История батальона «Вармаркт» (джен)

Внезапно, даже для самого себя, я проснулся в каком-то подвале. Голова раскалывалась, и эту боль я не забуду никогда. К счастью, больше ничего не болело, и поэтому я быстро, как мог, собрался с мыслями и встал с маленькой дрянненькой кроватки, на которой был лишь потёртый матрас. Ничего не понимая, я осмотрел помещение: такой же малюсенький столик, какая-то тумба, и кресло, с разорванной обивкой. А стены были сделаны из бетона.

Почему я подмечаю столь очевидный факт? Потому что в моей памяти сразу вспыхнули воспоминания о галлюцинациях, вызванных парами того металла. Стоило им появиться, как моя голова сразу же отозвалась мучительной болью, словно её молотом раздавили, и я грохнулся на кровать, которая отвратительно заскрипела, но всё же выдержала.

Мне пришлось вновь преодолевать боль, чтобы подняться. И когда наконец-таки у меня это получилось, голова утихла, но продолжала ныть где-то в глубинах моего мозга.

В скором времени я уверенно стоял на ногах, а боль как будто совсем отступила. Глянув на выход, пошёл туда, всё больше и больше желая выбраться из этого гнетущего своей простотой подвала. Путь наружу, в полудрёме показавшийся мне сначала обычной ступенчатой лестницей, на деле оказался винтовой. «Что же это за подвал такой?!» — раздумывал я, пока ковылял с одной ступени на другую.

Наверху меня ждал вечерний свет субгиганта, окрасившегося в беловато-голубой цвет. Пока я шёл по разрушенной артиллерией дороге, лучи то выпрыгивали из-за многоэтажек, то моментально прятались за них. В мои уши тут же врезались всяческие шумы моторов и разговоров, пробудившие давящую головную боль. Я двумя пальцами коснулся виска, чтобы хоть как-то её утихомирить.

Я осмотрелся: место не было похоже на то, какое было в моей памяти. Ощущалось, что я очутился в совершенно другой части города. На конце улицы, на перекрёстке, стояли три наши зенитки, стволами смотрящие ввысь. В воздухе кружил цеф-скаут, который тут же, словно скрываясь от меня, исчез за восьмиэтажкой, издав электрический рёв. На улице не было не единой живой души, но разговоры откуда-то доносились. Я решил прогуляться и поискать хоть кого-то: узнать то, что, возможно, пропустил.

Меж делом, я заметил то, что ускользало от меня всё это время: винтовка спокойно висела у меня на спине, а сумка тихо шумела у меня под боком. После такого открытия у меня заныла спина, словно я всю ночь спал на шипах.

Прохаживаясь мимо длинных и не очень серых, как будто бесцветных, домов, пары которых до меня не дотягивались, я набрёл на наш блокпост. Ох, только тогда осознал, что атмосфера этого города слишком удручающая, и всё здесь навивает чувство безысходности, тоски. На эти мысли натолкнули меня пары, и то, что своим я был рад так, словно нахожусь на вражьей территории. Город всё не хотел принимать нас как победителей, и пытался нас всячески низвергнуть.

Мои мысли подтверждали сослуживцы, лица которых выражали эмоцию, которая идеально вписывалась в антураж этого агрессивного и никому неизвестного, ненужного города. Но стоило им увидеть меня, одиноко идущего солдата, как они воспрянули духом, что ли. Кажется, что у них появилась какая-то то ли надежда, хотя это слишком высоко сказано, то ли радость. Не удивительно, увидеть нового человека здесь, в этой дыре. Двое на крышах поприветствовали меня, а у мирно колыхающегося костра послышались просьбы подойти.

Я, воодушевившись, буквально поскакал к ним. Добравшись, я сел подле двух солдат в балаклавах и шлемах, на которых красовалась всяческая зелень. На противоположной стороне бочки на меня смотрели знакомые лица: тот русский и Чарли Кит. Они то ли улыбались мне, то ли сопереживали. Но я почему-то уверен, что сидел с такой же кислой миной, как и у них.

Блокпост состоял из одного БТР’а, двух баррикад с односторонним энергощитом и расположился в аккурат между двумя зданиями, которые принадлежали какому-то заводу. Улица за блокпостом завершалась глухой серой стеной. На земле валялись какие-то бумажки, всё было усеяно камешками, а позади Чарли находилась какая-то ржавая железка, на которой хаотично лежали смартфоны. Убрать войска, укрепления и технику — они останутся единственным напоминанием о присутствии человека на этой планете. Для города наше исчезновение было единственной мечтой, о которой он как-то насмешливо и без остановки напоминал.

— Убраться бы с этой проклятой планеты! — внезапно заговорил один из солдат в балаклаве тоном с тягостными нотками, нарушив дремучую тишину.

Все взглянули на него, и этим его поддержали: мы хотели избавиться от планеты, а она хотела избавиться от нас. Чайка покосился на меня и спросил:

— Парень, а тебя как зовут? Родина должна знать своих героев!

Эта реплика звучала вполне серьёзно, но с некой долькой издёвки. И самое удивительное, что я запомнил очень отчётливо, это сочетание его слов с его выражением лица. Два абсолютно противоречащих друг другу состояния: в голосе весёлость — на лице грусть, в голосе ликование — на лице уныние, в голосе отрада — на лице тоска. Я, подивившись на такое зрелище, ответил односложно:

— Антоном зовут.

Он хотел уже что-то сказать, но я переметнул взгляд на русского, сидящего с телефоном в руках и что-то в нём печатающего. Щёлкнул пальцами, и тот резко поднял голову и вцепился взглядом в меня так, что я даже вздрогнул. Решив продолжить эстафету, начатую Чарли, спросил:

— А как тебя зовут?

Он медленно отвёл взгляд от меня, уставившись в какое-то окно. Усмехнувшись, он ответил с некоторой добротой, которая в тот же момент окутала это место, которое после этого стало дружелюбнее:

— Александр. Будем знакомы!

Вот так мы разговорились. Слово за слово, и уже болтали обо всём на свете: от житейских до общественно-политических тем. Начали мы, конечно же, с обсуждения красот Соргона, как природных, так и городских. А вот кончили уже критикой Кайзера и его семьи. Смысл этой критики отлично передал один из бойцов в балаклаве, не назвавший своего имени, который на протяжении всей нашей беседы вместе со своим другом, который тоже остался безымянным, молчал, изредка что-то комментируя:

— Короче, пацаны, я вас понял: нужно было другую династию выбирать! А то эти слишком расточительны, слишком аристократичны и слишком авторитарны!

Но сказал он это так, что всем стало ясно — он с нами троими не согласен. Даже больше, он саркастически намекал на то, что все будут жить спокойно, а мы мучиться все девяносто лет правления этой династии.

Саша уже готов был начать жарко подискутировать на эту тему, но его телефон завибрировал. Он глянул на экран и, осмотрев нас всех, сказал:

— Так, всё. У нас приказ: придти на точку.

После этих слов он показал нам всем карту города, где было отмечено место встречи. Находилось оно недалеко, совсем близко. Минут за пятнадцать-двадцать можно дойти. Я, вздохнув, поднялся, отряхнув штаны от пыли, и встал, начав ждать, пока все соберут свои смартфоны и сумки. А из зданий вышли бойцы, сидевшие на крышах. Один был вооружён снайперской винтовкой, а второй — штурмовой винтовкой с оптикой. Чарли потушил огонь, и это место сразу же лишилось той атмосферы безопасности, которая царила здесь.

Я обратил внимание на БТР. Только хотел спросить про него, как он тут же завёлся и поехал к баррикадам под мой изумлённый взгляд. Я-то думал, что там никого нет. У баррикад он остановился, открыв заднюю дверь, как будто дружески приглашая сесть в него. Мы, пожелав не задерживать его, бегом добрались и сели на мягкие удобнейшие сиденья. Только снайпер подсуетился и забрал эти баррикады.

Пока мы ехали, я почувствовал на себе всю прелесть уничтоженных дорог. БТР ловил под свои колёса абсолютно каждую кочку и из-за этого подскакивал, а вместе с ним и мы. Благо, сиденья смягчали удар.

У БТР’а был угловатый дизайн, и его серый корпус был украшен объёмными белыми линиями. Внутри всё было залито красным светом. Башня была двухствольной пулемётной.

Приехали мы быстро. Даже быстрее, чем я ожидал. Выгрузились, и оказалось, что здесь всё кипело жизнью: зенитки, которые пачками разъезжались в разные стороны, танки, которые патрулировали окрестности, солдаты и цефы-штурмовики, которые бессмысленно или же осмысленно прохаживались туда-сюда. По небу пронеслись наши истребители, а после них медленно плыли цефы-скауты клиновым построением. Около нас протекала река, которую с холма я почему-то не заметил, а за ней начинались небоскрёбы, которые своею серостью угнетали ещё больше, и меня снова стало заковывать в цепи ощущения безвыходности, хотя мне казалось, что мне удалось вырваться.

Жемчужиной этого всего стал цеф-охотник: четыре огромные мощные паукоподобные лапы, огромное тело, скрытое под мощной бронёй, и всё это великолепие было покрыто одним из самых крепких энергощитов если не во всём Великом Замке⁽¹⁾, то в Ланиакее⁽²⁾ уж точно. Высотой это чудо где-то под десять метров, может больше. За ним действительно чувствуешь себя как за каменной стеной. Он флегматично шагал куда-то в сторону центра города.

Я бы и дальше рассматривал всё вокруг, но нас подозвали к какому-то грузовику. Приблизившись, перед нами открылась картина: какой-то солдат с листком подзывал к себе других по имени-фамилии, а когда те подходили, вручал им планшет.

Вот и я стал обладать такой штукой. Этот планшетник с корпусом салатового цвета был невероятно тяжёлым, массивным и с толстейшим задником тёмно-зелёного цвета. Держать его было очень неприятно, а руки уставали за пару минут. Функционал можно описать тремя словами: карта, камера и СМС. Камера вполне хороша: фото делала отличные, качество видео и звука выше всяческих похвал. Про СМС также ничего плохого сказать не могу: в контактах были все наши из 67-го полка, получившие планшет и вошедшие в систему, само приложение обладало приятным светло-зелёным минималистичным оформлением.

Про карту следует поговорить отдельно. На ней было буквально всё: от описания рельефа местности до списка наших задач. Правда, в тот момент в поле «Задачи» значилось: «Вас не назначили на задание.» На карте были показаны местоположения моих однополчан, которые отмечались зелёным цветом. Можно было работать в масштабах этой улицы, а можно — в масштабах всей планеты.

Экраном было очень удобно пользоваться: реагировал шустро.

Вы спросите: как быть, если планшет захватят? Вот именно на такой случай вместе с планшетом шёл какой-то датчик. Его нужно было прикрепить к телу. Когда я это сделал, на экране моего датчика появилась информация о сердцебиении, пульсе и прочем. Пояснения, думаю, здесь излишни. Ну и ещё, на нём была кнопка. Как нам объяснили, она нужна для моментального выключения планшета, и создана эта функция для чрезвычайных ситуаций.

Что насчёт прочности планшета, то здесь никаких претензий не возникло. По слухам, он может даже ядерный взрыв пережить. Брешут, конечно, но при падении с девятого этажа планшетник не пострадал, когда один из солдат случайно его с крыши скинул. Сказал, что руку неудачно положил.

Эти планшеты должны были быть началом повальной компьютеризации армии и флота. Системы ПВО и ПРО на наших фрегатах и линкорах уже имели компьютерное наведение. Спецназ снабжался радиоуправляемыми дронами. В регулярной армии уже во всю переписывались между собой солдаты.

А, вообще, насколько я знаю, эту компьютеризацию должны были провести ещё до колониальной войны. Если пересмотреть выпуски новостей за 2100-2130 года, то станет ясно, что подобные идеи и проекты появлялись и тогда. Практически каждый день можно было услышать про то, как какая-то команда инженеров и программистов создали нечто невероятное. Настолько невероятное, что должно было перевернуть суть наших войск.

Даже больше, подобного уровня технологии были ещё до выхода в космос. До Третьей Мировой войны и во время её люди использовали технологии, которые иногда превосходили наши теперешние. Но это неудивительно: тогда всё Человечество пересело на цефские технологии, а своё редко когда выпускали. Сейчас у нас всё своё. Спасибо, как говориться, Константину II за начало «импортозамещения». Человечество могло достигнуть многих достижений.

Но всё это «светлое будущее» так и не случилось. Грянула колониальная война, и Священную Космическую Римскую Империю раздробило на части, где ни у Императора, ни у аристократов-мятежников не хватало средств не только на дальнейшее развитие компьютерных технологий, но и на поддержку уже существующих систем. Поэтому от них пришлось отказаться чуть ли не полностью. Мы погрузились в двадцатый век. Даже компьютерное наведение с фрегатов и линкоров убрали.

Пока я испытывал новую игрушку, остальные уже занялись своими делами: разговаривали, чинили танки, смотрели вдаль. Я сел у какой-то машины, хотел уже закрыть глаза, но услышал разговор трёх наших солдат. Мне стало интересно.

Один из них рассказывал планы нашего командования, о которых он слышал от своего знакомого сержанта, а тот от знакомого лейтенанта, а тот от кого-то ещё. То есть, малодостоверные слухи. Но иметь какое-никакое представление о дальнейших событиях мне всё же стоило.

Разговор касался в основном двух вещей: действия генштаба и действия оберст-генерала Акихико Атикавы, который стал временным управителем этой планеты.

Генштаб, видя невозможность дальнейшей экспансии в южном направлении Галактики, решил переместить свой взор на север. Там находились территории, которые не попадали в сферу интересов Кеультской Республики и Вортааг: слишком эти государства далеко находились. Казалось, они были уже в нашей власти. Но была одна насущная проблема — Байохрит с его сотней марионеточных государств. Это кочевое государство уже как шестьсот лет взяло в кольцо центральный юг: от Вортааг до государств, у которых нет и пятидесяти систем.

И они также имели виды на эти территории. Генштаб это понимал, и поэтому, не дожидаясь окончания всех захватнических операций на юге, он собирался многие наши силы переместить на север, 67-й Соргонский стрелковый полк в том числе. А на эту планету, насколько известно, уже были высланы военный гарнизон и силы Фрайкора.

Действия оберст-генерала эти трое солдат называли странными. Он рассеял наши зенитные батареи по всему городу: по три зенитки на каждый квартал. Также он разделил армию: по всему городу были такие же точки сбора. Его действия напоминали нам о том, что мы всё ещё не победили. Он либо знал что-то неведомое нами, либо чувствовал. Сейчас я понимаю, чего он боялся, но тогда вместе с остальными негодовал на эту тему. Так ещё и город этот. Они словно сговорились.

Почему нам это не нравилось? Уйти с точки нельзя: нужно чего-то ждать. А пары сжимали в тисках наши мозги всё сильнее и сильнее. Чтобы хоть как-то отвлечься и не сойти с ума, многие сидели в планшетах или телефонах. Кто-то изучал карту, кто-то переписывался.

Я же отправился к своим новоиспечённым друзьям. Они тоже скучали без дела. Я сел на танк и начал смотреть на небо. То и дело мне на глаза попадались цефы-скауты и цефская и людская авиация. Куда летели, зачем и почему? Вопросы, на которые я тогда не смог ответить.

И тут, внезапно, нам начали раздавать пайки. Опять же возник вопрос: зачем? Так ещё и пайки выдавались большие, самые большие, которые у нас были в армии. Их выдают только, если отправляют куда-нибудь очень-очень далеко и очень-очень надолго. Мы насторожились.

Внешне-то ничего не изменилось: все так же сидели, никуда не собираясь спешить. В воздухе витало тревожное чувство чего-то ужасного, хотя объективных причин вроде бы для этого не было. Казалось, что ничего страшнее колониальной войны точно не будет.

Казна восстановилась. Лёгкая промышленность достигла уровня довоенного времени, а тяжёлая его даже превзошла. Продолжительность жизни и её качество увеличивались на небывалых скоростях.

Наше военное министерство за кротчайшие сроки смогло вновь наладить логистику. Мы могли моментально реагировать на все внешние и внутренние угрозы. Наши войска могли быть уверены, что в критический момент не останутся без оружия и продовольствия. Богатого, хочу подметить, продовольствия.

Нас ждало великое будущее. «Со второго раза же должно получиться!» — так думал каждый из нас.

Но события пошли совсем иным путём. К нам приехал какой-то автомобиль. Из него вышел высокий цеф-дзомурид в блестящей серебристой броне, в шлеме, который носят только вышестоящие военные чины. Он достал голопроектор и со словами: «Высочайшее сообщение от Императора,» — поставил его на землю, включив.

Тут же возник голографический экран с изображением Императора, который в этот момент произносил судьбоносные слова, которые по важности не уступали объявлению об окончании Третьей Мировой войны и речи Константина I Миротворца «Об объединении Земли и Человечества». Его слова произносили бесчисленное количество раз, но я удостою себя чести произнести их ещё раз:

Граждане нашей Империи, как ваш законоизбранный Император я обязан сообщить вам удручающие новости. Не успели мы полностью восстановиться от катастрофы колониальной войны, как новая напасть подкралась из-за спины. Мы не успели придти в себя, как нам объявили войну Вортааг со своими приспешниками. Граждане, я призываю вас собрать все свои силы и исполнить свой гражданский долг! Нам снова нужно встать на защиту Отечества! Да, враг не из простых: он силён и могущественен, но если мы выжили тогда, выживем и сейчас! Главное, не сдаваться и отдать борьбе всего себя. Дадим же врагу достойный бой!

1) Крупномасштабная структура Вселенной, занимающая в длину двадцать млрд. световых лет, в ширину — десять, а в высоту — шесть.

Вернуться к тексту

2) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B0%D0%BA%D0%B5%D1%8F

Вернуться к тексту