Крошки тыквенного пирога (гет)

Персонажи:

Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер.

Лето перед пятым курсом. Письма со значками старост. Обида Гарри. Эта обида — предательство. Такое же, как предательство Рона на четвёртом курсе. Такое предательство может отравить дружбу. Такое предательство может задушить любовь...

Опомнись, Поттер, не предавай подругу! Вспомни, что Гермиона поцеловала тебя в щёку перед летом! Обидишь её — второго поцелуя не получишь...

От автора.

31 августа 1995 года, конец лета перед пятым годом обучения в Хогвартсе. На тему событий 9-й главы 5-й книги канона.

Не предавай подругу, Поттер!

Суета вокруг назначения Рона и Гермионы старостами Гриффиндора закончилась так же внезапно, как и началась. Молли Уизли ушла за покупками, остальные разошлись по дому, и в комнате не осталось никого, кроме Гарри.

Почти никого.

Гарри повернулся спиной к двери и подошёл к своему чемодану, чтобы положить в него стопку чистых мантий. Он упорно пытался игнорировать стоящую у входа Гермиону — обида на неё и Рона клокотала у него в груди, и ему хотелось бросить подруге какое-нибудь обидное слово, выместить на ней досаду из-за того, что его почему-то не сделали старостой. Несмотря на все его заслуги!

Он почти решил, что сейчас иронично «поздравит» свою подругу с назначением — «от всего сердца», так сказать, чтобы она сполна почувствовала, насколько он зол и обижен.

Он медленно повернулся и посмотрел на Гермиону, которая стояла у двери, нервно переминаясь с ноги на ногу. Когда он увидел её растерянное лицо, его запал угас, и злые слова так и не сорвались с его языка.

«Так, стоп! — вдруг подумал он. — Что за ерунда лезет мне в голову? Зачем мне обижаться на неё? И как будет выглядеть моя обида?!»

— Гарри?.. — робко спросила Гермиона. Ей явно хотелось сказать ему ещё что-то, но она молчала, боясь вызвать его гнев.

«Я сейчас делаю то же самое, что сделал Рон на четвёртом курсе!» — с ужасом осознал Гарри. Он был готов отвернуться от лучшей подруги, потому что её выбрали старостой — как тогда, после выбора чемпионов, когда Рон фактически предал его.

Он сделал несколько шагов по направлению к ней. Наверно, выражение его лица изменилось, потому что лицо Гермионы осветила радостная улыбка, и она крепко стиснула его в своих объятьях. Гарри обнял её в ответ.

— Ты не обиделась на меня? — спросил Гарри.

— Нет! Конечно, нет! — горячо заверила его Гермиона.

— Ну... я же повёл себя как дурак. Вот только что.

— Я сама... Гарри, я думала, что тебя назначат старостой! Я так хотела, чтобы это был ты, правда! И потом очень испугалась, что ты обидишься на меня! — и она ещё крепче сжала руки.

Они уже некоторое время стояли посреди комнаты, обнимая друг друга и не говоря при этом ни слова. Из-за этих затянувшихся объятий Гарри почувствовал смущение. Он хотел было отстраниться от подруги, когда вдруг ощутил её дыхание на своей щеке. Он удивлённо замер, а буквально через секунду её сухие, чуть шершавые губы коснулись его щеки. После этого Гермиона сразу убрала руки и отвернулась от него.

— Извини, Гарри... Всё лето хотела это повторить, — пробормотала она еле слышно. В голове Гарри немедленно вспомнился день их возвращения из Хогвартса в Лондон, когда Гермиона поцеловала его в щёку прямо на перроне.

Его подруга нетвёрдым шагом направилась к двери, когда Гарри, неожиданно для самого себя, окликнул её.

— Подожди, я... — и замолчал, не зная, что сказать дальше.

Она остановилась у двери и вопросительно посмотрела на него. Повинуясь неожиданному порыву, Гарри шагнул вперёд и неловко клюнул Гермиону в щёку.

— Я... я всё лето хотел так сделать, — проговорил он себе под нос.

«Что это? Что всё это значит? И что будет дальше? Мы же сейчас обменялись поцелуями, да? Она поцеловала меня, второй раз, кстати, а я поцеловал её, хотя только в щёчку! — заметались мысли в его голове. — Может, теперь мне надо что-то ей сказать? Или лучше ничего не говорить?»

Гермиона медленно улыбнулась, отчего поток сумбурных мыслей в голове Гарри немного ослаб, и он начал успокаиваться.

В этот момент за дверью послышался топот, дверь распахнулась, и в комнату ввалился возбуждённый Рон. Его взгляд беспомощно заметался между Гарри и Гермионой.

— Э-э... Гарри? Гермиона? Я успел попросить маму купить мне новую модель «Чистомёта», — произнёс он, закрывая дверь. Он настороженно уставился на Гарри, на лице которого расцветала тёплая, радостная улыбка. Улыбка человека, которого обрадовали хорошей новостью или подарили долгожданный подарок — это не очень хорошо сочеталось с назначением Рона старостой и той обидой, которую Рон однозначно видел на лице Гарри до того, как он вышел из комнаты.

— Гарри, ты точно не обижаешься? Ты знаешь, я думал, что это ты будешь старостой, правда! — стал оправдываться Рон. Гарри перебил его:

— Рон, всё в порядке, я точно не обижаюсь, — он бросил короткий взгляд на Гермиону, на лице которой была точно такая же тёплая улыбка.

— А-а, — протянул Рон, — ну ладно, я это, в общем, хотел это сказать. Я пока пойду на кухню.

Когда за Роном закрылась дверь, Гермиона смущённо взглянула на Гарри и сказала:

— Я, наверно, тоже пойду? Надо собираться... — в её голосе звучал вопрос, как будто она спрашивала у Гарри разрешения.

Гарри, не менее смущённый, чем она, ответил после небольшой паузы:

— А, конечно, давай.

Гермиона вышла, прикрыв за собой дверь, и Гарри присел на свою кровать. От глупой обиды ничего не осталось, и он уже не помнил о том, что несколько минут назад его наполняли гнев и досада из-за несправедливого, как он думал, выбора старост. Теперь это его просто не интересовало. В его груди что-то сладко ныло, пока он сидел и вспоминал, как они с Гермионой обменялись поцелуями. Сердце взволнованно стучало, в голове была странная, но приятная пустота. Ему доставляла удовольствие мысль, что их отношения с Гермионой наверняка как-то изменятся после этого лета, хотя несколько месяцев назад Гарри, возможно, испугался бы любых перемен.

Он надеялся, что в Хогвартсе они с Гермионой обязательно разберутся, что им делать дальше и во что превратится их дружба. И Гарри был уверен, что эти изменения им понравятся.