В следующей жизни, когда я стану кошкой... (джен)

Беда пришла откуда не ждали. Алиса заболела.

Виновато ли в том было сильнейшее потрясение, которое испытала юная леди, познакомившись с крысобакой и поняв истинную природу возможности ее существования, то ли роса в ночь путешествия оказалась слишком холодна, но, так или иначе, а Алиса слегла уже на следующий день после возвращения из гостеприимного дома Бобби, и док срочно позвал врача.

Болезнь была так остра и сильна, что Алиса металась в жару и в бреду, никого не узнавая, и док, холодея, с ужасом ждал вердикта эскулапа, как приговоренные ждут своего смертного часа. Он страшился услышать знакомое безжалостное слово "чахотка", оно словно витало в воздухе, не давая ему покоя, его, казалось, бубнили покрытые от пыли чехлами кресла и пищали полупустые чайные чашки с остывшим недопитым чаем, и док не вынес этой пытки, сам выпалил его в лицо врача, выходящего из комнаты больной.

Врач, невысокий, круглый — как та самая луна в небе, — поправил на носу очки и отер лоб, с которого градом катился пот. Его полнота определенно создавала ему некоторые неудобства, он с трудом передвигался, пыхтя как паровоз, особенно если дело касалось лестниц, и все время ужасно потел.

Услышав страшное предположение дока Брауна, глядевшего в лицо врачевателя полными ужаса глазами, эскулап тотчас замотал круглой головой, которая, казалось, была налеплена на толстое тело просто так, безо всякой шеи:

— Нет, о, нет, что вы! Обычная простуда, клянусь вам! Довольно сильная, конечно, как будто мисс сильно вымокла под дождем, а потом еще и провела в таком виде некоторое время на сильном ветре, — док Браун при этих словах сильно покраснел и прикусил язык, тщательно пряча взгляд от пытливых глаз врача. — И вам, сэр, надлежит хорошенько исполнить свой отцовский долг, если вы желаете, чтобы ваша дочь поправилась!

Тут док совершенно стушевался под строгим немигающим взглядом и с поспешностью закивал головой, что-то бормоча себе под нос. Слухи о его образе жизни глубоко просочились в лондонское общество, и врач точно знал, о чем говорит.

— Никаких прогулок с ветерком! — высоким визгливым голосом выкрикнул он, грозя доку толстеньким коротким пальцем. — Никаких молотков и масленок! Полный покой, свежий воздух и абсолютное соблюдение всех моих рекомендаций! И только тогда... Мисс Браун очень ослаблена. Чем вы думали, таская повсюду ребенка с собой?! Никакие забавы не заменят чашки густого бульона и стакана горячего молока на ночь!

Док согласно кивал, потупив взор.

— Ладно, — врач, раскрасневшийся от праведного гнева и усилий, которые он приложил, чтобы его речь прозвучала грозно и внушительно, замолчал и сложенным вчетверо платком промокнул покрытый мелкими бисеринками пота лоб. — Будьте паинькой, хорошо? И мисс Алиса поправится.

С тем и отбыл.

А док Браун остался — наедине с больной дочкой и своими невеселыми мыслями.

О, как теперь он клял себя за легкомыслие! Поднося дочери горячее питье, заботливо поправляя одеяло на ее озябших ножках, он сто раз клялся себе, что более никогда не посадит ее за рычаг машины одетой не как положено — только в теплом пальто! Да и вообще, он готов отдать все Бобби, лишь бы только Алиса поправилась...

Врач посещал больную строго по установленному им порядку и спрашивал с дока весьма сурово. Он дотошно выспрашивал у Алисы, что она ела, что пила, как провела свой день и во сколько принимала прописанные лекарства. Ответами на свои вопросы врач оставался неизменно доволен, осмотры его говорили о том, что пациентка пошла на поправку, и однажды он, пыхтя и обматывая шею шарфом, заметил провожающему его доку что уже наступает лето, и неплохо было бы вывезти Алису за город, подальше от смога, дыма и шума.

— Свежий воздух пойдет ей на пользу, — толковал врач. — Мисс Браун практически здорова. Только ослаблена перенесенной болезнью. Простая деревенская жизнь будет ей весьма кстати! Только никакой машины, милейший, — предупреждая вопрос дока, поспешил сказать врач. — Мисс Браун никак нельзя сквозняка! Никак!

И, откланявшись, он ушел.

Док недолго ломал голову, куда же ему отвезти дочь. С этим помог Бобби, приехавший навестить больную и привезший ей большой пакет свежего домашнего печенья — подарок от его матушки.

— Смею предложить, — по своему обыкновению краснея от смущения, промямлил Бобби, когда они с доком уединились в гостиной, — перевезти мисс Алису к нам. То есть... ну, вы понимаете...

Было очевидно, что этот широкий щедрый жест он не сам сделал; Бобби либо не додумался бы до такого, либо просто не посмел бы, и его матушка научила его этой блестящей мысли, явив чудеса милосердия и гостеприимства. Сердце она имела доброе, да и всегда крепко помнила о помощи дока Брауна ее непутевому сыну, а потому со своей стороны хотела хоть что-нибудь хорошее для него сделать.

— У моих родителей прямо в саду есть отличный гостевой домик, — словно ученый попугай продолжил Бобби, отхлебывая еще чаю и вытягивая свои длинные ноги поближе к каминной решетке, к жарко пылающему огню. — Всего три комнаты, но там чисто, тепло и уютно. В палисадничке под окнами прекрасные розы, ну, вы понимаете... розовые желтые, красные... мисс Алисе понравится. Она могла бы проводить много времени в саду, на свежем воздухе, обедать в тени деревьев. Старый Чарли помогал бы вам, Барбарелла убиралась бы и готовила обед... ну, вы понимаете. Конечно, там не будет вашей лаборатории и интересной работы, но это ненадолго ведь, всего лишь на лето. Бедное дитя... ей нужен покой и родительская любовь как никогда, ну, вы понимаете...

Док с радостью принял приглашение; заскучавшая в четырех стенах Алиса, даже похудевшая и побледневшая то ли от перенесенного жара, то ли от противных микстур, прописанных ей зловредным врачом, тоже с радостью дала свое согласие на переезд.

Единственное, о чем она спросила, прежде чем дать утвердительный ответ, было:

— А крысобака? Она... жива?

Бобби, с волнением ожидавший вердикта больной, от неожиданности опешил. Он совсем не этого вопроса ждал и боялся, а потому некоторое время с трудом соображал, о чем, собственно, идет речь.

— А! — с явным облегчение воскликнул он, наконец, сообразив. — Крыса! Да, конечно, что же ей сделается! Тоби по очереди бывает в обоих, гхм, телах. Он их кормит и отлично о них заботится. Только крыса стала невероятно толстой. Она очень любит поесть.

Алиса просияла и тотчас дала свое согласие на переезд и Бобби вздохнул с явным облегчением.

Переезд удался на славу; к прибытию дока с дочерью камин в их новом месте был истоплен, воздух во всех трех комнатах — сухой и теплый, постели готовы, путников ожидал вкусный ужин и горячая вода — умыться с дороги. Хозяева гостеприимного дома не стали докучать гостям долгим присутствием. Они лишь встретили их и произнесли несколько слов приветствия, а также выразили убежденность, что пребывание у них пойдет мисс на пользу, и тотчас откланялись, предоставив доку и Алисе возможность спокойно и без стеснения расположиться.

Бобби нисколько не преувеличил, говоря о красоте отведенного им уголка сада. По чистейшей случайности землеройная машина не добралась сюда и не перерыла все грядки, не полила их щедро ядовитым маслом. А потому сад был просто чудесен. В окно комнаты Алисы на самом деле заглядывали великолепные алые розы, закат окрашивал стены, обтянутые шелковыми обоями в меленький цветочек, в чудесный розовый цвет, под крышей ворковали голуби, тихонько цокая коготками по карнизам и шумно плеская крыльями.

— Чудесно! — Алиса впервые за время своей болезни засмеялась от души и захлопала в ладоши. Она очень устала и была бледна, и добрая Барбарелла помогла ей раздеться и улечься в постель.

Вдруг Алисе показалось, что какой-то тяжелый, отчаянно шевелящийся груз стаскивает с нее одеяло, карабкаясь по ткани вверх, и Барбарелла, подтыкающая одеяло, нахмурилась и громко воскликнула:

— А ну, брысь отсюда, негодник!

Но ее окрик помог мало.

Смешно морща подвижный нос, шмыгая подвижным рыльцем, на постель Алисы залезла невероятных размеров толстая крыса в знакомом, правда теперь порядком потрепанном и грязном ошейнике.

— Ой, это же крысобака! — воскликнула девочка и уселась, протягивая руки к зверьку. — Иди сюда! Тоби, Тоби!

— Точно, мисс, — подтвердила Барбарелла. То, как спокойно она отнеслась к появлению зверька говорило, что служанка уже привыкла к странному питомцу молодого хозяина. — Снова убежал из лаборатории. Сладу с ним нет, такое хитрое существо!

Крысобака, радостно взвизгнув, колотя хвостом, прыгнула на протянутые к ней ладони и принялась бесноваться, то облизывая все, что касалась ее тельца, включая постельное белье и одежду Алисы, то вдруг опрокидываясь кверху лапами, чтобы полнее выказать свою любовь и восторг.

— Можно, он побудет у меня? — спросила Алиса, прижимая крысу к себе.

— Не знаю, мисс, — ответила служанка. — Я пойду, скажу мистеру Доуэлю, что Тоби здесь, у вас. Вероятно, он разрешит.

И она ушла, прикрыв окна, чтобы Алиса не замерзла от ставшего слишком свежим и сырым вечернего воздуха.

Казалось, что в этом райском уголке, в этом медвяном воздухе, напитанном ароматом роз и цветущих деревьев, здоровье Алисы поправится быстрее, чем в четырех стенах пыльного старого дома, пахнущего железом и горячим машинным паром, и этой истории наступит счастливый и добрый конец, но нет.

Через пару дней после переезда у Алисы вновь начался жар, сильнее прежнего, она металась на кровати, задыхаясь, и док вынужден был ночью ехать в город за врачом. Доставил он эскулапа на своей машине — та шумела тревожно, быстрыми толчками выбрасывая из своих недр клубы пара, словно запыхавшись от быстрого бега.

Врач, порядком обалдевший от скорого путешествия, с перепачканным сажей лицом, с белыми смешными кругами вокруг глаз, чертыхался и гремел саквояжем, наполненным склянками.

Прежде чем идти к больной, он долго умывался, оттирая с толстых дряблых щек сажу и копоть, перепачкав три полотенца, поданных терпеливой и невозмутимой Барбареллой.

Вердикт его был неутешителен — болезнь вернулась.

— Рецидив, — пыхтел врач, строча рецепт на предложенной ему бумаге. — Однако, странно, ведь все было так хорошо, мисс была практически здорова... Но на все воля божья. Думаю, здесь она поправится все же быстрее. Да-с, хорошо, что у нее такая теплая комната. Итак, в прошлый раз вы великолепно справились, так будьте паинькой и сейчас! И все будет отлично!

И врач, откланявшись, отбыл.

Обратно в город он предпочел добираться на тележке, не так быстро, но зато безопасно.

А док Браун был в полном отчаянии.

— Чертов шарлатан! — бранился он. Он ругался так громко, что Бобби пришлось вывести его в сад чтобы тот не потревожил своими криками больную. — Чертов шарлатан, он и в прошлый раз говорил, что все будет хорошо, и что же?! Ни черта, ни черта хорошего не вышло!

— Тише, тише! — успокаивал разбушевавшегося дока вечный студент. — Все образуется, все пройдет.

— Ни пенни он больше не получит! — кипятился док, нервно поглаживая карман с часами. Почему-то ему вдруг очень захотелось взять их и посмотреть — как тогда, в те страшные дни, — сколько времени отведено... но он поборол в себе это желание и рука его отдернулась, словно ожегшись. — Он обещал, что Алиса поправится! Уже скоро она должна была поправиться!

— Вероятно, она была еще слишком слаба? — предположил Бобби. — Может, нельзя было ее тревожить и везти сюда?

— Но он сказал!.. — док потрясал кулаками и выкрикивал проклятья еще долго.

В конце концов Бобби удалось его успокоить при помощи увещеваний и порции бренди, и док позволил себя увести во флигель, где они провели за разговорами всю ночь.