конечно. Я буду скучать по школе. Очень-очень сильно…

— Я тоже.

Они молча обнимали друг друга, все крепче и крепче. Эмма вспоминала танец с Вилли. Она старалась прижаться к нему так сильно, чтобы появилось ощущение, как будто она в полной безопасности, чтобы придать уверенности. Но тот был таким неуверенным и будто боялся ее. С Сириусом все было совсем наоборот. Он обнимал ее, так, что она чувствовала себя, как за каменной стеной. И она, обнимая его в ответ, наконец осмелилась подумать о том, что мучило уже довольно давно, как ее, так и Джеймса.

Кого же она любит по-настоящему? Вилли... Такой странный, загадочный. Может, ее так тянет к нему, потому что ей нравится все неизведанное и запретное? Он добрый, верный, очень милый... Но Сириус, она же знает его с детства. Они так долго дружат, он столько раз защищал ее, спасал, как оказалось с третьего курса влюблен в нее… Он такой сильный, такой красивый, у него такой крутой пресс, какого она не видела больше ни у кого. А Вилли. Она ведь даже не знает, любит ли он ее. Нет, все-таки она и вправду любит Сириуса.

Эмма облегчённо вздохнула и уткнулась в его рубашку.

Тут Макгонагалл объявила, что время близится к трем ночи и пора расходиться. Сириус быстро и с лёгкостью перекинул Эмму через плечо и побежал в непонятном направлении. А она, абсолютно расслабившись, повисла на нем. Она понимала, что в его руках она может не волноваться ни о чем, и начала засыпать. Сквозь сон она нечетко и неразборчиво слышала родные голоса ее мальчишек.

* * *

Она окончательно проснулась, когда голова ее коснулась жесткого матраса, и тут же осознала, что они в Визжащей хижине.

— Ну я не знаю! Слушайте, а что, Браун сегодня уже не будет? — резко раздался в ее голове голос Джеймса.

— Рановато ты меня списал, — хрипло проговорила Эмма и резко села на кровати.

— Вот! Другое дело!

Джеймс внимательно вгляделся в нее, как бы спрашивая что-то, она еле заметно кивнула, так же пристально посмотрев на него. Тот улыбнулся самым краешком рта и тут же отвернулся. Она сползла с кровати и на очень непослушных ногах подошла к мальчикам. Они расселись кто где, достали откуда-то целый ящик огненного виски и о чем-то весело, но негромко разговаривая, раздавали карты. Эмма присела на стол, рядом с Ремусом и взяла в руки бутылку. Сразу после первого глотка ей стало намного лучше, и она словно проснулась.

Какой же это был безумный день... Сначала она, как настоящая девочка, надела это платье, эти туфли, накрасилась… Потом она как дура рыдала в мужское плечо, потом еще и Сириусу какой-то дичи наговорила. В общем, веселее этого выпускной придумать было сложно. Тут она вспомнила, что не танцевала с Ремом. Она тут же озвучила эту мысль вслух.

— О, это проблема, — заметил Сириус с самой серьёзной миной.

— А что, мы зря музыканты, что ли? — удивленно огляделся Джеймс. — Так, а ну встали быстро оба. Хорошо. А теперь…

Джеймс начал напевать какую-то песенку, Сириус настукивал похожий ритм, сидя на своём любимом подоконнике. Вилли снял со стены старенькую и пыльную гитару. Эмма положила руки на плечи Ремусу и весело подмигнула ему.

— Ну что, Рем, считай, что это наш последний школьный танец.

— Тебе не кажется, что он первый?

— Ну, тогда можно сказать, что он легендарный.

Рем улыбался. Он тоже вспоминал прошедшие годы с сладкой горечью. Только у него были на это крайне веские причины. Ему, как оборотню, будет крайне тяжело во взрослой жизни. Он прекрасно понимал это и уже предчувствовал эти гонения и унижения. А еще он предчувствовал войну, которая разразится уже совсем скоро. Но сейчас они, уже оба пьяные, танцевали с Эммой Браун, под эти весьма странные звуки, которые их друзья называли будущим хитом.

Теперь была очередь Рема грустить об уходе из школы. Для него это явно были самые светлейшие и наиярчайшие годы жизни. В детстве, когда мальчишки во дворе узнавали, что он оборотень, они прятались от него, когда тот выходил из дома. А тут, ну что тут скажешь, не было ни минуты, чтобы он видел хоть каплю страха в глазах хоть одного из Мародеров. Здесь у него была полноценная жизнь, наполненная радостью, смехом, да и чем только не была наполнена… Здесь был самый страшный Хэллоуин в его жизни, самые незабываемые дни рождения, и каждый день был не похож на остальные. Хотя он, конечно же, был решительно против этого, но кто же его спрашивал?

И это можно было назвать счастьем.

* * *

Солнце уже вставало, когда Мародеры возвращались в замок. Они громко смеялись и были невероятно пьяны и довольны тем, как прошел их последний день, вернее, ночь в школе. Эмма шла босиком, в одной рубашке Сириуса, перекинув платье через плечо и оставив туфли в Визжащей хижине.

Солнце, хотя и только встало, но уже пригревало, и, конечно же, им не могла не прийти гениальная идея искупаться в последний раз в озере.

Они попрыгали в воду и начали плескаться, как дети. Это было крайне увлекательное занятие, настолько, что Джеймс чуть не утопил Эмму, но когда она выплыла, то отомстила сполна. Они вылезли из воды, когда солнце уже стояло достаточно высоко и жарило вовсю, все мокрые, но абсолютно счастливые. Они дрожали всем телом, зуб не попадал на зуб, с волос реками лилась вода, а глаза сияли, как у нашкодивших второкурсников.

Когда Эмма ввалилась в свою комнату, что-то напоследок крича в ответ Джеймсу, девушки, мирно разговаривающие, все как одна уставились на нее.

— Приветик, — махнула она им своим платьем.

— Я смотрю, ваш выпускной прошел куда веселее нашего... — заметила Лили, поражаясь виду подруги.

— Да, Лилс, ты знаешь, скучать не пришлось. Все-таки эта школа стала нашим проводником в интересную жизнь, — сказала Эмма, стягивая с себя рубашку, с которой стекала вода. — Надо было с ней как следует попрощаться.

Алиса покачала головой:

— А ты вот когда-нибудь по-настоящему грустила? Плакала?

Эмма удивлённо уставилась на нее. Наверное, никто не заметил, как часов двенадцать назад она чуть глаза все не вылила в рубаху Вилли. Ну, не видели, значит не надо.

— А я что, баба, что ли, чтобы плакать? — рассмеялась она.

— Действительно, — язвительно кинула Марлин.

— Кстати, Марлин, я хотела тебе сказать, что прощаю тебя за все. Потому что возможно — надеюсь! — мы больше никогда не встретимся.

— А за что это тебе меня прощать?

— Как это за что? А кто называл меня шлюхой? Кто траванул меня, за то что в меня влюбился Сириус?

— А ты как будто в него не влюбилась!

— Ну если бы я одна, а то ведь у нас эта хрень взаимная, но ты почему-то подсыпала ту отраву только мне. Или заблёванный Сириус тебя не возбуждал? Короче, это было несправедливо.

Марлин потупила взгляд.

— Ладно, Эм, действительно, прости меня.

Лили с Алисой радостно и удивлённо захлопали в ладоши, а Эмма подошла к Марлин и обняла ее.

— Вот в такое точно никто не поверит, — пораженно проговорила Алиса.

Эмма только ухмыльнулась ей и принялась надевать спортивную толстовку Сириуса. Лили сидела в такой же, только на спине было написано не Блэк, а Поттер.

Затем Эмма быстро принялась распихивать вещи по чемодану. Она старалась вообще не думать о том, что через пару часов покинет это здание навсегда, и переключила мысли на то, что совсем скоро они с Джоном встретятся и больше не будут расставаться очень-очень долго. Еще ей смутно вспомнились слова Вилли о том, что он будет учиться вместе с ними. Сердце ее радостно прыгало в грудной клетке.

— Кстати, девчонки, давно хотела спросить у вас, — вылезая из-под полога, сказала Эмма весело. — А куда вы поступать будете? Ну про Лили мне Джим уже задолбал повторять, что на целителя. А вы?

— Я в Гринготтс, — сказала Марлин, не отрываясь от зеркала и заплетая косу.

— А я сначала хотела на мракоборца. Но Френк мне запретил, сказал: слишком опасно... Поэтому пойду вместе с Лили, но в Орден точно вступлю! Наверное... А ты сама куда?

— А сама как думаешь? Мне одна дорога, как и всем моим пацанам. Школа мракоборцев ждет нас. Надеюсь.

— Странно, конечно, что Сириус разрешил тебе это.

— В каком смысле? Такое ощущение, что я стала бы его слушать. Моя жизнь! Что хочу, то и делаю.

— Ну замуж-то ты за него собираешься? Значит, и жизнь уже не совсем твоя.

— Что?..

Эмма удивлённо смотрела на Лили, наклонив голову набок. Словно гром ударил среди ясного неба. Какое, нафиг, замуж? Ей же... Ей уже восемнадцать… Так. Нет. Сириус адекватный человек, он не будет звать ее замуж сразу после выпускного. А вдруг у него такие же мысли, как и у Лили. Да нет, это бред.

— Как ты это сказала? Замуж? Что ты такое говоришь, Лилс?

— Ну, а что в этом такого? Это абсолютно нормально. Вы взрослые люди.

— Да какие же мы... взрослые? Мы только что всю ночь играли в правду или действие, а потом еще час купались в озере с Гигантским кальмаром, прямо в одежде!

— Действительно, — рассмеялась Лили, девчонки захихикали.

— Лилс… Я ведь не хочу замуж. Мне и так прекрасно.

— Ну ты ведь взрослая. Не помирать же тебе старой девой, правда?

Тут настала очередь Эммы от души посмеяться.

— Эй, ты чего?

— Ой не могу… Я… Старой девой. Ну да, конечно.

Девушки вопросительно смотрели на нее.

— Ну а что вы так на меня смотрите. Вы серьёзно думали, что мы с Сириусом Блэком только за ручки ходили? Да я вам говорила уже, практически сразу после этого. Да что вы так на меня смотрите?

— Когда это было?

— Ну вы что? Тогда, на пятом курсе. Я потом вам сказала об этом.

— Эм… Мы думали, что ты пошутила...

— Да неужели в это так сложно поверить? У меня в пятнадцать вроде была уже нормальная фигура, а про Сириуса я лучше вообще промолчу.

— То есть ты хочешь сказать, что спала с парнем в пятнадцать?

— Почему только в пятнадцать? Правильнее сказать, с пятнадцати. Ну, если не хотите, можете не верить. Но мне это странно. Мне казалось это вполне нормальным.

— Ну это слегка аморально… На мой взгляд, но что уж поделать. Нет, я верю тебе, конечно. Да и как тут не поверить... В самом деле, это же ты и Блэк.

— И зачем вообще нужно замужество? Мы уже и так живем вместе, готовим по очереди и гуляем с ребенком.

— У вас есть ребенок?

— Спокойно. У меня есть брат, ему шесть, а значит, он еще ребенок.

Девушке пораженно смотрели на Эмму. Она уже, видимо, все в этой жизни попробовала. И хоть и видно, что в душе она еще ребенок, но уже потеряла родителей, живет с парнем и в ответе за младшего брата. Это вызывало их уважение к ней и в то же время поражало. Для них это было просто недосягаемо.

Мародеры и Лили с Алисой быстро вошли в свободное купе и расселись. Сириус достал свою гитару. Всю дорогу они пели песни, играли в карты и "правду или действие". Это была крутая поездка в один конец. Они выходили из поезда на платформе 9 и ¾ с улыбками на лице и камнем на сердце. Долго они еще не расходились к родителям и родственникам, стояли, обнимались и прощались. Лили и Алиса снова заплакали, а Эмма чувствовала, что ее годовой запас слез был исчерпан еще ночью. Она крепко обняла Рема и растрепала ему волосы ладонью.

— Я буду скучать по тебе, Эм, — грустно улыбнулся он.

— Не успеешь и соскучиться, как я опять буду у тебя списывать.

— Ну это же будет не завтра, значит у меня будет время.

Ей казалось, что он сейчас заплачет, поэтому она поцеловала его в щеку и еще крепче прижала к себе.

Она случайно заметила, как Вилли что-то довольно весело говорил Лили на прощание, закидывая рюкзак за плечо. Он собирался уходить... Ей стало очень интересно, подойдёт ли он к ней. Вилли окинул взглядом толпу бывших школьников и увидел ее.

Он улыбнулся ей сквозь всех, она тоже ответила ему улыбкой. Они одновременно начали приближаться друг к другу, обходя людей. Они стояли очень близко и молчали. Вдруг Эмму осенило, и она достала из кармана фотоаппарат своего отца, про который забывала в течение всего года, и, сунув его в руки Вилли, бросилась за остальными Мародерами.

— Так! Встали быстро все вместе. Давай, Вил, фоткай.

Снимок получился крайне удачным. Эмма взяла фотокарточку и взглянув на нее, рассмеялась.

— Смотри, Сириус, моя рука как будто твоя.

Сириус тоже смеялся, глядя на фото:

— У меня сегодня такой симпатичный маникюр.

Эмма сложила фотографию в свой альбом и запихала его обратно в рюкзак. Затем крепко обняла Вилли и быстро побежала искать брата.

Тот удивлённо смотрел ей вслед. Он задумчиво направился к выходу с вокзала.

Эмме хотелось убежать куда-нибудь подальше, чтобы не видеть этих сине-зелёных глаз. Вчера она думала, что окончательно решила, что любит Сириуса и все в ее жизни теперь будет размеренно и спокойно. Но теперь она была ни в чем не уверена, и единственное, что ей было нужно, это найти Меду и Джонни.

* * *

Прошла ровно неделя с тех пор, как Эмма с Сириусом и Джоном жили втроём, и надо сказать, что хорошо не было ни одному из них. Нет, они прекрасно ладили, никогда не ругались и любили друг друга, как настоящая семья. Однако Мародеры по-настоящему тосковали по школе и друзьям, хотя расстались совсем недавно. Джонни жутко скучал по Тонкс, с которой жил вместе целый год. Этот шестилетний мальчишка уже привык, что с ним всегда рядом маленькая девчонка, так похожа на него, такая же шкода и задира, как он.

Меда в своем письме написала Сириусу, что она невероятно кайфует от тишины, которая воцарилась дома, а вот Дора впала в глубокую депрессию. Да и Тед уже успел соскучиться по Джонни.

Эмме казалось, что это лето будет бесконечным. Она уже не могла дождаться конца августа, чтобы опять встретиться со всеми своими друзьями. Она хотела позвать Джеймса или пригнать к нему в гости, но с ситуацией, которая была в мире, это было максимально опасно, с учётом того, что у нее на руках был ребенок.

Она давно дала себе обещание, что никогда не подвергнет его жизнь опасности. Но спокойная и размеренная жизнь была настолько скучна... Сириус постоянно сидел, окружив себя чертежами и схемами своих мотоциклов, а часто брал с собой и Джона, объясняя ему устройство различных деталей, а тот радостно смеялся над непонятными словами. А Эмма в ужасе вспоминала слова Лили. Прожить так всю жизнь… Убирая, стирая и готовя... Какой кошмар. Она уже представляла Джеймса, который складывается пополам от смеха, видя ее в фартуке, с волосами в узле и метлой и половником в руках.

Нет уж, эта жизнь не для нее. Неужели эти семь лет она была такой особенной и больной, чтобы потом выйти замуж и всю жизнь стоять у плиты. А еще родить десятерых детей... Ага, щас!!! Она вдруг в ужасе вздрогнула. И уверенно поднялась на второй этаж, где Сириус играл с Джоном. Она вошла в их с Бродягой комнату, Джон спал в их кровати, а Сириус с интересом читал детскую маггловскую книжку. Он пораженно взглянул на нее.

— Ты представляешь... Тут такой тупой принц. Он девчонку эту по туфле искал.

Эмма улыбнулась.

— Я знаю, раньше это была моя книжка. Для магглов это нормально.

Сириус перевел взгляд с Эммы на ее брата.

— Как ты думаешь, он станет волшебником?

Эмма покачала головой.

— Это вряд ли. Он еще не проявлял магию, — она присела на кровать рядом с Сириусом.

— А как ты проявила магию?

— Я? Хм-м... Дай вспомнить. А. Точно, я могла перелистывать страницы, как раз вот этой самой книжки, не прикасаясь к ним.

— И твоих родителей это не напрягало?

— Вовсе нет. Они были очень удивлены, и не понимали, что происходит. Но когда поняли, то обрадовались. Это же круто, когда ребёнок волшебник.

— Да. Конечно, это круто.

— Как у тебя проявлялась магия?

— Знаешь, это было не столь романтично, как у тебя. Когда мать меня била, синяки у меня на лице и теле сразу заживали. Вот такая магия.

— Какой ужас…

Эмма взяла его за руку. Он посмотрел на нее ласково и так тепло, что Эмма подумала, что, наверное, выйти замуж за него не так уж и плохо.

— Пошли отсюда, а то сейчас разбудим еще, — сказала она тихо.

* * *

На следующий день Эмма решила хоть что-нибудь изменить в своей жизни, чтобы хоть как-то отвлечься от различных мрачных мыслей. Она открыла шкаф с вещами и вывалила все его содержимое на пол. Она перебирала свои, а точнее, в основном Мародерские толстовки, рубашки и кофты. Потом взяла свои старые джинсы и поняла, что ниже колена это уже не штаны, а рваное тряпьё. Она решительно схватила ножницы и принялась обновлять гардероб.

Где-то через час Эмма закончила. На ней остались крайне короткие шорты — бывшие джинсы — и рубашка, надетая на голое тело, завязанная на талии. Лоскуты и тряпки, валяющиеся на полу, она собрала в пакет и выкинула. Сириус ушел гулять с Джоном. Она врубила музыку так громко, что, казалось, дом дрожал. Под такой аккомпанемент ей было куда легче делать работу по дому.

Мальчишек долго не было. Она не то чтобы волновалась, но нервы в последнее время шалили, и она даже взяла в руки книгу. Наконец раздался стук в дверь. Она понеслась открывать.

— Где же вас так дол... — она осеклась: на пороге стояли Мародеры. Джон сидел на плечах Джеймса, за спиной которого стояла Лили. Они все смотрели на нее ошарашено и чуть ли не испуганно, а Сириус прикрыл рукой глаза Джону.

Эмма наконец словно очнулась, вскрикнула и бросилась к ним. Они обнимались, смеялись, и счастье захлестывало с головой. Она крепко стиснула каждого и каждого потрепала по волосам. Вилли она обняла как-то осторожно, но довольно нежно. Наконец, когда Джеймс отпустил ее, он все-таки сказал:

— Эм, ты притворялась все эти годы, что любишь только мужские шмотки? А по жизни твой стиль выглядит так?

— Ну если ты считаешь уборку квартиры за мою жизнь, то да, это мой стиль по жизни, — рассмеялась та.

Лили осматривалась с живым интересом. Рем с Вилли и Сириусом поднялись на второй этаж.

— Ну что, Эм, все еще не веришь, что придётся выходить замуж? — хитро прищурилась Лили с улыбкой.

— Я не не верю. Просто Сириус не собирается звать меня замуж. Слава Мерлину. Лилс, давай сегодня не будем об этом разговаривать вообще? Хорошо?

Она быстро поднялась на второй этаж. Уже издалека она слышала дружный весёлый смех, и сердце ее радостно билось. Она вошла в свою комнату. Там мальчишки обсуждали прошедший матч по квиддичу. Когда она вошла, они разом обернулись.

— Эм, мне, конечно, очень нравится твой новый стиль, но...

— Да я пришла переодеться, не парься, — улыбнулась она, даже не Сириусу, а скорее, Рему с Вилом через его плечо.

— Ты прекрасно знаешь, что по этому дому я могу ходить и голая, поэтому мог бы и предупредить.

— Я надеялся, что, то что я приду с шестилетнем ребёнком, тебя как бы остановит, — неуверенно заметил Сириус. Они смеялись.

— Ладно, я, пожалуй, возьму что-нибудь из твоих вещей…

Эмма взяла самую огромную толстовку Сириуса и, надев ее, почувствовала себя, как будто надела платье. Тут же она бросилась на кровать и случайно повалила Рема.

— Ничего себе, прошло совсем мало времени, а у тебя уже волосы так сильно отросли. Сейчас у заплету тебе косичку, — твердо заявила она, ложась рядом с ним и беря в руки его довольно жесткие каштановые волосы.

Рем даже и не пытался сопротивляться. Вилли смотрел на них с открытой улыбкой.

В дверь вломился Джеймс, а за ним вбежала Лили. Все находившиеся в этой комнате были абсолютно счастливы.

* * *

Вечером, около десяти часов Лили, которая очень подружилась с Джонни, взяла его за руку и ушла с ним спать в комнату Эммы и Сириуса. Джон заметно сопротивлялся, потому что не хотел пропускать веселье, но Лили твердо сказала, что детям там делать нечего.

— Она хочет спать с твоим братом больше, чем со мной, — обиженно заметил Джеймс.

— Что? — рассмеялась Эмма. — Надеюсь, ты понимаешь, что Джон маловат, чтобы увести у тебя девушку.

— А по-моему, дети очень ее интересуют, — заметил Рем задумчиво.

— Да, меня тоже это пугает. Знаете, она после выпускного начала мне втирать, что скоро я выйду замуж за Сириуса.

Сириус поперхнулся чипсами.

— Да не парься ты, я же не Лили, я замуж не... Короче, ладно.

Повисло странное молчание. И тут Джеймс воскликнул:

— Это что же получается? Я скоро женюсь?

Мародеры переглянулись.

— А что ты этого хочешь?

— Нет. А вообще не знаю. Я хочу Лили. Но ее моральные принципы немного тверже твоих, Эм.

Тут поперхнулась уже Эмма.

— То есть этим ты мягко хочешь сказать что я... шлюха?

— Ну я… Нет, конечно, нет!

— Джеймс, вообще-то я не сплю с каждым встречным. У меня есть парень, и это нормально. При чем тут твои моральные принципы?

Все Мародеры с интересом наблюдали за спорщиками.

— Эм, я не говорил, что ты шлюха. Это не так. Просто ты довольно рано... Повзрослела. Ну и... Черт, я не знаю.

Эмма повела бровью и сложила руки на груди.

— Ну Эм, ну я не это хотел сказать. Ну твое ветреное поведение... оно...

— Слушай, Джим, давай ты заткнешься, хорошо? — сказал Сириус, с интересом наблюдая за попытками друга выразить свою мысль.

— Да, пожалуй, это лучший вариант, — сказал Рем, пытаясь удержать смех.

— Так. А теперь, господа Мародеры, меня очень интересуют, — сказала Эмма очень спокойным голосом. — Кто обо мне такого же мнения, как и этот... Господин?

— Эм, перестань, — тут же сказал Вилли. — Никто о тебе так не думает. Даже Джеймс не думает, просто он не умеет разговаривать.

— Еще мнения, — сказала она, поднося воображаемый микрофон к Рему.

— Я только могу сказать, что несмотря на ветреное поведение, Эмма Браун однозначно не является шлюхой.

— Спасибо большое, Рем, — иронично ухмыльнулась та. — Ваше, и самое главное мнение, господин Бродяга?

— Господин журналист, я никогда не замечал у Эммы Браун ни ветреного поведения, ни низких моральных принципов.

— Ребята, пожалуй, я постою рядом с ним, — растроганно сказала Эмма.

Все смеялись. Они ели много разной фигни, шутили и разговаривали о будущем поступлении.

— Кстати, вы заметили, никаких убийств, никаких нападений... Уже целую неделю.

— Вопрос в том, что это значит. Затишье перед бурей?

— Вероятнее всего.

— Тогда другой вопрос, когда разразится эта буря?

— Это уже труднее.

— В любом случае, я думаю, время на подготовку к войне у нас есть.

— Жду не дождусь, когда мы уже начнем к ней готовиться!

— Да, я тоже сижу дома и думаю, что трачу время впустую. А хочется быть готовым. Хочется быть в состоянии дать отпор.

— Ничего, до поступления осталось не так и много времени. Потерпим.

— А что насчет Ордена?

— Главный в Ордене Грозный Глаз Грюм. Он же и основатель школы мракоборцев. После поступления все станет ясно.

— Остается ждать.

* * *

Ждать оставалось довольно долго. Но оставшееся лето у Мародеров прошло куда веселее, чем его начало. Так как опасность временно исчезла, они все чаще и чаще виделись. Лили почему-то решила, что они с Эммой лучшие подруги, и постоянно приходила к ней. Она играла с Джоном и рассказывала про то, что женственность — это хорошо. Эмма в конце концов привыкла к ней и уже была рада ее приходам. Она со смехом слушала ее лекции, не опровергая их вслух, но и ни в коем случае не соглашаясь. Ее забавляло то, какая Лили наивная и милая девочка.

Сириус устроился на работу в автосалон, потому что ему пришла гениальная идея купить мотоцикл. Джеймс очень часто приходил к ним с Эммой и постоянно звал их к себе. Рем тоже иногда заходил, но он тоже устроился на работу — в библиотеку, поэтому это случалось довольно редко. Ему нужно было как-то жить, тем более он хотел съехать от родителей, а снимать квартиру было достаточно дорого.

Вилли работал санитаром в больнице. От него единственного, как всегда, не было ни одного письма. С тех пор как они все вместе потусили месяц назад, они ни разу не написали друг другу. Эмма думала, что он очень занят и, конечно, ему было некогда писать ей. Тем более скоро они должны были встретиться. Но какая-то непонятная сила так и тянула ее к нему. Однако каждый раз она посылала эту силу куда подальше и, встряхивая головой, старалась забыть об этих мыслях.

Еще ее очень волновала мысль о Лизабет Свон. Эмме было действительно страшно, и она осознавала это. Но спрашивать у Вилли об этом она не хотела. Она хотела, чтобы он написал ей первый, хотела знать, что нужна ему. Но, наверное, ей не суждено было узнать, как он к ней относится. Это была довольно приятная тайна, которую хотелось разгадать, но и таинственность была очень интересной.

* * *

Как-то утром она проснулась от какого-то грохота. Она как больная подскочила на кровати и бросилась на первый этаж. Сириус встретил ее с очень довольным видом.

— Извини, что мы тебе разбудили, — раздался голос Джеймса из-за угла.

— Да, именно это я и хотел тебе сказать, — сказал Сириус, обнимая ее.

— Что вы тут опять разрушили?

— Мы не разрушили, — очень живо ответил Джеймс. — Смотри, что я приволок!

На полу стояло огромное зеркало.

— Класс... Джим, кому в этом доме нужно зеркало? Сам подумай. Разве что Сириусу.

— Да я знаю, что здесь все расчески и зеркала принадлежат ему. Но это очень непростая и нужная вещь! Вот смотри.

Он подошёл к зеркалу и крикнул:

— Джеймс Поттер.

Эмма сначала посмотрела на него, как на идиота, но потом перевела взгляд обратно и с удивлением заметила, что отражение в раме растворилось и четко отобразилась картинка очень знакомой комнаты Джеймса.

— Ничего себе.

— Да, крутая вещь. Я назвал его Сквозным зеркалом. Это останется у вас, а то у меня, и так мы сможем всегда быть на связи.

— Пойду оденусь, а то Джеймс опять скажет что-нибудь про мои моральные принципы, — сказала Эмма Сириусу очень сонно.

— Ну Эм, сколько еще раз мне просить у тебя прощения?

— Ты знаешь, это не поможет. Твоя Лили периодически проводит для меня уроки женственности. А первое правило любой девушки: мужчина всегда виноват.

Парни рассмеялись, а Эмма очень женственно захлопала ресницами и, тряхнув волосами, завернула за угол.

— Да уж, женственная Эмма Браун — это что-то с чем-то…

— Так Поттер, ты ей и так наговорил уже. Давай завязывай со своими шикарными аллегориями. Или учись разговаривать. Пора как бы, восемнадцать уже. Взрослый мальчик.

— Слушай, я ведь тогда не хотел ее обидеть…

— Ясное дело. Если бы ты хотел ее обидеть, я бы с тобой не так разговаривал. Эх Джим, так я ничему тебя и не научил.

* * *

Вот и настал тот самый день, когда все Мародеры подошли к ничем не приметному зданию из темно-серого кирпича. Они стояли и смотрели на эти стены крайне уверенно. Наконец из-за угла вышел какой-то очень хмурый мужчина в серой мантии и махнул им рукой. Они подошли ближе. Тот закрыл глаза и словно начал усиленно о чем-то думать. Тут серые стены начали раздвигаться, совсем так же, как дом родителей Сириуса. Но стены разъехались не сильно. Появилась только узкая резная дверь, в которую тут же вошел мужчина. Мародеры пошли за ним.

Они вошли, и дух у них сразу захватило. Это было просто огромное здание, с жутко высокими потолками и широкими окнами. Они восхищенно оглядывались по сторонам. Волшебники шустро передвигались по коридору.

— Чем-то смахивает на министерство, — заметил Джеймс, но потом понял, что ни один его друг еще не был в министерстве.

Наконец мужчина подвел их к какой-то двери и жестом указал, чтобы они ждали. В руках у каждого были результаты ЖАБА и документы. Они стояли, не подавая никакого вида, что волнуются. Первого вызвали Сириуса.

Он твердо вошел в кабинет. Там находилось двое мужчин. Один был очень худощавый, и вместо ноги у него был протез. Все его лицо было в шрамах и царапинах, а глаза смотрели очень сурово, но как-то справедливо. Он стоял. сложив руки на груди и прислонившись к стене. Второй был явно моложе первого. У него была ровная кожа, красивое небритое лицо и взгляд, который почему-то вызывал отвращение у Сириуса.

— Здравствуйте, мистер Блэк.

— Здравствуйте, — твёрдо ответил он.

— Я Бартемиус Крауч, — довольно тихо сказал второй мужчина. — Это Аластор Грюм. Вы хотите обучаться в нашей академии?

— Да, мистер Крауч.

— Всем нам известна ваша семья... Мистер Блэк. Вы же понимаете, что прибытие молодого человека из рода с такой дурной славой, в такое неспокойное время — это весьма сомнительно.

— Надеюсь, что вам известно, профессор, — сказал бледный, но спокойный Сириус, глядя на Грозного Глаза, — что я сбежал из дома в шестнадцать и обучался на факультете Гриффиндор. Моя семья отреклась от меня, а я в ней не нуждаюсь.

Грозный глаз еле заметно ухмыльнулся своим кривым ртом.

— Этот парень нам подходит, — сказал он своему напарнику. — Мистер Блэк, позовите следующего. Вернее, следующую. И заберите это, — сказал Грюм, выдирая из рук Крауча его документы.

Сириус попрощался и вышел за дверь.

— Удачи, Эм, — было первое, что он сказал после того, как вышел из кабинета.

— Ты поступил?

— Да, ты сомневалась?

Эмма улыбнулась на прощание и закрыла за собой дверь. Она максимально твёрдым шагом приблизилась к столу, за которым сидели профессора, и подала им свои документы.

Они смотрели на нее оценивающе.

— Мисс Браун… Вы магглорожденная, — брюзгливо проговорил Крауч, после приветствия и знакомства.

— Да, мистер Крауч.

— В таком случае, насколько хорошо вы владеете магией?

— Не знаю, что в вашем понимании хорошо, если вас не устраивают мои баллы за ЖАБА…

— Да, баллы превосходны.

— Послушай, Браун, — хрипло произнёс Грюм. — Ты точно сможешь учиться в нашей академии? Насколько я знаю, ты сирота и у тебя есть младший брат.

— Поверьте, профессор, с этим я справлюсь. Не самая большая проблема.

— Поздравляю, ты принята, позови Джоркеса.

— До свидания.

Эмма выпорхнула из кабинета.

— Вперед, Вилли. Удачи!

— Ну как?

— Все прекрасно. Грозный Глаз намного круче, чем его описывал Френк. Ты заметил, Бродяга?

— Да, он профессионал, и это сразу видно.

Сириус не стал ничего говорить насчет своих мыслей о Крауче. В этом здании надо быть поаккуратнее.

Вилли вошел в кабинет.

— Здравствуйте, — улыбнулся он.

— Здорово, Джоркес, заходи, — скривил рот в добродушной улыбке Грюм. — Как же ты бросил свой медицинский?

— Появились более важные вещи, чем исполнение мечты всей жизни.

— Я думаю, что эта важная вещь только что вышла из данного кабинета, да?

— В какой-то степени, да.

— Ладно, ты можешь идти, расписание занятий висит за углом.

— Подождите, я хотел спросить. Можно ли им, моим друзьям, тоже в Орден?

— Я с ними лично переговорю. Но я тебя услышал. До скорой, Джоркес.

— До скорой.

— Давай сюда Люпина.

Вилли скрылся за дверью.

— Ну и что это было? — недовольно поинтересовался Крауч. — С каких пор мы принимаем без вопросов и результатов экзаменов?

— Слушай, Барти, я знаю этого парня год. Поверь мне, толковее него ты не найдёшь в целом свете, — прохрипел Грюм.

Крауч не успел возразить, в дверь вошел Ремус.

Он оглядел комнату, полную артефактов против темной магии, и неуверенно подошел к столу.

— Уважаемый мистер Люпин. Вы уверены, что хотите поступить именно в нашу академию? — как-то приторно спросил Крауч.

— Да…

— Сынок, скажи одно, ты можешь контролировать себя?

Рем испуганно вытаращил на него глаза.

— Я... Я никому еще не причинял вреда. Никогда. Этот процесс невозможно контролировать, вы наверняка знаете об этом. Но я приспособился… Я никому…

— Не беспокойся. Все в порядке. Мы возьмём те…

— Ни в коем случае! — воскликнул Крауч.

— Барти, не валяй дурака! У каждого человека свои особенности. Он не будет сидеть за партой с шерстью и клыками.

— Аластор, имей в виду, я против.

— Ты был и против того мальчишки Блэка — только из-за его фамилии. Нельзя ставить людям клеймо. Нельзя.

— Только под твою ответственность. Исключительно!

— Ты принят, сынок.

— Спасибо! До свидания.

Ремус вылетел из кабинета, как пробка.

— Ну как?

— Все отлично! Удачи, Джим!

Джеймс, невероятно обрадовавшись за друга, вприпрыжку вбежал в кабинет.

— Привет, Бар! — радостно воскликнул он и, подбежав к столу, обнял Крауча. Грюм только закатил глаза.

— Привет, Джимми, — сдержанно проговорил Крауч.

— Будь твоя воля, Барти, тут бы учились только такие люди, как Поттер, — заметил Грюм. — И было бы до смерти скучно.

— Знаете, мистер Грюм, профессор Макгонагалл бы с вами не согласилась. Ей не было скучно на уроках с нами. А так как вы приняли всю нашу банду, вы теперь тоже не соскучитесь.

Джеймс был крестником Барти Крауча, поэтому ни секунды не сомневался, что он будет мракоборцем.

— Вашу банду? Надеюсь, это не преступная группировка.

— Судите сами, но мы называем себя Мародерами.

— Похоже, я угадал, — ухмыльнулся Грюм.

— Ладно, Джеймс, зови всех своих друзей сюда.

Джеймс послушно позвал Мародеров в кабинет.

Они стояли, твердо и уверенно глядя на мракоборцев.

— Итак, господа студенты, кто из вас хочет вступить в ряды Ордена Феникса, сделайте шаг вперёд.

Все пятеро шагнули вперед.

— В таком случае, я объясню, что вам предстоит в ближайшие пять лет. Вы будете обучаться в нашей академии, спустя полгода мы будем брать вас на задания Ордена, это будет что-то вроде практики. С каждым годом задания будут все сложнее и опаснее. До этого вы будете работать в штабе, помогая составлять планы для действующего состава. Вам предстоит очень много работы, это не школа, это взрослая жизнь, имейте в виду. Я вижу, вы ребята не глупые, со всем справитесь. Самое главное — не потерять доверие друг друга в это тяжёлое для всех время. Ждем вас на занятиях второго сентября! Приятно было познакомиться.

Эмма с Сириусом пошли к выходу, Джеймс остался переговорить с Краучем, а Рема и Вили задержал Грюм. Ремусу он что-то быстро проговорил, тот внимательно слушал и кивал. Наконец он его отпустил.

— Итак, Джоркес, по поводу наших с тобой дел, — сказал Грюм серьёзно, — Ты по-прежнему не должен ничего говорить ни своим друзьям, ни единой душе в целом.

— Я, по правде говоря, и не собирался.

— Я вижу в твоих глазах некое недовольство. Но это задание крайне секретное. Ты должен это понимать. Тот, кто впутается в дела с этой Свон, тот по жизни находится под угрозой. Понимаешь? Твои друзья еще очень молоды. Пусть порадуются жизни чуть-чуть подольше. Эта ведьма крайне опасна. Даже я еще не слишком хорошо разобрался в ее природе, но мы явно имеем дело с древней и весьма темной магией. Так что держи рот на замке. Хотя, я думаю, ты язык особо и не распускаешь. Это вон у вас привилегия Поттера, — махнул Грюм головой в сторону смеющегося Джеймса.

— Джеймс, а ты и не говорил, что твой крестный — основатель школы мракоборцев, — весело заметила Эмма, когда они с безумной легкостью на сердце, вместе шли по улице.

— Я хотел показать это, если бы кто-нибудь из вас не поступил. Это было бы красиво. Жаль, что вас всех взяли, — заметил он, и все рассмеялись.

Все вокруг еще было зелено, а погода стояла безумно ясная и теплая, хотя был самый конец лета. Эмме хотелось летать, потому что ее счастью просто не было конца и края.

Придя домой, Сириус и Эмма с облегчением заметили, что Джон не разнес квартиру. Он спокойной сидел и смотрел мультик на небольшом экране, который Сириус сконструировал специально для него.

— Ну что, Сириус, совсем скоро нам придётся сыграть роль озабоченных родителей, — сказала Эмма очень тихо, чтобы брат ее не услышал.

— В каком это смысле?

— А куда, по-твоему мнению, мы будем девать Джона?

— К Меде.

— Нет. Мы отдадим его в детский сад.

— Это то, откуда мы его вытаскивали прошлым летом? Нет. Эм, я против. Там же просто ужасно.

— Спокойно. Детский садик — это место, куда детей приводят на время рабочего дня. Я была там и знаю, о чем говорю. Это прекрасное место. У меня даже были там друзья. Джон освоится там за минуту.

— В таком случае, что нам нужно делать?

— Объясню по ходу. Займемся этим... послезавтра.

Эмма легла на спинку дивана. Сириус смотрел на нее с улыбкой. Тут из угла комнаты послышался странный звук. Эммы, нахмурившись, обернулась в ту сторону. Это было зеркало. Она, кувырком соскочив с дивана, пошла в угол.

— Джим?

Но увидев Джеймса, Эмма почувствовала, как улыбка стерлась с лица и холод побежал по телу. Глаза у него были красные от слез. Лицо какое-то потерянное и испуганное. Сириус тоже подошёл к зеркалу и сразу нахмурился.

— Джим, а что случилось?

— Моих родителей. Их убили. Они мертвы, — переходя на шёпот, закончил Джеймс.

Эмма не знала, что говорить. И тут она вспомнила это свое состояние, когда еще не можешь осознать, что их больше нет и никогда не будет.

— Джим, ничего не делай! Я сейчас. Я быстро!

— Эм, я отведу Джона к Меде и сразу туда, а ты должна быть с ним рядом.

Эмма судорожно кивнула бледному Сириусу, и они быстро сорвались с места. Эмма выскочила из дома и трансгрессировала. Она бежала к знакомому крыльцу со скоростью света.

Джеймс сидел на полу в своей комнате, положив голову на руки, сложенные на кровати. Он в отчаянии смотрел на какую-то точку на стене. Слезы катились у него по щекам, а в душе была просто чудовищная пустота. Они были еще совсем молоды... Двое мракоборцев убиты в собственном доме... Джеймс не хотел и не мог разбираться в том, как это произошло.

В комнату ворвалась Эмма Браун. Она бросилась к другу.

— Джим... Джим, как ты?

Он посмотрел ей в глаза с такой глубокой болью, что у нее все внутри сжалось. Она просто села рядом и прижала его к себе. Он опустил голову ей на плечо и плакал, судорожно сжимая ее в объятиях.

* * *

Следующие дня три Джеймс провалялся в горячке с ужасной температурой. Лили, приехавшая на следующий день, ухаживала за ним, в то время как Сириус с Эммой и Ремом делали все самое сложное. Они организовывали похороны, и это было крайне непросто.

Через три дня Джеймс, еле держась на ногах, стоял около двух памятников и выслушивал тысячи соболезнований — в основном от людей, которых даже никогда не видел. Они все были в чёрном, плакали, причитали... А он только кивал. Рядом стояла Эмма, и она прекрасно понимала, как ему тяжело все это слышать. Лили уехала, так как сегодня у них с Алисой было поступление в медицинский. Поэтому она занимала место услужливой невестки.

Вдруг Эмма увидела приближавшуюся фигуру Вилли. Сердце ее дрогнуло, но она тут же усмирила свой интерес к нему и опять обернулась к пожилому господину, рассказывающему о том, как он помнил отца Джеймса еще ребенком. Однако Джеймс сам заметил Вила и, извинившись перед старичком, пошел к другу. Пожилому господину, однако, было абсолютно без разницы, с кем делиться своими воспоминаниями, поэтому он, не останавливая свою трогательную речь, обращался теперь к Эмме. Она косилась на Вилли. Тот дал Джеймсу какой-то пузырек с сиреневой жидкостью, вероятнее всего, лекарство от его хандры. Джим обнял Вила. Они о чем-то тихо разговаривали. А старичок все рассказывал и рассказывал.

* * *

Эмма с Сириусом вернулись домой через два дня после похорон. Оставлять Джима одного было абсолютно невозможно, но через несколько дней начиналась учёба. Была надежда на то, что это его хоть немного взбодрит. Эмма задумчиво лежала на диване, не снимая уличной мантии и кроссовок. Сириус присел с ней рядом.

— Ты устала?

Она только посмотрела на него опустевшим и поблекшим взглядом.

— Понимаю…

— Сириус. Я должна рассказать тебе кое-что…

— Давай попозже, ладно? Я дико хочу в душ.

Он встал и направился к лестнице.

— Если хочешь, можешь присоединиться.

Эмма устало опять опустила голову на подлокотник. Ей именно сегодня, именно сейчас хотелось рассказать Сириусу о том поцелуе. Смерть могла настигнуть их всех очень внезапно, и этот урок она вынесла из событий, произошедших за неделю. Ей почему-то захотелось умереть с чистой совестью и без вранья.

Она попыталась встать, но у нее не получилось. Она не спала практически неделю; глаза закрывались, а мозг отключался. Через некоторое время она сквозь сон услышала шаги. Когда Сириус подошёл к ней, ей в нос ударил запах свежести и шампуня. Затем она почувствовала, как он аккуратно берет ее на руки и несёт на верхний этаж. Она наконец почувствовала под собой мягкий матрас, но тут же, сделав невероятно усилие, раскрыла глаза.

— Сириус, — пробормотала она очень тихо.

— Да?

— Я должна сказать.

— Да, я помню, ты хотела что-то рассказать.

— Я целовалась с другим... Парнем, — сказала она так же тихо, на этот раз стараясь видеть лицо Сириуса.

— Хм-м… Интересно. И когда же ты успела?

Она не улавливала его интонацию.

— Давно... Прошлым летом.

— Так я тогда повел себя как кретин! Ты была абсолютно свободна. Мы же были не вместе. Эм, в последнее время ты пугаешь меня.

Эмма облегчённо вздохнула.

Сириус подошёл к ней и, сняв с нее ботинки и мантию, заботливо накрыл одеялом. Он думал, что она уже глубоко спит, и, наклонившись, поцеловал ее в губы. Затем выпрямился и, сложив ее вещи на тумбочку, лег на кровать. Он думал о том, что сказала Эмма. Он вспоминал, сколько у него было девушек, сколько раз он целовался... Это считать было, конечно, бесполезно. Но после той рождественской тусовки в Астрономической башне он ни разу даже и не думал ни о ком, кроме Эммы. А она, видимо, думала... Это, конечно, было херово, но с другой стороны, для нее до сих пор остаётся загадкой, с какого перепуга Сириус бросил ее тогда. Она же явно не собиралась расставаться с ним. Ну и свободная девушка могла целоваться с кем хотела. Но с кем она хотела? Это вопрос сложный…

Но рассудок Сириуса тоже погрузился в сон довольно быстро.

* * *

Настало второе сентября, когда Мародеры снова стояли на пороге серого здания. Настроение было вовсе не такое, как должно было быть в первый учебный день. Джеймс был страшно бледным, но ему было намного лучше, чем несколько дней назад. Он был хмурым и каким-то потерянным. Эмма шла рядом и держала его за локоть, манипулируя им на поворотах. Они наконец дошли до нужного кабинета и зайдя в него, огляделись. Кабинет был больше похож на какой-то зал, парты были длинными, а потолки очень высокими. Сириус быстро сориентировался и потащил всех на задние ряды. Они расселись и стали ждать.

Вошел Грозный Глаз Грюм. Все с интересом уставились на него. В классе было полно народу, но Эмма с удивлением заметила, что девочек было крайне мало. На сорок человек их было шестеро, и все они сидели за передними партами. Тут Грюм наконец заговорил.

— Итак, вы наверняка возомнили, что если попали в этот кабинет, то вы невероятные смельчаки и герои! Прошу заметить — это не так. Не пройдёт и месяца, как здесь останется не более десяти… Мне здесь не нужны заучки и теоретики! Мне не нужны тихони и тряпки! Мне нужны солдаты, поняли меня? Солдаты! Вы должны быть смелыми и сильными! А я буду учить вас этому! Вопрос в том, кто сможет обучиться, а кто сбежит, поджав хвост!!!

Грюм орал, не щадя барабанные перепонки студентов.

Эмма подумала, что это прекрасно, что теоретические знания здесь не нужны. А то от их мечты остался бы здесь только Рем... Ей казалось, что она попала в армию. Но это выглядело как новое приключение, которое сможет отвлечь от проблем Джеймса, да и их всех тоже. Слова же Грюма звучали, как самый настоящий вызов. Она уже заключила спор со своим сознанием, что доучится здесь до конца.

После слов профессора студенты поднялись с мест и принялись практиковаться друг на друге в заклятии обезоруживания. Мародеры владели им чуть ли ни в совершенстве. Грюм приказал разбиться на пары с незнакомыми людьми. Эмма встала напротив симпатичного темнокожего парня с серьгой в ухе.

— Я Кингсли Бруствер, — представился он, мягко улыбаясь.

— Эмма Браун, — ухмыльнулась она, протягивая ему руку.

Они молча боролись, применяя невербальную магию, падая по очереди, снова вставая. У них завязалось немое соперничество. Они остервенело старались опередить друг друга, но злости не было ни в одном ни в другой, скорее, азарт.

Неподалёку Сириус старался поддаваться красивой белокурой девчонке, которая сама подошла к нему.

— Пошли сегодня вечером в кафе? — предложила она, когда устала отбиваться и нападать.

— Другие планы, — подмигнул он ей в ответ.

— Может, поделишься?

— Ладно. Сегодня вечером я забираю ребёнка из садика и иду спать, вон с ней, — он указал на Эмму, у которой лицо уже перекосило от усталости, но сдаваться первой она не собиралась.

Блондинка разочарованно взглянула на него.

— У тебя уже есть ребёнок?

— Да... — неуверенно сказал Сириус, чтобы уж наверняка отмазаться от вечерней тусовки.

— Ну... Тогда давай еще потренируемся?

— Вперед.

На другом конце класса Джеймс уже почти довел до инфаркта полненького парнишку. Поттеру заметно легчало, когда он направлял свою злость в определённое русло. Парень напротив него уже несколько раз пожалел, что родился на свет.

Рем старательно обезоруживал здоровенного качка, который, казалось вообще не понимал, как оказался в этом заведении. Он не разу не выбил палочки из руки Ремуса, только поднимал раз за разом свою.

Совсем рядом с ним Вилли с интересом работал над поставленной задачей с костлявой черноволосой девчонкой. Она выглядела так, словно ее сейчас сдует ветром, именно поэтому Грозный глаз подтолкнул к ней внимательного Вила. Он не привык в последнее время к таким подвижным заданиям. Все, что он делал, требовало кропотливости и осторожности, но теперь он с лёгкостью и свободой в движениях махал палочкой и улыбался.

Этот спаренный урок был потрясающим. Они перезнакомились со многими одногруппниками и здорово размялись. Но на смену Грозному Глазу в класс вошел Крауч. Он тихо поприветствовал их и начал свою речь. И эта речь была о том, что необразованный мракоборец — это человек, который позорит свою профессию. Что, если он не знает основ и правил, то ему нечего делать в этой сфере, и что студентам придётся вызубрить несколько книг наизусть…

— Я уже представляю, как Волдеморт приставляет к моему горлу палочку, а я начинаю цитировать учебник "Защиты от темнейшей магии", — сказал Сириус, когда они шли по домам.

— Нет, я правда не понимаю Крауча. В мире война, а авроры... Должны наизусть знать теорию. Это бред, правда.

— Нет, вы не понимаете, — вступился Рем.

— Я так и знал, что ты сейчас это скажешь, — с сарказмом заметил Джеймс.

— Теория очень важна. Вот, к примеру, Эмма. Она никогда не занималась ребёнком и домом. Но когда стала сиротой, это стало необходимостью. Она видела, как все это делает ее мама, и теперь делает то же самое.

— Тебе вот обязательно надо напомнить, какая у меня скучная жизнь, да?

— Ну я ведь не про это. Короче, теория нужна. Даже необходима. Если бы специальность у нас вел только Грюм, то мы бы очень скоро стали похожи на дикарей.

— Которые умеют защищаться! А это ведь главное.

Рем только безнадёжно покачал головой.

— Вам ничего не объяснишь... Вил, ну хоть ты согласен со мной?

— Нет! Не надо, Вилли, не переходи на сторону зануд, — закричала Эмма шёпотом, повисая на его руке. Тот улыбнулся своей загадочной улыбкой.

— Ладно, теория в школе мракоборцев — это отстой, — согласился он с друзьями.

— У меня начинается депрессия...

— Не волнуйся, Рем, ничего не изменится. Ты, как всегда, будешь учиться, а мы — тоже как всегда — не будем. В конце концов все будет хорошо, и мы станем крутыми мракоборцами без знания теории, а ты со знанием. История повторяется. Все как в школе!

* * *

Прошло три месяца. Грозный Глаз оказался прав; с каждой неделей народу на занятиях было все меньше и меньше. Причём никто не знал, по какой причине студенты перестают посещать занятия. В конце концов к началу ноября их осталось двенадцать человек. Ни одной девчонки, кроме Эммы, не осталось. На курсе остались пятеро Мародеров и семеро очень способных парней, одним из которых был Кингсли.

Джеймс ожил и встрепенулся. У него все чаще бывало хорошее настроение. И когда в холодный и ветреный день они все вместе шли по знакомой дороге из академии, он вдруг воскликнул:

— Ребята! Давайте сегодня затусим у меня! Мы так давно не напивались, не балдели до утра…

— Поддерживаю!

— Наша жизнь стала такой спокойной. Это неправильно.

— Вот я ждал этого, — возвел глаза к небу Рем. — Ждал и надеялся, что этого не случится.

— Нет, Рем, ты в любом случае идешь с нами.

— Куда ж я денусь?

Они весело засмеялись. Наконец, дойдя до Прощального сквера, они договорились встретиться дома у Джеймса через пару часов, чтобы оторваться по полной, и трансгрессировали.

* * *

Джеймс вошёл в дом и не поверил, что радостное настроение его не исчезло. Ему все еще хотелось как следует оторваться с друзьями. Он как на крыльях понесся в гостиную, и на его глаза попалась знакомая сова, сидящая на тумбочки у дивана.

Он радостно отвязал от ее лапки пергамент с легким цветочным ароматом и развернул его.

"Приветик, Джеймс!

Не буду много писать, ведь знаю, что завтра мы встретимся. Скажу только, что вместе с моими родителями знакомиться к тебе придут моя сестра и ее жених. Предупреждаю тебя, что у Петуньи (моей сестры) характер не сахар и мы с ней не особо ладим… Надеюсь, ты ждёшь нас!

С любовью, Лили".

Джеймс тут же посмотрел в нижний угол письма. Дата стояла вчерашняя... Это был конец. Он не мог ударить в грязь лицом перед родителями Лили, но через пару часов тут будут Мародеры, и это означало, что чем-то придётся жертвовать. Джеймс мог попросить через зеркало Эмку с Сириусом перенести тусовку, но ему жутко этого не хотелось. Он хотел видеть всех своих друзей, а не чинных родственников своей девушки. И тут он решил, что не будет отменять ни то, ни другое. Пусть приходят вместе. Мародёры подождут и помогут ему с Эвансами. В конце концов, пусть его будущие родственники знают о его неотъемлемой части.

Он принялся носиться по квартире, убираться и готовиться. Спустя полтора часа валялся на диване практически в изнеможении. Но стоило ему расслабиться, как раздался звонок в дверь. Джеймс вскочил на ноги и побежал открывать. В дверь вошла шумная небольшая толпа. Спереди были отец, мать и милая Лили, которые весело смеялись. Сзади — прибитые, гордые, но напуганные незнакомые Джеймсу толстый усатый парень и худощавая белобрысая девушка. Когда Джеймс распахнул дверь, они все разом посмотрели на него с интересом. Лили обняла его нежно и ласково. Он поспешил поприветствовать гостей.

— Привет всем! Я так рад, что вы пришли!

— Здравствуй, милый! Как дела твои? Как самочувствие?

От этих слов, сказанных миссис Эванс, на сердце у него стало тепло, и он, посмотрев на нее с благодарностью, начал рассказывать гостям о новой школе. Родители Лили с восторгом и неподдельным интересом слушали его безбожно приукрашенные рассказы. Петунья с женихом с ужасом перекидывались фразами друг с другом, забившись в угол дивана.

Джеймс удивлённо заметил это.

— О Джим, я забыла вас познакомить. Это Петунья — моя сестра. Это Вернон Дурсль — ее парень.

Джеймс протянул ему руку. Тот посмотрел уничтожающе-испуганно и не пожал протянутую руку. Джеймс немного удивился, но не стал ничего говорить. Он с опаской поглядывал на часы. Уже без пяти шесть. Интересно что будет, когда они придут... Собственно ожидания продлились недолго. Минут через десять, когда папа Лили с восторгом расспрашивал Джеймса о свойствах мантии, из камина послышался шум, который жутко напугал Дурсля.

— Что это? — в панике вопил он.

Из камина вывалился клуб дыма, а за ним, очень грациозно и достаточно твердо вышел потрепанный Сириус. Он оглянул сидящих за столом с какой-то спокойной паникой. А сидящие рассматривали его с интересом. Наконец он увидел Джеймса, который трясся от смеха, глядя на его выражение лица.

— Поттер! Вот ты где, — с облегчением воскликнул Сириус. — Приветствую всех! О, Эванс. Кажется, я начинаю понимать, что происходит. Может, я не вовремя?

— Что ты, Бродяга! Ты всегда вовремя. Знакомься, это родители Лили. Это ее сестра Петунья, а это ее жених Вернон.

— Очень приятно, — сказал Сириус, добродушно улыбаясь Лили с родителями. Но взглянув на толстяка, он не смог сдержать издевательской усмешки, хотя под взглядом Лили тут же исправился. Он сел рядом с Джимом, а тот смеющимся взглядом указал ему на Петунью. У несчастной девушки даже лицо перекосило, так пристально и в то же время скрытно таращилась она на Сириуса. Тот тут же подмигнул ей так, как он умел. Она покраснела до ушей, но Лили увидев все это, быстро ткнула его под ребро пальцем и значительно посмотрела на него.

— Так, Джеймс, это последний сюрприз на сегодня? Или нас ждёт еще что-то?

— Скорее, кто-то. Просто я решил познакомить вас со своими лучшими друзьями. Они очень хорошие, вам понравятся.

Лили начинала понимать, что происходило, и, возведя глаза к небу, прикрыла лицо рукой.

— Очень интересно. И много у тебя друзей?

— Мам, я рассказывала тебе про них тысячу раз!

— Что-то я не припомню.

— Я еще когда в школе училась, постоянно тебе и писала, и говорила о идиотах, которые вечно прогуливают уроки, ничего не делают и все их любят. Так вот они — главари той преступной группировки, — с усмешкой махнула на Джеймса и Сириуса Лили.

— Что же, я знаю о том, что плохие мальчики нравятся девочкам.

— Ничего подобного! Джеймс здорово изменился, чтобы понравиться мне…

Из камина снова раздался шум. Из облака дыма, спотыкаясь, вылезла лохматая Эмма.

— Фу, блин, я никогда к этому не привыкну... — пробормотала она, отряхиваясь от золы и не обращая внимания на зрителей. Наконец подняла голову и ошарашенно отшатнулась, треснувшись головой о камин.

— Ау!

— Так, пойду заберу ее, пока не начала ругаться как сапожник, — тихо сказал Сириус другу.

— Знакомьтесь! Это Эмма Браун.

— Так мы с ней знакомы, — улыбнулась миссис Эванс. — Я помню то чудесное лето, когда три подружки веселились у нас дома.

— О да, я тоже никогда этого не забуду.

— Мам, Эмме не понравилось у нас. Она любит общаться с мальчиками. Кстати, Сириус ее парень.

— Не правда!

Сириус удивленно перевел на нее взгляд.

— Я не про это. Мне не не понравилось у вас. Мне скорее было непривычно. И я не люблю общаться с… Просто мальчики — мои лучшие друзья. Мне с ними проще. Вот.

Миссис Эванс улыбалась ей.

— Ты вроде сирота? Тебе не тяжело с братом?

— Да нормально. Но если бы не Сириус, я бы сдохла.

Она вдруг поймала на себе взгляд Петуньи. Он был ненавидящий и испепеляющий. Она смело посмотрела на нее с вызовом. Та отвернулась.

Миссис Эванс весело болтала с Джеймсом. Лили нагнулась за его спиной и дернула Эмму за мантию. Та пригнулась к ней.

— Эм, Джеймс действительно решил познакомить вас с моими родителями?

— Ну почти. На самом деле мы собирались тут бухнуть... Но, я думаю, одно другому не мешает. Наверное. В общем, в качестве компенсации ты можешь остаться с нами. Пацаны вряд ли будут против, — хитро улыбнулась ей Эмма.

— По рукам.

Девушки снова выпрямились и обе тут же поразились тому, как смотрит Петунья на Сириуса. Она просто пожирала его глазами. Тот только косился на Эмму с Джеймсом с легким удивлением на лице.

Через некоторое время, когда чай был допит, все темы обговорены и стеснение с обоих сторон пропало, Лили начала упрашивать Эмму, чтобы она всем показала свой альбом. Та всячески пыталась отвертеться, потому что Сириус сидел рядом, и она была не особо готова к тому, что сейчас он узнает, с кем именно она целовалась прошлым летом. И тут в дверь постучали. Эмма вскочила на ноги и побежала открывать. На пороге стоял Вилли.

— Вил, ты просто не представляешь, насколько ты вовремя! Входи скорей.

Тот послушно вошел.

— Я что, так сильно опоздал, да? У вас тут уже самое интересное?

— Да тут куда интереснее, чем ты думаешь. Джим забыл, что сегодня знакомится с родителями своей Эванс. Поэтому пока что самое интересное — это наблюдение за ее сестрой, которая запала на Сириуса. Сейчас сам увидишь, пошли.

Она за руку затащила его в комнату.

— Вот, знакомьтесь. Это Вилли Джоркес.

Вил только помахал всем рукой с милой улыбкой.

— У него есть очень много интересных историй! Намного интереснее, чем мои рисунки. Давайте послушаем.

Вилли очень спокойно перевёл на нее свой ясный взгляд и сделал его максимально вопросительным.

— Да, — рассмеялся Джеймс. — Может, и мы что-нибудь интересного от него услышим. Да что там интересного, просто хоть что-нибудь. Он у нас не особенно разговорчивый. Давайте я лучше вам расскажу, как мы с Эммой пробовали курить! Это было очень весело.

Миссис и мистер Эванс рассмеялись и приготовились слушать, а Лили в который раз возвела взгляд к потолку. Но история на самом деле была очень забавная, правда, Джеймс чуть не подрался с Эммой за право быть более долго продержавшимся курильщиком. Сириус очень веселился, глядя на них.

К великому удивлению Джеймса, время прошло очень незаметно и весело. Никто, наверное, кроме Петуньи и особенно Вернона, не скучал в этот вечер и не заметил, как стемнело.

Часов в девять вечера, когда в дверь влетел запыхавшийся Рем, все попрощались с семейством Эвансов, Верноном и захлопнули дверь. Родители Лили произвели на Джеймса потрясающее впечатление. Они были такими простыми и добрыми, не удивительно, что именно у такой милой пары такая прекрасная дочь.

Эмма до сих пор не могла успокоиться и смеялась до изнеможения над тем, что Джеймс рассказывал родителям своей девушки, как он учился целоваться на своей лучшей подруге. Лили тоже смеялась, она только сейчас поняла, что это было тогда, на четвёртом курсе. Она тогда на полном серьёзе думала, что они встречаются.

— А ТЕПЕРЬ МЫ БУДЕМ ТУСИТЬ!!! — закричал Джеймс, вскакивая на лестницу так, чтобы все его видели и слышали. Он врубил музыку на полнейшую громкость и сдернул с себя футболку. Эмма улыбнулась, оглядываясь вокруг себя. Свет был отключен, горели маленькие лампочки, как будто было Рождество. Вилли что-то объяснял Сириусу, показывая ему пузырёк с тёмной жидкостью. Эмма подошла к ним.

— Смотри, Эм, это мое новое изобретение. Всего пары капель этого зелья нужно, чтобы опьянеть, и утром не будет никакого похмелья.

— Ого… А в чем подвох?

— В том, что у меня закончились кролики и испытывать это было не на ком…

— У-у-у, давай это полежит где-нибудь здесь, — и Сириус положил пузырек на тумбочку. — Попробуем, когда ты заведешь себе кроликов, ладно?

И Сириус пошёл доставать Лили. Вилли на шаг подошел к Эмме.

— Может, мне ты расскажешь, что ты так тщательно скрываешь от своих лучших друзей?

Она оценивающе посмотрела ему в глаза и, молча взяв его за руку, повела куда-то в тихое место. Она закрыла дверь в душ на замок и села на край ванны. Вилли выжидающе смотрел на нее.

— Ладно, ладно.

Эмма достала очень маленькую книжечку из нагрудного кармана и прикоснулась к ней палочкой. В руках оказался ее старый альбом с рисунками. Как-то летом она убила пару недель на то, чтобы все картинки стали живыми и движущимися. Она протянула альбом другу.

— До тебя я показывала его только родителям. Можешь смотреть.

Вилли принял из ее рук книжку и осторожно открыл на первой странице. На ней были четверо Мародеров. Такие маленькие и милые. Растрепанный Джеймс дергал за волосы Эмму, которая в ответку била его под ребра. Сириус щекотал Рема, тот пытался ответить щелбаном. Вилли улыбнулся.

— Вы были... Очень интересными детьми.

— Правда? Макгонагалл так не считала.

— Просто с тех пор ваше поведение не слишком изменилось. Разве что Сириусу бы сейчас не стал щекотать Ремуса, если рядом бы стояла ты.

— Действительно. А я бы Джеймса сейчас тоже за волосы таскала.

Он перелистнул страничку. На ней малолетние Эмма с Сириусом сидели на балках в Астрономической башне и болтали ногами.

— Это мы даем друг другу клятву, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будем влюбляться друг в друга.

— Клятвы — это не ваш конек… Я понял.

Вилли листал альбом, а у Эммы перед глазами проносилась прошлая жизнь. Все самые яркие моменты были на этих страницах. После смерти родителей она ни разу не открывала свой альбом и не рисовала в нем, несмотря на то, что пустые страницы еще были. Как будто часть ее сломалась в тот роковой день. Да так оно и есть.

Вот они с Сириусом целовались, раздеваясь в той же самой башне. А вот они все вместе перевоплощаются в зверей. Вот и та самая крутая в мире игра в снежки… Это было так давно. Но вот Вилли понял, что осталась одна страница. Он внимательно посмотрел на нее, она кивнула. Он перевернул ее. Вот он, тот самый поцелуй. Они просто стояли и смотрели на живой рисунок.

— Вилли... Скажи мне, только честно, ты тогда хоть что-нибудь почувствовал?

Он смотрел на нее внимательно.

— Я... Да, конечно.

— Мне казалось на тот момент, что я люблю тебя. Только тебя и больше никого. Я не знаю, нормально ли то, что я тебе сейчас это говорю. Но я чувствую, что надо это сказать…

Он молча смотрел ей в глаза — очень странно. Ей хотелось обнять его — очень крепко. Она забрала у него из рук свой альбом и, опять коснувшись его палочкой, спрятала во внутренний карман мантии.

— Почему ты так смотришь на меня? Вот почему? Можешь объяснить мне этот свой взгляд хоть раз?

— Я... Я нет… Не могу.

— Прости меня за то, что я тебе все это сказала, ладно?

— Не стоит…

Она прижалась к нему. В ней еще не было ни капли алкоголя, видимо, она была неадекватной по жизни и нечего сваливать все на пьяное состояние. Щеки у них у обоих почему-то горели, их слегка трясло. Их глаза были на одном уровне, и взгляды опять встретились. Эмма уже не знала, что делает, она просто коснулась пальцами его губ, а потом прижалась к ним губами. Она целовала его страстно и нежно одновременно. Он быстро стал расстегивать ее мантию, а она содрала с него футболку. В общем, они совершали либо самую большую ошибку в жизни, либо наоборот, сделали правильный выбор.

* * *

На нижнем этаже веселье шло полным ходом. Под действием алкоголя Сириус уже называл Лили Эммой, а Джеймс вообще предлагал пойти купаться, в то время, как Рем просто сидел и молча допивал бутылку огненного виски. Наконец, когда настоящая Эмма сбежала по лестнице в их потёмки, Сириус удивленно воскликнул:

— О! Эмка, а это тогда кто? Вил! А у тебя, оказывается, неплохой пресс.

— У вас есть что-нибудь выпить? — крикнула Эмма, пытаясь переорать музыку.

— Да, что-то осталось.

Вдруг взгляд Эммы упал на пузырек, принесённый Вилли. Она решительно схватила его и с размаху отпила чуть ли не половину.

— Стой! Его нельзя столько много! — крикнул Вилли, с ужасом глядя на ее действия, и выхватил склянку у нее из рук.

— О, по-моему, самое время и нам попробовать, — радостно проорал Джеймс, вдохновенно подлетая на своей метле и выхватывая пузырек из рук Вилли. Сделав глоток, он кинул его Сириусу, который, пожав плечами тоже глотнул. Рем выпил без сомнения. Когда остался один Вилли, он предложил Лили, но она категорически отказалась, хотя тоже была уже слегка пьяна. Тогда Вилли, зажмурившись, выпил остатки зелья. Чувство было довольно приятное, как будто все мысли ушли из головы, а бредовые идеи заняли их место.