Visitation (джен)

Примечания:

Выходим на финишную прямую.

Бечено

Последнее, что Гарри увидел за мгновение до того, как Джеймс схватил его, было то, как репортерша изо всех сил пыталась вытащить увязшую туфлю из лужи грязи, прежде чем мир закружился вокруг них и со свистом перенес их обратно на площадь Гриммо.

* * *

Громкий треск возвестил о возвращении отца и сына. С безнадежно растрепанными волосами, которые вряд ли удастся распутать до следующего душа, оба Поттера прошмыгнули через дверь в коридор.

— Ты видел, как она чуть не упала, когда застряла каблуком? — Джеймс хрипло рассмеялся и вытер слезы. — Бесподобно. Совершенно бесподобно.

— Поделом ей, — хихикнул Гарри. И его, и отцовские ботинки были заляпаны грязью, и он поспешно стащил их, придерживая каблук одного носком другого. Цепочка следов вела от входной двери к тому месту, где они стояли.

— Я все еще не могу осознать, что репортеры каждой газеты и журнала нацелены на тебя, — Джеймс покачал головой, в его карих глазах появился лукавый блеск.

— На самом деле это не так уж и весело, если ты тот, за кем они гоняются. Буквально, — младший Поттер поморщился, когда Джеймс прошел по коридору, чтобы положить метлу в кладовку, и размазал грязь по всему полу. — Они могут быть действительно раздражающими. Мама же наверняка рассказывала тебе о моем четвертом и пятом курсе с Ритой Скитер и общем фиаско с «Ежедневным пророком»?

Именно так он и его друг стали называть это. Фиаско «Ежедневного пророка» означало многомесячную осаду множеством репортеров, включая самого министра магии, одного пятнадцатилетнего мальчика, у которого не было средств, чтобы действительно что-то с этим сделать. «Если бы он был там, — уныло подумал Джеймс, — Пророк не осмелился бы напечатать ничего плохого о его сыне — будь это правда или ложь».

Поттеры были одной из немногих все еще оставшихся волшебных семей, на которых была построена вся правовая система. Они были необходимы всякий раз, когда созывался Визенгамот, поскольку каждая древняя волшебная семья, включая Поттеров, занимала по одному месту на каждый род. Вместе с тем, Джеймс ничего бы не добился, если бы Министерство пошло против его сына, его наследника. Он ненавидел говорить или даже думать подобным образом, но так уж устроен мир — люди с властью и известным именем могли делать все, что захотят. Это зависело исключительно от министра, разрешит он или она это или нет.

Фадж, будучи Фаджем, был тем, кто позволил, черт возьми, даже приветствовал это. Особенно Люциусу Малфою было позволено делать буквально все. Он подкупил министра, прямо в сердце этого чертова министерства, и никому не было до этого дела. Джеймс ничего не мог с собой поделать, но раздражался всякий раз, когда думал об этом тупоголовом политике. Сам он никогда по-настоящему не был силен в политике и не интересовался ею, но его отец всегда принимал очень активное участие в деятельности Консультативного совета при Министре магии. Упомянутый Совет состоял из глав всех чистокровных семей, все еще оставшихся в Британии.

Это была одна из тех вещей, которые Джеймс презирал — отвратительный факт, что только из-за их статуса крови некоторые люди имели больше власти, чем другие. Это не имело никакого отношения к знаниям, остроумию, таланту или магическому мастерству. Все, что вам было нужно, — это кусок старого, предпочтительно пожелтевшего и хрупкого пергамента, который сообщал бы каждому, кто осмеливался его прочитать, что владелец указанного пергамента был лучше всех остальных.

Гадость.

Он был разочарован, когда узнал, что его отец был частью этого — что он был живым доказательством того, что этот многовековой комплекс неполноценности все еще был таким же актуальным, как и тогда, когда Мерлин прочитал об этом в газетах.

Однако Флимонт Поттер использовал свое влияние, чтобы держать в страхе более радикальные и темные семьи, или хотя бы пытался. Всегда ожидалось, что Джеймс, будучи наследником Древнейшего и Благороднейшего Рода Поттеров, займет место отца после смерти последнего. Поттеры гордились тем, что работали на заднем плане, даже в тени, никогда не оказываясь в центре чьего-либо внимания, и поэтому редко становились целью любого из когда-либо существовавших Темных волшебников. Это была оправданная стратегия, стратегия, которая была торжественно выброшена в окно, когда некая претендентка на должность учителя прорицаний, Сибилла Трелони, неосознанно сделала своей миссией натравить безумца на его мальчика.

Джеймс наблюдал, как его сын, нахмурившись, озабоченно уставился в пол, когда дверь позади него открылась и в поле его зрения появился второй любимый человек.

— Лили!

Он широко улыбнулся и потянулся, чтобы поцеловать ее в щеку, прежде чем заметил ее сердитый взгляд. Медленно он сделал шаг назад к входной двери, все еще неловко вытянув руки и собрав губы трубочкой.

— Лили?

Его улыбка слегка потускнела, когда он увидел ее опасно сузившиеся зеленые глаза. Он знал этот взгляд. Он сделал что-то не так, и она просто ждала, когда он совершит еще один, значительно больший промах, чтобы навернуться.

Он мог бы поцеловать Гермиону прямо в губы, когда юная ведьма протиснулась мимо очень раздраженной рыжей, успешно заставив ее отвлечься от него и ахнуть. — О нет, ребята, вы не могли оставить свою обувь снаружи? Мне не нужно, чтобы вы тащили в дом кучу грязи на целое квиддичное поле. Ради Мерлина, это действительно было необходимо?

Одновременно глаза Гарри и Джеймса расширились, а их лица приняли подозрительно невинный вид. Обе женщины были встречены двумя парами глаз в режиме полного щенячьего взгляда.

Лили перевела взгляд с сына и мужа на молодую ведьму, стоявшую рядом с ней, и обратно на двух своих мальчиков, и рассмеялась.

— Каков отец, таков и сын, — она добродушно закатила глаза и проводила Гарри в гостиную. — Ты, — она обвиняюще указала на Джеймса, который как раз собирался последовать за ними по коридору, — снимаешь обувь и убираешь весь этот хаос, который вы двое здесь устроили.

Тряхнув рыжими волосами и кокетливо подмигнув в его сторону, она последовала за Гарри в гостиную.

Джеймс стоял посреди коридора и удрученно оглядывался вокруг. Он ненавидел уборку в маггловском стиле. Вычеркните это, он ненавидел уборку саму по себе. Вопрос закрыт. Он с трудом снял свои ботинки и осторожно поставил их рядом с ботинками сына, стараясь, чтобы как можно больше грязи осталось на месте.

Чего бы он только не отдал, чтобы обладать своей магией прямо сейчас. Конечно, он не стал бы использовать свою палочку, чтобы навести порядок в этом беспорядке. Нет, он не хотел бы подвергать Гарри опасности еще большей, чем они уже подвергли, неосознанно, но все же. Оглядываясь назад, он не мог припомнить случая, когда он реально защитил своего сына, и это пугало его так, как ничто другое.

Конечно, время от времени случалось падение с дивана или попытка маленького Гарри слететь с пеленального столика — как выразился малыш Гарри, — но по большей части ему это не удавалось. Будучи членом Ордена, Джеймс подвергал опасности свою семью. Конечно, это было правильно, и он сделал бы это снова, даже не задумываясь об этом дважды, но отец в нем избегал этой мысли. И потом, конечно, вся эта история с доверием к неправильному другу. Лили голосовала за Сириуса, Дамблдор голосовал за Сириуса, сам Сириус голосовал за Сириуса, но он объявил их голоса недействительными и выбрал менее очевидный выбор, из-за чего были убиты он сам и любовь всей его жизни, а его сын ранен. Последнее обстоятельство немедленно направило мысли Джеймса к его худшему провалу как отца — ночи Хэллоуина 31-го октября 1981 года.

Насколько глупым надо было быть, чтобы забыть забрать свою палочку, когда ты понял, что монстр, желающий смерти твоему сыну, стоял прямо у твоей входной двери с единственным намерением убить то, что ты поклялся защищать ценой своей жизни?!

Так что, нет. Он убрал бы весь этот беспорядок маггловским способом, даже если бы его милая жена не сказала ему об этом. Все, что угодно, чтобы защитить своего мальчика! Что угодно.

Что навело его на другую мысль — о ритуале. К настоящему времени Гермионе и Лили, должно быть, удалось разобраться с заклинанием, чтобы разорвать связь, высасывающую жизнь из Гарри. И это было хорошо. Да, это было хорошо. По крайней мере, Джеймс постоянно говорил себе это. Чем больше человек повторяет ложь, тем более вероятно, что он тоже поверит сказанному. Но нет, возможно, это было не хорошо само по себе, но это было правильно.

Он не смог защитить своего сына от лорда Волдеморта, но он чертовски уверен, что защитит его от самого себя! Он любил своего малыша больше своей жизни. Если он, Джеймс Поттер, будет обречен провести остаток вечности прикованным к своему коттеджу в Годриковой Лощине, значит, так тому и быть. Пока Гарри был счастлив и здоров, он был согласен торчать в туалете Плаксы Миртл — и плевать на все.

Гермиона смотрела, как молодой волшебник двадцати одного года медленно встал и замер. У него было задумчивое выражение лица, из-за которого он выглядел старше своих лет. Было что-то в том, как его брови сошлись вместе, а уголки рта опустились, что слегка выбило ее из колеи. Он был слишком похож на Гарри. Всякий раз, когда Гарри выглядел так, его мысли были на пути к тому, чтобы идти по очень темной дороге. Ей это не нравилось. Чувство пустоты, к которому она так привыкла за время их пребывания в палатке, возвращалось.

— Знаете что, лорд Поттер? — спросила она риторически, успешно вытаскивая и себя, и отца своего парня из их страданий. — Я просто…

Она быстро взмахнула палочкой, и грязь в коридоре исчезла. Тепло наполнило ее тело, когда она увидела, как улыбка осветила лицо Джеймса. — Так намного быстрее. Кроме того, нам с Лили нужно кое-что сказать вам двоим, и я бы предпочла больше не ждать.

— Показывайте дорогу, мисс Грейнджер.

* * *

— Что ты там копался так долго? — Лили повернулась на диване, где она сидела рядом с Гарри, и посмотрела на двух человек, которые только что вошли в гостиную. — Неважно, — поспешно добавила она, когда Джеймс открыл рот. — Садись, Джеймс, нам с Гермионой нужно вам двоим кое-что сказать.

Джеймс подошел к дивану и занял место своей жены рядом с сыном. Гарри поочередно посмотрел на мать, на свою девушку, и, наконец, на отца. Первые двое стояли перед ними, последний выглядел таким же встревоженным, как и он сам.

— Мы выяснили, в чем была проблема, — одновременно заявили Лили и Гермиона.

Джеймс и Гарри моргнули.

— Ну, — Гермиона слегка покраснела и пожала плечами. — Я не разобралась, что пошло не так, но Лили выяснила. Ты хочешь сама объяснить, или это сделаю я?

Лили пожала плечами. — Я не возражаю в любом случае. Дерзай.

— Хорошо, — Гермиона прочистила горло, и Гарри увидел признаки готовящейся речи. — Я просто начну с самого начала. Когда Гарри сказал мне, что может видеть свою маму, я поняла, что что-то пошло не так, как должно было быть. Никогда не бывает хорошим знаком видеть кого-то, кто мертв и не решил обитать в определенном месте в качестве призрака. Как мы все знаем, вы с Лили, — она кивнула на Джеймса, — не превратились в призраков и не двинулись дальше. Я провела некоторое исследование по этому поводу, и, на самом деле, это довольно необычно. Обычно люди задерживаются в этом мире в виде призраков, если у них есть незавершенные дела или они просто не могут отпустить мир смертных. Вы, однако, сделали что-то среднее. Вы сразу приняли свою смерть, поскольку вам приходилось думать о такой возможности раньше, так что вы были готовы. Более или менее, — быстро добавила она, увидев, как Лили вздрогнула. — Как бы то ни было, полное принятие смерти и того, как она произошла, делает практически невозможным оставаться на земле в качестве призрака, и все же вы не двинулся дальше. Как я упоминала ранее, есть только определенные причины, по которым души не движутся дальше, одна из которых заключается в том, что что-то или кто-то поступил с ними несправедливо, и они должны довести это до конца. Именно это, как я думаю, случилось с вами. Но все же не совсем.

Гарри моргнул. — В смысле?

Гермиона провела дрожащей рукой по длинным каштановым волосам и почесала подбородок. — Потерпи еще немного, ладно? Итак, — продолжила она и начала медленно расхаживать взад-вперед перед кофейным столиком. Лили, довольно быстро поняв, что это займет некоторое время, вернулась на диван еще некоторое время назад.

— Сначала я думала, что это Гарри держит вас привязанными к Годриковой Лощине. Вы чувствовали ужас от того, что произошло, вину за то, как вы умерли и не смогли спасти своего сына, а затем неуверенность и чистую панику, потому что вы не знали, выживет ли Гарри. Но он выжил, так что эта причина не могла привести к тому, что вы оказались в ловушке между мирами. Тогда я подумала, что якорем могла быть причина вашей смерти, имея в виду Петтигрю. Однако, Петтигрю умер в прошлом году, а вы все еще здесь. Я также подумала о возможности того, что вы хотели убедиться, что Гарри был счастлив.

При этих словах упомянутый волшебник покраснел ярко-малиновым цветом, к большому удовольствию своих родителей, которые быстро повернулись обратно к Гермионе. Рука Джеймса успокаивающе легла на спину Гарри.

— Я верю Гарри, когда он говорит, что он счастлив, так что это тоже не могло быть причиной. Но потом, — она остановилась и повернулась к молодой супружеской паре, сидящей напротив нее, — я вспомнила кое-что еще.

Победоносная улыбка Гермионы стала печальной, когда она увидела, что они поняли, к чему она пришла, — и она знала, что это правда. Ей было больно говорить это. Глаза Гарри были большими, когда он пристально наблюдал за ней, и в этот момент она проклинала свою вездесущую потребность разгадать загадку, которая возникла сама собой.

— Мы хотели убедиться, что ты знаешь, что мы сожалеем обо всем. Мы хотели, чтобы ты знал, что мы всегда будем рядом с тобой, что мы любим тебя и что мы очень гордимся тобой, солнышко.

Слова Лили наполнили комнату, в то время как Гермиона просто стояла там и не знала, что делать. Ей ничего не оставалось, кроме как смотреть, как глаза Гарри наполняются слезами. Лили встала с дивана и опустилась перед ним на колени. Ее локти уперлись в его колени, когда ее маленькие ручки отвели его дрожащие руки от мокрого лица. Джеймс провел рукой по спине Гарри, успокаивая его без необходимости что-либо говорить.

Когда Гарри поднял глаза, первое, что он увидел, были глаза его матери, наполненные такой любовью и нежностью, что у него перехватило дыхание. Теплая рука отца успокаивающе водила кругами по его напряженным мышцам, без особых усилий расслабляя их. «Это было странно», — рассеянно подумал Гарри, когда его слезы медленно перестали капать. Родительская любовь была чем-то, что он всегда пытался представить, но никогда не мог с этим справиться. Чувствовать это сейчас, находясь здесь, сидя между матерью и отцом, было тем, что он НИКОГДА не забудет. Он благодарил всех, кто мог его слышать, за этот момент с родителями, за все воспоминания, которые они оставили за последние пару дней. Этого было недостаточно, чтобы полностью избавиться от многолетней сердечной боли и одиночества, но это было очень хорошее начало.

Тихо шмыгнув носом, Гарри улыбнулся Гермионе. Он не потрудился скрыть от нее свои слезы. Он бы ничего не стал скрывать от этой замечательной девушки. — Прости, — пробормотал он и сжал руку матери. — Пожалуйста, продолжай.

Гермиона с любовью улыбнулась ему, прежде чем вспомнила о том, что собиралась сказать.

— Так что, скорее всего, это и есть причина, по которой вы двое не смогли двигаться дальше. Однако теперь, привязав магию Гарри к вам обоим, — Гермиона запнулась и глубоко вздохнула, — надеюсь, мы сможем что-то изменить.

Поколебавшись несколько секунд, она, наконец, повернулась и подошла к ряду выдвижных ящиков рядом со старыми напольными часами. Гарри не заметил толстую книгу, лежащую там, пока Гермиона не вернулась и не подняла книгу, чтобы они увидели титульный лист.

— Это книга, которую я использовала для инструкций по ритуалу. Как вы можете видеть, — она осторожно покачала книгой взад-вперед, — она довольно старая. Я нашла ее в библиотеке Блэков после того, как просмотрела, должно быть, десятки книг. Она содержала ритуал, который я искала, тот, который обещал осуществить все, что я задумала. Поэтому я просмотрела все, что связано с этим ритуалом. Я хотела быть абсолютно увереной, что мы сделаем все правильно и что не будет никаких сбоев. Как вы все знаете, — Гермиона пожала плечами и смущенно поморщилась, — на самом деле все получилось не так, как планировалось. Ритуал действительно выполнил всё, что там было описано, но было несколько последствий, которые я не предвидела. Вот тут-то в игру вступает Лили. Ранее этим утром я рассказала ей, как я провелa это исследование, и она сразу же обнаружила мою ошибку.

Гермиона передала книгу Гарри и Джеймсу, который положил ее себе на колени и позволил сыну открыть.

— Как вы можете видеть, книга была опубликована в конце 16-го века. Я не знала, что возраст заклинания или в данном случае ритуала имеет какие-либо последствия для того, как его использовать и что получится в итоге, но, как оказалось, это имеет огромное влияние на результат. Итак, вот чем мы с Лили занимались последние несколько часов, пока вы были там, преодолевая шторм на метле, — мы изменили ритуал так, как он должен был выглядеть до того, как мы его использовали.

— Теперь, исправив те аспекты, что изменилось с 16-го века, ритуал должен работать так, как описано. Поскольку мы уже провели этот ритуал и теперь пытаемся исправить то, что было накосячено, Лили немного поколдовала и написала контр-ритуал. Следовать ему на удивление просто, поскольку мы опустим все эти жуткие штуки с жертвоприношением и тому подобное и просто сосредоточимся на самой магии крови. Как только мы произнесем заклинание и сделаем все правильно, Джеймс и Лили должны исчезнуть и окажутся притянутыми в Годрикову Лощину своими «узами Смерти».