Поцелуй Смерти (джен)

Пока мы, ежеминутно спотыкаясь, поднимались по бесконечным ступеням Часовой Башни, я успел мысленно перебрать весь свой запас крепких словечек.

Когда по главной лестнице мы добрались до пятого этажа, я был так зол, что всерьез собирался необратимо проклясть Снейпа, велевшего нам идти к нужному кабинету именно этим путем.

Когда, перегнувшись через перила третьей по счету лестницы — на этот раз узкой винтовой — я не смог даже разглядеть, где она заканчивается (нижние ступени тонули во тьме), все мои сомнения в том, что зельеварение у нас в школе преподает самый настоящий маньяк и садист, развеялись в прах.

— Худой, худой, а тяже-о-олый— обреченно пыхтел я, вытирая со лба градом катившийся пот.

— Да уж, — лаконично отвечал Гарри, протирая рукавом свитера запотевшие стекла очков.

Гермиона смотрела на нас с молчаливым сочувствием, не решаясь напомнить о том, что, вообще-то, хорошо бы нам поторопиться да и говорить так громко вовсе не обязательно.

До рассвета оставалось чуть больше часа.

— Ну, Снейп!.. — Возмущение во мне било через край. — Чтоб у него все котлы плесенью покрылись! Не мог он, что ли, Филча от главного входа увести?!

— Если у Снейпа покроются плесенью все котлы, угадай, кому он поручит их отчищать.

— Да пусть только попробует! Я ему эти котлы…

Lumos у Гермионы на этот раз вышел на редкость тусклый — сказывалась усталость. Высокие стрельчатые окна башни, судя по всему, перестали протирать от пыли и грязи задолго до нашего рождения, поэтому света, проникающего снаружи, нам для спокойного передвижения не хватало.

Мне приходилось спускаться по лестнице спиной вперед, да еще и в темноте. Мою шею, видимо, не радовала перспектива перелома при падении, поэтому она (шея) предусмотрительно болела заранее. Ей дружно вторили плечи, ноги и спина, которым не понравился подъем с грузом по двум довольно-таки крутым лестницам.

Честно говоря, держаться мне помогало одно только возмущение.

У хижины Хагрида нас ждала приветственная делегация в лице самого Хагрида и его пса Клыка. Надо сказать, лесничего я не видел с того самого практикума по упырям, на котором мои способности едва не стали причиной его трагической гибели. Я отчетливо помнил, что Нотт по ошибке попал в Хагрида каким-то заклинанием, и великан рухнул на землю, словно подкошенный — буквально через пару минут я сам потерял сознание, поэтому не знал, что произошло дальше. Дамблдор, конечно, сказал, что никто, кроме нашего Главного Слизеринского Труса, не пострадал, но все же…

С Хагридом, вроде как, было все в порядке. Еще до приземления Снейп предупредил нас, что лесничему не известно, кто виноват в кошмарном происшествии на практикуме, и посоветовал «воздержаться от просветительской деятельности».

Иными словами, о том, что я некромант, Хагриду не сообщили. Честное слово, я обрадовался.

Вид переболевшего «концлагерем» Малфоя хогвартского лесничего поразил, расстроил и совершенно разжалобил. Каким Хагрид уж точно не был, так это злопамятным — он моментально простил слизеринцу все его пакости: начиная от прямых оскорблений (на первом курсе) и заканчивая клеветнической жалобой на Клювокрыла (на третьем). Горестно причитая, Хагрид помог нам вытащить Малфоя из машины, после чего Снейп сухо и раздраженно сообщил план дальнейших действий.

У парадного входа в Хогвартс дежурил Филч. Завхоз всегда занимал именно этот пост незадолго до рассвета, чтобы иметь возможность с поличным ловить нарушителей, посмевших после отбоя покинуть замок — уже не раз бывало, что какой-нибудь студент (из старшекурсников, как правило) отправлялся на ночную вылазку в Хогсмид. Снейп сказал нам, что внимание Филча на ближайшие полчаса он отвлечет, но через главный вход пути все равно не будет.

Оставалась Часовая Башня. Высокие деревянные ступеньки и непроглядная темень.

Именно мы должны были перенести Малфоя в его временное укрытие — кабинет одного из Снейповых предшественников, бывшего хогвартского зельевара, ныне покойного (Снейп назвал фамилию, но я благополучно забыл ее, как только услышал). Кабинет этот находился на первом этаже, и путей к нему было два: простой и короткий — по коридору от парадного входа — и длинный, сложный — по главной лестнице на седьмой этаж, а оттуда, через маленькую башенку, снова вниз, на первый.

Угадайте, каким путем пришлось идти нам?..

Малфоя мы с Гарри несли вдвоем: я держал слизеринца за плечи, а Поттер — за ноги. Бесчувственное тело было намного тяжелее, чем казалось на вид. Мучительно преодолевая двадцать какой-то по счету лестничный пролет, я с ужасом представлял, что было бы, если бы Малфоя голодом не морили — наверное, мы с Гарри скончались бы еще в Часовой Башне.

Как говорится, все, что ни делается — к лучшему.

— По-моему, эта лестница ведет в Ад, — мрачно сообщил друг, тоже перегибаясь через перила в попытках разглядеть в темноте нижние ступеньки. — Хотя спуск — это, в любом случае, легче, чем подъем…

— Оптимист, — почти с завистью произнес я в ответ.

От одной мысли о возможном продолжении подъема перед глазами все поплыло. Определенно, усталость брала верх над разумом.

Малфоя на время своей коротенькой передышки мы аккуратно уложили на широкий каменный подоконник, слегка подвинув заклинанием ржавые рыцарские доспехи, служившие главным «украшением» этой странно заброшенной лестницы. Сердобольный Хагрид завернул слизеринца, точно ребенка, в какой-то старый плед — а мы этот плед потом чисто машинально прихватили с собой — поэтому от холода Малфой был защищен.

Восковая бледность его лица навевала мысли о покойниках.

— Жаль, что к Драко сейчас нельзя применять магию, — сокрушенно вздохнула Гермиона. — Это существенно облегчило бы жизнь…

— Причем в буквальном смысле. — Гарри по-прежнему гипнотизировал взглядом лестницу.

Я недовольно поморщился.

О том, что транспортировать Малфоя с помощью старой доброй Vingardium Leviosa нельзя, нам, само собой, сказал все тот же профессор Снейп. И мотивировал он это… да, в общем, никак не мотивировал — «нельзя» и все. Когда хогвартский зельевар пребывал в скверном настроении (то есть практически всегда), ждать от него объяснений не имело смысла.

Я вполне готов был поверить в то, что таким образом профессор банально мстил Гарри за его самовольную выходку.

Если бы я произнес это вслух, Гермиона непременно возмутилась бы: «Ты всегда думаешь о людях хуже, чем они есть».

— Надо проверить, где находится Филч, — полувопросительно произнес Поттер. — Может быть, Снейп уже отправился к себе, и завхоз теперь бродит по школе…

— Надо, — согласился я, присаживаясь на краешек подоконника (рыцарские доспехи пришлось еще немного подвинуть заклинанием). — Проверяй.

Пока друг доставал из кармана и разворачивал Карту Мародеров, я наблюдал за тем, как Гермиона нервно вертит в руках палочку (в ее случае — верный признак нетерпения) и считает секунды до рассвета. Я прислушивался к тихому, неровному и неглубокому дыханию Малфоя, подсознательно готовясь к тому, что в любой момент оно может оборваться.

Сквозь оконное стекло можно было смутно различить силуэт какой-то крупной птицы. Небо медленно начинало светлеть.

На Карте Мародеров Гарри, судя по всему, увидел что-то очень скверное. Лицо его приобрело вдруг выражение мрачного удивления, которое очень быстро сменилось неуверенностью.

Сказать, что меня все это не обрадовало, значило ничего не сказать.

— У нас проблема, — обреченно прокомментировал друг.

— Да ладно! Неужели? — На самом деле, язвить не хотелось: слова сорвались с губ сами, разум не принимал участия в их рождении. — Ну, что там еще?

Гарри набрал в грудь побольше воздуха. Плохая новость, видимо, была еще и не в единственном числе.

— Ну, во-первых, в конце этой лестницы нас поджидает Пивз…

Чтоб ему провалиться! Мы пропали.

Несмотря на то, что в рейтинге успеваемости по Прорицаниям я занимал почетное второе место с конца (почетное первое занимал Гарри — он наотрез отказывался принимать новость о своей скорой кончине как данность), наше ближайшее будущее было для меня прозрачно. Пивзовы приколы особым разнообразием никогда не отличались.

Первым делом полтергейст начнет истошно верещать. Оптимистический вариант развития событий предполагал, что нам удастся заткнуть его заклинанием до того, как он перебудит всю школу. Впрочем, в такую чудесную развязку мне не особенно верилось: Пивз был хитер, изворотлив и не без оснований считался настоящим профессионалом в мелком пакостничестве.

— А во-вторых?

Гарри молча развернул Карту Мародеров так, чтобы мы могли все увидеть сами.

Было на что посмотреть.

* * *

После того, как Гарри исключительно метко запустил кусок штукатурки в Пивзов призрачный лоб, я мысленно посоветовал ему перевестись из ловцов в охотники. А еще лучше в загонщики.

Само собой, никакого вреда этот бросок нашему полтергейсту не причинил. Но Пивз все равно обиделся. Содержимое ближайшей мусорной корзины немедленно оказалось у меня на голове.

Почему у меня, а не у Гарри? Честное слово, самому хотелось бы знать. Пока я стряхивал на пол мелкие бумажки, обломки перьев и еще почему-то апельсиновые корки, мне на ум пришли два непечатных слова, о которых я не вспомнил во время подъема по лестнице.

— У-у-у, берегись, Поттер-обормоттер! — От пронзительных воплей полтергейста дребезжали оконные стекла.

— Чтоб тебя развоплотило, — почти ласково пожелал я ему на прощание.

Гарри смахнул с моего плеча обрывки чьих-то шпаргалок.

Возмущенные крики главного хогвартского недоразумения становились все тише и тише. Честное слово, если бы я не был уверен, что Филч и Пивз питают друг к другу ни с чем не сравнимую пламенную ненависть, мог бы решить, будто полтергейст полетел жаловаться завхозу на наше поведение.

Определенно, когда эти двое найдут общий язык, наступит конец света.

— Так, от Пивза мы избавились… Что дальше?

Я некоторое время внимательно вглядывался в лицо Гермионы, озвучившей этот вопрос. Потом перевел взгляд на распростертое на полу бесчувственное тело Виктора Крама.

Да, да, Виктора Крама. Того самого легендарного болгарского ловца, которым искренне восхищалась вся магическая общественность. И я, кстати, тоже восхищался.

Не удивляйтесь, ничему не удивляйтесь! Берите пример с меня. Мой эмоциональный лимит, казалось, был исчерпан на много лет вперед. Я мог чувствовать только усталость и опустошенность. На то, чтобы как следует удивиться, требовались силы, которых у меня не было.

— Интересно, кто и почему позволил Краму свободно бродить по коридорам Хогвартса в такое время? — с вялым интересом спросила Гермиона, опускаясь на колени рядом с телом болгарина.

Вопрос был хороший. Правильный. Только вот время для него было не совсем подходящее.

— Ты нас об этом спрашиваешь? — на всякий случай уточнил Гарри.

— Нет, в общем-то. Я просто рассуждаю вслух.

Гермиона попыталась найти у Крама пульс на запястье, потом на сонной артерии, и наконец, потерпев неудачу в обоих случаях, приложила ухо к его грудной клетке. Судя по усталой улыбке, которая появилась на лице подруги после этой манипуляции, главный шанс болгарской сборной на победу в Кубке Мира по квиддичу был скорее жив, чем мертв.

С небольшой натяжкой, это даже можно было назвать хорошей новостью.

С небольшой натяжкой — потому что теперь у нас было уже два бесчувственных тела. И необходимость срочно что-то решать, соответственно, увеличивалась вдвое.

В капюшоне моей теплой мантии обнаружился фрагмент чьего-то конспекта по магловедению (написанного, кстати, смутно знакомым почерком), полупустой пакетик с растертыми в порошок листьями шалфея и яблочный огрызок. Последний я от бессильной ярости швырнул в сторону коридора, где скрылся несносный Пивз.

Если именно этот призрачный «кошмар всея школы» виноват в том, что произошло с Крамом… Даю слово, не поленюсь — пойду в библиотеку, пролистаю там всю литературу о полтергейстах и так прокляну Пивза, что он мечтать будет о развоплощении.

— Что теперь будем делать? — рискнул я полюбопытствовать.

Кто-то должен был задать этот вопрос, в конце концов. Он висел над нами как Дамоклов меч еще с той секунды, когда Гарри увидел на Карте Мародеров надпись «Виктор Крам» — там, где этой надписи совершенно не полагалось быть.

Гермиона направила на болгарина волшебную палочку и как-то неуверенно произнесла «Enerveit». Само собой, никакого видимого эффекта заклинание не дало. Но, согласен, попытаться стоило.

— У тебя есть какие-то варианты? — Неудача подругу немного расстроила; хотя это, конечно, была просто капля в море по сравнению со всем, что нам сегодня довелось пережить.

— Ну… э-э-э… мы можем просто оставить Крама здесь. В конце концов, утром Филч будет делать обход и, в любом случае, его обнаружит. — Я задумчиво потер переносицу двумя пальцами и обреченно добавил: — Но это как-то не по-гриффиндорски…

— Не по-гриффиндорски, — уверенно согласился со мной Гарри.

Я снова задумался, на этот раз надолго.

Можно было, конечно, отлеветировать болгарина к мадам Помфри. Даже, скорее всего, нужно было сделать именно так — мало ли от чего он мог потерять сознание, в конце концов. Если бы не необходимость доставить Малфоя в кабинет бывшего хогвартского зельевара, я бы, наверное, именно такой вариант и предложил.

Увы, у нас каждая секунда была на счету.

— Значит, кто-то из нас должен остаться здесь, с Крамом, и дождаться прихода Филча.

Гарри кивнул, и по его взгляду я понял, что ему в голову пришли те же самые два плана.

— М-м-м… Гермиона?

Подруга взмахнула в воздухе руками, точно крыльями, и чересчур громко возмутилась:

— Почему именно я?!

— Потому что в одиночку я Малфоя не донесу. И Рон не донесет, — тяжело вздохнул Гарри.

Я тоже вздохнул и виновато развел руками.

— А как мне объяснить Филчу, что я делаю в этой части замка в такое время? — Со своей участью Гермиона смирилась быстро; наверное, у нее просто не было сил спорить.

Я мысленно прикинул в уме кое-какие цифры и легкомысленно пожал плечами.

— Раньше половины шестого обход не начнется. Скажешь, что встала пораньше, решила позаниматься в библиотеке…

— Но библиотека находится в другой части замка!

Да, да, знаю. Я действительно редко бываю в нашей хогвартской библиотеке…

Но я все-таки помню, где она находится!

— … и немного заблудилась.

— Гермиона заблудилась в Хогвартсе? — Гарри с сомнением покачал головой. — И не смогла найти библиотеку?

Действительно, наша Гермиона наверняка смогла бы найти библиотеку с закрытыми глазами. Ну, чего вы хотите? У моей фантазии определенно наступил кризис.

— Не нравится моя идея — придумайте что-нибудь получше. — Наверное, при других условиях я бы обиделся. — Идем, Гарри. Малфой нас, наверное, уже заждался.

Малфой, конечно, едва ли. Но вот Снейп уже точно заждался — он обещал встретить нас в бывшем кабинете профессора… э-э-э… как же его все-таки звали?

Может быть, когда-нибудь и вспомню.

* * *

Дальнейший путь до кабинета (слава всем богам этого мира!) прошел относительно благополучно. В конечном итоге, Малфой был с рук на руки передан Снейпу, который смерил нас долгим презрительным взглядом — ни дать, ни взять «сиятельный лорд, случайно столкнувшийся с черными крестьянами» — и, не слушая никаких возражений, велел отправляться в Гриффиндорскую башню.

Конечно, говоря по совести, мы не очень сильно и возражали. На самом деле, нам и слова-то произнести не дали.

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — задумчиво произнес Гарри, когда у нас перед носом закрылась дверь временно переделанного в лазарет кабинета.

Я не вполне понял, что он имел в виду — наверное, это было какое-то известное магловское выражение — но на всякий случай укоризненно покачал головой, стараясь подражать Гермионе. Техникой укоризненного качания головой подруга владела в совершенстве.

Снейп не стал спрашивать нас, куда вдруг таинственно исчезла Гермиона — и это было просто прекрасно. Под глазами у зельевара залегли тени, и, несмотря на все его стремление сохранять невозмутимость, заметно было, что Снейп чрезвычайно обеспокоен — а вот это мне совсем не понравилось.

— Как ты думаешь… — неуверенно начал друг, замолчал на несколько мгновений, но потом все же решился закончить свою мысль: — Как ты думаешь, мы не зря сегодня рисковали?

В действительности он хотел спросить: «Как ты думаешь, Малфой переживет весь этот кошмар?»

— Гарри, это же Малфой, забыл? — Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. — Отвратительный слизеринский хмыреныш с крысиной внешностью и характером, слишком мерзким даже для слизеринского хмыреныша. Что ему сделается? Он же, как водится, в огне не горит и в воде не тонет.

Гарри кивнул и даже чуть улыбнулся в знак благодарности. Я понял, что не ошибся в своих догадках.

Как и большинство чистокровных магов, я не верил в Бога — ни в одного из богов (кажется, по-научному это называется «атеизм»). Однако в этот момент мне вдруг очень захотелось, чтобы Он действительно существовал в этом мире — тогда я бы мог попросить за Малфоя и надеяться, что моя просьба будет услышана. Надеяться на кого-то или на что-то — это ведь очень важно. Особенно в моменты, когда от тебя ничего не зависит.

— Может, стоило сказать Снейпу про Крама? — задумчиво произнес я, когда мы отошли на приличное расстояние от кабинета.

Не замедляя шага, Гарри только отрицательно покачал головой.

— Снейпу сейчас и без этого есть чем заняться.

— Тоже верно. — Я тяжело вздохнул, думая о том, что, наверное, все же не стоило оставлять Гермиону одну.

Когда мы дошли до того коридора, где попрощались с подругой, там уже никого не было. Либо Гермиона все-таки решила сама отлеветировать Крама к мадам Помфри, либо Филч сегодня отправился на утренний обход пораньше.

В Гриффиндорской гостиной нас поджидал еще один сюрприз, к счастью, действительно последний за эту ночь. В изящном старинном кресле возле камина обнаружился мирно спящий Перси, а на широком бордовом диване, бесконечно любимом всеми поколениями гриффиндорцев — Фред, Джордж и Джинни.

Вообще говоря, очень здорово, когда тебя кто-то ждет. В том смысле, что очень приятно чувствовать себя нужным кому-то. Но это был не наш случай. В нашем случае было бы лучше, если бы ровно на один вечер все в этом мире попросту забыли о нашем существовании. Особенно Перси, Фред, Джордж и Джинни.

Господин Представитель Министерства был одет в парадную мантию, которая, насколько я помнил, была на нем за ужином.

— Черт! Я надеюсь, они не нас тут ждали, — шепотом, чтобы не разбудить спящих, сказал Гарри.

Два моих братца и сестричка представляли собой преинтересную скульптурную композицию. Джинни спала, положив голову на колени Джорджу, а ноги — на колени Фреду. Или наоборот?.. Пижамы у близнецов были абсолютно одинаковые, поэтому я не мог определить, кто из них Фред, а кто Джордж. Братцы дремали сидя. При этом один из них (кажется, это все-таки был Фред) вместо подушки использовал плечо другого, а тот, в свою очередь, сопел, уткнувшись носом в рыжую макушку близнеца.

— Перси точно ждал меня. — Я перевел взгляд на самого занудного представителя семейства Уизли.

Ладно, ладно, пожалуй, не самого — этот титул, по словам мамы, был навечно закреплен за моей двоюродной бабушкой Лукрецией.

— Почему ты так решил? — поинтересовался Гарри, на цыпочках двигаясь в сторону лестницы на второй этаж. — Зачем ему могло потребоваться караулить тебя ночью в гостиной?

— Я знаю Перси, — мрачно отозвался я, следуя за другом и стараясь производить при этом как можно меньше шума (что было совсем не просто, учитывая мою природную «грациозность»). — Могу поспорить, ему МакГонагалл нажаловалась на мои неуспехи в Трансфигурации, и братец собирался устроить вечер разбора полетов.

Я уже две недели не мог сдать зачет по превращению кирпичей в яблоки. Насколько мне было известно, я был единственным четверокурсником Гриффиндора, так и не овладевшим этим крайне полезным, прямо-таки необходимым для жизни навыком.

Ах, Мерлин, какой позор!

У самой лестницы в спальню мальчиков я остановился на несколько секунд и вновь оглянулся на свое спящее семейство. Покачал головой, вернулся к камину, вытащил из лежавшей на тумбочке стопки теплых пледов один, самый большой. Умудрился аккуратно накрыть им Джинни и частично — Фреда и Джорджа.

Кресло Перси стояло буквально в полуметре от камина, так что ему и без пледа должно было быть тепло. Кроме того, старший братец всегда крайне чутко спал…

За окном начинало разгораться алым пламенем небо. У меня оставался час на то, чтобы выспаться.