Rise (гет)

По велению хитрой слепой судьбы

Мы теряем друг друга, находим вновь.

На качелях безмолвной с собой борьбы

Ищем то, что заменит нам всем любовь.

Только где-то в душе есть надежды свет,

Что однажды мы встретим еще того,

Кто, сказав нам, что боли здесь больше нет,

Счастье вмиг сотворит словно волшебство.

Вся следующая неделя стала для меня калейдоскопом из занятий, бесконечной усталости и боли в отказывающихся так много работать мышцах. Алекс продолжал избегать Амелию, поглядывая при этом на нее каждый раз, когда подворачивалась такая возможность, и с грустными глазами продолжал твердить мне, что он обязательно забудет о ней и станет прежним, а она обходила стороной нас обоих, стараясь даже не смотреть в нашу сторону. Я понимал, что она была зла на меня, но вот Алекса она давно должна была простить.

Нападений на Гермиону, к счастью, больше не было. Наши с Грейнджер ежедневные встречи стали более дружескими. Я все еще смущался иногда, когда смотрел на нее, но она, казалось, не замечала этого. Тренировки проходили все успешнее, я уже мог по несколько раз за час вставать и садиться, и при этом не падать от усталости. Это не могло не отразиться на моем настроении. Я стал гораздо спокойнее и веселее, и было только три вещи, которые меня огорчали: часто наведывающийся в лабораторию Грин, который так и не сумел пока продвинуться в своем расследовании, мои друзья, которые сейчас страдали, и родители, а в особенности — мама.

Она писала мне каждый день, и я незамедлительно отвечал на все ее письма, только вот в них не было ничего утешительного. Состояние отца не менялось, он продолжал больше походить на овощ, чем на человека. Мама, естественно, очень страдала из-за этого. Пытались ли мракоборцы найти виновника теперешнего состояния отца, ни я, ни мама не знали. Как и не знали, что же будет дальше с нашей семьей.

Сейчас я спешил в библиотеку, чтобы успеть сделать эссе по зельям до тренировки с Грейнджер. Алекс обещал присоединиться ко мне через полчаса, что было неожиданно, учитывая то, что все время, свободное от занятий, приемов пищи и сна, он просиживал теперь в библиотеке. Сегодня же он решил сделать исключение, даже не назвав мне причину.

Уже у двери я столкнулся с выходящей Амелией. Она вскрикнула от неожиданности и замерла, уставившись на меня.

— Эй, не стой, как статуя, на проходе, — толкнул ее какой-то младшекурсник, но увидев, что здесь еще и я, растерял свой пыл и тоже замер.

— Давай отойдем, — сказал я Амелии и указал взглядом в сторону.

Она кивнула и прошла в указанное место, пробурчав что-то невразумительное в адрес того младшекурсника, который сейчас уже поспешил дальше по своим делам, счастливый, что его не стали особо воспитывать за грубость.

— Ты как? — спросил я, поняв, что она не собирается сама заговаривать со мной.

— Нормально, — пожала она плечами. — А ты?

— Лучше. Учусь стоять, — ответил я.

— Правда? Здорово. Я за тебя очень рада, — бесцветным голосом проговорила она, но слегка улыбнулась уголками губ.

— По тебе этого не скажешь.

— Хм… Наверное, — только и произнесла она в ответ.

— Амелия, я знаю, ты злишься на меня и, думаю, имеешь на это полное право, но Алекс…

— Я на тебя не в обиде, — перебила она меня. — Правда. Только мне без тебя плохо. Теперь я совсем одна.

— Ты не одна. Как на друга, ты можешь на меня рассчитывать. А на Алекса — тем более!

— Я не знаю! — сорвалась она на крик. — Я уже ничего не понимаю, я так запуталась. Алекс — не плохой человек, и я ужасно поступила с ним, но... — она сделала паузу. — Я не знаю, как теперь с ним себя вести. Совершенно. И как быть с тобой я тоже не знаю, но я люблю тебя.

Я нахмурился. Мне не нравился весь этот разговор, он зашел куда-то не туда.

— Амелия, я не знаю, что могу сказать в этой ситуации. Если тебе одиноко, пожалуйста, помирись с Алексом, поговори с ним честно, и вы сможете нормально общаться. Он сейчас тоже страдает, и, кроме тебя, никто не сможет ему помочь.

— Нет, с ним я не могу говорить. Ни за что, — она отрицательно покачала головой.

— Но почему? — разозлился я.

— Не знаю, — вспылила Амелия. — Драко, я устала! — из ее глаз полились слезы. Всхлипнув, она развернулась и быстро зашагала по коридору.

Я вздохнул. Что творилось у нее в голове? Что я мог сделать для нее и для Алекса? Да я со своими проблемами никак не мог разобраться, не то, что еще чужими заниматься... От этих мыслей у меня разболелась голова.

Эссе я так и не написал, просидев в библиотеке, бессмысленно глядя на строчки мелкого текста нужной мне книги, и даже не притронулся к перу и пергаменту.

Алекс пришел совершенно неожиданно и гораздо позже, чем обещал.

— Ты чего такой хмурый? — спросил он, присаживаясь на стул рядом.

— Ничего, — проворчал я. — Настроения нет.

— Это я вижу, — кивнул он. — А я наоборот — в хорошем.

— Да? — я посмотрел на него. — И что такого случилось?

— Да так. Ты эссе собираешься писать?

— Нет, не хочу, — я с силой захлопнул книгу, чем вызвал недовольный взгляд мадам Пинс.

— Ты чего шумишь? — удивился Алекс. — Ты что, поссорился с мисс Грейнджер?

— Нет, все в порядке.

— Тогда чего ты такой хмурый? Я же знаю, что с тренировками у тебя серьезный прогресс. Почему бы тебе не радоваться?

— Слушай, ты видел сегодня Амелию? — вдруг спросил я.

— Да, часа три назад, когда она из Большого Зала выходила. А что? — удивился он.

— Почему бы тебе не подойти к ней и еще раз поговорить? — предложил я и уставился прямо перед собой.

— С чего это ты вдруг заговорил об этом? — насторожился он.

— Я хочу, чтобы вы помирились, — выпалил я и добавил, поморщившись: — Вся эта ситуация какая-то бредовая. Это угнетает меня.

— Все останется, как есть, — отрезал Алекс, скрестив руки на груди.

— Но так неправильно! — вспылил я.

— Почему ты кипятишься?

«Потому, что я чувствую себя виноватым», — подумалось мне. Из-за меня они оба сейчас страдали. И мне было бы легче, если бы они снова стали общаться. Это эгоистично, да, но все равно так было бы лучше для всех, а не только для меня.

— Да просто надоело, — произнес я вслух, не глядя на Алекса. — Вы избегаете друг друга и мучаетесь.

— Драко, не бери в голову, — грустно улыбнулся он. — Тебе нечего переживать на этот счет.

— Вы мои друзья, — запротестовал я. — Так что, конечно, я переживаю.

— Спасибо, — сказал Алекс и взлохматил волосы. — Но не стоит тебе об этом беспокоиться. Мы разберемся.

— Вижу я, как вы разбираетесь, — проворчал я и вздохнул.

— Ты меня просто пугаешь, — он покачал головой. — Давай больше не будем на эту тему.

— Ладно, тогда я пошел на тренировку, — сказал я.

Выражение лица моего друга тотчас же сменилось на задумчивое.

— Удачи, — протянул Алекс и усмехнулся.

— А вот теперь ты меня пугаешь, — пробормотал я, нахмурившись.

— Не переживай, — хмыкнул он. — Все будет хорошо.

— А теперь еще страшнее, — заявил я. — Ладно, пока ты не довел меня до паники, я пойду.

— Ага, — кивнул Алекс и раскрыл книгу по нумерологии.

Я переместился в коридор и направился к лаборатории Грейнджер. Настроение было отвратительным. И лучше не стало, когда я добрался.

В лаборатории на месте, где раньше стоял диван, теперь размещалась какая-то непонятная штука, кажется, где-то я ее видел, только не мог вспомнить, где именно.

— Это что? — спросил я вместо приветствия, указывая рукой на предмет.

— Беговая дорожка, — ответила Гермиона, будто этих слов мне было достаточно.

— И?..

— Ты не знаешь? — спросила она. — Ну, это такой магловский тренажер.

— Грейнджер, магловская техника в Хогвартсе не работает.

— Эта будет. Она механическая. Она работает от усилий, прилагаемых тем, кто на ней занимается. Видишь, полотно расположено под наклоном? Тебе надо просто встать на него, ухватиться за ручки по обе стороны и идти, как по полу, и полотно будет двигаться. Хотя сначала ты вряд ли сможешь сам двигать полотно, я буду помогать тебе его двигать с помощью магии.

— Ты хочешь, чтобы я на нем занимался?! — мой голос сам собой сорвался на крик от удивления.

— Да, — кивнула она. — Так тебе будет легче учиться ходить.

— Но… но я не смогу! — запротестовал я.

— Почему нет? Все ты сможешь, — уверенно сказала она.

— Ты сошла с ума!

— Это ты не в себе. Что на тебя нашло сегодня? — Гермиона уперла руки в бока и с прищуром посмотрела на меня. — Ноги сильно болят?

— Нет, — ответил я уже тише. — Просто… Не важно.

— Что случилось? — спокойно спросила она, чуть наклонив голову.

Я хмыкнул. Вдруг мне захотелось поделиться с Гермионой своими переживаниями. Показалось, что сейчас она меня обязательно поймет.

— Друзья поссорились очень серьезно. А тут еще ты с этой странной штуковиной, — мрачно проговорил я.

— Насчет дорожки не беспокойся. Будешь пытаться постепенно. Никто от тебя не требует встать и побежать сразу. Просто когда с двух сторон у тебя будет опора, нагрузка на ноги будет меньше, и тебе будет легче двигаться.

— У меня есть две трости, — нехотя сказал я. — Мне Алекс подарил.

— Это здорово, — сказала Гермиона. — Но на дорожке будет все равно проще. А вот когда на ней сможешь более-менее ходить, тогда и с тростями будет легче.

— Ладно, — я тяжело вздохнул.

— А по поводу друзей твоих… Если ты об Алексе и мисс Дэвидсон, то, думаю, тебе нечего переживать, они — умные ребята, разберутся.

— В том и дело, что в этом случае их ум не работает.

— Чувства? — приподняла брови Гермиона.

— Именно, — кивнул я. — И там все так запуталось.

— Тогда помоги им, если не можешь быть в стороне.

— Я не знаю как. Уже пытался, но они избегают друг друга, — сказал я с досадой.

— А не лучше ли оставить все, как есть? Им, наверное, виднее, — неуверенно пожала плечами Гермиона.

— Мне кажется, что нет. Все было бы гораздо лучше, если бы они поговорили.

— Тогда устрой им встречу, — хмыкнула она. — Я обычно не приветствую такие методы, но вдруг ты действительно прав.

— Ладно, хватит об этом. Давай уже работать, — предложил я и хмуро покосился на тренажер.

— Давай, — улыбнулась Гермиона.

Она показала мне, как нужно заниматься на беговой дорожке, объяснила, какие могут возникнуть трудности, и пообещала помочь, если вдруг мне станет совсем тяжело.

И после того, как я десять раз встал из кресла и сделал другие необходимые упражнения, Гермиона помогла мне забраться на беговую дорожку. Опираясь на руки, я попытался сдвинуть с места полотно. Казалось, оно было приклеено к основанию, и сдвинуть его было невозможно. Но Гермиона, предварительно предупредив, взмахнула волшебной палочкой, и лента под ногами медленно поползла. Я осторожно начал переставлять ноги. Сердце забилось как сумасшедшее. И не из-за прилагаемых усилий, хоть, возможно, это тоже давало эффект. Но главная причина — это то счастье, которое я почувствовал, когда сделал несколько шагов. Как же здорово было просто ходить. Я уже и забыл эти ощущения. Это было непередаваемо. Мне сразу же захотелось пройтись, не просто находясь на самом деле на одном месте, а хотя бы по лаборатории.

Я устал уже через минуту. Это немного омрачило мою эйфорию, но я все равно был очень рад.

— Спасибо тебе, Гермиона, — сказал я дрожащим, переполненным эмоциями голосом, когда она помогла мне сесть обратно в свое кресло. — Это… невероятное чувство. Я не думал, что когда-то еще смогу вспомнить, что значит ходить.

Она широко улыбнулась и схватила меня за руку.

— Это только начало! Вот увидишь, ты еще и бегать будешь! — кажется, она была рада не меньше меня.

— Скорее бы, — улыбнулся я в ответ и крепче стиснул ее ладонь.

Мы замерли, глядя друг другу в глаза, и я, кажется, потерял счет времени.

— Отпусти уже меня, — сказала она, опустив все-таки глаза.

«Не хочу!» — подумал я, но разжал пальцы.

— Спасибо тебе, — сказал я тихо.

— Ты уже говорил, — напомнила она.

— Я знаю. И все равно этого мало. Ты даже не представляешь, что все это для меня значит! — я попытался вложить в свои слова чувства, переполнявшие меня сейчас.

— Для меня это тоже радость, пусть я и не могу ощутить все то же, что и ты. Но эмоции и меня захлестывают, это все очень волнующе, — жестикулируя руками, сказала Гермиона.

— Да, верно. Как же я мог забыть? Ты всегда могла понять чувства других, — улыбнулся я. Если подумать, так и было. Она была очень доброй и чувствительной к чужим проблемам, она даже меня понимала лучше других, пусть и не полностью.

— Далеко не всегда. Есть же… Впрочем, не важно, — она прошла к письменному столу и провела пальцами по столешнице. — С завтрашнего дня начинаю писать статью для «Вестника зельевара».

— Здорово, — ответил я, немного озадаченный тем, как она резко сменила тему, так и не договорив о ком-то, кого она, по ее словам, не смогла понять. А я хотел бы знать, кого она имела в виду.

— Малфой, на сегодня, наверное, хватит. Ты и так отлично потрудился. Так что можешь идти к себе.

Но я еще совершенно не хотел уходить! Мне так хотелось подольше побыть в ее обществе.

— Думаю, стоит еще немного позаниматься, я еще не слишком устал, — нагло соврал я, стараясь не задумываться над тем, что будет, если Гермиона согласится, а потом заметит, что на самом деле сил уже не осталось.

— Не нужно, иначе завтра будет слишком тяжело, — возразила она. — Я понимаю, что ты сейчас полон энтузиазма, но лучше все-таки сильно не спешить, чтобы не сделать хуже.

Она была права, но я все равно не хотел уходить. Мозг пытался лихорадочно придумать какую-нибудь другую причину остаться.

— Ладно, ну тогда… — я замолчал, все еще надеясь найти предлог. — Грейнджер…

— Что? — отозвалась она, посмотрев на меня.

— Не угостишь чаем? Я ужин пропустил, — несмело сказал я.

— Хорошо, конечно, — согласилась она. — Сейчас попрошу Тинки принести тебе чаю и каких-нибудь сэндвичей.

— А почему только мне? — удивился я.

— Ну… — замялась она. — И для себя тоже чаю попрошу, а вот есть я не хочу.

— Понятно, — ответил я и переместился поближе к письменному столу.

Тинки принес все необходимое, и еще час я сосредоточенно и очень мелкими глотками пил свой черный чай, болтая с Гермионой обо всякой ерунде. Мы общались так непринужденно, что, казалось, никогда раньше у нас не было никаких конфликтов.

Когда чашка все же опустела, я был вынужден попрощаться и уйти, тем более, что скоро уже должно было наступить время отбоя. Еще раз поблагодарив Гермиону за этот удивительный вечер, я пожелал ей спокойной ночи и направился в свою комнату.

Можно ли было назвать меня счастливым в тот момент? Да, пожалуй, можно. Это был не предел мечтаний, но гораздо большее из того, на что я мог рассчитывать.

Оказавшись к своей комнате, я сразу же лег, решив, что мне необходимо выспаться и набраться сил на завтрашний день. Но сна не было. Я снова и снова прокручивал в голове события сегодняшнего вечера.

Только раз меня отвлекли от моих размышлений. Райт пришел в спальню почти перед самым отбоем, практически вломившись в дверь. Он явно был зол. Швырнув на тумбочку книгу, он лег на кровать и несколько раз врезал кулаком по подушке. А потом вытащил откуда-то листки пергамента и порвал их на мелкие клочки. Но вскоре после этого он успокоился и затих.

Я немного понаблюдал за ним и снова вернулся к своим мыслям. У меня не выходил из головы образ Гермионы и ее бездонные глаза, глядящие мне в душу. А еще я вспомнил о ее словах про Алекса и Амелию, и мне пришла в голову совершенно безумная мысль, которую я, впрочем, уже решил обязательно воплотить в жизнь.

Спал этой ночью я совсем мало, но это не помешало мне быть в хорошем настроении с утра. Одевшись, я направился в Большой Зал на завтрак, но моей задачей было сначала поймать моих друзей и кое-что им сказать.

Первой около дверей в Большой Зал мне встретилась Амелия, которая, заметив меня, хотела было развернуться в обратном направлении, но потом тяжко вздохнула и, хмуро взглянув на меня, твердой походкой продолжила идти мне навстречу.

— Привет, — поздоровался я, когда она подошла.

— Здравствуй, — она опустила взгляд.

— Сможем сегодня после занятий поговорить? — спросил я.

— Зачем? — удивилась она.

— Хочу тебе помочь.

— Чем ты мне можешь помочь? Мы уже все выяснили, кажется. Ты же… не изменил свое мнение? — она заглянула мне в глаза с надеждой.

В душе царапнуло огорчением, мне нечем было ее порадовать.

— Нет, — твердо сказал я. — Но поговорить нам есть о чем. Придешь в старый класс ЗоТИ в три часа?

— А смысл? — грустно усмехнулась она и хмыкнула.

— Пожалуйста, — попросил я. — Я уверен, что для тебя это тоже важно.

— Ладно, в три, — она пожала плечами. — Хотя я и не вижу в этом смысла, — не дожидаясь моего ответа, она направилась в Зал, и я поспешил следом за ней.

С Алексом я говорил уже на занятии по зельеварению. Слизнорт задал нам сварить сложное зелье, требующее высокой концентрации внимания, так что мы обмолвились только несколькими короткими фразами, но Алекса — что было вполне ожидаемо — не пришлось долго уговаривать на встречу в старом классе ЗоТИ, он даже не захотел узнать причину. Единственное, что он уточнил, — это время встречи, и я сказал ему, что буду ждать его без пятнадцати три.

Занятия сегодня тянулись для меня очень медленно, и только трансфигурация, которая сегодня была последним уроком, пролетела, как одно мгновение, потому что на Гермиону я мог смотреть, кажется, бесконечно долго. Но вот открыто глазеть на нее было нельзя. Когда отведенное время занятия завершилось, я ненадолго задержался, чтобы большинство студентов вышли, и переместился к преподавательскому столу Грейнджер.

— Как дела? — спросил я, посмотрев на нее.

— Хорошо, — она слегка улыбнулась. — А ты как?

— Неплохо, — пожал я плечами. — Сегодня, как обычно?

— Да, жду тебя в семь, — кивнула Гермиона.

— Тогда... до встречи, — полувопросительно сказал я.

— Да, — она снова улыбнулась уголками губ, и на моем лице, как в зеркале, отразилось такое же выражение.

Я с трудом вернул прежнюю маску невозмутимости и поспешил в старый класс ЗоТИ, хоть до назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут.

Я нервничал. Мне казалось, что от меня сейчас зависела судьба двух людей, которые мне были небезразличны. Я чувствовал угрызения совести и понимал, что если ничего не сделаю сейчас, то буду винить себя всю оставшуюся жизнь. Слишком много я наделал ошибок в прошлом, и все из-за собственного эгоизма и импульсивности. Но мне казалось, что я уже вынес из этого урок, а сейчас получалось, что я продолжал совершать глупости, которые причиняли боль окружающим.

Алекс появился вовремя.

— О чем хотел поговорить? — спросил он, усаживаясь за ближайшую парту.

— Расскажу тебе про вчерашнюю тренировку, — сказал я, поглядывая на дверь.

Алекс издал тихий смешок.

— Я догадываюсь, — сказал он, даже не скрывая ухмылку.

— Ты знал про беговую дорожку? — удивленно спросил я и округлил глаза.

— Ага. Я помогал мисс Грейнджер установить ее в лаборатории.

— А ты не мог мне рассказать об этом вчера?! — с негодованием проговорил я. — Меня чуть удар не хватил, когда я увидел эту штуковину. Тоже мне друг называется, ведь мог же предупредить! — на мгновение я даже забыл об истинной цели нашей встречи, а ведь повышать голос было совсем не обязательно, скорее даже — нежелательно.

— Не хотел лишать тебя некоторой встряски и взвалил весь груз ответственности на мисс Грейнджер, как она и просила, — поднял он руки в примирительном жесте.

— Значит, это она тебя попросила молчать? — прищурился я.

— Она хотела сама тебе все объяснить. Боялась, что ты откажешься приходить, если узнаешь все до начала вашей тренировки.

— И в этом она права, — вздохнул я, растеряв весь свой пыл. — Как всегда права. Но ты знаешь, — я сделал небольшую паузу, пытаясь подобрать слова, — она меня уговорила, конечно же, и это оказалось так здорово — ходить… Пусть даже еще не совсем по-настоящему, но это… волшебно.

— У тебя сейчас такое выражение лица, что, я так понимаю, ты — абсолютно счастливый человек, — сказал Алекс, хмыкнув.

— Не совсем, — поморщился я. — Еще нужно решить ряд проблем. Какие-то из них — простые, а какие-то — неразрешимы. Но я и правда очень рад, что столько всего уже могу. И это все благодаря Гермионе. Да и без твоей помощи не обошлось, — спохватился я.

— Нет, ты прав. Это все стараниями мисс Грейнджер. А я мало что сделал.

— Неправда. Даже с рецептом зелья ты помог! И вообще, ты и Амелия — мои друзья, вы меня поддерживали всегда, — сказал я.

Алекс грустно улыбнулся и вздохнул.

— Да, я помню, как мы с ней бегали к тебе в лазарет по десять раз в день, когда ты вытворил тот фокус с обезболивающими.

— Не напоминай мне об этом, — попросил я, нахмурившись.

Тут дверь с резким скрипом открылась, и Амелия практически вбежала в помещение.

— Прости, я опоздала, меня Флитвик задержал, — сказала она и застыла, заметив Алекса. Все еще держась за ручку двери, она переводила взгляд то на меня, то на Алекса и, кажется, была в полной растерянности. — Я… не вовремя, — выдавила она.

— Нет, постой, — попросил я. — Заходи, я ждал тебя.

— Я чего-то не понял сейчас, — сказал Алекс, напрягшись.

— Амелия, проходи и сядь где-нибудь, пожалуйста, — сказал я с нажимом и посмотрел ей в глаза.

Она замешкалась, отпустив, наконец, дверную ручку, а я тем временем достал волшебную палочку и отправил в дверь запирающее заклинание.

— Ты что творишь? — спросил Алекс.

— Я хочу, чтобы вы пообщались. Мне надоело смотреть, как вы мучаетесь. Я уверен, что вам есть что сказать друг другу, только вы никак не решаетесь. Так вот, — я перевел дыхание, — вы отсюда не выйдете, пока не поговорите.

— Драко, ты не имеешь права, — слабо запротестовала Амелия.

— Разве? — спросил я ее. — Я — ваш друг, — я выделил последнее слово. — И мне тоже плохо, когда вы страдаете. Амелия, сядь и поговорите наконец.

— Драко, — подал голос Алекс. — Не нужно никого заставлять, это не метод. Амелия должна сама решить…

— Алекс, ты же умный человек, а застрял в каком-то непонятном чувстве вины. Пора уже двигаться дальше, а не цепляться за это.

— Все не совсем так, как ты думаешь и говоришь, — покачал головой Алекс. — Просто…

— Нет, — вдруг сказала Амелия, подходя к Алексу. — Драко прав. Я убегала от тебя и поступила очень некрасиво. Я виновата, но не находила в себе силы сказать тебе это в лицо. Наверное, и правда пора уже объясниться.

— Ты серьезно? — тихо спросил Алекс. — Что ж, тогда, конечно, давай поговорим.

— Драко, — Амелия повернула ко мне голову. — Ты не мог бы нас оставить? Я хочу поговорить с Алексом наедине. Можешь считать, что свою миссию ты уже выполнил. Я не сбегу, да и Алекс, думаю, тоже.

— Определенно, — чуть ухмыльнулся он.

— Мы сами во всем разберемся.

Я растерялся. Это было как-то слишком хорошо, я готовился к более серьезным разборкам.

— Ну… Тогда я пойду в библиотеку. Помиритесь, а? — проговорил я неуверенно и направил волшебную палочку на дверь, чтобы открыть ее.

Амелия опустила голову и, скрестив руки на груди, посмотрела куда-то в пол.

Перед тем, как направить свое кресло в коридор, я взглянул на Алекса, надеясь, что это послужит ему хоть каким-то слабым знаком поддержки.

Закрыв за собой дверь, я переместился вперед футов на десять и остановился. Сейчас я испытывал странные, смешанные чувства. Но я сделал все, что мог, и теперь все было в их руках.

В библиотеку идти не хотелось, я решил рискнуть и направился прямиком в лабораторию Гермионы, надеясь застать ее там, но дверь оказалась запертой. Однако мой настрой это никак не сбило. Я переместился в комнату, чтобы потренироваться хотя бы самостоятельно. После вчерашней попытки ходить, мне захотелось, чтобы я как можно скорее смог передвигаться сам.

В комнате был пусто, так что стесняться было некого, и я спокойно принялся за привычный набор упражнений, не пытаясь скрыть гримасу, вызванную болью в ногах. Главное было не переусердствовать, чтобы остались силы на вечернюю тренировку. Увлекшись, я даже пропустил время ужина и из комнаты, уже порядком уставший, но все еще в достаточно неплохом настроении, отправился прямиком в лабораторию.

— Привет, — поздоровался я, открыв дверь.

— Ты сегодня снова рано, — заметила Гермиона, доставая из шкафа внушительных размеров папку.

— Скучно было, — усмехнувшись, сказал я. — Вот я и решил проверить, здесь ли ты уже.

— Я хотела начать работу над статьей для «Вестника зельевара». Для начала нужно систематизировать все записи, а их у меня вон сколько, — она кивком головы указала на увесистую папку.

— Так я помешал тебе, извини, — я был несколько разочарован тем, что мой приход для нее не значил ничего, кроме того, что мое назойливое присутствие мешало ей нормально работать. — Тогда я пойду пока что.

— Не нужно, — сказала она, помотав головой. — Ты не мешаешь, даже наоборот, — Гермиона слегка улыбнулась. — Начинай пока заниматься, а чуть позже я помогу тебе с беговой дорожкой.

Я почувствовал тепло от ее слов. Значит, все-таки она рада меня видеть. Или это простая вежливость?

Видимо, все мои мысли отражались на лице, потому что Гермиона вдруг спросила:

— Что-то не так? Ты вдруг так нахмурился.

— Нет-нет! — я сделал над собой усилие, возвращая нейтральное выражение лица. — Просто я не особо уверенно себя чувствую, особенно на этой штуковине, — я указал на беговую дорожку.

— Это пройдет, вот увидишь, — Гермиона посмотрела мне в глаза. — Ты будешь становиться сильнее с каждым новым днем.

— Хм, ладно, — смутился я от ее взгляда и принялся рассматривать свои руки. — Буду пробовать подниматься с кресла.

— А как же остальные упражнения? — удивилась она.

— Я уже все сделал у себя в комнате. Было скучно, — я пожал плечами.

— Здорово, — сказала Гермиона. — Тогда приступай, и закончим сегодня пораньше, раз ты уже сам большинство необходимого сделал.

Я снова нахмурился. И зачем я сказал, что занимался сам?

Сегодня, несмотря на порядочную усталость, заниматься было легче. Только вот на дорожке было очень трудно, потому что все мышцы болели как сумасшедшие. Но я, стиснув зубы, прошагал целых три минуты, правда, с помощью Гермионы. Самостоятельно же пока что двигать полотно дорожки не получалось.

— У тебя получается лучше, чем вчера, — заверила меня Гермиона, помогая сесть обратно в кресло. — Прогресс явно есть.

— Правда? — с сомнением спросил я.

— Определенно, — с улыбкой кивнула она. — Ну что ж, ты можешь идти, на сегодня явно достаточно.

— Прогоняешь? — спросил я с кривой ухмылкой, пытаясь скрыть разочарование.

— Малфой, ты невыносим! — воскликнула она. — Не прогоняю я тебя, просто на сегодня тебе нагрузки уже достаточно.

— Хорошо, я понял, — ответил я тихо и направил кресло к двери.

— Малфой! — позвала Гермиона, когда я был уже у порога.

— Что? — я обернулся, услышав ее голос.

— Может быть, поможешь мне разобраться со всеми этими записями? — она указала рукой на лежащую на столе папку. — Кому, как не тебе, помогать мне с этим, — она усмехнулась. — Вдруг я что-то неверно записала.

— Конечно, — сказал я, пряча улыбку. — Мне и самому интересно посмотреть все твои наработки.

Я переместился к ее столу, Гермиона положила передо мной часть бумаг из папки и подвинула свой стул поближе к моему креслу.

Мы так увлеклись рассортировкой и обсуждением всех бесчисленных записей, сделанных Гермионой еще с октября месяца, что не заметили, как пролетело время. Мы много говорили, смеялись, вспоминали, сколько приключений нам пришлось пережить на пути к созданию зелья, и я чувствовал себя счастливым, несмотря на усталость и боль в ногах. Только когда до отбоя оставалось меньше получаса, Гермиона оторвалась от очередного пергамента, исписанного мелким аккуратным почерком, и сказала:

— Все, Малфой, на сегодня точно достаточно. У меня уже в глазах рябит от этих записей, — она убрала упавшие на глаза локоны и вздохнула. — Да и тебе пора уже идти спать.

— Ладно, — нехотя согласился я. — Продолжим с этим завтра?

— Да, конечно. Если только тебе еще это не надоело, — хмыкнула она.

— Нет, мне очень интересно, — честно ответил я.

— Тогда завтра приходи чуть раньше, чтобы успеть провести полноценную тренировку, а потом посидеть над этим всем.

— Договорились, — кивнул я и направил кресло к двери.

— Спокойной ночи тебе, — проговорила Гермиона, глядя на меня и подперев голову рукой.

— И тебе, — сказал я, кивнув. — Будь осторожна.

— Еще ни разу ничего не случалось с тех пор, как Тинки со мной, — заверила она.

— Ну и хорошо. Но все же, не забывай про внимательность.

— Конечно. Ты тоже будь осторожен, — проговорила она.

— Обязательно, — снова кивнул я и переместился за дверь, осторожно прикрыв ее за собой.

В комнате было тихо и темно, но Райт уже был здесь. Похоже, он спал, что-то тревожно бормоча себе под нос.

Я тихо переоделся, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить своего соседа, и улегся на кровать. Сегодня был странный день. Два образа мне не давали покоя: воспоминания о подрагивающих ресницах Гермионы, когда мы очень близко склоняли наши головы над очередным пергаментом, и растерянные лица моих друзей, когда они смотрели друг на друга. Что же будет завтра?

Утро оказалось немного нервным. Мне снились какие-то нелепые тревожные сны с участием Гермионы, Грина, Алекса, Амелии и почему-то Рона Уизли, видимо, потому казалось, что ничего хорошего от сегодняшнего дня можно было не ожидать.

Однако скоро выяснилось, что я ошибался, и это было здорово. Наспех позавтракав — хотя спешить было некуда, потому что я пришел в Большой Зал довольно рано, когда за каждым из столов сидело еще совсем мало студентов, — я отправился на первое занятие, которым сегодня была защита с Грином. И стоило отдать ему должное, мне, конечно, не нравилось наблюдать за идеальной рожей профессора Грина, но все же уроки он вел очень интересно.

В кабинете ЗоТИ тоже было еще совсем мало народу. Устроившись на привычном месте, я раскрыл книгу, пытаясь освежить в памяти несколько параграфов, которые Грин задал выучить к сегодняшнему дню. Но много прочитать я не успел. Услышав знакомые голоса, я поднял голову и застыл от увиденной картины: Алекс и Амелия неспешно приближались ко мне, держась за руки.

— Доброе утро! — поздоровался Алекс.

— Привет, Драко, — тихо сказала Амелия.

— И правда, доброе… — пробормотал я, не зная, как реагировать на увиденное.

— Выдохни, Драко, — усмехнулся Алекс.

Амелия заняла место за мной, где сидела раньше до их размолвки, а Алекс привычно сел рядом за нашу общую парту. Я уставился на него. Он, снова усмехнувшись, показал мне большой палец.

Поговорить нам не дал пришедший Грин.

— Здравствуйте, студенты! — бодро провозгласил он, я закатил глаза. Без этой его чрезмерной жизнерадостности можно было и обойтись. — Я проверил контрольные, которые мы с вами писали в прошлый раз, и должен сказать, что приятно удивлен. Почти все справились просто замечательно. Особо стоит отметить работу мистера Митчелла, она вообще идеальна. Близко к идеалу также подошли мисс Таунсенд, мисс Дэвидсон, мистер Малфой и мистер Шелтон. И в бочке меда, как всегда, не обошлось без ложки дегтя. Две работы меня очень опечалили — это работы мисс Смит и мистера Райта. Особенно это касается последнего. Мистер Райт, вы сдали практически пустой пергамент, а меня, как вашего преподавателя, это безмерно огорчает. Мне не хотелось бы ставить вам «отвратительно» за работу, так что, возможно, вы нам сейчас продемонстрируете знания по тем же вопросам, что у вас были.

— Нет, — сказал Райт, поднявшись. — Я ничего не знаю.

— Ну хоть попытайтесь, — попросил Грин, состроив просто-таки щенячьи глазки.

— Не буду, — хмуро отозвался Хэролд.

— Тогда я вынужден снять с вашего факультета два балла, — вздохнул Грин, будто и правда был опечален этим. — Подойдите ко мне после занятия, я хочу с вами побеседовать.

Райт вяло кивнул и сел на место.

Грин раздал нам наши работы с оценками и заявил, что настроение проводить опрос у него напрочь пропало, потому он прочитает лекцию. Все вздохнули с облегчением.

Пока Грин увлеченно рассказывал о каких-то опасных магических существах, которые водятся в морях, я взял чистый лист пергамента и написал на нем: «Я так понимаю, вчера все прошло хорошо?» и, придвинув листок к Алексу, легонько толкнул его локтем в бок, привлекая внимание.

Он прочитал и принялся писать ответ. «Да, мы поговорили и все выяснили».

Я хотел знать больше подробностей, так что дописал ниже: «Вы теперь вместе или просто друзья?»

Алекс вздохнул, прочитав мой вопрос и написал: «Ни то, ни другое. Мы решили, что попробуем быть искренними друг с другом, но ничего не загадывали и ни о чем конкретном не договаривались. Я не хочу давить на нее».

«Я очень рад за вас! — написал я в ответ. — Давно пора было помириться».

Алекс усмехнулся, увидев то, что я написал, и дописал ниже: «Я вчера так ярко прочувствовал, насколько мне ее не хватало... Спасибо, Драко. Ты очень помог».

Я нахмурился, прочитав его слова. Помог — это не совсем то слово, ведь сначала я все разрушил. Я вздохнул и написал: «Надеюсь, дальше у вас будет все хорошо».

Алекс кивнул и спрятал пергамент, потому что Грин, видимо, заметив, что мы его не слушаем, вышагивал сейчас к нашему столу.

До конца занятия мы больше не общались. Алекс слушал лекцию, а я же думал о своем. Я был ужасно рад, что мои друзья наконец-то помирились, ощущение было такое, будто камень упал с души.

Когда Грин отпустил всех, Амелия подождала нас с Алексом, и мы вместе отправились на зельеварение.

— А давайте сегодня после занятий пойдем все вместе в библиотеку, — предложила она, пока мы спускались по лестнице.

— Я только за, — отозвался Алекс.

— Я тоже, — кивнул я. — Только я вас покину часов в пять, ладно?

— Да без проблем, — протянул Алекс и подмигнул мне.

Амелия только вздохнула, бросив на меня беглый взгляд, и взяла Алекса за руку. В молчании мы добрались до кабинета зельеварения и здесь тоже заняли места рядом, как раньше. Кажется, этот день был началом нового светлого витка наших жизней. По крайней мере, на это хотелось надеяться.

* * *

Дни снова потянулись однообразной рутиной, только теперь они были более радостными. Алекс и Амелия всюду ходили вместе, они больше улыбались и выглядели более уверенными. На занятиях мы все сидели рядом и устраивали некое соревнование, кто получит больше баллов или лучше выполнит задание. Преподаватели, кажется, были приятно удивлены нашим рвением. Все свободное время мы просиживали в библиотеке, как делали это в первом семестре, до их ссоры, много учились, болтали о всяких мелочах, смеялись и делились воспоминаниями из детства. Иногда, правда, я ловил на себе немного грустный взгляд зеленых глаз Амелии, но она ничего не говорила мне по этому поводу, а я не хотел ее спрашивать, чтобы не сделать хуже.

Вечера я проводил в лаборатории Гермионы. Сначала у меня была тренировка, потом — мучения на беговой дорожке. Я стал пытаться ходить на ней без помощи Гермионы, потому ужасно уставал и с большим трудом терпел адскую боль в мышцах. Но это стоило того. С каждым днем я чувствовал, что в ногах прибавляется сила. И это окрыляло и заставляло все больше времени и сил тратить на тренировки. Я даже — пока меня никто не видел в спальне — пытался делать маленькие шажки, опираясь на свои трости.

После того, как я заканчивал со всеми упражнениями, мы с Гермионой садились около ее стола и работали над статьей, до отправления в редакцию которой оставалось все меньше времени.

Грин продолжал почти каждый день наведываться в лабораторию, но его сейчас отвлекали какие-то другие дела, он раскопал новую информацию про инцидент с Куппер, еще раз допросил ее и теперь отрабатывал какую-то свою версию, естественно, не разглашая никому подробности. Я был только рад такому повороту событий. Ведь с Гермионой мы сейчас общались практически как хорошие друзья. Только вот я уже мечтал о большем, но отогнать эти мысли в дальний угол сознания становилось все труднее.

Единственным, кто стал меня серьезно раздражать, был Райт. Он будто бы с цепи сорвался. Хэролд постоянно злился, часто разбрасывал по комнате клочки разорванных пергаментов, хамил преподавателям и раздражал криками во сне. Но я старался не злиться на него, понимая, что ему приходится трудно, ведь ситуация в семье у него была крайне сложная. Да и с моей собственной семьей все было не так уж просто. Мама ежедневно писала мне письма, в которых не было ни намека на надежду.

Март близился к концу. Природа потихоньку оживала, а с ней — и все вокруг. Все чаще в замке был слышен веселый смех и радостные оживленные голоса.

Сегодня после занятий и очередных посиделок в библиотеке с Алексом и Амелией я привычно спешил к Гермионе. Утром я сумел самостоятельно встать с кровати, и мне не терпелось поделиться этой новостью с Грейнджер. Отрывисто постучав и открыв дверь, я переместился внутрь.

— Добрый вечер, — поздоровался я, глядя на Гермиону.

Она сидела за письменным столом с пером в руках и задумчиво перебирала исписанные пергаменты.

— Привет, Малфой, — улыбнулась она, повернувшись ко мне. — Проходи.

— Чем занята? — полюбопытствовал я, перемещаясь поближе к беговой дорожке.

— Проверяю контрольные второкурсников, — она скорчила смешную рожицу, сморщив нос. — Такое впечатление, что они надо мной издеваются.

— Что, все так плохо? — ухмыльнулся я.

— Даже не представляешь, насколько, — Гермиона закатила глаза. — Я столько времени потратила на объяснения этой темы, а они так ничего и не поняли. Будто я не им рассказывала обо всем этом целых три занятия.

— Грейнджер, посмотри за окно, весна пришла. Всем хочется веселиться, а не зубрить формулы по трансфигурации, — хмыкнул я и развел руками.

— Да какие это формулы! — воскликнула она. — Здесь же элементарные понятия.

— Это для тебя они элементарные. Прояви хоть чуточку сочувствия.

— Это к ним-то? Нет, — протянула она, качая головой. — Если они не освоят основы, дальше уже ничего не поймут.

— Тебе виднее, — пожал я плечами, усмехнувшись, и мысленно пожалел бедных студентов-второкурсников.

— Ладно, — вздохнула она. — Я продолжу проверку, а ты начинай тренировку. Хорошо?

— Да, конечно, — мгновенно согласился я.

Пока я поднимал и опускал ноги, у меня была возможность беспрепятственно наблюдать за Гермионой. Она была такой красивой, когда задумывалась о чем-то или была занята какой-то работой, как сейчас. Полностью сосредоточенная на том, что делала, она размеренно дышала и иногда улыбалась каким-то своим мыслям, или чуть хмурила лоб, если ей что-то не нравилось. Я уже знал наизусть каждый ее жест, и все равно каждый раз с жадностью ловил каждый такой момент, когда я мог просто ею любоваться.

Спустя полчаса тишины резкий звук открывшейся двери показался почти взрывом. Слегка всклокоченный Грин ворвался в кабинет и направился прямиком к Гермионе, проигнорировав меня.

— Питер? — удивилась она, поднимаясь со стула. — Что случилось?

— У меня неприятности, — хмыкнул он. — Ты в порядке?

— В полном, — недоуменно отозвалась она. — Я проверяю контрольные, Малфой тренируется... А что у тебя произошло?

— О, мистер Малфой тоже здесь, а я и не заметил сразу, — пробормотал Грин.

— Питер, ты здоров?

— Вполне, хотя это исключительно заслуга профессиональных навыков мракоборца, — он взял стул и уселся на него.

— Расскажи по порядку, пожалуйста, я ничего не понимаю, — нахмурилась Гермиона.

— Мистер Малфой, вы не могли бы пойти погулять минут двадцать? — обратился ко мне Грин.

— Что? — я опешил.

— Питер, Малфой никому ничего не расскажет, ему можно доверять, — сказала Гермиона твердо.

— Думаешь? — хмыкнул он. — Мистер Малфой, что вы делали сегодня днем? Впрочем, неважно. У меня все равно есть улика, так что если вы в этом замешаны, то отвертеться не удастся.

— Сегодня я был на занятиях, а потом — в библиотеке, после чего пришел к профессору Грейнджер. А почему, собственно, вы задаете мне такие вопросы? — возмутился я.

— Успокойтесь и займитесь своим делом, — сказал он примирительным тоном. — Я был неправ, извините.

— Так ты расскажешь, что у тебя стряслось? — снова спросила Гермиона.

— Да, прости, — он виновато улыбнулся. — Я просто опешил от такой ситуации. В общем, сейчас в подсобке моего кабинета на меня было произведено нападение. Вернее, оно было подстроено. Я хотел убрать книги, которые нужны были для занятий пятикурсников, в шкаф подсобки, где они и хранились раньше. Дверца там стеклянная, через нее я и заметил, что в шкафу что-то есть, но это произошло в то мгновение, когда рука уже потянулась открывать эту самую дверцу. В общем, кто-то установил там своеобразный пусковой механизм, и он сработал, когда я открыл шкаф. Да, я успел увернуться от того, что вылетело на меня оттуда, но эта штуковина разбила аквариум, который хранился у другой стены подсобки.

— Что же это было? — спросила Гермиона, поднеся руку ко рту.

— Нож, причем немаленький. Если бы я не увернулся, он оказался бы у меня в горле, скорее всего. Меня волнует вопрос, кто дерзнул так шутить с мракоборцем, — лицо его на миг стало жестким, а потом снова приобрело добродушное выражение. — У кого-то совсем нет ума. Но я выясню, кто это был. Во-первых, днем со шкафом точно все было в порядке, а я отсутствовал в кабинете часа два-три, а значит, у нас есть примерный промежуток времени, когда кто-то пробрался в подсобку, а во-вторых, я нашел на полу перо с засохшей кровью. Похоже, этот глупый человек его обронил, пока устанавливал ловушку.

— Ты уверен, что это не просто случайное перо? Оно могло там лежать давно, — возразила Гермиона.

— Нет, — покачал он головой и слабо улыбнулся ей. — Не забывай, что я — мракоборец. А еще я невероятный чистюля. Весь мусор, который нахожу у себя в кабинете, тут же ликвидирую, так что этого пера не было, когда я уходил из помещения, это совершенно точно.

— Тогда нужно определить, чья кровь на пере?

— Именно! — воскликнул он. — В выходные еду в Министерство, спрошу у наших местных зельеваров, что у них есть для установления личности этого «донора».

— Хорошо бы поскорее выяснить это, — покачала головой Гермиона.

— Ты права. Я так испугался, что тебе тоже грозит опасность, просто это явно тот же стиль, что и у того человека — или тех людей, которые устраивали нападения на тебя.

— Со мной все в порядке, — улыбнулась Гермиона. — Я же теперь всегда хожу в компании Тинки. Он проверяет все помещения, где я бываю.

— Ну и славно, — кивнул Грин и покосился на меня. — Мистер Малфой, я надеюсь, нет нужды говорить, что эта история должна остаться между нами?

— В этом нет никакой необходимости, — протянул я, стараясь скрыть раздражение в голосе.

— Вот и замечательно, — довольно кивнул он и перевел взгляд обратно на Гермиону. — Пожалуйста, будь очень внимательна и осторожна.

— Конечно, — отозвалась она. — Ты тоже.

— Тогда я пойду. Спокойной ночи, — он поднялся со стула, подошел к Гермионе и, бережно приобняв, пожал ей руку и ушел, бросив на ходу: — Всего доброго, мистер Малфой.

Злость и ревность уже затмили мое сознание черным туманом неадекватности. Стиснув зубы и сжав до боли в пальцах кулаки, я, не мигая, смотрел вперед.

— Малфой, ты чего? — спросила Гермиона, подходя ко мне ближе.

— Ничего, — сквозь зубы процедил я.

— Не стоит злиться на Питера. Я понимаю, что неприятно, когда тебе не доверяют, но у него работа такая. Мракоборцы все немного параноики, — проговорила она успокаивающим тоном. Да уж, она абсолютно не понимала причин моего гнева.

— Все в норме.

— Ты аж побелел от злости, — хмыкнула она. — Пожалуйста, успокойся. Давай продолжим тренировку.

— Давай, — проворчал я и пожал плечами.

— Если ты закончил с обычными упражнениями, можно приниматься за твою нелюбимую часть тренировки с беговой дорожкой. Я помогу тебе.

«Помогу тебе»... Разве это я хотел от нее слышать? Грина она обнимала, чтобы выразить поддержку, внимательно слушала его слова и прислушивалась к ним, а мне досталось только сухое «помогу тебе». Она не видела во мне сильного мужчину. От ярости зазвенело в ушах.

— Знаешь что, я и без подсказок могу справиться, — выпалил я. — И вообще, сколько можно за меня решать?

— Малфой, какая муха тебя укусила? — она с удивлением посмотрела мне в глаза.

— Я сильнее, чем ты думаешь!

— Я и не сомневаюсь в том, что ты сильный, — возразила она.

— Да ладно? — с сарказмом спросил я. — А кто только что сказал «Я тебе помогу»? А если мне не нужна уже помощь?

— Ты просто сошел с ума! — разозлилась она. — О чем ты вообще думаешь?

— Я думаю о том, что ты меня считаешь немощным подобием домашнего эльфа, которому требуется уход и забота!

— Ты несешь полнейший бред! — вспылила она, откинув назад упавшие на лицо волосы.

— Неужели? Но тебе и в голову не пришло, что я могу справиться сам!

— Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь? — прокричала она. — В том, что я хотела тебе помочь с тренировкой? Так вроде бы это уже далеко не в первый раз, и ты никогда не был против. В чем же сейчас проблема?

— В том, что ты не веришь в меня ни капли!

— Ты абсолютно не понимаешь, что несешь! — она мерила шагами лабораторию и отчаянно жестикулировала руками. — Это я в тебя не верю?

— Совершенно! Но я докажу тебе, что я не растение и не какой-нибудь эльф! Кстати об эльфах… Тинки! — заорал я.

Он выбежал из подсобки, в которой сидел все время, пока Гермиона была в лаборатории, и, поджав уши, уставился на меня круглыми от испуга глазами.

— Идешь в мою спальню, находишь там две черные трости в сундуке и приносишь их сюда. Понял?

— Тинки все сделает, — пискнул он и тут же исчез.

— Что ты задумал, ненормальный? Тебе не нужно ничего мне доказывать! — возмутилась Грейнджер.

— Не указывай мне, что делать! — я был полон решимости, направив палочку на кресло, я переместился к дальней стене лаборатории.

Гермиона тем временем дошла до своего письменного стола и швырнула в одну кучу все пергаменты, лежащие до этого тремя аккуратными стопками.

Тинки явился меньше, чем через минуту, и протянул мне трости с таким видом, будто был уверен, что я его ими сейчас и убью.

— Иди обратно в подсобку, — прорычал я, и Тинки молниеносно кинулся выполнять мои указания.

— Ты бы повежливее был! — прикрикнула Гермиона и пошла следом за эльфом.

— Стой! — рявкнул я, когда она уже была практически у двери в подсобку. — Встань у стены и смотри, — сказав это, я поднялся с кресла, опираясь руками о подлокотники, и схватил прислоненные к нему трости, покачнувшись и чуть не упав.

Гермиона застыла от резких слов и уставилась на меня, безвольно опустив руки.

Опираясь на палочки, я глубоко вздохнул и медленно зашагал в сторону Гермионы. Мне нужно было пересечь всю лабораторию. Каждый шаг давался с большим трудом, руки дрожали от напряжения, мышцы в ногах сильно болели, но я продолжал приближаться к стене, около которой молча стояла Гермиона.

Когда до нее оставалось не больше четырех футов, мне показалось, что я сейчас упаду, потому что силы почти совсем закончились, но, стиснув зубы покрепче, я собрал остатки силы воли в кулак и продолжил делать маленькие шажки.

Гермиона все это время не шевелилась, казалось, даже не дышала. Но когда я оказался в футе от нее, она дернулась и протянула руки мне навстречу. Еще шаг — и я схватился за эти руки, как за последнюю надежду на спасение. Трости с грохотом упали на пол.

— Я смог… Я дошел к тебе... Сам… — с трудом проговорил я, сбивающееся дыхание не давало нормально произнести фразу.

— Какой же ты дурак, — покачала головой Гермиона. В ее глазах стояли слезы.

Внутри меня что-то перевернулось. Я вздрогнул и оперся рукой о стену, второй продолжая держаться за Гермиону, которая сейчас никуда не могла от меня деться. Наклонив голову, я посмотрел в ее полные слез глаза и, медленно приблизившись, поцеловал.

К черту все барьеры и стены!

Ее губы были теплыми, почти горячими, такими мягкими. В какой-то момент мне показалось, что она сразу же оттолкнет меня, но нет, Гермиона, чуть подавшись вперед, робко ответила на поцелуй. Она обвила свободной рукой мою спину, и я вздрогнул от этого нехитрого прикосновения. Мне хотелось бы продолжать целовать ее, углубить поцелуй, прикасаться к ней, прижать ее к себе как можно ближе, но усталость смешалась с захлестнувшими эмоциями, перенапряжение оказалось сильнее желания и заставило меня остановиться. Отстранившись от Гермионы, я взглянул в ее карие глаза. Они блестели, во взгляде читалось замешательство, тепло и что-то еще, что я не мог понять.

— Что ты творишь, Малфой? — прошептала она.

Эти слова подействовали на меня, как ушат холодной воды. Я сильнее оперся рукой о стену — стоять стало еще труднее. Гермиона поняла мое состояние без слов.

— Локомотор кресло, — произнесла она, направив свою волшебную палочку туда, где я оставил свое «средство передвижения». — Все, садись, — она поддержала меня под локоть и помогла опуститься в кресло.

В лаборатории повисла неуютная тишина.

— Грейнджер, я… — пробормотал я, переведя дух и медленно приходя в себя.

Она прошагала к окну и посмотрела куда-то в темноту.

— Да?

— Я… — слов не находилось вообще. — Прости, — я виновато опустил голову. Открыто признаться ей в своих чувствах я не мог никак. Придумать нормальное оправдание… А какое здесь вообще могло быть оправдание? — Просто забудь об этом.

— Не получится, — сказала она после паузы и покачала головой.

— Почему?

— Какой глупый вопрос, — тихо проговорила она, скрестив руки на груди, будто ей было холодно.

«Я — идиот», — мелькнула в голове совсем не новая мысль.

— Я пойду. Если простишь меня и захочешь увидеть, напиши мне записку, — пробормотал я безэмоционально.

Гермиона только вздохнула.

— Пока, — сказал я и переместился за дверь.

* * *

В тишине комнаты я долго всматривался в темноту в надежде, что она подскажет мне ответы на все мои вопросы, но ни единого образа, способного хоть чем-то помочь, не появилось. Я уснул, когда до рассвета оставалось не больше часа.