Наука как она ЕСТЬ/НЕТ (выбрать нужное) (джен)

Я — дифферентаймер. Вечный студент. Как про нас говорят, намекая на необходимость постоянной учёбы. Ну и пусть себе смеются — современной межсистемной дипломатии без нас никак не обойтись. В каждой звездной избушке — свои тараканы, и их следует всячески уважать. Попробуйте, к примеру, перепутать мужские и женские дни в мирах Бань — мало не покажется.

Необходимость дифферентайминга остро встала ещё на излёте второй волны звёздной экспансии, после печально знаменитого путча на Волопаса-4. Там прилетевшие всего-то назначили торжественное чествование местных властей на час, который туземцы игнорируют. А потом еще и были так нетактичны, что пытались выяснить причины массовой неявки на торжество. Результат такой вроде бы мелочи — две превращенные в радиоактивные свалки планеты и пояс астероидов на месте третьей. Так что пусть смеются, пока самих не коснулось.

А вот ежегодный зачёт, который нас обязуют сдавать, по моему глубокому убеждению — полный идиотизм. Мы интуиты, работаем по большей части на предчувствиях и эмпатии, и учёба нас только портит. Если бы дело было лишь в необходимости вызубрить терабайты важных для каждой колонии мелочей — нас бы давно заменили компьютерами. Но ни один комп не обратит внимания на чуть дернувшуюся бровь, дрогнувшие крылья носа или сузившиеся зрачки собеседника. На чуть встопорщившиеся надглазничные перышки, помутневшие чешуйки или нарушение ритма движений кончика хвоста, на чуть быстрее положенного втянутые когти или слишком плотно сомкнутый клюв. А если и обратит, то не сумеет верно оценить и проанализировать. Я тоже не умею — просто чувствую, что и как о чем и с кем можно говорить, а про что и кому — ни в коем разе. Но зачёт всё равно сдавать приходится, как и всем.

Тут у каждого из нас есть свои наработки — я вот, к примеру, сдаю его только профессору Янкеле. Как правило — один и без очереди. Остальные боятся. Старый Янкеле — вот уже третий век притча во языцех, гроза факультета прикладного диферентайминга. Он въедлив, зануден и отлично помнит предмет до самой последней запятой — сдохший ещё во времена моего деда блок краткосрочной памяти лишь способствует, не отвлекая на повседневку.

— Итак, молодой…эээ…

— Человек, — спешу подсказать, пока профессор не скачал сам с моей зачетки, незачем ему пока слишком пристально её разглядывать. Рано. — Сигма Эм четыре пять, дипломат-диффернтаймер шестого ранга, специализация системная календаристика, ежегодное подтверждение квалификации. Четвертый дополнительный вопрос.

Последние слова произношу с нажимом — напоминаю, что от основного билета и трех предыдущих дополнительных вопросов уже отбрыкался. Профессор поджимает губы.

— А скажите, молодой… человек, который был бы условный час, если бы мы с вами сидели, допустим, в прессцентре Ю-Тайского консульства на Эвридике?

Судорожно соображаю. Ютайцы зануды, а на Эвридике кибер ногу сломит с их поправками на погоду, день недели и даже пол-возраст-одежду собеседников. Быстро прикидываю — сегодня среда, ясно, вчера вечером был дождь, окно от профессора слева, одет он в строгую тройку, возраст за двести. Поправка на разницу часовых поясов… без пятнадцати пять, плюс-минус три минуты, но на всякий случай…

— Шесть… — начинаю решительно, и покрываюсь холодным потом, видя, как сморщенное личико профессора расцветает счастливой улыбкой. Галстук! На нем клетчатый галстук, что автоматом сдвигает время для собеседника на час вперед! — …надцать сорок восемь и тридцать две секунды! — выпаливаю в надежде, что он не заметит крохотную заминку. Профессор тускнеет.

— Хорошо. Последний вопрос. Только прошу вас, подумайте. Мерк-Ю, чей оборот вокруг собственной оси равен обороту вокруг светила— и Лиу-Сёк, известная на всю галактику стремительностью своего вращения. Чьи сутки короче?

— Конечно же, Мерк-Ю! — таращусь старательно, не оставляя профессору ни единого шанса. Он вздыхает, тянется за зачеткой.

— Увы, молодой… человек. Не могу поставить вам даже два, ни единого правильного ответа.

Световое перо клюет графу. Один раз.

Бинго!

Уже не скрывая облегченной улыбки смотрю, как профессор растерянно вертит в сухоньких пальцах зачетку, ищет графу расшифровки. Но планшетка очень древняя, дедово наследство рильской сборки, там такой графы нет. И в окошке зачета гордо сияет пятерка. Седые бровки профессора ползут на лоб. Поясняю:

— Рильская сборка.

На Риль — пятибитная система счисления, у них просто нет чисел, не кратных пяти. Системный брак, потому-то их планшетки и сняли с производства так быстро, ещё во времена моего деда. Профессор кудахчет — смеется так. Грозит мне пальцем:

— Порадовали, молодой человек! Зачет. Идите. Но в следующий раз…

Он каждый год это повторяет. Весело, наверное, не помнить, что было вчера — каждый день что-то новое.

* * *

Продолжая посмеиваться, Профессор прячет в кармашек жилетки световое перо. Удачная была идея со склерозом — и весело, и работает столько лет. Особенно в сочетании с контрабандными рильскими зачетками. Умненький мальчик этот Сигма, трудолюбивый, далеко пойдет. Как и его дед.

Ведь для того, чтобы ни разу даже случайно не ответить правильно, знать и учить приходится намного больше