Проблемы пары (гет)

Ледибаг расстается с Черным Котом, заверив его, что завтра же поговорит с другом. Но на самом деле только три дня спустя она собирается с мужеством позвонить Адриану и предложить встретиться у нее.

Для ясности: Маринетт — супер-героиня, закаленная в сражениях и способная справиться с самыми опасными ситуациями в мгновение ока. Она не нервничает при мысли о том, как будет излагать свой план бывшему однокласснику.

Совершенно.

Она просто предпочитает дать себе немного времени, чтобы убедиться, что не совершает чудовищную ошибку, а также воспользоваться этими несколькими днями, чтобы потренироваться ссылаться на временное помутнение сознания, если вдруг всё обернется катастрофой.

Если честно, Маринетт не имеет ни малейшего представления о возможной реакции Адриана.

Выглядеть смешной перед верным напарником — это одно.

А перед одним из друзей — совсем другое.

Маринетт знает, что Черный Кот любит ее безоговорочно. Она могла бы прыгать по парижским крышам в костюме розового осьминога с блестками, вооруженная парой помпонов и распевая Марсельезу, и он не стал бы ее судить.

(Ну то есть, нет. Стал бы, конечно.

Но по-прежнему любил бы ее).

Зато она прекрасно поняла бы, если бы Адриан начал задаваться серьезными вопросами насчет ее психического здоровья и решил бы держаться от нее подальше — это было бы лишь мерой предосторожности.

Жаль, она не может осуществить свой план без его участия.

Когда наступает судьбоносный день встречи с Адрианом, Маринетт больше похожа на батарейку, набитую амфетамином, чем на безмятежную и уверенную в себе девушку, какой ей хочется быть.

Она беспрестанно носится туда-сюда по квартире; решив заняться уборкой, чтобы убить время ожидания, которое сводит ее с ума, разбивает две чашки; спотыкается о стул и чуть не падает, едва не придавив попутно бедную Тикки.

Это плохая идея.

Очень-очень плохая идея.

Как Черный Кот мог позволить ей ввязаться в такое?

Маринетт уже готова позвонить Адриану и всё отменить, когда по квартире разносится звонок в дверь.

Она могла бы поклясться, что именно в этот момент ее сердце выпрыгивает из груди, а потом возвращается, разбившись о ребра. Лишь прижав ладонь к груди на несколько секунд, она понимает, что не умрет от сердечного приступа.

Точно в прострации она приближается к выходу, кладет пальцы на ручку двери и глубоко вдыхает.

Не время паниковать.

Маринетт собирает всё свое мужество и открывает дверь, чтобы, наконец, встретить Адриана, который приветствует ее беспечным жестом.

— Здравствуй, — напряженно улыбнувшись, произносит она.

— Здравствуй, Маринетт, — весело отвечает он и подносит ладонь ко рту, прикрывая зевок. — Извини. У меня вчера фотосессия сильно затянулась — не успел поспать.

— Хочешь кофе? — немедленно предлагает Маринетт, радостно хватаясь за возможность начать встречу с чего-то нормального.

Адриан с благодарной улыбкой принимает ее предложение, и Маринетт приглашает его в гостиную. Ей просто необходимо воспользоваться небольшой отсрочкой, чтобы успокоить нервы.

Но, увы, между благочестивыми намерениями Маринетт и грустной реальностью — целая пропасть.

Она не только не успокаивается — она воплощенная нервозность. Ее жесты лихорадочны, голос дрожит, и она опрокидывает половину содержимого кофейника на свой рабочий план. И когда она говорит себе, что хуже быть уже не может, снова опрокидывает кофе — под наполовину снисходительным, наполовину озабоченным взглядом Адриана.

— Всё в порядке? — беспокоится он, слегка нахмурившись. — Помочь?

— Нет-нет, не беспокойся, — заверяет его Маринетт. — Просто…

Маринетт тяжело вздыхает и падает на стул напротив Адриана. Откладывать больше нельзя.

— Просто я хотела поговорить с тобой.

За исключением некоторых деталей, разговор Маринетт с Адрианом жутко напоминает разговор с Черным Котом.

То же смущение, тот же пожар на щеках, то же желание сбежать, чтобы спокойно умереть от стыда в уголке.

Редко Маринетт испытывала такую неловкость перед бывшим одноклассником (и это несмотря на тяжелый, очень тяжелый груз подростковой влюбленности в прошлом), и с шестнадцати лет она так не заикалась перед ним.

Но к ее большому удивлению, вместо того чтобы сбежать, как непременно сделал бы любой разумный человек, Адриан терпеливо слушает, пока она закончит свою мучительную речь. Он слушает ее и — что еще более удивительно, — похоже, считает ее идею совершенно нормальной.

Маринетт невероятно поражена поворотом событий.

— Значит, ты согласен играть роль моего парня, пока Алья и остальные не оставят меня в покое? — настаивает она, с сомнением приподняв бровь, не слишком уверенная, что Адриан правильно понял суть ее просьбы.

Может, она плохо выразилась. Может, он плохо понял.

Или, возможно, у нее просто крайне реалистичные слуховые галлюцинации (в конце концов, кто знает, какие именно последствия может иметь впечатляющая доза стресса?).

— Да, — решительно соглашается Адриан, похоронив последние сомнения Маринетт.

Запутаться сильнее просто невозможно.

Она ожидала в лучшем случае некоторого колебания, в худшем — требования срочно проконсультироваться у психолога. А не того, что всё пройдет идеальнее, чем в самом идеальном сценарии.

— Но… Но… А твоя девушка? — жалко бормочет Маринетт. — Я рада, что ты согласен помочь мне, но… ты не должен сначала поговорить с ней?

Ни капли не смущаясь, Адриан рассеянно отмахивается:

— Мы уже говорили на эту тему. Мы оба известны и оба хотим защитить нашу личную жизнь. Поскольку мы не можем никому рассказать о наших отношениях, мы согласились, что, если понадобится, можно использовать фиктивные отношения, чтобы отвлечь внимание окружающих. При условии, что эти отношения останутся чисто платоническими, конечно, — заключает он, едва заметно улыбаясь.

— Да, конечно, — энергично кивает Маринетт, после чего какое-то время молчит.

Хотя и неожиданное, замечание Адриана в конце концов не лишено логики. Учитывая журналистов, фанатов и постоянное давление публики, естественно, он уже обсуждал со своей девушкой способ сохранить их отношения в тайне.

Наверняка они не раз говорили об этом. И, вероятно, не один месяц.

Тихонько вздохнув, Маринетт откидывается на спинку стула. Похоже, фиктивные пары — гораздо более распространенная вещь в мире знаменитостей, чем она думала.

Если бы она знала об этом раньше, она бы так не беспокоилась.

— Честно говоря, твоя просьба пришлась весьма кстати, — вдруг со смешком признается Адриан. — Я сам собирался сделать нечто подобное. Хлоя всё больше настаивает, чтобы мы начали встречаться, и вбила себе в голову, что мой отец может помочь ей убедить меня. И теперь он пытается заставить меня, просто чтобы отвязаться от нее… — заявляет он, скривившись.

— О, нет! — в ужасе восклицает Маринетт.

— Так что, понимаешь, я крайне заинтересован в твоем предложении, — лукаво заключает Адриан.

— Что ж, тем лучше, если это выгодно для нас обоих, — с громадным облегчением отвечает Маринетт.

Честно говоря, она совершенно не ожидала, что всё обернется так хорошо.

Теперь она чувствует легкость. Чудесную, невероятную, волшебную легкость. Вся нервозность улетучилась, и она может сосредоточиться на дальнейших действиях.

Мозг приходит в действие, пробегая одну за другой все фазы плана.

— Теперь, когда мы договорились притворяться парой, и чтобы эти отношения были исключительно платоническими, предлагаю обсудить, сколько времени мы будем ломать комедию, — произносит она, следуя ходу своих мыслей.

— Маринетт! Мы только что решили встречаться, а ты уже говоришь о разрыве? — с притворным ужасом восклицает Адриан.

— Именно, — парирует она, нисколько не смутившись, и Адриан хохочет.

— Во всяком случае, голосую за то, чтобы разрыв был по обоюдному согласию, — весело говорит он, и в его глазах сверкает лукавство. — Я слишком дорожу своей жизнью, чтобы рисковать злить Алью.

— Мудрые слова, — со смехом соглашается Маринетт. — А если серьезно, я тоже считаю, что это наилучшее решение, — продолжает она, рассеянно проведя рукой по подбородку. — Я не хочу, чтобы наши друзья чувствовали себя обязанными выбирать лагерь, если мы изобразим ссору, и не хочу притворяться, будто обижена на тебя.

— Хорошая мысль, — кивает Адриан. — Тогда предлагаю сделать ставку на простое, но действенное: «Мы искренне пытались построить отношения и очень верили в них, но в конце концов поняли, что мы несовместимы».

— Идет, — с позабавленной улыбкой отвечает Маринетт.

— После этой прекрасной, но невозможной истории мое сердце будет разбито, — продолжает Адриан, драматично прижав ладонь к груди, — и мне наверняка понадобится несколько месяцев, чтобы прийти в себя.

— Мне тоже, — соглашается Маринетт, улыбаясь еще шире. — И не обижайся, но, возможно, после нашего разрыва я даже поплачу пару раз при встрече с тобой.

— Я тебя понимаю, — соглашается Адриан торжественным тоном, которому противоречит озорной блеск в глазах. — Если бы я встречался с кем-то столь невероятно невероятным, как я, мне понадобились бы месяцы, чтобы восстановиться.

Маринетт не хватало только этой клоунады, чтобы снова расхохотаться.

После коротких переговоров Маринетт с Адрианом сходятся на том, что их фиктивные отношения будут длиться шесть недель. Этого достаточно, чтобы оправдать их серьезность и силу будущих сердечных страданий, при этом не вынуждая их играть комедию слишком долго.

Еще несколько дней они шлифуют последние детали, а потом, наконец, объявляют близким, что отныне встречаются.

Реакция их семей и друзей не заставляет себя ждать.

(Ну, кроме отца Адриана, который едва соизволяет одарить их застывшей усмешкой, и они не знают, следует ли это понимать, как знак одобрения или просто как знак, что он их слышал).

Родители Маринетт воспринимают новость с такой радостью, что оба почти чувствуют себя виноватыми, обманывая их. Том и Сабина умудряются сказать Адриану, что он всегда желанный гость в семье, одновременно дав понять, что на самом деле усыновили его уже много лет назад.

Со стороны остальной семьи Маринетт прием столь же теплый. О, конечно, произносится: «Значит, теперь следующий этап — свадьба?» — что заставляет Маринетт скрипеть зубами. Но за этим единственным исключением, все согласны дать новой паре время привыкнуть друг к другу, прежде чем снова начать на них давить.

Среди друзей Маринетт и Адриана реакции тоже (почти) все воодушевленные.

Алья, конечно, в экстазе.

— ОМОЙБОГ, НАКОНЕЦ-ТО! — вопит она так громко, что мгновение Маринетт боится, что жертвой фиктивных отношений с Адрианом станут ее барабанные перепонки.

Но к счастью для нее — и для ее слуха, — подруга тут же снижает звук до более-менее приемлемой громкости.

— Я так рада за вас! — продолжает она, прыгая от радости. — Я знала, что вы созданы друг для друга.

Не теряя ни мгновения, Алья бросается в объятия Маринетт, стискивая ее изо всех сил. И отстраняется только для того, чтобы повторить упражнение с Адрианом, отпустив его после последнего одобрительного хлопка по плечу.

Сообщники обмениваются позабавленным взглядом, а потом приходят в полную растерянность, когда подруга просит их поцеловаться, чтобы она могла увековечить это славное мгновение.

Только под предлогом скромности им удается сойтись на целомудренном поцелуе в щеку, которого, к их величайшему облегчению, достаточно, чтобы удовлетворить журналистские инстинкты Альи.

Нино воспринимает новость гораздо сдержаннее.

(Что неудивительно — по мнению Маринетт, физически невозможно продемонстрировать реакцию более восторженную, чем у лучшей подруги).

Но если Нино проявляет гораздо больше спокойствия, чем Алья, он счастлив за друзей не меньше. Он поздравляет их, коротко обнимая, искренне желая всего возможного счастья в новых отношениях.

В целом, реакции большинства бывших одноклассников Маринетт и Адриана в том же духе, что у Нино.

Никто не удивлен, когда Роза объявляет, что это самая романтичная новость из всех, что она слышала за последние недели. Ее тут же поддерживает Милен, заявив, что она тоже счастлива узнать новость об образовании пары, на которую уже и не надеялись.

Более сдержанно — но не менее искренне — Джулека и Иван ограничиваются тем, что бормочут несколько поздравлений.

Макс рассуждает о вероятностях, подсчет которых не перестает меняться с третьего класса.

Натаниэль тепло их поздравляет.

Аликс весело дразнит новую пару, Ким весело дразнит Аликс, после чего вспоминает, что надо сказать друзьям, что он рад за них.

Единственным исключением в потоке положительных откликов является, конечно, Хлоя.

(Что, честно говоря, никого не удивляет).

Ее реакция по меньшей мере… живописна.

Зная ее, Маринетт ожидает криков, слез, воплей ярости. А вместо этого получает странное поведение — на стыке нервного срыва и отрицания действительности.

Вначале всё нормально. Хлоя окидывает Маринетт презрительным взглядом, Маринетт пронзает Хлою взглядом, воздух потрескивает от нескрываемой враждебности, и несчастный Адриан пытается, как может, смягчить враждебность двух девушек.

Короче, ничего необычного.

Затем следует великое объявление, ради которого Адриан с Маринетт назначили эту мучительную встречу (увы, единственный способ убедить Хлою, что никто не украл телефон ее друга ради ужасной шутки и не похитил его, чтобы заставить сделать ложное заявление).

— …вместе? — машинально повторяет Хлоя, отказываясь верить ушам.

— Да, — подтверждает Адриан, скромно улыбнувшись и обняв Маринетт за плечи в подтверждение своих слов.

Хлоя резко встает. Механическим шагом она подходит к мини-бару в углу комнаты, достает бутылку с жидкостью янтарного цвета, наполняет до краев стакан, осушает его одним махом и со стуком ставит на стол.

Маринетт с Адрианом обмениваются обеспокоенным взглядом, а Хлоя возвращается на место, тяжело рухнув в кресло.

— Хлоя, ты в порядке? — спрашивает Адриан, инстинктивно наклонившись к ней.

— Да, конечно, — сухо отвечает она. — Почему бы мне не быть в порядке?

Она скрещивает ноги, раздраженно фыркает и проводит по светлым волосам рукой с идеальным маникюром.

— Значит, — говорит она, любуясь своими ногтями, — ты рассказывал о будущей коллекции твоего отца.

В комнате воцаряется неловкое молчание.

— Э, нет, — поправляет Адриан, проведя ладонью по затылку, — мы говорили о…

— Будущей коллекции твоего отца, — властно перебивает его Хлоя.

Маринетт и Адриан снова замолкают на какое-то время.

— Хлоя… — вздыхает Маринетт.

Проигнорировав ее, Хлоя возобновляет свою речь. Она говорит о моде, прическах, шоппинге, каникулах, избегая малейшей попытки вернуть разговор в изначальное русло и упорно глядя куда угодно, только не на Маринетт.

Охотно разговаривая с Адрианом, Хлоя величественно игнорирует присутствие той, кого он представил как свою девушку. Только нервный тик, дергающий веко, выдает, что, вопреки усиленному притворству, будто Маринетт не существует, Хлоя прекрасно осознает обратное.

Маринетт не могла бы сказать, является ли это равнодушие хорошим или плохим предзнаменованием.

Возможно, Хлоя сверх ожидания оставит ее в покое.

Возможно, ее странное поведение — лишь прелюдия к самому ужасному приступу ярости, что когда-либо видел Париж.

Наконец, решив не испытывать удачу, Маринетт и Адриан прощаются с Хлоей.

Она приказывает мажордому принести куртку Адриана, вынуждая Маринетт самой забирать с ресепшена вещи, благодарит друга за чудесный тет-а-тет и хлопает дверью за спиной Маринетт с такой силой, что та слышит, как вибрирует деревянная панель.

Постепенно осмысляя события странной встречи, молодые люди выходят из здания, в котором живет Хлоя.

Они медленно идут по улице, на всякий случай взявшись под руку. Такая близость, возможно, не необходима, но в этой части города у них слишком много знакомых, чтобы позволить себе риск испортить прикрытие.

— Что ж, в целом, всё прошло скорее хорошо, — скромно улыбнувшись, замечает Адриан.

— Да, — со вздохом облегчения соглашается Маринетт. — Теперь только осталось продержаться шесть недель!