Гарри Поттер и внутренний голос (джен)

— Гарри! Гарри! Гарри! — причитал кто-то рядом.

Что ж так орать… Больно. Боженька, как же больно… Голова. Моя голова... И неудобно. Шея слева затекла, мышцы горели и не держали совершенно. У меня что, оторвали башку и приставили обратно? Да помогите кто-нибудь, чего кричите-то...

Сильные руки приподняли, уложили гудящим лбом на твёрдое плечо...

«Леди, мальчику нужен колдомедик. Его можно аппарировать, как считаете?» — «Не знаю, но рискнем. Квиринус, верно? Давай, сынок, только аккуратно, не растряси мальчика. Мы за тобой в Мунго. Невилл, хватит выть, отправляемся. Держись крепче».

Рывок, боль, крик — мой крик! — белая комната, ночь за окном и светильник над головой. На тумбочке рядом с кроватью — очки, палочка и стакан. Мешочек, как и положено, на шее.

— Невилл? — попытался позвать я. Тишина. Где все? — Леди Августа? — Да что происходит? — Профессор Квиррелл?

Никто из них не отозвался. Зато в открытую дверь заглянула пожилая упитанная ведьма, кивнула чему-то и тут же скрылась.

Пока никого, надо вставать. Где тут уборная?

— Мистер Поттер! — раздалось от дверей. А эти откуда? Только что никого не было, и вот целых трое магов в ярких желтых мантиях, с палочками наперевес. — Как вы себя чувствуете?

— Чувствую, сейчас лопну, — буркнул я, опуская ноги с кровати.

— Лежите! Вам нельзя вставать!

— Да? Тогда позовите домовика или нужно менять матрас.

— Inanire. Все в порядке?

Мучительные позывы прекратились так внезапно, что я испугался. Неужто обделался? Но вроде... Нет, ничего. Сухой.

— Я в порядке. Что со мной? И где все? Давно я тут?

Тут все трое резко бросили махать руками и переглянулись.

— А вы что, не помните?

— Нет. Как упал в магазине, помню, а больше ничего

— Вы здесь... Впрочем, подождем. Лучше, если память вернется сама.

— Память?

— Вы немного... Как, кстати, ваше полное имя?

— Гарри Джеймс Поттер.

— День рождения?

— 31 июля.

— Отлично. Не подскажете, мистер Поттер, кто такой Том?

— Том? Нет. У нас на факультете вроде нет Томов, во всяком случае на первом курсе. А что?

— Не беспокойтесь. Отдыхайте, мистер Поттер.

Но я беспокоился, нервничал, и профессора сдались. Сказали, когда стало плохо, шрам воспалился и закровоточил, и профессор Квиррелл аппарировал со мной на руках. Леди Лонгботтом и наследник Лонгботтом прибыли следом. А нахожусь я в госпитале св. Мунго.

Я и без них все это знал! Но совершенно не помнил ничего после. Пришлось поблагодарить, поскольку мне больше ничего сообщать не собирались. Ладно, как-нибудь выясню. Только лишь они ушли, я потянулся за палочкой.

— Темпус… Нифига себе! — оказывается, валяюсь тут уже второй день!

* * *

Я так и не вспомнил последние сутки, но капельки не жалел, потому что наконец попал в настоящую магическую больницу. Слышать-то о ней слышал... И в следующий визит колдомедика начал прямо с главного:

— Хочу полное обследование! Деньги не проблема!

Квиррелл жив, так что я вполне могу заплатить с банковского счета, не трогая наличный фонд. Совсем недавно был нищим, а теперь становлюсь жадным и мне ни капельки не стыдно!

— Конечно, мистер Поттер, — ухмыльнулся медик. — Нам обратить внимание на что-то определенное?

Я протянул ему ладонь:

— Руки. Пальцы. Пишу медленно, коряво и очень болезненно.

Леди Августа и Невилл навестили меня на следующее утро. Дама выглядела слегка взволнованной, а Невилл — мрачным. Они оба пожелали скорейшего выздоровления, а Невилл рассказал, как всё произошло.

— Ты очень напугал всех, Гарри... Но больше всех был поражён профессор Квиррелл. Вы пожали руки и вдруг его затрясло, и вы упали оба, прямо на пол, а я не знал, что делать... Хозяин лавки застыл от ужаса. Я побежал за бабушкой... Она, когда хочет, может действовать очень быстро. Мы аппарировали из кафе прямо в магазин. Квиррелл уже пришел в себя и поднялся, он тормошил тебя, пытаясь привести в сознание. Ты отмахивался, твердил, как больно... Квиррелл взял тебя на руки и аппарировал сюда.

Невилл нахмурился.

— Лучше бы к нам домой. Здесь лечат недостаточно хорошо, я уверен.

— А есть в Британии другие магические лечебницы? — уточнил я.

— Не знаю. Но, конечно, есть целители и друиды.

Леди Августа не мешала нам, но тут решительно поднялась и заторопила внука домой.

— Отдыхай, Гарри. Мы будем тебя ждать.

А в полдень мне принесли пергамент и перо. Я нацарапал в банк записку, что собираюсь проходить лечение и сколько это будет стоить. Письмо забрали после того, как я капнул на него кровью и активировал магическую привязку.

И завертелось... Зелья, заклинания, диагностика, анализы, снова зелья. Меня мазали какой-то дрянью и заставляли глотать какую-то дрянь, ещё гаже прежней. Пускали кровь. Нити магии гудели от напряжения, суставы жгло, кожу саднило. Лица медиков были профессионально-бесстрастны, и я пытался разглядеть на них хоть что-то обнадеживающее. Ни-че-го. И ни слова о моём состоянии не сказали, гады. «Не волнуйтесь, мистер Поттер, отдыхайте, все вопросы после обследования».

А к вечеру третьего дня в моей палате появился... Снейп.

— Не стоит, — отодвинул он колдомедика, сунувшегося было с объяснениями, присел на кровать, взял двумя пальцами меня за подбородок, а вторую возложил на шрам... И вдруг отшатнулся. Вскочил. Бледный, он отошел к окну, нервно потирая левое предплечье.

— Профессор, а это нормально, совсем не помнить первые сутки в Мунго? — пожаловался я.

Снейп странно на меня взглянул, но ничего не сказал. Затем вынул палочку и молча, терпеливо и тщательно просканировал мои руки, затем — голову и затем все тело. Колдомедики почтительно стояли поодаль и явно чего-то ждали.

— Чудес не произошло, Поттер, — объявил зельевар. — Ваши суставы поражены, дальше будет хуже. Болезнь прогрессирует; моих познаний хватит лишь на зелья, это, конечно, облегчит боль и поможет замедлить течение недуга, но совершенно вылечить его я не смогу.

— Вы поили меня зельями несколько месяцев, — возразил я. — В школе. Не заметил, чтобы они помогали.

Снейп замер на миг, а затем резко отвернулся.

— Эти помогут.

Мне показалось или голос зельевара звучал... виновато? Бред. Это же Снейп. Конечно, мне показалось.

Снейп ушел, подписав пару бумаг. Колдомедики, обрадованные, что диагноз озвучил кто-то другой и не нужно сообщать грустные вести самим, предъявили мне платежные документы и разошлись.

Я лежал, удивляясь, почему не испытываю ужаса перед своим будущим. Словно мои трудности — временные и скоро все переменится. В то же время меня ужасно раздражала слабость моего тела, неловкость рук. Донимала боль. Странно. Я чувствовал ее постоянно, сколько себя помнил, и почти привык. Но сейчас моя боль, не став сильнее обычного, выматывала, изводила и была просто невыносима.

Я улегся, как привык обычно, свернувшись под одеялом, и постарался уснуть. Шрам ныл, и я вдруг почувствовал желание попросить зелье от боли, немедленно. Любое, лишь бы это прекратилось. Мысль становилась навязчивой, я повертелся, но что-то точило изнутри, раздражая, мешая и мучая.

Я решил, что ударился головой, или это все зелья, что в меня влили, шалят, отмахнулся от назойливых образов и закрыл глаза.

* * *

Снилось, как я стремительно иду по коридорам Хогвартса, а ученики торопливо расступаются, давая дорогу. Я ощущал их страх, а ещё — торжество, что смог заставить бояться себя. Позади торопливо спешили несколько ребят — я отчего-то был уверен, что они всегда следуют за мной, как свита, — и обернулся. Осознавая, что сплю, удивился, увидев вокруг мантии Слизерина. Заставил себя (во сне!) наклонить голову и отвернуть борт мантии. Зеленая подкладка. Эмблема со змеей. Я одет в цвета змеиного факультета.

Приснится же.

Сосущее недовольство на грани с яростью вдруг пронзило насквозь, и захотелось... причинить боль кому-то другому. Я-во-сне оглянулся в поисках жертвы. Я-настоящий приказал себе не маяться дурью. Сон пошел рябью и растаял.

После завтрака (овсянка, яйцо всмятку, хлеб с маслом и чай) мне выдали шкатулку-артефакт. В ней трижды в день должны появляться флаконы с зельями, которые следовало пить по часам. Эта шкатулка действовала как крошечный портал, противоположный конец которого открывался в точно такую же — у зельевара. Очень удобно. За это приспособление с меня взяли отдельно. Подавив не к месту подступивший приступ злобы, я молча заплатил, сказав себе, что никому никогда не отдам этот артефакт. Он мой, вот квитанция и пусть весь мир гуляет лесом. Настроение тут же улучшилось.

Леди Августа явилась за мной вскоре после полудня, прямая и величественная, кратко переговорила о чем-то с главным медиком. Разговор ее явно расстроил. Мы стояли в холле, я был одет, мои вещи, надежно спрятанные в мешочке, были все при мне. Подмывало спросить, чего ждем, но вот откуда-то появился донельзя расстроенный Невилл. Тоже с врачом, что ли, разговаривал? Неужели со мной все так плохо?

— Дорогой, ты заставил меня волноваться, — непривычно-ласково окликнула леди внука. Тот отвернулся.

Леди взялась за наши плечи и аппарировала.

В Лонгботтом-холл она приземлилась тяжко, даже пошатнулась, и мы с Невиллом бросились поддержать её. Усадили, вызвали эльфов. Те увели хозяйку, а я отправился к себе в комнату.

Ванна уже была наполнена. Я разделся и собирался влезть внутрь, в горячую воду, как бросил нечаянный взгляд в зеркало — и прирос к полу. Клубы пара не скрывали от глаз тщедушное тельце, впалую грудь, кривоватую линию плеч. Раньше мне как-то все равно было, как я выгляжу. Но сейчас я ощутимо почувствовал... отвращение.

Ошарашенный, я не мог отвести от зеркала глаз. Уродец, как есть уродец. Хилый, низкорослый. Волосы торчат. Шея тоненькая, ручки слабые. Длинные голенастые ноги. Неуверенные движения, болезненность в суставах. Горе, а не ребенок.

Глотая слезы, я влез в ароматную воду и закрыл глаза. Не буду думать о себе, совсем не буду. Запрещаю расстраиваться.

Ванна помогла. К обеду я был уже более-менее успокоенный, причесанный (торчащие вихры теперь раздражали, и я потратил немало времени на борьбу с ними) и голодный.

— Теперь все будет хорошо, — неуверенно приветствовал меня Невилл. Он тоже пришёл в себя.

— Выпрямись и не растопыривай локти, — автоматически приказала старая леди и сделала знак домовику разлить по тарелкам суп. — Гарри, я рада, что ты снова с нами. Но твоё здоровье... Неужели тебя никогда не водили к целителям?

— Нет, мэм, никогда.

— Ну... Возможно, есть и другие способы.

Мне стало неловко: приехал погостить, хлопнулся в обморок и напугал хозяев до икоты. Идиот.

— Возможно, мэм. Профессор Снейп обещал варить мне зелья, которые помогут.

Что-то внутри меня не сомневалось в сказанном. Странно. Можно ли довериться Снейпу? И что-то глубоко во мне подтвердило: в зельях — да, Снейп лучший.

Оставалось пожать плечами. Поживем — увидим.

* * *

Вечером я, как было указано в инструкции, поставил на стол шкатулку, прочел по бумажке заклинание и откинул крышку. Внутри оказались четыре флакона, все под стазисом, и коротенькая записка:

«Поттер. Зелья пить строго по времени с интервалом в 8 часов. Флаконы пронумерованы. Сегодня перед сном номер 3, с утра номер 1, днем номер 2, вечером снова 3. Завтра к ночи получите следующую порцию. Пустые флаконы не очищать, а ставить обратно в шкатулку. Надеюсь, вы еще не забыли, как снимать стазис с зелий».

Я вынул флакон номер 3 и едва не уронил его — таким вдруг скрутило приступом ненависти к Снейпу. Меня буквально корёжило, хотелось одновременно проклясть зельевара, приложить его Круциатусом и придушить голыми руками. Все воспоминания о его гадкой натуре нахлынули разом.

«Предатель! Предатель!»

Ой. А почему он предатель-то? Злыдень — да, а он разве кого-то предал? Решительно подавляя приступ злости (вдруг Лонгботтомы заметят), я все же выпил флакон номер три. Уй... УЙ, гадость какая... Буэ... Ну, Снейп, ублюдок...

Характерно, что зелья его производства я заботливо спрятал. На них злиться не хотелось.

А затем... Обычная боль в суставах ушла, и вместе с ней растаяла и ненависть. Нырнув под одеяло, я сладко зевнул и закрыл глаза.

В ту ночь мне ничего не снилось.

* * *

Если кратко описать мою жизнь в гостях у Невилла, то получится так: сытно, удобно, нравоучительно. У меня не было бабушек, но если б были, то мне не приходилось бы начинать жизнь в мире магов таким деревенщиной. На объяснения, пояснения и разъяснения леди Лонгботтом не скупилась. Она без устали воспитывала нас с Невиллом, так что ум заходил за разум, но я все равно был ей благодарен и вскоре задавал вопросы, не стесняясь своей дремучести. Тем более что с нами она проводила не так много времени. Мы с приятелем целыми днями лазили по окрестностям, обдирая коленки (она одела-таки нас в короткие мантии), являясь лишь к обеду и ужину.

Я строго следил за временем приема зелий. Однажды принял его на полчаса раньше положенного (мы собирались на реку), так хитрый Снейп как-то об этом прознал и наградил меня очередной запиской: «Поттер. Соблюдайте режим или варите зелья сами». Больше я не рисковал. Ну его.

Леди Августа втолковывала мне, будто лучшая тема для светской беседы в высшем обществе — погода. Так вот... Погода тем летом бывала всякая. То проливной дождь, то пасмурная морось. Встречались и вполне приличные солнечные деньки, когда трава и деревья бешено зеленели, а мы забредали подальше, стягивали мантии в попытке загореть. Отчего-то нам казалось, что быть загорелым для мужчины — круто. Невилл смешно краснел под солнцем, и бабушка по вечерам, ворча, лечила обгоревшую кожу. А утром он пытался снова.

Однажды за завтраком перед прибором леди, как обычно, появилась свернутая газета и несколько свитков. Она перебрала почту и одно письмо, сложенное по-маггловски, конвертом, протянула мне:

— От профессора Квиррелла Гарри Поттеру.

Я уже почти не надеялся связаться с опекуном. Он, оказывается, все это время был жив и здоров, так почему бы не написать? Я же волновался! И эта встреча в канцелярском магазине. Он помог и самоустранился снова. Возможно, он тяготится мной? Что ж, я привык...

«Гарри, — писал Квиррелл, — прости меня. Предупреждал держаться подальше, а сам не смог уберечь тебя, поддался искушению и остался в Лондоне вместо того, чтобы уехать в другой город или вообще из страны. Если я что-то могу для тебя сделать... Но пока мне слишком стыдно и горько, чтобы появиться рядом просто-запросто.

Остаюсь всегда к твоим услугам

Квиринус Квиррелл».

Опекуну я написал, что рад был его видеть.

«Возвращайтесь, сэр, хорошо, что вы в порядке», — закончил я письмо, гордясь удачным, как мне казалось, оборотом речи.

Снейпу я тоже нацарапал записку и положил в шкатулку вместе с пустыми флаконами:

«Профессор Снейп, спасибо. Зелья действуют. Они только снимают боль или оказывают лечебный эффект? Сплю спокойно, аппетит хороший. Г.Поттер».

Прошло ещё несколько дней. Квиррелл не отвечал; Снейп положил к очередным зельям клочок пергамента: «Поттер. Разумеется, зелья оказывают лечебный эффект! Избавьте меня от подробностей: ваше пищеварение никого не интересует. Боюсь предположить, что ещё такого же потрясающе важного вы собирались сообщить». Тут всё предельно ясно, намекает, что я идиот. Как обычно.

Невилл немного загорел. Когда рядом с ним не оказывалось взрослых, которых он боялся — бабушки или зельевара — он вел себя как обычный парень. Очень выносливый, с сильными руками, он проводил время в теплице не по обязанности. Ему нравились редкие растения. И знал он много, но на уроках от волнения не мог связно отвечать. Так что для меня они с бабушкой компания оказалась самая подходящая. Я провел лучшие две с половиной недели в их поместье. Все это время принимал зелья Снейпа, не видел снов и редко испытывал боль.

Провожал меня Невилл едва не со слезами. Теперь вся порция воспитания снова будет доставаться ему одному. А мне думалось, как встретят меня Дурсли и когда прилетит сова от Малфоя.

* * *

Я портировался на Тисовую улицу, распрощавшись с другом и его бабушкой, около пяти часов пополудни в понедельник. В это время улица наша почти безлюдна. Я постучал. Двумя минутами позднее мне открыла тетя Петунья, пробормотав «входи и запри дверь» и скрылась в кухне. В спальне моей, похоже, ничего не изменилось. За стенкой Дадли играл с кем-то из друзей — они взрывались смехом, от которого ходуном ходил весь дом.

Я вздохнул. Жизнь в поместье на природе показалась мне далекой и нереальной.

А когда я следующим утром ковырялся на тетиных грядках с розами (за три недели без меня их, похоже, никто не подрезал), на плечо бесшумно опустилась сова.

Я так торопился отвязать письмо, что тряслись руки. Неужели от Малфоя? Мои родственники еще не вставали. Если повезет, я смогу скрыть появление на их дворе волшебной птицы.

Письмо оказалось из Мунго.

«Мистер Поттер, — говорилось в послании, — надеюсь, вы в добром здравии. Помогают ли зелья? Если вы планируете заказывать их и впредь, следует оплатить поставку на следующий месяц в размере 50 галлеонов. Г.Сметвик, старший колдомедик госпиталя им. св.Мунго».

Значит, госпиталь нанял Снейпа и заплатил моими деньгами за зелья для меня. Логично. Произвести немедленную оплату я не мог: нужно было явиться в волшебный банк, сам я попасть туда не мог, а сопроводить было некому. Значит, какое-то время придется обойтись без зелий Снейпа.

А наутро я обнаружил свой сундук вскрытым, содержимое — перевернутым. Красть там было нечего, но злость моя оказалась такой бешеной, что я испугался. Немедленно уничтожить этих магглов! Всех! Любым способом!

— Спятил, спятил, — вцепившись в волосы, шептал я и от ужаса едва не заплакал. — Если не сдержусь и наброшусь на них, меня упекут в психушку.

Мысль, как обрадуются Дурсли, отрезвила. Я помотал головой, отгоняя наваждение. Дурсли и ранее были невыносимы, но такой ненависти к ним я никогда не чувствовал.

«Чего ж они, ждали меня три недели? — вдруг сообразил я. — А вдруг... А вдруг это не они?» Пока я пил зелья Снейпа, никаких дурных мыслей за собой не замечал.

До сих пор оставалось загадкой, что было со мной в течение первых суток в Мунго. Я лишь знал, что был в сознании, но ничего не помнил. Вдруг сундук разворошил я сам?

Если и так, зачем я это сделал?