Наваждение. Отрывки из рукописи (джен)

Видение прошло, как ночной кошмар. Он отёр пот со лба. Перед ним была стена, слева находился вход. Люди с той стороны разожгли костёр, и часть света проникала в пещеру. Он рассмотрел свою левую руку: на ней ясно различались белые шрамы, как следы давно зажившего укуса… Нет, показалось. Ничего там нет, это просто игра огненных бликов.

Значит, на четвёртой картине гадание не закончилось, а цивилизация бобров, игрушечный мир, Инни и всё прочее — не более чем сон. У него никогда не было такого длинного видения, и никогда прежде видения не затрагивали его так глубоко. Он искренне привязался к бобрам, этот народ стал ему гораздо ближе, чем люди, и он чуть не умер от горя, когда осознал меру своей вины.

Когда видение кончилось, у него камень свалился с плеч — ведь всё случилось понарошку, не на самом деле. Но звон бьющегося стекла всё ещё звучал в памяти, оставляя неприятный холодок.

* * *

…Скоро коридор расширился, а потом и вовсе пропал. Драконий зуб оказался в огромном каменном гроте. Невидимый потолок подпирали толстые колонны, и ещё здесь были нагромождения из камней.

Из-за горизонта шёл оранжевый свет, и на фоне неба резко выделялись чёрные неровные столбы, поднимающиеся в темноту. По мере того как он продвигался вглубь, колонны были всё реже. Стали попадаться глубокие лужи — в одну из них Драконий зуб чуть не свалился.

Вскоре путь преградила ещё одна лужа, целое озеро. Он вдруг вспомнил, что давно не курил — что давно, целую вечность! Усевшись на камень, он вытащил из кармана пачку сигарет, но внезапный звук выстрела…

* * *

…Он повесил рюкзак на изгородь и огляделся. Дома в деревне казались одинаковыми — все невысокие, сделанные из чёрного плетня, с плоскими крышами, и в каждом у самого низа было маленькое окошко без стекла. В некоторых окошках горел красноватый свет.

Свободной земли здесь почти не было — везде полусгнивший деревянный настил. Он взял рюкзак и пошёл дальше. Улицы разветвлялись, деревне не было конца, но после происшествия на берегу он не встретил ни одного человека, хотя чувствовал, что за ним наблюдают — внимательно и враждебно — чуть ли не из каждого окошка.

Он устал и проголодался. Еда была в рюкзаке, но расположиться с ней было негде, так как настил порядочным слоем покрывала мокрая чёрная грязь. Он решил пройти ещё немного.

То ли ему померещилось, то ли и вправду стало темнее. Ему приходилось постоянно напрягать зрение, чтобы не угодить в расщелину. Впереди чернел огромный пруд — ещё больше того, в котором он спрятал мертвеца. Через пруд тянулся узенький мост без перил. Драконий зуб прикинул, можно ли обойти этот зловещий водоём: очевидно, нельзя, зачем бы тогда стали строить мост? И — была ни была — вступил на шаткое сооружение, которое тут же под ним закачалось.

Ружьё он держал как баланс, шаг за шагом преодолевая опасное расстояние. Было слишком темно, и тишина стояла ужасная: он слышал, как выступают и лопаются пузыри на поверхности воды. Он уже миновал середину моста, когда сзади послышалась человеческая речь. Всего одно слово, кажется, «нет», он даже не разобрал, мужской или женский был голос. Драконий зуб быстро оглянулся, увидеть никого не увидел, зато потерял равновесие и полетел вниз, в чёрную воду.

Когда вынырнул, мысль у него была одна: не утопить ружьё. Рюкзак тянул ко дну, и он бросил его. «Для полноты картины здесь ещё должны водиться хищные рыбы», — подумал он, подплывая к берегу. Кое-как выбравшись на сушу, бессильно выругался. Сигареты пропали, а в рюкзаке остались разные нужные вещи, в том числе две бутылки спирта. Ружьё намокло.

Драконий зуб знал, что здесь, на пустынном берегу, он представляет собой отличную мишень. Надо было убираться отсюда. Мокрый с ног до головы, злой и голодный, он решил постучаться в первый попавшийся дом, а там хоть трава не расти. «Пусть только попробуют не открыть, — мстительно подумал он. — Разнесу всю деревню».

Пока он перебирался через пруд, стало совсем темно. Сполохи над горизонтом превратились в тонкую белую полоску, а свет горел только в двух — трёх хижинах. Почти на ощупь Драконий зуб подошёл к ближайшей из них и постучал в дверь. Никто не ответил, но Драконий зуб без тени сомнения знал, что там, внутри, есть люди, он слышал их дыхание. Он постучал сильнее, выкрикнул ругательство, но его не замечали, и тогда он, вконец озверев, распахнул дверь ногой, едва не обрушив ветхую стену.

При свете масляной лампы на него взглянули три человека: мужчина средних лет, женщина — очевидно, его жена, и сгорбленная древняя старуха. А посередине комнаты в гробу лежал покойник.

* * *

…Наконец он остановился у высокого каменного колодца, чтобы передохнуть. Здесь было значительно суше. Его угнетало воспоминание, как он, точно грабитель, ворвался к чужим людям, не зная об их горе, и как ему было стыдно, когда они не шелохнулись, не сказали ни слова, и только глаза их смотрели на него скорбно и укоряюще.

Одежда его немного подсохла, но всё равно противно холодила и липла к телу. Послышались шаги, и он взял ружьё наизготовку, прячась за колодцем. Мимо прошла женщина с тяжёлым свёртком в руках. Драконий зуб подумал, что это ребёнок, но секундой позже убедился, что это не так: у женщины размотался платок, и чтобы поправить его, она швырнула свёрток на деревянный настил так грубо, что он откатился на шаг. 3авязав платок, она с кряхтеньем подобрала свёрток и пошла дальше.

Он шёл за ней. Вскоре они оказались на площади, и там под фонарём были люди — человек тридцать, они стояли кучкой и перешёптывались. «Наконец-то» — подумал он, но и тут его ждал сюрприз. Едва он приблизился к толпе, как она тут же начала поспешно расходиться, словно он был прокажённый.

Та женщина быстро оглянулась, бросив на него враждебный взгляд, споткнулась о бревно и уронила свой свёрток. Он со стуком упал, и из него донёсся приглушенный писк. Она торопливо подхватила его одной рукой и побежала прочь. Драконий зуб подошёл ближе и с удивлением обнаружил на том самом месте, где упал свёрток, кровавое пятно.

Находиться здесь было бессмысленно, и он пошёл наобум, свернув в один из переулков. В тусклых сумерках он видел, как под настилом поблёскивает чёрная вода, а может, жидкая грязь. Ему встретился прохожий — непомерно высокий сгорбленный человек в серых штанах, залатанном бурнусе и остроконечной шапке. Лица его почти не было видно из-за косматой бороды.

— Эй, хозяин, как деревня называется? — заговорил с ним Драконий зуб, но человек бросил на него суровый, осуждающий взгляд и прошёл мимо.

Пару секунд спустя позади раздался треск и следом — глухое бульканье. Стремительно обернувшись, Драконий зуб увидел, как горбун уходит под воду, даже не пытаясь выбраться. Очевидно, квелые доски проломились с краю настила, и он упал — не сам же прыгнул топиться.

Скорее инстинктивно, чем осознанно, Драконий зуб бросился на помощь, хотя у него не было ни малейшего желания спасать этого угрюмого горбуна, но опоздал: круги на воде уже улеглись, и выступило несколько мутных пузырей. Он почувствовал, как повреждённый настил начинает крениться, и поспешил отбежать подальше от провала.

Вдруг он понял: сколько ни иди, никуда не придёшь, если хочешь действовать, действуй сейчас. Он посмотрел вокруг. Слева шла череда домов на сваях, и справа шла череда домов на сваях, и все они были обмазаны смоляным варом, а между бревен торчали клочья пакли.

Часть домов была обнесена гнилым плетнём, к которому отвратно было притронуться, возле других стояли голые колья, зловеще заточенные у верха, и всё это было построено бог знает сколько лет назад — может быть, сто, и за эти сто лет здесь вряд ли что изменилось.

Нет, не страх внушали эти почерневшие от времени постройки, а гнетущую безысходность, от них веяло смертью. И здесь жили люди! На него накатило удушье. Ему вдруг пришла в голову бредовая мысль, что здесь покойник лежит в каждой хижине — куда ни постучись, везде увидишь похоронный обряд. Всегда. По сравнению с этой деревней каньон самоубийц показался ему райской долиной. Он поймал себя на том, что судорожно сжимает в руках ружьё, как единственную связь с прошлой жизнью.

Услышав тихий плеск, он глянул вниз и краем глаза успел заметить, как с настила соскользнуло в воду что-то тёмное. Он не мог прогнать впечатление, что оно было похоже на руку.

То, что находилось за домами, он различал смутно. Какие-то пористые нагромождения. При достаточно долгом наблюдении можно было заметить, что они передвигаются. До них нельзя было добраться из-за воды, да он и не горел желанием.

«Пройду до того дома, где свет, — сказал он себе, — и попытаю счастья ещё раз».

Настил был скользким от плесени — того и гляди, упадёшь, а к дому вела гать из хвороста, ступив на которую, он сразу же оказался по щиколотку в воде. Преодолев отвращение, он вброд добрался до крыльца и постучал.

* * *

Неторопливо закатав рукава власяницы, хозяин долил масла в лампаду и поставил её на чугунный отвес. На это действие у него ушло несколько минут. Хозяйка, поджав губы, убирала со стола.

— Работу ты не найдёшь, — проговорил хозяин медленно, будто пережёвывая каждое слово. У него был очень низкий голос, и вдобавок из-за какой-то болезни он гнусавил, так что к его речи приходилось специально прислушиваться. — И думать нечего.

— Может быть, я поживу пока у вас? Помогать буду.

Хозяин бросил в воду у дальней стены осколки миски, и их сейчас же смыло течением. Движения его были не просто медлительны, а как в замедленной съёмке, словно этот человек существовал в другом временном режиме.

— Я тебе советую уйти до того, как вернутся мои сыновья, — прогнусавил он. — Им не понравится, что у нас чужак, нрав у них крутой, особенно у старшего.

Хозяйка не вмешивалась, но видно было, что она во всём согласна с мужем.

— Они уже скоро будут, — невнятно сказал хозяин и вышел в смежную комнату. Хозяйка хотела было унести лампаду, но, взглянув на гостя, ещё сильнее поджала губы, всем своим видом выражая недовольство, и оставила свет.

«Чёрта с два», — подумал Драконий зуб и улёгся на лавке. Он уже давно ни от кого не ждал вежливости. Его не гнали, и этого было достаточно.

…Послышался топот, резкие голоса и причитания женщины — то ли жены хозяина, то ли ещё какой-то. Звонкий удар оборвал её вытьё, и в комнату ввалились два существа в грязной одежде. Видимо, это и были сыновья хозяина. «Ох, и давно же я не дрался», — подумал Драконий зуб, потягиваясь на лавке. Но они его ещё не видели.

Один из них поставил на пол большую плетёную корзину, в которой что-то копошилось с тихим писком, и стал высекать искру под жаровней с помощью хитрого приспособления. Второй топал по комнате, размахивая руками и безумно вскрикивая время от времени. Оба были в остроконечных шапках, сутулые и заросшие до невозможности.

Первый развёл, наконец, огонь, повернул рукоять на стене, и сверху спустился на цепях чан с водой. Первый встал, шагнул, протягивая руку к лампаде, и вдруг замер, дико вытаращив глаза и открыв рот. Он увидел Драконьего зуба.

* * *

— Раки? — переспросил Драконий зуб. — У нас их называют почти так же — омраки. Но у нас они крупнее и выглядят по-другому. И их не едят.

Дхос выхватил из корзины одно животное и связал ему лапы. Оно изогнулось дугой и громко пищало. А Дхос уже проделывал эту процедуру со вторым раком. Эти звери были похожи на собак, только вместо шерсти у них росла чешуя. Дхос на верёвке занёс их над чаном с кипящей водой. Животные подняли отчаянный визг.

— Лапы им связывают для того, — пояснил Дхос, — чтобы они не расплескали воду.

Драконий зуб смотрел, как они судорожно разевают рты в предсмертном крике и мотают головами.

— Может быть, их сначала прикончить, а потом варить? — спросил он.

— Варить надо живьём, — назидательно сказал Дхос, — чтобы мясо было вкуснее.

— Прикончи, — велел Драконий Зуб.

— Это зачем? Другой рецепт, что ли? — не понял Дхос.

Драконий зуб встал и схватил со стола нож.

— Дай сюда, я сам прикончу.

— Ну вот, теперь кровищи будет, — проворчал Дхос.

В чан упали обезглавленные тушки.

Вошёл Гдах с охапкой дров и с грохотом бросил их возле жаровни. Он строил гримасы, издавал сдавленные звуки, и Драконий зуб понял, что он пытается что-то сказать.

— Его видели на площади, — выдавил наконец Гдах.

Дхос глянул на Драконьего зуба, вышел в смежную комнату и переговорил о чём-то с хозяином, потом вернулся и начал доставать из чана варёных зверьков.

— Всем по одному, — сказал Дхос.— Тебе, мне, Гдаху и отцу.

Драконий зуб подумал, что здесь была ещё женщина, но вспомнил её крики и последовавший за ними звук удара, и не сказал ничего. Ему не хотелось есть рака, слишком свежа была в памяти его агония, но голод взял своё. Дхос показал ему, как правильно содрать шкурку с чешуёй, и научил отделять внутренности.

— А другие животные здесь есть? — попросил Драконий зуб.

— Тебе что, мало? — спросил Дхос и захохотал. Живые раки повизгивали в корзине. — Это на завтра, — пояснил Дхос.

— С дороги я видел за домами что-то большое и тёмное, — произнёс Драконий зуб. — Оно двигалось. Что это было, Дхос?

Дхос оторвался от еды и медленно поднял на него взгляд. Его руки сжались в кулаки, и Драконий зуб был уверен, что Дхос сейчас бросится на него, но в этот момент с улицы донёсся голос, и Дхос прислушался. Он переглянулся с братом, и Гдах вышел на улицу. Драконий зуб вопросительно посмотрел на Дхоса.

— Ты ешь, ешь, — велел ему Дхос.

Скоро вернулся Гдах и продолжил прерванную трапезу. Обе его руки были по локоть в чём-то тёмном и блестящем. Чтобы не видеть его, Драконий зуб отодвинулся вместе с табуреткой.

После еды Дхос сразу заснул, даже не добравшись до кровати: он просто упал с табуретки на пол и отключился. Гдах покричал ещё немного, подёргался и тоже улегся спать, и в доме воцарилась тишина, нарушаемая лишь повизгиваньем живых зверьков. С небывалой ясностью Драконий зуб осознал, что теряет время. Он не найдёт здесь ничего. Чем скорее он вернётся, тем лучше.

— Я ухожу, — громко сказал он. — Спасибо за ужин.

Братья спали как мёртвые. Он пнул Дхоса по ноге, но тот даже не шелохнулся, и Драконий зуб подивился их крепкому сну. Особенно пугающе выглядел Гдах: он спал с открытыми глазами и вроде как не дышал. Ещё раз оглянувшись на животных в корзине, Драконий зуб взял ружьё, толкнул ветхую дверь и вышел, с омерзением шагнув в тёмную жижу. И тут его крепко схватили за руки.