Покой и воля (Книга I) (джен)

Туристы — народ щедрый. Особенно те, что на машинах. Накормят от души. Жаль, воды не догадываются дать. После горько-соленой морской дряни желудок вывернуло наизнанку и он — как сухая тряпка... А тут бутерброды. Не отказываться же. Хорошо хоть ручей есть размочить сухомятку. Потом спать, зарывшись в кучу прошлогодних листьев. Приснился сон — камень, ледяное железо, горькая вода.

Проснулся в сумерках. Попробовать аппарацию? Рискованно: за столько лет знакомые места наверняка изменились. Кроме того, если его ищут, там может быть засада. Придется пока обойтись без магии.

Бежал вдоль дорог, стараясь держаться подальше от обочины. Три ночи пролетели в огнях автомобильных фар и летнем ветре. Он дул навстречу, исправно сообщая об опасности.

На четвертые сутки ветер переменился. Наверное, поэтому он слишком поздно заметил стадо.

Овчарки быстро перестали лаять — молча и упорно гнали его, забирая в кольцо, а он бежал уже долго, и чувствовал, что сдает, деревенеют мышцы, и совсем рядом клацнули чужие клыки...

Дорога вывела на мост, под которым грохотал поезд. Завизжали тормоза встречного автомобиля; в последний миг увернулся, сжался в комок и одним прыжком махнул за ограждение — в свистящую лязгающую темноту. Ему повезло: упал в мелкий щебень грузового вагона. Лежал, умоляя измученные легкие втянуть в себя хоть немного воздуха.

Утром товарный состав прибыл в Лондон.

Он почти не узнавал города. Новые улицы, бесконечный поток машин и маглов — откуда их столько взялось?

Забившись в какой-то тупик, закрыл глаза, попытался вспомнить... Есть! Тело двигалось само: та самая брусчатка, старинный кирпич домов и вот он — Косой переулок.

Дальше, дальше... проход делается уже, дома нависают, закрывая небо. Только бы дед был жив и никуда не съехал. У него точно не найдут.

Лестница. Та или нет? Знакомый запах шерстинкой щекочет в носу, тянет за собой наверх. Бог беглецов, после такого везения в тебя нельзя не поверить!

Процесс трансформации — то еще зрелище. Но зато не надо объяснять, откуда в квартире взялся голый, страшно худой и грязный человек.

— Дядя Мариус, не пугайтесь... Я сын Вальбурги, помните?

* * *

Он попросил звать его Пэдфутом. Просто по фамилии⁽¹⁾. Мариус представил незнакомца как своего дальнего родственника, заехавшего погостить на недельку. Квиринусу и Сивилле этого было достаточно: латаный-перелатаный халат, диковатый блеск в глазах, давно не стриженные волосы и всклокоченная борода вполне соответствовали гостиной Мариуса Блэка.

Мистер Пэдфут держался настороженно и все больше слушал, очень редко вставляя односложные реплики. Когда Квиррелл обмолвился, что работал в Хогвартсе, родственник Блэка дернул кадыком, точно сглатывая некий комок, и хрипло выдавил:

— Скажите... там учится мальчик по фамилии Поттер? Гарри Поттер?

— Да, на факультете Гриффиндор... Но почему он вас интересует?

Пэдфут облегченно вздохнул, оживился и будто бы помолодел.

— Дядя Мариус считает, что вам можно доверять, мистер Квиррелл. Я был знаком с родителями Гарри... После их смерти мне пришлось надолго уехать из страны, я ничем не мог помочь ему. Расскажите о нем еще, пожалуйста!

Квиринус добросовестно припомнил своего в меру хулиганистого, сообразительного и в общем-то неплохого ученика. Чувство вины, оставшееся после кошмарной сцены у зеркала Еиналеж, добавило немало теплых слов к портрету Гарри. Описывая его школьную жизнь, бывший учитель упомянул, что наибольшие трудности у Поттера возникали на уроках зельеварения.

— Их по-прежнему ведет Слагхорн?

— Нет, он давно на покое. Зельеварение преподает Снейп, декан Слизерина.

Пэдфут вскочил, опрокинув стул. Мариус обеспокоенно посмотрел на племянника: тот сейчас очень походил на готового к драке буяна.

— Что?! Сопливус стал деканом?! Не может быть... Квиррелл, его зовут Северус? Бывший слизеринец, около тридцати лет?

— Да, но я не понимаю...

— Сопливус в деканах! — перебил его Пэдфут, не на шутку потрясенный этой новостью. — Как такое могло произойти?! Дамблдор ослеп или резко поглупел? Да ведь этот сальный ублюдок был Пожирателем Смерти!

— Мне нет дела до вашей неприязни к Северусу Снейпу, мистер Пэдфут. Но я очень прошу держать ее при себе.

— Вы... Вы, наверное, не знаете всей правды о нем!

— Я знаю, что он был Пожирателем. Этот факт не мешает мне находить его общество интересным и приятным.

— Нет, тут явно что-то не то... — Пэдфуту не сиделось на месте, он возбужденно заходил по гостиной. — Не иначе, втерся в доверие к директору, скользкий гад. Эх, мало мы его учили... Мало!

От встрепанной фигуры несло застарелой, не перебродившей ненавистью.

— Учили?

— Было дело — вешали ходулями вверх, — Пэдфут остановился, уперев кулаки в бока. Давнее воспоминание определенно доставляло ему удовольствие. — Думали, до него дойдет. Куда там! Наоборот, показал свое грязное нутро во всей красе, когда обругал Ли... свою подружку. А она еще его защищать пыталась!

…Солнечные зайчики ныряют в прозрачную воду. Мягкая трава под ладонью. Июнь.

Студент факультета Рэйвенкло Квиринус Квиррелл полчаса назад благополучно сдал СОВ и вместе с толпой других счастливчиков поспешил побыстрее убраться из осточертевших аудиторий. Как хорошо у озера!

На берегу полно школьников, каждый развлекается по-своему. За спиной слышится смех вперемешку с яростной руганью, а затем громкое «Левикорпус!»

Новый взрыв смеха.

Квиринус оборачивается.

Тощие ноги в стоптанных ботинках беспомощно дергаются в воздухе. Мантия упала до земли, открыв впалый живот и мешковатые серые подштанники с развязавшимися тесемками у щиколоток.

Двое пятикурсников-гриффиндорцев хохочут особенно заразительно.

— Ну Поттер дает! — восхищаются в толпе.

— Сопливус, трусы постирай! — насмешливо кричит кто-то.

Грубое развлечение. Но ему-то какое-дело? Квиринус пожимает плечами и уходит подальше от гомонящих сверстников.

В исхудавшем бородатом мужчине с трудом угадывается пятнадцатилетний смешливый подросток. Значит, один из шутников — Поттер-старший. А второй... Ну конечно.

— И вы до сих пор считаете ту выходку удачной, мистер... Блэк? Не удивляйтесь: вы и Джеймс Поттер были известны всей школе, факультет Рэйвенкло не исключение. Мы с вами ровесники. Когда вы начали рассказывать о подвешивании, я вспомнил один случай на озере... Вы ведь его имели в виду?

— Именно, — с вызовом подтвердил Пэдфут-Блэк. — И ту выходку я считаю удачной. До сих пор. Он уже тогда был гнидой, ваш Сопливус. Шпионил, вынюхивал... И подался в Пожиратели одним из первых!

Их разделял неширокий круглый стол. Расстояние не дуэльное, не говоря уж о месте... Но замер в напряженном молчании Мариус, с требовательной надеждой смотрела на мужа Сивилла. И невидимый стоял за их спинами белокурый мальчик — тот, который когда-то ушел, решив не вмешиваться.

Мальчик ждал.

— Мистер Блэк, благодарю вас за новые сведения о прошлом моего друга — бывшего Пожирателя Смерти, бывшей, как вам угодно выражаться, гниды. Теперь я стану ценить его еще выше — именно за то, что он не сломался и имеет мужество признавать свои ошибки. Желаете просветить меня насчет чего-нибудь еще?

— Слушайте, а вы сами, часом, не того? — подозрительно сощурился Блэк. — Не меченый?

Квиринус стянул с головы капюшон.

— Я штопаный. И Волдеморт имеет к этому прямое отношение, хотя и совсем в другом смысле.

— Мог бы я вам много порассказать о вашем... хм... друге, мистер Квиррелл, но, вижу, толку не будет, — Блэк исподлобья поглядывал на его изуродованную голову. — Тогда я вам одно скажу: пеняйте на себя. Дерьмовая натура алмазной не станет, и вам ваша дружба еще аукнется. Вспомните потом мое слово!

Блэк сердито одернул халат и уселся на свой стул, демонстративно сложив руки на груди.

— Мы, кажется, засиделись, — сухо заметил Квиринус. — Поздно уже. Доброй ночи, Мариус, доброй ночи, мистер Блэк. Идем, Сиби.

Когда за ними закрылась дверь спальни, Мариус бросил на стол свернутый трубкой номер «Ежедневного пророка».

— Это правда?

Блэк машинально взял газету, расправил загибающиеся края. С передовицы на него глядело его собственное лицо. «Дерзкий побег... особо опасен... убийство двенадцати маглов...»

— Я не убивал их. На мне две другие смерти... И ребенок, ставший сиротой.

В комнате повисла тишина.

— Ты мне веришь, дядя?

Скворец деловито расхаживал по столу, заглядывал в пустые чашки, подбирал крошки. Старик следил за ним, не отрываясь.

— Верю, Сириус.

— Ты сдашь меня аврорам?

— Нет. Ты сам себе злейший тюремщик.

Через час с заднего двора дома, где жил Мариус Блэк, выскочил большой черный пес и скрылся в темноте Лютного переулка.

* * *

Хозяйка хогвартского лазарета не любила поднимать панику. Минерва поделилась конфиденциальной информацией, и целительнице как человеку опытному и здравомыслящему, следует прежде всего принять все необходимые меры безопасности. Строить мрачные прогнозы и пытаться постичь логику директорских решений можно и после.

Перво-наперво Помфри навела справки относительно необходимого зелья и выяснила, что на помощь аптеки госпиталя Св. Мунго рассчитывать не приходится: нужное снадобье там считалось дефицитом. Что ж, для таких случаев и нужен в школе свой зельевар.

— Я думал, он загнулся давно, — хмыкнул Снейп, узнав о том, кто назначен в новом учебном году на должность учителя ЗоТИ. — И мне, стало быть, надо в течение года дополнять его меню аконитовым зельем?

— Ну не вести же его в Визжащую хижину, как в детстве, — вздохнула Помфри. — Так я могу рассчитывать на твою помощь, Северус?

Он кивнул.

— Ты бы помирился с ним... Сколько уж лет прошло!

— Обязательно. И выпьем аконитового на брудершафт.

Целительница предпочла не продолжать разговор. От желчного юмора Снейпа ей всегда делалось грустно.

«Пророк» в Хогвартс доставлялся исправно, в день выхода из типографии. Занятия еще не начались, ничто не мешает спокойно, вдумчиво почитать газету. Какая у нее нынче содержательная первая полоса...

М-да. Кандальная рожа, иначе не скажешь. А ведь был красавец! Все девицы сохли. Попивая кофе, Северус разглядывал колдографию беглого заключенного Сириуса Блэка. В памяти всплыло: «В свое время Гарри понадобится сильный защитник с авторитетом и влиянием, а не полуживой безвестный сиделец Азкабана...» Неужели Дамблдор уже тогда предвидел его побег? С него станется...

Наш драгоценный вервольф прибудет в сентябре. Блэк по официальной версии виновен в смерти Поттеров и, будучи кровавым маньяком, намерен разобраться с их сыном. Значит, его появление в школе также нельзя исключать. Ну просто встреча выпускников, хоть банкет устраивай! То, что Блэк не маньяк, а всего лишь заносчивый дурак, Люпин не знает. Крайне сомнительно, что он докопался до причастности Петтигрю, скорее всего, по-прежнему подозревает Блэка. Вот пусть и дальше подозревает. А еще лучше — натравить оборотня на анимага...

При мысли о травле что-то шевельнулось в душе. Северус отставил чашку — внезапно задрожали руки. Врага больше не защищают стены Азкабана. Враг доступен. Враг ответит за все.

Не только за давнее унижение, страх, отчаяние и боль. Он заплатит за каждый миг ЕЁ последней ночи, за ее последний крик, вздох, удар сердца! Самоуверенный, самодовольный, беспечный Сириус Блэк, который когда-то был так великолепен в своей ярости, когда гнал со двора Поттеров мерзкого Сопливуса! Теперь Сопливус погонит его. И не один.

Вернувшись в свой кабинет, Северус подошел к книжному шкафу и снял с верхней полки книгу в скромном коричневом переплете. Ни названия, ни имени автора. Вынесенная в свое время из хранилища за Тайной комнатой, поначалу бегло пролистанная и отложенная в сторону как занятный, но бесполезный сборник диковинных сказок.

Через несколько лет он прочитал книгу внимательно — и долго потом сидел неподвижно, чувствуя, как высыхает на спине ледяной пот.

Кем бы ни был безвестный сочинитель — магом ли, маглом, — он умел вязать слова друг с другом, и весь свой талант вложил в пересказ легенд и преданий, собранных, кажется, со всего света. Истории были о мести. Мгновенной и отсроченной, громкой и потаенной, одному человеку и целому народу. Мстили люди, мстили боги, мстили духи и животные...

Последней в книге шла легенда о Черной Стае.

Жили некогда двое друзей-охотников. Отправились однажды на охоту, забрались далеко в лес, и кончились у обоих стрелы. А тут — волки, целая дюжина. Охотники отбивались, как могли, но один из них стал слабеть. «Не бросай меня!» — взмолился он. Приятель в ответ ударил его ножом. Волки набросились на жертву, и охотник сумел убежать.

Но с тех пор каждую ночь приходила к нему Черная Стая — двенадцать волков и с ними тринадцатый, вожак, у которого вместо морды было человеческое лицо.

Повесился охотник, не выдержал.

Захватив сборник сказок, Снейп отправился в лабораторию. Едва он запер дверь, как среди стеллажей материализовался Пивз. Полтергейст любил возиться с мудреными алхимическими приборами и мог даже приготовить какое-нибудь несложное зелье, ничего при этом не разбив и не рассыпав. Вот и сейчас он уже совсем было наладился к пустым пробиркам, но Северус остановил его на полпути и попросил уйти.

— Чего это ты удумал? — обиделся Пивз.

Человек молча положил на стол книгу. Она тут же раскрылась словно сама собой, страницы зашелестели, мелькая, пока шумный дух не прихлопнул их ладонью.

— Не надо, парень, — никогда еще он не говорил так серьезно. — Не знаю, что именно ты задумал, но... Хочешь, я целый месяц и носа в твои склянки не суну? Только убери куда-нибудь подальше эту книжицу.

— Он должен быть наказан, — глухо проговорил Снейп, вытягивая из рукава волшебную палочку.

Пивз исчез прежде, чем на двери, стенах и потолке замерцали штрихи защитных заклятий.

Ледяное вдохновение ненависти подсказывало нужные действия.

Прежде всего — субстанция, которой наполняют чаши-думосборы. Однажды он уже готовил ее, когда проводил первые опыты в легилименции.

Теперь — нужные воспоминания. Серая муть клубится, размытые тени вырастают за ее завесой, темнеют, обретают форму...

Блестяще-черная шевелюра, точеное лицо, в синих глазах искрится насмешка:

— Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту. Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь!⁽²⁾

Лицо неуловимо меняется. Подросток, юноша, мужчина... Тяжелеют черты, борода покрывает щеки и подбородок, под глазами залегают тени, а вот уже и первые морщины. Готовая колдография из «Пророка» колеблется в звенящем от напряжения воздухе лаборатории. Жертва для Черной Стаи готова.

Осталось последнее и самое трудное. Северус закрывает глаза. Знакомая пружина распирает ребра, мешая дышать.

Магическая сила — это пустой сосуд. Наполнишь его светом, отдавая все доступное тебе добро — загорится ярче солнца. Наполнишь тьмой...

У ног волшебника рождается черный смерч. Рваные края воронки растут, захватывают человеческую фигуру, расширяются... Человек принимается шарить в кромешном мельтешении, выхватывает один темный сгусток, второй, третий...

— Глупец! — грохочет откуда-то с неба. — Вздорный мальчишка!

Чья-то сильная рука хватает Северуса за шиворот и отбрасывает в сторону. Последнее, что он успевает заметить — Альбус Дамблдор, стоящий по колено в огне.

Мир взрывается и гаснет.

Холодное и мокрое. Течет по щекам... Язык слизывает капли с пересохших губ.

— Пить...

— Агуаменти.

Ледяного душа он не просил, но поток воды промыл глаза, вернул сознание. Его лаборатория. Он сидит на полу. Рядом стоит директор. Лицо у него... Лучше не смотреть.

— Не скрою, удивили, — рокочет сверху. — Знал, что силен, но не предполагал, что настолько. И уж совсем не рассчитывал, что дурость подростковая настолько живучей окажется. Спасибо Хогвартсу — дал знать, что у вас творится. Вставайте.

От крепкой твердой ладони шло уверенное тепло.

— Что, много удовольствия — одинокого бродягу травить?

— У него с-спросите, г-господин директор, — зубы стучали от холода и неизбытой злости. — У Блэка с компанией богатый опыт травли одиночек!

Дамблдор покачал головой. Заметив раскрытую книгу на столе, полистал и бросил на Северуса странный взгляд.

— Сказками интересуетесь? Притчу о двух баранах на мосту знаете? Нет? Два барана столкнулись на узком мосту над пропастью, принялись бодаться и свалились оба вниз. А всего-то и надо было одному из них попятиться, уступить дорогу... — директор помолчал и закончил тихо и горько: — Но для этого требуется перестать быть бараном.

После ухода Дамблдора он долго сидел, не в силах пошевелиться, обессиленный, раздавленный. Наконец кое-как добрел к себе, залез под душ, мельком взглянул в зеркало... Оттуда плеснула черная муть.

1) Сириус, не мудрствуя лукаво, сделал свое прозвище Padfoot («Бродяга») фамилией.

Вернуться к тексту

2) «Гарри Поттер и Орден Феникса», глава 28 «Самое плохое воспоминание Снейпа»

Вернуться к тексту