Что вам от меня надо? (гет)

Следующие недели проходят обычно. И эта обычность сбивает Северуса с толка.

Сесиль заходит нечасто. Она устает и жалуется, что преподавание — точно не то, чем бы ей хотелось заниматься всю жизнь. Они сидят на диване, обнявшись и даже почти не разговаривают. Северус не прочь заняться сексом: оказывается, это весьма затягивающая штука, но не знает, как предложить Сесиль и уместно ли это.

— Ты хочешь меня? — спрашивает она сама, утыкаясь ему куда-то в шею.

И только после этого он позволяет себе проявить что-то похожее на инициативу.

Сесиль уходит за полночь, а Северус лежит и думает, были ли какой-то смысл в его верности умершей Лили и есть ли какой-то смысл в его отношениях с Сесиль.

Слова Грейнджер, пусть он и не отнёсся к ним серьезно, все же дают ядовитые всходы — он думает, что от него хочет Сесиль и с горечью соглашается с Грейнджер: Сесиль не влюблена, ей просто хочется быть с кем-то рядом, просто ей нужен мужчина. Северус долго размышляет над этим и успокаивается тем, что и он в нее не влюблен, так что они оба не в накладе: пусть это не любовь, но в их случае это все упрощает.

Сама Грейнджер не доставляет больше никаких хлопот, она даже не тянет руку и Северусу ужасно интересно, только ли на его уроках она себя так ведет, но не спрашивать же об этом коллег! Тем более коллеги, в отличие от Грейнджер, ведут себя как дети.

— Говорят, Северус, что ты скоро потеряешь почетное звание «Ужас подземелий», — замечает однажды Минерва, — все гадают, почему твой характер стал… мягче.

— Я слышала, — сообщает Синистра, — что они даже делают ставки!

Появляется Сесиль и все так многозначительно замолкают, что Северусу хочется от стыда сбежать.

Он и сам замечает, что его уже не так раздражают тупоголовые ученики, особенно после вечеров, проведённых с Сесиль. Ему уже не так интересно снимать баллы и он готов закрывать глаза на то, за что раньше бы голову оторвал. А на ночные дежурства он выходит не потому, что его мучает бессонница, а потому что преподаватели обязаны шнырять по замку и Сесиль обязана тоже, а он не хочет, чтобы она ходила по темным коридорам одна.

Однажды (на дворе уже октябрь, ветер за окнами рвет разноцветные листья с деревьев), совершив ночной обход и проводив Сесиль, он видит в проеме окна фигуру. Кто-то стоит и тихо плачет. Воспоминания моментально переносят его в больничное крыло. Когда он очнулся первый раз, он видел, как кто-то плачет у окна… Сейчас он имеет возможность узнать, кто это. Он идет бесшумно, стараясь не дышать…

Нет сомнений, это — Грейнджер.

Это неправильно, она не может плакать! Она — герой войны, она… она Грейнджер!

Нет, он, конечно, понимает, что она девушка, и иногда, несмотря на свой хваленый интеллект, глупая, сумасбродная, слабая и так далее, но она не может, не должна плакать!

Он замирает, не зная, что делать, а потом делает шаг назад, еще, и еще, и неслышно уходит, успокаивая себя тем, что самой Грейнджер меньше всего бы понравилось, если бы он появился за ее спиной.

На следующий день он то и дело бросает взгляды на Грейнджер. За завтраком она вполне мило общается с Лавгуд, в коридорах, если они случайно встречаются, она тоже выглядит спокойной и собранной. И даже на уроке она ведет себя как обычно: поднимает руку, исподтишка помогает всем и каждому. И все-таки Северус видит, что что-то не так и это не то чтобы беспокоит, но мешает, как мешает соринка в глазу.

За наблюдениями проходит еще неделя и при первой же возможности, придравшись к какому-то пустяку, Северус назначает ей отработку. О! На него опять смотрят как на монстра, что тоже немного повышает настроение — есть шанс восстановить потерянную репутацию самого сурового преподавателя Хогвартса.

Грейнджер приходит в класс точно к назначенному часу. Северус не хочет ходить вокруг и около и он сразу приступает к делу:

— Я видел, как вы плакали ночью в коридоре. Примерно неделю назад.

Она поднимает голову и в немом изумлении смотрит на него, в глазах такой испуг, словно он застал её за чем-то неприличным.

— Вы ведете себя в последнее время… необычно, и я…

— А вы знаете, как я веду себя обычно? — перебивает она его.

— Да уж насмотрелся. Куда делась вся ваша энергия? Вы обращались в больничное крыло? Проверяли, нет ли на вас проклятья?

— Вы что, беспокоитесь о том, как я себя чувствую? — интересно, есть ли предел ее удивлению.

— Я обязан заботиться об учениках.

— Вы могли бы сказать о своих подозрениях декану Дебове, — замечает она, а Северусу кажется, что в этой простой фразе есть двойное дно.

— Встаньте, — командует он, — я сам проверю.

Непростые будни Пожирателя Смерти быстро приучают, что все время надо быть настороже, проверять после каждого визита к Лорду себя на самые разные проклятья и прочую гадость. Но с Грейнджер все в порядке, ни намека на следы какого-либо магического воздействия.

— Все в норме, — с неудовольствием констатирует он. — Но я вижу, что с вами однозначно что-то не так. И не уверяйте меня, что рыдать по ночам — это для вас нормально.

Она опускается на стул и смотрит в сторону.

— Я зря осталась в Хогвартсе. Я думала, у меня все под контролем, я думала, что поступаю правильно. Война кончилась, надо жить дальше, надо жить нормальной жизнью, доучиться, потом найти работу, дело по душе, но оказывается, все не так просто. И еще Рон с Гарри уехали, и мне их жутко не хватает, просто ужасно. Мне скучно, тоскливо и я не знаю, куда себя деть. И учеба уже не кажется такой увлекательной. Словно я переросла сама себя, — выдает она махом.

— Вы должны обратиться за помощью, — говорит Северус, а сам уже знает, что она ему ответит.

— Я могу обратиться за помощью к вам? — спрашивает она. — Мне действительно было легче, когда мы… ну, дружили?

Он вздыхает:

— Я преподаватель, а вы — ученица, я — мужчина, а вы, вы — девушка. Я — бывший Пожиратель с плохой репутацией, а вы — герой войны. Дружба? Не думаю.

— Еще скажите, что вы — масло, а я — вода, — говорит она с сарказмом. — Мы просто люди. Мне с вами интересно и почему-то меня перестают мучить вопросы о смысле жизни. Но я понимаю, что раздражаю вас, в этом и есть основная причина, а совсем не в том, что я ученица или еще кто-то там.

— Подумать только, какая проницательность, — он встает. — Грейнджер…

— Гермиона.

— Гермиона Грейнджер, мисс, что вам от меня надо?

— Просто общаться, как нормальные люди. И все.

— Я понятия не имею, как общаются нормальные люди. Я прожил почти свою жизнь здесь, я не умею… Мерлин! — взрывается он, — о чем мы вообще говорим?!

— Знаете, — она оживляется, — я сделала наброски нескольких очень интересных экспериментов. Для этого нужен микроскоп!

Вот сейчас перед ним сидит нормальная, пусть и с прибабахом, Грейнджер. Он вздыхает.

— Драккл вас побери, — смиряется он, — дополнительные занятия по зельям. Здесь, в кабинете зельеварения, по вторникам и четвергам в восемь.

Она вскакивает, а он отшатывается, с ужасом понимая, что она и на шею броситься может. Они замирают, повисает неловкое молчание. Северус отходит в сторону. Еще одно последствие его близкого общения с Сесиль: он начинает видеть в ученицах-старшекурсницах женщин. И это жизнь не упрощает, вот точно. Раньше было куда как легче, а сейчас Грейнджер, которая стоит слишком близко, будит совершенно ненужные вопросы, например, насколько у нее нежная кожа и чем пахнут ее губы.

Сесиль лежит у него на плече, закрыв глаза. Эти моменты он любит даже больше, чем секс. Хотя, надо сказать, секс теперь он тоже любит, кто бы мог подумать, столько лет отказывать себе в этом! Каким же беспробудным идиотом он был. И мог бы остаться. Он целует Сесиль в висок, вздыхает:

— Знаешь, — шепчет она сонно, — я понимаю твое желание отсюда смыться. Я уже сама начинаю считать дни до каникул. Все-таки Минерва и все эти старухи — они не просто волшебники, они… чудовища. В хорошем смысле. Это надо не иметь нервов вообще. Я так устаю, что в выходные ничего уже не хочу, совсем.

— Ты можешь уехать, если захочешь, не то, что я… — сокрушается он. — Пока идут эти чертовы суды!

— Давай уедем потом, когда все это кончится? — говорит она, явно подразумевая, что ехать они должны вместе. Северуса словно окатывает ледяной водой. Нет. Он не готов, он совершенно не готов уехать куда бы то ни было ни с ней, ни с кем другим. Он любит проводить время с Сесиль, но все равно думает о том счастливом моменте, когда все, абсолютно все оставят его в покое.

— Посмотрим, — отвечает он уклончиво. — Меня вполне могут посадить в Азкабан.

Она крепче прижимается к нему.

Сесиль никогда не остается на ночь, всегда одевается и тихонько ускользает к себе, сетуя, что каминная сеть в замке до сих пор не восстановлена. Вот и сейчас, она одевается и в ее исполнении это выглядит не менее соблазнительно, чем когда она раздевается.

— Я зайду завтра, — сообщает она.

— Я буду занят вечером. Дополнительные занятия, очень продвинутые зелья.

— Большая группа? — она поправляет воротник сорочки, крутясь перед зеркалом.

— Пока маленькая: Грейнджер, — сообщает он.

В Хогвартсе трудно хранить секреты и потом, он не видит смысла скрывать это.

— Вот как, — Сесиль разворачивается к нему и хмурит брови. — Знаешь, Северус, мне эта идея не нравится. Гермиона Грейнджер… она хорошая девочка, но ее интерес к тебе…

— Нет никакого интереса ко мне. И ты верно заметила, она еще совсем девочка.

— Ох, Северус, почему мужчины настолько наивны?

— Что не так? Я преподаю давно и, смею тебя уверить, иногда попадались девицы, которые считали, что меня можно соблазнить, чтобы получить отметки повыше и ничего не делать. Грейнджер не такая. Ей, представь, действительно интересно зельеварение.

— Ты так ее защищаешь, — Сесиль подходит к нему вплотную. — Она нравится тебе, так?

— Она — ребенок!

— Она давно совершеннолетняя и выглядит она уж точно не как ребенок, а как молодая женщина! И, я уверена, она не девственница. Шляться по лесам в обществе двух парней…

— Сесиль, не продолжай! — стоит ему представить Грейнджер в объятиях этого рыжего идиота, в глубине души зреет гнев и вместе с тем совершенно необъяснимое возбуждение.

— Почему? — возмущается она. — Она смотрит на тебя! Ты не видишь, но я-то знаю, она все время смотрит на тебя!

— Пусть смотрит, плевать! — он сгребает ее в охапку и впервые за все время их знакомства делает то, что считает нужным сам. Обычно Сесиль играет главную партию в их любовных играх, а он послушно следует за ней, осознавая, насколько не сведущ в этих вопросах. Но сегодня она задевает в нем что-то такое, о чем он сам не знал. Он берет ее грубо, прямо около двери, прижимая грудью к каменной кладке стены, и ему наплевать, что могут остаться ссадины, ему на все наплевать и, закрывая глаза, он видит сплетающиеся тела рыжего Уизли и Грейнджер.

«Черт бы побрал эту Грейнджер», — думает он и кончает.

— О-о-о-о, — Сесиль едва может отдышаться.

— Когда ты рядом, я не хочу ни о ком слышать, — шепчет он ей на ухо. — Никогда.

— Я знала, что ты страстный, но не подозревала — насколько. Ты великолепен, — Сесиль поправляет юбку, падает на диван и закрывает глаза.

Вот и пойми этих женщин! Он был уверен, что ей нравится править в постели, а оказывается… И он впервые задумывается, что нравится другим женщинам, но гонит эти мысли прочь. Нет других женщин, просто нет.

Во вторник часы не успевают пробить восемь, а Грейнджер стоит в дверях со счастливой улыбкой на лице.

— Добрый вечер, — здоровается она, проходит к столу и вытаскивает тетрадки, перья и чернильницу-непроливайку. Садится и ждет.

— Нет, Грейнджер. Это не будет привычным уроком. Так не интересно. Вот вам вопросы… — он взмахивает волшебной палочкой и на доске появляются записи. — Как вы и хотели: стык наук. Первый вопрос — самый простой, последний — самый сложный. Все вопросы связаны между собой, хотя эта связь и не очевидна. Вы должны выстроить логические цепочки и разобраться со всеми пятью вопросами. Приступайте.

Она закусывает губу, что-то пишет в тетрадке. Переводит взгляд на доску. Напряженно думает.

— Может, лучше вслух? — вкрадчиво предлагает Северус.

— Мне надо подумать, — она снова склоняется над тетрадкой. Северус рассматривает ее. Да, Сесиль права, Грейнджер уже не тянет на девочку: у нее вполне себе округлившиеся формы, которые школьная форма только подчеркивает (мантия, которая так удачно делает всех учеников почти одинаковыми, небрежно брошена на соседний стул). У нее интересное лицо: Грейнджер не красавица и никогда ею и не была, но в ней есть некое благородство, которое никак не изобразишь специально и не нарисуешь косметикой…

— Кажется, я поняла, — она поднимает голову от своих записей и Северус, застигнутый врасплох, резко отворачивается.

— Я слушаю вас, мисс Грейнджер.

— Значит так… — она отвечает, поминутно запинаясь, словно ищет дорогу в темноте, но ее рассуждения правильны и он кивает одобрительно, со злорадством ожидая, как она попадет в ловушку: составляя вопросы, он намеренно пропускает один пункт и уверен, что Грейнджер пойдет по ложному пути. Но она не ошибается, пусть и пускается в пространные рассуждения, но все же выдает ему правильный ответ.

— Браво, вы справились.

Она сияет, как только что начищенный котел:

— Ух ты, какая классная головоломка! Это… было здорово! А можно еще? — спрашивает она.

— Можно, но в следующий раз, — он смотрит на часы, — у нас осталось немного времени, сварим простое зелье?

— С радостью! Что надо делать?

«Если бы у половины учеников Хогвартса было бы хоть немного увлеченности Грейнджер, уроки не напоминали бы каторгу», — думает Северус, когда Гермиона, не переставая задавать вопросы, режет, жмет, мнет и крошит под его руководством. Они варят простенькое зелье, аналог магловского пятновыводителя (Северус регулярно пополняет запасы старого Филча). Единственное неудобство: того, кто готовит это варево, начинает мучить жажда.

— Вот вам еще одна загадка, почему пары этого зелья вызывают жажду? Ответ к следующему занятию. Плюс — какие еще зелья применяются в хозяйстве, как можно использовать их иначе. Эссе на три фута.

Грейнджер кивает и говорит придушенно:

— Действительно, пить хочется невыносимо!

Северус щелкает пальцами, в классе появляется домовой эльф.

— Чай, пару ватрушек каких-нибудь, — командует Северус. — Как ваша борьба за их свободу? — обращается уже к Грейнджер, как только эльф исчезает.

Она вздыхает и виновато улыбается:

— Если честно, я не теряю надежды их освободить, но я поняла, что надо искать другие пути. Шапочки и носки не работают.

Он качает головой:

— Я знал, что вы не отступитесь.

Эльф появляется снова, с трудом удерживая тяжелый поднос, ставит его на стол и, кланяясь, исчезает.

Гермиона берет на себя роль хозяйки, расставляет чашки, наливает чай. Северус ставит стул с другой стороны ее стола, и они садятся друг напротив друга.

— Как же можно отступить? — продолжает Грейнджер. — Это несправедливо, я не могу не помнить об этом. Но я стала старше и понимаю, что не всегда надо доставать… в лоб. Я как раз сейчас читаю «Историю эльфов», очень интересно.

— Как вы обходились без чтения в ваших скитаниях? — спрашивает Северус, отхлебывая чай.

— Я набрала с собой много книг, — улыбается Грейнджер, — правда, это было такое время, когда мне даже читать не хотелось. Это так странно, мне всегда книги помогали сбежать от реальности, не чтобы спрятаться, а чтобы набраться новых сил, но тогда… Все пошло кувырком и я думала… я думала, мы все погибнем, — она обхватывает кружку двумя руками. — Я сделала ужасную вещь, я лишила родителей памяти. Они сейчас в Австралии и у меня пока нет ни одной мысли, что делать дальше. Я скучаю по ним, но…

— Вы и поэтому плакали тогда, ночью. И в больничном крыле, это тоже были вы? — спрашивает Северус, уже зная ответ.

— Да, это тоже была я, — признается Грейнджер. — Но я не только из-за родителей. Просто я никак не могу… — она сглатывает, — мне нужны новые опоры. А их пока нет.

А их пока нет, и она пытается заткнуть дырки в своей душе тем, что есть. Например, общением с ним. И все равно Северус не понимает, почему из всех она выбрала его, совершенно не понимает, но и ее спрашивать не торопится — он уверен, она сама не знает, почему тянется к нему.

Еще пару недель проходит вполне спокойно: Сесиль перестает дуться и не вспоминает больше про Грейнджер, сама Грейнджер исправно ходит на дополнительные занятия и, кажется, ей вполне хватает такого общения. Ученики взрывают котлы, опаздывают, не выполняют домашнюю работу и живут предвкушением бала и каникул. Все как обычно.

А потом случается то, чего Северус с тревогой ждет с начала учебного года.

Ночью его будит испуганный эльф и говорит, что на четвертом этаже драка. Натягивая на себя одежду, Северус ругает себя за то, что позволил себе расслабиться и перестал каждый вечер патрулировать замок. Он несется на четвертый этаж, влетает с разбега в дым, разгоняет его заклятьем и видит, как с другой стороны по коридору бегут Сесиль и Минерва. Вспыхивает свет. Кажется, что прошлое вернулось. Дым, выбитые камни из кладки, кровь, вспышки вылетающих заклятий.

— Немедленно прекратите! — кричит МакГонагалл и все стихает.

— Что здесь происходит? — Минерва бледна, как полотно. Они оглядывают поле битвы. — Есть раненые?

Раненых человек пять и среди них, ну конечно же, Грейнджер. Она стоит, опираясь на стену, по плечу течет кровь.

— Мисс Грейнджер! — восклицает Минерва.

— Я патрулировала коридоры, увидела вспышку, побежала и… было очень темно и дымно, даже Люмос Максима не помог. А потом подоспели вы, — отчитывается Грейнджер, а потом тихо оседает на пол.

— Мерлин! — к ней бросается Сесиль, щупает пульс, проводит палочкой над телом. — Северус, я не знаю, что это.

— Я отнесу ее, — он легко поднимает Грейнджер и несется по коридору, благо, больничное крыло совсем рядом и Поппи летит ему навстречу.

— Что случилось?

— Пока не знаем, ученики затеяли драку, Слизерин и Гриффиндор, больше подробностей нет. Есть еще раненые, — быстро говорит он, опускает Грейнджер на кровать, хватает носилки и бегом возвращается обратно.

Раненых всего пятеро, остальные отделались испугом. Раненые отправляются — кто сам, кто на носилках, которые левитируют Поппи и подоспевшая Помона — в больничное крыло, остальных ведут в кабинет директора.

Северус стоит, подпирая стену и сложив руки на груди. Сесиль сидит перед ним и он видит, как ее трясет. Он, плюя на условности, кладет руку ей на плечо и она с благодарностью смотрит на него.

Он не ошибся — Гриффиндор и Слизерин, шестой курс. Взбесившиеся гормоны, пустые мозги, и все это помножено на уверенность, что вот они-то знают, как надо жить и что надо делать.

— Объяснитесь, — в который раз говорит Минерва. Шестеро идиотов стоят, понурив головы и только изредка бросают друг на друга презрительные взгляды.

— Директор, — говорит Северус вкрадчиво, — все и так предельно ясно. Одни уверены, что слизеринцам не место на этой планете, их надо уничтожить, потому что все слизеринцы потенциальные темные лорды, так ведь? — Гриффиндорцы вжимают головы в плечи. — Ну а слизеринцы уверены, что лучший способ доказать обратное, это принять вызов и укокошить и себя и врагов. Так?

— Вы понимаете, что я не могу сделать вид, что ничего не было? — голос Минервы звенит от гнева. — Ваши товарищи в больничном крыле и мы пока не знаем, насколько серьезные ранения они получили. Я буду вынуждена послать письма вашим родителям. Вы все получаете предупреждение. Ваши факультеты лишатся баллов. Я лично снимаю с каждого участника драки по пятьдесят. Еще один подобный инцидент и вы будете отчислены. И отработки до конца года. Деканы сами решат, что с вами делать. Идите.

Северус сжимает руку Сесиль, выпроваживает своих студентов из кабинета и идет за ними, как надсмотрщик. Он еще не решил, какое наказание им назначить и прекрасно понимает, что его молчание действует на них угнетающе. Ничего, пусть помучаются.

— Завтра после занятий в полном составе в моем кабинете, — говорит он им на прощание. — И я лично буду считать вас по головам каждый вечер и запирать специальным заклинанием двери в спальню.

— А как же в туалет? — нудит младший Нотт, более умный и хитрый, чем его старший брат.

— Вы же волшебники, решите эту проблему, я уверен, — говорит он спокойно. — А сейчас спать, быстро.

Он действительно запечатывает дверь их спальни, потому что прекрасно знает, на что способны слизеринцы и надеется, что сегодня с его печатью они не разберутся, а завтра он поставит другое запирающее.

Вместо того чтобы лечь, он возвращается в больничное крыло. Сесиль уже там.

— Что на них нашло? — спрашивает она его шепотом. — Они же еще дети! Я не могу понять и поверить не могу. Мерлин, это же школа, школа, а не…

— Ты не видела, что тут творилось раньше, — устало произносит он. — Это не самое страшное, просто драка. Мальчишки всегда найдут повод, не один, так другой.

Поппи настаивает, чтобы все, кто был ранен, даже не очень серьезно, остались в больничном крыле.

— Что с мисс Грейнджер? — спрашивает Сесиль и Северус благодарен ей за это.

— Во-первых, банальное сотрясение мозга, камень очень неудачно отлетел, — сообщает Поппи, — во-вторых, ее задело еще парочкой заклинаний, но по касательной. Все будет в порядке, не волнуйтесь.

Сесиль садится на край кровати Гермионы и берет ее руку, тихо пожимает, а потом оглядывается на Северуса. Он стоит с отрешенным видом и надеется, что она не догадается, чего ему стоит это напускное равнодушие.

Между парами на следующий день у Северуса есть «окно» и он спешит в больничное крыло. Бывшие враги вполне мирно режутся в карты, сидя на одной из кроватей и только Грейнджер, которая ко всему этому не имела отношения, лежит белее мела на кровати с закрытыми глазами.

Увидев профессора Снейпа, мальчишки замирают с картами в руках и с разинутыми ртами.

— Если вы думаете, что вам удастся избежать наказания, то сильно заблуждаетесь. Ваши родители уже проинформированы о вашем безобразном поведении, вам вынесено предупреждение. С каждого госпожа директор сняла по пятьдесят баллов, есть чем гордиться. Еще хоть раз вас застанут за чем-то неподобающим, и ваше образование на этом будет закончено. И ещё — отработки до конца года, — добавляет он злорадно.

— Северус, — к нему подходит Поппи, — твоих я отпущу сегодня, а гриффиндорцев пока оставлю. Твои дерутся лучше, — добавляет она шепотом. Сколько драк на своем веку повидала Поппи, сколько ран залечила и сколько еще их будет, несмотря на все принимаемые меры.

— Как мисс Грейнджер? — выдавливает из себя Северус.

— Спит. Сон — лучшее лекарство, Северус. — Поппи вздыхает, а потом говорит: — Если честно, меня не столько беспокоят ее раны, сколько состояние. Кажется, что с мисс Грейнджер все в порядке, но это не так. Я наблюдала за ней, когда она помогала мне, да и потом. Она словно пытается заполнить пустоту, но только у нее ничего не получается. Для волшебника такое состояние губительнее, чем для магла. Наверное, мне стоит позвать специалистов из Мунго. С профессором Дебове, мне кажется, говорить бессмысленно, она только с основными обязанностями справляется, а Минерва тоже занята по горло.

«Только у меня времени навалом, чтобы беспокоиться о том, что стряслось с Грейнджер!», — думает про себя Северус.

— На них просто слишком много свалилось. Она справится, — говорит он и добавляет мысленно: — «А мне придется ей помочь»

Это какое-то особое проклятье, все время кому-то помогать, и если не самому Поттеру, то его подружке.