Негатор магический обыкновенный. (джен)

Лето пролетело как не было, на этот раз в Италии. И как и в прошлом году, семейство Олливандеров арендовало весьма уютную виллу на берегу Средиземного моря. Следствием чего стало это самое море, а также прилагающиеся к нему солнце и едва ли не безконечное количество пиццы. Обалденной, практически умопомрачительной, особенно после двух лѣтъ практически полного воздержания. Домой возвращались загоревшими до состояния головёшки, все, за исключением дедушки. Мастер от солнца в этом году под зонтиком спрятался. Урока прошлого года ему, как он сам это всё пояснил, более чем хватило. А потому застать его врасплох у младших так и не вышло. Ну да не больно-то и хотелось, вот то ли дѣло петь песни у разведённого под ночным небом костра. В итоге, Гарри к Адэйну в ученики напросился и к августу уже вполне сносно себе на гитаре бренчал. Собственно, так она в Хогвартсе и оказалась, гитара в смысле.

А пока дорвавшиеся до лета и солнца подростки отдыхали, в магической Англии творилась история. Лишился своего места, ни с того ни с сего заявивший о якобы возрождении неназываемого, Альбус Дамблдор. Доказательств он, разумеется, ни Визенгамоту, ни лично министру не предоставил. Чем собственно готовящегося к выборам в следующем году действующего министра магии Корнелиуса Фаджа и разозлил. Ни при чём был Малфой и его деньги. Он вообще за последние три месяца в министерстве появлялся лишь дважды, и с министром не видѣлся. Последствиями же стало то, что профессора ЗОТИ в этом году назначили напрямую из министерства. Предшествовало всему этому то, что по окончании учебного года предыдущий преподаватель данного предмета был обнаружен у себя в покоях мёртвым.

Произошло это через сутки после того, как ученики отбыли на каникулы. А потому осталось практически никем незамеченым. Никем, кроме министра, судя по всему. Итогом этого и стало то, что преподавателя в буквальном смысле назначили. Вначале, правда, никого так и не нашли, но да не без помощи министра это случилось. И все заинтересованные к пренеприятию Альбуса о судьбе всех предыдущих своих потенциальных коллег оказались весьма качественно просвещены. Один пропал, другой карьеры лишился. Дутой, на косметических заклинаниях построенной, но тем не менее карьеры. Чего-либо плохого в итоге разве что об Р.Ж. Люпине сказать было невозможно. Тихо-мирно уволился, сразу же после того как экзамены принял. И, как и все, не более года отработал. Грозный глаз и вовсе вот прямо в Хогвартсе умер. Тихо, как показало обследование, мирно, во сне. И тем не менее — именно умер. В итоге ни стращать, ни паче того, угрожать Фаджу никому не потребовалось. Кандидаты сами всей глубиной проблемы проникались.

Именно так и вышло, что двадцать девятого августа, когда Альбусу отказал последний из возможных претендентов на должность, министр его и обрадовал. Радости, правда, на лице Дамблдора как-то незаметно было, ну да подобное к дѣлу, как говорится, не пришьёшь. А тем врѣменем истлел последний в этом августе календарный листок и не успел его пепел осыпаться, как на его месте появился точно такой же, но уже сентябрьский.

До вокзала добрались без приключений. И, как и ранее, за руку с дядей пересекли барьер. В тележке чемодан, за левым плечом подаренная Адэйном на день рождения гитара. А на плече непосредственно кот, красивый, белый. Ничего необычного в общем, ну кроме гитары, разумеется. Диковинный, надо признать, для школы чародейства и волшебства музыкальный инструмент. Но вот в царившую по случаю отправления поезда в оную школу суету, ворвался дробный перестук колёс медленно набирающего ход паровоза. А вскоре и друзья подтянулись. Забежал Рольф, рассказал, что мол котятки из второго помёта что-то там юниорское на чемпионате мïра взяли. Вроде бы как даже все призовые места. И то только потому, что судьи не смогли их всех на первое место усадить. Банально площади тумбочки не хватило. Про призовые ещё, мол, а если точнее, то ту их часть, что ему как хозяину кота производителя причиталась. А также за двух нашедших своих хозяев зверей тоже упомянул. На счёте, мол, уже. После чего значком старосты сверкнул и в вагон для них выделенный унёсся.

Так до Шотландии и доехали. Кто-то заходил, кто-то уходил. Поздороваться ли, спросить ли. Тихо по итогу практически не было, но да тихо — и в купе полном подростков! Одна только Гермиона, несмотря ни на что, читала, в процессе умудряясь ещё и Мерлина своего гладить. Но вот поезд начал вполне явственно замедляться и за окном показалась до боли знакомая уже хогсмидская платформа. Первокурсников, правда, в этом году встречал почему-то не Хагрид. Правда, Гарри на это не так чтобы внимание обратил. Отсутствие полувеликана отметил, да и всё на этом. Устроился в карете, да так до Хогвартса и докатил. После был Большой зал и рассаживающиеся за своими столами студенты. Но вот все преподаватели заняли свои места и несколько мгновений спустя двери Большого зала отворились, пропуская безсменно ведущую за собой ещё не распредѣлённых по факультетам первокурсников, МакГонагалл. В руках у неё была та самая, из года в год встречающая всех новичков трёхногая табуретка. На которой в свою очередь располагалась распредѣляющая шляпа. В этот раз их стайка была не такой уж и большой. По крайней мере, так показалось мазнувшему по ним взглядом Гарри.

И вот находящаяся на трёхногом табурете шляпа встрепенулась. В её тулье открылась похожая на рот прорезь и зал огласила ежегодная для Хогвартса песня. На этот раз она призывала всех её слышащих забыть о распрях и сплотившись в единое целое, проложить сквозь тернии тропинку к знаниям. А если по-простому, то учёбой заниматься, а не всяким там, к ней не так чтобы относящимся. Многих в зале эта песня заставила переглянуться. А некоторые так и вовсе в сторону преподавательского стола развернулись. С чем это было связанно, Гарри не знал, но взгляды, направленные на Дамблдора и сидящую на месте преподавателя женщину парень отметил. А затем началось распредѣление и стало как-то не до того.

Новичков в этом году поступило прилично, из-за чего распредѣление затянулось едва ли не на час. И вот когда крайний из первокурсников умостился за столом принявшего его факультета, со своего места поднялся лучащийся, как показалось Гарри, дежурной улыбкой Дамблдор. И оглядев всех собравшихся, произнёс:

— Нашим новичкам, добро пожаловать в насиженные гнезда! Придёт ещё врѣмя для речей, но сейчас врѣмя для другого. Уплетайте за обе щеки! — и в тот же миг на столах возникла еда и Гарри, скорее уже по привычке, чем пользы для, осмотрелся и подобрав себе как всегда оказавшиеся в досягаемости вкусности, принялся за уплетание оных. Всего понемногу, а в итоге час спустя ему казалось, что ещё хотя бы глоток — и он точно лопнет. Как тот шарик, в который иголкой ткнули. И именно в этот миг тарелки и очистились. И со своего места вновь поднялся директор:

— Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — вполне привычно по прошлым годам начал он. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Мистер Олин, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Олина.

Так же у нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств, — как-то неискренне, как показалось Гарри, продолжа, тем врѣменем задержавший на миг на их столе взгляд Дамблдор и отпив глоток воды, что для него было как минимум необычно, продолжил:

— Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить...

И умолк, с недоумением посмотрев на сидящую на два места правее него профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось её негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.

Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, будто ничего на свѣте не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть своё изумление. Брови профессора Спраут исчезли под, как это казалось со стороне, небрежно растрёпанными волосами, губы профессора МакГонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у неё видѣл. Ни разу ещё новый учитель не осмеливался перебить директора во врѣмя его ежегодного обращения.

— Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова и приветствия. — и мелко откашлявшись — «кхе, кхе» — продолжала:

— Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращённых ко мне счастливых маленьких лиц!

Гарри оглядѣл зал, но счастливых лиц что-то не приметил. Наоборот, все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются в таком, прямо скажем, неожиданном тоне.

— Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!

Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех.

— Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придётся позаимствовать у неё кофточку, — шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали.

Профессор Амбридж снова издала своё «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более дѣловито. Слова были скучными и как будто вызубренными.

— Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц дѣлом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выдѣляют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному дѣлу преподавания.

Тут профессор Амбридж сдѣлала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор МакГонагалл так сурово нахмурила брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Гарри явственно увидѣлъ, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Спраут. Амбридж между тем в очередной раз кхе-кхекнула и заговорила дальше:

— Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дѣло руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим удѣлом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных врѣменем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством, потому что иные из перемен приносят подлин­ное улучшение, в то врѣмя как другие с течением лѣтъ выявляют свою ненужность. Точно так же некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сдѣлаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни.

Договорив, она села. Дамблдор похлопал. И остальные профессора последовали его примеру, но примерно с середины речи внимательно наблюдавший за ними Гарри заметил, что некоторые сомкнули ладони всего раз или два.

— Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — произнёс вновь поднявшийся так, словно ничего и не произошло, Дамблдор и выполнив едва заметный скорее даже не поклон, но лишь не так чтобы выразительный намёк на оный, продолжил. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить...

— Это точно, что содержательное, — вполголоса заметила обернувшаяся, севшая как всегда напротив друзей, но за столом Рейвенкло Гермиона.

— О чём это ты?

— А ты будто не знаешь?

— Нет, я практически до конца лета в Италии был. Солнце, море, знаешь ли.

— А, ну тогда понятно, "Пророк" ты, судя по всему, вообще не читал.

— А надо было?

— Для общего развития.

— Понятно, и что там?

— Министерство и Хогвартс в контрах, точнее директор и министр. И вот эта вот её речь, это его ответ.

— Прямо-таки и его, и, кстати, на что хоть?

— На то, что тот, кого не называют, как заявил директор Дамблдор, вернулся.

— О как...? Действительно зря не читал, ну да и ладно, нас это никак не касается.

— А вот тут вот ты ошибаешься, иначе бы её за столом преподавателей не было.

— Как показал прошлый год, попытки втянуть меня во всё это весьма чреваты.

— Ну дай Мерлин, потому как и твоё имя нет-нет, да и мелькало. Ничего такого, но да и "Пророк" у нас нынче учёный.

— Посмотрим, если что-то в Шармбатон переведусь.

— А это вообще как? — едва ли не хором произнесли все сидящие рядом.

— Документы подам, дѣлов-то, на в самом дѣле дядя ещё в прошлом году предлагал, но дедушка не разрешил. Сказал, что пока не стоит. Так что, это что-то вроде убойного залпа, а потому пока не применяется. О том, насколько скоро всё это потребуется, говорящий всё это друзьям Гарри и представить себе не мог.