Merry Dancers: парадокс времени (гет)

Лето 1980 года

Выбрав уютное кафе в самом сердце магического Парижа, Джоконда наслаждалась завтраком с видом на готический собор, оставшийся со времен, когда волшебники еще не обитали в этой части города. Нет, то был не отпуск, хотя ей определенно нужно было сменить обстановку. Она приехала продлить рабочую визу, так как в Британии более трех раз не выезжая из страны это сделать было нельзя. Она вдруг увидела, как филин, очень похожий на ее Бубо, уронил свежий выпуск “Ежедневного Пророка” аккурат в тарелку с омлетом какому-то мсье за соседним столиком. Лицезреть здесь британский магический вестник было весьма неожиданно. Когда мсье развернул его, очистив от кусочков яиц, Джоконда замерла с чашкой у губ.

Сенсация. Несостоявшееся покушение во время инаугурации! Стр.3.

Увидев неразбериху на фотографии, а также узнав многих членов Ордена Феникса, включая самого Дамблдора, Крауча и братьев Прюэтт, она бросилась к незнакомцу и сбивчиво попросила дать почитать статью. Решив, что может себе это позволить, тот просто не стал спорить и открепил интересующий ее разворот, гордо сообщив на чистом английском, что в “Пророке”, раз Каффа окончательно поддался идеям Того-Кого-Нельзя-Называть, его интересует исключительно колонка полезных чар и рецептов зелий для домашнего быта. Выслушивая этого чудака, Джоконда с трудом нашла в себе вежливость поблагодарить мсье, но едва вернувшись к своему столику, замерла на месте и вновь посмотрела на него, неожиданно признав в незнакомце молодого Ксенофилиуса Лавгуда, о котором не вспоминала с самого перемещения в прошлое… Мятый желтый цилиндр, светлые волосы и лучезарная улыбка — он, кажется, всегда был странным малым, а еще эта нелепая розовая бутоньерка на пиджаке… Вот почему ее мать, судя по воспоминаниям из совы, вела себя как чокнутая, да и выглядела нелепо, вспомнить хотя бы ее наряды… Так значит, Лавгуд обитал во Франции во времена Первой Магической и, судя по всему, не хотел о ней знать, хотя и выписывал “Ежедневный Пророк”.

Джоконда вернулась к газете. Момент покушения на Багнолд, судя по подписи, запечатлел коллега Викки — волшебник, никогда не выпускающий из рук камеру. На главной полосе “Ежедневного Пророка” красовалась колдография неизвестного с маггловским пистолетом в руках, целящегося в нового министра магии — Миллисенту Багнолд. По вспышке, то и дело возникающей у дула, можно было понять о состоявшемся выстреле, но действо обрывалось на самом интересном — успели ли среагировать братья Прюэтты? Идиот Крауч поставил на сопровождение столь ожидаемого события Селвина и Рикса — двух Пожирателей. И хотя все присутствующие, согласно мерам безопасности, сдали волшебные палочки, детекторы магии, установленные на входе в зал церемоний, конечно же, не идентифицировали пистолеты как оружие. Чем и воспользовались злоумышленники.

Скончался профессор трансфигурации Инвернесского университета Йозеф Вайсманн, — Джоконда проморгалась, случайно зацепив чей-то некролог, и вернулась к чтению статьи, чувствуя усиливающуюся тревогу.

Во время инаугурации нового премьер-министра Милисенты Багнолд двое неизвестных проникли в зал под видом репортеров и открыли огонь из маггловского оружия по присутствующим на сцене представителям власти. Альбус Дамблдор и Бартемиус Крауч не пострадали, Мисс Багнолд отделалась легким ушибом, тогда как один из ее телохранителей получил серьезное ранение и был доставлен в отделение Св.Мунго. Возникает вопрос, куда же смотрит достопочтенный Глава Аврората — Бартемиус Крауч? Началось разбирательство по поводу недопустимой халатности со стороны сотрудников Отдела магического правопорядка. Подробнее в следующем выпуске… Специальный корреспондент Рита Скитер.

Джоконда замерла, почувствовав, как по спине бегут мурашки. Все великолепие Парижа померкло где-то на заднем плане. Шум голосов посетителей кафе будто стих, поблёкли краски представления фокусников на небольшой сцене неподалеку, исчез даже запах ароматного эспрессо, когда сердце, пропустив несколько ударов, забилось с новой силой, и каждый удар причинял боль.

Всего через полчаса она уже стояла на паспортном контроле, хотя планировала задержаться в Париже до вечера. Свежая виза в документе блестела глянцевой фотографией, Джоконда мяла в руках выпавшую из паспорта квитанцию пошлины, стараясь успокоиться. И хотя она прекрасно знала, что братьям Прюэтт суждено умереть только в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, не раньше июля — тот самый общий снимок членов Ордена Феникса будет сделан примерно в это время — она не могла остановить панику. Гидеон стал для нее важным человеком. И хотя их отношения так и не сдвинулись с мертвой точки, Дамблдор сыграл в этом немаловажную роль, невольно, а быть может намеренно подпитывая в ней эту симпатию бесконечными попытками уговорить дать Гидеону шанс. Старик, видно, сбрендил, ну как, скажите, двойной шпион может отвлекаться на подобную чепуху, как любовь? Нет, Джоконда определенно не могла себе этого позволить, но почему-то, едва ступив в камин, была твердо намерена сразу же отправиться в Мунго. Так она и поступила.

Джоконда замерла в дверях палаты, сжимая в руках бумажный пакет с фруктами и любимым Гидеоном сэндвичем с тунцом. После двадцатиминутных уговоров врачей, которым строго-настрого запретили пускать посетителей — не членов семьи, Джоконда все же пробилась, пустив в ход сильный аргумент. Она представилась невестой мистера Прюэтта, и молодой колдомедик Эллиотт Хейли сжалился над убитой горем девушкой. Он прекрасно знал, что, как и пациент, она являлась аврором — оба часто мелькали в коридорах больницы, опрашивая пострадавших, и потому легко поверил в легенду о служебном романе. Джоконда была весьма убедительна.

Гидеон лежал на животе. По словам врача, пуля разорвала легкое и застряла в тканях, лишь только минувшим утром ее удалось извлечь. Колдомедикам редко приходилось сталкиваться с огнестрельными ранениями, и потому, по словам Хейли, они собрали целый консилиум, прежде чем приступить к операции. Сейчас же Гидеон терпеливо дожидался выздоровления, пуская слюни на подушку. На его лице розовел шрам от небольшой ссадины, но в целом он выглядел неплохо.

Подойдя ближе, Джоконда положила пакет на стол и присела на краешек больничной койки. Ее ладонь сама собою легла на голову пациента. Рыжие волосы оказались довольно жесткими на ощупь и сейчас пребывали в беспорядке. В таком беззащитном растрепанном виде Гидеон предстал перед ней впервые. Он открыл глаза, замутненный взгляд едва фокусировался на посетителе, но в следующий момент, вновь закрыв глаза, он подавил пару смешков, из-за чего тут же скривился от боли.

— Забавно, Алекс, ты не та, кого я ожидал здесь увидеть.

— Это ты так выражаешь свою радость от моего присутствия или зелья ударили в голову? — проговорила Джоконда обиженно. — Я была в Париже, когда прочитала о покушении, и сразу прибыла сюда. Я ожидала немного более теплого приема, знаешь ли.

— Нет, — прохрипел он, стараясь не вкладывать в голос силы, — кажется, ты... — Гидеон вновь замолчал, стараясь больше не поддаваться предательскому кашлю.

— Ничего не говори, иначе колдомедики меня выпрут, если услышат твой жуткий кашель, — она продолжила поглаживать его по голове, и Гидеон вновь странно-весело улыбнулся. — И чем они тебя накачали? Еще слово, и я тебя оглушу, тебе нужно восстановиться, — пригрозила она, демонстративно положив палочку на тумбочку рядом, когда он вновь попытался что-то сказать.

— Эй, Фаби, не знал, что у тебя есть невеста, колдомедик сказал… — донеслась оборвавшая фраза из-за спины, и глаза Джоконды расширились от ужаса, а сама она отпрянула от Фабиана Прюэтта, как ошпаренная. — И какого драккла здесь происходит?

Настоящий Гидеон стоял в дверях, постукивая мыском ботинка по полу. Он был недоволен увиденным, возле него появилась симпатичная рыжая женщина с повисшим на ней ребенком лет четырех.

— Молли, подожди, пожалуйста, в коридоре пару минут.

Та, оглядев картину в палате и ничего не сказав, удалилась, пытаясь отцепить сына от ноги. Из коридора слышалось нежное: “Персик, из-за тебя я могу упасть, можешь хоть минуту посидеть спокойно?” — к концу фразы в голосе проскользнули нотки раздражения.

— Гидеон, я… Я думала, что это ты, — обескураженно на вздохе попыталась оправдаться Джоконда, а Фабиан подавил смешок, который был похож на хрюканье.

— И почему же ты, брат, ничего ей не сказал в таком случае? — Гидеон пытался говорить серьезно, но против воли на его лицо лезла улыбка; конечно же, он ей поверил.

— Так она запретила мне говорить, — страдальчески, но только из-за того, чтобы вновь не засмеяться, ответил Фабиан. — И я подумал: ну, ладно, пускай гладит, потерплю… .

— Рыжий придурок, — буркнул Гидеон, бросив пакет с мандаринами на койку, намеренно почти попав в брата.

— Кто бы говорил. И будь, пожалуйста, поаккуратнее, я, вообще-то, ранен, — уже спокойнее попросил Фабиан.

— Выживешь.

Джоконда начинала кипятиться. Так как конфликта не состоялось, она могла сосредоточиться на ярости, вызванной столь нелепым конфузом. Гидеон смотрел на нее взглядом победителя, на его лице сияла довольная улыбка, он явно был в восторге даже от ее начинающих покрываться пятнами щёк.

— Ты помилована, — издевательски проговорил он и получил кулаком по плечу.

Ее губы недовольно вздрагивали, ноздри трепетали от гнева, но ей было совершенно нечего сказать, кроме…

— Ненавижу близнецов.

— Всех или только нас? — послышалась очередная издевка с кровати. — Ой, какой грозный взгляд, страшнее пули!

Еще никогда прежде Джоконда не испытывала такого стыда. Прочитав статью, она совершенно забыла, что Багнолд охраняли оба Прюэтта, и что под удар мог попасть не только Гидеон, но и его занудный брат. Кажется, влюбленность заставила ее резко отупеть. Оказавшись в центре насмешек, она только и могла, что проскрежетать что-то неподдающее дешифровке и шумно выпустить воздух из лёгких. Гидеон же никак не мог прекратить наслаждаться ситуацией и только обнял ее, словно делал это постоянно, когда она злилась. Такие моменты происходили всё чаще, и Джоконде было легче думать, что это по-дружески, чтобы не давать себе повода для новых угрызений совести.

— Тише, мне, правда, приятно, что ты настолько переживала, что даже сорвалась из Франции, — он не отпустил ее, когда она попыталась отстраниться, и обнял крепче, давая время успокоиться. — И почему ты так переживаешь только когда думаешь, что со мной что-то случилось? Может, мне действительно начать бросаться под проклятия? — подобные насмешки лишь доказывали, что Гидеон давно знал о встречной симпатии, хотя и с трудом мог найти объяснение, почему она так отчаянно противится чувствам.

— Перси Уизли, сейчас же положи утку! — донесся грозный голос Молли из коридора, следом — металлический звук; вероятно малыш подчинился и бросил снаряд на пол. — Не ребенок, а наказание!

Это почему-то вдруг успокоило Джоконду и даже заставило немного нарочито рассмеяться. Возня Молли со своим выводком уже давно стала частью Ордена. К восьмидесятому году она родила всех своих сыновей, а так как дом Уизли был одним из штабов Ордена, все уже давно были хорошо знакомы с этой семьей.

— Глупо вышло, да уж… — спокойно произнесла Джоконда, отстранившись. — Но ты, Фабиан, еще ответишь за эту шутку!

— Я-то тут при чем? Это ты мне слова вставить не дала. Мне бы воды попить, в горле першит.

Он уже вполне пришел в себя, при помощи брата принял сидячее положение и взял из рук Джоконды примирительный стакан воды.

— А вообще, глупить ты горазда, я полностью согласен, — проговорил Фабиан. — Мой брат — отличный мужик, и долго вы будете ходить вокруг да…

— Фабиан, будь добр, заткнись, тебе вредно много разговаривать, — поморщился Гидеон, так как тот, откровенно говоря, перебарщивал.

Джоконда, все еще ощущая неловкость из-за всего этого фарса, демонстративно взглянула на часы, резко засобиравшись домой и придумав кучу дел, начиная от покупки корма для Бубо до ремонта барахлившего холодильника. Братья не стали останавливать, когда она покинула их, бросив скомканное прощание и пожелание скорейшего выздоровления. Молли, удерживая сына на весу магией, следом объявилась в палате.

— Странная девица, сразу это поняла, — умудренная опытом женщина тоже была в курсе симпатии своего брата. — Вон, посмотри на Доркас, она хороша собой и души в тебе не чает.

— Молли, не думаешь ли ты, что меня волнует чье-то мнение? Алекс верный друг и очень смелая девушка. И потом, она очень умная. Про ее красоту, думаю, можно не говорить.

— У тебя сейчас сердечки из глаз посыпятся, — заметила Молли, хотя Гидеон был довольно сдержан. — По мне, так она просто симпатичная, но все портит этот ее ледяной взгляд, аж мороз по коже. Бр-р.

Гидеон не стал более диспутировать, а лишь засучил рукава, намереваясь накрыть небольшой импровизированный стол, так как Молли наготовила раненому брату много вкусного. — О, а это, похоже, мне, — взял он в руки треугольник принесенного Александрин сэндвича.

— Эй, она, вообще-то, это мне принесла, — возмутился Фабиан.

— Думая, что это я. И потом, ты не любишь тунец.

— Фу, дарю, — скривился Фабиан, искренне не понимая, как брат может есть подобное.

— Вот спасибо, братишка.

— Гидеон Прюэтт, не уходи от темы! — усадив Перси на соседнюю пустую койку, Молли вручила ему шоколадный котел и вернулась к братьям. — Мы с Артуром считаем, что и тебе давно пора жениться. Да и брату твоему тоже.

— Ну, раз вы считаете, то разумеется… Пойду после больницы сразу делать Доркас предложение, — Гидеон подмигнул брату, тот закашлялся в стаканчик с водой.

— Молли, отстань от него, он по Моро уже давно сохнет. Да и потом, она не худший вариант, хотя и до ужаса скучная зануда, — дал свою оценку Фабиан и не подозревая, что у Александрин на его счет примерно такое же мнение.

— Можно в моем присутствии не обсуждать меня в третьем лице? — попросил Гидеон.

— Можно.

— Спасибо.

— Не за что.

— Ну и какой смысл, если Александрин такая недотрога? — спросила Молли, по-матерински поправляя скомканное одеяло брата; у нее уже выработалась стойкая привычка все поправлять.

— Я не обсуждаю свою личную жизнь, — но по глазам сестры и брата Гидеон понял, что ему не отвертеться. — Она считает, что во время войны, учитывая, что мы оба рискуем жизнями, лучше не заводить отношений, чтобы в конечном итоге не было больно.

— А, то есть, она прискакала к тебе в больницу с твоим любимым мерзким сэндвичем, потому что не хочет заводить отношений? И толстолобику понятно, что она тебя любит. Никакие оправдания на тему войны тут не работают, — заключил Фабиан, принимая от сестры очищенную мандаринку. — Может, у нее муж во Франции? Не видел след от кольца? Хотя она бы тогда не мутила с Джонсом.

— С Джонсом они просто друзья.

— Ты в этом так уверен?

— Предлагаю закончить этот бессмысленный разговор, я как-нибудь сам разберусь, советчики мне не нужны, — уже менее миролюбиво попросил Гидеон.

* * *

Похоже, любовь действительно отключает последние остатки здравомыслия. Даже не вспомнив о том, что у Гидеона есть брат-близнец, Джоконда попалась в ловушку эмоций, ощущала себя глупой и была этим совершенно обезоружена. Едва войдя домой, она обессиленно зарычала, когда вдруг услышала из гостиной стеклянный стук и какую-то возню. На подоконнике сидели два практически идентичных филина — Бубо и не менее крупная незнакомка. Пытаясь удержаться на узком отливе, они спихивали друг друга и клевались — не то чтобы сильно, но вполне ощутимо, судя по грохоту, издаваемому обеими птицами.

Бубо, во время путешествия хозяйки во Францию обитавшая в Хогвартсе, пулей влетела в едва открывшееся окно, как следует тюкнув соперницу внушительного вида клювом. Та недовольно заклокотала и, присев на подоконник, распушилась, точно шар. К ее лапке была привязана небольшая коробочка с лентой с инициалами. Прежде чем отдать посылку, птица затребовала лакомства, и только после этого поднялась на лапах, позволила отвязать коробочку и вылетела прочь, злобно угукнув в сторону Бубо. Бубо выхаживала по полу гостиной взад-вперед и недовольно клокотала, словно рассказывая хозяйке о своем возмущении. Джоконда достала из холодильника дохлую мышь, запас которых хранила специально для питомицы, и приманила к себе, успокаивающе почесав её макушку. Только убедившись, что филин осталась довольна, она вернулась к симпатичной коробочке из крафтового картона, перевязанной пурпурной лентой с вензелем… семьи Малфой.

Стоило потянуть за ленту, как из коробки тотчас выпрыгнул в момент увеличившийся в размерах букет алых роз. Судя по тенденции, Малфои придерживались классических взглядов по части цветов. На карточке значилось “По случаю возвращения в Британию”. Джоконда только фыркнула.

— Ох уж, братишка Люциус, — недовольно пробормотала она, приманив вазу из спальни и наполнив ее водой с помощью “Агуаменти”.

Цветы были замечательные, вот только повод — невразумителен. С тех пор, как Волдеморт принял ее как дочь, Люциус резко изменил стратегию поведения в ее отношении, он стал до омерзения дружелюбен, а иногда даже лебезил, не даром сам Волдеморт иногда называл его “мой скользкий друг”. В какой-то момент Люциус, как показалось Джоконде, даже попытался к ней подкатить, но потом она осознала, что это лишь манера — так он общался и с Беллой, которой подобное поведение в формате легкого флирта нравилось. Но почему-то Джоконда сильно сомневалась, что той он тоже посылал цветы.

С другой стороны, выкинуть цветы не поднялась рука — ей их еще не дарили мужчины, и потому, пристроив букет на журнальном столике, Джоконда задумалась о неожиданно освободившемся вечере, не намереваясь сообщать отцу или Дамблдору о своем незапланированном возвращении. Одиночество было ей приятно — ничья седая борода не объявлялась в камине и не начинала саднить и темнеть ненавистная татуировка. Всего лишь один вечер ей хотелось спокойно побыть дома и ни о чем и ни о ком не думать. Взяв припрятанную бутылочку вина из секретера, Джоконда вдруг поняла, что дома нет никакой еды, кроме дохлых мышей в одном из лотков холодильника. На миг ее посетила мысль обернуться филином и… Но она отчего-то горько рассмеялась и салютовала бокалом Бубо, лениво приоткрывшей один глаз и тут же уснувшей на своём месте на шкафу.

В небольшой двухкомнатной квартирке, которую сдавала семья магглов, стоял ламповый телевизор и чудо техники — кассетный видеомагнитофон, о существовании которых Джоконда и не подозревала до путешествия в прошлое. Арчи от подобного приходил в священный восторг. Набрав уже знакомый номер доставки из итальянского ресторана, голодная, она заказала целую пиццу, и чтобы доставка была бесплатной — еще колу и лазанью. Пригодится завтра. Среди барахла в коробке, которую вместе с видеомагнитофоном недавно принесла домовладелица и попросила подержать в чулане до возвращения из США с учёбы её сына, обнаружился довольно свежий фильм про инопланетян — “Чужой”. Джоконда не была столь далека от маггловской культуры, и даже знала, что у этого фильма к две тысячи семнадцатому году будет множество продолжений и даже приквелы. Но, конечно же, цепляя эти сведения с афиш, из рекламы на ТВ или от знакомых, она и не думала смотреть нечто подобное. Однако сейчас было решительно не до чтения, хотелось просто расслабиться, а приятный аромат букета этому прекрасно способствовал.

Откупорив бутылку, Джоконда не без труда справилась с видиком, как называл это чудовище Арчи, и уселась на диван, завернувшись в плед. Несколько глотков вина очень быстро сделали свое дело, и Джоконда решила было, что буквально минут пятнадцать просмотра, и ее сморит в сон, но как всегда мерзкий дверной звонок, сработавший как триггер — так она его ненавидела, — быстро привел ее в чувство, едва она прикорнула, даже не вникнув в странную космическую историю на телеэкране. Доставка в этом районе работала на диво быстро, и вот, увидев в глазок кепку с логотипом соседнего ресторана, она открыла, замерев от неожиданности. Под козырьком кепки пряталась вовсе не знакомая ей прыщавая школьница со скобками, а мужчина с небрежной, рыжеющей в свете лампы щетиной.

— Я перехватил твою доставку, с тебя шесть фунтов и двадцать пенсов, — Гидеон с самодовольным видом протянул ей коробку с пиццей и положил сверху небольшой лоток с лазаньей. — Никогда не думал, что девушка может столько съесть в одиночку.

— И с чего ты решил, что в одиночку? — Джоконда усмехнулась.

— Я же аврор, смекаешь? — он переступил порог квартиры, когда она отступила в сторону. — Тебе положили приборы на одного.

Джоконда не имела ни малейшего понятия, что он тут забыл. Гидеон еще никогда прежде не навещал ее, лишь пару раз провожал до дома. Как-то так вышло, что он и сам проживал неподалеку вместе с Фабианом, но, конечно же, расположение его собственного жилья не было критерием выбора квартиры Джоконды; она узнала о внезапном соседстве позднее.

— Миленько, так по-маггловски, — увидев в прихожей обои в цветочек, телефон и видневшийся из кухни край холодильника, оценил он.

— Мне комфортно, — сообщила она, положив пиццу на комод, внезапно осознав, насколько естественным казалось его присутствие.

Гидеон, прорвавший оборону в виде двери в квартиру, уже снимал ботинки, не сомневаясь, что его не погонят прочь. И если он испытывал некую неловкость, то не показывал, как и подобает уверенному в себе мужчине. Из зала слышался шум телевизора и какие-то неприятные чавкающие звуки вперемешку с визгливым рычанием.

— Не думал, что ты дружна с кинематографом.

— Да, понятия не имею, как так получилось, — отмахнулась Джоконда. — Располагайся, я сейчас подойду. У меня немного не прибрано.

— Не беда.

Едва зайдя на кухню и открыв шкафчик, чтобы достать тарелки и приборы, она застыла на месте. В гостиной стоял букет из дсяти роз от Люциуса Малфоя, и она судорожно вспоминала, где находится карточка со знаменитой витиеватой “М”, которую, благодаря “Гранд Текстилю”, знал каждый волшебник Британии. Как и ожидалось, Гидеон не обращал внимание на экран, где под жуткие вопли из груди какого-то астронавта вырвалось мерзкое маленькое существо, похожее на помесь китайской хохлатой и рыжего таракана. Его взгляд был пригвожден к благоухающему букету. Бубо выразительно ухнула, словно выказав свое отношение к подарку.

— И зачем тебе филин?..

— Эти цветы из Парижа, — одновременно с Гидеоном выпалила Джоконда, а Бубо только еще раз насмешливо ухнула.

— Допустим, но я не спрашивал, — улыбнулся Гидеон.

Джоконда боковым зрением пыталась найти карточку от букета, но ее нигде не было. В какой-то момент ее привлек странный звук от филина — Бубо рвала на части какую-то бумажку. Джоконда только удивленно распахнула глаза, когда поняла, что птица расправлялась именно с карточкой, уничтожая улику. Удивительно… Гидеон уже открыл пиццу и развернул лоток с лазаньей, подвинувшись на диване.

— Отмотай на начало, — попросил он, кивнув в сторону телевизора. — Ни разу не видел маггловский фильм. Сюда бы Артура, он бы в восторге был.

Джоконда без слов подчинилась, ткнув на перемотку и положив пульт на стол. Раскладывая приборы и тарелки, она думала о том, что не имеет ни малейшего понятия, как вести себя наедине с мужчиной, который небезразличен и, невзирая на то, что считала себя сдержанной натурой, нервничала, как школьница перед сдачей ЖАБА. Хотя ей было уже двадцать, а по паспорту Александрин Моро — все двадцать три, никогда прежде она не попадала в подобные ситуации. Гидеону, кажется, было около тридцати или чуть меньше. Они общались на равных в последние пару лет, и разница в возрасте никак не ощущалась, но именно сейчас мысли об этой разнице решили плотно поселиться в голове Джоконды. Она присела на краешек дивана, словно птица на жердочку. Всегда смелая, прошедшая через столькое, она вдруг совершенно растерялась. И зачем нужно было впускать Гидеона? Он же, судя по всему, никакой неловкости не испытывал, да и чего здесь такого — навестить друга и посмотреть вместе фильм. Единственное, что она смогла сделать — это вгрызться в кусок пиццы, словно это была ее последняя трапеза.

За нелепой юношеской неловкостью Джоконда и не заметила, что ее не посещают мысли о том, что все это неправильно, что она — дочь Волдеморта и путешественница во времени, о том, какая судьба ждет этого замечательного сильного мужчину… Но, наверное, это было к лучшему. Дамблдор, искренне желающий ей счастья, впал бы в умиление. Гидеон, повертев в руках внушительных размеров пульт от видеоплеера, прицельно ткнул на кнопку воспроизведения, и странный, не имеющий смысла фильм, начался с начала.

— Ты будешь, наконец, со мной встречаться? — не глядя на нее, сказал он, осваивая кнопку громкости.

Джоконда поперхнулась воздухом и потянулась к бокалу с вином, чтобы сделать внушительный глоток. Гидеон нашел это забавным, но постарался сдержать улыбку, стуча ей по спине ладонью. Вздор, ну почему она так себя ведет? Пройдя через столько смертельных опасностей, она пасует перед мужчиной!

— Что… Что надоумило тебя на подобный вопрос? — сдерживая кашель, проговорила она, получив еще порцию вина, хотя рядом для запивки стояла кола.

— Ты, мы, война. Мне надоело ждать, Алекс, я хочу определенности.

Она кисло улыбнулась, пытаясь вернуть на место маску безразличия.

— Мы уже проходили через подобный разговор, Гидеон, хотя и не столь откровенно, — напомнила Джоконда.

— Если у тебя есть причины для отказа, то, пожалуйста, озвучь их прямо сейчас. Война — не отговорка, в войну люди становятся ближе, их сближает общая цель, желание жить, — уверенно заявил он, намекая на то, что вокруг буквально все переженились, и многие пары ждали прибавления. — Если ты назовешь хотя бы одну вразумительную причину, то я больше не стану заводить подобных разговоров и не потревожу тебя в будущем...

Мысли спутались, и в самом деле, из всех причин, почему они не могут быть вместе, она не могла озвучить ни одной, потому что это было бы вмешательством во время. Если бы только Гидеон знал, чья дочь сидит рядом с ним, и увидел активированную татуировку на ее предплечье, он бы вмиг дистанцировался как можно дальше…

— ...Надо мной уже все смеются, Алекс, и это сильно задевает мою гордость. Уже одно то, что я признаюсь тебе в подобном — унижает мое достоинство. Если ты не в силах говорить, то лучше послушай, — его голос звучал жестко, словно на отчете Вандсволлоузу. — Сегодня ты примчалась в Мунго из самой Франции, и хотя мне немного обидно, что ты спутала меня с братом, ведь я всегда был уверен, что ты можешь нас различить, я понял, насколько важен для тебя. Даже не пытайся отрицать. И от кого бы ни были эти идиотские цветы, я хочу знать, что на самом деле ты ко мне чувствуешь, — он неожиданно набросил на ее ноги плед, ведь Джоконда терла мыском о мысок, словно замерзла.

Этот жест выглядел таким домашним, что у нее защемило сердце. Словно… Они уже так давно были вместе. Вот уже более двух лет длилась эта неопределенность, а меж тем зловещая дата смерти Прюэттов приближалась и становилась все более ощутимой. Сегодня Гидеон решил, что больше ждать не может. Он, вероятно, взвесил каждое свое слово, прежде чем прийти сюда, и был готов к любому исходу, пускай даже ее окончательный отказ может принести ему боль.

— Хорошо… — наконец сказала она со всей доступной ей твёрдостью. — Я скажу все, что думаю, но прошу не цепляться к словам и не пытаться узнать причин, почему я не могу дать тебе то, что ты просишь, — Джоконда почти решилась на откровенный разговор. — Да, у меня есть эти самые причины и их несколько. Считай это непреодолимым барьером между нами. Это связано с войной, отчасти — с моими моральными принципами и внутренними установками. Но то, что я говорила ранее — чистейшая правда, — пока все шло замечательно, и ее голос не дрожал. — Я не хочу причинять боль тебе, как не хочу испытывать ее сама. Война, по-моему мнению — полигон боевых действий, а не сцена для романтических свиданий. Ты мне нравишься, нравишься настолько, что я действительно рванула из Парижа, как только прочитала новости, но то, что сидит внутри меня, не позволяет стать нам ближе. Гидеон, я прошу больше не поднимать вопрос наших отношений. И не потому, что я черствая или холодная. А потому, что…

— Ты трусиха, — заключил он, перебив ее тираду, которая все больше напоминала выговор нерадивому студенту от старосты школы.

Она немного стушевалась, но, сжав кулаки, вновь была готова к отстаиванию своей точки зрения.

— Можешь называть это как угодно, но я бы не хотела давать нам шанс, понимая, что каждый из нас может умереть в любой момент.

— Что за бред? — он только цокнул, всплеснув руками, явно переставая придавать значение ее словам. — Алекс, мы каждый день сталкиваемся со страшными вещами, но мы радеем за правое дело и пытаемся защитить наших близких. Ты, конечно, одиночка, прибыла из другой страны, но ты состоишь в Ордене Феникса вот уже два года, с самого его основания. Мы все уже давно стали семьей, так почему ты никому не позволяешь вторгаться в свое личное пространство? Ты хорошая девушка, Алекс, но ты загнала себя в какие-то искусственные рамки и все время отгораживаешься от нас. Да когда, хотя бы, ты последний раз общалась с Валери или Джонсом? Ты пропустила день рождения Фрэнка и крестины моего племянника Рона. У Эдгара родилась дочь, а Мария недавно отметила выпуск из Хогвартса. Ты… Неужели ты не видишь, что, невзирая на происходящее, люди продолжают жить и радоваться жизни? Нельзя все время думать о плохом, ты как будто хоронишь себя раньше времени. Ты так молода, у тебя целая жизнь впереди. Неужели нельзя хоть ненадолго выключить все переживания и постараться хоть немного пожить для себя, невзирая на происходящее вокруг? — Гидеона прорвало, он старался говорить спокойнее, но эмоции уже лились через край. — А что, если эта война продлится несколько десятилетий? Думаешь, тебе будет что вспомнить, кроме просранных на борьбу с Тем-Кого-Нельзя-Называть лет молодости? — он схватил ее за плечи и хорошенечко встряхнул. — Я же знаю, что за этой маской скрывается человек, отчаянно нуждающийся в участии. Я смог разглядеть то, что кажется невозможным другим. Ты не машина, Алекс, ты должна осознать, что если, как ты говоришь, нам суждено умереть, то мы не должны сожалеть ни об одной секунде и успеть все в нашей жизни!

Наконец, поток слов иссяк, Гидеон сказал больше, чем собирался, но он слишком долго копил в себе всё это, и потому его речь оказалась весьма продолжительной. Конечно, он и не догадывался, что Джоконда в отличие от друзей, принявших действительность, просто пытается пережить время, отведенное ей в прошлом, ему было невдомек, что дистанцировавшись, она пытается защитить его и многих от ужасов, связанных с ее отцом. Он не мог даже вообразить, с чем ей приходилось сталкиваться на службе у Волдеморта, и что она знает практически каждого Пожирателя Смерти, что постепенно забирали жизни знакомых, в лицо. Белла Лестрейндж считает ее приятельницей, а Люциус Малфой, правая рука Лорда, пускай и в своих корыстных целях, предложил ей стать крестной своего сына! Мерлин, да Гидеон ничего из этого не знал! Он не понимал, как тяжело ей скрывать эту часть своей жизни, а также знание о том, что ему и его брату осталось жить не более года…

Джоконда сглотнула ком в горле, не проронив ни слезинки. Она научилась быть сильной, она научилась принимать свою судьбу, но в этой судьбе, наполненной внутренними переживании, просто не оставалось места для самого важного человека. Для него, для Гидеона, чувства к которому переполняли ее и вели лишь только в пропасть.

— Гидеон, прости меня… Я не могу.

Он безнадежно зарылся пальцами в волосы и зарычал.

— Кажется, я говорю со стеной, — он встал с дивана, яростно сжимая кулаки. — Что ж, Алекс, я больше не потревожу тебя. И ты меня извини, я, пожалуй, пойду.

Он был зол, совершенно обезоружен ее твердолобостью, и все, что оставалось сделать — это уйти, хотя вечер начинался так приятно. Джоконда изваянием застыла перед телевизором, вновь наблюдая мерзкую картину, как нечто вылуплялось прямо из груди человека. Она вздрогнула, когда негромко хлопнула дверь. Комкая одеревеневшими пальцами плед и слушая лишь свой гулкий пульс, она ощутила груз вины за то, что позволила Гидеону думать, что еще не все потеряно. Грустно ухнула Бубо и, спланировав со шкафа, приземлилась на журнальный столик, пристально взглянув в глаза хозяйки.

— Только ты, пожалуйста, не жалей меня, и так тошно. Ай! — воскликнула Джоконда, так как птица клюнула ее в потянувшуюся по инерции почесать руку.

Боль внезапно пробудила какие-то чувства. Нет, не очередной приступ самобичевания, но нечто, рождающее в груди ощущение, что она заслуживает счастья. Слова Гидеона все же затронули самые глубоко запрятанные струны ее души. И неожиданно пришло ощущение, что он прав, что Гидеон абсолютно прав в своем стремлении жить дальше, что бы ни случилось в будущем. Сложно было понять, что же так сильно влекло его к Джоконде, и почему ее сердце тянулось к нему при каждой встрече, но тем не менее, эти чувства существовали. Они зародились сами собою и прошли через множество испытаний и запретов, чтобы в этот момент обрести над нею абсолютную власть.

Бубо издала громкий писк, похожий на клич ястреба перед нападением на жертву, и Джоконда, не теряя больше ни секунды, вскочила с места, откинув плед. В домашних махровых тапочках, забыв запереть дверь, она выбежала из квартиры, бросившись вниз по лестнице. Гидеон вряд ли использовал аппарацию, так как жил всего в двух кварталах от нее, и Джоконда надеялась, что все же догонит его на улице, словно если закроется дверь в его квартиру — это будет означать, что отныне эта дверь закрыта навсегда. Неуклюже наступив на задник тапка, она подвернула ногу, потеряла равновесие и едва не загремела со ступеней, но смогла ухватиться за перила и устоять. Саднящая лодыжка не позволила сразу восстановить достаточную скорость.

— Гидеон! — крикнула она что есть силы, не в силах больше бежать по улице, увидев его спину, скрывшуюся за углом дома.

Она оперлась ладонями о колени, запыхавшись скорее от одолевающих эмоций, чем после внезапного кросса. Он не услышал, и ей пришлось, превозмогая одышку и постепенно стихающую боль в ноге, поднажать, и когда Джоконда вбежала в арку, его руки поймали ее буквально на лету. Она, едва осознав, что происходит, оказалась в уверенных, крепких объятиях Гидеона, совершенно обескураженная происходящим, опустошенная требующим расправы над ее одиночеством мужчиной… Его губы быстро нашли ее, в одной лишь домашней майке, она даже не ощутила спиной прохладу стены дома, отдаваясь запретному ощущению любви, поглотившему ее с головы до пят. Этот момент абсолютного счастья настиг ее слезами радости и столь сильного чувства, что Джоконда прежде никогда не испытывала. Гидеон целовал ее так требовательно и страстно, что она едва могла удержаться на ногах. Все мысли спутались, потерялись, разбежались, когда его руки, беспокойно блуждающие по ее плечам и спине, наконец, захватили ее лицо. Не хватало воздуха, она совершенно позабыла, что нужно дышать, но не прерывала поцелуя, буквально кусая его, возможно даже причиняя боль. Лишь спустя какое-то время поцелуй стал менее агрессивен, в движениях губ стала чувствоваться нежность; Гидеон отстранился первый, чтобы взглянуть в ее затянутые дымкой страсти глаза.

— Но как же твои принципы?

— К дьяволу принципы! — пытаясь сдержать, едва помещающееся в груди чувство, произнесла она. — Я люблю тебя, Гидеон Прюэтт!..

* * *

от автора: спонсор сегодняшней главы — бутылка сухого вина. Бутылка вина. И не важно, что вторник!