Право на крылья (джен)

Тогда

Лес гигантских деревьев был лучшим местом для тренировок [2]. В городе кадетам разрешали использовать УПМ только по ночам, когда на улицах встречалась разве что подвыпившая молодёжь и бродячие собаки, малоэтажные дома трудно было сравнивать с долговязыми соснами, а городское правление ругалось за выбоины на фасадах — наконечники тросов безжалостно калечили кирпич. В Лесу же, среди исполинских стволов, у новобранцев появлялась возможность продемонстрировать все свои умения и научиться маневрировать в самой непроходимой чаще.

У подавляющего большинства кадетов. Тэцуя в их число не входил.

— Их нужно облетать, ты знаешь?

Иногда, в те редкие дни, когда Куроко удавалось не сойти с дистанции в первую же минуту, он успевал увидеть, как взлетает вверх первый состав. Один шаг — они шли по земле, следующий — шагали по воздуху. Даже двухметровый Мурасакибара, в шутку прозванный Титаном, стартовал так, словно гравитация — понятие ему незнакомое, но был среди них и тот, кто родился с крыльями за спиной.

Аоминэ Дайки пренебрегал уставом, инструкциями и правилами безопасности. Он разбегался, прежде чем взлететь, не снижал скорость перед поворотами, поднимался выше, чем на девяносто футов, пережимал спусковой крючок, догазовывал, слишком быстро сматывал трос и входил в вираж, не убрав лезвия в ножны.

Всё не так, но лучше всех — его не зря называли асом. И если был бы выбор, Тэцуя предпочёл бы оказаться вот так, на дереве, вверх тормашками, запутавшимся в тросах и едва не свернувшим себе шею перед Огиварой. Перед Акаши, желчным Мидоримой или — Боже, помилуй! — перед самим Шадисом, но его Судьба никогда не отличалась плохим чувством юмора — густой, тягучий, по-звериному низкий голос он узнал сразу.

— Читал об этом, — хмуро отозвался Тэцуя и с досадой дёрнул трос.

Тот, как и в прошлый десяток раз, не поддался. Наконечник намертво застрял в стволе, и нужно было поблагодарить Всевышнего за то, что Куроко так удачно закрутило — трос обернулся вокруг массивной ветки, и Тэцуя всего лишь повис, а не впечатался лицом в гигантское дерево. Приятного всё равно мало: скрутить трос не представлялось возможным — велика вероятность, что баллоны с газом не выдержат напряжения и взорвутся, а отцеплять УПМ было страшно — Куроко висел на расстоянии двадцати футов над землёй, и даже если он не убьётся о те ветки, что сплетались между собой ниже, то рискует переломать ноги, ударившись о землю.

Аоминэ же, оценив сквозивший в голосе сарказм, весело хохотнул. Скрутил тросы, на которых легко и раздражающе просто балансировал секундой ранее, и почти беззвучно приземлился на ветку. Та опасно качнулась, вынуждая Куроко от страха прикрыть глаза, и пронзительно громко затрещала. Ей вторил свист рассекающих воздух наконечников и насмешливое:

— Руку давай.

Ведомый любопытством, Тэцуя открыл глаза и задрал голову. Аоминэ сидел на ветке. Тросы задом наперёд одетого УПМ прочно цепляли его к двум соседним деревьям, а сам он беззаботно протягивал ему раскрытую ладонь.

Так, словно это было в порядке вещей — Куроко падать, а ему ловить.

— Не ссы — не уроню.

У Аоминэ Дайки были горячие, сухие ладони, тёмно-синие глаза, вязкая, густая фамилия и хлёсткое, как пощёчина, имя. Он широко и часто улыбался, негромко смеялся, упрямо игнорировал границы личного пространства всех вокруг, но агрессивно защищал своё.

— Поверю на слово.

Всё это время Огивара несмело и подспудно виновато подбадривал его, а цепкий, внимательный взгляд Шадиса не давал ни секунды передышки. За ним следили, на него смотрели, над ним смеялись. А странный Аоминэ просто протягивал руку. Следил за ним, потому что на обратном пути Куроко по-прежнему путался в ветках, смотрел, боясь упустить из виду, и смеялся-то беззлобно, ведь повисший на ветке кадет — это действительно смешно.

Всё это время Тэцуя, подобно серому, глупому мотыльку, блуждал в темноте и не подозревал, что хочет. Действительно хочет стать намного сильнее.

А потому бросился на полыхающий синим свет. Без раздумий.

Сейчас

16 апреля 854 года

В каждом отряде был тот, кто будто бы намеренно игнорировал царящий среди товарищей страх: улыбался, когда все плакали, говорил, когда молчали. Надёжная крепость, оплот, твердыня — если вдруг замолкал Киёши, переживать начинал даже Хьюга.

В этот раз неладное чувствовали все мы. Вытоптанная Гигантами пустыня за Стеной отвечала гробовым молчанием, Изуки, нервно заламывая пальцы, не то спрашивал, не то утверждал, что Титану в кустах не спрятаться, а вопреки обыкновению тихий Кагами всматривался вдаль и не спешил подгонять коня.

Горизонт был чистым на многие мили вперёд.

Титаны же...

Их с Мидоримой смена подходила к концу, когда в Трост прибыли оставшиеся члены отряда Сейрин. Фурихата, повиснув на шее безмолвно улыбающегося Митобе, радостно звал Куроко по имени и вовсю размахивал руками. Вряд ли ему снизу было видно то, что происходило на Стене, но, оценив старания, Тэцуя поднял в ответ ладонь и признательно улыбнулся.

На пост уже заступили Хаяма и Касамацу, а Мидорима всё ещё тщательно проверял ни разу не использованное за смену УПМ. Куроко учился на своих ошибках и на сей раз даже не пытался помочь тому собраться — только встал рядом, облокотившись о стену и вспомнил, как раньше, во время вылазок, частенько наблюдал за странным ритуалом, порой часами просиживая напротив снайпера. Тот поначалу раздражался, злился и всеми правдами и неправдами пытался Фантома прогнать. Но безошибочно точные движения Тэцую успокаивали, а он и без того всегда слабо реагировал на направленную на себя агрессию — отчаявшись добиться от Куроко хоть какой-нибудь реакции, Мидорима махнул на него рукой и смирился с его присутствием.

О том, что иногда он это присутствие вовсе не замечал, Шинтаро предпочитал молчать.

— Тебе не обязательно меня ждать, — искоса глянув на Фантома, напомнил Мидорима.

— Не обязательно.

Снайпер зло скрипнул зубами, но настаивать не стал. За всю смену он не обмолвился ни единым словом, и знай Куроко его чуть хуже, то решил бы, что он на него обижен. Что ставит ему в вину взбунтовавшегося Аоминэ, распавшийся отряд и не справившегося с Титаном Акаши. Что винит его во всём сразу, но Мидорима был слишком требователен к себе, чтобы переводить стрелки сейчас, и слишком умён, чтобы не понимать очевидного — в команде шесть разведчиков, никто из них не должен был сражаться в одиночку.

Это ведь просто: в Тейко не работали те правила, которые были в ходу во всём остальном Разведкорпусе. Раненных не бросали, отставшие отставали не просто так, а каждый из отряда был на своём месте. Сейджуро с нуля собрал Тейко, выбрал каждого их них, каждому дал то, о чём он просил. И если уж Акаши вдруг забыл, что командир — тоже часть отряда, то Мидорима первый, кто должен был об этом напомнить.

Но гордость не то, что можно было задвинуть в дальний угол — просить прощения вслух Шинтаро не умел.

— Я не знал, что он распустил отряд, — признался Куроко, когда они, наконец, ушли с поста и начали спускаться со стены.

— Что?

— Мне никто из вас не сказал, — тускло улыбнувшись, пояснил Тэцуя. — Вы собрались тайком от меня и наследующий же день разбежались по разным углам, а я остался в пустой штаб-квартире. Первой моей мыслью было, что у нас очередная вылазка. Прошла всего неделя после падения Марии, мы не разговаривали, и я решил, что обо мне забыли. Обидно, но это не то, с чем я не смог бы справиться — всё к этому шло, глупо было надеяться, что разбитая чашка сама по себе склеится вновь. — Куроко остановился, поняв, что Шинтаро так и остался стоять между двумя пролётами узкой лестницы, и повернулся к снайперу лицом. — Но вы не вернулись и на следующий день тоже.

Тэцуя на мгновение отвёл взгляд, вспоминая, как проснулся от разрывающей замок тишины, переступил с ноги ногу, морщась от противного скрежета привода по каменной кладке, и горько хмыкнул:

— Ты будешь смеяться, но я испугался, что вас разорвали на куски Титаны. Так живо себе это вообразил, что в спешке забылся и вскочил на Ориона. Мне всегда казалось, что Сейджуро преувеличивает, называя его дьяволом, но тогда меня впервые в жизни сбросила лошадь.

Смеяться Мидорима и не думал. Дёрнулся было и тут же отвернулся — в тот день они были настолько ошарашены решением командира, что и не вспомнили о том, чтобы поговорить с Фантомом. Ужас, овладевший ими во время атаки на Марию, ещё не отпустил, воспоминания о крови на своих руках были слишком свежими, а отношения в отряде испортились уже давно. Все из них привыкли, что в трудную минуту Куроко подпускал к себе только Аоминэ, а о разладе между Светом и Тенью забыли — они ведь и не ссорились толком, просто однажды перестали разговаривать.

— От Эрвина я узнал, что с вами всё в порядке. На радостях даже не расстроился, что мы теперь в разных отрядах, собрал вещи и уехал в Каранес. Ещё через несколько дней в штаб-квартиру Сейрин завалился Кисэ. То извинялся, то ругал, орал попеременно то на меня, то на Кагами и в итоге заявил, что без меня не уйдёт. — Куроко тепло улыбнулся и встретился со снайпером взглядом. — Ты знаешь, как это бывает — пока мы его всем отрядом успокаивали, я и думать забыл, о чём всё это время переживал. Пожалел только, что я не Кисэ Рёта и в нужный момент так же не смог.

Тэцуя зябко повёл плечами и, решив, что Касамацу наверняка заподозрит неладное, продолжил спускаться. Когда позади послышались шаги, он прикрыл глаза и, ставя на кон собственную гордость, сказал:

— Я не знаю, что чувствуете вы, перекидываясь. Становитесь ли вы сильнее, легче, свободнее. — Воспоминание об Аоминэ и первом мыслеобразе, который он увидел, стоило им впервые воспользовались связью, мелькнуло яркой картинкой и тут же было запрятано поглубже, в копилку того, о чём нельзя забывать. — Чувствуете ли вы жар или холод, больно ли вам или телу Титана плевать, я... — Куроко запнулся и едва на навернулся с лестницы — перебинтованные пальцы крепко ухватились за локоть, не давая упасть, и тут же пропали. — Я исчезаю. Превращаюсь в тридцатифутового [3] Гиганта, но не чувствую веса своего тела. Прикосновений. Не ощущаю запахов, не слышу звуков. Я растворяюсь в воздухе, пропадаю для всех и для самого себя. Перекидываюсь обратно, и какое-то время не могу вспомнить, существовал ли я раньше, или появился только что.

Они вышли к подножью стены, Куроко остановился, заприметив в ночной темноте розоволосый вихрь, и совсем тихо закончил:

— Вот такому мне Акаши указал на дверь. Виноват ли в этом я? Да. Аоминэ, Кисэ, Мурасакибара, ты? Тоже да, в равной степени: в отряде шесть человек, — поднял голову, встречаясь взглядом с внимательными зелёными глазами, и примирительно улыбнулся: — Сейджуро был не прав, взяв всю вину на себя. Я видел, что происходит с Аоминэ, но решил, что лучше не вмешиваться. Мы все ошибаемся.

Розоволосый вихрь с разбега повис у него на шее, носа коснулся тонкий аромат лаванды, бергамота и вербены, а плеча — влажные от слёз щёки, и Тэцуе ничего не оставалось, кроме как крепко обнять разревевшуюся подругу.

— Куроко. Тэцуя. Ты. Маленький. Засранец! Залью слезами его рубашку и займусь тобой, Мидорин, — хрупким, но капризным голосом сообщила Момои и для убедительности громко всхлипнула.

На улице разом стало светлее, словно огни ночного города, лучиками запутавшись в длинных волосах единственного исследователя отряда Тейко, залили светом каменное подножье стены. Тёплые ладошки крепко обхватывали спину, холодный ужас, в котором Куроко блуждал последние шесть месяцев отступил, и даже на тонких губах хмурого стрелка мелькнула улыбка.

Когда Сацуки, не отпуская руки Тэцуи, за шею притянула к себе Шинтаро и под недовольное ворчание звонко чмокнула в щёку, со стены раздалось сальное улюлюканье Котаро. Касамацу толкнул того в бок, пока Мидориме не пришло в голову воспользоваться арбалетом по не совсем прямому его назначению, и оттащил шутника в сторону.

Потревоженная слезами Момои и громким смехом Хаямы искренность пугливо спряталась за так привычным им всем молчанием, и слегка запоздавший вопрос Шинтаро прозвучал особенно громко:

— Ты сказал, что ничего не чувствовал. Как же ты тогда... — снайпер вывернулся из объятий Сацуки, разглядел сверкающие в глазах голубые льдинки и тут же осёкся — глупый вопрос.

Всю дорогу до лагеря Момои без умолку болтала — то ругала Тэцую за то, что он ни разу не написал, то поминала Кисэ, устроившегося сегодня беспорядок в палатке Тоо, то безбожно сливала Мидориме информацию о том, как скоро снайперам подразделений поменяют экипировку. Это, разумеется, большая тайна, но если Шинтаро хочет, она может показать ему чертежи новых арбалетов.

Сацуки вибрировала от любопытства и беспокойства, Мидорима порывался вслух озвучить свои догадки, но никто из них так и не упомянул Аоминэ. Тот обнаружился сам, у границы лагеря. Высматривал кого-то в толпе, потягивался словно большой, дикий кот и не улыбался — теперь всё больше хмурился и низко, утробно рычал.

Куроко скрылся за секунду до того, как Момои насильно толкнула бы его к Дайки.

Аоминэ мог бы с лёгкостью его остановить — на Тэцу смотреть нужно не глазами, он слишком хорошо его знал и всегда видел. Он знал, как Фантом думает. Он...

Он даже не попытался.

* * *

Никто из сегодняшнего Разведкорпуса ещё не участвовал в подобных вылазках. Задачей экспедиций всегда было изучение Титанов, сейчас же они собирались выйти за Стену с одной целью — установить взрывчатку в трёх милях от стены. И по возможности не привлечь внимание Гигантов, но озвучивать это вслух нужды не было. Если первый из вышедших отрядов попадётся им на глаза, смысла в задуманном не будет вовсе. По расчётам Эрвина, они управятся за тридцать часов, но происходящее за Стенами часто разнилось с тем, что было на бумаге — загадывать наперёд было чревато.

— Наша задача — заложить взрывчатку на отрезке в три с половиной мили, — второй раз объяснял Хьюга, проверяя, безопасно ли лежат заряды в повозках. — Минимум шума, больше дела — если нас услышат Титаны, мы погубим не только себя, но и Трост.

— А если среди них будут девианты? — резонно поинтересовался Коганей — сроки поджимали, и на сей раз отряды выходили на задание в полном составе.

— Если под девиантами ты имеешь в виду Колосса и Бронированного, то надеяться не на что, — нерадостно улыбнулась Рико и, закончив проверять экипировку ребят, отступила. — Траншея старая, и уже не такая глубокая как раньше, но оно вам на руку — заряды должны быть установлены вровень с землёй. Будьте осторожны, даже если удастся избежать столкновения с Гигантами, вы рискуете подорваться — переносите капсулы очень аккуратно.

— Сколько у нас времени? — Тэцуя спрятал в сапоге перочинный нож и на пробу вытащил лезвия — рычаг на рукоятке поддавался легко, а отполированная сталь сверкала на солнце.

— Не больше пяти часов. — Джумпей осторожно передвинул несколько ящиков и вернулся к отряду. — Затем нас сменят Кайджо. Действовать нужно быстро и точно. Куроко...

Фантом кивнул раньше, чем капрал озвучил приказ и запрыгнул в седло.

— Порядок оповещения тот же: красный — обычный Гигант, чёрный — девиант. Если мы всё же встретим Титанов, то отступаем в противоположную от Троста сторону.

Кагами, придерживающий за поводья нетерпеливо пристукивающую копытами лошадь, обернулся. Киёши покачал головой, когда ничего не понимающий Фурихата вопросительно приподнял брови, а Изуки интуитивно расправил плечи, взглядом прося Айду не возражать.

Они знали, что шансов из экспедиции не вернуться куда больше, чем вернуться живым. Так было всегда, никто из них не был бессмертным, а кровожадных монстров толкал на убийства голод. Опаснейший из противников — никакой политики, доводов рассудка и скрытых мотивов. Обыкновенная битва на выживание, поэтому Титаны вели с разгромным счётом.

— Прочь от Троста, — повторил Тайга и неосознанно сделал шаг к Тэцуе.

— Да. Мы ни в коем случае не должны привести Титанов к городу, — Хьюга посмотрел на каждого из членов отряда и, убедившись в том, что его поняли, добавил: — Это приказ.

Они всё это знали. Но не вернуться и получить приказ не возвращаться в случае опасности — вещи разные.

16 апреля 854 года

...вопреки обыкновению тихий Кагами всматривался вдаль и не спешил подгонять коня.

Горизонт был чистым на многие мили вперёд.

Титаны же... Титаны иногда прятались среди людей.

___________________________________

[1] — отсылка к песне "Глупый мотылёк", Гражданская оборона (послушать: https://vk.com/pino_cchiofb?w=wall-116974112_3%2Fall). Номер сноски в заголовке не разрешён сайтом.

[2] — Лес гигантских деревьев — это отдельные участки леса, расположенные вне и внутри стен, а не одна конкретная локация за стенами. До падения Марии вообще служили местом для туристов, поэтому тренироваться с УПМ кадеты могут и там^^

[3] — 30 футов = 9 метров. Я помню, что в аниме метрическая система, но раз уж меня так повело на футы и мили, рост Титанов тоже будет в футах.