Круги на воде. Часть 1: "Знакомая незнакомка" (гет)

Но разгадать эту загадку оказалось непросто. Как он ни старался ее разговорить, Изабель оказалась непроницаема, сохраняя свой неизменный ореол таинственности. Она с радостью беседовала с ним на любые отстраненные темы, но с мягкой настойчивостью не позволяла ему заговорить о главном. Они жили под одной крышей всего несколько недель, а Северусу казалось, что много лет. Он выучил, что она пьет чай без сахара и всегда оставляет чашку недопитой. Каждое утро она неизменно готовила ему тост с яблочным джемом, который он так любил. Он собирал для нее букеты из вереска, а она каждый вечер оставляла для него свежий выпуск "Ежедневного Пророка" и тихо сидела в своем любимом кресле, пока он читал новости, отпуская ядовитые шуточки в адрес Министерства.

Их жизнь приобрела оттенки обыденности. И конечно же, как и все пары (а разве они пара?) они иногда ссорились.

— Я же просил не трогать мои вещи! Это очень редкие ингредиенты для зелий. Хотите, чтобы весь дом взлетел на воздух?

— Если они такие важные и опасные, нечего разбрасывать их по всему дому, — безапелляционно заявила Изабель, скрестив руки на груди и поджав губы.

В эту минуту она напомнила Северусу Минерву Макгонагалл. Такая же до раздражения правильная и не терпящая возражений. Аж бесит!

Он сверкнул на нее яростным взглядом, собрал в охапку свои склянки и гордо скрылся в лаборатории. Жаль, на нем не было его черной мантии, эффект стремительного ухода, когда мантия развивается за спиной словно черные крылья, был бы сильнее. В Хогвартсе это всегда приводило в трепет учеников. Да что уж греха таить, и некоторых профессоров тоже.

В лаборатории он просидел весь день. Почему-то чуть насмешливые серые глаза вызывали у него смущение, что еще больше раздражало зельевара. Как лихо эта женщина ворвалась в его жизнь, наведя в ней порядок! Никому и никогда еще такого не удавалось. А вот ей удалось. И это злило. Больше всего злило, что в глубине души ему это нравилось. Чувство домашнего уюта, пусть и временного, согревали черную безмолвную душу, размягчали сведенные судорогой повседневности плечи. Но разве мог Снейп признаться даже самому себе, что ему нравилась эта женщина? Да никогда! Да, ему было любопытно. Да, интересно кто она… Да, ему нравилось, когда она сидела рядом, читая книгу или, задумавшись о чем-то своем, изящным движением тонкой ручки убирала прядь волос за ухо. Как она мило смущается, опуская глаза, или поджимает губы, если чем-то недовольна…

«Северус, поверь, не стоит привязываться к ней. Как только ваша миссия будет окончена, она уйдет, и вы больше никогда не увидитесь».

Почему Дамблдор так сказал? Что за тайна прячется за этими бездонными серыми глазами?

Сколько раз Северус порывался начать этот, так волновавший его разговор, и каждый раз что-то его останавливало. Он боялся. Боялся спугнуть ее, разрушить тот хрупкий мир, который установился между ними за последние дни.

Ни одна женщина еще не вызывала в нем столь противоречивые чувства. Она раздражала и манила одновременно. И он ничего не мог с этим поделать.

Дверь в лабораторию тихонько скрипнула, и в образовавшийся проем просунулась копна черных волос.

— Я принесла вам чай, — почему-то робко произнесла Изабель. — Вы работаете уже почти шесть часов.

— И дальше намерен это делать, — безапелляционно заявил Снейп, не отрываясь от помешивания содержимого котла.

Она проскользнула в комнату и осмотрелась, ища куда бы поставить маленький поднос с дымящейся кружкой. Наконец взгляд ее упал на краешек стола, заставленного бутыльками и мисочками с ингредиентами, где еще оставалось немного свободного места.

— Я же сказал, мне не нужен чай.

Изабель с минуту буравила взглядом его спину. Черт, Снейп кажется чувствовал, как между лопатками ввинчивается острый клин серых глаз. Взмахнув волшебной палочкой, Изабель превратила чашку с чаем в маленькую канарейку, и та выпорхнула в приоткрытое окно, весело щебеча. Решительным шагом она подошла к столу, находу засучив рукава платья.

— Итак, что мне делать? — привычным командным тоном спросила она, окидывая стол оценивающим взглядом.

— Вы ничем не можете помочь.

— Дамблдор считает иначе.

— Ваша забота заклинание трансформации. А в процессе изготовления зелья вы вряд ли сможете быть полезны.

— Не списывайте меня со счетов раньше времени, — поджала она губы. — Процесс варки такого зелья занимает около двух недель, если, конечно, делать всё правильно. Но простое зелье скорее всего будет слишком слабым. Поэтому вы собираетесь усилить его. С помощью чего? Корня мандрагоры? Асцилиота? — она на мгновение задумалась. — Впрочем, этого тоже может оказаться недостаточно. Скорее всего вы предпочтете раствор аврелии. Но процесс этот сложный и гораздо удобнее, когда им занимаются двое, ведь раствор нужно постоянно помешивать, добавляя по меньшей мере с десяток ингредиентов одновременно, при этом еще и измеряя температуру, следя, чтобы она не поднималась выше определенного значения. Как вы собираетесь сделать всё это, имея лишь две руки?

Снейп даже не пытался скрыть своего удивления. То, что эта женщина знала столь редкие названия и даже понимала, что они означают, вызывало невольное уважение.

— Ну, хорошо, — наконец сдался он. — Полагаю, список ингредиентов вам известен. Приготовите их?

Изабель победно улыбнулась и упорхнула на другой край стола. Следующие несколько часов они работали молча, перекинувшись лишь парой слов. Северус исподлобья украдкой наблюдал за ней. Ее движения были точны и выверены, как если бы она всю жизнь занималась зельями. Интересно, она во всех областях магии одинаково хороша? Откуда только Дамблдор выкопал этого вундеркинда в юбке?

На ее сосредоточенном лице застыло строгое выражение, и на него вновь накатило чувство дежавю. Где же они могли встречаться прежде? Не проходило ни дня, чтобы он не думал об этом. Но память упорно отказывалась выдавать информацию. И это бесило и интриговало одновременно.

Учитывая его нелюдимость, они неплохо уживались вместе. Возможно, идея Дамблдора и не была столь уж плохой, как казалось Северусу в начале. Вопрос лишь в том, что будет, когда они окажутся на острове. Справится ли Изабель с тем, что их там ждет? Будет тяжело и опасно, этого директор не скрывал с самого начала. Но понимает ли она это?

Северус вдруг поймал себя на мысли, что боится подвергать ее опасности. Может, пока не поздно, стоит поговорить с ней? Попросить отказаться от этой затеи. Пусть научит его заклинанию, он всё сделает сам. А она будет здесь, в безопасности…

Тихий вскрик заставил его отвлечься от собственных мыслей. Изабель растерянно смотрела на свою левую руку — по пальцам стекал зеленоватый сок пантины, смешиваясь с алой кровью из порезанного пальца.

Северус в мгновение ока подскочил к ней и, взяв ее руку в свои, быстро удалил остатки сока с помощью волшебной палочки. Ранка на указательном пальце покраснела, но ничего страшного не случилось.

— Я бы и сама справилась, — спокойно произнесла она, глядя на него снизу вверх. На ее губах играла едва заметная улыбка.

От этой улыбки Снейп почему-то смутился. А может, это потому, что он продолжал сжимать ее ладонь, кожа у нее такая гладкая и теплая.

Она осторожно высвободила руку, и Снейп заметил легкий румянец, заливший ее щеки. Тоже смутилась, как и он сам.

— Пожалуй, пойду приготовлю нам ужин, — пробормотала она и выскользнула за дверь, оставив Снейпа одного, наедине со своими мыслями, которые почему-то то и дело возвращались к маленькой нежной ладони.

Определенно, нужно с ней поговорить.

За ужином Изабель вела себя непривычно тихо. Обычно она старалась разговорить его, а сегодня из нее самой невозможно было вытянуть и пары слов. Снейп заметил, что она выглядит бледнее, чем обычно. Странно, час назад всё было в порядке.

— Хотите, я сам помою посуду? — предложил он, когда ужин подошел к концу и тарелки взмахом палочки переместились со стола в раковину.

Изабель отрицательно качнула головой и встала из-за стола. Внезапно она покачнулась, ухватившись за край столешницы. Снейп успел как раз вовремя, чтобы не позволить ей упасть.

— Вы вся горите, — изумился он, чувствуя жар ее тела даже через плотную ткань платья.

— Пожалуй, действительно будет лучше, если вы сами здесь закончите, — едва слышно проговорила она, невольно морщась. — Мне надо прилечь. Уверена, завтра всё пройдет.

Она сделала несколько нетвердых шагов вдоль стола и вдруг стала медленно оседать. Северус подхватил бесчувственное тело и бережно опустил на пол. Что происходит? Ведь всё же было хорошо. Они вместе работали в лаборатории… она порезалась…. Порезалась.

Он схватил ее руку и поднес к глазам. Ранка воспалилась, а кожа вокруг почернела. Сок пантины попал в кровь и вступил в реакцию с чем-то в ее организме. Он удивленно всмотрелся в бледное лицо женщины. Она принимала какое-то зелье, других вариантов быть не может. Но какое? Какое-то лекарство? Она больна?

Он бросился назад в лабораторию и через несколько минут вернулся с маленьким пузырьком в руках. Противоядие. Универсальное. Должно сработать. Разомкнув плотно сжатые губы, он влил содержимое пузырька ей в рот. Женщина закашлялась, но глаз не открыла. Вот так, хорошо. Выпила. Теперь остается ждать, когда подействует. Эх, знать бы, что она принимала. Но и так должно помочь.

Бережно подняв Изабель на руки, он перенес ее в спальню и опустил на кровать. Она казалась такой маленькой и хрупкой на огромных белоснежных простынях. Снейп невольно залюбовался ею. Сколько ей лет? Кажется, они ровесники. Во всяком случае, ей явно не больше сорока. В уголках глаз едва заметны паутинки морщинок, но это оттого, что она часто щурится, или улыбается. У нее красивая, приятная улыбка. Лоб высокий и чистый, лишь одна складочка залегла посредине, но она ничуть не портит общей картины. Ресницы черные и густые, а под ними серая радужка. Всякий раз, когда он смотрит в нее, эта радужка затягивает его словно в бездну.

Пододвинув кресло вплотную к постели, Северус уселся в него, не спуская глаз с Изабель. Он твердо решил не отходить от нее ни на шаг. Полночи она металась в горячечном бреду. Ее пересохшие губы что-то тихо нашептывали, но как Снейп не старался, разобрать слова было невозможно. Лишь однажды ему показалось, что в бессвязном бормотании он расслышал собственное имя. Он смачивал ее губы влажной тряпицей, гладил разметавшиеся по подушке волосы, и тогда она снова успокаивалась, но покой длился недолго. И вскоре она вновь принималась метаться в постели. Противоядие начало действовать лишь через несколько часов, и к утру болезненное забытье перешло в глубокий сон. Вымотанный за ночь, Северус не заметил, как задремал. Кажется, ему снилась Лили. Только волосы у нее почему-то были черные, а глаза серые.

Проснулся он несколько часов спустя от четкого осознания, что за ним наблюдают. Изабель тихо лежала, укутавшись одеялом по самый подбородок, и с откровенным интересом рассматривала его. Заметив, что он проснулся, она поспешно отвела взгляд, смущенно краснея.

— Как вы себя чувствуете?

Северус решил, что смущать ее комментариями по этому поводу не стоит. Всё-таки ночью она едва не умерла.

— Намного лучше. Спасибо.

— Вы принимаете какое-то зелье?

— Простите?

На мгновение ему почудился страх в ее глазах, но она быстро совладала с эмоциями.

— Сок пантины попал через рану на вашей руке в кровь. Такая реакция наступает только если незадолго до этого вы пили зелье, где одним из ингредиентов является полынь. Таких зелий довольно много. Мне интересно, что это было за зелье. Вы чем-то больны?

— Нет, — она невольно нахмурилась, разглядывая свою ночную сорочку. — Вы меня переодели?

— Вы уходите от темы.

Ему снова сделалось любопытно. Почему не хочет говорить? Что скрывает?

— Какая разница?

Ее будничный тон его разозлил.

— Вы могли умереть, — он сам не заметил, как вскочил с кресла, и теперь возвышался над сидящей в постели женщиной словно скала.

Как она может быть так спокойна? Он места себе не находил всю ночь, молясь всем богам, которых знал и о которых только смутно догадывался, чтобы она выжила. А она теперь сидит тут такая спокойная и смотрит на него, как будто ничего не произошло.

— Но вы же меня спасли, за что я вам благодарна, — просто ответила она, вновь подтягивая край одеяла к самому подбородку. — Вы не могли бы выйти? Мне нужно привести себя в порядок.

Едва сдерживая гнев, Снейп открыл было рот, чтобы высказать ей всё, что он о ней думает, но заметив нервно перебирающие край одеяла пальцы, передумал. Она напугана не меньше него самого. Просто старается этого не показывать.

Вдруг остро захотелось прижать это испуганное недоразумение к груди и баюкать в объятиях, пока она снова не наберется сил. Удивительно, как в одной женщине одновременно уживаются природная строгость и какая-то совершенно детская непосредственность.

Бросив на Изабель свой фирменный взгляд из-под завесы волос, он стремительно вышел из комнаты, демонстративно плотно закрыв за собой дверь. Пусть мучается угрызениями совести. Он ей жизнь спас, а она… А что она? Поблагодарила. Что еще надо? Не на шею же она должна была ему кинуться. Хотя было бы приятно.

Честь готовить завтрак в это утро выпала ему. Изабель спустилась как раз, когда аппетитно скворчащая яичница, разделенная на две части, опустилась по тарелкам. Она тенью, практически беззвучно, словно кошка, проскользнула в кухню и села на свое привычное место. Привычное место. Так странно. Они здесь всего пару недель, а кажется, что целую жизнь. И будто бы он знает ее много лет, нет никакой неловкости. Будто всё так и должно быть.

— Спасибо вам, Северус.

— Вы уже поблагодарили. Наверху. Забыли?

Он отправил в рот вилку с яичницей, принципиально рассматривая пейзаж за кухонным окном. День, надо сказать, выдался солнечный.

— Я про завтрак, — тихо ответила она, уткнувшись в чашку с чаем. — Вы хорошо готовите. Неожиданно.

— Я же зельевар. Смежные науки мне тоже неплохо даются. Да и что за стереотипы — раз мужчина, значит, не умеет готовить. Может, вам не те мужчины встречались?

— Возможно, — вздохнула она, снова уносясь мыслями куда-то за пределы кухни.

Какая-то она сегодня притихшая, — подумал Снейп, решив воспользоваться ситуацией.

— Вы замужем?

— Была. Он умер. Много лет назад. Несчастный случай.

Она вдруг резко дернулась, и Снейп невольно улыбнулся. Проговорилась. Отлично. Уже какая-то информация.

— Я бы хотела вам помочь.

Опять увела тему. Ну ладно, всё равно 1: 0 в его пользу.

— Вы вчера уже помогли. С такой помощью у меня лекарств на вас не хватит, — он слевитировал пустые тарелки в мойку и налил себе чаю.

— Я буду осторожна, — в ее глазах зажегся знакомый упрямый огонек. Ну наконец-то, а то сидит как сомнамбула.

— Я подумаю, — недовольно буркнул он.

Вообще-то, ей бы следовало денек отлежаться. В конце концов, еще несколько часов назад она была на грани жизни и смерти. Но что-то подсказывало Северусу, что уложить эту женщину в постель окажется не так просто. Причем во всех смыслах этого слова. Да что ж он опять!

Тонкие губы поджались в прямую линию. Злится.

Попивая свой чай, Снейп не без удовольствия наблюдал украдкой, как она вышла из-за стола и пошла мыть посуду. Почему-то она всегда делала это без помощи магии. От кого-то он слышал, что мытье посуды успокаивает. Ну может быть кого-то и успокаивает, но только не его.

— Вообще-то, вы могли бы помочь, — после минутной паузы, наконец произнес он.

Она никак не среагировала, продолжая намывать и без того уже блестящую от чистоты тарелку.

— Мне нужно отлучиться в город, закончились кое-какие ингредиенты, нужно докупить. Вы не присмотрите за зельем?

— Присмотрю.

— Его нужно помешивать по пятнадцать минут каждый час и следить, чтобы жидкость не темнела. Если пойдут пузыри, капнуть три капли сока мандрагоры.

— Хорошо.

Она вела себя настолько равнодушно, что Снейпу остро захотелось ее растормошить. Выйдя из-за стола, он подошел к Изабель практически вплотную, встав у нее за спиной, и медленно поставил пустую чашку в мойку так, чтобы их руки соприкоснулись. Он явственно почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Она замерла, кажется, даже дышать перестала.

— Тогда я пошел? — вкрадчиво спросил Снейп практически в самое ее ухо. — Вернусь к вечеру.

Изабель молча кивнула, боясь пошевелиться.

Абсолютно довольный собой, Северус вышел на улицу. Какая же хорошая погода. Тепло, светит солнце. Сказка.

Да, Абердин, конечно, не Лондон, хоть и считается третьим по величине городом в Шотландии. Кажется, его называют «Серебряный город», наверное, это из-за большого количества построек из серого гранита.

Чтобы разыскать всё необходимое, Северусу пришлось изрядно побегать по извилистым улочкам. К сожалению, здесь не было Косого переулка, как в Лондоне, все магазины были разбросаны буквально по всему городу, скрытые магическими заклинаниями или ловко маскирующиеся под маггловские магазины традиционной медицины. Выглядело это, надо сказать, довольно забавно. Северусу пришлось едва ли не силком вырывать из рук старика-маггла последний мешочек с сушеными гусеницами. Ну вот зачем, скажите на милость, магглу сушеные гусеницы! Когда он с победным видом выходил из магазина, вслед ему неслись совсем нешуточные проклятья.

Прямо через дорогу от злополучного магазина расположился магический паб. Простые абердинцы проходили мимо, не обращая никакого внимание на выбивающийся из общего городского пейзажа антураж заведения. Верный признак отводящих чар. Посмотрев на часы, Северус решил, что у него есть немного времени, чтобы передохнуть и пропустить стаканчик. Вообще-то, он не был любителем выпивки, но после забега по магазинам снять стресс было необходимо.

Внутри оказалось шумно и многолюдно. Протолкавшись сквозь снующих по залу официантов и посетителей, он устроился за небольшим столиком в углу и заказал себе кружку шотландского эля. Потягивая густой темный напиток, он украдкой наблюдал за весело гогочущими посетителями. Большинство явно были завсегдатаи, но попадались и «туристы». Они растерянно улыбались окружающим, сжимая в руках путеводители. Бармен, толстый лысеющий мужик с бычьей шеей, метался от одного конца барной стойки к другой, ловко наливая пиво одной рукой и шотландский скотч другой. При этом он не забывал отвечать на шутки гостей и беззастенчиво подмигивать дамам. Прямо мастак на все руки.

От духоты и царящего вокруг гомона у Северуса разболелась голова. Он одним махом допил свой эль, намереваясь покинуть заведение как можно быстрее, как вдруг взгляд его упал на одинокую девичью фигурку, и сердце вдруг предательски екнуло. Ему вдруг показалось, что он увидел привидение.

Девушка сидела через два столика от него и читала книгу. Казалось, окружающая суета была не в силах ее коснуться, такой тихой и умиротворяющей были ее поза и выражение лица в обрамлении длинных темно— рыжих волос. Словно почувствовав на себе взгляд Снейпа, она подняла на него свои ярко-зеленые глаза и улыбнулась. Северус почувствовал, как его сердце пропустило удар. Практически одно лицо. Лили.

Окружающий мир вдруг взорвался калейдоскопом воспоминаний, и его захлестнула волна удушливой боли, не душевной, почти физической. Словно всё тело скрутило спазмом, мешая воздуху попадать в легкие. Руки сделались ледяными, как лед, а щеки наоборот, запылали обжигающим пламенем. Он так и сидел, уставившись в эти ярко-зеленые глаза, пытаясь сделать хоть вздох, словно выброшенная на берег рыба. И вдруг до боли знакомое лицо исчезло за широкой мужской спиной. Поттер? Нет, конечно, не он. Другой мужчина, молодой парень, широкоплечий и такой же рыжий, садится на стул рядом с его Лили. Она переводит на него взгляд своих бездонных глаз и теперь улыбается только ему одному. Какое ей дело до незнакомого мужика, который пялится на нее из-за соседнего столика?

Они о чем-то беседуют, девушка показывает своему спутнику книгу и тот лениво листает страницы, а потом откладывает ее в сторону. Его рука тянется в карман куртки, и он кладет на стол перед его Лили маленькую бархатную коробочку. Глаза девушки тут же вспыхивают любопытством. Она берет коробочку в руки и сразу же открывает. Северус невольно ловит себя на том, что тоже вытянул шею, стараясь рассмотреть что внутри. Как глупо! Он тут же откидывается на спинку стула, низко наклонив голову, и наблюдает за парой уже из-за завесы волос, украдкой, словно вор. Ему не видно, что за подарок, но Лили нравится. Она наклоняется и целует парня в щеку, и Северус чувствует мягкость губ на своей коже, словно она не Поттера целует, а его. Впрочем, ведь это и не Поттер. А она не Лили. Всё это наваждение. Страшное и бессмысленное.

Он выходит из паба, бредет куда-то словно в тумане. Прохожие расступаются перед ним, испуганно шарахаясь от его мрачного взгляда. А ему плевать. Плевать на весь мир. Неужели он никогда не смирится с ее смертью? Трансгрессировать. Надо трансгрессировать из этого проклятого города. Куда угодно. Как можно дальше. Чтобы больше не видеть эти зеленые глаза.

Он сам не замечает, как оказывается на пороге их маленького коттеджа. Он мог переместиться куда угодно. Но пришел сюда. Почему?

— Северус, вы вернулись?

Из-за двери лаборатории выглядывает Изабель. Поверх платья повязан передник. На белоснежной ткани алеют пятна крови. Хотя нет, не кровь. Сок смоковницы. Видимо готовила ингредиенты для следующего этапа приготовления зелья. Вот только ему сейчас нет до этого никакого дела. И до нее ему нет дела.

Не говоря ни слова, он поднимается наверх, в спальню. В комнате темно — окно наглухо зашторено, сквозь плотную ткань не проникает ни единый лучик вечернего солнца. И он сидит в темноте, не двигаясь. Просто смотрит в одну точку в пространстве, туда, где парень дарит бархатную коробочку его Лили, а она смеется и целует его в щеку. Как больно. И противно. Он противен сам себе.

Тихонько скрипнула дверь. Шелест платья по полу. И чьи-то нежные руки обнимают его за плечи, гладят волосы, опускаются на спину, тянут куда-то вниз. Он подчиняется, молчаливо безропотно. И закрывает глаза. Тело расслабляется под властью этих ласковых рук. И вдруг становится так тепло и спокойно, что хочется плакать от облегчения. И он отпускает себя. Наверное, впервые в жизни. Ему больше не стыдно за свои чувства. Он жив, а она нет. И ничего уже нельзя изменить. Нужно просто смириться. Смириться и жить дальше.

Он судорожно вздыхает, обнимая ее, такую родную, такую близкую, такую знакомую и совсем ему незнакомую женщину. Никто не мог залечить его раны. А она смогла. Теперь ему легче. Теперь он свободен.

— Спи, — ласково шелестит ставший таким родным голос. — Бедный мальчик. Спи.

И он подчиняется. Ее голос убаюкивает, такой теплый, нежный, как дуновение ветерка. Ему невозможно не подчиниться. И он проваливается в мягкую темноту бессознательного, глубокого сновидения, где нет больше зеленых глаз, глядящих на него с той стороны смерти. Теперь он свободен.