Чёрная Эскадрилья/Black Squadron (джен)

Примечание

Автор предупреждает, что в этой главе будут подробные описания пыток (более подробные, чем в фильмах), а также психологическое насилие. Дескать, если у вас нервишки слабые или подобные события для вас триггер, то не читайте.

Люк лежал на спине и выводил случайные узоры пальцем на голой стене. Он не знал, сколько времени находится здесь, но, как минимум, несколько часов. Желудок начинал урчать, мочевой пузырь наполнился до краёв, он устал и хотел пить. Но снедавший его страх не давал уснуть. Он убеждал себя, что всё обойдётся, стараясь не терять присутствия духа, насколько это было возможно в маленькой и тёмной камере. Когда его допросят, то узнают, что он хранил верность империи и старался выполнять свою работу пилота как можно лучше.

Но не поддаваться страху и сомнениям было нелегко. Даже погружение в поток Силы не помогало расслабиться, так как и здесь всё изменилось: Сила ощущалась мрачной и удушливой, словно голые металлические стены смыкались вокруг него. Было сложно не впасть в отчаяние.

Это благодаря новым знаниям о Силе он стал таким чувствительным? Или просто у него разыгралось воображение от страха? Да нет, страх преувеличен. Они осознают свою ошибку и скоро позволят ему вернуться к службе. Люку была невыносима мысль о том, что его могут принять за повстанца. После всех смертей и страданий, которые они принесли ему и его отряду, как вообще можно было подумать, что он стал бы помогать им отстаивать их заблуждения? Он бы с радостью предпочёл смерть такому унижению.

Но в голове снова и снова звучали слова императора, и каждое обвинение было словно ушат холодной воды, от которого кровь застывала в жилах. Потому что все они были правдивыми. Он понятия не имел, каким образом они узнали его настоящее имя и о том, что он ходил с Биггсом на собрания, но, учитывая возможности Империи, скорее надо было удивляться тому, что это случилось только сейчас.

Ну а какой у него был выбор: чахнуть на ферме и меланхолично глядеть в небеса, наблюдая, как все мечты улетают прочь? Но он уже не был уверен, что нынешнее положение намного лучше. Он гнил в камере и даже не знал, что его ждёт дальше...

Внутри всё сжалось, и Люк судорожно вздохнул. Он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего с ним.

Но всё будет хорошо. Нет причин для страха. Только сейчас до него начало доходить, о чем говорилось в повстанческой пропаганде, и за это он тоже их ненавидел. Ему было отвратительно ощущение тошноты, подкатывающей к горлу, когда он вспоминал шокирующие видео, и учащённое сердцебиение, когда он думал об "усиленных допросах", упомянутых в личных делах заключённых.

Он просто хотел летать...

Его губ коснулась горькая усмешка: да нет, это давно уже было не так. Он хотел остановить войну и сделать жизнь в галактике лучше. Он хотел служить Империи и её гражданам, изменить мир — за это он сражался и убивал. Он выбрал сторону.

Несмотря на чувство вины, истинных угрызений совести он не испытывал. Если бы можно было повернуть время вспять, он бы снова дал Биггсу дезертировать и скрыл своё имя. Потому что Биггс хоть и был повстанцем, но также он был его другом детства, который постоянно поддерживал. Потому что Скайуокера, сына джедая, стразу арестовали бы. Но это не отменяло его верности Империи, своим товарищам по отряду и Лорду Вейдеру — учителю и командиру.

Он не был предателем. Его могут наказать за совершённые деяния — и он считал, что заслуженно, — но они поймут, что он на их стороне.

Только ему удалось более-менее успокоиться, как дверь в камеру со свистом открылась и вошли два вооруженных солдата в шлемах.

— Встать, руки перед собой, — приказал один из них.

Люк молча повиновался. Другой солдат застегнул наручники на его запястьях, и, когда Люк ощутил кожей холодный металл, внутри всё перевернулось. Один из охранников взял его за плечо, другой приставил дуло бластера между рёбер, и его вывели из камеры. Люк не осмелился спросить, куда его ведут.

Они шли по коридорам, и некоторые места казались Люку знакомыми, но точно он не знал: все коридоры выглядел одинаково, а номера на стенах он не успевал разглядеть, так как шёл быстро. Наконец, он стал определённо узнавать окрестности: они пришли в то самое место в ангаре, с которого Люк столько раз взлетал на своём СИДе и где его арестовали. В ангаре стоял шаттл с тремя крыльями — на таком же прилетел император. Люк запнулся, и солдаты грубо потащили его. Его уводят — куда? Он ещё когда-нибудь увидит Опустошитель?

Люк взглянул на трап, и сердце снова замерло: там Вейдер разговаривал с солдатом. Он стоял к нему спиной и, казалось, не замечал его присутствия.

Надо поговорить с Вейдером — командир должен понять, что Люк не предатель и не хотел ничего скрывать от него. Он знал, что если закричит, то получит от солдат, поэтому направил крик в Силу. Все его эмоции — ужас и решимость — просочились сквозь их связь.

"Лорд Вейдер!"

Связь безмолвствовала. Люк упёрся ногами в пол, сопротивляясь попытке солдат затащить его на борт.

"Лорд Вейдер!"

— Пошевеливайся, мразь!

Один из солдат дёрнул его за руку, он споткнулся и невольно шагнул вперёд. У него не осталось выбора, кроме как идти дальше. Тяжесть неизбежного навалилась на него.

Дарт Вейдер вцепился в планшет и уставился на него невидящим взглядом, не слыша, что офицер говорил о деле в планшете. Люк в Силе колотился через их связь, требуя внимания, но ситх не отвечал: в его душе бушевала ярость, смешанная с изумлением и негодованием.

Мой сын.

Как странно — всего два слова могут перевернуть для кого-то весь мир с ног на голову. Мысль о том, что его ребёнок выжил, вызывала облегчение и волнение. Каким же он был дураком, что не понял... теперь, оглядываясь назад, это было очевидно. Всё это время было ясно, что их судьбы связаны, и откровение императора вскрыло лишь малую часть той связи, которая всегда незримо присутствовала между ними.

Всё было бы идеально, если бы не выяснился другой факт — омерзительный, ужасный, разрушающий всю идиллию.

Изменник.

Сын врал ему, а он не заметил обмана. Было унизительно осознавать, насколько он был слеп, когда дело касалось Ларса. Что ещё тот мог скрывать? О, он отобьёт охоту врать ему, выбьет все подобные мысли из его головы... Мысль подействовала как холодный душ: он вспомнил обещание, данное Люку когда-то давно, когда тот начинал нервничать от малейшего движения руки ситха. Вейдер вспомнил, как поклялся не причинять парню вреда, чтобы тот снова начал ему доверять.

Вейдер знал, каково это — когда предают твоё доверие и не держат слово.

— Спасибо, коммандер, — он жестом освободил офицера, чтобы остаться одному. Тот кивнул и поспешно удалился.

Вейдер собрался ещё раз просмотреть дело в планшете, когда к нему подошёл пилот.

— Милорд, мы готовы к вылету.

Вейдер кивнул и вошёл в шаттл вслед за пилотом. В задней части пассажирского отсека сидел Люк, которого охраняли два солдата. Он бросил на ситха взгляд, полный надежды и отчаяния, и Вейдеру вдруг захотелось отпустить пилота и вести корабль самому, чтобы не сталкиваться с ним. Он прошёл мимо сына, не удостоив его взглядом, и сел в другом конце отсека.

Вейдер прокручивал дело Люка в датападе. Оно содержало подробное описание преступлений, а в качестве оснований для обвинения были лишь подозрения и догадки. Однако в совокупности они подтверждали наличие состава преступления. Агенты Палпатина основательно поработали... Дольше всего взгляд ситха задержался на ученической карточке, где было зафиксировано настоящее имя Люка. Это объясняло, почему Оби-Ван жил недалеко от мальчика, хотя и не совсем близко: должно быть, он приглядывал за ним, чтобы тот не пошёл по стопам отца. Но всё же было непонятно, почему Кеноби не обучил его как джедая и не отправил убивать отца, не сказав об их родстве — это было бы больше похоже на Оби-Вана.

Он так вцепился в планшет, что чуть не сломал его. Оби-Ван отнял у него сына, заставил Люка жить на этой презренной планете, лишив семьи и права на наследство. Это было лишь очередное предательство в длинном списке грехов Кеноби перед Вейдером, но оно было ужасным. Подумать только, как много времени он упустил, не зная о сыне... Эти девятнадцать лет они могли провести вместе, а получилось, что один всё это время сокрушался, испытывая горе и вину, а другой торчал на чуждой ему планете и мечтал о полётах. А теперь из-за обмана Оби-Вана и глупости мальчишки, который поддержал этот обман, их время истекало.

Люк сам-то знал? Или его так же ввели в заблуждение, как и Вейдера? Этот вопрос не давал ситху покоя, но он не осмелился попытаться выяснить ответ через связь в Силе. Он бы не вынес, если бы оказалось, что всё это время парень знал об их родстве и скрывал это.

Полёт до Центра Империи тянулся невыносимо долго, но закончился намного раньше, чем предпочёл бы Вейдер. Он изо всех сил сосредоточился на датападе, чтобы не подойти к Люку. Было сложно усидеть на месте, понимая, что время, когда сын находится рядом, скоро закончится. Возможно, у них больше не будет возможности поговорить, и это последний шанс сказать сыну правду и спросить его, знал ли он.

Но Вейдер молча смотрел перед собой, с трудом сдерживая бурлящие эмоции, грозившие выплеснуться наружу.

Корабль вошел в атмосферу и приземлился в ангаре императорского дворца. Вейдер смотрел, как солдаты уводят Люка. Тот шёл с высоко поднятой головой, но был сильно напряжён. Ситх проводил его взглядом, а когда он скрылся из виду, долго смотрел на дверь, через которую его вывели.

Из раздумий его вывел император, который пришёл его поприветствовать. Вейдер спрятал свои мысли подальше и показал мастеру бесстрастную маску.

— Добро пожаловать, друг мой, — сказал Сидиус. Как обычно в последнее время, Вейдера бесило это слово и мягкий тон мастера. — Уверен, что у тебя не возникло проблем при доставке.

— Нет, мой мастер, мальчишка не оказывал сопротивления.

Вейдер сам не понимал, почему ему так хотелось защитить Ларса — ведь это было бесполезно, да и незаслуженно.

— Хорошо. Ты прочёл дело, которое я тебе отправил?

— Да, мастер. — Вейдер прочёл его много раз, пытаясь отрицать, но тщетно: он смотрел в лицо фактам, выведенным чёрным по белому, и эти маленькие буковки решали судьбу.

— Тогда ты знаешь, что делать.

У Вейдера оборвалось сердце.

— Да, мастер, — равнодушный тон вокодера казался ложью сам по себе.

— Надо признать, у парня есть опыт, — продолжал император, словно не замечая смятения Вейдера. — Доказательства его участия в восстании имеются, но в основном косвенные. Надо, чтобы он признался сам, а самое главное, нужно выяснить, что ему известно и что он рассказал врагу.

Камень на душе у Вейдера зашевелился.

— Я бы предпочёл заняться анализом данных, собранных на Праадосте, — ответил он. — Надо убедиться, что никакая информация о нашем проекте не просочилась. Его может допросить кто-нибудь другой.

— Но ты самый лучший дознаватель, — возразил император. — Парень могущественен в Силе, и сломать его щиты можешь только ты.

Вейдер скрестил руки на груди и отвернулся. Палпатин подошёл и коснулся его руки.

— Это великая трагедия, — заговорил он. — Я и представить себе не могу, как тяжело узнать, что твой ребёнок выжил, но стал твоим врагом...

— Ничего страшного, — ответил Вейдер и раздражённо отмахнулся рукой, заодно стряхнув с неё ладонь мастера. — Он для меня ничего не значит.

Когда император назвал парня его врагом, это показалось неправдой, и он хотел возразить, но не нашёл аргументов. Он помогал повстанцам, а может, даже был одним из них. Отчасти ему хотелось подчиниться приказу Сидиуса, чтобы получить возможность наорать на Люка, ударить, причинить ему боль.

— Тогда ты выполнишь свой долг без колебаний, — с вызовом сказал император.

Вейдер сжал кулаки: возразить было нечего.

— Я дам тебе время подумать, — продолжил Палпатин, прежде чем Вейдер смог подобрать слова для ответа. Он говорил холодным тоном, что нечасто случалось между ними. — Я последую твоему совету и пока найду других дознавателей, но не думаю, что они чего-то добьются.

Сидиус ушёл. Пристыженный Вейдер ещё какое-то время стоял, сжимая кулаки, после чего также удалился, предварительно бросив взгляд в сторону камер.

В течение следующих трёх недель он обходил тюремный отсек десятой дорогой, но мыслями постоянно присутствовал там, на душе было тяжело. Он догадался разорвать связь с сыном в Силе, но, к его ужасу, после того как он узнал об их родстве, она, похоже, укрепилась, и временами по ней просачивались настолько сильные эмоции, что заблокировать их было невозможно. Он подавлял их, как только начинал чувствовать.

Император каждый день докладывал ему о прогрессе, точнее, о его отсутствии. Парень ничего не рассказывал, каждым вздохом утверждая свою невиновность. Сидиус не высказывался по поводу решения Вейдера не вмешиваться, но в его тоне явно сквозило недовольство.

Вейдер с головой погрузился в выяснение последствий кампании на Праадосте. Он просматривал все данные в поисках любого намёка на секретный объект Империи, пытаясь выяснить, что повстанцы знали о нём; привлёк своих лучших офицеров, постоянно проводил совещания с ними, рассматривая любые возможные сценарии. Но данных для умозаключений было мало: насколько они поняли, повстанцам ничего не было известно, и атака на шаттл несколько месяцев назад была выстрелом вслепую.

Ему хотелось получить новое задание: подчинить очередной сектор, подавить восстание — что угодно, лишь бы подальше от Центра Империи и того, что здесь творилось. Но он понимал, что другого задания не будет: император сказал, что от него требуется, и ему приходилось снова и снова читать и писать одни и те же отчёты, хватаясь за них, как утопающий за соломинку. Так не могло продолжаться вечно: настал тот час, когда уже нечего было анализировать, выяснять и обобщать — пора было доложить о результатах.

Вейдер преклонил колено перед императором, который, как обычно в последнее время, держался холодно и отстранённо. Пока Вейдер излагал выводы расследования, Сидиус неподвижно сидел на огромном троне и молчал. Он повернулся к Вейдеру спиной и глядел в окно, поэтому тот не видел его лица. Но в молчании мастера явно ощущалось презрение, пронзавшее ученика потоками дротиков.

— Вряд ли повстанцы Праадоста что-либо обнаружили, — закончил Вейдер.

Молчание было ему ответом. Сидиус не отвечал, а Вейдер до сих пор стоял на коленях с бешено колотящимся сердцем. Он ощущал боль в суставах, но она не могла сравниться с тяжестью вины и ужаса, душивших его с момента, когда он сошёл с корабля в Центре Империи.

— Хорошо, — всё-таки заговорил император. — Может быть, ты, наконец, закончишь это расследование.

Он повернулся к Вейдеру и встал.

— Скайуокер так ничего и не сказал. Он отказывается признавать свои преступления и заявляет, что ничего не знает о повстанцах — это их обычная заезженная пластинка.

Вейдер еле удержался, чтобы не отмахнуться с раздражением. Опять этот мальчишка! В данный момент одержимость его мастера этим парнем была сильнее, нежели та, в которой он упрекал Вейдера.

— Если он так же упрям, как его отец, то может пройти не одна неделя, прежде чем он сломается.

Вейдер понял, на что намекает император, и стиснул зубы.

— Я был занят, мастер, у меня есть другие дела...

— Которые ты сам себе находишь, лишь бы избежать этого, — рявкнул Палпатин. — Но теперь, когда этот вопрос решён, у тебя должно быть больше времени для того, о чём я прошу, не так ли?

Вейдер отвернулся.

— Друг мой, не ври сам себе и мне, — заговорил император шёпотом. — Этот парень тебе небезразличен. Он умудрился присосаться к тебе, как пиявка, как паразит. Добросердечный дурень, ты дал ему власть над собой, и теперь она тебя парализует. Он твоя слабость.

Каждое слово попадало точно в цель и впивалось, словно стрела. Вейдер сам это понимал и не нуждался, чтобы кто-то насмехался над его недостатками, унижал и причинял ему такую боль.

— У меня нет слабостей...

— Есть, — перебил его Сидиус. — Ты всегда был слабаком. Иногда я сам не понимаю, что такого нашёл в тебе, предложив стать моим учеником.

Он разглядывал Вейдера с ног до головы с таким презрением, что тот опустил голову, снедаемый злобой. Он чувствовал себя таким маленьким и никчёмным, словно ему опять было девять лет, и ненавидел это ощущение. Он словно заблудился и никогда не сможет найти дорогу.

— Неужели Лорд Ситхов, которого я обучал, трясётся от страха при одной мысли о том, чтобы наказать мятежника?

— Нет, — выдавил Вейдер, сжав кулаки так сильно, что протезы рук затряслись. — Нет.

Он осмелился поднять голову и взглянуть на своего мастера. Император подошёл и положил руку ему на плечо с грустной улыбкой.

— Посмотри на себя, — прошептал он. — Посмотри, что он с тобой сотворил — как ты переживаешь из-за его предательства.

Вейдер опустил голову, в его душе бушевала буря. Ему ужасно хотелось схватить мастера и швырнуть в другой конец комнаты. Как бы Вейдеру ни хотелось отрицать, Палпатин был прав: с момента ареста мальчишки он был в расстроенных чувствах, вёл себя как тряпка.

Надо было оттолкнуть Ларса в самом начале; задушить его в тот раз, когда он схватил его за глотку, взбешённый наглостью мальчишки. Но Ларс исследовал его границы, притворяясь, что ситх ему небезразличен. Улыбки, интерес, любопытные вопросы; беспокойство, с которым он расспрашивал о Дне Империи... было ли всё это искренне? Неужели это был просто план, чтобы ослабить бдительность Вейдера, заставить его смягчиться, а самому тайком творить свои предательские делишки?

Он его сын и в то же время изменник. Почему это так болезненно?

— Он обрёл такую власть над тобой...

— Нет! — раненым зверем взревел Вейдер, поднявшись с колен и злобно уставившись на мастера.

Мальчишка виноват: предал Империю, скрыл своё имя, проник Вейдеру в самое сердце, чтобы было удобней его разбить.

— Тогда иди. — Император был непреклонен. — Выполни свой долг и воздай ему по заслугам за то, что он сделал с тобой.

Вейдер был напряжён и стоял молча, сжимая кулаки.

Никакой пощады. Не сомневайся.

Он должен это сделать — наказать мальчишку за содеянное. Он ещё никогда не уклонялся от исполнения долга и не моргнув глазом творил гораздо более ужасные вещи. А теперь он шарахается от какого-то мальчишки — повстанца и преступника? Вейдер развернулся и вышел из зала, Силой оттолкнув Красного Гвардейца с дороги. Мысли были наполнены яростью, а душа — отвращением. Он сосредоточился на этих эмоциях, наслаждаясь порочной силой, которую они даровали. Скоро он позволит им выплеснуться наружу.

Тюрьма в подвале Императорского Дворца была зловещей и чистой, как любой имперский корабль, разве что её помещение было более древним и имело лабиринты. Вейдеру потребовалось время, чтобы добраться до пункта управления отсеком, где держали Скайуокера. Стоило ему переступить порог, как все находившиеся там офицеры подскочили и встали по стойке смирно.

— Лорд Вейдер, — заговорил самый старший по рангу, — ваш визит — большая честь для нас.

В комнате было пятеро хмурых мужчин в белой униформе СИБ со знаками отличия на груди, хотя они не были военными. Вейдеру стало дурно, когда он увидел на рукаве одного из них тёмно-коричневые пятна.

— Избавьте меня от ваших любезностей, майор, — ответил Вейдер, ткнув в него пальцем. — Я пришёл проверить, есть ли прогресс в деле Скайуокера.

Офицер сглотнул и помрачнел.

— Дело продвигается медленно, — сказал он. Вейдер нетерпеливо махнул рукой, прекрасно понимая, что это эвфемизм. Похоже, дознаватели все одинаковы: выдумывают изощрённые выражения, лишь бы прикрыть свои неудачи. — Он действительно крепкий орешек, но я не сомневаюсь, что мы добьёмся своего. В данный момент с ним работают.

— Его сейчас допрашивают?

— С тех пор, как его привезли, мы практически не останавливаемся. Это лишь вопрос времени.

— Надеюсь, что так, майор, ради вашего же блага. — Вейдер скрестил руки на груди. Ему немедленно нужны были результаты. — Какие методы вы уже опробовали на нём?

— Стандартную процедуру: минимум еды и сна, стандартные препараты.

Вейдер хорошо знал этот процесс: измотать, запутать, заставить оступиться.

— Как он реагирует?

Майор нервно облизал губы.

— В основном ведёт себя вызывающе, сэр. Нам не раз приходилось выбивать из него эту наглость.

У Вейдера ёкнуло сердце — Ларс в своём репертуаре...

Он яростно подавил это чувство. Мальчишка — всего лишь очередной заключённый, ещё один повстанец, которому не повезло попасться, — не более того.

— Возможно, чтобы его ослабить, нужны другие методы, — предложил он, и по венам заструилась холодная ненависть, принося с собой привычную кровожадность. — Электрошок?

— Его мы тоже пробовали, сэр, — поспешно заговорил офицер, который всё больше начинал нервничать. — С ним сейчас моя агентка, она скоро должна закончить.

— Для вас будет лучше, если она смогла продвинуться, — ответил Вейдер, с трудом сдерживая порыв схватить офицера за горло и шарахнуть об стену.

На несколько минут, пока они ждали дознавательницу, воцарилось напряженное молчание. Витавший в воздухе, страх доставлял удовольствие Вейдеру, пребывавшему в ужасном настроении. Вот бы мальчишка понял, что от него хотят, и облегчил им работу — тогда не придётся идти самому...

Наконец, из камеры дознания вышла хрупкая женщина с тёмно-рыжими волосами. В руках она держала небольшое устройство. Она выглядела усталой и расстроенной, но, увидев Вейдера, уставилась на него широко распахнутыми глазами. Ситх молча глядел на неё сверху вниз, уже поняв, что не услышит хороших новостей.

— Ну, что он сказал? — спросил другой следователь, не замечая, как она напугана.

На её лице промелькнуло раздражённое выражение, но, заговорив с коллегой, она расслабилась.

— Как всегда, одно и то же, — выплюнула она. — Мелкий гадёныш так и не понял, что никого не сможет обмануть своим притворством.

Мужчины переглянулись.

— Может, сила удара была недостаточной? — спросил один из них. — Рано или поздно ему придётся сдаться.

— О, он получил по заслугам, — мрачно ответила женщина, злобно глянув на него. — Раз ты так хорошо знаешь, что делать, может, попробуешь сам?

— И попробую, — парировал тот. — Вот увидишь, я развяжу его милый язычок и заставлю рассказать всё, что нужно.

Раздался смех.

— Иди, наваляй ему, — сказал другой офицер.

Первый мужчина поймал шокер, который ему кинула следовательница, и уже поднялся с места, но майор его остановил.

— Может, не будем спешить — вдруг Лорд Вейдер хочет сделать это сам?

Ситх застыл на месте. Надо было идти, но он колебался — что-то удерживало его.

— Да нет, пусть идёт, майор: я думаю, что в данный момент Лорд Вейдер к этому не готов, — раздался голос за спиной, и, обернувшись, Вейдер увидел императора, которому, похоже, было стыдно за ученика.

Он что, наблюдал за ним с того момента, как Вейдер сюда пришёл, и почувствовал, что тот не хочет идти? Офицеры побледнели, снова вскочили и вытянулись по стойке смирно ещё быстрее, чем когда пришёл Вейдер.

— Ваше величество, — выдохнул майор.

Не обращая на них внимания, император подошёл к Вейдеру и встал рядом.

— Похоже, зря я попросил тебя об этом, — заговорил Палпатин елейным голосом. — Ты расстроен произошедшим, что вполне естественно. Если хочешь, можешь вернуться на Опустошитель — я дам тебе другое задание.

Вейдер нахмурился, руки сами сжались в кулаки. Мастер опять валяет дурака? Он никогда не говорил с ним так осторожно, как будто Вейдер был хрупкой вазой, которую Палпатин боялся разбить.

Вейдер оглядел присутствующих в комнате. Выражения их лиц варьировалось от подчёркнуто нейтрального до смущённого и удивлённого. Понятно, что, как только он выйдет из комнаты, они будут смеяться и поражаться, как Дарт Вейдер трусливо убежал. Имперские служащие низших рангов не слишком его уважали и будут рады видеть его унижение.

В нём снова закипела свирепая, разрушительная ярость — он им покажет, на что способен. Он не позволит слабостям управлять собой.

— Это действительно большая трагедия, — продолжал император. — Парень оказался таким же предателем, как Кеноби — столь искусно притворялся, что ты ему небезразличен, а сам мутил свои противозаконные делишки у тебя под носом... Умудрился так тебя обмануть...

Палпатин наигранно вздохнул, и Вейдера словно пронзило тысячей иголок. Скрытый смысл сказанного был очевиден: не надо было быть таким наивным; он должен был всё увидеть, распознать и предотвратить. Он не должен переживать о тех, кто этого не заслуживает.

— ...прямо как его мать.

Глаза Вейдера налились кровью, в висках застучало. Уже на полпути к камере дознавания он понял, что готов убить мальчишку.

Парень лежал на спине на куске металла и тяжело дышал. Он хмурился, закрыв глаза, приоткрыв рот и свесив голову набок. На лице красовался уродливый фиолетовый синяк на всю щёку — Вейдер подозревал, что не единственный, просто остальных не видно. Когда Ларс услышал, что дверь открылась, он весь напрягся и поднял встревоженный взгляд. Суровое выражение лица испарилось, когда он увидел, кто к нему пришёл.

— Лорд Вейдер, — прохрипел он с облегчением в голосе.

Люк с трудом поднялся и встал по стойке смирно, но вдруг заметил, что Вейдер стоит не шелохнувшись. Нахмурившись, он коснулся их связи и понял, что она до сих пор закрыта.

— Вольно, — громыхнул Вейдер ледяным тоном с нотой сарказма. — В данных обстоятельствах церемонии ни к чему.

В комнату со свистом вкатился дроид, за которым вошли два стражника и встали по бокам от двери, преградив путь к побегу. Парень стиснул зубы и побледнел.

— Я уже сказал всё, что знал, — заговорил он, глядя Вейдеру в глаза. — Мне ничего не известно о повстанцах.

Вейдер наблюдал за ним, склонив голову на бок. Внутри ситха закипала холодная ярость. Парень щурился от яркого света, под глазами у него были большие мешки, лицо вспотело. Местами порванная и покрытая тёмными пятнами форма расстегнулась и повисла на груди, вызывая горькие воспоминания об их первой встрече. Ларса шатало, но он стоял с гордо поднятой головой. За этой бравадой в глубине глаз парня ситх видел страх и ожидание неизбежного. Кураж и самонадеянность испарились, но упрямство явно читалось в решительном взгляде. Что же, мужество ему понадобится.

— Думаешь, я поверю? — всё так же холодно ответил Вейдер.

Он шагнул к Люку, наслаждаясь ощущением сдерживаемой ярости, которая в любой момент готова была вырваться наружу. Мальчишка отшатнулся, рухнул на металлическую плиту и остался сидеть на ней.

— И долго ты врал мне, Скайуокер?

Услышав своё имя, парень судорожно вздохнул и покачал головой.

— Вы не понимаете. Я даже не собирался вам врать.

— Я всё прекрасно понимаю, — безжалостно ответил Вейдер, угрожающе нависнув над Ларсом. Парень закрылся руками, но ситх схватил его за запястья и сжал их так, чтобы причинить лёгкий дискомфорт. На секунду на лице парня промелькнуло выражение ужаса. — Империя не прощает врагов и предателей, тебе не уйти от правосудия.

Скайуокер упрямо уставился на Вейдера горящими глазами.

— Я не враг и не предатель.

Вейдер прижал его к стене.

— Эти россказни не спасут твою шкуру! — взревел он, ещё сильнее сжимая запястья парня и толкая его в грудь. Скайуокер поморщился, чуть не плача. — Ты помогал повстанцам в борьбе против нас! Подделал документы! Врал! Можешь не пресмыкаться — это не поможет избежать последствий!

Люк закрыл глаза и сглотнул, облизав пересохшие губы и разозлив Вейдера ещё сильнее. Как откровенно нагло он пытается отрицать обман, длившийся несколько месяцев! Он думал всё исправить парой слов? Он действительно питал иллюзии по поводу того, что, соврав о своём происхождении, можно отменить угрозу, висевшую над ним из-за его личности?

Если бы он сказал всего одно слово пару недель назад, этого было бы достаточно для спасения. Вейдер спрятал бы его так, чтобы император никогда не нашёл. Сколько времени они могли бы провести вместе как семья, сколько всего узнать друг о друге. Та жизнь, которую Вейдер так долго воображал себе — потерянная жизнь, которую он оплакивал девятнадцать лет, — была рядом. Если бы его сын сказал всего одно слово, он вернул бы её себе. Но Люк не сказал.

Мальчишка сглотнул в очередной раз и дерзко заговорил хриплым голосом:

— Я не боюсь. Я никогда вас не предавал, никогда, я...

Вейдер швырнул его в противоположную стену, от которой Люк отлетел ему под ноги.

— Не ври мне!

Дрожа всем телом, парень с трудом поднялся на колени и посмотрел на него.

— Я не вру! Я не...

Вейдер придушил его Силой. Парень схватился за горло, открывая и закрывая рот в отчаянной попытке сделать вдох.

— Мне нужна правда, и ты, мальчик, её расскажешь!

Ситх отпустил Люка, и тот упал на руки, задыхаясь и хватая ртом воздух.

Возвышавшийся над ним ситх протянул руку и схватил его запястья с помощью Силы. Парень начал вырываться, но Вейдер не ослаблял хватку. Он толкнул его на колени, повернул лицом к стене и завёл его руки за спину — ситх не хотел смотреть ему в глаза.

Вокруг них клубилась напряженная, удушающая тёмная сторона. Вейдер отхлестал Люка Силой и вломился в его разум, вспарывая и срывая стальные щиты. Холодные щупальца обхватили конечности, грудь и голову парня и больно сдавили, удерживая на месте.

Люк застонал, забившись в жестоких судорогах:

— Нет, нет, нет...

Когда он закричал, стражники отвернулись.

Примечание

Стражники ещё не знают, кого он пытал, а то бы убежали, роняя тапки, чтобы не находиться рядом с этим маньяком :D. Я вообще считаю канонного Вейдера мудилой, но когда он успел стать труслом? На Беспине он навалял сыну, отрезал ему руку, а потом как ни в чем не бывало предложил присоединиться к нему и убить Палпи. При этом было непонятно, говорил ли он серьёзно, потому что пару минут назад он пытался заморозить Люка и отвезти к императору. А здесь щемится по углам, потому что боится, что Люк его отвергнет, тьфу. Что мешало допросить сразу, без дроида и стражников? Когда он спас Люка, ситуация выглядела так: Люк пришёл к нему, он сразу потащил его к Палычу, дрался с ним, хотя Люк не хотел и пытался избежать боя. Благодаря сюжетной броне Люка батя умудрился просрать, и тогда Палпи предложил Люку его убить. Надо полагать, это слегка разозлило нашего психонавта. Люк отказался и выкинул меч. Тогда Палыч начал его жарить, и Вейдер не то чтобы сразу бросился его спасать: он какое-то время ещё стоял и крутил башкой, пока Люк орал:"Аааа, батя, памагиии!" Так что, кроме этой боязни быть отвергнутым, можно даже сказать, что характер вполне канон.

Жалко только Ларсов: наверно им прилетит, документы же они подделывали. Кто мог подумать, что Люк, зная, что у него поддельная ксива, будет шляться по собраниям мятежников.