Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

Проблема оперативной связи становилась всё насущнее. Ладно ещё Драко, тот и так чаще всего ошивался где-то поблизости, но Гермиона? И Том, в первую очередь — Том.

Старшие студенты обычно использовали зачарованные записки. Бумажные птички и самолётики (некоторые из них выглядели настоящими шедеврами оригами) то и дело проносились по школьным коридорам во время перемен, а уж префектов и вовсе атаковала порой целая стайка трепещущих пергаментными крылышками посланцев. Удобно, что и говорить, но этот способ пересылки сообщений имел и недостатки. Во-первых, его нельзя было назвать ни мгновенным, ни даже быстрым. Журавлик Фарли — Гарри специально расспросил её об этом — преодолевал расстояние от Астрономической башни до общей комнаты Слизерина примерно за четверть часа. Руки чесались поэкспериментировать и уточнить скорость перемещения записок, но и так было ясно, что это мало походит на искомое. Масса всего может произойти за такой большой промежуток времени. Во-вторых, ситуация, мягко говоря, не всегда располагала к тому, чтобы взяться за перо. В сущности, ни одна из переделок, в которых Гарри успел побывать, не оставляла ни времени, ни возможности для занятий чистописанием.

Взрослые волшебники в таких случаях прибегали к магии патронуса. Вообще-то, эти чары предназначались для защиты от дементоров, но некий безымянный гений додумался однажды до их альтернативного применения. Патронуса можно было отправить к человеку, чей облик тебе известен, и бесплотная фигура, по виду состоящая из серебристого газа, а по сути — из самых счастливых воспоминаний призвавшего её, находила адресата на расстоянии до мили (иногда и чуть больше, если колдун был действительно сильным). Патронус перемещался мгновенно, в этом состоял его плюс, но вот говорить он не умел — исключением являлся лишь патронус декана и, сколько Гарри ни выспрашивал, никто не мог объяснить причину такого феномена. Оставалось заключить, что тот владел некоей особой разновидностью заклинания. В целом смотрелось весьма перспективно, и Гарри собирался освоить чары патронуса возможно скорее, тем более что навык и сам по себе казался полезным. То, что его называли продвинутой магией, препятствием считаться не могло — Гарри уверенно владел оглушающим, а ведь это заклинание изучали обычно на четвёртом курсе, так что причины не доверять общепринятым стандартам у него имелись, и серьёзные. Но то были планы на будущее, пусть и не столь уж отдалённое, а решать проблему требовалось здесь и сейчас.

Способ, придуманный Гарри для общения с Грейнджер, ни для чего другого не годился. Ей он намеревался купить сквозное зеркало или пергамент с протеевыми чарами — последний даже лучше, особенно если он будет оформлен в виде ежедневника или тетради (да, нельзя отрицать, что вся идея была навеяна дневником Тома). Протеевы чары, о которых Гарри вычитал в книге «Колдовство, изменившее мир. Самые потрясающие магические открытия всех времён и народов», переносили любые изменения, происходящие с одним предметом, на парный связанный предмет — пишешь, к примеру, на листочке: «привет, как дела», и твой корреспондент видит на своём пергаменте эти слова. В самый раз для незаметного общения с гриффиндоркой, но недостатки тут крылись те же самые, что и у записок — нужны перо, чернильница, относительно ровная поверхность и более-менее спокойная обстановка, а вдобавок, поди ещё, угадай, когда тебе настрочили что-нибудь, ведь не будешь же проверять пергамент поминутно.

Но призраки-вестовые выходом из ситуации тоже не являлись. Они слишком уж бросались в глаза, и не могли, рано или поздно, не привлечь к себе нездорового внимания.

Вот такими-то мыслями и был занят ум Гарри, когда он сидел на полу заброшенной классной комнаты, лицом к двери и спиной к зачарованному зеркалу. Надо отдать Тому должное, своим пыточным тот знатно прочистил Гарри мозги. Не случись этого — кто знает, как долго проторчал бы он перед колдовской стекляшкой? Жестокая магия — всё равно, что дразнить умирающего от голода куском хлеба. А главное — верить ли увиденному? Чем были эти образы — мечтами или картинами будущего? Гарри собирался узнать это немедленно, и ожидание, даже крошечное, было невыносимо — а между тем, оно затягивалось.

Том нервно расхаживал от стены к стене, теребя волшебную палочку в руках. В отличие от Гарри, его силы воли доставало на то, чтобы не впасть в ступор, очаровавшись видениями в зеркале. Но и его взгляд нет-нет, да и соскальзывал в ту сторону — и тогда он чуть заметно дёргал головой, будто стряхивая наваждение. Лицо его было мрачным, почти угрюмым, и сосредоточенным до предела. Похоже, он продолжал рыться в том потрясающем сорочьем гнезде, которое называл своей памятью, хотя сразу же объявил, что о подобных артефактах никогда даже не слышал.

Наконец, дверь отворилась.

— Поттер, ты тут?

— Гарри?

Его рыцари ухитрились прибыть почти одновременно, и с их появлением как будто сделалось чуть легче дышать. Гарри выдавил из себя улыбку.

— Так, — сказал он деловито и поправил очки, стараясь взять себя в руки, ведь не годилось раскисать перед подчинёнными, — у меня есть задание для вас обоих. Во-первых, отойдите-ка оба вон туда, — он указал на угол класса, откуда отражение в зеркале невозможно было разглядеть. — Хорошо. Теперь слушайте. У меня за спиной — артефакт, который показывает разные занятные картинки. По моей команде подхо́дите и смо́трите, а я слежу, чтобы вас… не затянуло слишком сильно. Потом расскажете, что видели. Но сначала пообещайте…

— К Мордреду обещания, пусть дадут обет, — вмешался Том. Он остановился у окна, всматриваясь в глухую темноту за стеклом. Гарри поморщился, но послушно исправил себя:

— …сначала поклянитесь, что не наврёте.

Малфой, напряжённо поглядывавший в сторону зеркала, задрал брови.

— Опять непреложный обет? — протянул он. — Смотри, как бы гряз… мисс Грейнджер не запуталась в них ненароком, не то лишится магии и помрёт ни за понюшку табака.

— Сам не запутайся… мистер Малфой, — огрызнулась девчонка, тряхнув кудрявой башкой с видом гордой независимости. — Я готова, мой лорд.

— А вы за формулировками следите, — едко посоветовал Гарри. — Повторяйте за мной.

— …клянусь своей волшебной силой, что поведаю без утайки всё, увиденное мною в этом зеркале, тем, и только тем, кто находится сейчас со мною в одной комнате, и не солгу при том ни словом, ни жестом, ни умолчанием…

Когда они завершили клятву, призвав друг друга и магию себе в свидетели, Гарри счёл нужным пояснить:

— Это в интересах объективного исследования. Малфой, ты первый, давай.

Драко прошествовал вперёд и остановился напротив Гарри. Тот покрепче обнял колени — подниматься он не спешил. Всё ещё невыносимо хотелось обернутся, но Гарри отчётливо понимал, что, сделав это, снова увязнет в сети заклинания.

Малфой оторвал глаза от пола, всмотрелся Гарри за спину — и вздрогнул. Жадное, жалкое выражение мелькнуло на его лице — Гарри снова пришло на ум сравнение с голодающим. Драко зажмурился, но тут же вновь распахнул веки.

— Что там? — не выдержала Гермиона. Она едва не подпрыгивала от нетерпения в своём углу, но, слава Мерлину, нарушить полученные инструкции не пыталась. — Ну что там такое, говори скорей!

— Я вижу… — медленно начал Малфой и сглотнул. — Вижу… мой лорд, дайте мне пять минут, я умоляю…

Гарри вздохнул.

— Ступефай! Вингардиум левиоса!

Бесчувственное тело Драко отплыло в сторонку и с отчётливым стуком приземлилось на пол. Том, обернувшись через плечо, усмехнулся, но ничего не сказал. Гарри украдкой послал ему раздражённый взгляд — ну да, все тут слабовольные глупцы, кроме Его Высочества, даже второй наследник Салазара.

— Миона, твоя очередь.

Та, только и ждавшая отмашки, сорвалась с места и чуть ли не вприпрыжку подскочила к зеркалу. Гарри мог точно сказать, когда именно она увидела. Девочка запнулась, остановилась. Её рот приоткрылся, брови нахмурились так сильно, что слились воедино. Завитки волос дрогнули.

— Миона? — позвал Гарри. — Не молчи.

Та резко выдохнула и прикусила щёку изнутри.

— Пожалуйста, выключи это, — попросила она тихо. — И будет нечестно, если я узнаю секрет Малфоя, а он мой — нет, так что приведи его сначала в чувство, хорошо?

Тяга Гермионы к справедливости выводила порой из себя, но было в ней и что-то импонирующее. Глупое благородство, вполне в духе Гриффиндора. Гарри решил пойти ей навстречу — тем более, что сил бороться с собственным соблазном оставалось всё меньше и меньше.

— Ладно уж, — снисходительно кивнул он. — Сама отлипнешь, или помочь?

Гермиона заломила руки.

— Да, я сейчас… секундочку…

Гарри поднялся, решительно взял её за плечи и развернул в сторону выхода.

— Понятно всё с тобой. Давай, шагай. Нет, подожди! Финита. Так, хватай с другой стороны и не вздумай оборачиваться.

Малфоя, осоловело моргающего после оглушения, под мышки выволокли из комнаты. Казалось, забота о другом человеке помогла Гермионе очухаться — её лицо приняло более осмысленное выражение. Мерлин, неужто и сам Гарри выглядел так же глупо? Позорище. Драко тоже начал приходить в себя — нащупал ногами пол и выкрутился из их объятий, одёргивая мантию. Дверь за их спинами захлопнулась сама собой. Том, вышедший в коридор секундой ранее, поднял палочку.

— Ты, помнится, интересовался тёмными артефактами, — сухо сказал он, выплел какое-то заклятие и продолжил:

— Вот как раз один такой. С этой вещью следует обращаться крайне осторожно.

Ещё два заклинания впитались в дверной замок. Гарри, не дожидаясь конца этих манипуляций, потянул из рукава собственную палочку. Лучше было бы подняться в секретный Штаб, но успеют ли они до отбоя?

— Малфой, который час?

— Без десяти девять, — отозвался тот, наколдовав темпус.

— О, покажи ещё раз, — немедленно среагировала Грейнджер. Гарри фыркнул. Девчонка в своём репертуаре — запусти в неё авадой, она успеет напоследок ляпнуть: «научи меня!».

— Алохомора! — со второй попытки Гарри удалось взломать соседнюю дверь. — Сюда, — позвал он, заходя в только что отпертый кабинет. — Не маячьте на виду!

В отличие от предыдущей, эта классная комната явно до сих пор использовалась. По «Пифагорову квадрату», выведенному мелом на доске, Гарри опознал кабинет нумерологии. Он приземлился на крышку ближайшей парты, Драко и Гермиона попадали рядом — Малфой, по примеру Гарри, умостился на парте верхом, а вот Грейнджер села на скамью, ещё и ручки сложила в позе примерной ученицы. Том, невидимый для них двоих, расположился за преподавательским столом, и от этого зрелища тупая игла кольнула Гарри под сердцем — слишком походило оно на картинку из зеркала, но не хватало самых важных деталей. Он откашлялся.

— Ну как вам, а? — спросил он не без ехидства. — Миона, расскажи, что видела.

Та зябким жестом потёрла предплечья, откинула со лба волосы и только тогда взглянула ему в лицо.

— Будущее. По крайней мере, мне так показалось, — рассудительно начала она. — Большой зал, праздник, церемония выпуска из школы. Двенадцать предметов я сдала на «превосходно», в какой-то момент там мелькнул мой аттестат. Затем профессор МакГонагалл вручила мне кубок с надписью «Лучший итоговый экзаменационный балл за всю историю Хогвартса».

Со стороны преподавательского стола донеслось скептическое хмыканье. Ну да, Гарри уже был в курсе, кому принадлежала эта награда сейчас.

— И всё? — уточнил он. Гермиона пожала плечами.

— Да, потом ты меня увёл.

— А почему ты просила прекратить? — Гарри в упор не понимал, что её тут так задело. Гермиона покусала губы.

— Потому что теперь я всё время буду думать, правда это или нет, — выговорила она наконец. — Как тебе объяснить… а вдруг я стану стараться меньше, чем могла бы, если бы не знала отметки заранее? И в итоге получу плохие баллы… Или не плохие, но хуже, чем получила бы… — она нахмурилась, с трудом подбирая слова, но, кажется, Гарри начинал улавливать её мысль. — А может, это лишь один из возможных вариантов будущего, или…

— Это не будущее, — встрял Малфой. Он с мрачным видом болтал ногами, отколупывая краску с парты ногтем указательного пальца. — То, что видел я, во-первых, относится к прошлому, а во-вторых — невозможно.

Он умолк на самом интересном месте, но Гарри не успел поторопить его. Драко облизал губы и продолжил, глядя на Гермиону:

— Имей в виду, Грейнджер, это — не тайна, вот вообще, и у тебя не выйдет меня этим шантажировать. Все знают и так. На нашем роде лежит проклятие. Старое, сильное. В каждом поколении рождается только один ребёнок. Поэтому всегда мальчик, нам ведь нужен наследник. И ни один из Малфоев не доживает до старости, — на этих словах его голос дрогнул. Драко наморщил нос, и Гарри понял, что тот борется со слезами. — Мой отец… тоже не доживёт. Он это знает. И я это знаю. И мама. А в зеркале…

Он сглотнул и вдруг выпрямился, гордо вскидывая белобрысую голову и стирая все эмоции со своей подвижной физиономии. Полуопущенные веки, надменная складка губ — Гарри узнал это выражение лица. В точности такую маску продемонстрировал ему при встрече лорд Малфой.

— В зеркале я видел, что у меня есть брат, и дедушка Абраксас жив. Банальные семейные сцены, мой лорд, ничего интересного. Главное тут — участники, — холодно закончил Драко.

Настала очередь Гарри запихивать обратно в горло гневное и разочарованное рыдание. Он подозревал, он догадывался, но…

Неужели этому не суждено сбыться? Никогда-никогда?

— Я видел, будто кое-кто, важный для меня, жив, — сказал он, движимый непонятным порывом поделиться. Как будто на него подействовала дурацкая логика Грейнджер — секрет за секрет. — И я понятия не имею, насколько оно в действительности возможно.

Тут кое-что новое пришло ему на ум — если он так и не сумеет воскресить Тома, если все якоря души окажутся уничтожены, Гарри умрёт тоже. Его убьёт нарушение непреложного обета. Мысль принесла с собою странное, нездоровое облегчение. Пусть уж лучше так, чем…

Ах да, он умрёт в любом случае. Ведь он и сам — хоркрукс. Последний шанс вытащить Тома, если всё пойдёт совсем скверно.

— Гарри! — воскликнула вдруг Гермиона, отбрасывая с лица свою возбуждённо заклубившуюся копну. — Я поняла! Зеркало — я знаю, что в нём!

Это заявление привлекло всеобщее внимание — даже Том, сидевший до того со скрещёнными на груди руками и демонстрировавший всем своим видом раздражение и скуку, заинтересованно подался вперёд.

— И как я сразу не сообразила…

— Ближе к делу, Грейнджер, — оборвал её Малфой, лишь на секунду опередив аналогичную реплику, готовившуюся сорваться с языка Гарри.

— Там же написано! — вздёрнула нос Гермиона. Её голос приобрёл знакомые интонации отпетой зубрилы. — «Я показываю желание твоего сердца». Вот его-то каждый из нас и видит.

Гарри потёр шрам. Драко недоверчиво скривился. Они заговорили одновременно, перебивая друг друга:

— Там только «muiredised» какое-то, или что-то вроде…

— Сплошная чепуха, а не то, что ты сказала…

Девочка помотала головой.

— Нет, не так, — упрямо возразила она. — Вы что же, не догадались, что читать нужно справа налево? Как в зеркале. «Desiderium», «желание», внизу рамы, а сверху — «ego ostendam desiderium cordis tui». На что вам обоим глаза, хотела бы я знать? — заносчивым тоном закончила она.

* * *

В ночь с субботы на воскресенье повалил снег. Белые хлопья, несомые ветром, клубились подобно облакам, закручивались в спирали, собирались в зыбкие причудливые фигуры, каждая из которых существовала лишь крошечную долю мгновения. Пурга замела всё — балконы и скаты крыш, крыльцо и теплицы, Гремучую иву и прибрежные камыши, лодочные сараи и крытые мостики переходов, площадку для полётов на мётлах и огородные грядки. Запретный лес, укутавшись в белую шубу, затаился и притих, и только в тёмной воде Чёрного озера снежинки исчезали без следа, проглатываемые его жадной пучиной.

Три тени скользили по небу, пробиваясь сквозь усиливающийся снегопад. Внимательный — или просто вооружившийся зачарованным биноклем — наблюдатель понял бы, что это почтовые совы. Большой ртутно-серый филин мерно взмахивал крыльями, вглядываясь в снежную круговерть. Упрямо стремилась к цели пёстро-бурая неясыть, чьи бледные полукружья возле клюва придавали птице вид старушки в громоздких очках. А белая с золотом сипуха почти сливалась с окружающим пейзажем, и лицевое оперение делало её похожей на длинноносого призрака, мчащегося прочь от разгорающегося света дня.

Над Хогсмидом они встретились — и разминулись. Неясыть продолжила свой путь на юго-запад, сипуха — на юг, а филин направился к за́мку на краю утёса.

И, если бы существовала в Хогвартсе практика перлюстрирования ученической корреспонденции (а её, несмотря на упорные слухи об этом, никогда не было, хотя, возможно, и напрасно), то цензор немало подивился бы тем письмам, что неслись сейчас к своим адресатам.

«Милый мой сынок, — гласило первое, — es-tu fou, l’idiot imprudant?[82]

В следующий раз попроси крёстного о помощи! Нельзя провалить даже пустяковое задание, только не теперь. Надеюсь, ты меня понял?

Цербер в школе, подумать только! Ce vieux salaud [83] потерял последние остатки совести. Это же опасно! Не вздумай и приближаться к нему, дорогой, посмотришь потом на мёртвого, если что.

И, ради Мерлина трижды величайшего, подтверди ещё раз, что Ф. согласен приехать. Ton père [84] уже на грани умопомешательства от нервов.

Целу́ю тебя тысячу раз и крепко-крепко обнимаю. Как же я соскучилась! Побыстрее бы настали твои каникулы.

С любовью, мама».

«Дражайшая тётушка Нарцисса, — говорилось во втором, — у меня к Вам просьба деликатного характера. Если Вы откажете, я пойму, но, согласившись, Вы чрезвычайно меня обяжете.

Не посоветуете ли специалиста, занимающегося магическими родословными? Мне нужен надёжный и проверенный человек, умеющий делать правильные выводы по косвенным и неполным данным.

Одна моя подруга страдает от явного недопонимания со стороны окружающих касательно своего статуса крови. Хотелось бы исправить такую вопиющую несправедливость.

Ответ пришлите, пожалуйста, через Драко. Он в курсе дела.

Искренне Ваш,

Фомальгаут».

Третий конверт содержал в себе сразу несколько посланий. Учитывая небрежность оформления и краткость, именоваться письмами они могли с трудом, скорее следовало бы назвать их записками.

«Мам,

ты, что ли, взаправду пригласила Поттера к нам на каникулы?! Если он приедет, я сбегу из дому. Не шучу. Он хуже Мордреда.

Свитер на Рождество хочу не красный. А лучше бы шоколадную лягушку, хоть одну, пожалуйста!

Рон»

«Милая наша родительница,

не слушай Ронникина, он болван. Обязательно добейся, чтобы Поттер приехал. Мы так славно проведём время вместе, вот увидишь!

И не поддавайся на нытьё малыша, от шоколада толстеют и прыщавеют, а он у нас и так не красавчик.

Целуем тебя в обе щёчки,

Дред и Фордж».

«Дорогая мамулечка,

на каникулы остаюсь в школе. Нужно готовиться к экзаменам, они уже не за горами, а с моими обязанностями старосты совсем не остаётся времени на повторение программы. Загляну камином на Рождество, с деканом мы условились.

Твой любящий сын,

Перси.

P.S. Прочёл, что пишут Пикси и Хомячок. Хоть кто-нибудь удосужился сообщить тебе, что Поттер учится в доме Слизерин? Складывается впечатление, что нет».

К моменту, когда стыдливо прикрывающееся облаками зимнее солнышко выглянуло из-за горной гряды, почтовых сов простыл и след. И только снег продолжал сыпаться с небес пушистыми белыми перьями.

* * *

Шагнув за порог Комнаты-где-всё-спрятано, Гермиона первым делом сунула нос в котёл. Потом зачеркнула квадратик в маленьком самодельном календарике, пришпиленном к столешнице. Подготовка к операции «Пророк» шла полным ходом — отвару златоглазок оставалось настаиваться двое суток. Прочие ингредиенты поджидали своего часа тут же — Грейнджер проверяла их так ревниво, будто кто-то и впрямь сумел бы проникнуть сюда и утащить её сокровища. Малфой своё зелье уже доварил, даже чуть раньше срока. Визит в коридор с цербером они назначили на последний день перед каникулами, сообразуясь с прежним расчётом, что в праздник все преподаватели будут заняты чем угодно, кроме слежки за учениками.

Но сегодняшнее утро ознаменовалось военным советом на тему: «как прожить две недели бок о бок с одержимым, и не сдохнуть ненароком».

И для начала Гарри предстояло сообщить своим приспешникам новые вводные. Он усадил обоих на диван, сам примостился на журнальном столике, потеснив стопки книг (занимать кресло Тома даже в его отсутствие казалось неправильным), и выложил всю правду о состоянии профессора ЗОТИ. Именовать его Квирреллом уже не поворачивался язык — хотя личность носителя никуда не исчезала, но «у руля», как подозревал Гарри, отныне стоял некто совсем иной.

— Так значит, всё-таки… — начал Малфой, и оборвал сам себя:

— Вот же…

Он выдохнул через нос и плотно сжал губы. Не будь здесь девчонки, он бы, наверное, ругался сейчас на чём свет стоит, но воспитание Драко восставало против того, чтобы материться в дамском обществе. Пусть «дама» и не могла похвастаться достойным происхождением.

— Ой, — вторила ему побледневшая Гермиона. — Это многое объясняет. И вот почему… Гарри, получается, профессор Квиррелл одержим духом того, кто хочет тебе навредить?

Гарри уныло кивнул.

— Убить, называй вещи своими именами. Да, выходит так. Мне кажется, дух окончательно взял его под контроль лишь недавно. Иначе он попытался бы намного раньше — подходящих случаев была масса.

— Убить?! — Гермиона нахмурилась. — Но… а кем может быть этот дух? Раньше я бы предположила, что это Тот-кого…

— Не неси чушь, — сердито перебил Драко. — Разумеется, это не Тёмный Лорд, он ведь… В общем, кто угодно, кроме него!

— Я же сказала — раньше, — фыркнула Гермиона. — Если бы вы, мистер Малфой, позволили мне…

— Кончайте собачиться, — цыкнул на них Гарри. — Идеи по существу имеются? Кто?

Малфой и Грейнджер переглянулись.

— Нет.

— М-м-м… нет.

— И у меня нет, — подытожил Гарри. — Любой из павших бойцов Ордена Феникса, включая моих собственных родителей — да, Миона, не надо делать такие глаза, встреться мы с ними сейчас, они были бы от меня не в большем восторге, чем я от них. Учитывая все обстоятельства. Говорю это для того, чтобы вы поняли — мы ни за что не угадаем. Да это и не так уж важно.

— Мы не собираемся изгонять его? — осторожно вставила Гермиона. Гарри усмехнулся.

— Думал, ты спросишь — не собираемся ли мы сказать преподавателям.

Гермиона помрачнела.

— Не спрошу, — отчеканила она. — На них никакой надежды.

И с этим трудно было поспорить, хотя решительность, с которой были произнесены эти слова, приятно удивила Гарри.

Драко вздохнул.

— Мой отец…

— Помог бы, — согласился Гарри, — но сколько времени у него уйдёт на то, чтобы организовать инспекцию от совета попечителей? Даже если он сразу же поверит нам, а те — ему?

Драко неуверенно пожал плечами.

— Дня три? В прошлый раз нескольких часов хватило, но директор выкрутился, и теперь будет не так легко.

— Всё-таки напиши ему, — решил Гарри. — Посмотрим, что из этого выйдет.

— Изгнание?.. — напомнила Гермиона.

— Нецелесообразно, — отрезал Гарри. — Думайте, как нейтрализовать его, а не как спасти.

— Опоить, — оживился Драко. — Уже и зелье есть! Пара капель сверх рекомендованной дозы…

— Какое зелье? — моментально заинтересовалась Гермиона. Драко бросил на неё раздражённый взгляд.

— Бодроперцовое!

— Ну да, конечно… — протянула девочка, и это прозвучало настолько похоже на манеру Драко выговаривать слова, что тот негодующе засопел. — Я только хотела сказать — это точно будет похоже на случайную передозировку?

— И снова ваши криминальные наклонности, мисс Грейнджер, — Драко состроил осуждающую физиономию. — Настоящий преступный ум. Что вы забыли в доме Годрика?

— Миона права, — вмешался Гарри во вновь разгорающуюся перепалку. — Разве что перелить во флакон от сна-без-сновидений. Идея недурная, но давайте подумаем ещё.

И они подумали. И ещё. И снова. Итак, совершенно случайно и непреднамеренно преподаватель ЗОТИ мог бы:

перепутать безобидное зелье с ядом,

споткнуться на лестнице,

поскользнуться на льду,

выпасть из окна, засмотревшись на звёзды,

перебрать огневиски и замёрзнуть на улице ночью,

утонуть во время прогулки у озера,

заблудиться в Запретном лесу и упасть в яму,

вдохнуть какой-нибудь ядовитый порошок,

подойти слишком близко к церберу,

забрести в туалет Миртл и встретиться там с василиском.

К концу мозгового штурма Гарри был склонен согласиться с оценкой Драко — большая часть предложений исходила именно от Гермионы. Когда он указал на это, та смущённо потупилась.

— Просто я люблю детективы, вот и всё, — попыталась оправдаться она под гнусное хихиканье Драко, но прозвучало как-то неубедительно. Гарри уже открыл рот для новой подколки, когда глаза девочки удивлённо распахнулись.

— Гарри, — шепнула она, — Гарри, у тебя за спиной книга парит в воздухе. Это то, о чём ты?..

Гарри быстро наклонился вперёд и закрыл ей рот рукой. Драко, хвала Мерлину, заткнулся самостоятельно. Пошарив взглядом по сторонам, Гарри сцапал свой пергамент для заметок, перевернул его и накорябал на обороте, брызгая чернилами из-под пера от нервной спешки: «НА ВЫХОД, ЖИВО!».

— А я, э-э… вспомнила, что мне нужно эссе по гербологии дописать, — неестественным тоном промямлила Гермиона. — Я пойду, пожалуй. Встретимся в библиотеке.

Она подскочила так, будто диванная пружина уколола её снизу, и неловким жестом одёрнула юбку. Драко поднялся следом.

— Я тоже сходил бы в библиотеку. Интересно, не поступил ли ещё декабрьский «Квиддич Сегодня»?

У него вышло куда правдоподобнее — не знай Гарри, в чём дело, непременно купился бы.

— Обождите меня, я сейчас, — напутствовал он, и приспешники выскользнули за дверь, благоразумно избегая оборачиваться.

Зато обернулся Гарри. Том сидел в кресле с книгой в руках, и улыбку на его лице трудно было назвать иначе как садистской.

— А, — молвил он. — Я их спугнул? Приношу свои извинения.

Гарри улыбнулся ему в ответ.

— Брось, тебе нравится, что они боятся. Не собираешься им показаться?

— Пока… нет. Но, возможно, скоро, — посулил Том расплывчато. Гарри кивнул, поднялся и вышел в коридор, где его дожидались Драко и Гермиона, чуть ли не прижавшиеся друг к другу. При виде столь трогательного единства Гарри покрутил головой.

— Всегда бы вы так, — посетовал он.

— Что это было? — спросила Гермиона. — Не призрак… и не полтергейст… невидимка, да?

Драко промолчал, лишь выразительно вскинул брови в ожидании объяснений. Гарри улыбнулся и им двоим — в точности так, как улыбался брату, не пытаясь сделать улыбку похожей на вежливую или хотя бы просто человеческую. Гермиону заметно передёрнуло, но Драко только прищурился — уж его-то подобным трудно было пронять. Гарри машинально огляделся по сторонам, но коридор был пуст, лишь двигалось изображение на гобелене, — тролли избивали в мясо своего танцмейстера — да реял чуть в стороне призрак Кровавого Барона, как позабытый часовой на краю вечности.

— Помните, в Тайной Комнате вы видели рядом со мною человека? — начал Гарри немного издалека. — Знаете, кто это был?

— Кто-то из пожирателей смерти? — предположила Гермиона.

— Это был он, да? — а вот Малфой догадался, но в его распоряжении и информации имелось больше.

— Верно. Миона, для тебя поясняю — это был Тёмный Лорд. И только что он снова был с вами в одной комнате. Невидимый.

Вот теперь и Драко вытаращил глаза. Гарри полюбовался на их ошарашенные лица.

— А… а сейчас он где? — вымолвила Гермиона. Язык у неё явственно заплетался.

— У тебя за спиной, — не удержался Гарри. Против ожидания, она не взвизгнула, но вздрогнула всем телом и ошпарила его гневным взглядом.

— Очень смешно, — кисло сказала она. Гарри поправил очки и покачал головой.

— Я серьёзно. Всегда веди себя так, будто он у тебя за спиной — потому что, может статься, так оно и есть. Особенно в этой комнате.

Малфой торжественно кивнул.

— Я понял, мой лорд. Нам следует вернуться и извиниться за свою непочтительность? — уточнил он сосредоточенно.

— Нет, просто в следующий раз будьте предельно вежливы, и не пяльтесь. Когда придёт время, он сам заговорит с вами.

Выражение лица Гермионы вдруг изменилось. Испуг стаял с него, как снег с пригорка в солнечный день, обнажая какую-то странную мечтательность.

— Получается, он выглядит… вот так? Я, правда, плохо тогда разглядела, вы далековато стояли, но… — пробормотала она. Гарри и Драко уставились на неё одинаково озадаченно.

— Как — вот так?

— Он красивый, — изрекла Гермиона после небольшой заминки.

— Ну — да? И что тебе с того? — Гарри не мог понять, при чём тут этот очевидный факт. Гермиона протяжно вздохнула.

— Ничего, — только и сказала она, загадочно улыбаясь.

Мордред разберёт этих девчонок!

* * *

Вопреки собственным словам, с одним из преподавателей Гарри всё же решил поговорить — с тем, который казался чуть менее бесполезным, чем прочие, а вдобавок сам велел ему обращаться «в случае острых ситуаций».

Декан принял его у себя в кабинете, усадил, по обыкновению, у камина и внимательно выслушал. Увы, рассказом Гарри он не проникся.

— Вы обращаетесь ко мне от своего имени, мистер Поттер, или от имени владельца известной вам вещи? — спросил он хмуро, когда Гарри кончил своё несколько путаное повествование.

Гарри помедлил. Искушение прикрыться приказом было велико, но…

— От своего, сэр, — ответил он наконец. Снейп хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

— В таком случае могу порекомендовать вам читать на ночь меньше книг по тёмным искусствам. Для впечатлительных юных умов они вредны, — с сарказмом в голосе произнёс он, складывая вместе кончики пальцев. Гарри стиснул зубы. Неприкрытый скепсис преподавателя казался оскорбительным.

— А как же мёртвый единорог, сэр? — попробовал он достучаться до декана.

— Безусловно, заслуживает внимания, — прохладно отвечал тот, — но ничего не доказывает.

— А то, что профессор… Квиррелл беседовал сам с собой? — не сдавался Гарри.

— Многие из нас имеют такую привычку, — спокойное лицо Снейпа с каждой секундой злило Гарри всё больше.

— Да, но немногие разговаривают на два голоса! По-вашему, он пьесу разучивал, или что?

— Мистер Поттер…

— Да он разлагается заживо! Вы с ним за одним столом едите каждый день — неужто не чуете дивный запах?!

— Мистер Поттер! — прикрикнул Снейп, и Гарри умолк, сердито сопя. — Нельзя подгонять факты под теорию, понимаете? Даже если теория кажется вам стройной и красивой — чего о вашей не скажешь, надо отметить. Я не отрицаю, что мой коллега… страдает от недомогания, вызванного чёрной магией. Однако всё остальное — уж простите меня за прямоту — притянуто за уши.

Гарри вспыхнул.

— А бладжер? — спросил он, смиряя бешенство, порождённое бессилием. — Вы ведь тоже были там, так неужели скажете, что и это случайное совпадение?

Декан был непрошибаем:

— Бладжер зачарован, это правда. Но кто его заколдовал — вопрос открытый.

— Грейнджер видела собственными глазами! — снова вспылил Гарри.

— Мисс Грейнджер может ошибаться. Она тоже человек, — Снейп смерил Гарри насмешливым взглядом. — Кончайте фантазировать, в самом деле. Я понимаю, что профессор Квиррелл никому из студентов не нравится. Мне и самому он не по душе, не буду скрывать. Однако до конца учебного года придётся как-нибудь перетерпеть — и мне, и вам. Могу предложить превосходный умиротворяющий бальзам, я лично варил. Не желаете? Для успокоения нервов.

«Вот почему Том предпочёл всем вам меня, — думал Гарри, упиваясь собственной злостью. — Слепые, глухие… как он там однажды сказал? Закоснелые умы, вот. Которыми сполна владеют предрассудки. Это как раз про вас».

— Позволю себе отказаться, сэр, — произнёс он вслух. — Но благодарю вас за участие. Спасибо, что выслушали. И приношу извинения за потраченное время. Позволите идти?

— Ступайте, Поттер, — равнодушно напутствовал Снейп. Казалось, его мысли уже далеки от только что завершившегося разговора.

— До свидания, сэр.

Выйдя в коридор, Гарри завернул в неиспользуемую часть подземелий, нашёл пустующую комнату и там, в компании одного лишь призрака (да, этот «хвост» бесил совершенно отдельно, стоило признать) долго пинал ни в чём не повинную мебель, ругаясь до сорванного голоса. Его выводило из себя даже не отсутствие поддержки, — Мордред с ней, справятся как-нибудь — а пренебрежение. Как будто его слова были пустым звуком, и сам по себе, без Тёмного Лорда за спиной, он равнялся нулю. Декан считал его ребёнком — просто ребёнком с глупыми детскими фантазиями на уме. А Гарри воспринимал себя совершенно иначе — и Том тоже никогда не обращался с ним как с маленьким, если, конечно, не хотел специально унизить, что случалось всего раз или два.

Наконец, истерика схлынула, и на смену ей явилась знакомая холодная расчётливость. Гарри приветствовал её с распростёртыми объятиями.

Что ж, его недооценивают. И это к лучшему. Дети способны избегнуть многих подозрений просто в силу того, что они — дети. Он может воспользоваться этим. И непременно воспользуется. Усмехаясь своим мыслям, Гарри развернулся на каблуках.

— Бу! — сказал он в лицо Кровавому Барону, и привидение отпрянуло, замерцав по краям.

Возможность претворить в жизнь один из сценариев упокоения профессора ЗОТИ подвернулась в тот же день.

Когда метель улеглась, половина школы высыпала на улицу и, не разбирая старших и младших курсов, затеяла возню в свежевыпавшем снегу. Хаффлпаффцы дружно возводили снежную крепость. Рейвенкловцы лепили снеговиков — впрочем, большая часть их творений имела мало общего с заурядной фигуркой из трёх поставленных друг на друга шариков. Слизеринцы и гриффиндорцы предпочли игру в снежки — преимущественно друг против друга, или, вернее, враг против врага. Гарри, болтавшийся в арьергарде слизеринской ватаги (он явился из чистой солидарности), тоже схлопотал несколько попаданий. Выгребая льдинки из-за пазухи, он расчихался — не миновать сегодня вечером зелья от простуды, как пить дать. Впрочем, мадам Помфри держала у себя изрядные запасы — в конце концов, она знала, где работает.

Он только-только набрал снег в пригоршню, выбирая себе мишень среди красно-золотых, когда заметил, что двинутые близнецы Уизли заколдовывают горку белых шариков. Это не предвещало ничего хорошего, и Гарри тут же потянулся за собственной палочкой. Но, вопреки опасению, снаряды полетели не в него — один за другим они взмывали в воздух и впечатывались… в неизменный лиловый тюрбан преподавателя защиты от тёмных искусств. Вот так удача!

Гарри тщательно прицелился и выдохнул:

— Глацио максима!

Азартные крики играющих детей заглушили его слова.

Но они не заглушили звук, с которым голова профессора ЗОТИ ударилась о лёд, когда тот поскользнулся и грянулся ничком — звук, похожий на треск разбивающейся яичной скорлупы.

«Ага!» — успел подумать Гарри. Но обрадовался он рано. Жутковато подёргиваясь, преподаватель встал. Поправил тюрбан, стряхнул с мантии снег и погрозил пальцем.

— М-минус д-десять баллов с Гриффиндора! — выговорил он, заикаясь.

Новый снежок врезался Гарри в центр груди, но он едва ли обратил на это внимание.

«Будет сложнее, чем нам казалось», — думал он, провожая глазами шаткую фигуру, торившую путь по снежной целине.

Профессор шёл в сторону Запретного леса.

---

[82] «Ты рехнулся, безрассудный идиот?» (фр.)

[83] «Этот старый мерзавец» (фр.)

[84] «Твой отец» (фр.)