Марсианский плацдарм (джен)

Как говорят у нас в Германии, «у злых коров кривые рога».

Странная на первый взгляд фраза. Не менее странная, чем дурацкие шагающие броневики, любимые русскими. У тех, кстати, есть аналогичная пословица: «бодливой корове Бог рогов не дает».

Действительно, форма рогов у коровы, как и сам факт их наличия едва ли зависит от ее душевных качеств. Это исключительно прерогатива возраста и, отчасти, кормежки — не надо быть фермером, чтобы понимать это.

Но… и те же бронеходы русские неплохо успели себя показать хотя бы в условиях Марса, и с пословицами этими не все очевидно. Поскольку понимать их следует не буквально, а в переносном смысле. Как что-то вроде законов Мерфи, любимых американцами почти так же сильно, как Микки Маус и кока-кола.

Смысл их в том, что когда ты сильно к чему-то стремишься, некий закон мироздания тебе в этом препятствует. Причем помехи создает смехотворные на первый взгляд, но оказывающиеся в итоге решающими.

И я могу назвать немало примеров, когда этот непостижимый закон себя проявлял — в жизни моих знакомых и не только.

Собрался, например, парень на свидание с девушкой. И вдруг, буквально в последний момент выясняется, что цветочный магазинчик, на который он рассчитывал, именно в этот день закрылся. Необязательно навсегда, но на поиски альтернативы уйдет время, так что на свидание наш незадачливый герой-любовник опоздает. Или опоздает по другой причине. По вине, например, машины, обдавшей беднягу грязью после недавнего дождя. Отчего парень вынужден бежать домой переодеваться.

Да и сам дождь неплохо способен подкорректировать человеческие планы. Важно, что итог будет один: кавалер опоздал, а дама его осталась, хоть чуточку, но разочарована. Что не лучшим образом скажется на будущих отношениях.

Другой пример. Некто опять-таки молодой (да, вдобавок, на редкость амбициозный) собирается на собеседование, устраиваясь на работу. И, сам того не ожидая, может стать не только амбициозным, но и опаздывающим по вине того же дождя или авто с водителем-лихачом. А может без проблем собраться, вовремя (или даже немного пораньше) прибыть в офис… но пропустить либо пятнышко на рубашке, либо ниточку на рукаве пиджака. Показав себя небрежным и работы своей мечты, разумеется, недостойным.

Сорвать деловую встречу (а с ней сделку века) способна нечаянно пролитая кружка кофе.

Концерт поп-звезды на стадионе, рассчитанном на сто тысяч человек, могут отменить лишь из-за того, что звезда вышеупомянутая из-за пьянства или наркоты находится не в лучшей форме. А выпустить кого-то, одетого так же и под звезду загримированного под звуки фонограммы организаторам концерта не хватило совести.

Чтобы уничтожить небоскреб бизнес-центра, где трудились тысячи человек, хватит одного зомбированного или просто отмороженного ублюдка, обвешанного взрывчаткой. Той же взрывоопасной мрази под силу сорвать футбольный матч, ради которого тысячи людей набились на трибуны стадиона, а еще миллионы — приникли к телеэкранам.

Ну а зарвавшимся, совсем обнаглевшим в последние годы инопланетянам, наведывающимся к нам в гости уже при свете дня, вполне по плечу испортить и свидание, и собеседование, и деловую встречу. А также концерт и футбольный матч. Причем все и почти сразу.

Спросите, к чему эта прелюдия? Какое отношение имеет к виновнику торжества, то есть, ко мне? Поясняю. Во-первых, именно незваные гости из космоса, которых я не мог не упомянуть, своими посягательствами в немалой степени определили мой жизненный путь. А, во-вторых, на пути этом немалую роль сыграл закон бытия, нашедший отражение в той, упомянутой вначале, пословице.

Поясняю. Еще в детстве родители говорили, что я, обладатель суровых, как рычание самого большого пса, имени и фамилии Герхард Рихтгофен, являюсь потомком легендарного Красного барона — прославленного воздушного аса Первой мировой.

Спасибо им, кстати, что о вкладе нашей семьи во Вторую мировую войну говорить не стали. Все-таки первую из глобальных мясорубок вспоминать можно с гордостью. Не за идиотские идеи фюрера-сумасброда ведь тогда воевали — за Фатерлянд. А потому не беда, что и ту войну тоже продули, причем с более тяжелыми последствиями. И тоже пребывали тогда в плену опасной иллюзии, что-де солдатский сапог втопчет в грязь кого угодно, если будет надет на ногу простого колбасника.

Конечно, не стоит исключать, что назвавшийся Бароном ас, как и подобает человеку-легенде, был таким же вымышленным персонажем, как Геракл у веселых лодырей-греков. Или король Артур у торопыг-англичан, как сквозь зубы сплевывающих короткие словечки своего кастрированного языка. Я, во всяком случае, ни на какие фотографии великого предка в семейном архиве не натыкался.

Проблема в другом. Слава, даже надуманная, не столько права дарует, сколько обременяет обязанностями, чьи-то завышенными ожиданиями. А если это отсвет чужой славы, если твоих собственных заслуг здесь нет, тогда тем более ничего, кроме ожиданий и обязательств тебе не перепадает.

Кроме обязательств, которые трудно выполнить, и ожиданий, оправдать которые почти нереально.

Родители-то мечтали, чтобы я тоже стал летчиком. Необязательно военным, но все равно способным вернуть своей фамилии хотя бы толику былого блеска. А я с детства боялся высоты: не любил ни в окно смотреть, ни выходить на балкон, ни кататься с горки. Как же! На нее ведь прежде надо взобраться.

В школьные годы я более или менее сладил с этими смехотворными страхами. Но вот с трамплина в бассейн прыгал все равно с большой неохотой. А когда класс однажды отправился в поход в горы… ну, то есть, как в поход — покататься на канатной дороге — я остался дома, прикинувшись больным.

А уж как я боялся летать на самолете!.. Вспомнить хотя бы тот случай, когда мне было пять лет, а родителям вздумалось слетать в Венецию, знаменитые каналы посмотреть. Так меня, ревущего, матери пришлось буквально волоком втаскивать по трапу в салон.

Опять же, став старше, я научился, и страхи свои чуток приглушать и прятать их. Не демонстрируя чувства столь открыто. Полет, во всяком случае, мог внешне спокойно пережить… особенно, если не сидеть у иллюминатора и на что-нибудь отвлечься во время взлета и посадки. Но удовольствия осознание многокилометровой пустоты под собой мне все равно не доставляло. Так что, если была возможность, я предпочитал передвигаться на поезде или автобусе.

Но самый абсурд начался, когда, подталкиваемый родительскими амбициями в священном союзе с собственной юношеской дуростью, я записался в Бундесвер. Где все комиссии определили меня не куда-нибудь, а в ВВС. На радость моим родителям и к почти панике в глубине моей души.

Паника, впрочем, оказалась преждевременной. Первых же дней службы мне хватило, чтобы уяснить: управление самолетом или вертолетом — процесс сложный, учатся ему не один год, так что доверяли штурвал железной «птички» только офицерам. А зеленые новички-рядовые и в системе военно-воздушных сил играли примерно такую же роль, как и в любых других войсках. Летая разве что в качестве пассажиров. А в остальное время пребывать на положении мальчиков на побегушках, обслуги, причем настолько бестолковой, что даже балбес на два-три года тебя старше считает своим долгом поучать тебя. А чаще — прилюдно честить. После чего нередко чувствуешь себя никчемным безруким тупицей, которому оказали великую честь, подпустив к краеугольному камню обороноспособности Фатерлянда. Но ты, новичок безмозглый, ее не оправдал и теперь обязан прочувствовать всю степень своей ничтожности.

Такие вот почти каждодневные столкновения самооценки с реальностью даже чуточку притупили преследовавшие меня с детства страхи полета и высоты. Но, тем не менее… то заходя в ангар, то проходя мимо летного поля, я бросал полные тоски и мрачных предчувствий взгляды на остроносые «Торнадо» и «Фантомы». Понимая, что рядовой — это не навсегда. Что рано или поздно, я получу хотя бы лейтенантские погоны. А с ними и обязанность отрывать любую из этих носатых посудин от земли. Отрываясь при этом, конечно, и сам.

Правда, при условии, что мое пребывание в рядах Бундесвера не окончится вместе с первым контрактом. А мне… вы, наверное, сочтете это странным и даже абсурдным, но мне столь скорого расставания с армией не хотелось. По причине, простой до идиотизма: военная служба давала про-фес-сию. Способ прокормиться да место, куда можно хотя бы упасть и уснуть, отдав за день все силы защите Фатерлянда. Тогда как на гражданке работу еще отыскать надо, показав при этом себя лучшим из целой толпы таких же, страждущих. Да и за жилище платить. К тому же за месяцы службы я успел обзавестись кое-какими небесполезными навыками. С инструментами обращаться, те же пташки железные обслуживая и ремонтируя. Так что? Спустить это в унитаз и заново учиться… чему-нибудь?

Выход, который я нашел из этой коллизии, был не лишен толики остроумия. Незадолго до окончания контракта я подал рапорт о переводе… в противовоздушную оборону. Причем сухопутных войск. Как будто, не ведая радости полета, я нашел свою миссию в том, чтобы лишать такого счастья остальных. Людей… и не только.

Последнее уточнение, кстати, я сделал не случайно. Потому как успел на новой службе себя проявить еще на Земле. Во времена, по наивности считавшиеся мирными… по крайней мере, в пределах Европы.

Жаль только, что пришельцы плевать хотели на стремление земных наций к миру. Зато когда они нагрянули в Штутгарт, под которым базировался наш полк, мы дали им прикурить. Мы… и я в том числе.

Не вижу причин скромничать.

* * *

В том налете Чужие задействовали не менее полдесятка посудин. Столько их мы насчитали сбитыми, черными от копоти и догорающими на земле. Но это было потом. В конце этой истории. А в начале…

Вначале под раздачу попал аэропорт — даром, что гражданский. Вероятней всего, пришельцы поняли, что наша летающая техника в большинстве случаев нуждается во взлетно-посадочной полосе. И хотели упредить ее использование, лишив нас заветных полос.

Резервуары с топливом; самолеты, заправленные и готовые к взлету — когда это все рвануло под обрушившимися с небес атаками НЛО, услышали даже мы на своей базе. И уж тем более не могли не заметить взметнувшиеся затем к небу клубы черного дыма.

Впрочем, даже и без дыма мы поняли, что происходит нечто, имеющее к нам, противовоздушной обороне, непосредственное отношение. Радары-то для чего? А как раз для подобных ситуаций — сообщить нам, что небо над Фатерляндом может и безоблачное, но в нем объявились враги. В данном случае несколько летающих объектов — неопознанных и на связь не выходивших.

Увязать эти объекты с взрывом в аэропорту труда не составило. А затем перед командованием… а значит и перед всем личным составом встал вопрос: какую цель НЛО изберут следующей.

От этого зависели дальнейшие наши действия. Если после аэропорта пришельцы атакуют город, где тысячи людей спешат на свидания, ищут работу или желают насладиться концертом — значит, нужно немедленно выдвигаться туда. И делать то, чему нас учили и для чего экипировали. Если же прежде НЛО прилетят вывести из игры наш полк, то надлежало оставаться на месте и обороняться.

Никакого решения наши командиры принять не успели. Так и продолжали совещаться в штабе, когда пришельцы выбрали свой вариант действий — командованием не предусмотренный.

То есть в Штутгарт они действительно нагрянули на погибель тысяч влюбленных, соискателей, фанатов поп-музыки или спортивных состязаний. Но в то же время знали о наличии в окрестностях города расположения сил ПВО. И решили между делом эту потенциальную помеху устранить.

Как-то мы проморгали момент посадки, по меньшей мере, одного НЛО. Как-то… видимо, произошло это слишком далеко, а пришельцы, как мы сами узнали на собственной шкуре, весьма шустрые бестии. Или может, просто среагировать не успели — с таким растерянным командованием-то, в боевой обстановке сроду не бывавшим. В любом случае враг не прилетел к нам на базу, отрядив хотя бы одну из своих посудин, и не свалился на голову. Но подобрался по земле. Неожиданно?

Сразу четыре пришельца… таких еще прозвали «куклами» за внешнее сходство с человеком и в то же время поведение, явно управляемое, подбежали к базе с четырех сторон. И, подпрыгнув с нечеловеческой силой, вцепились в сетчатую ограду в паре метров над землей.

Одного из Чужих заметил караульный на вышке. Открыл, разумеется, огонь. И, хотя убить не смог — крепкие они, эти «куклы» — по крайней мере, ранил, заодно вынудив сверзиться с ограды.

Но главное: именно этот бдительный солдатик поднял тревогу. Потому что трое других инопланетных диверсантов сопротивления на подходе не встретили — смогли почти беспрепятственно пробраться на территорию базы.

Их не остановила даже колючая проволока, протянутая поверху ограды Новый прыжок — отталкиваясь пятками от сетки, затем кувырок в воздухе — и «куклы» уже по другую сторону ограждения. Внутри.

Затем приземление, болезненное для человека, но не для искусственных тел инопланетных диверсантов — и не замеченные до поры, пришельцы могут смело делать все те темные дела, ради которых сюда и прибыли.

Да и кстати: нарядили «кукол» на сей раз в форму Бундесвера. Но в одном прокололись: за образец взяли обмундирование военно-морских сил. А караульному вообще было плевать, во что одет нарушитель, пытающийся прорваться на базу. Выгляди он хоть как Томас Андерс в концертном костюме, а нарушать четко обозначенную границу между территорией военных и гражданской жизнью все равно был не вправе.

Как уже говорил, стрельба караульного этого незадачливого диверсанта только ранила, а не убила. Поднявшись с травы, которой поросли окрестности базы, пришелец собрался было повторить свою попытку преодолеть ограду. Но тут на сигнал тревоги караульного подоспело целое отделение. Больше десятка винтовок «НК-33» застрочили хором и без устали, пока изрешеченная «кукла» в форме ВМС не свалилась замертво обратно на траву.

Тем временем еще один пришелец — из числа более удачливых — кинулся сразу к штабу. Шустрый, как вспугнутый таракан, он, если и успел по дороге попасться кому-то на глаза, если и вызвал подозрения, то облечь их в действие никто из моих сослуживцев не смог. Даже беготню его отчаянную наверняка восприняли как дань поднявшейся тревоге.

Во всяком случае, так выглядит данный эпизод, восстановленный со слов его участников.

Остановился инопланетянин только у дверей штаба — закрытых, где замерли по стойке смирно двое солдат. Обманувшись человеческим обликом «куклы» и удивившись форме военно-морских сил, караульные опешили, что дало пришельцу несколько секунд форы. И он ими неплохо воспользовался.

Один из караульных едва открыл рот, чтобы осведомиться, по какому вопросу доблестный представитель ВМС явился в расположение полка «сухопутных крыс», когда инопланетянин выбросил вперед руку со скрюченными пальцами. Рука удлинилась — между караульным и пришельцем было около двух метров, но она успешно преодолела это расстояние. Чтобы затем вцепиться пальцами в живот караульному, прорвать ткань камуфляжной формы, кожу, добраться до внутренностей — и вырвать их прежде, чем суровый окрик солдата, так и не сорвавшись с губ, обернулся истошным воплем боли.

Ноги караульного подкосились и он, свалившись с небольшого крыльца, рухнул на утоптанную землю. Товарищ его немедленно вскинул винтовку и дал очередь, но «кукла» будто не замечала этого. Подобравшись к караульному единственным рывком — почти вплотную, пришелец ухватил солдата за горло. После чего со всей силы… а ей инопланетный диверсант был далеко не обделен, отшвырнул караульного, влепив его всем телом аккурат в дверь.

Прежде чем умереть, бедняга солдат пробил в двери огромную дыру и, провалившись в нее, рухнул на пол уже внутри штаба. А «кукла», распахнув пинком дверь, двинулась следом. В кабинет, где наш полковник совещался со своим замом и командирами батарей да названивал командованию дивизии.

Тут бы, казалось, песенка наших командиров и всего полка была бы спета. Если бы не целых два «но», сыгравших роковую роль в судьбе уже самого пришельца.

Во-первых, свидетелем расправы над караульными нечаянно оказался я, взбудораженный атакой на аэропорт и последующей тревогой уже на базе. Найти себе полезное применение в такой ситуации я не мог, потому что командование о том не позаботилось. И мог лишь слоняться в окрестностях штаба, готовясь первым узнать о дальнейших действиях полка. Как и о своей в них роли.

Разумеется, вслед за пришельцем я в одиночку не кинулся — при его нечеловеческой силе это было бы форменным самоубийством. Зато мне хватило ума с помощью портативной рации оповестить базу об атаке на штаб и позвать на помощь.

Теперь, во-вторых. Если «кукла» рассчитывала, что в штабе ее будут ждать беспомощные жертвы, она ошиблась, как минимум, в отношении одного из находившихся там людей. Конкретно — самого нашего полковника с банально-простецкой фамилией Шульц и замашками типичного уроженца неблагополучных районов, способного без лишних раздумий и присловий дать в морду.

Он с первого взгляда оценил вломившегося без спроса к нему в кабинет кого-то в нездешней форме, вдобавок продырявленной в нескольких местах пулями. Оценил — и, молча открыв выдвижной ящик стола и достав оттуда пистолет, также молча поднялся. И разрядил обойму в лицо незваного гостя под удивленными взглядами других офицеров. Практически в упор.

Убить и такая отчаянная атака пришельца не убила. Несмотря на внешнее сходство, анатомия человека и «куклы» скорее всего, была совершенно различной. Не факт, что голова инопланетянина вообще содержала жизненно важные органы.

Но стрельба полковника Шульца, по крайней мере, не то ослепила пришельца, не то нарушила его координацию. Сделав несколько менее опасным. Направлявшийся прямо к полковнику, инопланетянин резко свернул с пути, врезался в стену. Затем, развернувшись вокруг оси, принялся бестолково шарить руками в воздухе. И, наконец, шатающейся неуклюжей походкой зомби из фильма ужасов зашагал по кабинету, выставив перед собой руки.

Участники совещания, сидевшие вдоль длинного гостевого стола, примыкавшего к рабочему столу полковника, опасливо отодвигались с пути «куклы». А пришелец сначала врезался в стол, сумев его, такой громоздкий, даже сдвинуть на сантиметр. После чего, снова развернувшись, нащупал одного из офицеров. И к ужасу последнего, вцепился в него обеими руками.

В таком положении его застигли мы, вшестером ворвавшись в кабинет и держа винтовки наготове.

Все то время, пока обитель полковника Шульца оглашалась грохотом очередей, заглушавшим легкий звон падающих на пол гильз, пришелец не отпускал свою жертву, вцепившись ей в плечо мертвой хваткой. И пальцы разжал только за долю секунды до того, как упал замертво.

— Неплохо сработали, — отозвался со своего места полковник. — Что ж, поздравляю. Теперь вы первыми узнаете план операции. Первое: всякого постороннего, обнаруженного на территории базы — уничтожить. Второе: расчетам «Пэтриотов» попытаться сбить хотя бы одну единицу вражеской техники, попавшей в радиус поражения. И третье: «Роландам» и «Гепардам» выдвигаться к Штутгарту. Поддержка мотопехоты будет — штаб дивизии уже в курсе. Командирам батарей — передать распоряжения личному составу. Вольно! Расходитесь.

Конечно, и «Пэтриоты» не отличались меткостью, и действенность других средств ПВО, имевшихся в нашем распоряжении, казалась сомнительной. Особенно зенитные установки «Гепард», годные лишь на то, чтобы вертолеты, в воздухе зависшие, снимать. Да и ПЗРК. Насколько было мне известно, даже ракеты «воздух-воздух» не сильно досаждали НЛО, хотя и вроде наносили какой-то ущерб.

Но приказ есть приказ, и точка. Его следует выполнять, на рассуждения времени не тратя. Кроме того, даже так себе план был лучше, чем никакого. Ибо позволял хотя бы занять подразделение, не давая прохлаждаться, мучаясь, вдобавок, неопределенностью и собственной бесполезностью.

Да-да, именно так. Главное из разумного, доброго, вечного, что я вынес за годы военной службы — это осознание непреходящей ценности даже дурацких приказов.

— Вот интересно, — проговорил один из «товарищей по оружию», когда мы всей гурьбой выходили из штаба, — по уставу НАТО, если кто-то нападает на одну страну-члена, значит, нападает на всех. И остальные тоже обязаны вступить в войну. Так это что же получается? Теперь американцы к нам на помощь должны прийти?

— Должны, — хмыкнул другой, — да только как бы нам самим не пришлось за океан переть им на помощь. Опять же по уставу НАТО.

Я состоял в расчете зенитки «Гепард». И, официально получив команду от командира своей батареи, вместе с другими бойцами направился к гаражам, где означенные зенитные установки размещались. И там, возле гаражей этих мы натолкнулись на третьего из диверсантов.

Рядом уже привычно (привычно?!) валялся труп караульного — на этот раз со сломанной шеей. А сам пришелец упорно, но бестолково колотил всеми четырьмя конечностями по очереди в ребристую стальную дверь гаража. На двери уже образовались многочисленные вмятины, но сталь держалась.

Тут бы нам молча достать винтовки да нашпиговать «куклу» свинцом. Но один из наших — тот, который давеча вспомнил про устав НАТО — снова захотел отличиться.

— Эй! — выкрикнул он, окликая инопланетянина. — Ключами пользоваться не пробовал?

Какой бы бутафорией ни была человеческая внешность пришельца, а со слухом у него было все в порядке. Резко развернувшись… одной головой, прокрутившейся вокруг оси почти на триста шестьдесят градусов, диверсант на долю секунды вперил в нас взгляд пустых, как у трупа, глаз. А затем, очевидно, приняв какое-то решение, просто оторвал одну из своих рук и швырнул в нашу сторону. Как раз в тот момент, когда наши пальцы уже нащупали спусковые крючки.

Само собой разумеется, что в следующее мгновение нам стало внезапно не до стрельбы.

— Граната! — сообразив, выкрикнул кто-то, и мы все кинулись кто куда. За угол ближайшей постройки, припаркованный неподалеку джип, горку ящиков или, на худой конец, рядок аккуратно подстриженных кустов.

А укрывшись — постарались как можно теснее прижаться к земле.

В таком положении нас и застал взрыв гранаты, замаскированной под человеческую руку. А когда он произошел, стало ясно, почему пришелец не прибег к такому средству, дабы попасть в гараж.

Взрыв оказался жидковат — в том числе в прямом смысле. Взрывная волна разве что поломала несколько кустов, да у того же джипа стекла выбила. Пробить лист металлической брони, закрывавший вход в гараж, она была не в силах.

Зато, взорвавшись, рука-граната забрызгала все вокруг отвратительной аморфной массой, вдобавок разогретой, как кипящая смола. На меня попало всего несколько капель, но они прожгли дырки в форме, и я кожей почувствовал, насколько они горячи. Не самое приятное ощущение.

Выяснять, что еще припрятано в арсенале пришельца, желающих не было. Двое наших прямо из положения лежа открыли стрельбу. Но «кукла» громадным прыжком взмыла над землей и линией огня, а затем приземлилась на округлую крышу гаража.

— Проклятье! Не дать ему уйти! — кажется, это крикнул я.

Снова загрохотала очередь вслед инопланетянину. Потом еще одна и еще. Да, палить поверх крыши гаража высотой с двухэтажный дом было не очень-то удобно. Но к отстрелу бегущего по крыше пришельца присоединялись все новые бойцы. До тех пор, пока изрешеченный пулями, изуродованный до потери человеческого облика, инопланетный диверсант, наконец, не сверзился с крыши.

Но даже после этого все равно один из бойцов не поленился и подбежал к валявшемуся на бетонных плитах трупу пришельца. И убедился, что «кукла» поверженная — действительно не жилец.

* * *

В самом Штутгарте к моменту нашего прибытия пришельцы успели порезвиться на славу. Что-то горело, испуская клубы густого черного дыма… что-то, помимо злосчастного аэропорта. То и дело встречались разбитые витрины, выбитые стекла окон, машины, почерневшие от копоти и обгоревшие до остовов. Ну и, разумеется, трупы. Трупы возлюбленных, трупы искателей работы, трупы тех, кто направлялся в ресторан или на концерт — теперь они валялись на тротуарах, то в лужах крови, то обугленные и похожие на мумии. И над всем этим зрелищем, похожим на репортаж из зоны боевых действий или массовых беспорядков, агонизирующим стоном разносились заунывные звуки сирен на машинах экстренных служб.

В город наша батарея «Гепардов» вошла в сопровождении вдвое большего количества БМП «Мардер», присланных командованием дивизии. Получилась целая колонна, но мотопехотная поддержка требовалась нам по уставу. Прикрытие, мол. Даром, что против НЛО боевые машины пехоты были той еще защитой. Да ударами с воздуха их можно перебить как тараканов ботинком — быстро, легко и безнаказанно. Так что, скорее, уж мы, зенитчики, способные бить по воздушным целям и потому представлявшие для НЛО хотя бы теоретическую угрозу, могли считаться прикрытием для «Мардеров».

Спасибо, что хоть на вертолетах нас не повезли. Даже не умученному интеллектом полковнику Шульцу было очевидно, что на борту неуклюжих летающих драндулетов мы станем идеальными мишенями для техники пришельцев — превосходящей их по маневренности, скорости, не говоря уже про огневую мощь.

С другой стороны, если пришельцы предпочтут, так сказать, «спешиться» — высадить десант из человекоподобных монстров — поддержка бронетехники будет очень кстати. Я был уверен, что хотя бы пары пулеметов на БМП хватит, чтобы превратить любую «куклу» в измочаленный, а главное, безжизненный кусок мяса.

На подступах к городу обратили внимания на две дымовых полосы, на наших глазах расчертивших синеву неба. Полосы пересеклись где-то высоко и почти прямо над маячившим впереди Штутгартом, а в следующую секунду в точке пересечения можно было, присмотревшись, различить вспышку взрыва. После чего, горя и оставляя в небе опять-таки дымный след, нечто устремилось к земле.

Нечто, подбитое нашедшими цель «Пэтриотами». Видимо, не такие они уж были безнадежные. А НЛО — далеко не столь неуязвимы, как можно было ожидать от летающих аппаратов, способных путешествовать в космосе.

Позднее, вернувшись на базу, мы узнали, что до позиций «Пэтриотов» сумел добраться четвертый из подосланных пришельцами диверсантов. И даже смог вывести из строя одну из пусковых установок, прежде чем его самого разнесли в клочья из пулеметов.

Но прежде чем оно случилось — долгожданное возвращение — нам пришлось буквально продираться через город, погруженный в хаос. Мимо поврежденных зданий, горящих или догорающих автомобилей, людских трупов, распростертых на тротуарах или проезжей части. Встречались нам и живые люди, но редко, примерно по одному на километр. А судя по их жалкому виду: по грязной, окровавленной или порванной одежде, по ужасу и безумию в глазах, эти живые завидовали мертвым.

Колонну военной техники эти несчастные прохожие лишь молча провожали затравленными взглядами. За исключением одного… точнее, одной дамы с некогда весьма эффектной внешностью. Правда, теперь шикарная прическа была всклокочена, а платье по последней моде превратилось в лохмотья.

Эта дама молчать не стала.

— Явились! — завопила она при виде нас, потрясая указующим перстом. — Наконе-е-ец-то… дьявол вас пожри! А где раньше были? Армия вы вообще или куклы надувные?! Мои дети…

После чего залилась слезами и побрела прочь.

Я проводил даму виноватым взглядом, не зная, что и ответить на последний ее вопрос. Потому как тоже не мог припомнить, когда последний раз доблестный Бундесвер вставал на защиту наших граждан. Для чего, собственно, и был создан. И гражданами этими содержался.

Шли мы, кстати, не наугад. С базы сообщили координаты ближайшей из вражеских боевых единиц. И теперь мы спешили туда, чтобы успеть достать данный НЛО, не дав ему свалить.

Но когда все-таки прибыли в указанное место… честное слово, и не вижу причин стесняться — как по мне, лучшее, что посудина пришельцев могла сделать для нас, это убраться восвояси. По-хорошему, без боя.

Похожий на гигантскую грушу, НЛО завис над небольшой площадью. И, волчком вращаясь вокруг собственной оси, чуть ли не ежесекундно разбрасывал вокруг себя горящие сгустки… по всей видимости, плазмы. То туда, то сюда.

А вокруг…

Автомобили горели, как погребальные костры наших древних предков. Стекла в окнах окружающих зданий лопались от жара и вылетали. А из самих окон вовсю валил дым пожара. Горели кусты на газонах, брусчатка и бетон были сплошь выщерблены и почернели от копоти.

Ну и, конечно, чьи-то крики и плач доносились, аккомпанируя этой сцене бессмысленного разрушения в укор нам и всему Бундесверу.

— Рассредоточиться! — прозвучала команда. — Занять позиции!

И мы спешно разбрелись, обходя здания и беря площадь в подобие кольца. Занимая улицы, ведущие к площади и стараясь не оказаться в зоне поражения плазменных сгустков.

Я нацелил пушки «Эрликон» своего «Гепарда» на НЛО. И… стал ждать своей очереди, потому что первыми в бой вступили ребята с ПЗРК «Роланд», отряженные нам в усиление.

Первая ракета метнулась к летающей «груше»… чтобы, достигнув ее вертящегося бока, навеки сгинуть в огне взрыва. Взрыва, увы, сколько-нибудь заметно на состоянии НЛО не сказавшемся. Целая и с виду вроде невредимая, посудина пришельцев продолжала вращаться, раскидывая вокруг себя огненную смерть.

Вторая ракета. Ее пустили несколько под другим углом — целя в днище инопланетного летательного аппарата. Неплохая кстати, попытка, если исходить из того, что бока и верхушка «груши» были специально бронированы на случай столкновения с метеорами, коими полнился космос. Тогда как днище НЛО можно было уберечь от их ударов, просто умело маневрируя. То есть в дополнительной защите не было необходимости… вроде как.

Но, сколь бы ни казались логичными подобные рассуждения, на деле, если они и оправдались, то мы этого не заметили. Гигантская «груша» разве что качнулась в воздухе. Не прекращая, увы, своего смертоносного вращения.

Третья ракета. И одновременно с ее пуском вращение резко ускорилось — из «груши» НЛО превратился, скорее, в веретено. Отчего плазменные сгустки слились в сплошную пылающую стену, выросшую прямо на пути выпущенной из «Роланда» ракеты. Та мгновенно взорвалась и сгорела, так и не достигнув цели.

Но… если бы только ответный удар НЛО этим и ограничился. Так нет же! Стена плазмы стала волной, и волна эта обрушилась на окружающие здания. Мигом вспыхнувшие и превратившиеся в гигантские костры, они уже не годились в качестве укрытий, так что нам пришлось отступать. Недалеко, метров на сто. А когда, минуту спустя, бешеное вращение инопланетной посудины прекратилось — открыли огонь. Из всех «Гепардов» нашей батареи разом.

Пальбу мы не прекращали до самой необходимости перезарядки. Хотя и не видели, чтобы снаряды калибром тридцать пять миллиметров наносили гигантской летающей «груше» заметный урон.

Зато заметил кое-что другое — тоже обнадеживающее, хоть и в меньшей степени. Да и не только я, вероятно. После своего отчаянного выплеска, удара плазменной стеной, НЛО вращался куда медленнее, чем прежде. И уже с меньшей охотой швырялся сгустками плазмы.

Это значило, что силы даже инопланетного летательного аппарата не беспредельны и имеют свойство исчерпываться. Удивительного в том, конечно, ничего не было — закон сохранения энергии никто не отменял. Но на фоне успевшей уже выработаться кое у кого иррациональной привычки считать пришельцев если не всемогущими, то близко к тому, данная находка была, несомненно, приятным сюрпризом.

Пока мы перезаряжали «Гепарды», четвертая ракета покинула ПЗРК и устремилась к верхушке летающей «груши». Не знаю, на что рассчитывал при этом выпустивший ее боец. Возможно, просто надеялся провоцировать на новый выброс энергии, заметив то же самое, что и я. И сделав аналогичные выводы.

В любом случае результат превзошел даже самые смелые ожидания. «Груша» вся дернулась, как будто была подвешена именно за верхушку на какой-то невидимой перекладине. После чего резко пошла на снижение.

Кто-то из наших успел уже выкрикнуть «ура!», но радость была преждевременной. В метре над землей НЛО так же внезапно остановился. Замер на несколько секунд. А затем возобновил вращение, все ускоряясь, и одновременно вновь мало-помалу набирая высоту.

Жаркий ветер опалял лицо. Городские постройки рушились, превращаясь совсем уж в обугленные руины, едва ли подлежащие восстановлению. Мы снова торопливо отступали вдоль улиц и в переулки, отводя «Гепарды» и другую технику. Кто-то из наших — я видел краем глаза — ни отступить, ни отвести не успел. И теперь зенитные установки и БМП полыхали, а сами бойцы, горя заживо, бестолково носились между зданиями, словно несостоявшиеся жертвы средневековой инквизиции, в последний момент сумевшие сбежать.

Потом, как по команде, все прекратилось. Не совсем все, вернее. Целый квартал продолжал гореть, горела и попавшая под раздачу боевая техника. Но вращаться и плеваться плазмой летающая «груша» прекратила. Просто повисла в воздухе — казалось, держась из последних сил.

И вот тогда в ее направлении… точнее, в сторону подбитой верхушки, полетела пятая и последняя из выделенных батарее ракет для ПЗРК. Посудина инопланетная снова закачалась из стороны в сторону, напоминая, скорее, колокол.

— Странно, что пришельцы поместили управляющий центр в таком уязвимом месте, — поделился я с напарником по расчету ПВО, ответственным за перезарядку, глядя на поведение летающей «груши», — любой метеор…

— Вряд ли это управляющий центр, — со знанием дела или имитацией знания отвечал напарник, — скорее, какое-то балансирующее устройство. Вроде крыльев у самолета или весла у лодки. И, кстати, для случайного столкновения… с метеоритом или еще с чем, эта мелкая фиговина всяко менее уязвима, чем те же самолетные крылья. Потому что маленькая. Промахнуться легче, чем попасть.

— Если специально не прицеливаться, — дополнил его тезис я.

А потом мы открыли огонь — все, кто мог, и разом. Целясь в заветную верхушку, чем бы она ни была: хоть управляющим центром, хоть аналогом крыльев так некстати помянутых при мне самолетов.

Летающую «грушу» мотало из стороны в сторону, она то взмывала вверх, то резко теряла высоту. Пару раз врезалась в стены подвернувшихся зданий, усугубляя их и без того плачевное состояние. И, наконец, рухнула аккурат посреди площади и больше не взлетела.

Вот тогда наступил звездный час прибывшей с нами за компанию мотопехоты. Подкатили БМП, обступив низвергнутую посудину пришельцев; пулеметы нацелили, сами сгрудились вокруг НЛО, держа наготове штурмовые винтовки.

Ждали, что, подобно транспортным цилиндрам уэллсовских марсиан, «груша» раскроется, выпуская наружу представителей чужой, враждебной всей Земле, цивилизации. Ну, хотя бы, тех же «кукол», человекоподобных и смертоносных.

Ждали, дабы сразу изрешетить инопланетных тварей пулями. Но никто из поверженной «груши» так и не вылез. Данный летательный аппарат оказался беспилотным.

* * *

Среди других посланных в Штутгарт батарей какие-то сработали более результативно, чем наша, какие-то — менее. Еще, слышал я, полковник Шульц сообразил запросить поддержку ВВС, а главное, получил ее. Благодаря чему, как минимум, один НЛО был сбит подоспевшими истребителями. Как бы там ни было, а нападение на город удалось отбить. И, даже несмотря на немалые разрушения, допущенные не без нашей вины, чествовали нас как героев.

Многих наградили — меня в том числе. Канал ARD выделил целый час на специальный репортаж про наш полк под пафосным заголовком: «Они защитили всех нас». Пару раз и я тогда в камеру попал. У полковника Шульца даже интервью взяли, где он рассказал, как лично застрелил пришельца, не испытывая, разумеется, при этом ни тени страха.

Родители, которых я успел немного разочаровать тем, что не стал воздушным асом, теперь мной гордились. Я же, в свою очередь, взял себе позывной Барон. Назвавшись так в честь выдающегося, пускай и легендарного, а значит, и не факт, что существовавшего в реальности, предка.

Считал, что теперь имею на это полное право. Или даже оказываю Красному барону посмертную честь. Ведь, в конце концов, ас Первой мировой сражался всего лишь с людьми.

А потом нации Земли подписали знаменитый пакт, объединявший их силы для борьбы с инопланетной угрозой. Началось перевооружение, затем формирование международного контингента, дабы лишить пришельцев опорного пункта на Марсе.

Немного поколебавшись, я в итоге решил, что страх высоты и полетов — так себе оправдание даже перед самим собой, когда на карту поставлена судьба всей человеческой цивилизации. Решил, и отправился записываться в ряды участников приближающейся марсианской кампании.

С приемом проблем не возникло. Я имел опыт участия в боевых действиях против пришельцев здесь, на Земле… во-первых. А во-вторых, вроде как прославился, по телевидению, вон, меня показывали. Так что встретили меня с распростертыми объятьями. И охотно, без проволочек и лишних проверок, записали в состав контингента.

Взявшись за оружие теперь уже не просто ради защиты Фатерлянда — но во имя спасения всей планеты Земля, я на диво спокойно перенес полет на Марс, через бездну космоса, чем гордился даже больше, чем участием в обороне Штутгарта. Но вот контингент прибыл на красную планету. И там лично мне гордиться уже оказалось нечем.

Потому что… пора перейти, наконец, к главному эпизоду всей этой истории.

* * *

Лично я знал, что это произойдет рано или поздно. Если долго дергать собаку за хвост, разъярится даже самый добрый и терпеливый из четвероногих друзей человека. И захочет попробовать, каков этот любитель трогать чужие хвосты на вкус. Если раз за разом садиться за руль пьяным, в конце концов, либо насмерть разобьешься, либо окажешься в полицейском участке. И хорошо, если только за пьяную езду да нарушение других правил движения. Если девушка будет разгуливать по ночам в юбчонке, больше похожей на ленту, так же, рано или поздно на ее пути встретится некий незатейливый субъект вроде полковника Шульца. Остро нуждающийся в женской ласке, но при этом не склонный тратить время на всякую дребедень, вроде ухаживаний, конфет-букетов да походов в кино.

Так и с противостоянием пришельцев и нашего контингента.

Рано или поздно до инопланетян должно было дойти, что земляне — не еще один вид фауны на третьей планете от Солнца и не отсталые беспомощные дикари. И даже не мирная межпланетная экспедиция, не сразу заметившая, что у Марса есть хозяева.

Рано или поздно пришельцы поняли бы, что мы вообще-то и сдачи можем дать, и тоже способны летать в космос. А значит, причинить «звездным кочевникам» ущерб. Более того — представлять угрозу их планам. А как поступают с угрозами? Правильно, устраняют… или хотя бы пытаются устранить, используя все имеющиеся возможности.

Итак, я ждал этого рокового дня. Но все равно он стал для меня неприятным сюрпризом. Хотя чего уж там — для меня. Сложилось впечатление, что к атаке пришельцев контингент наш оказался не готов почти поголовно.

С другой стороны, «на войне как на войне», говорят пафосные французы. А война не мелодия, чтоб как по нотам сыграть ее по заранее разработанному… надуманному и нафантазированному, высосанному из командирского пальца, плану. Внезапность с одной стороны и растерянность с другой на войне неизбежны.

А еще… словно для поддержания некоего вселенского равновесия, за ранее достигнутые успехи время от времени приходится платить. И наша высадка, первые стычки с пришельцами, а главное — первые бомбардировки их колонии, стали таким успехом для нас и неприятным сюрпризом для них. Вот и пришла пора землянам расплачиваться. Очередь пришельцев пришла, удивлять нас, и наша — чувствовать себя беспечными баранами.

Не знаю, как остальные, но я в тот роковой день почувствовал таким бараном и себя, и записал в парнокопытные добрую половину «товарищей по оружию». Начиная, разумеется, с дозорных.

Уж не знаю, кто и по какой причине проморгал момент, когда следовало поднять тревогу, и не какую-нибудь, а воздушную. То ли испанцам-раздолбаям до того не хотелось прерывать свою сиесту. То ли русские со своей РЛС не обратили внимания на выдвижение в сторону базы большого числа пришельцев и их летательных аппаратов, потому что очень уж увлеклись философскими сентенциями про ту же корову бодливую. Или про рожу кривую.

В любом случае факт оставался фактом: сначала бронированные стены жилого модуля, где я обитал, дрогнули от близких взрывов. А уже затем, спустя почти полминуты, передатчик, расположенный под потолком модуля, замигал красной лампочкой. Тревога, мол. И далеко не учебная.

А ведь на войне, порой, все решают секунды!

Быстро нацепив скафандры, мы, бойцы ПВО, выскочили наружу, не все даже убедившись, что баллоны с воздухом полны. И кинулись наружу, к модулю управления оборонными системами базы.

Итак, понял я, началось. Сначала пришельцы не воспринимали нас всерьез, долго присматривались. Потом прощупывали нас — штурм позиций русского батальона, стерегшего РЛС, точнее, толкотня вокруг них кучи бестолковых чудищ, ничем другим не был. И вот теперь эти детские игры кончились — Чужие взялись за нас всерьез.

По дороге мы стали свидетелями не слишком обнадеживающей сцены. Примерно полвзвода залегли среди неровностей марсианского рельефа и палили из плазменных винтовок по двум жутчайшим созданиям — гигантским червям, наполовину высунувшимся из прорытых ими же ям.

О появлении среди марсианских пустынь этих монстров уже успели сообщить и разведка, и летчики; видели их и снабженцы, курсировавшие между базой и РЛС. Тогда, при первом их обнаружении кое-кто из офицеров высказал опасение, что такие вот гигантские собратья земляных червей способны прокопать туннели хоть под линией обороны базы, хоть под самой базой. И без сопротивления прорваться к нам в тыл. Прозвучало тогда и предложение перенести базу на какое-нибудь горное плато, где до нее черви-исполины вряд ли смогут добраться… докопаться.

Предложение то так и осталось предложением. И нам, засевшим в низине на поживу червям-исполинам, осталось только по-хорошему завидовать батальону бронеходов, на таком плато как раз засевшему вместе с радиолокационной станцией.

Завидовать — ну и еще попробовать отбиться, разумеется. Солдаты мы, в конце концов, или нет?

Вот один из червей решил поиграть в Фафнира и выпустил в обстреливавших его бойцов огненную струю. Дьявол! Эти твари, оказывается, еще и огнедышащие. Почти сразу, впрочем, червь сдох от ран. Но и от нескольких незадачливых кандидатов в Зигфриды с винтовками остались обгоревшие трупы.

От созерцания схватки земных пехотинцев с червями нас отвлекли тени, отброшенные пролетавшими над нами летательными аппаратами пришельцев. А еще через пару секунд мы едва устояли на ногах, оказавшись на пути ударной волны от почти беззвучного нового взрыва. И поняли, не сговариваясь: надо спешить. У пехотинцев своя боевая задача — у нас своя. Червями перечень неприятностей, обрушившихся на базу, отнюдь не исчерпывался. И требовалось очистить сюрреалистичное небо Марса, на котором солнце светило по соседству со звездами. Да побыстрее!

По пути нам не раз попадались трупы. В том числе, наверняка, останки караульных. То обгоревшие (уверен, работа червя), то изувеченные. Эти, последние, вызвали у меня невольное дежа вю — да, дорогие лягушатники, я снова воспользуюсь вашим выражением! Уж простите. Но не мог я не вспомнить нападение «кукол» на наш полк, когда мне и пришлось впервые вступить с пришельцами в схватку. Неужели и здесь без них не обошлось?

Впрочем, присмотревшись, я испытал странное облегчение — почти иррациональное и едва ли в нашей ситуации уместное. Если «куклы» просто увечили людей, отрывали им головы или обваривали брызгами горячей аморфной массы при взрыве своих, замаскированных под конечности, гранат, то павшие бойцы были просто исполосованы вместе со скафандрами. И отчасти порублены на куски как батоны колбасы.

Насколько я слышал, примерно так действуют другие боевые единицы пришельцев — так называемые «резаки». Гигантские членистоногие с саблями на передних конечностях. То есть, по крайней мере, «куклы», эти монстры в человеческом обличье, задействованы на этот раз не были. Не придется мне с ними столкнуться.

Конечно, если подумать, использование диверсантов с человеческой внешностью в условиях Марса и смысла-то не имело. Другим людям, кроме личного состава нашего контингента, взяться здесь было неоткуда. Так что эффект маскировки пропадал напрочь. Да и черви огнедышащие с диверсионной миссией справлялись куда лучше.

О том, насколько хорошо, насколько эффективно на самом деле сработали эти бескрылые подражатели Фафнира и Смауга, с «резаками» на пару, мы поняли… точнее, прочувствовали, только добравшись до пункта назначения.

Модуль управления средствами ПВО был нарочито углублен в неподатливую марсианскую почву, и внутрь проникать следовало через люк в потолке. Тем самым он вроде как становился более защищенным от атак с воздуха… ну ладно, не с воздуха, а с почти его лишенного марсианского неба, не в этом суть. О том же, что одновременно модуль становился уязвимым для гигантских червей и «резаков», никто, увы, не подумал. Да и не мог, поскольку червей этих мы впервые на Марсе и встретили. Тогда как авиаудары — штука знакомая, банальная даже. О ней в первую очередь подумали наши стратеги.

Когда мы открыли входной люк и спустились в модуль управления, я лично от увиденного застонал, схватившись за голову. Еще кто-то грязно выругался, а кто-то даже заплакал от бессильной злобы.

Средства ПВО после экстренной модернизации, вызванной необходимостью войны с пришельцами, могли с полным правом носить высокое звание «чуда техники». Турели с лазерными пушками и пушками скорострельными, причем снаряды последних были начинены плазмой. Куда там стареньким «Гепардам» — под огнем этих красоток, утверждали их конструкторы, материал, из которого сделаны НЛО, должен был превратиться в решето на раз, два. И это не пустые слова, ведь посудины пришельцев — включая сбитую над Штутгартом «грушу» — доставлялись этим умным головам на изучение. Так что им было, на чем тестировать боевые качества своих творений.

А еще современные установки ПВО управлялись дистанционно. С помощью аппаратуры, размещенной в модуле, в который мы так спешили. Она, аппаратура эта, превращала нашу боевую задачу в подобие компьютерной игры.

Но так было вчера… ну или еще час назад. В некое счастливое время, пока в полу модуля не зияла неправильной формы дыра с оплавленными краями. А драгоценные пульты управления ПВО не стояли разбитые и обгоревшие. Отчего сами чудо-турели превращались просто в мертвый металлолом.

Так что не стоит удивляться нашей реакции на это зрелище разрушения. Сослуживцы мои, повторяю, головой были готовы биться. Да что там сослуживцы — я и сам вовсе не был спокоен как слон. Так что в этом смысле я вовсе не считаю себя лучше, мудрее и крепче нервами, чем остальные.

Зато мысль спасительная и впрямь пришла в голову именно мне.

— Отставить сопли! — выкрикнул я, даром, что не был выше других присутствующих по званию, а значит, с формальной точки зрения, командовать не мог. — Забыли? Управление комплексами ПВО дублируется. Их можно использовать и без дистанционного управления. На месте.

Проще говоря, каждый комплекс ПВО был оборудован собственным, автономным пультом управления, от аппаратуры в разгромленном модуле не зависящим. Пульт этот функционировал, если сам комплекс был цел и боеспособен. Осталось только до него добраться. Точнее, каждому из нас добраться до установки ПВО и заветного пульта. И вполне возможно, что даже один комплекс, вступивший в бой, вынудит пришельцев прекратить бомбардировки базы. Хоть из-за опасения больших потерь, хоть из-за этих самых потерь, понесенных.

Но все это проще было сказать, чем сделать. Потому что предложение мое несло нам всем не только надежду, но и опасность.

Во-первых, управляющая часть каждого из комплексов ПВО была укрыта от жестокости чужого мира всего лишь небольшим бетонным дотом. Не бронированным и даже не герметичным. А значит, даже попытка сбить инопланетный летательный аппарат могла встретить ответную атаку. Хоть со стороны самого аппарата, хоть с помощью тех же «резаков» и червей. И позиция любого зенитчика будет заведомо уязвимой.

Во-вторых, даже до этих уязвимых дотов еще добраться надо. Живьем — по территории базы, на наших глазах превращавшейся в поле битвы, да еще подвергавшейся бомбардировкам.

Очередной взрыв от авиаудара пришельцев как раз прогремел неподалеку от нас, едва мы покинули разгромленный модуль. Точнее, «прогремел» — слово, хоть и привычное, но уж очень неподходящее. Очень далекое от того, что на самом деле представляет собой взрыв под небом Марса. И к чему мне так нелегко было привыкнуть.

Вместо, собственно, грома раздался лишь глухой звук, как будто откуда-то издалека. Для полноценных акустических эффектов плотность марсианской атмосферы была недостаточной. Не взметнулись к небесам ни пламя, ни дым — для реакции горения в той же атмосфере остро не хватало кислорода.

Но вот что было, так это взрывная волна. Накатившая потихоньку, как вор в ночи, но оттого не становящаяся слабее. Зато беззвучность делала ее вероломной и зловещей. Волна эта накрыла заодно и нас. И на сей раз оказалась настолько сильна, что на ногах мы не удержались. Повалились в знаменитую красноватую пыль, покрывавшую поверхность Марса.

Ощущения при этом были — как будто на полном ходу врезался в стену. Тело ломило даже сквозь скафандр, перед глазами расплывалось, хотя бы на ноги подняться уже было трудно.

Но следовало бы! Потому что, восстановив более-менее четкость зрения, я заметил, как к нам приближаются вприпрыжку сразу три «резака».

Первый, впрочем, лег почти сразу, на ходу. Один из сослуживцев оказался покрепче меня, быстрее пришел в себя и, не мешкая, угостил инопланетную тварь из табельного пистолета. Обычного, даже не плазменного. Модернизированные образцы стрелкового оружия в контингенте полагались только, собственно, стрелкам. Что до нас, то коль те же комплексы ПВО управлялись дистанционно, из якобы безопасного модуля, то давать нам еще какое-то оружие, как видно, изначально вообще-то не собирались. Пистолеты же, предоставили, не иначе, для того, чтобы мы могли застрелиться из-за невозможности выполнить свой долг.

Но вот кое-кто нашел табельному пистолетику более достойное применение. Оставалось надеяться, что находка эта не вызвала у наших квартирмейстеров приступа разочарования.

Последовав примеру «товарища по оружию», я тоже достал пистолет и открыл стрельбу в одну из приближающихся тварей. Но, поскольку в себя прийти я до конца не успел, первая пуля прошла мимо. Вторая нашла цель, но «резака» лишь ранило. Третий выстрел снова обернулся промахом… а четвертого не понадобилось. Еще один очнувшийся сослуживец открыл огонь, и после второй пули «резак» рухнул в пыль.

А потом все мы — больше десятка человек — поднялись на ноги и встретили оставшегося монстра дружной пальбой. Тот, впрочем, тоже оказался далеко не таким простачком, как два других. Огромным прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, он полоснул одной конечностью-саблей, другой — и сразу двое наших пали замертво. Один обезглавленный и второй с туловищем, перерубленным наискосок.

Все произошло в долю секунды.

Да, пули остальных превратили «резака» в решето. Но нас после его отчаянного рывка осталось меньше десятка. А значит, меньше шансов отстоять базу.

— Надо разделиться, — нарушил я молчание, напомнив об очевидном следующем шаге и стараясь изо всех сил выглядеть бесстрастным сухарем. Потому что понимал: скорбь выражать да, тем более, упиваться ею, было не время и не место.

Договорившись, кто какой из комплексов ПВО возьмет на себя, мы разошлись. И, не знаю, как остальные, но я до своей огневой точки добрался без приключений. Если не считать, конечно, встречи с гигантским червем, которому, впрочем, было не до меня — тварь агонизировала под огнем целого отделения. А в ответ даже сама огнем плеваться не могла.

Еще я приметил на небе один из земных глайдеров. Обнадеживающее зрелище! Выходило, что авиацию нашу пришельцы, несмотря на усердные бомбардировки, так и не выбили. И теперь она понемногу вступала в игру.

Отворив простую металлическую дверь, которой наша авральная модернизация не коснулась ни разу, я юркнул во мрак дота. Где, прежде всего, нашел клавиатуру и монитор, вмурованные в металлический корпус. Затем снял с клавиатуры пломбу и набрал идентификационный код. Все, как в злополучном модуле — с той лишь разницей, что теперь я ежесекундно ожидал нового взрыва. Сметающего меня заодно с дотом.

Но… обошлось. Ожил монитор, на его экране высветились красные точки-цели и зеленые — наши глайдеры. Последних, кстати, оказалось не так мало, что ободрило меня еще сильнее.

Не теряя времени даром, я выбрал ближайшую из целей — она как раз направлялась в сторону занимаемой мной позиции. И встретил огнем из сдвоенных скорострельных пушек с плазменными снарядами.

Секунда-другая — и красная точка исчезла с экрана. А я еще выглянул из дота, убедиться… точнее, полюбоваться, как вспыхнувшая на короткое время посудина пришельцев метеоритом падает с небес.

Пуф! Я сделал в направлении сбитого аппарата жест, изображающий пистолетный выстрел. Вот так просто. И благодаря столь простому управлению, на комплекс ПВО достаточно одного человека… если он заряжен и в рабочем состоянии, конечно. А лишних людей у Земли нет.

Вновь повернувшись к монитору, я заметил, что красных точек стало еще на пару меньше. То есть летчики наши, а может, и мои сослуживцы, не желающие сами летать и не дающие другим, тоже не сидели, сложа руки. Но все-таки посудин пришельцев оставалось в небесах над базой много, слишком много.

А это значило — расслабляться, почивая на лаврах, было рановато. Дело надо было делать, ради которого и пришел. Вот я и не бездействовал.

Выбрав следующую цель, я прибег к более дальнобойному средству — лазерной пушке. Замечательно, кстати, что пушка эта заменила пусковые ракетные установки вроде тех же «Пэтриотов». И наводится она точнее, и по убойной мощи превосходит, а вот расходных материалов по большому счету не требует. Это с ракетной установкой, сколько выстрелов делаешь, столько тратишь ракет. Лазеру же требуется только достаточный запас энергии. А уж небольшой ядерный реактор, вмонтированный в комплекс ПВО, о том позаботился.

Лазерный луч достал летательный аппарат пришельцев, не дав тому возможности приблизиться к доту. В целом, атака с помощью лазера заняла несколько больше времени, но результат вышел тот же. Посудина Чужих взорвалась и рухнула на марсианскую поверхность, чтобы больше не взлететь.

Прекрасно!

Ничто так не вдохновляет, как исправно работающая техника, не знающая промахов. К сожалению, в приступе торжества и сопутствующей эйфории (мы побеждаем, ура!) я забыл об опасности, которой подвергался каждое мгновение боя. А еще не заметил… отказался заметить сразу несколько целей, двинувшихся в моем направлении.

Впрочем, даже заметь я их, вряд ли бы успел отбиться в одиночку. Так что невнимательность мою психологи бы наверняка интерпретировали, как судорожную защиту напряженного сознания.

А потом… не знаю, в меня целили подоспевшие аппараты пришельцев или нашли другую интересную мишень для атаки поблизости от «моего» дота. Скорее всего, второе: вряд ли техника цивилизации, путешествовавшей среди звезд, была склонна к промахам. В любом случае в этот раз взрыв случился особенно близко, а его волна оказалась еще более сильной, чем после предыдущих атак.

Стены дота задрожали, как при землетрясении. Сверху чуть ли не на голову мне посыпались обломки бетона. Экран монитора тревожно замигал красным, сигнализируя об опасности для технического состояния комплекса ПВО и его управляющего устройства. Меня, впрочем, это уже не волновало — грозящая лично мне опасность была в любом случае выше.

Напоследок стрельнув плазменными снарядами… и не зная, успел ли подбить кого или нет, я выскочил наружу из дота, рушащегося, словно карточный домик.

И кинулся наутек. Вернее, мог бы кинуться, если бы пришельцы…

Если бы гадские пришельцы не сделали худшее, что можно было сделать по отношению к человеку, боящемуся высоты!

Я успел сделать несколько шагов, прежде чем ближайшая посудина Чужих подцепила меня «гравитационным сачком». Искусственным гравитационным полем, с помощью которого, если верить журналюгам, НЛО похищали людей.

Подхваченный невидимой, но непреодолимой силой, я воспарил над поверхностью Марса. И, замирая от ужаса, устремился в небо… нет, к летательному аппарату пришельцев.

Говорят, перед смертью время для человека замедляется. Давая ему возможность вспомнить всю свою жизнь. Лично мне прожитые годы в тот момент не вспоминались. Но вот происходящее успело сделаться похожим в моих глазах на замедленный фильм.

Зависнув в нескольких десятках метров над красноватой марсианской пустыней — и на пути к аппарату Чужих, я видел, как на перехват к нему движется один из наших глайдеров. И уже выпускает ракету, надеясь сбить инопланетную посудину. Но и сам, и ракета, да и аппарат пришельцев замерли в небе, словно попали не в скудную атмосферу Марса, а в вязкий кисель.

Точнее — замерли у меня перед глазами. А я в тот растянувшийся миг, как ни хотел, не мог ответить, что бы предпочел: угодить на борт инопланетной посудины или сверзиться вниз, рискуя разбиться, если аппарат пришельцев будет подбит.

Не знал, просто не представлял, что для меня лучше из этих двух вариантов. Или, правильнее сказать, что хуже.