Merry Dancers: парадокс времени (гет)

Декабрь 1979 года

Вместо того, чтобы пойти в душ после длительного разбирательства, закончившегося в девять утра, Джоконда рухнула на кровать, и, наверное, впервые за долгое время погрузилась в крепкий сон без тревожных сновидений. Сегодня сильно пострадал Арчи. М.П.Г. говорил, что они с друзьями должны попасть в Хогвартс, но теперь все, кроме Финна, оставшегося в качестве преподавателя полетов, вновь находились вне стен школы… Быть может, говоря о безопасности в Хогвартсе, М.П.Г. имел в виду Дамблдора, ведь он теперь всегда рядом… Но тогда о какой безопасности идет речь, если глубокая рана Арчи будет заживать еще очень долго, а на груди у него останется внушительных размеров шрам, избавиться от которого по прогнозам колдомедиков, увы, не удастся?

Джоконда не была связана с отцом меткой, и потому вызовы приходили к ней через домового эльфа Кричера, принадлежавшего Регулусу Блэку, и вот сквозь сон она почувствовала легкое касание магии, призывающее к пробуждению. С трудом открыв тяжелые веки, она почти с ненавистью посмотрела на несчастного, тотчас затрясшегося домовика, склонившегося у изголовья.

— Госпожа, вас вызывает Тёмный Лорд, — пропищал эльф, отступив на шаг.

Прежде Джоконда не слышала обращения “Тёмный Лорд”, тем более, от эльфа, но похоже, настало время для его использования. Всякий раз ожидая вызовов отца, она с тошнотворным ужасом думала, что же ждет ее дальше. И хотя Лорд благоразумно не отправлял аврора в рейды, Джоконда ощущала, что еще немного, и ей всё-таки придется убить кого-нибудь своими собственными руками. Невозможно было научиться жить в этом ожидании, но, по мнению Волдеморта, лояльность можно было доказать либо деньгами, как в случае Малфоев, Блэков и Лестрейнджей, либо жестокостью, как это делали Яксли, Долохов и Эйвери. А кто-то был жесток и богат одновременно — как Белла. Пока же Джоконде приходилось справляться с тем, что она видела в логове лорда — совсем недавно прямо у неё на глазах Нагайна сожрала маггла. Целиком. Лорд при этом словно получил некое эстетическое удовольствие. И потому сложно было остаться равнодушной перед каждым вызовом… Все это вызывало либо отвращение, либо липкий страх, либо чувство обречённости.

Не прошло и получаса, как сонная, с трудом заставившая привести себя в порядок Джоконда стояла на пороге поместья в Уэльсе, записанного на Лестрейнджей, но занимаемого их лидером. На крыльце курил Долохов. Матерый волк, зверь в человечьем обличии пугал не хуже боггарта. Злой взгляд, обросшее лицо и неопрятные длинные волосы дополняли общую картину. Можно было бы приплести сюда сибирские корни, характер, закалённый в суровом климате, однако семья Долохова эмигрировала в Британию из России до его рождения. Хотя многие считали, что он румын. Джоконда почему-то была уверена, что его нарочито стереотипный образ — влияние правильного воспитания Волдемортом… Эйвери как-то упоминал, что Антонин был обычным, ничем не выдающимся мальчишкой — они учились в одно время в Хогвартсе.

Он проводил ее взглядом, полным недоверия и необъяснимой злобы. Но так смотрели на нее многие, если не половина Пожирателей. Кто-то видел в ней продолжение своего лидера, кто-то ненавидел из зависти — например, Белла и дражайший сводный брат Люциус, опасающиеся потерять свое место под солнцем. Тем более, по всеобщему мнению, внебрачная дочь Лорда Волдеморта не заслужила столь стремительного вступления в Ближний круг, она не сделала ровным счетом ничего для общего дела. Ни связей, ни денег, лишь только несомненное внешнее сходство с отцом и, несомненно, сходство характеров. Они даже одинаково стучали пальцами по столу, когда были недовольны. Но этого было совсем недостаточно, чтобы смириться с её существованием.

Из подземелий вновь донеслась непонятная вонь и злобное чертыхание, а следом на лестнице в клубе зеленоватого дыма появился Снейп. Джоконда отшатнулась, зажав нос.

— Северус, что это за запах? И как Лорд еще не прикрыл твою лавочку?

Он фыркнул, вздернув крючковатый нос, и отбросил слипшиеся сосульками из-за испарений волосы назад:

— Я работаю над одной эссенцией для Тёмного Лорда, — заважничал он с такой миной, будто был единственным, кто делал что-то мало-мальски значимое для своего хозяина; похоже, обращение “Темный Лорд” уже успело занять прочное место в обиходе Пожирателей, наверное, Джоконда просто не замечала...

— Мог бы ты сделать что-то такое, что не будет пахнуть разложениями или немытым клозетом? Добавь настой ромашки, может, это хоть как-то сгладит аромат, — на ее глазах появились слезы, и она отступила от него подальше. — А то тебе так никогда не найти девушку.

Выражение лица Снейпа не изменилось — как был каменным изваянием, так и остался.

— Не ко всем зельям можно добавить отдушку, некоторые ингредиенты нестабильны, но откуда подобное знать аврору? — сыронизировал он. — Тем более, зелье на стадии разработки. А моя личная жизнь тебя не касается.

— Спасибо, что предупредил, а то у меня на примете была одна…

— Моро, тебе заняться нечем после вчерашней битвы? — проскрежетал он.

Она тяжело вздохнула и осунулась, понимая, что ее сарказм и раздражительность были следствием недосыпания.

— Извини, Северус, я совершенно измотана. Не будет ли у тебя бодрящей настойки? Чары уже не помогают.

— Интересный у тебя способ просить о помощи, — хмыкнул Снейп. — Сейчас принесу.

Невзирая на то, что этот мрачный парень мало у кого вызывал теплые чувства и был довольно язвителен, он никогда не отказывал в помощи. Всего через пару минут Джоконда взбодрилась и на этот раз искренне поблагодарила его, размышляя про себя, какая нелегкая судьба его ждет. Интересно, что заставит его встать на сторону Дамблдора?

— Регулус, и ты тут, доброго… дня, — взглянув на часы, сказала она. — Лорд свободен?

— Да, только он очень зол, — Регулус выглядел немного дёргано.

Джоконда точно знала, что Регулус был для Волдеморта чем-то вроде мальчика для битья, а все из-за того, что его родной брат выбрал другую сторону. Беллу это тоже очень злило, хотя и в ее семье была паршивая овца.

— Кто бы сомневался… — процедил Снейп и, не сказав более ни слова, развернулся на каблуках и направился в свою пещеру. — Регулус, зайди, у меня для тебя есть кое-что занятное.

Тот только кивнул в спину уходящему и посмотрел на Джоконду своими серыми глазами. Он был так похож на брата, но настолько другой — мрачнее, сосредоточеннее, вдумчивее, что сходство братьев как-то терялось. У Сириуса взгляд всегда казался теплым, взгляд Регулуса мог полоснуть, точно бритвой. Сегодня парень был бледнее обычного.

— Ты в порядке? — из вежливости спросила Джоконда.

— Я же говорю, он в ярости… — как идиотке повторил Регулус, сжав кулаки.

Видно, Регулус попал под горячую руку, а быть может, и вовсе испытал на себе Круциатус… Волдеморт пока ещё редко использовал это наказание, видно со временем его сердце все больше очернялось. Брат Сириуса отправился в подземелья, не сказав более ни слова, а Джоконда вздохнула, пытаясь морально подготовиться ко встрече с разъяренным отцом, которому не удалось получить Каффу.

Она постучала в дверь и после жесткого “войдите”, коротко прокашлялась и шагнула внутрь с ощущением, что поднимается на эшафот.

— Вызывали меня, мой Лорд? — твердо спросила она, держась образцово прямо.

Он сидел у окна спиной к гостье в высоком кресле, из-за которого была видна только тёмная макушка. За окном размеренно падали хлопья снега, укрывая неухоженный сад белым одеялом. Недвижимый и задумчивый лорд Волдеморт, казалось, застыл во времени, предавшись каким-то мыслям, со стороны он выглядел умиротворенным, хотя Регулус убеждал в обратном. В соседнем кресле, свернувшись кольцами, подражая хозяину, наблюдала за снегом Нагайна. Всякий раз при появлении Джоконды она полностью игнорировала ее присутствие или вовсе уползала, словно та была ей неприятна. Лорд видел это, интересно, в чем была причина такой реакции змеи? Быть может, ревность?

— Нагайна, слезь, девочка, — спокойно приказал Волдеморт.

Огромная змея недовольно высунула раздвоенный язык и медленно, лениво и нехотя подчинилась. Джоконда не испытывала ужаса перед змеями, но Нагайна была невероятно большой. По словам отца, умнее многих, эта змея не раз защищала его от смерти и даже могла дать вразумительный совет — быть может, её интеллект развился благодаря магии. Обычно змеи могли поддержать несложный разговор и выполнять команды змееуста, но никак не вести интеллектуальную беседу.

— Садись, — Волдеморт качнул ладонью в сторону освободившегося кресла.

— Мой Лорд, вы не ранены? — спросила Джоконда, заметив небольшую царапину на его шее.

— Пара ссадин, я в порядке. Что происходит в Ордене и в Аврорате? — не задав встречного вопроса о самочувствии, сразу перешёл к делу Волдеморт; впрочем, дочь не нуждалась в его участии.

— Крауч грызется с Дамблдором, ему кажется, что его подсиживают… Но оба напуганы. Еще никогда прежде ни один из них не видел такой мощи. Крауч вне себя от ярости.

— Если бы мой старый друг Каспар еще был жив, возможно, нам бы удалось оказать влияние на его сына, но Бартемиус непреклонен в своей верности Министерству.

— Только пока оно принадлежит Минчуму и подобным им, мой Лорд, — понимая, что отец уже оказывает большое влияние на власть, сказала Джоконда. — Позвольте спросить, зачем вы приняли решение напасть на издательство “Ежедневный Пророк”? Я думала, что вы решили обойтись подкупом Каффы.

Лорд подавил глубокий вздох и откинулся в кресле, переведя взгляд обратно на стихию за окном. Стайка птиц, вспорхнув с яблони, потревожила собравшийся на ветках снег, белым саваном осевший на землю.

— Каффа не взял денег, он выставил Руди из издательства, затем выставил и Люциуса. Так как у Каффы нет семьи, мы не можем оказать на него давление через близких…

— Но посылать в редакцию целую армию… Мой Лорд…

— Ты ведь понимаешь, что это произошло случайно? — он вернул на нее острый взгляд, словно в чем-то винил. — Пожиратели должны были лишь подготовить почву для моего прибытия. — Члены Ордена Феникса появились почти сразу! — он повысил голос. — Каким образом им это удалось? Мне пришлось бросить огромную часть сил на эту битву! Прибыл сам Дамблдор и множество авроров! Скажи мне, как это произошло? — Волдеморт сжал кулаки; его руки казались немного женственными из-за тонких длинных пальцев, но в них читалось могущество.

— Мой Лорд, вы же не думаете, что каким-то образом к этому причастна я? — голос Джоконды не дрогнул. — О вашем плане я не знала.

Его губы искривились, возможно, он и рад был бы обвинить кого-то вроде нее, но повода действительно не было.

— С тех пор, как ты ко мне присоединилась, я наблюдаю за тобой. И, хотя тебе пока не удается стать ближе к Дамблдору, я уверен в твоей лояльности. Дамблдор не слишком доверяет аврорам из-за Крауча. Но благодаря тебе я получаю имена, связанные с орденом.

Эта легенда помогала Джоконде предоставлять ему как можно меньше информации — лишь только ту, что они с Дамблдором тщательно взвешивали. Сердце норовило выпрыгнуть из груди всякий раз, когда она вспоминала о Питере Петтигрю. И хотя Джоконда всячески избегала частых встреч с Поттерами, Сириусом Блэком и другими немаловажными членами Ордена Феникса, она все же участвовала в их жизни — посещала общие собрания, свадьбы и другие знаковые события — но не более чем остальные не слишком приближенные к Дамблдору волшебники и авроры. В разработке стратегии она не участвовала, хотя, несомненно, имела все необходимые сведения.

— В таком случае, кого вы подозреваете? — спросила она, понимая, что на самом деле о нападении орденовцам стало известно случайно, благодаря живущей неподалеку Викки и фальшивым галеонам.

Не было понимания, очередная ли это временная петля… Согласно источникам, в будущем связь через фальшивые галеоны изобретет героиня войны — Гермиона Грейнджер — во времена знаменитого Отряда Дамблдора. Джоконда лишь предложила эту идею Дамблдору, она точно знала, какие чары Грейнджер наложит на монеты.

— Возможно… — но Лорд не продолжил. — Но члены ордена действительно посыпались на нас, как снег на голову, сегодняшней ночью. И мне пришлось вызвать подмогу. Ты говоришь, что Дамблдор использует только Патронусы? — после ее кивка он впал в раздумья. — Удобно. Но у нас есть преимущество в виде метки, — Волдеморт взглянул на свое предплечье, скрытое тканью рубашки.

— Именно так мы, авроры, узнаем о нападениях. Насколько мне известно, не один Дамблдор посылает патронусов, ими пользуются и другие члены ордена.

— Да, ты говорила, это хорошо налаженная схема — кто и кому посылает патронусов для быстрого реагирования.

— Верно, мой Лорд…

— Александрин, ты можешь называть меня отцом впредь, — неожиданно сказал он, сбив ее с мысли.

Она встрепенулась и выпрямилась в кресле. Удивление было абсолютно искренним. Всегда считая, что Лорд не способен в полной мере принять ее, Джоконда внезапно ощутила признательность. И хотя она старалась абстрагироваться от родственных связей, он все же являлся ее отцом. Призрак человека, давшего ей фамилию, всего лишь тезка, о котором говорила леди Аврора, не смог заменить настоящего, и вот сейчас, тот, кто дал ей жизнь, разрешил обращаться к нему “отец”... Не ласково, по каким-то своим причинам, но все же…

— Отец, — тут же опробовала на вкус Джоконда и в почтении склонила голову. — Это большая честь для меня.

— Александрин, ты должна понять меня. Мое прежнее недоверие. Ты хранишь слишком много моих тайн, я должен был проверить, что они не уйдут за пределы нашего общения.

— Мой Лорд, если вы говорите о крестражах, то я бы никогда и никому не рассказала…

— Мой Лорд, Ближний круг собрался, — отвлекла их от беседы протиснувшаяся в дверь голова Регулуса.

— Регулус! Ты забыл как стучать в дверь?! — чрезмерно раздраженно рявкнул Волдеморт, ведь разговор зашел о том, что никому не следовало знать.

— П-ростите, мой Лорд, но я стучал… — ответил тот сбивчиво.

Джоконда тоже не заметила стука, слишком была сосредоточена на окклюменции и разговоре.

— Впустить, — приказал Лорд.

Снег за окном точно замедлился. Казалось, замерло время, а рокот шагов и шелест чёрных мантий звучат словно из-под толщи воды, когда в просторный холл вошло не менее пятнадцати Пожирателей Смерти. Их лица, их взгляды — каждый смотрел на Джоконду — оценивающе, с завистью, но ни в коем случае — с уважением, как к дочери Лорда. От крови и ран на лице Беллы Лестрейндж не осталось и следа. Ее взгляд выражал особую непримиримую ненависть, суть которой едва ли была понятна. Ненависть была Белле к лицу. Столь красивая, столь непокорная женщина выделялась среди своих собратьев. Джоконда вдруг осознала, что поневоле восхищалась ею, ее непоколебимой верностью и жестокостью, произрастающей из тёмной любви к Лорду. В будущем сумасшедшая ведьма из детских страшилок несомненно привлечет к себе внимание многих. Будучи женою Руди Лестрейнджа, она снискала уважение и обожание со стороны своих друзей. Даже Люциус, человек, которому в жены досталась сестра Беллы — всеми любимая блистательная Нарцисса Блэк, смотрел на нее как-то по-особенному — словно на самый ценный экспонат в художественном музее.

— Надо же, Алекс, я и не мог предположить, что дело так затянется, — стукнув тростью, самодовольно заметил Люциус.

— О чем ты? — непонимающе спросила Джоконда.

Ее взгляд невольно переместился на Амикуса Кэрроу. Сириус уже дал показания, поэтому лицо Амикуса будет мелькать во всех сводках, как только “Ежедневный Пророк” восстановит свою деятельность… У Беллы, скорее всего, тоже будут проблемы, если ее кто-то узнал.

— Я долго откладывал, но сегодня ты спасла меня от смертельного проклятия этого предателя крови Поттера, — Лорд с пренебрежением произнёс эту фамилию. — Настало время для тебя стать полноценным членом нашего общества, сегодня ты примешь Темную Метку…

Внутри Джоконды вмиг все оборвалось, но она не подала вида, усмирив моментально взбесившийся пульс. Она поймала взгляд Яксли — тот усмехнулся, кривая ухмылка, оставшаяся на его губах, больше напоминала оскал гиены. Подобно Долохову, этого мужчину нельзя было принять за аристократа, хотя оба, несомненно, происходили из древних чистокровных родов. Пожиратели пришли засвидетельствовать ее официальное вступление в свои ряды.

— Отец, это честь для меня, — уже не впервые за встречу произнесла Джоконда и в почтении склонила голову; несколько присутствующих удивленно переглянулись, услышав подобное обращение, означавшее лишь одно — он все-таки принял ее.

— Подойди.

Она подчинилась и приблизилась.

— На колени, — не меняя интонаций приказал Волдеморт, и когда она опустилась, всего на миг он заметил в ее глазах проблеск неуверенности и расценил его по-своему. — Если будешь осторожна, никто не заметит метку. В неактивном состоянии она едва различима, останется лишь шрам.

— Да, отец, — Джоконда знала, что Селвин и Рикс ни разу не попались даже на медицинских осмотрах, видно, были способы скрыть метку, когда это необходимо.

Она закатала рукав рубашки и протянула предплечье, которого тотчас коснулась волшебная палочка Волдеморта. Когда его губы зашевелились, произнося формулу заклинания, которое привяжет дочь к отцу, Джоконда почувствовала, как от места прикосновения по предплечью стало расползаться лёгкое покалывание, словно что-то зашевелилось под кожей. И когда татуировка стала обретать очертания, покалывание превратилось в боль, да такую, что из глаз норовили посыпаться искры. Проникающая под кожу Темная Магия была подобна прикосновению раскаленного клейма — а так, по сути, оно и было. Этой отметкой, словно скот, Лорд клеймил своих верных слуг. Джоконда постаралась абстрагироваться от боли, ее взгляд то и дело блуждал по присутствующим — Рабастан Лестрейндж бессовестно ковырялся в ногтях, не придавая значения действу. Снейп стоял дальше остальных — ему никогда не нравились скопления людей. Белла и Люциус, судя по взглядам, благоговели от действа — они и впрямь были самыми преданными шавками Лорда. Джоконда всегда считала Люциуса Малфоя героем войны, но жестокая правда из уст его отца и Дамблдора открыла ей глаза. Люциус, быть может, одумается в будущем, но сейчас это был ярый сторонник Волдеморта. Бедный Абрахас Малфой не мог повлиять на сына, более того, скоро им придется распрощаться…

Боль стала практически невыносимой, сотни иголок впивались под кожу, а это было сравнимо с ожогом, будто Джоконда по собственной воле держала предплечье над открытым огнем. Татуировка становилась черной на фоне воспалённой кожи, где-то выступила кровь. С последним словом заклинания боль не утихла. По виску клейменной Джоконды стекла капелька пота, когда, не издав ни звука, она поднялась с колен под довольным взглядом отца.

— Александрин, мои поздравления, — первым вступил Люциус. — Боль скоро утихнет, рука заживет за неделю.

— Только не мочи три дня, — хихикнула Белла; несколько Пожирателей ответили короткими смешками.

Волдеморт молча поднял ладонь вверх, и в зале снова стало тихо.

— Это серьезный шаг на пути к нашей цели. Постарайся оценить по достоинству мой дар…

Дар? Внутри Джоконды все клокотало. Ее клеймили, словно племенную кобылу, боль усиливала ярость, но приходилось держаться. Сомнительный подарок Лорда Волдеморта — Метка, о которой писали в книгах… Неужели это происходит наяву? Увлеченная историей становления и падения Тёмного Лорда, Джоконда и помыслить не могла, что станет ее частью. Ей часто снились увлекательные сны после прочтения очередной книги, но в них она была лишь наблюдателем, вот и сейчас стоило взять себя в руки и представить, что все это ненастоящее… Что волшебник перед ней — всего лишь плод воображения, ведь только так можно справиться…

— Александрин, ступай. Докладывай мне обо всем, что происходит в Аврорате.

— Мой Лорд, вы говорили, что хотите поручить мисс Моро задание — привести к вам Барнабаса Каффу, — напомнил Люциус, подойдя ближе.

— Не думаю, что Каффа теперь проблема. К нему наверняка приставят охрану, но после сегодняшнего нападения он станет покладистее. Люциус, ты навестишь его в ближайшее время...

* * *

Едва Джоконда аппарировала к себе домой и откупорила бутылочку обезболивающего, монета во внутреннем кармане мантии нагрелась. “Все приглашены к 19:00 в дом Лунатика на празднование по случаю успешной контратаки. Счастливый будущий отец”.

— Успешной контратаки, конечно, — пробормотала Джоконда устало, улегшись на кровать и убаюкивая обожженную магией перебинтованную руку.

Еще в Св.Мунго Джеймс ясно дал понять, что собирается устроить глобальную пьянку по случаю беременности Лили. Он был настолько окрылен новостями, что позабыл о том, сколько раненых до сих пор находилось в госпитале, включая его жену. Впрочем, орденовцы умели отрешаться от тяжелых мыслей и всегда находили повод собраться вместе. Грюм называл это “безнадежными попойками”, но, тем не менее, посещал практически все мероприятия, правда пил только ром из своей фляжки. Его недоверие к людям иногда приобретало нотку безумия. Собранный по частям почти два года назад после того как сумел отбить атаку четверых Пожирателей, он стал мрачнее, жёстче, а его склонность к сквернословию усилилась.

Джоконда ощутила благодарность к Снейпу, снабдившему ее запасом обезболивающего безо всяких вопросов, разве что отпустил несколько язвительных комментариев, отправляя ее домой. Боль сходила на нет, но все же рука поднывала. Сон пришел не сразу, но благодаря зелью он продлился без перерывов почти четыре часа. И продлился бы дольше, если бы не противный дверной звонок, похожий на жужжание огромной навозной мухи. Джоконда, покачиваясь, подошла к двери, за которой оказалась отчего-то сияющая Викки, хотя ей впору было устыдиться. Ее считали героиней за своевременное информирование членов ордена, но лишь друзьям и Дамблдору она честно призналась, что скорее всего послание было отправлено Абрахасом, ведь она мало что помнила до момента, когда ее оглушили.

— Чего тебе? — недовольно спросила Джоконда, потирая глаза; из-под ткани рубашки показался краешек бинта, и она поспешила натянуть рукав пониже.

— Бр-р, вот это гостеприимство. Я пришла за тобой, мы отправляемся к Римусу! — Викки потрясла бумажным пакетом с парой мелодично звякнувших бутылок вина.

— После вчерашнего ты еще можешь смотреть на алкоголь? — Джоконда не понимала, откуда столько прыти.

— Зелья поставили меня на ноги, да и потом, такое событие! Ведь это сейчас мой дядя Гарри Поттер плещется в животе у Лили. Уж кому, как ни тебе захочется отметить это событие? Кстати, не откажусь от кофе.

— Не вижу ничего праздничного, Викки, — мрачно сказала Джоконда, отправившись на кухню, чтобы поставить кофейник на плиту, пока гостья снимала пальто, — ведь это означает неминуемое приближение гибели Джеймса, Лили и многих других. Дамблдор там будет?

Викки вспорхнула на кухонный табурет, сложила ногу на ногу и уткнулась в пудреницу, поправляя макияж.

— Да, должен. Нельзя быть такой пессимисткой, ведь это означает, что время идет так, как нужно, и Лорд в конце концов падет…

— И заберет с собой множество хороших людей, Вик, почему ты так спокойна? Впрочем, кажется, ты одна вполне неплохо чувствуешь себя в этом времени, невзирая на войну. И да, в связи с последними событиями, тебе лучше уволиться из редакции… Чудо, что ты осталась жива сегодня ночью. Твоя жизнерадостность, мягко говоря, ни к месту, — провела Джоконда диалог сама с собой.

— Ты нудишь, как моя бабушка Молли, когда дед что-нибудь отчебучит. Нельзя постоянно жить в ожидании плохого, даже если ты все знаешь наперед и ничего не можешь изменить. Ты так быстрее состаришься. Кстати, я общалась с Молли, она вступила в орден. Как она, оказывается, изменится со временем. Видно, такое количество детей не слишком хорошо сказывается на фигуре...

Выставляя чашки на стол, Джоконда лишь изогнула бровь, глядя на беспечную подругу. Но затем до нее вдруг дошло, что Викки, похоже, умеет справляться с трудностями получше многих. Она адаптировалась к происходящему вокруг, а непонимание Джоконды, возможно, произрастало из обыкновенной зависти.

— Я все же надеюсь, что Дамблдору и Финну вскоре удастся вернуть нас домой, я не хочу переживать смерть друзей в этом времени. Я не хочу оплакивать их на похоронах…

Викки пронзительно взглянула на нее и неожиданно взяла за руку.

— А меня пугает, что я вернусь в будущее и больше никогда не увижу Абрахаса. Или он предстанет передо мной стариком, и тогда наши пути окончательно разойдутся… Но по-крайней мере он будет жив.

Викки не знала, что его ждет, и никто — ни Дамблдор, ни Джоконда, ни сам Абрахас, — не собирались ей рассказывать. Только бы она смогла вновь полюбить Тедди Люпина… Если им все же суждено вернуться домой.

— Викки, ты… Что с тобой происходит? Он так важен для тебя?

— А ты как думаешь? — она прислонила чашку к губам и вновь вперила в подругу этот непонятный, затуманенный чувствами к мужчине больше чем вдвое старше нее взгляд.

— Ну хоть кто-то из нас не разучился чувствовать, — Джоконда постаралась улыбнуться; она случайно задела предплечьем край столешницы и скривилась от боли.

— Можно не делать такого лица? — по своему расценила Викки ее ужимку; слава Мерлину, не пришлось ничего объяснять.

— Прости, у меня просто очень плохое настроение. Сегодня ночью было поистине страшно, чуть не погиб Арчи.

Губы Викки на миг дрогнули, но затем на них появилась новая лучезарная улыбка. Внезапно Джоконда осознала, что весь этот разговор был хорошенько сдобрен налетом фальшивого оптимизма.

— С ним все будет хорошо, я только что из Мунго, он уже хохмит. Кажется, колдомедикам удалось залечить его рану, даже шрама не осталось, удивительно! Но они пока наблюдают за ним. Арчи пару раз назвал меня алкоголичкой, — будто не произошло ничего серьезного, в той же манере продолжила щебетать Викки. — Финн тоже забегал. Арчи говорит, чтобы ты обязательно сходила к Римусу, но завтра как штык объявилась в Мунго. Видишь, только ты одна впадаешь в уныние, — она звонко поставила опустевшую чашку на блюдце. — Давай допивай кофе, вали в душ и наведи марафет. Гидеон тоже там будет, — Викки задорно подмигнула, даже отдаленно не представляя, насколько Джоконда сейчас далека от всех этих празднований.

— Хорошо, мне нужно полчаса, — проигнорировав замечание по поводу Прюэтта, не стала спорить она.

— И не минутой больше, мы и так опаздываем.

* * *

Римус Люпин жил на востоке Дербишира, на большом удалении от ближайшего поселения в почти игрушечном домике, окруженном непроходимой чащей леса — только так он мог гарантировать безопасность окружающим. Благодаря недавно изобретенному аконитовому зелью, Люпин оставался человеком в полнолуние, правда, при этом впадал в некое подобие анабиоза, источая стихийную магию, а изредка, когда луна была особенно сильна — просыпался в лесу, странствуя во сне. И никакие амбарные замки на дверях, заклинания и железные решетки на окнах не спасали от сомнамбулизма. Совсем худенький и всегда болезненно бледный, он был самым добрым парнем из четверки именитых друзей, чем они иногда пользовались — например, по части устроить вечеринку в его доме.

И хотя вчера Британия еще ночью тонула в лужах, за сегодняшний день снега нападало столько, что аппарировавшие к самому крыльцу Джоконда и Викки все равно успели набрать сугробы в свои капюшоны.

— Привет, девушки, заходите, — в дверях показался улыбчивый Сириус, чья некогда невразумительная мальчишеская поросль на лице превратилась в стильно подстриженные и ухоженные усы — его гордость.

— Привет, Сириус. Профессор Дамблдор здесь? — спросила Джоконда, после окончания вечеринки намеревавшаяся рассказать ему о метке.

— Обещал прибыть, чтобы мы не напились тут в хлам и не разнесли Римусу дом. А, вот ты где, дружище, — Сириус поймал его в капкан рук, когда тот подошел, чтобы поприветствовать гостей.

Джоконда решилась прийти сюда только из-за Дамблдора, а теперь приходилось его ждать. Этим она себя успокаивала...

— Привет, Римус, мы тут немного вина принесли, — Викки протянула ему пакет, пока Джоконда отряхивалась от снега и снимала мантию.

— Привет, Валери, пригодится. Алекс, бросай вещи в комнате, — посоветовал Римус, так как вешалка уже представляла собой огромный ком не пойми чьей верхней одежды, которая, частично попадав, валялась на полу в прихожей.

Джоконда тепло улыбнулась этому милому парню и отправилась по указанному адресу, прихватив пальто Викки.

В гостиной уже негде было яблоку упасть. Джеймс Поттер, обмотанный красно-желтой мишурой и в дебильном колпаке с надписью — “будущий отец”, уже был навеселе и с упоением о чем-то рассказывал хмурому Грюму, скалящемуся подобием улыбки. Каминная полка была заставлена батареей из бумажных стаканчиков и бутылок всевозможного алкоголя. Питера Петтигрю не было, возможно, он все еще оставался в госпитале, как и некоторые другие члены Ордена. Дом был украшен гирляндами, где-то висела омела, которую старательно избегали приглашенные — дом уже был готов к встрече Рождества, которое обещало наступить через четыре дня.

Гидеон стоял возле окна, беседуя с Бенджи Фенвиком, но увидев Джоконду, он что-то сказал собеседнику, тот кивнул и просто отошел, с пониманием взглянув на вновь прибывшую. Был ли в этом доме хоть кто-то, кто не замечал очевидной симпатии между молодыми людьми и всячески не пытался их сблизить?

— Привет, успел отдохнуть? — спросила Джоконда, пока Гидеон приманивал с каминной полки стаканчик и вино.

— Свеж, как утро в деревне, — с улыбкой сказал он, наливая ей выпить. — Опережая твой вопрос — Фаби пришел в себя, скоро встанет на ноги. Травма немагическая. Костерост знает свое дело. А ты?

Невзирая на дежурный отчет по состоянию брата и такой же дежурный встречный вопрос, Джоконде казалось, что ему действительно интересно, как она провела день. Однако от правды он бы с горя напился, а затем шарахнул бы себя Обливиэйтом...

— Рада слышать! А со мной все в порядке, правда, снилась всякая гадость, но это последствия каждой стычки с Пожирателями, — невольно напрашивалась она на сочувствие.

— Я думал, что ты ничего не боишься, Алекс, — укорил он.

Джоконда с щемящей тоской посмотрела на попавших под власть омелы Фрэнка и Алису Лонгботтомов, самозабвенно целующихся, хотя пригвождающее к месту заклятие можно было снять простым поцелуем в щеку.

— Кошмары мне не подвластны, Гидеон, — она чокнулась с ним и пригубила вина для вида — с обезболивающими алкоголь мешать не следовало. — Крауч дал мне пару выходных, завтра пойду в больницу, навещу Алфи, Лили и Фабиана.

— Там еще Петтигрю, — напомнил Гидеон.

— И его, — кратко сказала Джоконда. — Кажется...

— Эй, друзья! — Джеймс хлопнул в ладоши, привлекая внимание; только когда все разговоры стихли, он продолжил: — Предлагаю тост. За то, что мы все живы, за нашу смелость и отвагу, за то, чтобы в будущем мы были столь же сильны и едины, как сегодняшней ночью! Ура!

— Ура! — подхватили многие и синхронно выпили.

Грюм, сделав внушительный глоток из фляжки, забавно крякнул с матерком, над чем посмеялись ближайшие к нему орденовцы.

— Поттер прямо-таки светится, — не смогла не заметить Джоконда; по правую руку от Джеймса стоял Сириус, взглядом тоскливой собаки посмотревший на нее.

Джоконда кивнула, он кивнул в ответ, что не скрылось от Гидеона.

— Алекс, — позвал он, когда она вернулась к созерцанию счастливых Фрэнка и Алисы, которые уже тоже знали о скором прибавлении, — идем.

Он неожиданно взял ее за руку и потянул в сторону Лонгботтомов. Ничего не понимающая Джоконда не успела среагировать, как после короткого: “идите уже”, оказалась под омелой.

— Эй! — возмутилась она, не в силах оторвать ноги от пола, обескураженная таким напором. — Ты что творишь?

— Пан или пропал...

Гидеон уверенно потянул ее на себя. Знал бы он, как ей хотелось ощутить вкус его поцелуя на губах, и когда он оказался совсем близко, смотря на нее с такой уверенностью и искренностью, в последний момент она стушевалась и подставила щеку… Повисло неловкое молчание.

— Похоже, я поторопился, — Гидеон усмехнулся, раздосадованный ее отказом, и, подавив вздох, прежде чем коснуться губами щеки, добавил: — Я буду ждать сколько потребуется…

Она смущенно отстранилась, почувствовав его губы на щеке. Заклятие омелы спало, и Джоконда была свободна. Гидеон больше не держал ее, лишь только неподалеку стоящая Виктория, осушив залпом вино, широким жестом припечатала себя ладонью по лбу.

— Я услышала тебя, — холодность фразы несомненно обидела Гидеона, но от места невинного поцелуя будто разошлась волна жара по всему телу; один Мерлин знал, как ей хотелось поцеловать его по-настоящему...

...Через час гости высыпали на улицу запускать волшебные фейерверки, коробку которых принес заботливый Дамблдор. Джоконда стояла в стороне, наблюдая за расцветающими на небе огненными драконами и единорогами, прекрасными красными розами и другими причудливыми изображениями, когда прямо в голову ей прилетел снежок, заставивший выронить полупустой стаканчик. Возмущенная, она быстро нашла того, кто это сделал. Сириус не успел спрятаться за спиной Джеймса, который и принял немедленно прилетевший от Джоконды ответный снежок. И началась снежная битва. Члены Ордена мигом впали в детство, отправляя в противников целые грозди снежков при помощи элементарных чар. Викки, смеясь, завизжала, упав на пятую точку, когда на нее напал оживший снеговик, корявыми ветками вместо рук ставший ее щекотать.

— Ай, снимите его с меня! — вопила она, задыхаясь от хохота, и Доркас Медоуз отправила в снеговика облегченную версию бомбарды — тот разорвался на части, осыпав всех снегом.

Грюм и Дамблдор наблюдали за всем этим идиотизмом с крыльца домишки. Грюм только качал головой и цокал, приговаривая, что орденовцы должны быть серьёзнее, тогда как Дамблдор искренне радовался, что в их тяжелое время они не разучились веселиться. Джоконда сбила с ног большим снежком Джеймса Поттера, и тот упал головой аккурат в глубокий сугроб — только торчали ноги. Римус бросился на подмогу. Окрыленная победой Джоконда, однако, пропустила момент, когда в нее саму полетело не менее пяти снежков, запущенных Сириусом, но в последний момент, чтобы спасти ее от поражения, Гидеон бросился на помощь да поскользнулся и рухнул прямо на нее, утащив за собой в снег. Джоконда вскрикнула от боли и до крови закусила губу — он случайно надавил на метку.

— Ты в порядке? — Гидеон испуганно заключил ее лицо в ладони, испугавшись столь бурной реакции — видно, дело было плохо.

— Что стряслось, Александрин? Мистер Прюэтт, будьте добры, слезьте с нее, — Дамблдор, мигом появившийся рядом, поднял ее на ноги, терпеливо подождал, пока виновник трагедии поднимется.

Потенциальный момент романтики — невольная близость — был разрушен ослепляющей болью. Джоконда не сдержала слёз. Гидеону не приходилось видеть ее плачущей. Неужели он что-то ей сломал?

— Алекс, что случилось? — он переполошился, отряхивая ее мантию от снега.

— Профессор, мне нужно с вами поговорить, — шепнула Джоконда, стараясь успокоиться. — Наедине, лучше в Хогвартсе.

Дамблдор только кивнул, не став расспрашивать при посторонних.

— Ты сильно отбила руку, да? Хочешь показаться мадам Помфри?

— Дай посмотреть, — засуетился Гидеон.

— Все в порядке, лучше не надо, — она отступила на шаг; ему показалось, что она обиделась.

— Алекс, извини, пожалуйста, я случайно.

— Если бы это было намеренно, я бы тебя прикончила, не сомневайся, — нашла в себе силы скорчить гримасу Джоконда.

Битва сама собой стихла, все заинтересовались произошедшим, но Дамблдор быстро отправил всех в дом пить горячий чай, приготовленный Молли Уизли — сестрой Гидеона и Фабиана, а также бабушкой Викки.

— Мы скоро вернемся, — сообщил Дамблдор. — Сможешь аппарировать?

Джоконда кивнула, боль потихоньку сходила на нет, хотя она почувствовала, как пропитался кровью рукав рубашки. Благо, под темной тканью мантии этого не было заметно. Всего мгновение, и они уже стояли в директорском кабинете, куда перенес их Дамблдор. Только сейчас Джоконда позволила слезам в полной мере пролиться. Дамблдор, убедившись, что она крепко стоит на ногах, не стал ее тревожить, а только вызвал эльфа и приказал заварить чай.

— Прос-тите, я не знаю, что на меня нашло. Было больно, но не настолько, — заикаясь, проговорила Джоконда, утерев слезы; она попыталась снять мантию, но скривилась от боли. — Обезболивающее перестало действовать.

Дамблдор только вскинул седые брови и помог ей раздеться. Вид крови на ее клетчатой рубашке не на шутку его напугал.

— Так ты действительно ранена… — ахнул он. — Что с тобой сделал Волдеморт? Срочно в лазарет.

— Нет, не нужно, или мадам Помфри хватит удар, — Джоконда отстранилась, помотав головой из стороны в сторону

Дамблдор нахмурился, кажется, до него начало доходить, почему она так отчаянно противится помощи.

— Покажи, — попросил он, и Джоконда стала аккуратно расстегивать манжеты и разматывать окровавленный бинт, чтобы обнажить перед ним Тёмную Метку.

— Я не смогла воспротивиться… Извините, профессор, — словно была виновата, стала она оправдываться; её взгляд блуждал по директорскому кабинету — по пляшущим в камине языкам пламени, по тикающим напольным часам и спящему на жерди фениксу, лишь бы не встречаться взглядом с Дамблдором.

— Нечего здесь стыдиться, — заметив, что на глазах Джоконды снова начинают проступать слезы, добавил он и впервые обнял ее, как обнимает искренне любящий человек. — Мы справимся с этим... Сильно болит?

Она кивнула, убаюкиваемая легкими поглаживаниями по спине. От Дамблдора пахло мятой и чем-то неуловимо сладким, возможно, его излюбленными лимонными дольками. Его волосы и борода оказались мягкими на ощупь, и Джоконда невольно прижалась сильнее в поисках защиты. Она больше не могла сдерживаться и проявила слабость. Метка слишком сильно на неё повлияла. Только сегодня… Только сегодня она позволила себе безысходные слёзы, чтобы завтра вновь надеть маску безразличия. Никто, кроме Дамблдора, не должен знать, что у нее тоже есть слабости.

— Ну-ну, все будет хорошо, моя дорогая, мы с этим справимся. Фоукс, — он призвал к пробуждению сидящего на жердочке юного феникса.

Тот неуклюже, точно едва покинувший гнездо птенец, расправил крылья и в неловком прыжке спланировал на плечо Дамблдора, чья борода зазолотилась в отблеске огненного оперения птицы.

— Слезы феникса, — догадалась Джоконда и подставила предплечье, не подумав о том, что отец не должен знать о столь быстром заживлении.

Фоукс издал каркающий звук, но тут же склонил голову над раной, а из его глаз тотчас вытекло несколько слезинок. Когда они попали на пораженную кожу, покраснение и кровь стали испаряться, превращаясь в белую дымку, оставляя ровную гладкую кожу без единого намека на...

— Темная Метка, она пропала! — то ли с облегчением, то ли с ужасом воскликнула Джоконда. — Но что я скажу Волдеморту?..

Дамблдор задумчиво и внимательно посмотрел на ее руку, но затем достал волшебную палочку и произнес:

— Апарэкиум!

Голубое свечение коснулось ее кожи, на которой вновь стали проступать очертания проклятой Темной Метки, и на Джоконду вновь нашло это странное ощущение — смесь облегчения, ужаса и теперь досады.

— Но как я объясню ему, что не осталось даже шрама? — спросила она, упав в глубокие раздумья.

— Слезы феникса хоть и редкий, но для тебя вполне доступный ингредиент. Ты можешь сказать, что мы использовали их для лечения мистера Джонса, и тебе удалось украсть немного, — подал идею Дамблдор. — Тем более, нам действительно пришлось использовать их для заживления его раны. Она оказалась слишком серьезной. Многим известно, что у меня есть феникс, Джоконда.

— Звучит не слишком убедительно, но возможно это сработает. У Пожирателей метки заживали самостоятельно. Никто из них, вероятно, не догадался, что это может помочь, да и где им раздобыть слезы феникса? Кажется, у вас единственный в Британии.

Дамблдор почесал любимца и улыбнулся.

— Вот видишь, все будет хорошо, и тебе не придется испытывать боль, — сказал он, наблюдая за тем, как метка вновь исчезает. — Однако же, я очень расстроен, что тебе пришлось пережить подобное. Риддл клеймил тебя, собственную дочь. Я уже думал, что ничто не может разочаровать меня в нем сильнее, но это…

— Он назвал это даром, профессор, а себя считает благодетелем, — тяжело вздохнула Джоконда, убирая кровь с рукава заклинанием.

— У него извращенные понятия о добре и зле, — Дамблдор выдержал паузу, поглаживая бороду. — Полагаю, тебе не захочется возвращаться на вечеринку.

— Мне сейчас совершенно не до этого, хотя признаюсь, на мгновение мне стало весело, — Джоконда улыбнулась воспоминаниям о снежной битве. — Давайте отправим сообщение, что со мной все в порядке, а то, боюсь, Гидеон совершенно разбит… Ненароком явится в Хогвартс, чтобы убедиться, что я цела. Мне сейчас не хочется его участия.

В этот момент появился хогвартский эльф с подносом ароматного имбирного чая с медом. Пока Джоконда наколдовывала сообщение на монету, Дамблдор разливал чай, то и дело тоскливо поглядывая на нее. Мудрый старик с трудом принимал для девочки подобную судьбу — стать двойным агентом, но у него не было выбора...

— Знаешь что? — сказал Дамблдор, когда сообщение было отправлено, и Джоконда успела немного успокоиться, глотнув совершенно потрясающего успокаивающего чая. — Может, ты позволишь себе немного счастья?

— Я не хочу вас обидеть, сэр, но я сама разберусь со своей личной жизнью. И потом, Гидеон и его брат совсем скоро погибнут, — понимая, на что он намекает, возразила она.

— Ты говорила, что до этого времени ещё не менее года, раз они оба будут присутствовать на той фотографии.

Разговор звучал немного цинично, но оба принимали свою судьбу и знания о будущем.

— Это принесет мне боль, как вы не понимаете? — на ее и без того красных глазах опять выступили слезы; сегодня сложно было сдерживать эмоции. — Я пытаюсь принять судьбу многих из этого времени, но Гидеон… Если мы станем ближе, это уничтожит меня.

— Ты боишься, что попробуешь спасти его? — спросил Дамблдор понимающе.

— Именно…

— Позволь спросить, разве ты не боишься того же будучи не вместе с ним? Дай себе и ему немного побыть вместе…

— Звучит так, будто вы подталкиваете меня к его спасению, — в ее глазах на миг появилась надежда.

Дамблдор промолчал. Он не мог поддержать ее в решении изменить время, спасти всего одну жизнь… Ведь это могло перевернуть с ног на голову всю временную линию. И его жалость и участие сейчас выглядели невразумительно и неуместно. Но и со стариком, похоже, случались слабости. По крайней мере, он искренне переживал за дочь Авроры и не хотел, чтобы её жизнь была наполнена лишь горестями лишений.

— Прости, дорогая, я не знаю что сказать. Ты права, мы должны следовать временной линии, — он осунулся и будто вмиг постарел сильнее. — Я иногда и сам ищу надежду там, где ее нет. Увы, Аврора не оставила мне выбора, и мне приходится жить с этим вот уже два десятка лет. Иногда и мои установки дают трещину, а ведь самые страшные события еще не произошли… — Дамблдор говорил это уже не единожды, и всякий раз в его голосе звучала всепоглощающая боль и невозможность что-либо изменить. — Но знаешь, сегодня, глядя на всех наших друзей, смеющихся и играющих в снежки после тяжелой битвы, я понял, что все они проживают замечательные жизни, невзирая на то, сколько каждому уготовано...

В кабинете повисло тягучее, словно мед, молчание. Оба собеседника уставились в огонь, каждый думая о своем, каждый — потонув в горестях предстоящих потерь. Время неумолимо тикало, и никто не знал, когда четверо друзей вернутся в свое время, и вернутся ли вообще. Дамблдору предстояло еще два десятилетия лишений и потерь, а затем гибель от руки своего шпиона. Гибель, на которую он обречет себя сам, судя по написанному в книгах со слов Гарри Поттера. Сам Гарри Поттер еще не появился на свет, но уже становился частью борьбы, в которую его утянет произнесенное со дня на день Пророчество Сивиллы Трелони. Судьба мальчика предрешена еще до его рождения, и оставалось только надеяться, что время не изменит свой ход, и в конечном итоге волшебник с осколком черной души в свое время падёт, как и предначертано...