История батальона «Вармаркт» (джен)

К сожалению, выспаться никому не дали. Завыла сирена. Вдалеке послышался топот. Я со слипшимися глазами никак не мог встать. Всё плыло. Я уж и забыл: сон это или действительность. Решить этот вопрос помог солдат с соседней койки, который пытался разбудить меня, трясся так, словно от этого зависела вся его жизнь. Я его рефлекторно оттолкнул, после чего, потирая глаза, начал искать свою аптечку.

— Держи, горе ты луковое.

Это я услышал от того, кого я только сейчас оттолкнул. Голос этот был наполнен добром. Я посмотрел на солдата. Его лицо также выражало счастливую безмятежность. Последние три слова он сказал по-русски, а у меня с русским языком как-то не задалось, так что пропустил их мимо ушей. Зато когда узнал перевод, появилась улыбка. Воистину человек-талисман, который и врагу покажет, и бойцов воодушевит. Передал он мне то, что я так тщательно искал: шприц с энергетиком. Надо сказать, не очень эффективным энергетиком, да и отпускался он без рецепта. Признаться, даже сейчас не умею себе нормально вкалывать инъекцию этой дряни. А по ощущениям, которые я испытал, когда ввёл препарат не без помощи этого солдата, это было сравнимо только с щегениской⁽¹⁾ анестезией. Я от них аж сел на кровать. Мой сосед успел подумать, что всё, кранты мне — анафилактический шок. Что творилось в моей голове тогда, я не могу вспомнить. То ли пустота, то ли попытка осмыслить действие энергетика.

Когда я очнулся, парень обрадовался. С его слов, я минут 5 сидел и пялился в одну точку, и он сравнивал это с аутизмом. А радость вызвало то, что я перевёл взгляд на что-то другое. Я лишь усмехнулся, не понимая, что я тогда себе вколол.

Он помог мне встать, ибо я не мог самостоятельно: ноги совсем не держали. Первые минуты не были похожи на то, что заявлено на этикетке. Не ощущалось лёгкости, не ощущался прилив сил — ничего из этого. Зато нахлынули тяжесть и усталость. И в таком состоянии я шёл на выход из серой мобильной казармы, медленно ковыляя на плече сослуживца.

По дороге приходила та самая обещанная лёгкость, а усталость исчезала. Это было великолепно! Пусть начало действия было сравнимо с пыткой, но эффект стоил этих мучений. К этому времени сонливость прошла. Было ощущение, что я был готов к любому повороту событий. Поблагодарив за помощь товарища и пообещав ему купить алкоголя за мой счёт, я уже отправился своим ходом.

Когда мы вышли, всё давно пришло в движение. Солдаты стремились к выходу из посёлка. Мимо нас проехал захваченный у врага бронетранспортёр. Стоял гул танковых двигателей. Пройдя несколько домиков, мы увидели мирно курящего бойца. Мы мигом подбежали к нему и начали спрашивать: что произошло и что делать? Он так флегматично посмотрел на нас, потом на небо, потом снова на нас и сказал:

— Наши недруги эликсир храбрости выпили. Двадцать минут назад они напали на наш артиллерийский дивизион. Я оттуда.

— Сбежал, что ли? — с изумлением спросил мой спутник.

— Они меня отделили от основной группы. Сбежать — это единственное, что мне оставалось. По приходу сообщил лейтенанту. Он пошлёт на помощь два танка, ну и несколько ребят из 67-го.

Выслушав, мы поблагодарили его за информацию и помчались к воротам. Пробегали через грязь. Наши ботинки тут же покрылись ею. Было тяжело преодолевать эти препятствия. Мы постоянно в этой земле застревали, а это тогда, когда боялись опоздать к сбору.

Облегчённо выдохнули, когда увидели, что ребята только садятся в бронетранспортёр, экипаж танка только готовится к отправке. Товарищ отправился к БТР’у, а я — к танкам. Я любил покататься, ощущая на себе порывы встречного ветра. А это ещё интереснее, когда ты сидишь на танке.

Чёрный танк стоял прямо на выходе из села. Экипаж что-то весело обсуждал. Что по самому танку, то он не обладал инженерскими изысками. Обычная модель. Обыкновенная 125-миллиметровая пушка. Но по сравнению с махиной по соседству, этот был лучшим решением для моей поездки. Я мог не беспокоиться насчёт своих ушей.

Стоило мне только приблизиться, как танкисты меня заметили. На моё удивление, они подозвали меня к себе.

— Что надо?

Я опешил, ибо тон одного из них меня напугал. В ступоре я сипло сказал, что хочу покататься с ними, но только на корпусе. От такой просьбы они засмеялись. Я подумал, что не сбыться моей маленькой мечте. Но тут же успокоился, когда наводчик полез в танк. Через момент он достал наушники и шапку. Я обрадовался этому. Он подошёл ко мне и передал это добро, после чего сказав, чтобы я подождал. Шапка было утеплённой, да и ещё такой, что можно было спрятать мои длинные волосы. Наушники были качественными, даже на ощупь это чувстваволось. Я их надел. В этот же миг всё заглохло: пропали солдатские возгласы, пропал машинный гул, пропал звук ветра. Мне показалось, что я даже сам себя не слышал. Испугавшись такого состояния, их снял, и таким же путём всё вернулось. Как в другой реальности побывал.

Наконец-то танкисты залезли в танк. Из села уже выехал БТР и помчался на огромной скорости. Я, счастливый от перспективы поездки, отправился за танком, который последовал за бронетранспортёром. Выехав, он остановился. Понять, что они от меня хотят, было не трудно. Я залез туда, устроился поудобнее около башни и надел наушники и шапку.

Ночное небо было заполнено звёздами. На горизонте очень впечатляюще расположилось огромное планетарное кольцо. Меня постоянно подкидывало. Было холоднее, чем я рассчитывал. Верхушки деревьев от ветра кидало то в одну, то в другую стороны. Мы нагнали БТР и второй танк. Как же я был рад, что у него были антигравы. Иногда из-под гусениц танка вырывались столбы грязи, доставая и до меня. Я вдыхал свежайший воздух. Ближе к концу поездки кочек становилось так много, что мне пришлось держаться за что-то. Этим «что-то» оказалась установка для крепления пулемёта. Я ради интереса на минуту снял шапку. В этот же момент на меня обрушились вой ветра и рокот двигателей, который превосходил шум на базе как минимум в два раза! Но в этой какофонии я услышал звуки выстрелов. Это бой! Мы близко!

Показалась роща. Даже с такого расстояния были видны лазеры. Около деревьев была видна артиллерийская установка. Внезапно мои уши разорвал громкий взрыв, и я по энерции их закрыл. Через несколько секунд отойдя от такого, я глянул в сторону источника взрывной волны. У второго танка из пушки шёл дымок. Из тьмы рощи доносились крики на неизвестном мне языке. Сразу смекнул, что такое подкрепление было врагам не по душе.

Я слез с танка и посмотрел на эту дубраву. Вместо лазеров там уже суетились чёрные фигуры. Резко для меня из БТР’а вышла рать из рядовых и ефрейторов. Бронетранспортёр отправился дальше, сопровождая свою поездку выстрелами из пушки. За ним отправилась пехота. Правда, один решил пойти впереди планеты всей. От оберст-лейтенанта послышался лишь громкий рёв злости, но через мгновение этот смелый пехотинец упал на траву. Ему смачно прострелили голову. После чего оберст-лейтенант прокричал во всю глотку:

— Снайпер! Всем укрыться за БТР’ом!

Я мог бы последовать приказу, но меня жажда приключений, которая наполнила до краёв моё сознание, дёрнула отделиться от всей этой красоты и отправиться в одиночку в эти леса искать себе проблемы. Может, так все хорошие ребята погибают?

Я прыгнул в траву и пополз. Трава была очень мокрой, грязной и холодной. В считанные секунды весь промок. Пока полз, вражеские крики отдалялись. Удивлённый этим, выглянул: с этого расстояния было прекрасно видно, как эти силуэты становятся всё темнее и темнее. Увидев такое, был готов ринуться в лес, не ползя полчаса по этой отвратительной траве. Бронетранспортёр уже далеко от меня уехал. Около него по-прежнему была вся пехота. Эх, была бы у врага артиллерия или миномёты… Я счёл, что всё внимание противника сосредоточено на БТР’е, поэтому без малейшего сомнения помчался в лес, пытаясь быть менее заметным.

У меня это не получилось. Я услышал снайперский выстрел. Всем нутром почуял, что в меня, и не прогадал. Одновременно со снайпером открыл огонь танк. В одночасье я упал на траву, а перед моим лицом след от снайперского заряда и клочки земли. Сразу понял, что враг был вооружён магнитной винтовкой. Попал бы в меня, и конец моим костям. Начал снова ползти, уже как-то побаиваясь лезть на рожон. Реакции моих товарищей не последовало. Не увидели. И мне это на руку. Но не смог я долго находится в этой траве, да и ползти тоже. Выждав некоторое время, я снова встал и устремился к лесу.

Последние шаги до первого дерева. Я прямо влетел в эту рощу с прыжка. Она меня встретила усилившимися криками и выстрелами. Прильнул к дереву, чтобы отдышаться. И тут мой слух поймал разговор двух-трёх существ. Выглянул: действительно, наши противники в составе трёх штук переговариваются и заряжают тяжёлое штурмовое орудие. Прикинул, куда они хотят стрелять и ужаснулся. Надо было что-то предпринимать. Я продумал этот ход в голове. Это было всё, что я мог сделать в той ситуации.

Я выскочил из-за дерева, наставил на них винтовку, попытался сделать самый грозный вид, на который был только способен, и прокричал по-немецки:

— Руки вверх! Вы в плену!

Даже сейчас слабо верится, что это возымело эффект. Больше чем уверен, что они не поняли ничего из сказанного, но уловили сам посыл. Эти три бойца замерли и через секунду в страхе подняли руки. Сказать, что я изумился, ничего не сказать. Я готовился к рукопашному бою. Этот поворот событий мне не нравился. Я был в панике: совершенно не знал, что делать. А надо было выбираться из этой ситуации быстро. Оглядываясь туда-сюда, я никак не мог найти решения. Оставался лишь один выход. Этим выходом был «таран». Возможно, я бы и придумал что-то и получше, но паническое состояние мне не позволило проявить своего гения.

Твёрдо решив так поступить, я указал им на пушку, а потом на выход из леса. Они быстро смекнули, что я от них хочу. Оперативно взяв с собой всё необходимое, они, таща орудие, отправились за мной. Вдалеке слышалась приглушённая пальба. Моя горячая голова пыталась найти проблем, а оказалось, что я пролетел перестрелку. Уже второй раз так не везёт. Потихоньку мы начали выходить из леса. Уже показалась поляна. И тут на наш приход откликнулся один из танкистов, крикнув в нашу сторону:

— Стоять! Кто идёт?

Я дёрнулся от неожиданности. Мы с пленниками вышли из леса и встали перед изумлённым наводчиком. Я начал говорить:

— Это я, который на вашем танке катался, с пленными. Что мне с ними дальше делать?

В этот момент из-за башни танка выглянули такие же рожи двух других членов экипажа. Это было довольно смешно наблюдать. После минутного молчания, наводчик проснулся:

— Да ты молодец! Можешь нагнать своих. Они отправились добивать отступающих. Мы отправим этих к нашим.

Я погрузился в размышления. Если туда пойду, то велика вероятность, что возникнут ненужные вопросы, поэтому я принял решение остаться с танками.

Оказывается, пока мы гоняли внезапно напавших врагов по лесу, наше командование приказало атаковать населённые пункты, чтобы открыть дорогу к столице. Когда услышал это, то обрадовался. Приближался окончательный этап взятия этой планеты. Скоро конец этой кампании. Я даже тогда опечалился слегка. Мне же ещё войны подавай! Не навоевался ещё!

Касаемо танкистов: они уже побывали на многих планетах во множестве битв. Они мне рассказали и про забавные ситуации на фронте, и про столкновения с пугающими тварями природы, и про захватывающие дух сражения. Но в их голосе наблюдалась усталость от всего. Натерпелись и уже хотят на покой. Как жаль, что для ветеранов этих военных походов была уготована страшная судьба. Ночь достигла своего пика. Холод усилился.

Вскоре послышались возгласы товарищей из леса. Сразу понятно стало, что они одержали победу. Через мгновения послышался шум моторов артиллерийских установок. Через минуту они все вышли из леса. Вымотанные, покрытые потом и грязью, но вернувшиеся! Вместе с ними показался и оберст-лейтенант, шедший победным маршем. У них всех был шок, когда сказали им про боевую задачу. Они-то планировали отдохнуть после отражения атаки. Один вообще выступил с протестом. Его усмирили. Однако приказ всем подпортил настроение. Но оберст-лейтенант решил исправить положение: начал подбадривать, говорить что-то про лёгкость штурма, про то, что нам надо штурмовать лишь голые домики без обороны. Не могу сказать: помогло это или нет. Все по разному отреагировали, но у всех нас в голове был вопрос: «Будет ли подкрепление?» Орудие пленённых мною врагов оставили себе, а я чудом избежал расспросов. Думали, если придётся атаковать своими силами, то оно послужит нам хорошо. А своих сил у нас оставалось немного. Мы, два танка и остатки артиллеристов. Они потеряли три машины и сорок три человека. Надо было выступать сейчас же, чтобы суметь взять ключевые точки до зари.

Мы ошиблись. Наши пессимистичные настроения улетучились, стоило только показаться подкреплению. Это было настолько неожиданно, что многие из нас на многие минуты потеряли дар речи. К нам отправились вся 19-я танковая дивизия, пополнение нашего полка со штурмовыми орудиями, 15-й танковый полк, который был укомплектован новейшими танками. И звезда этого соединения: 5-я мотострелковая элитная бригада Ваббрюнера «Звон». «Если и заканчивать войну, то красиво», — подумалось мне.

* * *

Городишко Пхельм. Мощный ночной удар.

С этого момента наш настрой был совершенно иным. Мы были готовы даже в пламя полезть, ибо знали, что при любом раскладе победим. Похрабрели мы до такой степени, что у нас появилась излишняя самоуверенность.

Собирались в путь минут десять. Я же расспрашивал выживших артиллеристов. Как выяснилось, враг знал о сосредоточении наших войск. О подкреплении тоже знал, просто из-за неорганизованности не смог достойно ответить. Так они объясняют такие крупные потери в дивизионе. Меня в тот момент посетил вопрос: «А враги знают о наших новых подкреплениях?»

Наконец оберст-лейтенант объявил начало операции. План был примитивным. Нам и мотострелковой бригаде нужно было войти в город с востока. Нанеся «критический урон» войскам противника, подойти к центральным воротам и стоять, держа в осаде тех, кто укрылся за ними. Нам показалось это странным. Он объяснил, что не хочет лишних потерь. Он надеялся на слабый боевых дух защитников.

Мы проходили рощу с тревогой. Ждали атаку на нашу колонну. Но нам повезло: враг не рискнул. Путь был недолгим, просто больше времени ушло на занимание позиций. Новеньким не терпелось вступить в бой. Они скулили и скулили.

Наша точка являлась небольшим холмом с полным обзором города. Выглядел он более, чем внушительно. А для населённого пункта бывшего пограничного мира сгинувшей державы — так вообще величественно. На подступе виднелись небольшие домики, ничем не отличавшиеся от сельских. Дальше они переходили в многоэтажки. В самом центре расположилась крепость, усиленная энергощитом. Глядя на это, мы сразу поняли, почему командование приняло решение войти в этот город, а не истощить осадой. На такое чудо снарядов не хватит. Особенно, когда мы использовали обычные артиллерийские снаряды.

Спектакль открыла наша артиллерия, начав артподготовку. В городе началась паника. Защитники начали сгонять мирных в центр города, чтобы уберечь их от наших снарядов. «Сгонять» употреблено в самом худшем смысле. Для нас осталось тайной, почему враг не вывел местное население раньше. Видимо, понадеялся на солидарность.

Наши снаряды успешно уничтожали и без того ничтожную инфраструктуру. Были видны взрывы техники и гражданской, и военной. С грохотом рванул один из домов, и стройматериалы разлетелись по округе. Иногда виднелись мечущиеся тени, некоторые из них подлетали. Иногда до нас доходили крики и ор. Иногда были слышны выстрелы, хотя они заглушались взрывами. В один момент приметил, как, видимо, санитары тащили раненного, но их накрыло. Когда рассеялся дым, то никого уже не было. У многих домов обрушились крыши. У одной многоэтажки обвалился угол стены, обнажив лестничные пролёты. Снаряды летели со всех сторон. Им некуда было от них бежать. Только в центр. Артподготовка длилась сорок пять минут по местному времени. Всё это время наши готовились к битве: чистили оружия, перебирали патроны и пробирки, устанавливали прицелы и фонарики. Многие из тех, кому не повезло когда-то оказаться под обстрелом, после начала артподготовки закурили.

Артиллерия замолкла. Пора выступать, идти обратно поздно. Мы морально уже подготовились. Первыми пошли из элитной бригады. Нам было видно, как на противоположной стороне в атаку отправились наши БТР’ы. Даже стало как-то обидно. Но надо было концентрироваться на «здесь и сейчас». Мы же из Имперского Рейхсвера пошли в бой чуть позже. Мы начали спускаться по полянке, как вдруг по нам начал строчить пулемёт. Тут же все упали: кто-то живым, кто-то мёртвым. Мне прострелили ногу. Я от боли сделал перекат. Через мгновение нас оглушило. Раздался взрыв. Пулемёт замолчал. Все как один взглянули назад. Из нашей пушки сделали выстрел. Ох, в этот момент я был благодарен артиллеристам и в тоже время им не завидовал. Не представляю, какую им взбучку потом устроили по поводу лишней траты снарядов, хотя я видел потом их в составе того же дивизиона.

Мы полежали ещё несколько секунд. Убеждались: всё ли закончилось? Когда же поверили в это, резко встали и устремились к первым домам. А вот мои ноги из-за попытки побежать отдались сильной болью. Мне пришлось медленно плестись, прихрамывая. И как вдруг меня приметил один из «Звона», который догнал и остановил меня. Я попытался ему объяснить плачевность его идеи. Требовал, чтобы он бежал дальше. Не сработало. Пришлось слушаться. Он обработал мне рану, перевязал её и вколол обезболивающее. После лечения я слился в единый поток со всеми остальными. Вдалеке началась бойня.

Мы же прижались к дому. Нас было шестеро. Боец Ваббрюнера стал нашим негласным командиром. Он же выбил окно прикладом автомата и залез внутрь. Мы последовали его примеру. Дом был бедно устроен: койка, плита, столик. Было полно осколков. Дверь в дырах. Мы не стали там долго задерживаться. Выбрались оттуда через другое окно. Вокруг нас уже начали раздаваться выстрелы. Наши уже вступили в боевой контакт. У нашего отряда на пути было всё чисто. Попали на задний двор. Всё было разворочено. Забор был сломан — добрались до другого. Так мы прошли домов десять-двенадцать, пока не встретили в одном из них отдыхающих врагов. Они были изумлены нашим появлением, и поэтому сразу же побросали оружия. Один из нас хотел убить их, но его криком остановил командир. Кое-кто из врагов знал французский, что для нас стало полной неожиданностью. Французский из нас знали все, кроме меня. Мы начали их расспрашивать. Ничего толкового из них добыть не удалось. Лишь узнали, что все основные войска закрылись за стенами. Это заставило нас расслабится, кроме бойца Ваббрюнера. Он, громыхая разгрузкой всё это время, хотел отправить их в тыл к нам. Остановил его я и ещё один солдат. Сказали, что они просветят врагу наше местоположение. Он озлобился, но согласился с нашими доводами. Но что с ними делать? Парень, который хотел их пристрелить, снова предложил это. Заткнули сразу. Не по-человечески это.

В момент раздумий мимо нас прошёл отряд врага. Мы, расслабившиеся, его не заметили, а вот наш командир сразу понёсся к окну. Поставил винтовку на подоконник и растратил весь свой рожок. Я же во время обстрела выбежал на улицу. Враг свалился. Они даже не успели оглянуться. В этот момент мы побоялись, что сейчас на нас обрушатся пули. Две секунды. Три секунды. Четыре. Пять. Ничего не произошло. Я лихо забежал в дом, а после сказал, что никакой активности не приметил. Новость нас всех обрадовала. Даже пленников. Мы предложили им воевать за нас, хотя понимали, чем это чревато. Они дали отказ. Сказали, что воевать вообще не хотят. Ни за них, ни за нас. Мы кивнули. После такого ответа боец Ваббрюнера сказал, что можно их отправлять. Никто им не угрожает. Диверсии от них ждать не надо. Мы решили отправить их под честное слово. Я говорю это, понимая, что читатели могут назвать нас всех глупцами. Но в тот момент мы не смогли придумать что-то лучше.

Нам попался новенький. И он задал внезапно довольно неожиданный в этой ситуации вопрос: «И это война?» Все промолчали. Ни у кого не было слов для ответа, или просто никто не захотел отвечать.

Мы подождали ещё минуту, после чего отправились дальше. Приближались многоэтажки. Наш отряд заполз в какой-то ангар. В нём стоял танк, у которого было снята башня. Мы пошли к нему, чтобы осмотреть. Раздались выстрелы, пробило ворота. Одному из нас прострелили голову. Кое-кто поспешил его спасать, а мы развернулись и укрылись за ящиками. Прождали некоторое время. Никакой активности. С предельной осторожностью мы выходили из-за ящиков и подходили к умирающему бойцу. Спасатель перевязал ему голову и, когда мы появились, сказал, что срочно надо отправлять его к врачам. Тут он ничего не сделает. Нам пришлось попросить его хоть что-то ещё предпринять. Он обречённо выдохнул и пообещал, что сохранит ему жизнь.

Мы поблагодарили его и начали подходить к воротам. Всё было тихо, пока не проскочила тёмная фигура. Мы разом открыли огонь. С той стороны послышался крика, а в ответ по нам снова отработали. На сей раз без потерь. Боец Ваббрюнера бросил дымовую гранату, закрыв просвечиваемый участок ворот. Мы ожидали, что он пойдёт к месту падения гранаты, но его сразу же начали обстреливать. Наш командир нашёл выход: он тихо подошёл к дыре в воротах и стал просматривать её. Он выстрелил. Обстрел нашей позиции прекратился. Он моментально вернулся к нам, а ворота снова оказались под обстрелом, правда, с меньшей силой. В этой ситуации можно было действовать.

Огонь снова прекратился. Командир рукой подозвал нас и сказал, чтобы мы шли за ним. Мы пробежали ворота и оказались на другой стороне. А на ней было темно, но всё равно виднелись полки с топливом и запчастями, маленький столик с чертежами, вентиляционная шахта. Мы по одному поднялись по столику и полкам, иногда задевая детали.

Шахта находилась в ужасном состоянии: была усеяна паутиной и ржавчиной. Такое ощущение, что сейчас обвалится. Благо ползать по ней не пришлось долго. Выпрыгнули и упали на траву. Нашему взору открылась многоэтажка, которая находилась прямо за деревьями. В ней была дыра. Выглядело пугающе. От долгого рассмотрения этой специфической красоты нас спас командир, который позвал нас за ним. Сам же устремился укрыться за деревьями. Пока мы бежали, он смотрел в сторону, откуда обстреливали ангар. Мы добрались до деревьев и спросили про наличие врагов. Он ответил отрицательно. А в этот момент один из нас заметил противника, спускающегося по лестнице. Мы повернулись, но ничего не увидели, но до нас донёсся голос. Мы сразу поняли, что это враг.

Посоветовавшись, решили не заходить в эту многоэтажку, а обойти. Сам дом был в трещинах и дырах, которые, видно, были ещё до артподготовки. Добежав до стенки, начали в сидячем положении обходить дом. Дойдя до кустов, мы в них зарылись, так как из дома вышли два противника. Облачены они были в светло-лесной камуфляж, шли с разгрузкой, вооружены автоматами. Наш командир сразу же надавил на спусковой крючок. Шедший первым свалился, а вот второй сумел скрыться в подъезде, чуть не поскользнувшись на ровном месте. Мы же поменяли места в кустах.

В эти секунды молчания все понимали, даже, думаю, враг, что сейчас решится всё. Либо нас, либо его. И вот он осмелился выставить под наши прицелы своё тело. Раздались две очереди. Вражеский солдат пал, будучи раненным в грудь пятью пулями. Но мы обратили внимание на то, что во время перестрелки кусты слишком сильно зашевелились. После ликвидации противника глянули на то место. Один из наших безжизненно валялся на земле. Наш командир тут же к нему прощупывать пульс. Несколько секунд мы смотрели на его спину, после чего он повернулся к нам с мокрым лицом, хотя пытался это скрыть. Мы поняли, что нас осталось лишь трое. Смерть нашего брата по оружию наступила мгновенно.

Управившись с погребением, мы пошли дальше. Путь прошёл без вражеской активности. И тут вдруг мимо нас проехал БТР. Обрадовавшись, погнались за ним, крича. И, о чудо, нас услышали и остановились. Они нас спросили, почему до сих пор не на точке сбора. Мы ответили, что не знаем ни о какой точке сбора и попросили рассказать новости. Знали немного, но то, что сообщили, заставило нас огорчиться.

Оказалось, что центр уже в осаде. Противник в округе практически уничтожен. А они, дескать, патруль. Артиллерию к стенам наши успели подвести. Подкреплений противника не предвидится. Я лишь понял, что снова пропустил всю вечеринку. Только сейчас обратили внимание, что всё стало тихо. Никаких выстрелов. А вот третий из нас обрадовался этой новости и спросил, где точка сбора. Нам указали путь. У меня с бойцом Ваббрюнера возник вопрос, куда это он намылился. Ответил, что приведёт сюда раненного. Командир лишь кивнул, а мне сказал, что тут его подождём. БТР уехал, а мы снова остались одни.

Ждать раненного долго не пришлось. Пришли они через минуты три. Мы спросили, как состояние. «Врач» сказал, что ввёл ему всё, что мог, поэтому жить три-два дня раненный точно будет. А вот, что будет дальше, он не знал. Я вызвался тащить раненного в точку сбора вместе с другим солдатом. Врач заметил странность в нашем отряде.

— Нас вроде шестеро было. Где ещё один?

— Погиб. Вот около той многоэтажки, — ответил командир, указав пальцем на здание.

Его никак это не задело. Его отсутствие реакции пугало нас. Он нам чудился каким-то маньяком или убийцей. Нет, мы все тут убийцы, но у него что-то было нечеловеческое. Мы все навидались трупов, но он словно побывал в каком-то кровавом царстве. Его глаза блистали неизвестностью. В разгар боёв никто такой особенности не заметил. Но в условиях войны она ему, по всей вероятности, послужила достоинством.

До самой стены мы добрались без неприятностей. Нашего командира его бригада встретила с ликованием. Он с нами попрощался и пожал каждому руку. Ещё сказал, чтобы всегда так служили, и улыбнулся, и это была счастливая улыбка. Нам же надо было доставить раненого до санитаров. Расспросив прохожих солдат, мы нашли медпункт. Повезло, потому что нашли мы его очень быстро. Отдали его в руки врачам и пожелали скорейшего выздоровления.

Начало светать. Стены действительно были громадными. Всю эту красоту начала обстреливать артиллерия, вынуждая врага сдаться.

1) синтетическое наркотическое вещество

Вернуться к тексту