2012. Сиракузы (гет)

— Смерть, как всё отвратительное, всегда и манит и отталкивает одновременно. И, как всё неизбежное, вызывает и мистический трепет, и желание подразнить. Бросающие вызов смерти обретают славу храбрецов, но, в итоге, все понимают, кто получит приз в этой беспроигрышной игре. Однако и корявую можно обмануть.

— Да, повелитель, — Эвмион уже привык к тому, что Юпитер перед важными сражениями рассуждает на тему смерти. Хотя уж кому-кому, а богу думать о ней не имело смысла. Но не дело жреца вникать в высшие замыслы, надо исполнять божественную волю.

— Только я знаю, как это сделать. Только Я!

Эвмион не знал, как отреагировать на последнее высказывание, и лишь низко склонился перед Бианимасом.

Накануне битвы тот накачивал себя решимостью, словно борец перед поединком. Иногда это походило на мальчишеское хвастовство. Но об этом Эвмион тоже старался не думать, и, тем более, не высказывать свои мысли вслух.

— А теперь я хочу её.

— Кого, мой повелитель? — оживился жрец.

— Её!

— Победу?

— Победа у меня в кармане, глупец! Отыщи мне женщину по имени Гермиона. Мигом!

Бианимас стремительно взмахнул рукой, и Эвмион охнуть не успел, как обратился в ворона.

— Найдёшь её и тотчас ко мне! — приказал Бианимас.

* * *

Гермиона, лишь взглянув в лихорадочно блестевшие глаза Архимеда, сразу поняла, что он готовится к чему-то грандиозному. Видимо, учёный тоже предчувствовал скорое вторжение римлян, и, словно маньяк, носился по своему источающему миазмы пустырю, от котла к котлу, проделывая замысловатые манипуляции. Гермиона решила подождать. Отойдя на расстояние, достаточное, чтобы держать Архимеда в поле зрения и не ощущать тошнотворный запах, она в задумчивости опустилась на камень. В одиночестве и бездействии вновь навалилась тяжким грузом безумная тревога за будущее, за город, за Гарри… И будто отозвалась в тоскливом крике одиноко кружащего над головой ворона. Она прекрасно представляла, что будет с Сиракузами в самые ближайшие часы: как прорвутся сквозь крепкие стены измученные долгим ожиданием солдаты, легко сокрушат защитников, а потом примутся за мирных жителей. Эта картина пригрезилась так отчётливо, что казалось, совсем рядом слышатся отчаянные крики и убийственный лязг железа. На глаза навернулись слезы, а к горлу подступил судорожный комок. Нет! Этого нельзя допустить! Она обязана что-то сделать, пусть даже ценой своего будущего! Спасти того, кого ещё можно.

Размышления прервал хлопок аппарации. «Гарри!» обрадовалась Гермиона, но тут же поняла, что ошиблась: перед ней стоял статный незнакомец в римских доспехах.

— Ну, вот мы и встретились, моя отважная оппонентка, — неторопливо проговорил он, разглядывая Гермиону, словно долгожданный приз.

— Кто вы?

— Я тот, у кого ты украла победу. Если бы не твоё вмешательство, сиракузская жемчужина уже бы давно украшала мою корону. Посмев выступить против Рима, моего Рима, ты совершила очень большую глупость, за которую последует неотвратимое наказание.

Одним мановением руки он отобрал её волшебную палочку. Гермиона от неожиданности растерялась, и вдруг тело пронзила невыносимая боль.

«О боже, это Круцио!» — промелькнула мысль, а затем сознание затуманилось. Словно сквозь тёмное марево Гермиона видела, что римлянин хищно скалит зубы, наблюдая, как она корчится у его ног.

«Когда же, когда закончится этот кошмар?!» — мысленно вопила она и, не выдержав, протяжно застонала. Боль внезапно прекратилась. Гермиону грубо схватили за плечо и поставили на ноги.

— Ах, какое сладкое ощущение — слышать стоны поверженного врага и жалобные просьбы о пощаде.

— Я не буду тебя ни о чём просить, — хрипло проговорила Гермиона, глядя ему в глаза.

— Не зарекайся, дорогая. Я ведь могу отдать тебя своим солдатам. Уверен, они получат незабываемое наслаждение.

С этими словами незнакомец резко прижал её к себе и аппарировал.

* * *

Палящее солнце прихотью времен иссушило когда-то простиравшееся здесь соленое озеро, и теперь каменистая равнина расстилалась покрытым слоем извести пустырем.

Гарри прошёлся по белесой бесплодной земле и по неистребимой аврорской привычке высчитал расстояние до ближайших препятствий: до крупного валуна — примерно десять шагов, до каменной ограды — около тридцати. Всегда следует быть начеку, тем более в незнакомом месте. Однако его не покидало едва уловимое предчувствие опасности, нечто странное, идущее из глубины подсознания предупреждало — ему здесь быть не следовало. Гарри настороженно огляделся, и, не заметив никакого намёка на чужое присутствие, мысленно убедил себя, что волнения напрасны, затем перепрыгнул через низкую каменную ограду, выстроенную каким-то трудолюбивым земледельцем, опустился на землю и стал ждать.

* * *

Эвмион никогда не видел повелителя в таком исступлении. Тот ворвался в каюту и швырнул на пол ту самую женщину, которую жрец несколько минут назад отыскал в городе. Хозяин, не говоря ни слова, вытолкнул Эвмиона за дверь и с грохотом закрыл её. Жреца передёрнуло от взгляда Бианимаса, в тот миг он готов был поклясться, что из глаз бога полыхнул огонь из мрачных подземелий Гадеса.

Сколько бы жрец ни прислушивался к тому, что творилось по ту сторону двери, ничего не мог разобрать: повелитель весьма строго хранил от слуги свои секреты.

— Я был в двух шагах от мечты, а ты всё испортила! Никакая боль не сможет смыть твою вину! — громовым басом рыкнул римлянин.

Гермиона в панике отодвинулась в угол.

— Я бы давно разделался с тобой! Но ждал, когда же ты принесёшь мне на блюде кое-что получше, чем этот городишко — Гарри Поттера!

— Кто ты? — выдавила из себя Гермиона.

Римлянин лишь усмехнулся.

— Ну, а теперь, когда всё кончено, я смогу насладиться своей окончательной победой.

— Кончено?! Где Гарри?! Что с ним?! — в отчаянии воскликнула она.

— «Где Гарри?» — передразнил римлянин. — А тебя не волнует собственная судьба? Ну конечно, Гарри — твоя единственная любовь! Где же ты? Приди, спаси свою Гермиону! — он саркастически рассмеялся. — Гарри не придёт, дурочка. Его больше нет… А я — есть.

С этими словами он схватил Гермиону и рванул на ней хитон.

— Я хочу, чтобы ты умоляла, — с холодной злобой процедил Бианимас. — И тогда, может быть, ты умрёшь быстро.

— Нет, — прошептала она сквозь слёзы. — Этого не может быть.

— Хватит думать о нём! — вскипел Бианимас, с силой толкнув Гермиону к стене. — Бойся за себя!

Гермиона ударилась спиной и затылком, а потом мощная ладонь римлянина стиснула лицо так, что выступили слёзы. Он придавил её к стене, и от этого бешеного натиска, холода больно впившихся в тело доспехов, она начала задыхаться. Не выпуская Гермионы, римлянин завозился со своей одеждой…

— Моя добыча, — услышала она его возбуждённый голос, похожий на рычание зверя, прежде чем потеряла сознание.

* * *

Марк прибежал на акрополь в разгар празднества.

— Предательство! — закричал он что есть сил. Его вопль сначала потонул в радостном гомоне горожан, но через несколько мгновений отрезвил, как будто опьянение праздником было мнимым, и на самом деле каждый из них подспудно ожидал чего-то подобного.

— Чужеземец сговорился с римлянами. Скоро они будут здесь!

— Какой чужеземец? — в недоумении спросили из толпы.

— Человек с зелёными глазами и со шрамом на лбу! Я знаю, что он разговаривал с римским центурионом. Грязное предательство погубит Сиракузы!

Марк пользовался в городе большим авторитетом и доверием, поэтому никто не усомнился в его правдивости.

— Я видел того чужеземца! — крикнул кто-то. — Он шёл к Мёртвой долине!

— Наверное, чтобы там продать наш город Риму! — громогласно предположил Марк.

Толпа возмущённо забурлила.

— Надо его остановить, — из толпы выступил один из архонтов и стал распоряжаться: — Марк! — Тот с готовностью кивнул. — Бери своих солдат и излови предателя.

Сицилиец только этого и ждал. Чёткими командами он призвал стоявшую наготове гвардию и, встав во главе отряда, решительно направился к северным воротам. За ними побежали зеваки, сопровождая шествие напутственными криками, в которых угрозы в адрес вероломного чужака перемежались хвалебными речами бдительному Марку. А самые сообразительные горожане поспешили спасти свои семьи от возможного скорого вторжения римлян.

* * *

Хлёсткая пощёчина вывела из забытья. Тело болезненно ныло. Гермиона упала на пол и, как только смогла сфокусировать взгляд, увидела ноги римлянина в роскошных сандалиях с золотыми пряжками.

— Хочешь узнать, что стало с твоим дружком? — раздался звук наливаемого в кубок вина — видимо, её мучитель решил промочить горло. — Я покажу тебе.

Гермиону охватило внезапное ощущение чужого вторжения в сознание. А потом она совершенно отчётливо увидела Гарри. Он лежал на вымощенной камнем городской площади. Руки и ноги были отделены от тела, за ними тянулся бордовый след со сгустками запёкшейся крови. В груди зияла чёрная рана. И вдруг Гермиона неожиданно поняла, что Гарри ещё жив: дрогнули, скривившись в предсмертной судороге, губы, а в широко распахнутых глазах застыла отчаянная тоска, вдруг сменившаяся равнодушием смерти. Гермиона явственно ощутила, как душа Гарри покидает истерзанное тело, почувствовала едва уловимое прикосновение руки и прошелестевший шёпот: «Прощай…»

— Нет! — выкрикнула она, задыхаясь от слёз.

— Он плакал, как последний трус, — презрительно сказал римлянин. — Оказывается, лишённый магической силы, твой Гарри растерял и свою легендарную доблесть.

— Ты лжёшь! — вдруг прорычала Гермиона.

Римлянин медленно склонился над ней и схватил за горло.

— Мне бы следовало убить тебя прямо сейчас. Но ты подарила мне несколько приятных минут, поэтому заслуживаешь того, чтобы знать всё.

* * *

Гарри услышал голоса и ритмичные шаги приближающейся группы людей. Он выглянул из-за своего укрытия и заметил вооружённый отряд греческой гвардии во главе с Марком. Присутствие магглов не входило в планы Гарри. Скоро здесь появится Бианимас, и совсем не дело, если кто-то посторонний пострадает во время их поединка. Гарри решил наложить на Марка Империус. Давно бы следовало это сделать, но до сих пор сицилиец счастливо избегал этой участи. А сейчас — самое время. Гарри взмахнул палочкой и вдруг понял, что ничего не произошло: не было обычного отклика от всегда надёжного орудия. Палочка словно умерла. Не веря, он попробовал приподнять камушек «Вингардиум Левиосой», но с изумлением понял, что в его руках нет больше магии.

— Чужеземец! — радостно завопил кто-то из греков, заметив Гарри. — Вот он!

Солдаты окружили стоявшего в полной растерянности Гарри. Немое удивление в его глазах позабавило гвардейцев. Лишь Марк мрачно оглядел соперника, приказал связать его и отвести в город.

* * *

Эвмион осторожно постучал в дверь и тихо позвал: «Повелитель!». Раньше он никогда не позволял себе таких вольностей, но ситуация была совершенно невероятной.

— Повелитель, — повторил он, одновременно ожидая и боясь ответа.

Дверь стремительно распахнулась, чуть не снеся жрецу нос.

Юпитер в ярости вскинул руку, и Эвмиона будто схватили за горло невидимые тиски. Он захрипел и упал на колени. Бианимас, выплеснув гнев, наконец, отпустил жреца и прошипел:

— Что тебе надо, червяк?

— Солдаты… Они у стен Сиракуз…

— Что?! Почему город до сих пор не взят?!

— Они н-не могут, — заикаясь, пробормотал жрец.

— Чего не могут?!

— Войти в город. Они словно обезумели. Каждый из них… Им вдруг всем с-срочно понадобилось куда-то уйти. А один легион п-просто сел на корабль и уплыл.

После этих слов жрец пал ниц, ожидая неминуемой кары, но услышал лишь хлопок, а когда решился поднять глаза на повелителя, то увидел пустой дверной проём. Вздохнув с облегчением, он поднялся и вдруг наткнулся взглядом на обнажённую женщину, лежавшую на полу.

В юности Эвмион занимался целительством. Он мог бы стать неплохим врачом, но карьера жреца тогда казалась предпочтительнее. Если бы он знал, чем она в итоге завершится!

Женщина едва дышала, хотя кроме синяков, на теле не было видимых повреждений. Преодолевая стыдливость, жрец ощупал несчастную и пришёл к выводу, что физически она вполне здорова, но выглядит крайне измождённой, словно пережила огромное потрясение. Отыскав в сундуке простую хламиду, он прикрыл ею женщину и осторожно похлопал по бледным щекам.

Потрескавшиеся губы слегка приоткрылись, женщина что-то еле слышно прошептала. Жрец, сколько ни прислушивался, сумел различить лишь: «а-а-ри».

Эвмион поднёс к её губам кубок с вином. Женщина, едва сглотнув, вновь погрузилась в забытье…

* * *

Бианимас был в ярости. Римские легионеры в панике убегали от стен осаждаемого города, лишь самые мужественные нерешительно стояли, не понимая, что же отвращает их от такой желанной добычи. Одного взгляда хватило, чтобы догадаться — такая дезориентация проверенного в боях воинства была вызвана сильнейшими магглооталкивающими чарами!

— Чёртов Поттер! Зря времени не терял! — зло пробормотал Бианимас, делая взмах палочкой.

Однако волшебство оказалось слишком сильным. Потратив немало времени, Бианимас понял, что снять чары не удастся. На это способен лишь тот, кто наложил заклятие.

Выругавшись, Бианимас отправился в то место, которого боялся больше всего на свете — в Мёртвую долину.