Гарри Поттер и ... (гет)

Рон протянул руки к костру и закутался в мантию. Рядом зябко поежилась Гермиона. Лишь одна Лафф сидела неподвижно и вглядывалась в пламя своими фиолетовыми глазами...

В деревню они так и не вернулись — лишь только ребята вышли из леса, как увидели Лафф, скользящую по земле в противоположную от деревни сторону. Все вопросы ребят она проигнорировала и те пришли к выводу, что она снова идет на зов своей Силы, и поспешили за ней. Ночь... утро... день... лишь к вечеру следующего дня они сделали привал. Ночь была холодной, и даже пламя костра, казалось, не давало тепла... К счастью, запасливая Гермиона захватила с собой целую сумку еды, и теперь волшебники жарили на огне кусочки говядины...

— Бр... — Рон стряхнул с носа капельку воды и пробормотал: — Кажется, дождь собирается...

Луна презрительно поморщилась и взмахнула рукой. В тот же миг серую пелену облаков вспороло лезвие света и те разбежались в разные стороны. Где-то вдалеке ночную мглу вспороли блики молний и до волшебников донеслись раскаты грома.

— Пора спать. — Пробормотал Рон и привалился к огромному дереву.

— Присмотришь за костром? — Гермиона посмотрела на Лафф, присела рядом с Роном и закрыла глаза.

Пламя костра извернулось, и полыхнуло в лица волшебников. Мессия криво ухмыльнулась и вернулась к созерцанию бликов огня.

Проснувшись, волшебники продолжили свое путешествие по мокрой от прошедшего ночью дождя, дороге. Примерно с час они шли по лесу, который начал плавно переходить во все редеющую рощу. Еще через час последнее дерево осталось позади, и ноги путешественников теперь ступали по бескрайнему полю... Впрочем, бескрайним оно было лишь на первый взгляд — уже через полчаса на горизонте замаячили крыши деревянных домов какой-то деревушки... Увидев, как рука Лафф потянулась к клинку, волшебники зябко поежились — ни чего хорошего это не предвещало... Подозрения ребят лишь усилилось, когда, у самого подхода к деревне, мессия куда-то исчезла.

Пожав плечами, Рон пошел дальше, а за ним и Гермиона. К немалому удивлению, ни каких признаков разрухи и ужаса не наблюдалось. Наоборот — все посельчане встречали их радушными улыбками, а их глаза так и светились счастьем.

— Что-то здесь не так... — Пробормотал Рон.

— Почему? — Удивилась Гермиона. — Посмотри, как все счастливы...

— В том-то и дело... Ладно... пошли, поищем место где можно перекусить и провести ночь... Надеюсь, Луна не сбежала от нас...

Постоялый двор нашелся сразу. Это было шикарное двухэтажное здание, не меньше пятидесяти метров в длину. Над дверью была аккуратно приколочена доска, на которой был изображен стоящий на задних копытах единорог. Но лишь Гермиона собралась постучать, как сзади послышался крик.

Молоденькая женщина лет двадцати бежала по улице. Но, на ее лице, была лишь тень грусти, а крик, тут же оборвался, словно женщина чего-то устыдилась. Она вбежала в бревенчатую церковь, увенчанную фигуркой ангела, что стояла неподалеку. Из нее донесся ее взволнованный голос, изредка прерываемый зычным мужским. Через минуты она вышла из здания, а за ней вышел священник — Мужчина крепкого телосложения, в белой с золотом робе и сжимавший в руке крохотную фигурку ангела. Повинуясь странному позыву, Рон и Гермиона отправились за ними.

Пропетляв по извилистой дорожке меж домов и сараев, волшебники вышли на небольшую площадку, перед маленьким домиком. Там, на крыльце, сидел, схватившись за сердце, седовласый старик. Священник подошел к нему и присел рядом. Взял за руку и что-то прошептал. Старик, поморщившись от боли, кивнул. А потом их обоих окутало золотистое сияние...

Сияние исчезло, и ребята увидели, как лицо старика просветлело, а гримаса боли исчезла без следа. Женщина подбежала к священнику и, тряся его за руку, принялась благодарить. Тот лишь улыбнулся, что-то сказал и отправился назад. Проходя мимо ребят, он скосил на них внимательные голубые глаза, приподнял бровь, но ни чего не сказал.

Вернувшись к "Серебряному Единорогу" — так назывался постоялый двор — они вошли внутрь. Здесь люди все так же были добры и приветливы, даже, наверное, больше... сказывались выпитое пиво и эль. Добродушный лысый толстяк с засаленной бородой подошел к ним:

— Чего изволите? Откушать или переночевать?

— Да и того и другого не мешало бы... — Проговорил Рон и полез в карман. Только тут он вспомнил, что денег то у них и нет.

— Нет, нет, не беспокойтесь! — Толстяк заметил его телодвижение и замотал головой. — Вы ведь не здешние, наверное, устали с дороги... Сегодня все за счет заведения! Послышался одобрительный гул завсегдатаев и даже несколько хлопков.

— Что я говорил? — Прошептал Рон Гермионе. Та лишь согласно кивнула.

— Ну, чего же вы стоите? — Улыбнулся здоровяк, обнажив пожелтевшие зубы. — Садитесь за столик! Сейчас все будет готово!

После ужина ребята поднялись в свои комнаты и, почувствовав неожиданный приступ усталости, мгновенно уснули...

На утро они спустились по лестнице и, к своему удивлению, не обнаружили там никого. Выйдя на улицу, они услышали отдаленный гомон толпы и поспешили туда.

На площадке перед домом, лежал тот самый старик. Он был мертв... Над ним склонился священник, и что-то шептал, но толпа не смотрела ни на него, ни на тело... Она смотрела на Лаффинеил... Девушка с фиолетовыми волосами... мессия... она была крепко привязана к почерневшему столбу, под который люди тащили дрова. Изредка раздавались возгласы, не отличающиеся особым разнообразием: "Смерть ведьме!" или "Умри, исчадье ада!". Вот священник поднялся с колен и в его руке возник факел. Толпа расступилась, и он прошествовал к костру. Гермиона и Рон застыли, подобно изваяниям, не веря, что это происходит в действительности: Откуда взялась мессия, как людям удалось ее схватить, за что ее хотят сжечь? Впрочем, на последний вопрос ответ нашелся очень быстро...

— Все вы, люди, — начал священник, — знаете о том даре, что был ниспослан мне с небес. Я могу исцелять тяжело больных и облегчать их страдания. Вот уже десять лет наша деревня не знала горя и страдания... До тех пор, пока не пришла она! — Выкрикнул священник и простер руку с факелом в сторону связанной мессии.

— Смерть ведьме! — Раздалось из толпы.

— Нет, братья и сестры, не смерть! Очищение... Ибо это порождение дьявола свело на нет мои усилия. — Он простер руку к лежащему старику. — Пусть же священный огонь очистит ее душу от Тьмы Повелителя Ужаса, и она вознесется на небеса!

— Очищение! Очищение! — Закричала толпа, и, под эти крики, священник поднес факел к дровам...

— Стойте! — Выкрикнула Гермиона.

Священник обернулся, и в его глазах мелькнуло маниакальное пламя.

— Смотрите, люди, — это они привели за собой боль и страдания в нашу деревню! Изгоним же тьму из их сердец!

— Очищение! — Толпа, подобно единому целому обернулась к ним. В их глазах горел все тот же маниакальный огонь.

Рон и Гермиона, встали спина к спине... Толпа подалась вперед, и, вместе с ней, пролились потоки заклинаний... Руки Рона сплетались в сложных пасах, а с губ Гермионы срывались древние заклинания. Волшебников окружил щит чистого пламени, и толпа отпрянула. Следующее заклинание отбросила людей, в том числе и священника, на несколько метров... Щит исчез и волшебники подбежали к связанной Лаффинеил. Она была без сознания... Гермиона вспорола веревки простеньким заклинанием и положила девушку на землю. Сзади послышался сухой кашель...

— Демоны... Порождения Ада... — Священник с трудом поднялся. — Я очищу вас. Я очищу вас всех, во имя Господа! Изыди, Тьма! — Он простер руки к небу, и с него хлынули потоки испепеляющего света. Люди закричали от боли, а воздух наполнился мольбами и просьбами: "Прости меня, Господи, я изменил любимой!", "Пощадите, Святой Отец, не со зла я проклял соседа..."... Даже дети, корчась в агонии, катались по земле моля об отпущении грехов. Вот один мужчина истошно закричал, и стало видно, как кожа на его груди обуглилась и оттуда, изнутри, вырывается белое пламя. В мгновение ока его кожа истлела, а почерневший скелет рассыпался прахом.

Рон упал на колени и сжался в комок, что бы хоть как-то приглушить накатившую волну раскаяния, переросшую в приступ невыносимой боли. Образы переполнили разум юноши. Все грехи, совершенные им когда-либо отозвались смертеподобным стыдом, который обрушился на него в одно мгновение. Его губы что-то шептали, но так тихо и так быстро, что даже он не мог ни чего понять. Возникло чувство, будто внутри него бушует пожар... Сквозь залитые слезами глаза, он увидел, как рядом упала Гермиона... А потом все исчезло... Исчезла боль, исчез и страх. Только странное блаженство наполнило тело и душу... Рон поднял голову...

Рядом со священником, воздевшем к небу руки, стояла Лафф. Ее клинок пронзил его тело насквозь...

— Нет... Нет, порождение Тьмы... Это не возможно... — Прошипел священник. — Ты... будешь... очищена!

Одежды священника с треском разлетелись, освобождая белоснежные крылья. Волосы стали белыми, подобно снегу, а глаза... уже у третьего существа Рон видел эти фиолетовые, без малейшего признака зрачков, глаза... В руке серафима возник огромный извилистый клинок из черного метала, но, почему-то так и источающий незримый, но осязаемый свет... Серафим взмахнул крыльями и вознесся в небо. Лафф издала громоподобный рык, и вознеслась следом за ним, обращаясь в драконоподобного монстра...

Серафим ринулся на нее, занеся свой меч. Археоптерикс извернулся и взмахнул хвостом, сильнейшим ударом отбросив нападающего. Его пасть лязгнула в нескольких сантиметрах от шеи серафима, а меч того проскрежетал по чешуйчатой броне. Серафим закрылся крыльями, а потом распростер их в стороны. В тот же миг мириады игл чистого света устремились к взвывшему от боли монстру. Уже в падении он, обратившись длинноволосой девушкой, простер к серафиму руки. Все вокруг озарилось немыслимым светом, даже в самый солнечный и ясный день не бывает такого... Но вокруг серафима сгустилась Тьма. Она была осязаемой, она будто когтями рвала его плоть, и тянула к земле. И он упал... Упала и мессия... Священник с трудом поднялся. Одну руку он прижимал к распоротому животу, а другую простер к Лафф. Белое облако метнулось к девушке, а та прыгнула...

Тьма исчезла, исчез и свет. Все вернулось на круги своя. Лишь на солнце блеснуло серебряное лезвие клинка, а внезапно нахлынувшую тишину вспорол крик Святого Отца... Он стоял на коленях... Рядом стояла Лафф... Ее меч глубоко вошел в левое плечо Священника, так глубоко, что Рон непроизвольно подумал, что клинок неминуемо должен был пробить сердце... но Священник был жив. Он стоял на коленях и мелко дрожал, а по лезвию меча пробегали волны энергии, и каждая волна отдавалась странной пульсацией в глазах Лафф...

Последняя волна пробежала по клинку и фиолетовая мгла в глазах мессии развеялась, обнажив всебесцветные глаза. На первый взгляд это были серые глаза обычного человека, но лишь приглядевшись, Рон утонул в буйстве красок немыслимых и не возможных в природе, не поддающихся описанию...

Лафф вытащила клинок из плеча Святого Отца, а он все так же стоял на коленях... Его взгляд стал более осмысленным и оглядел площадку... Рон последовал его примеру: У стен полуразрушенных домов лежали люди, некоторые из которых издавали жалобные стоны — те кого отбросило заклинание волшебников. Но еще хуже было остальным: Практически вся земля была покрыта тонким слоем пепла... Тут же лежали обгоревшие останки несчастных грешников. Впрочем, многие все же выжили — сейчас они поднимались на ноги, пытаясь угомонить безудержно льющиеся из глаз слезы. Тем не менее, в их глазах было что-то такое... какое-то странное счастье... словно они сбросили с себя бремя, которое тяготило их уже многие годы...

— Что я наделал... — Прошептал Святой Отец и обратился к Лафф: — Прошу, убей меня. Я не заслуживаю жизни...

— Ты будешь жить. — Бесцветным голосом проговорила мессия. — Ты должен искупить то зло, что совершил сегодня. Ты будешь жить и не умрешь, пока не искупишь свой грех. — Она подошла к волшебникам и глядя куда-то в даль сказала: — Идем. Я помогу вам...