Merry dancers: продолжим? (гет)

— …Мой отец вряд ли согласится провести приём в своём поместье, — рассудил Цигнус, поглядывая на собеседника; побарабанив пальцами по столу, он задумчиво посмотрел на прислонившуюся к краешку комода Друэллу со сложенными на груди руками и задумчивым взглядом. — Сомнительные личности в кругу нашей семьи не слишком-то приветствуются.

В ответ донесся шумный выдох, в нём присутствующим на миг послышался неопределенный рокот, будто какой зверь зарычал, но никто не придал этому значения, лишь Белла, притаившаяся в коридоре, завороженно припала к замочной скважине и попыталась расслышать то, что говорит пришедший в гости незнакомец с черными как ночь волосами и неестественно бледным лицом, с которого на неё смотрели настолько тёмные глаза, что в них ничего не отражалось. Плакса Нарцисса заверещала, как резаная, и едва не упала с маминых рук, когда увидела этого странного человека, да и Меду быстро отправили играть с эльфами. Белла чаще всего была предоставлена сама себе — но нет, это не из-за самостоятельности не по годам, а скорее из нежелания взрослых нарываться на её крутой нрав. Эльфы, пытавшиеся завлечь юную мисс игрушками, ходили в синяках, если ей что-то не нравилось в их поведении. Никто не мог понять её увлечений. Вместо того чтобы на правах старшей присматривать за сёстрами и играть с ними в куклы, Белла предпочитала гулять в саду, собирая красивых жучков и отлавливая бабочек.

— Сомнительные личности? Ты считаешь древнейший чистокровный род Лестренджей сомнительным? — голос незнакомца имел лёгкую хрипотцу, Белле показалось, что мужчина простужен. Как же его угораздило заболеть в такую чудесную летнюю погоду? Наверное, до посинения губ перекупался в какой-нибудь речке… — Неужели ты не слышал о них, Цигнус?

— Слышал… — подтвердил тот, припоминая давнишние дела отца. — В особенности, об их лояльности по отношению к Грин-де-Вальду. Многие до сих пор помнят… — неопределенно завершил Цигнус. — Насколько я знаю, ты был в неплохих отношениях с отцом Абрахаса Малфоя, он мог бы оказать тебе поддержку. Уилтшир — дивное место для проведения банкета, хотя… Ты так и не назвал своих целей, Том. Зачем ты связался с Лестренджами? Это не лучшая компания…

Друэлла прекрасно помнила это лёгкое недовольство с примесью презрения, с каким на её мужа смотрел Том Риддл — тот, о котором уже все забыли, — лицо непроницаемое, но взгляд прямой, чуть с прищуром — так он глядел на особенно провинившихся студентов во времена своего ученичества, но чаще, на людей, которые ему неприятны. О его возвращении сообщил брат Друэллы — Йен, судя по всему, поддерживавший с ним связь на протяжении долгих девяти лет его отсутствия. И теперь он здесь, пришёл не просто в гости, а сразу же просить о поддержке в достижении пока неясных целей. Что ж, в этом был весь Том Риддл и, надо сказать, он ни капли не изменился, разве что лицо его стало еще более худым, бледность больше не подчеркивала его притягательную потустороннюю красоту, а напротив, этот оттенок зелени превращал его в измученного дальней дорогой скитальца. Взгляд черных глаз стал более цепким и колючим.

— Лестренджи — великие ученые, давшие миру множество новых открытий в области Зельеварения, Артефактологии и Тёмных искусств. Инкогнито, конечно же… Но некоторые посвященные об этом знают. Пора им выйти из подполья и доказать право на место в этом мире…

Покрутив ложкой в чашке чая, Цигнус сосредоточенно взглянул на старого друга, задумав перевести тему:

— Слышал, ты снова хотел устроиться в Хогвартс преподавателем ЗОТИ… — но он проглотил следующие слова, глядя на Тома, вокруг которого будто сгущались тучи, и темнела аура. — Директором Дамблдора сделали… Диппет уже совсем плох стал… Я просто хотел поинтересоваться, зачем тебе это? Неужели тебя до сих пор интересует место в Хогвартсе? Тем более, под началом Дамблдора…

— Белла, немедленно прекрати подслушивать старших! — рявкнула Друэлла, стукнув по комоду ладонью, хмуро глядя в небольшую дверную щель, в которой виднелся тёмный глаз, пропавший из виду сию же секунду.

— Мамочка, я просто хотела взять из комнаты свою игрушечную волшебную палочку… — донёсся опечаленный голосок, настолько честный, что у Друэллы ёкнуло сердце. — Я только возьму её и уйду…

— Друэлла, ты должна быть помягче с Беллой. Входи, дорогая, — пригласил Цигнус и с улыбкой поглядел на старшую дочь, к которой он испытывал особенно нежную привязанность за схожий с его собственным характер.

Осторожно открыв дверь, точно не решаясь, Белла с чуть опущенной головой засеменила в комнату, глядя из-под бровей и упавших на лицо кудряшек на вальяжно рассевшегося в кресле волшебника, не спускающего с неё внимательных глаз. Молча взяв из одного из шкафов действительно лежавшую там детскую волшебную палочку, она бросила ещё один любопытствующий взгляд на мужчину и покинула комнату, на этот раз плотно закрыв за собой дверь.

— Кажется, она никогда не любила эту игрушку… — с усмешкой заметил Цигнус. — Полагаю, что мы будем часто посылать в Хогвартс вопиллеры. Хотя, наверное, я слишком забегаю вперед.

— Боюсь предположить, в кого у неё такой характер, — без зла заметила Друэлла, плавно переместившись на диван к журнальному столику.

Трое детей оставили отпечаток на её внешности, фигура уже не казалась такой хрупкой и стройной, однако приобрела довольно приятные женственные формы. Лицо лишилось юношеской лёгкости, стало ещё строже, чем когда-то, но такова была неизбежность — встретить своих друзей повзрослевшими после девяти лет отсутствия в Британии. Том был скуп на проявление сентиментальных чувств, более того, он уже давно не испытывал чего-то подобного и посему просто констатировал изменения в облике, не испытывая при этом желания вспомнить, какими они были раньше, предаться мыслям о желании вернуться в детство. Друэлла всегда соображала быстрее Цигнуса, взгляд её зелёных глаз отражал некоторые подозрения. Инстинктивно она приказала эльфам заняться младшими дочерями и увести их в дальнюю часть дома. Всегда разделяя идеи Тома, теперь она стала орлицей, защищающей своё гнездо от желающих поживиться её детёнышами, и не собиралась скрывать мысли, написанные на чуть хмуром лице. Нельзя вот так внезапно появляться в жизни старых друзей. С течением времени можно стать для них никем, простым отголоском прошлого.

— Лестренджи потеряли все свои связи и влияние, — продолжил Том, как ни в чём небывало. — По численности они превосходят ваш род.

— Им нечего делать в Британии, Том, — неожиданно вступила Друэлла, вызвав удивление у супруга. — На материке их не принимают, почему ты считаешь, что им найдется место под солнцем здесь? — она многозначительно хмыкнула, оперевшись на подлокотник дивана. — Да и вообще, почему ты так заинтересован в их продвижении? Что они тебе пообещали взамен на то, что ты познакомишь их со своими влиятельными знакомыми?

— Друэлла, — повысил голос Цигнус и предостерегающе прикоснулся к её руке, но она продолжила свою надменную речь:

— Ты внезапно появляешься на пороге нашего дома и просишь о какой-то нелепице. Ты не думал, что, скорее всего, за прошедшие годы о тебе уже и думать забыли? Ты вспомнил о старых друзьях, когда тебе понадобилась какая-то выгода от этих Лестренджей, — её взгляд зацепился за прикрепленную к лацкану пальто Тома пчелу с янтарным брюшком, показавшуюся знакомой.

— Я понял тебя, Друэлла, — с чуть кривоватой ухмылкой спокойно ответил он. — Разве не ты одна из немногих знала, что долго мне в Британии не задержаться? Разве ты не понимала ещё тогда, что я мечтал осуществить путешествие, чтобы обрести знания и изучить мир? Если причина лишь в том, что я не попрощался с тобой лично, то я могу понять твоё недовольство…

Ни капли оправданий не было в его словах, лишь неуловимая издёвка, заставившая всегда уравновешенную и собранную женщину кипеть, как котёл на раскалённых углях. Губы, превратившиеся в тонкую бледную линию, больше не шевелились; Друэлла молчала, предоставив право ответствовать своему мужу.

— Как я уже говорил, ты был в неплохих отношениях с лордом Луи Малфоем и его сыном, — полностью перейдя на сторону супруги, сказал Цигнус. — Я не могу рисковать именем своей семьи, связываясь с приспешниками Грин-де-Вальда.

— Их лояльность не доказана, ни один из них не сидит в Нумергарде со своим лидером. И с лордом Малфоем мы расстались не очень хорошо.

Цигнус бы очень сильно удивился, будь Том сам уверен в своих словах, но, несмотря на абсурдность идеи, он гнул свою линию, явно надеясь получить выгоду.

— Они всего лишь отреклись от него, сказав, что были под Империусом, но, со слухов зная об их магическом потенциале, я не могу не заметить, что подобные оправдания выглядят более чем глупо. Могу только удивляться твоему упорству, Том.

В последнее время о Лестренджах, пытающихся вернуть былую власть, ползли слухи и по Британии. Об их пожертвованиях в благотворительные фонды восстановления магического наследия, разрушенного войной, писали в газетах; люди потихоньку начинали привыкать к их общественной деятельности и мельканию на первых полосах международных новостей, только верхушка аристократии не желала знаться с насквозь прогнившим родом с запятнанной репутацией, опасаясь за свою собственную. Том желал собрать все известные фамилии вместе на одном приёме, чтобы изменить мнение о Лестренджах, не обращаясь к каждому роду по отдельности, а влияя на них всех сразу. Что они пообещали ему за подобную услугу, оставалось загадкой, только Друэлла, по воле случая из рассказов Авроры знакомая с пчелой, прикрепленной к лацкану жилетки Тома, с подозрением задумалась: как Риддлу, выросшему с маггловской фамилией в приюте, удалось получить их расположение и знак отличия? Впрочем, подобные мысли возникали еще в Хогвартсе, когда, несомненно, красивому и талантливому, но не имеющему денег и фамилии мальчику удалось объединить Слизерин и заставить всю школу плясать под его дудку.

В конце концов, не получив поддержки у старых знакомых, Том удалился, явно едва сдерживая гнев. Он с непониманием смотрел на Друэллу, видимо, заранее посчитав, что именно она станет его опорой, как и прежде. Оставался ещё Каспар Крауч, Йен Розир, из младших — Эйвери и Долохов, всегда заглядывавшие ему в рот, небогатые, но чистокровные мальчишки, стайкой ходившие за ним в школе, и ещё очень многие, кто находился под его покровительством и впитавшие уважение к Тому с младших курсов. Он вернулся вовремя, чтобы застать картину смены поколений, когда старшие Блэки и Малфои поочередно практически отходят от семейного бизнеса, оставляя дела на детей. Так уж вышло, что отпрыски Блэков являлись друзьями Тома, так уж вышло, что это можно было выгодно использовать... Вполне ожидаемой была реакция на его внезапное появление, разве что чуть удивила Друэлла... Но время расставит всё по своим местам, — так он думал, провожаемый Цигнусом от порога дома до ворот, где можно было аппарировать. Совсем близко, меж садовыми кустами и деревьями мелькнуло симпатичное детское личико с большими любопытными карими глазами и бесом кудряшек, собранных двумя тёмно-зелёными атласными лентами. Взгляд юной Беллы был непосредственным, но каким-то уж слишком взрослым для маленькой пятилетней девочки…

* * *

— Дай мне ещё немного времени, чтобы понянчиться с внуком, — с наигранной капризной ноткой в голосе попросила леди Арабелла, глядя на то, как невестка руководит сборами вещей маленького белокурого ангелочка, поглядывая на часы на каминной полке. Люциус в это время мирно спал в своей колыбельке в соседней детской комнате под звуки волшебной шкатулки, проецирующей на стену красивую лесную поляну с единорогами. — У меня такое впечатление, что ты хочешь сбежать отсюда как можно скорее.

— Арабелла, у меня назначена встреча в Лондонском музее по поводу выставки. Мой муж постепенно начинает разрешать мне заниматься тем, от чего ранее пришлось отказаться, — напомнила Аврора. — Собранные в последней экспедиции в Северной Корее артефакты весьма и весьма интересны, нужно только решить проблему с таможней, — увлеклась она рассказом. Пересчитав чемоданы и саквояжи, коих, казалось, было слишком много для матери и ребенка, остановившихся на какие-то три дня во Франции, она устало села на кресло рядом со свекровью, приняв такой удрученный вид, что любая великосветская притворщица могла позавидовать. — Сожалею, но я не могу надолго расставаться с Люциусом, да и Абрахас, увы, сейчас слишком занят, чтобы скрашивать моё одиночество.

Арабелла ни капли не сомневалась, что причина вовсе не в этом, а в стремлении ограничить общение маленького Люциуса с дедушкой Луи, после встреч с которым у ребенка отчего-то менялось поведение — последующие два дня из спокойного и солнечного мальчика он превращался в капризное создание, не желающее питаться предлагаемыми рационом кашами и яблочным пюре, ломающее игрушки и постоянно орущее. Маленький Люциус отказывался находиться где-либо, кроме кабинета Абрахаса, где сидя на кресле отца, очень мило изображал, что что-то понимает в бумагах и книгах, лежащих на столе.

— А когда вы собираетесь завести ещё одного ребенка? — непонимающе спросила леди Арабелла. — Люциусу уже два года, пора подумать о братике или сестренке для него.

Аврора, на миг прислушавшись, немного отклонила голову назад, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь соседней комнаты — не показалось ли ей, что сын проснулся, и только после этого ответила:

— Мы пока не планировали второго ребёнка. Хочу подождать, прежде чем Люциусу исполнится хотя бы пять лет. Я хоть немного времени посвящу подобию работы, которая у меня когда-то была, — она вздохнула, вспомнив, что несколько лет назад она с удовольствием рылась в песках Африки, чумазая и с обветренными губами, с неровным загаром от кистей рук до локтей, и была довольна. Курирование выставок было меньшим, что она могла сделать, но Аврора ясно понимала, что из-за сына слишком привязана к дому, хоть это и не значило, что она не счастлива. С тех пор, как из их жизни пропала Полетт всё пошло на лад, в доме воцарилось спокойствие и умиротворение. Абрахас стал внимательнее и отзывчивее, пытаясь загладить свою вину; вскоре, как и пророчествовала леди Малфой на давней свадьбе, свершилось чудо — Малфой-мэнор стал неожиданно уютным, когда в нём зазвучал детский смех и затопали маленькие ножки.

Люциус обещал вырасти красивым мальчиком с немного капризным характером из-за переизбытка любви. Он был любимым и долгожданным ребёнком, ставшим самым большим подарком для счастливых родителей.

— Луи вечером отправляется в Париж, его не будет два дня, — Арабелла совсем по-детски надула губки. — Мне здесь так одиноко.

Аврора невольно взглянула за окно, где шумело пенными волнами море, лаская берег с насыпным песком и высокими пальмами. Бодрящий морской воздух наполнял дом. Поместье с собственным пляжем окружала буйная растительность сосен и лавров, а так же имелся собственный виноградник. Рай для отдыха; Малфои-старшие практически перебрались на постоянное место жительство в своё второе по величине поместье во Франции, редко бывая в Париже. Луи всё ещё вёл семейный бизнес, но уже практически полностью отдал бразды правления сыну, хотя всё равно продолжал контролировать его.

— Здесь бывает скучно? — усмехнулась Аврора, кожей ощутив приятный бриз, плавно развевающий прозрачный тюль. — Я всегда считала, леди Малфой, что вы, искушенная бурной жизнью светских раутов по, можно сказать, долгу службы дама, мечтаете о спокойствии и тишине.

— Брось, Аврора, это вовсе не значит, что я не люблю возиться с детьми, — но под пристальным взглядом невестки призналась: — Ладно, может быть, с годами я становлюсь сентиментальной, но разве что самую малость.

Обе женщины засмеялись; в последние годы Арабелла стала более домашней и действительно была искренне рада, когда помимо собственного внука в уютном доме в Каннах гостили и дети Блэков, а так же сын Крауча. И хотя ей было всего около сорока семи лет, она иногда шутила насчёт постепенно приближающеся старости, правда, неизменно выглядя при этом от силы на тридцать три года. Большая, в сравнении с маггловской, продолжительность жизни волшебников в сочетании с правильным уходом за кожей давали поистине поразительный результат.

Маленький Люциус в соседней комнате начал вторую половину дня с визгливого концерта, но обе леди Малфой быстро сообразили, что у него режутся новые зубки; после обезболивающих зелий мальчик успокоился, лёжа на руках у матери и посасывая её хрустальный кулон в виде слезы. Подходило время покидать солнечный жаркий Канн, чтобы вернуться в не менее солнечную, но не такую жаркую Британию. Аврора, скрепя сердце, согласилась оставить ребенка его бабушке и, уже стоя на пороге, махала ему рукой на прощание, прежде чем аппарировать ко входу во французское Министерство Магии и уже оттуда каминной сетью в родную Англию.

Привыкнув за два года к обществу малыша, Аврора чувствовала себя неуютно и одиноко, всякий раз замечая, что в Малфой-мэноре слишком тихо. Сложно было представить, почему раньше её не беспокоила пустота собственного дома, так явственно заявившая о себе в этот чудесный летний денёк. Идеальные сады поместья с кустарниками, выстриженными в симметричной форме, точно по линейке и красивый дворец, утопающий в зелени взбирающегося по рельефу стен декоративного винограда. Неужели когда-то давным-давно она посмела подумать, что будет хозяйкой этого замечательного поместья? Неужели эти мысли воплотились в реальность? Но только последние три года брака с Абрахасом являлись по-настоящему счастливыми и наполненными любовью; пусть были кое-какие мелкие ссоры, но без них не обходится ни одна нормальная семья. Благо масштабы поместья позволяли скрыться с глаз друг друга и немного отдохнуть в одиночестве.

Быстро переодевшись, Аврора даже на миг порадовалась, что оставила сына у свекрови, но быстро заглушила в себе эти мысли, считая их неприемлемыми для любящей матери. Однако обычно все сборы и прощания с ребенком заставляли тратить чересчур много времени…

— …Я думала, что переправка артефактов из КНДР займёт куда больше времени, сам знаешь, что у них там слишком много проверок, да и вообще, отдавать частички своей страны… Для них слишком неправильно, тоже мне, — устало и чуть обозлённо из-за проделанной дополнительной работы поведала Аврора, решившая посетить Хогвартс после встречи в музее. — Раскопки проходили чуть ли ни в двухстах метрах от границы с Южной Кореей, представляешь? Всего какие-то двести метров и мы бы были под их юрисдикцией, вместо того, чтобы бодаться с северянами. Не пойму, почему волшебники из-за этой войны тоже разделили свою страну на две части, по идее, их политические распри США и СССР не должны касаться…

Выливая свой праведный гнев, Аврора не заметила задумчивой и вместе с тем тревожной складки, залёгшей между бровями с недавних пор назначенного директором Хогвартса дедушки. Совсем неаристократично рассевшись на широком подоконнике с открытым окном, она отчаянно жестикулировала, не задумываясь, что гуляющие в школьном дворе студенты, готовящиеся к последним в этом учебном году зачетам и экзаменам, видят её. Благо, что с высоты директорской башни было невозможно разглядеть сидящего на подоконнике человека; вполне возможно, у учащихся появлялись мысли, что это сам Альбус Дамблдор, ведь волосы Авроры были практически так же белы, как его.

— Аврора, — негромко прервал он наполненную возмущением и даже сарказмом речь. — Я не знал, как сказать тебе, однако… Кажется, первые опыты, поставленные на безнадежно больных потерявших память волшебниках, с разрешения родственников и опекунов, конечно же, — тут же пояснил Альбус во избежание осуждающей отповеди со стороны внучки, — начинают давать положительные результаты. Зелье восстанавливает воспоминания. Например, у одного безнадежного больного, к которому применили неправильный Обливиэйт, вызвавший полное разрушение памяти, стали возникать хоть какие-то эмоции на лице. Он улыбался при виде колдографии жены, но потом вдруг разрыдался как дитя, увидев снимок погибшей дочери. Ингредиентом, активирующим целебные свойства зелья, является драконья кровь. Аврора, я создал двенадцатый способ использования драконьей крови, — с мягкой полуулыбкой похвастался он, искренне радуясь, что теперь можно помогать безнадежным больным. Однако Альбус вовсе не хотел делиться этой новостью с Авророй, несмотря на то, что именно она спонсировала дорогостоящие исследования; хорошие новости, связанные с изобретением зелья, вызывали в ней жгучий интерес и желание раскрыть секреты собственной памяти. Всё ещё уверенный в теории, что знания о будущем могут причинить как минимум неудобства, Альбус без энтузиазма заводил разговоры на эту тему, и теперь, глядя на огонек, зажегшийся в серых глазах, он тяжело вздохнул. — Это ещё не значит, что скоро зелье сможет получить широкое применение, — он взглянул на чуть сникшую внучку поверх очков-половинок. — И, Аврора, мы с тобой очень много раз говорили об этом, но, разве твоя теперешняя жизнь не устраивает тебя?

Поправив завязки бретелей летнего платья, она свесила ноги с подоконника и потянулась, как после сна.

— Я считаю, что нельзя оставлять те воспоминания без внимания, дедушка, — совершенно серьезно сказала она, сведя выгоревшие на ярком солнце Канн брови. — В будущем я могу узнать себя совсем маленькой на улице, или столкнуться с собой до перемещения в прошлое. Тем более, я перемещусь из Малфой-мэнора будущего в Малфой-мэнор прошлого… Конечно, однозначно, что это произойдет позже восемьдесят шестого года, как подсказали нам воспоминания об Андалузском эликсире счастливой смерти*, но я должна быть вооружена знаниями заблаговременно, чтобы не случилось каких-либо временных ошибок…

— Я всегда считал, что изменить судьбу невозможно, Аврора, — сложив руки за спиной, Альбус стал чуть хмурее. — То, что ты находишься здесь, никак не повлияет на будущее, ведь изменения, которые затронуло твое появление — и есть наше будущее, иного мы уже не узнаем, — задумчиво, без особых интонаций сказал он.

— Твои слова не подкреплены доказательствами, — с умным видом заключила Аврора. — Это всего лишь догадки, но — сколько людей, столько и мнений. В любом случае, я имею право вспомнить… Так что, как только станет точно ясно, что использование зелья безопасно, я хочу быть первой, кого оно действительно вылечит.

Её нельзя было назвать упёртой, скорее чрезмерно любопытной, и это любопытство было оправданным, вот только оно могло стать опасным для её душевного равновесия. Дом — полная чаша, любящий муж и прекрасный белокурый ангел-сын, взявший от родителей только лучшее — от Абрахаса волевой подбородок, от Авроры — пепел волос и ясные серые глаза... А она всё гонится за ненужной деталью прошлого… Абрахас лишний раз случайно напоминал ей о её перемещении и подливал масла в огонь, говоря о том, что его «счастье свалилось на него с небес» — по словам Авроры, то было его излюбленным комплиментом, даже во время ссор.

— Что ж, тогда я не вправе тебя отговаривать, — с грустноватой улыбкой заметил Альбус, не глядя ей в глаза.

— Тем не менее, ты все равно будешь пытаться. Дедушка, мне показалось, или тебя беспокоит что-то ещё? — поинтересовалась она внезапно, чуть наклонив голову набок.

Всего на миг Авроре показалось, что на его лице появилось такое выражение, будто его застали врасплох, но тут гаркнул совсем юный феникс, недавно снова возродившийся из пепла, подаренный Авророй дедушке на семидесятипятилетие около двух недель назад.

— Спасибо, Фоукс, — Альбус подошёл к сидящей на жердочке сияющей огненной птице и подсыпал ячменя. — Умная птица, он всегда раньше горгульи предупреждает меня о посетителях. Это, наверное, мисс МакГонагалл.

— МакГонагалл? Минерва? Столько лет не видела её! — оживилась Аврора, сползая с подоконника, как раз в тот момент, когда в уютный директорский кабинет вошла повзрослевшая Минни, всё такая же строгая и собранная.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, спасибо, что уделили мне время — вежливо поздоровалась она и только потом заметила присутствие постороннего в кабинете. Поначалу ясная солнечная улыбка, с какой встретила её незнакомая ухоженная женщина, которой больше бы подошел горделиво вздернутый подбородок, немного дезориентировала её, но на смену удивлению пришло озарение. — Аврора Уинтер? Простите, леди Малфой, я едва узнала вас.

— Прекрати, Минерва, мы хоть и не общались близко, но эти формальности ни к чему, — Аврора махнула рукой и подошла к ней, разглядывая с ног до головы. — Неужели я так сильно изменилась? — лукаво подмигнула она, поправляя прическу и припоминая свои излюбленные наряды в Хогвартсе. — Вот ты — ни капли.

Минерва немного опешила, когда Аврора совершенно бесцеремонно похлопала ладонью её по пучку тёмных волос, похожему на помпон, завязанному практически на самой макушке.

— Всегда мечтала это сделать, — призналась Аврора, хихикая.

— Похоже, ты всё же не изменилась, — воинственно водрузив на нос прямоугольные очки, висевшие на цепочке на шее, сказала Минерва, разглядывая её вблизи. — Слышала, что у тебя родился сын, поздравляю, — отведя от себя назойливо хлопающую по пучку ладонь давней знакомой, добавила она с довольно искренней улыбкой.

— Ему уже два года, спасибо. Ничего себе, так приятно встретить старых знакомых, — обрадованно затараторила Аврора. — Недавно видела Цедреллу с Септимусом в Косом переулке, невероятно, их сыну Артуру уже семь, как время летит, да? А у тебя есть дети?

— Пока нет, — скромно заметила Минерва. — Но…

— Я вам не мешаю, девушки? — добродушно закашлялся Альбус, напоминая о своём присутствии.

— Нет, конечно, — совершенно искренне ответила Аврора, даже не взглянув на него и заставив обескураженно замереть. — Да, многих я не встречала с самого выпускного…

— Аврора, у нас с мисс МакГонагалл назначена встреча, так что…

— Ой, всё, поняла, извините, — жутко смутилась она. — Я просто так рада встретить старого знакомого, что немного переполнена эмоциями. Ладно, я, пожалуй, пойду, прогуляюсь по замку, давно я здесь не была, — невинно отведя взгляд, сообщила она с видом, будто её не выгоняют, а она сама уходит.

— Мисс МакГонагалл начнёт помогать мне с преподаванием Трансфигурации в следующем учебном году, — сообщил он напоследок. — Думаю, что с её способностями, вскоре она сможет полноправно занять пост профессора Трансфигурации.

— Что ж, поздравляю, Минерва, — и, посмотрев на дедушку, усевшегося в своё кресло, Аврора добавила: — Я позже зайду, ладно? — предупредила она и направилась к двери, уже оттуда расслышав добродушные пояснения Альбуса гостье, что его внучка, оставившая сына у свекрови, совершенно не знает, чем себя занять в его отсутствии, пока муж находится вне дома.

* * *

Одна только новость о его появлении в Британии вывела Абрахаса из колеи, весь день он буквально спотыкался на ровном месте, ронял бумаги, даже не понимая, почему это так его сильно беспокоит. В своей жене он был абсолютно уверен, отбрасывая мысли о том, что её глупые чувства к Риддлу могут вспыхнуть с новой силой. У них теперь был сын — их плоть и кровь, сделавшая узы брака ещё крепче, научившая их жить в любви и согласии. Однако насторожиться всё же следовало — по словам Цигнуса, в последнее время всё чаще составляющего ему компанию за стаканчиком виски, — Том зачем-то пытается восстановить «доброе имя» Лестренджей — рода, о котором Абрахас впервые услышал от Авроры, и чья фамилия всё чаще стала появляться в заголовках европейских газет, которые выписывала чета Малфой. Вряд ли у ублюдка хватит наглости просить Абрахаса о том же, о чём он просил Цигнуса, чья голова появилась утром в камине кабинета головного офиса «Текстиль Гранд» в самый разгар совещания, которое пришлось ненадолго разогнать, стоило Абрахасу увидеть встревоженное выражение лица друга.

Благодаря близкой дружбе с Цигнусом, поведавшем о делах Риддла в школе, о том, какими методами порой он пользовался, чтобы достигнуть каких-либо целей или просто приструнить несогласных с его мнением сверстников, а так же, разбушевавшихся младшекурсников, Абрахас узнал много занятного. Эти исповеди за бокалом виски, на которых иногда присутствовал и Каспар, не всегда поддерживались последним, считавшим, что даже «детские дела» не стоит оглашать. Для Каспара Риддл так и остался лидером, равно как и для Йена Розира, общество которого иногда приходилось терпеть из-за общих знакомых. Йен был молчалив, недоверчив, рассудителен и всякий раз ловко затыкал Цигнуса, когда тот заходил слишком далеко в своих откровениях. Все они, как и Абрахас, знали о родстве Тома с Салазаром Слизерином и проявляли уважение. Абрахас и раньше отчего-то догадывался, что Розир мог быть единственным, кто поддерживал связь с Риддлом на протяжении этих девяти лет. Не в пример, несомненно, повзрослевшим, но всё же сохранившим в характерах чуточку безалаберности Каспару и Цигнусу, он выглядел мудрее, опытнее в вопросах бизнеса, которым занимался параллельно банковской работе. Йен, как и его сестра Друэлла, производил впечатление человека просвещенного, образованного во многих аспектах, у которого всегда и всё было разложено по полочкам. Но и он умел шутить, в основном подкалывая Цигнуса насчёт своих племянниц, из-за которых у того пока ещё нет наследника.

Если Цигнус еще подумает, оказывать ли Тому всяческую поддержку в его бредовой идее, то Каспар и Йен дружным строем примут его так, будто он и не исчезал на долгие года. И всё же, Абрахас не ревновал друзей к нему так сильно, как ощущал беспокойство за Аврору… Успокаивая себя тем, что супружеская жизнь действительно заставила её пережить и переосмыслить многое, он переместился в свой кабинет в Малфой-мэноре при помощи камина и застыл в неверии, увидев возле окна отца, стоящего спиной к гостю, в личности которого сомневаться не приходилось. Облаченный во всё чёрное, мрачный, будто кладбищенский ворон, он сложил руки на груди, подперев подбородок костяшками двух пальцев, и с видом хозяина поместья встречая Абрахаса, внимательно наблюдал за полыханием последних языков зеленого пламени камина.

По одному только виду можно было рассудить, что самомнение Тома ничуть не изменилось, а скорее, возросло до критической отметки, после которой обычно начиналось чувство скорого обретения мирового господства. Его длинные, чуть вьющиеся черные волосы были завязаны в хвост, а хмурое суровое лицо, хоть и возмужало, но казалось слегка изнуренным.

— Давно не виделись, — без должной интонации бросил Том, однако, к удивлению Абрахаса, даже поднялся с места и с подобием доброжелательной улыбки приветственно протянул руку.

Но вместо вопроса: «что ты забыл в моём доме?», вертевшемся на языке, Абрахас, не протянув руки в ответ, вопросительно взглянул на отца:

— Моя супруга скоро вернётся из Хогвартса, отец, не думаю, что она будет рада увидеть мистера Риддла в Малфой-мэноре, — сквозь раздражение и злость, делавшие голос немного напряженным, сказал Абрахас.

— Мистер Риддл? — усмехнулся Том, чуть приподняв один уголок рта; присутствующим на миг показалось, что его слегка передернуло от звука собственной фамилии. — Ты ничуть не изменился, жду с нетерпением встречи с леди Малфой. Интересно узнать, как выглядит сейчас она. Газеты не дают достаточного представления.

— Мистер Риддл, вы немного перегибаете палку, — негромкий, неугрожающий голос отца заставил Абрахаса удивиться. Создавалось странное впечатление, что лорд Луи Малфой, будучи властным и нетерпимым человеком, никогда бы не потерпевшим сарказм из чужих уст в сторону своей семьи, вдруг превратился в бесхребетное существо. Может, Риддл осмелился наложить на него Империус? — Я сам поговорю со своим сыном касательно этого.

— Что ж, лорд Малфой, полагаюсь на вас. На этом я с вами прощаюсь, — а затем с легким кивком старшему Малфою и с ухмылкой младшему Том прошествовал к камину, зачерпнул летучего пороха из пиалы и исчез в языках пламени, бросивших на его высеченное из камня лицо зеленоватые отсветы.

Стараясь не позволить ступору возыметь над собой верх, Абрахас, неотрывно наблюдая за отцом, чья непроницаемость не могла дать и подсказки о том, что только что произошло, присел на недавно освободившееся кресло.

— Мне казалось, что опыт последнего общения с Томом не слишком-то тебя воодушевил на дальнейшее сотрудничество, — пытаясь скрыть лезущую наружу иронию, заметил он.

— Мистер Риддл стал очень интересным человеком, — в такой же манере ответил Луи. — Этот паршивец далеко пойдёт, — уже с ноткой презрения добавил он, до хруста сжав кулак с большим фамильным перстнем на указательном пальце. — У него есть небольшая просьба, которая может вылиться в некие неприятности для нас…

— Тогда какой смысл потакать ему? Мне показалось, что ты чем-то встревожен, — Абрахас уже знал, что Том смог как-то повлиять на отца, а это обязательно отразится и на нём самом.

— Он хочет, чтобы мы устроили приём в Малфой-мэноре для этих Лестренджей, чтобы ввести их в свет, — спокойно, но растягивая каждое слово, ответил Луи, скрывая подлинное раздражение. — Полагаю, что он слишком много о себе возомнил, угрожая мне, — говоря это, он не выглядел испуганным; дергающаяся на его виске жилка и рука, нервно поправляющая ворот рубашки, говорили о бурлящем гневе и явной тревоге. Абрахас почувствовал, как напряглись мышцы на его спине, он ещё не видел отца в таком состоянии и больше всего опасался за его шалившее в последнее время сердце. — Боюсь, что я не могу отказать ему в просьбе. Похоже, он разузнал о нашей семье то, что никому знать не следует. Я бы убрал его, — спокойно произнес это вслух Луи, — однако он не единственный носитель информации. Он всего лишь посредник.

— Что ты имеешь в виду, отец? Если ты начнешь помогать Риддлу, то он без труда сядет нам на шею, — рассудил Абрахас, чувствуя, что вот-вот последует вслед за обсуждаемой персоной и лично отправит его на тот свет. — Есть что-то, чего я не знаю?

— Похоже, сын, я должен тебе кое в чём признаться…

* * *

«Андалузский эликсир счастливой смерти», — см. главу «Том всего лишь хотел меня убить!»