Do u promise? (гет)

Я резко открыла глаза. В разбитое окно был виден закат. То, что служило раньше занавесками, теперь стало оборванной грязной тряпкой, которую гоняло сильным сквозняком. Я сидела у каменной стены на таком же каменном и холодном полу. На мне было бордовое тяжелое бархатное платье с корсетом. Почувствовав, как у меня затекла спина, я попыталась подняться на ноги, которые вдруг свело судорогой, и мне пришлось опираться на стену, из которой тут и там торчал мох. Наконец поднявшись, я поняла, что эта комната уже давно превратилась в сад. Ступеньки, которые вели к единственной двери, тоже заросли травой, на стенах выросли лианы, спускающиеся на пол, кое-где были цветы. Мои волосы были заплетены в косу, украшенную цветами и красными лентами с бусинами и камнями.

Что я здесь делаю?

Подойдя к двери и не найдя ручки, я стала давить на неё, думая, что она откроется: лишь стоит применить силу, и вуаля…

У меня заболели спина и плечо, которыми я давила на эту проклятую дверь. Я, отплевываясь и ругаясь, пошла к окну посмотреть, каким ветром и куда меня занесло. Ярко-красный закат, можно сказать, бордовый, каких я никогда не видела. Солнце вот-вот зайдет за горизонт. Глянув вниз, я увидела каменный замок из бело-серого камня, а сама я была в самой высокой башне этого великолепного сооружения.

Так, и что делать?

Я решила пройтись ещё раз по комнате, думая, что найду решение или хотя бы предмет, который намекнёт, что мне делать. Платье шуршало, цепляясь за траву, и мне пришлось его приподнимать, чтобы хоть как-то двигаться. Я помнила лишь голубой свет и чьи-то чёрные армейские сапоги перед тем, как отключиться. От этого не становилось легче. Меня кто-то похитил. И переодел. Это само по себе было не очень-то приятно, поэтому следовало как можно быстрее понять, где я и куда бежать за помощью. У соседней стены, которая, кстати, шла полукругом, стоял перекошенный шкаф, а рядом стол с ящиками, но без стула. Ящики были выдернуты из стола и просто валялись рядом, уже раскрошившись от влаги, которая стекала с дырявой крыши и скапливалась лужей рядом. За шкафом стояли какие-то картонки, подписанные чёрными чернилами. Они-то и привлекли моё внимание. Я осторожно вытаскивала одну за другой и, рассматривая, клала на стол.

Это были неумелые зарисовки людей разных типов. Это были и старики, и девушки, и юноши, и дети, но в них было что-то схожее. Казалось, художник не мог нарисовать иначе, поэтому некоторые черты лица были одинаковыми. Так я перекладывала листы всё дальше и дальше, пока не наткнулась на портрет мужчины с длинными русыми волосами. Он получился довольно милым и расслабленным.

Вдоволь насмотревшись, я подняла другой рисунок. Это был тот же мужчина, но постарше и сильно изнеможенный, с большими кругами под глазами и хорошо выделявшимися скулами. Этот портрет был реалистичным, но почему-то автор снова стал вытягивать лицо на рисунках, будто мужчина с закрытым ртом не сжимал зубы, и челюсть словно повисла внизу. Это было странно и непонятно. Я потянулась за следующим наброском и поняла, что мужчина стал еще старше. Черты лица стали грубее, а глаза — с искрой какого-то ожидания и внимательности. Но по-прежнему он выглядел болезненно. Следующие рисунки были очень простыми набросками, буквально парой штрихов. Здесь люди, собравшиеся у костра в лесу, видимо, радовались чему-то, раз подняли руки. Наверное, праздник? А здесь наброски зубов и челюсти, но явно каких-то животных, потому что у людей не бывало такого.

Я отложила их и попыталась разобрать, что написано на каждом из них. Это не английский, это точно. Амен, амелн, тьфу ты!

Что-то я расселась, нужно искать, как выбраться отсюда. Я вновь выглянула в окно и заметила, что по камням можно спуститься вниз, а там уже бежать по крыше другой башни и так далее, главное — не упасть и не попасться никому на глаза.

Я схватилась за камень и поставила ногу на выступающий у окна булыжник. Из-за платья ни черта не было видно, поэтому пришлось включать акробатические навыки и действовать по интуиции. Цепляясь и хватаясь, цокая и поскальзываясь, я наконец спустилась на меньшую высоту, где можно было бы уже найти либо кучу с мусором или сеном и спуститься на землю. Я отряхнулась и взглянула на башню; бордовая тряпка то вылетала, то залетала обратно в комнату наверху. Я осмотрелась: было очень тихо, словно все попрятались куда-то. Рядом, у сарая, лежала лошадь, у которой были вспороты и съедены живот и шея, обглоданы кости. Белые червяки копошились в уже высохших внутренностях. Я зажала нос рукой, меня едва не вырвало.

Быстро отойдя оттуда, держа в руках подол платья перед собой, я прошла через деревню у стены дворца и вышла в поле с высокой травой. И тут на меня что-то нашло, я ускорилась, побежала вглубь поля, пока не нашла невысокое дерево, обмотанное ржавой цепью, и рядом лежащие камни. Здесь — давно — в середине поляны кто-то разводил костёр.

Дерево находилось на холме. С вершины холма можно было увидеть красоту, которую нельзя было рассмотреть с самой высокой башни. Над полем стоял густой туман, который обволакивал разные травы и красные маки, растущие здесь; покрытые этими слезами, они искрились в лучах солнца, как лучшие бриллианты. Воздух был морозный; голые плечи, которые не закрывало моё платье, начало покалывать, а я всё не могла насладиться этим прекрасным моментом. Вспомнив, что именно это поле и эти красные маки снились мне уже не в первый раз, я расплакалась, ибо ничего настолько прекрасного не ожидала увидеть в этом гадком, тихом и заброшенном городе.

Солнце зашло, но бордовые облака, постепенно становясь иссиня-фиолетовыми, всё ещё освещали поле и лес впереди.

Сзади послышался шум, больше похожий на свист. Будто кто-то резко дергал атласную ленту, и она, искривляясь, резала воздух. Затем я повернулась и увидела людей. У них всех странным светом горели глаза, и они медленно выходили из домов и сараев, как будто из укрытия. Все такие грязные и помятые, будто просидели там целый день безвылазно, поэтому их тела затекли, и они стали такие кривые и согнутые. Связываться с ними мне не хотелось, хотя здравый смысл всё же предлагал спросить, где я и как мне найти Нью-Йорк…

— Вечер добрый, я не местная. Подскажите, где можно поймать такси или попутку до Нью-Йорка? — ожидала я ответа, поглаживая тёплый бархат тяжёлого платья с разными лентами и бантами.

Люди не смутились и не остановились ни на секунду и продолжили приближаться к холму.

— Вы не говорите по-английски? Ладно, может быть, так… Sprechen Sie Deutsch? Parlez-vous français? Vy govorite po russki? — никакой реакции не последовало, люди не оживились и продолжали идти ко мне. Я удивилась, разглядывая их, пока они в какой-то момент не оказались ближе десяти шагов. Я увидела мертвенную бледность и перекошенные выражения лиц. Сами лица были человеческие, но кожа была натянута или наоборот, кое-где морщинами свисала с подбородка и щёк. Их носы либо были до ужаса вздернуты вверх, либо он кусками отрывался от лица, либо его вообще на месте уже не было, а осталась только сухая, свернувшаяся коричневая кровь.

Я, осознав всё за несколько мгновений, подхватила подол, подобрав его с земли, чем выше, тем лучше, развернулась и кинулась к лесу, вниз с холма. Солнце уже зашло, и его последние лучи было видно из-за стволов деревьев. Спустя какое-то время я добежала до лесополосы и обернулась, чтобы убедиться, что за мной никто не гонится.

Так и было. Тот непонятный народ остался на вершине холма. Лицо горело, обжигаемое холодным воздухом. Ноги саднили, хотелось снять эти дрянные сандалии, которые натерли мне ноги. Волосы, особенно отросшая чёлка, выбились из-под диадемы на голове, а цветы, которые мешали мне, я выдернула и выкинула по дороге сюда; подол платья промок от мокрой травы и прилипал к ногам сзади. Словом, всё было зашибись.

Не время ныть, нужно найти цивилизацию и вернуться домой. Разве в Нью-Йорке за городом или в окрестностях были какие-нибудь замки? Не припоминаю. Ну, кроме того, что в Центральном парке… И ещё один вроде на границе с Канадой.

Я оперлась рукой на дерево, как вдруг, отдернув руку, услышала чей-то шёпот. По спине прошли мурашки, сердце в груди не успокоилось ещё после долгого бега. Я обернулась пару раз, пытаясь найти шепчущего, но я была одна, насколько мне показалось.

Я услышала скрежет дерева и посмотрела вверх. Оттуда на меня большими глазами сверху вниз смотрели человекоподобные существа. У них за спиной было по четыре крыла, жёстких и прозрачных, как у стрекоз, и длинные тощие конечности, с когтями на каждом из них. Они шептали что-то друг другу, изредка смотря на меня. Я похолодела, и внутри стало внезапно пусто. Я сжалась так, будто меня окатили холодной водой.

Эти невыносимо пустые глаза, полные жестокости и жажды, будто смотрели ко мне в душу. Я даже слова подобрать не могла, как мне нехорошо было сейчас…

Я глубоко вдохнула и, собрав последние силы, кинулась вглубь леса. Но эти мерзкие человекоподобные существа преградили мне дорогу; окружив, они подкрадывались ближе ко мне, пытаясь коснуться лапами. Я уворачивалась как могла, чтобы они не смогли зацепиться и затормозить меня, ибо сил бежать практически не осталось.

Если это сон, то я просто не знала, чем он может закончиться… Но мне было больно, я устала, а это вполне реалистичные эмоции и чувства. Интересно, какие таблетки вызывали такое непонятное и невыносимое дерьмо?

— Ну что, потанцуем? — закричала я. — Терять-то мне нечего!

Я отпустила подол платья, и оно под собственной тяжестью распрямилось до земли. Я вновь оглянулась: они сидели на корнях, на ветках, на земле и висели на стволе — вокруг меня было некрепкое кольцо где-то из шести особей. Но кто знает, может, многие из них ещё прятались в кроне этих же самых деревьев. Схватив ветку дерева, валяющуюся у моих ног, я попыталась отогнать этих тварей от себя. Они уклонялись от ветки, скалились и подходили ближе.

— Умные уроды!

Я отбросила ветку от себя, так как устала ею размахивать туда-суда. Существа попритихли, а потом стали снова свистеть-шелестеть. Я кинулась напролом, по пути снова поднимая подол платья, чтобы не упасть, наступив на него, и не стать жертвой этих непонятно чего хотящих существ.

Хотя и так ясно, чего они хотели. Жрать…

Они кинулись за мной вдогонку. Пытались схватить меня за ноги, за подол, и одному даже на какое-то время повезло зацепиться за него, потом он просто оторвал кусок красного бархата и снова помчался за мной.

Уже смеркалось. Ненавидя себя, я плелась от одного дерева к другому, пытаясь не свалиться замертво от усталости. Эти существа, перепрыгивая с дерева на дерево, всё ещё следили за мной, хоть уже близко и не приближались. Мне было откровенно плевать на всех них. Ещё чуть-чуть, и я упала бы. Глаза закрывались, всё вокруг кружилось и плыло, хотелось есть. Сердце в груди невыносимо кололо, а лёгкие словно жарили на сковороде.

Тут я услышала шум и взглянула вперёд. Передо мной был берег довольно широкой реки и неподалеку — каменный мост через неё.

«Отлично…» — устало подумала я, взобравшись на него.

Шум воды почти перекрыл головную боль. Эти шептуны-свистуны словно промывали мой мозг своим звуком. Мне казалось, что ко мне в голову забивают горячие гвозди.

Интересно… Конечно, холодная! В реках с таким быстрым течением обычно ледяная вода.

Я облокотилась на перила моста, железную ржавую трубу, качавшуюся и державшуюся на честном слове, и посмотрела вниз на своё отражение в воде. Ни лица, ни бордового оттенка платья я там не увидела, зато под тяжестью моего тела труба наконец не выдержала и сдала свои позиции. Со скрежетом она оторвалась с одной стороны моста, выдирая вместе с собой камни из основания колонны, что связывали две половины и были ровно в середине этого сооружения. Камни вместе с раствором обвалились вниз, и бултыхнув, ушли на дно. Я, в свою очередь, не устояла на ногах, наверное, из-за неровной поверхности дороги на мосту, и последовала за камнями в воду.

Не успела я коснуться поверхности воды, как почувствовала тепло, и через секунду от прикосновения холодной воды отключилась.