Время Принцев (джен)

* * *

— Вы едете с нами? В Хогвартс?! — вопросил совершенно ошалевший от восторга Макс.

Фритьеф улыбнулся вполне себе благосклонно.

— В качестве будущего преподавателя.

— Вы будете вести у нас занятия?

Профессор вздохнул.

— С этого года директор Дамблдор счёл необходимым ввести в программу новый предмет — дуэлинг… На занятиях вам дают знания, я буду учить применять их в бою.

— Кру-у-у-уто…

— А почему директор решил, что нам это необходимо? — справедливо изумился Гарри.

— Просто Попечительский Совет одобрил идею директора в этом году, — уклончиво ответил Фритьеф. Он стоял, облокотившись о трость, и тонко улыбался. Позади с закаменевшим лицом и неизменно прямой спиной ледяным истуканом застыл Снейп.

— Нам нужно скрывать наше знакомство с вами? — поинтересовался прагматичный Мэтт.

— Экие вы подозрительные, — хмыкнул Фритьеф. — Не вижу в этом особого смысла. А вы, Северус? — Северус фыркнул достаточно красноречиво. — А с чего этот вопрос?

— Ну… — Мэтт несколько виновато покосился на отца. — Наше же родство мы скрываем.

— Тут другое, — отмахнулся отец со всё той же неподвижной маской вместо лица.

Дети молчаливо переглядывались.

Фритьеф мученически вздохнул, пытаясь разрядить отчего-то накалившуюся обстановку.

— Ну я поздравлений-то дождусь с назначением, любезные мои воспитанники?

— Поздравляем! — нестройно выкрикнули дети, облегчённо рассмеявшись.

Макс выступил вперёд и порывисто обнял Фритьефа. Тот ухмыльнулся и свободной рукой взлохматил подростку макушку, замыкая объятия.

Гарри с Мэттом присоединились, а Клод, повинуясь каким-то дремучим инстинктам, вцепилась в мантию родителя. Северус молча притянул её к себе, позволив зарыться лицом в тяжёлую чёрную ткань…

* * *

Гудок разрезал гул голосов сотен людей, толпящихся на платформе и по обыкновению провожающих своих чад в школу первого сентября. Хогвартс-экспресс выпускал клубы пара, в которых люди выглядели смутными расплывчатыми тенями.

Фритьеф, как только они вошли в поезд, похромал в голову состава, предоставив ребятам свободу действий. А получивший полный карт-бланш дружный квартет, единодушно ввалился в первое попавшееся свободное купе и удобно растёкся по сидениям. Когда поезд уже тронулся, прибежала Адиль со своим неподъёмным чемоданом — они с Мэттом загрузили его на багажную полку — и, посидев с ребятами и обсудив все насущные вопросы, включая маячивший на горизонте Турнир Трёх Волшебников (обсуждение не затянулось надолго, так как Адиль была, по-видимому, совершенно к нему равнодушна), девочка очень скоро упорхнула куда-то в соседние купе. На полях островерхой шляпы у неё всё это время сидела жирная шоколадная бабочка.

Спустя ещё какое-то время дверь их купе снова громыхнула, и внутрь вошла Эсме.

— Гутен таг, — бросила она замысловатое приветствие, сопроводив его лёгким отрывистым взмахом руки, и сразу с ногами забралась на сидение. Казалось, с последней их встречи она стала ещё более худой и бледной. На шее болтался тёплый шарф.

— Привет, — кивнула Клод. — Что, после Португалии была Германия?

— До Португалии, — поправила Эсме. — Мы там как раз с кузиной виделись, у неё какая-то командировка была…

— Эсме, ты хочешь участвовать в Турнире? — выпалил Макс, как только угловатая соседка избрала максимально удобное для себя положение.

— Сдурел? — осведомилась Эсме, туже заматывая шарф и кутаясь в тёплую кофту. Она зевнула. — Этого мне ещё не хватало.

— Тысяча галлеонов и слава, Эсме! Быть победителем Турнира — невероятно почётно! Ты от чего отказываешься?

— Ты хотел сказать, какие-то там тысяча галлеонов и несмываемый позор, — съязвила Эсме.

— Вовсе нет, — обиделся Макс. Кажется, он серьёзно увлёкся перспективой стать чемпионом Хогвартса.

— Остынь, горячая голова, — отмахнулась от него, как от назойливой мухи, Эсме. — Там будет возрастное ограничение. Участвовать в Турнире смогут только те, кому уже на данный момент исполнилось семнадцать лет.

— О-о-о-у, — сразу как-то сдулся Макс. — Это нечестно!

— Честно, честно, — качнула головой Эсме. — Чтобы такие вот недоучки, как ты, не смели нос свой совать в дела взрослых.

Тон, которым она это сказала, был почему-то донельзя обиженным. Видимо, ей и самой такое правило пришлось не по душе, но озвучивать свои мысли не в меру активному Максу девочка не считала нужным.

Макс вздохнул, но ничего не сказал. Когда все как-то неожиданно незаметно и плавно перешли к своим делам, Макс тоже достал из новенького рюкзака цыплячьего цвета какие-то любопытные непонятные предметы и принялся ковыряться в замысловато устроенных механизмах. Клод посматривала на него неодобрительно, но молчала.

Эсме всю дорогу сидела и куталась, поглядывая на разбушевавшуюся природу. Мэтт тоже залез в тёплый свитер и клевал носом, а Гарри шебуршал учебником по ЗоТИ.

За окнами хлестал дождь такой плотной завесой, что не было видно даже обычно пробегающего мимо пейзажа. Чем дальше поезд уходил на Север, тем темнее становилось за окном. Уже сейчас, в самый разгар дня, в купе и коридорах горели лампы.

Перед самым приездом ребята переоделись в школьную форму. Все с некоторым опасением поглядывали на бушующую стихию за окном. В обед ещё была робкая надежда на то, что ливень утихнет, но потом стало понятно, что грозовой фронт уверенно скользит следом за паровозом на север.

Когда поезд уже затормозил на перроне в Хогсмиде, а двери вагонов распахнулись, тотчас где-то в чернильной высоте грянул гром, и небо разрезала ветвистая молния.

Эсме туже замотала шарф и поправила свитер, который напялила поверх лёгкой осенне-весенней мантии. Смотрелось достаточно эксцентрично, зато было тепло.

Дождь лил плотной ледяной завесой. Создавалось впечатление, будто кто-то немилосердный с высоких облаков опрокидывал одно за другим вёдра ледяной воды.

Короткими перебежками между козырьками закрытых уже торговых палаток, ребята кое-как добрались до карет. Запрыгнув в одну из них, они с облегчением захлопнули дверь. Эсме дрожащей рукой достала палочку из-под мокрого насквозь свитера и, взмахнув ей, прошептала высушивающее и согревающее заклинания. Чихнула.

Мэтт проделал то же самое со своей одеждой и одеждой остальных.

Карета вздрогнула и встала в вереницу из других карет, которые, опасно кренясь под порывами ветра, продвигались всё дальше к древней школе. Дорога была размыта, поэтому то и дело колёса заносило на обочину, замедляя и без того медленный неравномерный темп.

Они миновали ворота со статуями крылатых вепрей, и карета устремилась к вершине холма. Уже стали видны вдали размывающиеся от дождя жёлтые огни приближающегося замка.

Когда их карета остановилась перед громадными парадными дверями из резного дуба наверху каменной лестницы, небо снова перечеркнула вспышка молнии.

Выпрыгнув по очереди из кареты, ребята бегом припустили внутрь холла за радушно распахнутыми дверьми и смогли перевести дух только после того, как шагнули под высокие каменные своды.

— Ну и колотун, — сказала Эсме, стрясая с рукавов воду, которая уже не могла впитаться в насквозь промокшую одежду. Она действительно мелко дрожала от холода.

Мэтт, уже высушивший себя заново, заботливо махнул палочкой в сторону Эсме, и её одежда тоже в миг сделалась сухой. Она чихнула.

Только ребята уже собирались продолжить свой путь в Большой зал, как по закону подлости в этот момент над головами раздалось мерзкое хихиканье, и на голову ошалевшего Макса приземлился большой красный шар, полный воды. Эсме, стоявшую от него в двух шагах и беспрерывно чихающую, тоже обдало с ног до головы. Она негодующе взвыла, выкрикивая бессвязные ругательства в адрес развеселившегося полтергейста.

Его широкая злобная физиономия была искажена от напряжения — он снова прицеливался.

— ПИВЗ! — загремел сердитый голос. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно!

По лестнице в холл спускалась профессор МакГонагалл, и взгляд её метал молнии. На последней ступеньке она поскользнулась и чуть было не упала, что не добавила её настроению мажорных мелодий.

— Пивз, спускайся сюда сейчас же! — рявкнула про­фессор МакГонагалл, поправляя свою островерхую шля­пу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оп­раве.

— Ничего не делаю! — прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с виз­гом бросились в Большой зал. Он снова мерзко захихикал. — Они всё равно уже мок­рые, ведь так? Небольшая поливка! — И он пульнул оче­редным снарядом в компанию только что вошедших вто­рокурсников, которые тот час завизжали как умалишённые.

— Я позову директора! — пригрозила профессор Мак­Гонагалл. — Предупреждаю тебя, Пивз!

Пивз, вынужденный прислушаться, высунул язык, швырнул, не глядя, последнюю гранату и унесся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший.

— С каких это пор вы стали сперва пользоваться угрозами, и лишь потом обезвреживать, профессор МакГонагалл? — поинтересовался насмешливый знакомый голос из-за спины ребят.

Профессор Фритьеф миновал парадные двери совершенно сухой, несмотря на льющиеся с неба потоки воды. Мимо него в замок забегали мокрые насквозь студенты, а ему словно всё было нипочём. Он подошёл к Принцам, высушил всех, кто ещё оставался мокрым, словно мимоходом, и вопросительно уставился на МакГонагалл.

Профессор, мало кого балующая даже своими скупыми одобрительными кивками, сейчас улыбалась вполне искренне и свободно.

— Вы поздно, профессор. Мы ждали вас ещё к полудню, — просто сказала МакГонагалл.

Фритьеф кивнул.

— Что застыли? — внезапно требовательно вопросил он у «Принцев и Компании» и прочих копошащихся в холле студентов, преимущественно с ало-золотыми галстуками на шеях, с любопытством навостривших уши. — Последняя карета уехала четыре минуты назад.

— В Большой зал, побыстрее! — заторопила МакГонагалл.

Последнее, что смог различить Макс, покидавший холл в хвосте, была чопорная профессор трансфигурации, которая сжала плечо Фритьефа, выражая этим «объятием» самое радушное приветствие, на которое вообще была способна.

Осторожно ступая по скользкому полу и стараясь держать дистанцию от бредущих рядом ребят, друзья преодолели расстояние, отделяющее парадные двери от входа в Большой зал. Он был, как всегда, великолепен и подготов­лен для традиционного банкета по случаю начала семе­стра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч све­чей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели препо­даватели. Здесь, в зале, было гораздо теплее.

Как только друзья заняли свои привычные места за факультетским столом, к ним тут же подсела Адиль, тряхнув мокрыми волосами.

— Высушить не могла? — сварливо буркнула Эсме, кутаясь в мантию.

Адиль от неё вяло отмахнулась.

— Говорят, в этом году у всех студентов, начиная с третьего курса, обязательным предметом вводится дуэлинг, — доверительно сообщила она.

— Вау, — без особого пиетета Эсме отодвинула свои столовые приборы от Адиль. — Голову высуши.

Адиль вздохнула и выполнила просьбу подруги.

Эсме вздохнула с облегчением, снова чихнула.

— Вы что, знали? — она требовательно уставилась на Клод. Та пожала плечами. — И ничего не сказали?! Ладно, а вы знаете, кто будет вести дуэлинг? Даже эти чванливые чистоплюи с Слизерина в восторге.

— Да ладно? — удивился Макс, в жизни не подумавший бы, что при мысли о преподавателе, который давал знания им чуть ли не с самого их появления в магическом мире, кто-то будет испытывать подобный восторг. Хотя, умалять достоинства Фритьефа было бы несправедливо.

Непроизвольно он перевёл глаза на стол преподавателей и, наткнувшись на пристальный взгляд самого профессора, мимоходом подивился, что даже не заметил, как он там оказался. Хотя, казалось, цоканье его трости о камень было бы не услышать затруднительно.

Клод с Мэттом тоже переглянулись.

— Ну, профессор Фритьеф, — осторожно заметил Гарри. — И что?

— Странно, что вы не знаете, — подивилась Адиль. — Мой отец считает его очень неординарной личностью. Говорят, что во время войны он очень активно сражался против Пожирателей Смерти, а после ранения ударился в науку — в частности трансфигурацию — и преподавание. Он считается одним из сильнейших волшебников в области трансфигурации.

— Как он будет преподавать дуэлинг? — с сомнением поинтересовалась Эсме, подозрительно глядя на стол преподавателей. — У него же… ну… трость?.. — Эсме, всегда гибкая как сук и тактичная как слон, отчего-то смешалась.

— Он замечательный преподаватель, — с жаром заверил Макс.

— Тебе-то откуда знать, разлука? — фыркнула Эсме, тоскливо оглядывая пустой стол под аккомпанемент ворчащего желудка. — Ты что, у него учился?

Макс смутился, что заставило Эсме оторваться от скорбного созерцания пустых тарелок и бокалов.

— Да ладно? — выразилась она.

Макс пожал плечами, смущённо почесав кончик носа.

Но в тот момент, когда Эсме уже хотела вытрясти из него душу, двери в Большой зал распахнулись, впуская внутрь нестройную вереницу мокрых насквозь первокурсников, и разговоры стихли.

Возглавляла колонну как всегда строгая и суровая декан Гриффиндора — профессор МакГонагалл, под взглядом которой не возникало даже мысли о том, что можно тайком, пока она не видит, шушукнуть что-то соседу. Поэтому Макс в какой-то степени чувствовал себя в безопасности от расспросов заинтересовавшейся одногруппницы.

Проведя первогодок на возвышение перед столом преподавателей, профессор МакГонагалл выставила перед ­ними трехногую табуретку и водрузила на нее нео­бычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шля­пу. К ней были прикованы глаза всего зала. Всего зала, за исключением одного подозрительного взгляда Эсме Шейк, сверлившего затылок красного как помидор Макса.

В наступив­шем молчании у самых полей Шляпы открылась широкая щель наподобие рта, и она запела. Это была давняя традиция. Возможно, шла она со времён смерти самих Основателей. Каждый год старая Шляпа пела о факультетах Хогвартса, посвящая ещё не посвящённых первокурсников в процесс их распределения, и каждый раз слова песни менялись. Старшие говорили, что ни разу не слышали, чтобы она хоть раз повторилась.

Когда Волшебная шляпа закончила петь, весь Боль­шой зал загремел аплодисментами, и профессор МакГонагалл развернула длинный свиток пергамента.

Распределение затянулось разве что для Эсме, которая спустя имён десять списка оставила в покое Макса, решив, что у него всё спросить она ещё успеть и принялась буквально пожирать голодным взглядом пустующий стол. Наконец, когда последний первачок отправился за стол Пуффендуя, а МакГонагалл унесла шляпу с табуретом, директор наконец поднялся из-за стола и дал разрешение приступить к долгожданному ужину.

Эсме ела так, словно в последний раз.

— Эк тебя пробило, — насмешливо заметила Клод, глядя, как худощавая подруга наворачивает жареную картошку.

— Я ужасно соскучилась по нормальной еде, — призналась Эсме. — Видела бы ты, чем меня кормили в этих оздоровительных поездках. Так ведь и ласты склеить можно раньше, чем иммунитет прикончит.

Когда со вновь заблес­тевших пустых тарелок пропали последние крошки, Альбус Дам­блдор снова поднялся со своего места. Гудение разгово­ров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дож­дя.

— Итак, — заговорил, улыбаясь Дамблдор. — Те­перь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз по­просить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Для начала с превеликим удовольствием сообщаю вам, что в этом году Попечительский Совет одобрил введение в программу ещё одного предмета. С этого года всем студентам старше третьего курса будет обязательным посещение занятий по дуэлингу.

Счастливый настрой директора, увы, передался единицам. Радостной новостью это не расценили. Вернее, расценили её таковой в основном только слизеринцы и когтевранцы, остальные же понимающе переглядывались и горестно вздыхали.

— Занять должность преподавателя любезно согласился профессор Фритьеф. Прошу любить и жаловать, — он указал рукой по правую сторону от себя, и в паре сидений от него поднялся Фритьеф, расположившийся аккурат рядом с профессором зельеварения Северусом Снейпом. Вежливо склонил голову в приветствии, по своему обыкновению тонко улыбаясь, и присел обратно под вежливые аплодисменты.

— Спешу предупредить, что идея введения этого предмета так понравилась членам Совета, что через два-три года дуэлинг решили ввести в перечень обязательных предметов для сдачи СОВ.

Теперь на Фритьефа посматривали чуть ли не как на врага народа.

— Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, — добавил директор. — что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомить­ся в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.

Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продол­жил:

— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Зап­ретный лес является для студентов запретной террито­рией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.

По залу прошёлся недовольный ропот. С особенным разочарованием бурчали за столом Гриффиндора.

— Это связано с событиями, которые должны начать­ся в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энер­гии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаж­дение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе…

В этот самый момент, прервав директора на полуслове и заставив сотни студентов вздрогнуть, по помещению прошёл громовой раскат, и двери зала вновь отворились.

На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все го­ловы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к пре­подавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Еще одна молния оза­рила потолок, осветив черты лица пришельца. И там было, отчего вздрогнуть.

Лицо незнакомца сложно было назвать лицом в привычном понимании этого слова. Оно было словно высечено неумелым скульптором в дереве тупым инструментом. Рот смотрелся косой линией, изрядная часть носа вовсе отсутствовала. Но самым пугающим в нём были глаза. Один маленький, человеческий чёрный глаз, глядел вперёд, а второй — размером с монету, круглый и ярко-голубой, непрестанно вертелся во все стороны.

Тем временем, новоприбывший подошёл к возвышению, с которого вещал Дамблдор, пожал ему руку. Перекинувшись парой слов с жуткого вида визитёром, директор предложил ему место за преподавательским столом.

— Позвольте представить вам нашего нового препода­вателя защиты от темных искусств, — жизнерадостно объя­вил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Грюм.

Никто из профессоров или студентов не захлопал, как хлопали Фритьефу, если не считать самого Дамблдора и Хагрида. Их удары ладонью о ладонь уныло про­звучали при всеобщем молчании и скоро затихли. Всех остальных, видимо, настолько поразило необычайное появление Грюма, что они могли только смотреть на него.

— Ну и рожа, — пробормотала Эсме, внезапно словно потерявшая весь аппетит. Она отставила бокал с тыквенным соком в сторону и снова украдкой бросила взгляд на их нового профессора. Почему-то ей показалось, что голубой глаз Грюма шарит по студентам за их столом, словно кого-то ищет.

— Эсме! — шёпотом, но с достаточным возмущением возмутилась Клод. — Как язык повернулся…

Эсме пожала плечами.

Дамблдор, тем временем, снова продолжил прерванную мысль:

— Как я и говорил, — он улыбнулся множеству сту­денческих лиц. — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громад­ным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хог­вартсе состоится Турнир Трех Волшебников.

Изумление, повисшее в воздухе, казалось, можно было резать ножом.

— Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнес Фред Уизли во весь голос, неожиданно разрядив то напряжение, ко­торое охватило зал с самого появления Грозного Глаза. Макс с Гарри прыснули, Клод попыталась спрятать улыбку. Захихикала даже пара человек за слизеринским столом. Дамблдор тоже понимающе хмыкнул.

Далее, словно придя в восторг от идеи об обмене известными шутками, директор попытался было поведать внимающим студентам одну из них, но попытка была пресечена на корню строгим покашливанием МакГонагалл. Смущённо покивав, он снова вернулся к Турниру. Озвучив историю возникновения, рассказав о примерной дате появления в Хогвартсе делегаций от других школ (в конце октября) и обозначив возрастное ограничение, соблюдение которого будет контролировать нету «беспристрастный судья», Дамблдор отпустил всех в тёплые кровати.

Уже находясь у лестниц, ведущий к башням, ребята услышали знакомы насмешливые интонации:

— Что, Шейк, не хочешь попробовать поучаствовать в Турнире? Ставлю на то, что ты уже после первого задания сбежала бы в больничное крыло с насморком!

Эсме, которую в этот момент снова одолели нескончаемые чихи, смогла лишь приглушённо выругаться сквозь зубы. Клод закатила глаза.

— Зато ты, Поттер, даже подать на рассмотрение своё имя бы не смог. Не хватило бы мозгов перехитрить того беспристрастного судью, о котором говорил Дамблдор! Ты ж у нас храбрец без извилин, прямолинейный как палка! — внезапно вступился Макс и поспешил утащить друзей подальше от докучливых гриффов, пока оппонент не нашёл контр-аргумента.

Эсме глянула на него удивлённо, но ничего не сказала, а лишь продолжила нелёгкое восхождение по движущимся лестницам.

Скоро друзья миновали все переходы и оказались перед дверью в гостиную. Помучиться с паролем пришлось изрядно, но в конце концов даже эта трудность была преодолена, и ребята вошли внутрь, оглядывая знакомое, уже ставшее даже родным, помещение в поиске новых дополнений к исходному интерьеру, попеременно зевая.

Сидеть в гостиной подобно множеству старшекурсников, отмечавших начало нового учебного года, они не стали. Уставшие с дороги, ребята решили просто разойтись по спальням. Впереди у них было много времени, чтобы хорошенько всё обсудить…