Аноним (джен)

Остров Блэк был ненаносимой территорией неподалеку от Порт-Рояля. Белые песчаные пляжи, прозрачная голубая вода — рай, да и только! Единственным зданием на острове был викторианский особняк, со всех сторон окруженный верандами.

Но главные развлечения все же были на соседнем магическом курорте. Все было именно так, как обещал Сириус, и Гарри жалел, что не взял с собой камеру.

На день позже Сириуса и Гарри на остров порт-ключом переместился Ремус. После того, как его оставили на съедение всему Ордену Феникса, он был очень и очень зол.

— Лунатик, поверь, по-другому не получалось, — сквозь смех выдавил из себя Сириус. — Нам надо было убраться до того, как Дамблдор снова запрет Гарри в тюремной камере. Старик забыл, что ему время от времени надо развлекаться?

Ремус попытался возразить, но Сириус повернул его лицом к пляжу.

— Посмотри на Гарри. Что ты видишь?

А Гарри тем временем строил песчаный замок. Об этом он мечтал, когда был маленьким. И сейчас он думал только о том, что целую неделю не надо будет ни о чем беспокоиться.

— Когда ты в последний раз видел его таким расслабленным и счастливым? И видел ли вообще? — спросил Сириус. — Он знает, что здесь никакая опасность ему не угрожает. Допустить кого-нибудь на остров могу только я, как глава семьи Блэков. Здесь он может быть самим собой, и даже быть ребенком, которым никогда не был.

Два Мародера устроились на удобных стульях на веранде и прихлебывали из своих стаканов, наблюдая, как Гарри играет в песке и в волнах.

— Лунатик, давай я лучше расскажу тебе, что узнал на слушаниях в «Гринготтсе». Ты застал далеко не все, — любуясь закатом, Сириус подробно рассказал обо всем, что выяснил.

— Теперь ты понимаешь, что мы не оправдали надежд Лили и Джеймса. Мы не помогли Гарри. Я не думаю, что они когда-нибудь нас простят.

Остаток недели все трое провели, перемещаясь с острова Блэк на соседний курорт, где были и пляж, и ночной клуб: Сириус считал, что «горизонты» Гарри надо расширять.

Оба взрослых теперь считали, что в интересах Гарри — держаться подальше от Ордена Феникса: он был уже далеко не тот, как во времена их молодости.

Во время Первой войны Дамблдор готов был прислушиваться к мнениям членов Ордена, и все они на самом деле противостояли Волдеморту. Теперь ситуация была близка к диктатуре, и — самое главное — Гарри интересовал Директора куда больше, чем сама война с Темным Лордом. В этом было что-то противоестественное. У Дамблдора было слишком много секретов, которыми он не собирался делиться. От того, что он скрывает, могут зависеть человеческие жизни … Это неправильно.

— Знаешь, Лунатик, мне вообще никогда не надо было слушать Альбуса. Его советы мне слишком дорого обошлись, — грустно сказал Сириус однажды вечером.

— Ты верил ему. Мы все верили, — ответил Ремус, появляясь на патио с напитками. — Я тоже ни разу не навестил Гарри до Хогвартса, потому что Дамблдор сказал, что это небезопасно, а уж с учетом моей «мохнатой проблемы»…

Сириус вздохнул:

— Мы оба обманули их надежды. Мы обещали помочь Гарри — и не помогли. Мы обещали! После всего этого остается только удивляться, что магия нас еще не покинула.

— Так получилось, потому что мы поверили не тому человеку, Бродяга. Он сделал так, что по любому делу мы обращались именно к нему. Магглы сказали бы, что нам «промыли мозги», причем не раз с тех пор, когда мы сами были детьми. Мы слепо верили Альбусу. А что про все это говорит сам Гарри?

Сириус отхлебнул из стакана, прежде чем ответить.

— Гарри хочет сохранить с нами отношения, но он не позволит никому — включая нас — контролировать его жизнь, как это делал Директор. Он будет принимать решения сам. У нас был шанс — и мы его потеряли.

Ремус увидел, как его давний друг смахнул со щеки слезу.

— И все, что мы теперь можем ему дать — это наша любовь.

ххх

Корнелиус Фадж скомкал «Пророк», швырнул им в своего помощника Перси Уизли ака Уизерби, и оскалился.

— Где эта чертова Скитер? Она должна была сделать так, чтобы у Поттера не возникло никакого политического влияния!

Перси увернулся от газеты.

— Прошу прощения, сэр, но она не появлялась на работе уже два дня. У Департамента магического правопорядка есть ордер на ее арест за вмешательство в частную жизнь, и гоблины тоже хотят ее допросить. Я думаю, что она где-то спряталась.

— Найди ее! — рявкнул Фадж и ударил кулаком по столу. — И свяжись с Люциусом. Нам нужен план, что делать, когда Поттер попытается получить свои места в Визенгамоте.

— Да, сэр, — Перси поспешил к двери. Он немного поколебался, но все же обернулся и напомнил: — Не забудьте, сэр, что в час дня у вас встреча с маггловским премьер-министром.

Перси едва успел захлопнуть дверь, как в нее попало какое-то заклинание.

ххх

Гермиона вернулась домой в смешанных чувствах. Она рассказала родителям о разладе между ней и Гарри и о том, что в магическом мире ее возможности профессионального роста очень ограничены. Сказать, что они были недовольны ситуацией, было бы серьезным преуменьшением.

— То есть ты хочешь сказать, что все, на что ты пригодна в этом вашем волшебном мире — это рожать детей? — спросил ее отец. — Мы позволили тебе пойти в Хогвартс после того, как поговорили с профессором МакГоннагал. Она сказала, что ты — весьма многообещающая ведьма, и тебя ждет блестящая карьера! За те деньги, которые мы платим, ты могла бы учиться в лучших школах Британии!

Гермиона опустила голову. Ей на самом деле нечего было сказать. Наверное, шансов попасть в хороший университет у нее уже не было: она не занималась по маггловский школьной программе с 11 лет.

Вечером, когда Гермиона уже была готова улечься в кровать с книжкой, в комнату зашла ее мать.

— Гермиона, солнышко, нам надо поговорить.

— О чем, мама? — спросила Гермиона, отложив книгу и внутренне сжавшись. Она боялась этого разговора.

— О том, что ты писала в письмах. Что-то изменилось, да?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, дорогая, ты всегда так много рассказывала об этом мальчике — Гарри. А теперь ничего о нем не пишешь. Все твои письма — об учебе, и ничего о том, как ты проводишь свободное время. Ну, о светской жизни…

— О светской жизни? — фыркнула Гермиона. — Со мной разговаривают только Гарри и Рон. Девочки в моей спальне меня едва терпят.

— Гермиона, дорогая, — вздохнула мать, — ты помнишь, мы с тобой об этом говорили, когда ты была в начальной школе?

— О том, что если хочешь иметь друзей, надо самой быть другом? — съязвила Гермиона.

— Да, именно об этом. Я была так рада, что в Хогвартсе у тебя появились друзья. Меня немного смущало, что они — мальчики, но все же… Что случилось?

Гермиона вздохнула.

— Гарри расстроен, что я не писала ему прошлым летом. Он весь семестр со мной едва разговаривает. Он просто вычеркнул меня из своей жизни.

— Ты обещала писать ему?

— Да, но… Это было небезопасно. Я не могла…

— То есть ты нарушила обещание, которое дала другу? Тому, у которого умер кто-то из близких?

— Да, но… Профессор Дамблдор сказал нам не писать ему! Он сказал, что это для блага самого Гарри!

Теперь вздохнула мать.

— Гермиона, мы, конечно, учили тебя уважать взрослых, но мы еще и объясняли, что взрослые не всегда бывают правы. Уважение — это одно, дорогая, слепая вера — совсем другое.

Сделав глубокий вздох, женщина продолжила:

— Скажи мне, милая, если бы Гарри пообещал тебе писать после того, как ты потеряла друга, он выполнил бы это обещание? Вне зависимости от того, что ему говорят другие? Он нашел бы способ поддержать тебя в твоем горе? Ты дала обещание — и не сдержала его. И это стоило тебе его дружбы.

Пристыженная Гермиона опустила голову. Да, Гарри часто нарушал правила и запреты ради нее.

— Но, мам… Директор…

Мать взяла ее за руку.

— Гермиона. В своих письмах ты писала, что Гарри, предположительно, лучше всего защищен в доме своих родственников. Но ты писала и о том, что подозреваешь, что условия его жизни в том доме далеко не самые хорошие. Ты даже несколько раз намекала, что там над ним издеваются. Я права?

Гермиона грустно кивнула.

— У тебя был выбор: поддержать горюющего друга или послушаться профессора, которы не имел права отказать ученику в праве на переписку вне школы. Ты должна была найти способ с ним связаться. Директор явно скрывает от мальчика информацию, от которой зависит его жизнь. Он неправ. Я знаю только то, что ты нам сказала, но даже мы умеем читать между строк.

Гермиона, свесив голову, разглядывала свои руки. Гарри весь семестр пытался объяснить ей, что Дамблдор не всегда прав, особенно когда это касается самого Гарри.

— Ты права, мама, но теперь это не имеет значения. Вы с папой собираетесь забрать меня из Хогвартса, да?

— Мы все еще размышляем, позволить ли тебе вернуться в школу после каникул. Я предлагаю и тебе подумать над тем, чего ты хочешь сама.

ххх

Минерва МакГоннагал сидела за своим столом и проверяла контрольные работы за первое полугодие. Осталось это доделать — и она сможет уехать к сестре на остаток каникул. Раздался стук в дверь и вошла Поппи Помфри.

— Минерва, вот результаты обследования Альбуса. Директора не обрадовала необходимость его пройти. Но я пригрозила пожаловаться Совету Попечителей, и он согласился. Ты, как заместитель Директора, имеешь право получить копию. То, что результаты будут преданы огласке, его тоже не порадовало, но… — Поппи фыркнула. — Я оставлю это тебе. Прости, что испортила твои каникулы. Я знаю, что ты мечтала уехать отсюда и побыть с родными…

Минерва вздохнула и потянулась за пергаментами.

ххх

Сириус и Ремус вернулись в особняк на острове Блэк после целого дня, проведенного на пляже за созерцанием разнообразных форм полураздетых девушек. Гарри вернулся раньше — он получил почту от Лорда Питера. Два бывших Мародера услышали, как он хохочет.

— Что там, Гарри? — с улыбкой спросил Сириус.

Гарри, захлебываясь смехом, показал на Добби. Облаченный в хаки эльф держал в руках закрытую стеклянную банку с очень странным жуком внутри.

— Добби поймать плохой жук! Гарри Поттер сэр разрешать Добби оставить жук как домашний питомец! — радостно завопил эльф, поднимая банку, чтобы все увидели его добычу. Жук яростно скребся о крышку банки в надежде сбежать. — Добби обещать заботиться о жуке, Добби будет его кормить и любить, и называть Жучочек!

Гарри не мог больше сдерживаться и свалился на пол в истерическом хохоте. Мужчины недоуменно переглядывались. Между двумя приступами смеха Гарри наконец удалось выговорить:

— Это… это… Рита!