Семь Дней Из Жизни Гермионы Грейнджер  (гет)

День четвертый. Четверг.

По четвергам Гермионе особенно везло — за что бы ни взялась, все получалось просто отлично, будь то трансфигурация чашки в кролика, эссе по Гербологии или свидание с Драко Малфоем. То, что их первое настоящее свидание за пределами Хогвартса должно было состояться именно в четверг, внушало оптимизм. «Хоть что-то хорошее», — говорила себе Гермиона. Потому что других оснований для оптимизма у нее не было.

Если бы профессор Зельеварения и по совместительству шпион Ордена Феникса в стане врага, мистер Северус Снейп поинтересовался причинами, по которым столь юная и успешно сдавшая экзамены ведьма, вместо того чтобы радоваться каникулам и не по-английски жарким июльским денькам, ложится спать в слезах, а просыпается с тревогой на сердце, Гермиона Грейнджер, скорее всего, воскликнула бы в ответ: «Неужели Вы сами не понимаете, профессор?» Правда, велика была вероятность того, что Снейп действительно ничего не понимал, и тревожных предчувствий, вот уже вторую неделю терзавших Гермиону, не разделял.

И в самом деле, что, собственно говоря, такого страшного (с точки зрения многоуважаемого профессора) происходит в мире? Ну, Вторая магическая война в полном разгаре — так она не вчера началась, не правда ли, Грейнджер? Ну, Министр Магии — полный идиот — я Вас прошу, Грейнджер, а когда наше Министерство возглавлял кто-то другой? Ну, в доме на Гриммо организован тайный штаб Сопротивления, и люди толкутся здесь с утра до ночи — а чего, собственно, Вы еще могли ожидать? Ну, Гарри Поттер ходит нервный и злой — а, Вы опять не проследили, чтобы он выпил Успокоительное зелье, которое я для него готовлю? Ну, Рон Уизли… — а вот о мистере Уизли я слушать ничего не желаю. Причем, ни об одном из семи, благо я имею удовольствие созерцать их рыжие шевелюры практически круглосуточно (ах, Перси здесь нет? То-то я смотрю, кого-то не хватает!). Довольно, мисс Грейнджер, не отвлекайте меня всякими глупостями — лучше идите и помогите Молли на кухне, раз уж на заседание штаба Сопротивления вас опять не позвали — и правильно, между прочим, сделали!

Примерно таким получился бы разговор Северуса Снейпа с Гермионой Грейнджер, если бы профессор решил все-таки поговорить с ней по душам. Но Снейпу, равно как и Дамблдору, и Кингсли Шеклболту, и еще трем десяткам взрослых волшебников, регулярно аппарирующих на Гриммо, 12, не было никакого дела до предчувствий Гермионы. Ее вместе с Гарри, младшими Уизли, Луной Лавгуд и Драко Малфоем в целях безопасности поселили при штабе, но никаких поручений не давали и бесконечно повторяли, что они еще слишком молоды, чтобы воевать, а их главная задача — отдыхать и набираться сил на каникулах перед решающим годом в Хогвартсе, хотя последнему книзлу ясно, что никакого седьмого курса у них не будет, а будет война со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мальчишки злились и обижались на старших. Гарри орал, что он не просто так мальчик, а Мальчик-который-выжил, и имеет право знать хоть что-нибудь о выбранной Орденом стратегии борьбы с Вольдемортом. Рон кричал, что он уже достиг магического совершеннолетия и вообще, что он, менее рыжий, что ли, чем Фред и Джордж?! Малфой же мастерски закатывал истерики, начинающиеся примерно так: «Я — потомок старинного аристократического рода, пошел на невероятные, непосильные жертвы! Оторвался от корней! Изменил взгляды! Предал идеалы, которым меня учили с колыбели! А теперь вы не можете придумать для меня мало-мальски разумное занятие, хоть как-то компенсирующие эти невосполнимые утраты?!» Потом он повторял то же самое на французском, итальянском, латыни и древнекельтском, а, исчерпав запас знакомых языков, начинал все с начала. Когда разноязыкие малфоевские вопли пошли по четвертому кругу, Дамблдор поперхнулся лимонной долькой, плюнул и допустил троицу к обсуждению планов борьбы. Теперь все трое ходили с важным видом, шептались втайне от девочек и курили на балконе магловские сигареты, которыми их снабжали близнецы Уизли. Гермиона, Джинни и Луна тоже курили, но им сигареты приносила Тонкс — в город, ни в магическую, ни в магловскую части, никого из них не выпускали. Единственное, что во всем происходящем было хорошего, так это то, что они все-таки находились вместе.

— Если бы кто-нибудь когда-нибудь мне сказал, что Драко-гнусный-слизеринский-хорек-Малфой будет курить вместе с Гарри и моим братом, я наслала бы на этого кого-нибудь Летучемышиный сглаз вместе с Тарантеллегрой продолженного действия, — сказала Джинни Уизли и затянулась тонкой ментоловой сигаретой.

— Ментол плохо влияет на сердце, — заметила Луна Лавгуд, доставая из пачки вторую сигарету, — но, с другой стороны, мозгошмыги его боятся.

— Что такое Тарантеллегра продолженного действия? — поинтересовалась Гермиона, уничтожая свой окурок невербальным заклинанием без помощи палочки (они все от скуки практиковались в беспалочковой магии, особенно хорошо получалось у Гарри и Драко).

— А! — вяло махнула рукой Джинни. — Это тарантелла, плавно переходящая в джигу, а потом обратно, и так восемь раз подряд. Подумать только, мой родной брат и мой собственный парень имеют с хорьком общие тайны! А мы ничего не знаем!

— Нам не обязательно знать, — пожала плечами Луна, — главное, что мы всё чувствуем, даже если нам ничего и не рассказывают.

— Поверить не могу! — не унималась младшая Уизли. — Сын Упивающегося Смертью — член Ордена Феникса! Хотя, конечно, надо признать, хорек здорово изменился…

— Прекрати называть его хорьком! — запоздало возмутилась Гермиона.

— О! — отреагировала Джинни. — Я и забыла, что ты с ним спишь.

— Я с ним не сплю, — пробормотала Грейнджер и отвернулась, сделав вид, что не заметила двух недоверчивых усмешек, быстро перешедших в снисходительные.

Этот разговор происходил в среду утром, а вечером того же дня Драко Малфой пригласил Гермиону Грейнджер на свидание.

— Думаю, завтра — вполне подходящий день, как ты считаешь? — спросил он, прощаясь с Гермионой перед дверью ее комнаты, как делал это каждый вечер (и никогда, никогда не приходил к ней ночью, в отличие от Гарри и Рона, которые — и Гермиона знала это совершенно точно — ночевали вовсе не в своих постелях!).

— Я очень рада, Драко… — неуверенно начала девушка. — Но как мы выберемся? Нам же никуда нельзя выходить.

— Я уже месяц как могу аппарировать самостоятельно, — пожал плечами парень. — Сейчас самое время потренироваться, не находишь?

Ничего подобного Гермиона не находила, но при мысли о том, что она пойдет на свидание — самое настоящее свидание с Драко Малфоем — все доводы «против» улетучились из ее головы, и она утешила себя тем, что по четвергам ей всегда везло, а, значит, все пройдет замечательно.

— Тебе очень идет это платье, Грейнджер, — заметил Малфой, обнимая Гермиону, чтобы вместе с ней аппарировать после обеда из дома Блэков. — Жаль, что оно магловское.

— Ты на себя-то смотрел? — поинтересовалась Гермиона, ухватившись ладошками за пояс малфоевских джинсов с художественными потертостями и дырами в самых неожиданных местах.

— О! — притворно вздохнул Драко. — Ты можешь быть счастлива — я выгляжу как самый настоящий магл.

Гермиона хотела сказать, что она счастлива просто от сознания того, что может обнимать Драко, и ей абсолютно все равно, как он выглядит, но не успела — они аппарировали в Лондон.

Если бы профессор Зельеварения Северус Снейп оказался рядом с Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем на их первом настоящем свидании, для начала он бы презрительно фыркнул, а потом назвал все происходящее безответственным, глупым, несвоевременным, недостойным и практически аморальным, да, да, если это понятие о чем-нибудь Вам говорит, мистер Малфой. Ну, во-первых, сам по себе факт побега из Штаба Ордена просто возмутителен! Во-вторых, факт побега из Штаба Ордена ради любовного свидания возмутителен вдвойне! А в-третьих, что за манеры, Драко — являться на первое свидание в рваных джинсах одного из близнецов Уизли, подогнанных по размеру бытовыми заклинаниями их мамаши? Куда катится магический мир! Это все Ваше тлетворное влияние, мисс Грейнджер? Я нисколько в этом не сомневался…

Так или примерно так изъяснялся бы профессор, волоча провинившуюся парочку назад на Гриммо, если бы он только обнаружил их исчезновение. Но этим вечером никто из верных соратников Дамблдора старше девятнадцати лет так и не узнал, что Гермиона Грейнджер и Драко Малфой улизнули из особняка. Джордж Уизли сказал, что Драко пишет письмо матери (после того, как Малфой-младший выбрал Светлую сторону, Нарциссу благополучно переправили в ненаносимое имение во Франции, где до нее не мог добраться никто, включая собственного, давно уже сбежавшего из Азкабана, супруга), ужинать он не спустится, и вообще просил до утра не беспокоить.

Фред Уизли сказал, что Гермиона пишет письмо родителям («совершенно случайно» получившим невероятно выгодное предложение поработать несколько лет в Калифорнии и в начале лета спешно туда отбывшим), к ужину она не выйдет, и просила не мешать. «Братец Фордж, а мы не могли соврать что-нибудь более складное? — Могли, братец Дред, но зачем лишний раз напрягаться? Лучше давай придумаем, как бы нам поджарить задницу красноглазому ублюдку, а если не получится, то изобретем хотя бы пару приколов для нашего магазина. — Отличная идея, братец Фордж! — А то, братец Дред!»

И так далее, и в том же духе, так что отсутствие за ужином Драко и Гермионы никого не встревожило, тем более что Рон вызвался отнести им еду прямо в комнаты, чтобы Молли не волновалась о «детях, которые лягут спать голодными».

«Наш братишка Ронни силен пожрать. Три порции за ужин! — Может, составим ему компанию, братец Дред? — Абсолютно с тобой согласен, братец Фордж!»

В это самое время Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, наплевав на все ужасы и опасности, подстерегающие их (по словам профессора Снейпа) буквально на каждом перекрестке магловского Лондона, чувствовали себя до неприличия счастливыми.

— Чего ты хочешь, Герм? — спросил Малфой, когда они оказались на Лейчестер-Сквер (1), и простояли на тротуаре в обнимку минут пять, не меньше, наслаждаясь свалившимся на них ощущением свободы.

— Не могу поверить, Драко, — мягко улыбнулась Гермиона, — я просто не могу поверить — великий Драко Малфой приглашает девушку на долгожданное свидание, и у него нет четкого плана?

— У меня есть четкий план, — вздохнул Драко, — и в соответствии с ним я хочу для начала сделать то, чего по-настоящему хочешь ты. Даже если это что-нибудь совершенно магловское и поэтому абсолютно идиотское.

В первую секунду Гермиона готова была обидеться, потом собиралась сказать, что по-настоящему она хочет того же, что и Драко, но вдруг сообразила, что на самом деле понятия не имеет о том, чего он по-настоящему хочет, и тогда девушка оглянулась по сторонам, и показала рукой в сторону первого попавшегося ей на глаза здания.

— Хочу туда.

— Туда? — прищурился Драко на черный, с прямоугольной башенкой, фасад «Одеона» (2). — И что это, Грейнджер?

— Кинотеатр, Малфой! — весело ответила Гермиона, в очередной раз подумав о том, что по четвергам ей всегда все удается как нельзя лучше.

Они успели как раз вовремя — сеанс начинался через десять минут. Увидев на афише название фильма — «Ромео плюс Джульетта» (3) — Гермиона по-настоящему обрадовалась. Вряд ли Драко читал магловскую литературу, но сюжет пьесы был как нельзя более кстати, а средневековые реалии наверняка показались бы Драко почти родными. Правда, немного смущал парень на афише — в гавайской рубашке и с пистолетом — классику в современной интерпретации Грейнджер не признавала. Но Драко было все равно — он никогда раньше не ходил в кинотеатр и понятия не имел, что это такое, хоть и держался с завидной уверенностью и даже апломбом. Собственно говоря, он всегда так держался, даже когда сразу после приезда в особняк на Гриммо близнецы выкрасили его волосы в зеленый цвет, а потом обнаружили, что позеленели и их собственные шевелюры. Когда стало ясно, что вернуть первоначальный цвет волосам удастся только через пару дней, все трое крепко зауважали друг друга, и в тот же вечер опустошили на троих бутылку огневиски — как известно, в магическом мире еще не придумали лучшего средства для закрепления внезапной дружбы. Правда, Гарри и Рон потом обижались на Драко, что он пил с близнецами без них, но это уже совсем другая история.

В зале было прохладно, а когда погас свет, и на экране замелькали первые кадры трейлеров, Малфой взял Гермиону за руку и переплел ее пальцы со своими.

— Если тебе будет что-то непонятно, ты спрашивай, — прошептала Гермиона, и тут Драко Малфой удивил ее в первый раз за сегодняшний вечер.

— Я читал Шекспира, — прошептал он в ответ, — он ведь был магом, но сознательно выбрал жизнь среди маглов — ты не знала? Гермиона удивилась, но расспросить подробнее не успела, потому что как раз закончились трейлеры, и начался фильм. Малфой сосредоточенно смотрел на экран и несколько раз спросил: «А с чем это они бегают?» и «А это что за нелепое сооружение?», имея в виду пистолеты и бензозаправку, а потом, когда Леонардо Ди Каприо впервые поцеловал Клэр Дэйнс (4), Драко Малфой удивил Гермиону Грейнджер во второй раз.

— Я люблю тебя, Герм, — прошептал он, не отрывая взгляда от экрана, и Гермиона спросила себя, не послышалось ли ей это. «Вдобавок ко всему у Вас еще и проблемы со слухом», — сочувствующе поцокал бы языком профессор Снейп, окажись он в соседнем с Гермионой кресле.

Воспользовавшись отсутствием Снейпа, Гермиона проревела полфильма, совершенно не стесняясь Драко, который сначала косился на нее недоуменно, а потом молча подавал ей свой платок, когда ее собственный оказался вымокшим до нитки.

После того как фильм закончился, Гермиона убежала в дамскую комнату «пудрить носик» (а на самом деле накладывать на себя легкие Косметические Чары — не хватало еще на первом свидании с Малфоем щеголять покрасневшим носом и опухшими глазами!). Дождавшись ее возвращения, Малфой совершенно серьезно спросил:

— Теперь, когда ты оплакала всех Монтекки и Капулетти, которые отошли в мир иной, я могу начать действовать по своему плану?

— Я вся — в твоих руках! — шмыгнула носом Гермиона. — Делай со мной, что хочешь!

Тут Малфой удивил ее в третий раз, и после этого Гермиона уже удивлялась не переставая. Он наклонился к ней так близко, что она могла рассмотреть все цветные крапинки в его серых глазах, и выдохнул:

— Именно так, Гермиона, я и поступлю, но это завершающий пункт моего плана. А сейчас мы идем в «Хэрродс» (5).

Гермиона сглотнула, выбросила из головы миллион сразу же возникших вопросов, и кивнула как послушная девочка. В «Хэрродс» так в «Хэрродс».

Поскольку войти в это царство роскоши в драных джинсах не может даже английская королева, Малфой по-быстренькому навел на себя Иллюзорные Чары, и решительно произнес:

— Столик в ресторане уже заказан, поэтому времени у нас не так уж много. Я пока схожу в магазин мужской одежды, а ты выбирай себе вечернее платье, туфли, аксессуары и все, что захочешь. Не думаю, что ты разбираешься в этом, Грейнджер, но не волнуйся — я отдаю тебя в надежные руки.

— Тебе ведь понравилось мое платье, — попробовала протестовать девушка, — зачем же покупать новое?

Но Малфой только ухмыльнулся и исчез, оставив ее наедине с тремя белокурыми продавщицами в коротких черных платьицах.

— Прежде всего, надо подобрать идеальный цвет! — воскликнула одна из них, длинноволосая блондинка, и улыбнулась хищной, совершенно малфоевской улыбкой.

— Волосы непременно поднять, но выпустить пару кокетливых прядей! — подключилась к ней вторая блондинка, практически неотличимая от первой.

— И обязательно декольте! Кстати, маникюр тоже не помешает! — энергично заключила третья, отличающаяся от первых двух только более короткой стрижкой на голове.

— Спаси меня, Мерлин… — в отчаянии пробормотала Гермиона, погружаясь в безумный водоворот примерок, подборов, показов, оханий, аханий, цоканий языками и одобрительных или возмущенных возгласов. Три очаровашки с ласковыми улыбками вгрызлись в Грейнджер с цепкостью бультерьеров, и вознамерились в кратчайшие сроки сделать из нее как минимум кинозвезду, а как максимум, кинозвезду на церемонии вручения «Оскара».

Спустя час с четвертью Гермиона находилась в состоянии, близком к помешательству, и только гриффиндорская порядочность не позволяла ей запустить в очаровательных бультерьерш хотя бы Ступефаем. Но все мысли об этом моментально исчезли, когда она увидела в высоком, от пола до потолка, зеркале, красивую стройную девушку в длинном платье из расшитого серебряной нитью изумрудно-зеленого шелка (не потому что Драко было бы приятно увидеть на ней цвета родного факультета, о, нет, просто бультерьерши в один голос заявили, что зеленый очень подходит к ее каштановым локонам, уложенным в изящную сложную прическу). Когда в зеркале отразился Драко Малфой, умопомрачительно элегантный в батистовой сорочке и летнем костюме цвета топленого молока, и с явным восхищением принялся разглядывать эту девушку, Гермиона даже почувствовала укол ревности, пока до нее не дошло, что девушка в зеленом платье — она сама.

Если бы профессор Снейп все-таки обнаружил исчезновение парочки непослушных подростков и вздумал искать их в знаменитом богемном районе Сохо, то, наткнувшись на них в ресторане «Ритц» (6), он непременно спросил бы Гермиону: «Ну, как Вы себя чувствуете, мисс Грейнджер?» На что Гермиона дала бы профессору честный и откровенный ответ: «Как Золушка на балу в королевском дворце. Все невероятно прекрасно, но меня не покидает ощущение, что ровно в полночь карета превратится в тыкву…— Вы же ведьма, мисс Грейнджер, — невозмутимо ответил бы зельевар, — наколдуете себе новую…» В отличие от невозмутимого профессора, Гермиона отнюдь не была уверена, что с легкостью сможет соответствовать представлениям Драко Малфоя о том, как именно должно проходить свидание с любимой (ей ведь не послышалось тогда, в кинотеатре, нет?) девушкой.

Ужин в зале с позолоченными потолками и дюжиной вилок на накрахмаленной скатерти… Вышколенные официанты, по первому движению руки Малфоя наполняющие бокалы и меняющие приборы… Фуа-гра и куропатки в вине на фарфоровых тарелках под серебряными крышками… Лепестки роз — красные и белые — рассыпанные на их столике и вокруг него… Парень, уверенный в себе, с безукоризненными манерами, улыбающийся ей так, что в животе моментально становится горячо, а горло пересыхает… К концу ужина Гермиона Грейнджер пришла к выводу, что все это происходит не с ней — гриффиндорской отличницей с пальцами, перепачканными чернилами — а с какой-то другой, незнакомой ей девушкой, в роскошном платье и со стильным маникюром.

— Это и есть твое идеальное малфоевское свидание? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал слишком отчаянно.

— Я же обещал, Гермиона,— приподнял брови Малфой. — Малфои всегда держат свое слово.

— Ты ведешь себя так, как будто ты, по меньшей мере, наследный принц, — сказала девушка и залпом выпила бокал шампанского, кислый вкус которого ей совершенно не нравился, в отличие от сладкого сливочного пива. — Просто удивительно, что ты так хорошо разбираешься в магловском мире. Еще совсем недавно ты его ненавидел.

Малфой-младший с минуту смотрел на нее бесстрастным изучающим взглядом, под которым Гермионе стало как-то не по себе, и совсем некстати вспомнился Малфой-старший, а потом вдруг расхохотался и поднялся из-за стола.

— Могу я пригласить тебя на танец?

Скрипичный квартет заиграл Штрауса, и Гермиона мысленно поблагодарила маму за то, что когда-то она на два года отдала дочь в школу бальных танцев — по крайней мере, с вальсом она справлялась легко. Драко вел ее в танце с уверенным изяществом, и говорил, ни на секунду не отводя от нее взгляда:

— Я хочу, чтобы ты запомнила наше первое свидание, Герм. Потому что один Мерлин знает, когда я смогу пригласить тебя на второе. Я действительно бывал здесь раньше, с отцом — знаешь, когда ты богат, везде чувствуешь себя уверенно — хоть в мире магов, хоть в магловском, надо просто вести себя как засранец, и сорить деньгами — люди сами кинутся делать то, что тебе нужно. Но, честное слово, к тебе это не имеет никакого отношения — я просто хотел сделать тебе приятно. И если ты скажешь, что тебе не понравилось — я зааважусь прямо на глазах полусотни маглов, а объясняться с магической общественностью потом придется тебе.

— Это что, вроде прощального бала? — спросила Гермиона. — Кажется, отец вычеркнул тебя из завещания.

— Ну, отец вычеркнул, — пожал плечами Малфой, — а мама — нет. И у меня есть собственный капитал, которым я могу распоряжаться с момента своего совершеннолетия, а оно наступило месяц назад, если ты еще об этом не забыла, — Драко словно невзначай коснулся серебряного медальона с изображением руны Тиваз (7) — гермиониного подарка на его семнадцатилетие.

— Так что не стоит волноваться из-за того, что мы не можем себе это позволить! — эффектно завершил свою речь Драко, небрежным движением руки обводя зал ресторана, и сделав такой акцент на слове «мы», что Гермиона немедленно захотела его поцеловать, но почему-то постеснялась сделать это на виду у десятков незнакомых ей людей.

— Мне нравится, Драко, мне все очень нравится — и платье, и ужин, и честное слово, я запомню это свидание на всю свою жизнь, если только ты не вздумаешь наложить на меня Обливиэйт…

— Ну, слава Мерлину! — воскликнул Драко и вдруг резко сменил тему. — Кстати, там, в кинотеатре, еще до того, как ты устроила вселенский потоп, я кое-что тебе сказал, но так и не дождался ответной реакции... Я, знаешь ли, думал, что признание в любви предполагает какой-то ответ.

И, хотя Малфой выглядел абсолютно невозмутимым, девушка видела, как на виске у него билась синяя жилка, и в животе у Гермионы опять стало горячо, а все, о чем она могла думать — так это о том, когда же они с Драко окажутся в более безлюдном месте, чтобы целоваться без помех — и одновременно ей хотелось петь и кричать от радости. Но Гермиона Грейнджер не стала портить своему кавалеру идеальное свидание поведением, недостойным истинной леди.

— Ты получишь свой ответ, Драко. В письменном виде, — сказала она и с удовольствием увидела, как Малфой меняется в лице и смотрит на нее мгновенно расфокусировавшимся взглядом.

На десерт подали клубнику с шоколадным соусом, в который Гермиона сначала окунула спелую ягоду, а потом и десертную вилку, и принялась старательно выводить ею (вилкой, разумеется, а не ягодой) какие-то каракули на салфетке с эмблемой «Ритца», одновременно с этим вдумчиво облизывая клубничину со всех сторон. Малфой смотрел, как блестящая красная клубничка исчезает между полуоткрытых, испачканных темным шоколадом, губ Гермионы, и думал, что если он полюбуется этим зрелищем еще минуту, то кинется на Гермиону прямо здесь — и ничто не сможет остановить его — ни хваленая малфоевская выдержка, ни отряд авроров, ни перечисление в уме всех ингредиентов Зелья Сна-Без-Сновидений.

— Что это, Грейнджер? — хрипло спросил Драко, разглядывая протянутую ему салфетку.

— Я же обещала ответ в письменном виде, — пожала плечами эта совершенно невозможная девушка и проглотила еще одну ягодку. Драко почти в голос застонал, а Гермиона твердо произнесла:

— Прочитай, — и облизала выпачканный в шоколаде палец.

Драко сказал себе: «Держись, ты же Малфой!» и прочитал. А потом прочитал еще раз. И еще. После чего аккуратно сложил салфетку, протянул руку над столом и коснулся грейнджеровской ладошки.

— Пойдем отсюда, Грейнджер? — он старался, чтобы получилось спокойно и внушительно, а вышло почти жалобно, но Гермиона молча кивнула, и когда они вставали из-за стола, у них обоих дрожали руки и подкашивались колени.

А когда Драко Малфой и Гермиона Грейнджер вышли на вечернюю Пиккадилли (8), он удивил ее еще один раз, хотя Гермионе казалось, что в этот четверг она уже больше ничему не сможет удивляться.

— Знаешь, — сказал Драко и на секунду прикрыл веки, — я заказал королевский сьют (9) в «Мандарине» (10) с видом на Гайд-Парк, шелковыми простынями и все такое. Но я тут подумал — может быть, ты хочешь, чтобы все было как-то по-другому?

— Это же твой план, Драко, — тихо сказала Гермиона. — Но раз уж ты спросил меня о том, чего хочу я, то, знаешь…

— Тш-ш! — прервал он ее слова. — Кажется, я знаю, чего ты хочешь. Закрой глаза, Герми. Мы аппарируем на Гриммо. А шелковые простыни отложим до лучших времен.

Оказавшись в комнате Гермионы, в доме номер 12 по улице Гриммо, они осторожно присели на край кровати и долго смотрели друг на друга. Если бы на другом краю сидел профессор Снейп, он скоро нарушил бы это затянувшееся молчание, интересуясь у Драко, собирается ли тот приступать, наконец, к решительным действиям по соблазнению Гермионы Грейнджер. К счастью, в это самое время Северус Снейп в библиотеке особняка Блэков играл с Тонкс, Шеклболтом и Артуром Уизли в магический преферанс на раздевание. Профессору никогда не везло в любви, поэтому в карты он обычно выигрывал, и уж точно не испытывал сейчас ни малейшего желания подниматься наверх и проверять, чем именно Малфой-младший занимается в комнате Грейнджер.

А в этот самый момент Малфой-младший занимался тем, что шептал Заглушающие и Запирающие Заклинания внезапно пересохшими губами и, кажется, путая слова. Потом Драко, действуя машинально и обойдясь без палочки (просто не мог сообразить, куда он ее засунул), наколдовал с дюжину зажженных свечей и подвесил их в воздухе по всей комнате. Гермиона даже не успела восхититься этим мастерски выполненным колдовством, как он уже вытаскивал серебряные шпильки из ее прически, удивляясь неловкости собственных пальцев, и сильно прижимаясь губами к ее виску. Потом Малфой пытался расстегнуть гермионино платье, но капитулировал перед непостижимой магловской застежкой без привычных для него крючков или пуговиц. Прикусив себе язык, чтобы не закричать на дурацкое платье: «Алохомора!», он поднял на Гермиону умоляющие глаза, и тогда она встала с кровати и одним движением расстегнула «молнию». Платье упало к ее ногам шелестящей изумрудной волной, а Драко задохнулся от вида тонкой девичьей фигурки в простых хлопковых трусиках и бюстгальтере. И почему-то вид этого скромного тинейджерского белья совершенно лишил Малфоя его фамильной выдержки, а вместе с ней — и остатков рассудка. С бешеной скоростью он сбрасывал с себя одежду и ласкал Гермиону, чувствуя, как бьется ее сердце под его ладонями, как она выгибается ему навстречу и приглушенно стонет, распахивая глаза.

Драко сцеловывал легкий привкус клубники с губ девушки, терзал ее тонкую шею и покрывал быстрыми поцелуями ключицы и плечи, а когда он смог, наконец, справиться с застежкой ее лифчика, Малфой подумал, что все это сон, и сейчас он проснется. Потому что на самом деле такого просто не может быть — вот лежит он, сын Упивающегося Смертью, Драко Люциус Малфой, в чьих венах течет только чистая кровь чертовой уймы поколений волшебников, а рядом с ним, под ним, переплетясь руками и ногами, вжимаясь в него всем своим тонким, горячим и таким невозможно желанным телом, лежит грязнокровка, маглорожденная ведьма, и доверчиво ждет, пока он сделает ее своей по-настоящему. И нет ничего слаще запаха ее волос, и ничего лучше вкуса ее губ, а ее грудки так идеально ложатся в его ладони, и соски напрягаются, стоит только ему коснуться их языком; и нет ничего желаннее ее лона, и горячее ее бедер, и шелковистее ее кожи, и нет ничего, что сводило бы Малфоя с ума больше, чем прикосновения маленьких ладошек Гермионы к его собственному горячему телу.

Гермионе казалось, что она одновременно взлетает в воздух и падает в пропасть. Каждое прикосновение Малфоя — руками ли, губами ли, языком ли — было похоже на электрический разряд, сотрясающий ее тело. Она дрожала, не переставая, но страха не было совсем, и стыда тоже не было, хотя еще сегодня утром, представляя себе, как «ЭТО» будет, Гермиона думала, что она испытает смущение, впервые обнажившись перед Драко. Но он был так нежен, и так восхищался каждой частичкой ее тела, до которой только мог дотронуться (а дотронулся он уже практически везде), что, впервые открываясь для него — для своего любимого — Гермиона не ощущала стыда и неловкости, а только какое-то безумное чувство эйфории, заполняющее ее всю целиком и заставляющее не стонать уже, а почти кричать от прикосновений Малфоя. И ей становилось мало этих прикосновений и этих поцелуев, и она хотела чего-то еще, и даже просила об этом Драко, сама не понимая, о чем она просит, а он смотрел на нее потемневшими от желания расширенными зрачками и шептал какую-то ерунду вроде: «Ты уверена, Герм?», хотя если бы она и сказала сейчас: «Нет», у него вряд ли нашлись бы силы остановиться.

И когда, в конце концов, Драко Малфой стянул с Гермионы Грейнджер целомудренные хлопковые трусики, и его тонкие пальцы, а потом и горячий язык стали восхищаться еще одной частью ее тела, от избытка чувств Гермиона заплакала. Но когда ее любимый входил в нее, она улыбалась, и почти не чувствовала боли, только все сильнее цеплялась одной рукой за край измятой, вовсе не шелковой простыни…

А потом они долго лежали рядом, сцепившись пальцами и молча глядя в потолок. На потолке плясали причудливо изломанные тени от свечных огоньков, и стоны Джинни Уизли за соседней стеной доносились до них даже через двойные Заглушающие Заклинания.

«Как ты, Герм?» — подумал Малфой, и Гермиона услышала его. «Это был самый лучший день в моей жизни», — подумала она, и Драко стиснул ее пальцы в ответ. Одна из парящих в воздухе свечей вдруг замигала и погасла. «Полночь, — поняла Гермиона и внезапно разгадала все свои предчувствия. — Сказка закончилась, карета снова стала тыквой, только убегать пора не Золушке, а Принцу».

— Ты думаешь о тыквах? — лениво поинтересовался Малфой вслух, поворачиваясь лицом к Гермионе и запоздало удивляясь тому, что они с ней так запросто слышат мысли друг друга. — Это что-то символическое или…

— Пообещай мне одну вещь! — решительно перебила его Гермиона. — Пообещай мне, что ты вернешься живым. Что вы все вернетесь живыми. Потому что если с тобой что-то случится, я этого не переживу. Но если что-то случится с кем-то из них, я тоже не переживу. Так что у тебя только один выход, Драко — вернуться самому и привести их тоже. Из вас троих только ты способен хоть немного подумать, прежде чем сунуться прямо в ад. Просто пообещай мне, и я буду знать, что все будет хорошо. Ведь Малфои всегда держат свое слово.

— О чем ты, Герм? — глухо спросил Малфой и попытался улыбнуться. — Откуда я должен вернуться, Герм? Ты об этой проклятой войне, да? Но нас пока никуда не берут, ты ведь знаешь, приказ Дамблдора. Тебе не нужно волноваться, Герм. С таким же успехом я тоже могу попросить тебя вернуться живой. Когда-нибудь нас все равно куда-нибудь пошлют, и нам придется уходить и возвращаться. Хотя я, конечно, предпочел бы никуда не ходить, но я так понимаю, спрашивать меня никто не будет. Но тебя я уж точно никуда не отпущу, никаких заданий Ордена, даже не думай. А вообще война — это даже весело, ты не находишь? Очень мужское занятие, аристократическое. В конце концов, я наследник древнего рода. Кстати, как ты думаешь, отец сразу заавадит меня при встрече или все-таки сначала попытается образумить? Лично я думаю, что сразу заавадит. Но ты не волнуйся, Герм, он непременно промахнется, а вот Гарри не промахнется — он уничтожит Вольдеморта — смотри, я уже могу произносить его имя — ты мной гордишься, Герми? — да, так вот, Гарри его уничтожит, и все у нас с тобой будет хорошо. И знаешь, я тут подумал — один ребенок — это слишком мало. Детей должно быть несколько. Конечно, не семь штук, как у рыжиков, но и не один. Двое или трое — в самый раз. Младшая девочка и двое парней на пару лет постарше. Близнецы, точно! Близнецы — это отличная идея! Ты ведь родишь мне близнецов, Герм?

— Пообещай мне, Малфой, мать твою, просто пообещай! — прошептала Грейнджер, и они так яростно накинулись друг на друга, что уровень магии в комнате превысил все допустимые пределы — задрожали стекла, и мебель сдвинулась со своих мест, но ни Драко, ни Гермиона не обратили на это совершенно никакого внимания, потому что они занимались любовью и не собирались прерывать это занятие до самого рассвета.

А на рассвете Драко Малфой поцеловал вконец обессиленную Гермиону Грейнджер в уголок левого глаза, потом подумал и поцеловал еще и в уголок правого.

— Спи, — прошептал он, и Гермиона моментально провалилась в сон, как будто только и ждала приказа от своего возлюбленного.

Драко бесшумно встал, собрал свою одежду, нашел волшебную палочку (кто бы мог подумать — она оказалась под кроватью рядом с малфоевскими носками), щелчком пальцев погасил оплывшие свечи и уничтожил их еще одним щелчком. «Ты крут, Малфой!» — подумал Драко и аппарировал в свою комнату (просто сил на то, чтобы передвигаться обычным способом, уже не осталось).

Через двадцать минут он, умытый, причесанный, и в застегнутой на все пуговицы легкой мантии, стоял на кухне особняка Блэков. Поттер и Уизли уже ждали его. Вид у обоих был слегка помятый, но зеленые глаза Гарри за стеклами его дурацких круглых очков сверкали знаменитой поттеровской решимостью, а Уизли просто распирало от желания действовать, так что он даже слегка подпрыгивал на месте. Драко выглядел настолько безукоризненно — как, впрочем, и всегда (как будто это не он всего лишь час назад стонал в полный голос, когда Грейнджер, целуя его пупок, вдруг решительно опустилась ниже и…нет, Малфой, об этом ты сейчас вспоминать не будешь!). И, глядя на малфоевскую безукоризненность, Рон только хмыкнул, а Гарри вспомнил свою собственную безумную ночь, вздохнул, и на щеках у него выступил легкий румянец.

— Ну, что, идем? — нетерпеливо спросил Рон, когда они вытащили из тайника заранее собранные и уменьшенные заклинанием дорожные сумки.

— Ну, да — хоркруксы не ждут, и все такое, — попытался пошутить Гарри. — Чем раньше мы их найдем, тем скорее сможем покончить с…

— Прежде чем мы отправимся, я должен вам кое-что сказать, — хмуро перебил его Малфой, наблюдая, как у Поттера и Уизли вытягиваются лица.

— Мерлин, не надо так на меня смотреть! Я не собираюсь выпрыгнуть из лодки в самый последний момент. Просто… я тут пообещал Грейнджер присматривать за вами. И дал слово, что верну вас обоих в целости и сохранности. Так что, смотрите, парни, не дайте мне облажаться — Малфои никогда не нарушают своего слова.

Профессор Снейп, страдавший в то летнее утро бессонницей, и спустившийся на кухню особняка Блэков, чтобы сварить себе кофе по семейному рецепту (4 ложки свежесмолотой Арабики на полстакана коньяку), успел как раз вовремя — услышать последнюю фразу и увидеть, как с легкими хлопками Гарри Поттер, Рон Уизли и Драко Малфой аппарируют в неизвестном направлении. Впрочем, если не направление, то цель их побега была профессору известна — они отправились за хоркруксами, конечно, куда же еще. Дамблдору, как и самому Снейпу, впрочем, тоже, было совершенно очевидно с самого начала, что, удерживая мальчишек в этом доме без всякого дела (в ожидании совершеннолетия Гарри), они только подталкивают их к скорейшему побегу. И если бы в этот муторный рассветный час на вычищенной стараниями Молли Уизли до блеска кухне рядом со Снейпом оказалась эта невозможная гриффиндорская всезнайка Гермиона Грейнджер, профессор, пожалуй, молча сварил бы ей кофе и поговорил с ней по душам, даже если «по душам» профессор Зельеварения не разговаривал и сам с собой…

… Спустя много лет в кабинет к Драко Малфою войдут двое пятнадцатилетних подростков, похожих друг на друга как две капли воды, если только водные капли бывают шатенами с взъерошенными шевелюрами.

— Пап, мы хотели у тебя спросить, — начнет один из них, и Драко про себя привычно отметит: «Ага, это Скорпиус — он всегда начинает говорить первым».

— Мы тут собрались кое-куда кое с кем, и нам нужно кое-что узнать, — подхватит второй, и Драко скажет сам себе: «А вот это точно Уильям — никогда не откроет все карты, если есть возможность этого не делать».

— Что такое идеальное малфоевское свидание?! — выпалят они оба одновременно и выжидающе уставятся на отца.

— Две вещи являются залогом успешного свидания, — начнет Драко, выждав небольшую паузу, — во-первых, прежде чем сделать что-то, чего хотите вы, обязательно сделайте то, чего хотят ваши девушки. А во-вторых — никогда не планируйте на утро после свидания никаких совместных дел с Поттерами и Уизли — сами не заметите, как вас с головой накроют разнообразные неприятности, и воспоминания о самом прекрасном, что только могло произойти в вашей жизни, вдруг покажутся просто красивым сказочным сном…

— Пап, у нас свидание с Уизли, — немного смущенно признается Скорпиус.

— Ага, с близняшками Джоан и Кэтлин, дочками дяди Джорджа, — против обыкновения выложит всю информацию сразу Уильям.

— Что скажешь? — ухмыльнутся они оба совершенно одинаково, и Драко отстраненно подумает: «Конечно, мой собственный отец был большим мерзавцем, но все-таки хорошо, что он не дожил до этого дня. Очень хорошо»…

Примечания автора:

(1) Лейчестер-Сквер — одна из центральных площадей Лондона.

(2) «Одеон» на Лейчестер-Сквер — ведущий лондонский кинотеатр.

(3) Да, автор знает, что премьера фильма База Лурмана «Ромео плюс Джульетта» состоялась в 1996 году, тогда как лето после шестого курса Драко и Гермионы — это уже 1997. Но в предупреждении ведь написано — AU.

(4) Леонардо Ди Каприо и Клэр Дэйнс — исполнители ролей Ромео и Джульетты в фильме «Ромео плюс Джульетта».

(5) «Хэрродс» — самый дорогой и знаменитый лондонский универмаг, долгое время бывший поставщиком Королевского двора.

(6) «Ритц» — сеть фешенебельных ресторанов и отелей.

(7) Руна Тиваз — руна Воина, означающая стойкость, мужество, готовность к самопожертвованию ради своего долга.

(8) Пиккадилли — одна из самых известных и оживленных улиц Лондона.

(9) Сьют — гостиничный номер улучшенной планировки. Королевский сьют — ну, вы сами можете себе представить, насколько улучшена планировка в этом номере.

(10) «Мандарин» — Драко имеет в виду роскошный отель «Мандарин Ориентал», из окон которого видно тот самый знаменитый Гайд-парк /автор надеется, что это название в расшифровке не нуждается/.