Марсианский плацдарм (джен)

«Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем».

Это цитата из трактата «Хагакурэ» Янамото Цунэтомо, посвященного кодексу самураев Бусидо. И если уж я, Такеши Хамура, взял себе одноименный позывной, не помешает получить хотя бы общее представление, о чем идет речь.

Приведенная мной цитата, я надеюсь, в этом поможет, как никакая другая. Потому что сравнительно коротко передает самую суть самурайского пути. По крайней мере, как я понимаю ее.

Может быть, кодекс Бусидо и не способен научить достойной жизни. Особенно в современном мире, где под жизнью понимается погоня за сиюминутными удовольствиями. Ну и еще за деньгами, чтобы было, чем эти удовольствия оплатить.

Зато следование кодексу и пути самурая поможет достойно умереть. Сами судите, что важнее для человека, угодившего в гущу битвы, когда у врага подавляющее превосходство.

Я, говоря начистоту, не самурай и никогда им не был. Более того — наверное, я один из немногих бойцов международного контингента, не имевший профессии военного и первую боевую подготовку получивший только после вербовки. Добровольной, кстати — с моей стороны, каким бы странным на первый взгляд это ни показалось.

В прежней жизни… нет, правильнее будет сказать, просто в жизни я был инженером. И думал, что так и буду до самой пенсии проектировать смартфоны, планшетные компьютеры, «умные» часы и фитнес-браслеты. В общем — приятные безделушки, делающие жизнь хоть чуточку удобней и интересней.

Не сочтите за манию величия, но меня тогдашнего можно было назвать в некотором смысле отражением всей моей страны — крохотным, подобным капле недавно прошедшего дождя, в которой отражается вышедшее из-за туч солнце. Или клетке, содержащей в себе генетический код всего организма.

А страна моя уникальна тем, что не раз успела осознать и прочувствовать, что от войн одни беды. В семнадцатом веке под гнетом этого осознания она отказалась от производства огнестрельного оружия. А в веке двадцатом объявила, что не нуждается в собственных вооруженных силах.

Вот только отказы отказами, но так уж устроена жизнь. Есть пути, которые выбираем мы, и есть пути, которые выбирают нас. Чтобы не стать очередной колонией европейцев, моя страна снова была вынуждена вооружиться. И оружием доказывать право на существование.

Так же и мне однажды пришлось отказаться от своих привычек и вообще от всего, чем я жил прежде. А тело мое умерло — символически, в соответствии с цитатой из «Хагакурэ» — в токийском метро.

Это место можно смело назвать роковым для меня. В шесть лет я лишился родителей из-за того, что печально известная секта «Аум Синрике» пустила в метро газ зарин. А ближе к сорока годам словно карма, в которую верят индусы, свела меня на одной из станций с инопланетным пришельцем. Точнее, с инопланетным диверсантом — наверняка замышлявшим нечто, способное затмить даже устроенный «Аум Синрике» теракт.

Почему нет? С его хозяев станется под видом человека подослать на Землю хоть цельную ходячую бомбу.

Внешне пришелец выглядел как обыкновенный клерк. Одни из огромной армии двуногих муравьев, обитающих в деловых кварталах города. Темный строгий деловой костюм с галстуком, очки в тонкой оправе, кейс в правой руке. Но когда наши пути среди заполонившей платформу метро толпы пересеклись, когда мы разошлись, едва не столкнувшись, мне успели броситься в глаза все странности, превращавшие внешний облик этого прохожего в бутафорию.

Цепким внимательным взглядом я на ходу подметил и пустой, ничего не выражающий взгляд из-под очков псевдо-клерка, и неестественную порывистость движений, едва заметную со стороны, но вблизи вполне примечательную. И, конечно, мимику… точнее, ее отсутствие. Лицо пришельца было мертвым лицом, как у мумии или куклы. Его лоб не прорезали складки морщин, какие бывают при недовольстве или деловой сосредоточенности. А вытянутый в линию рот не то что не изгибался в улыбке — я думаю, он не был рассчитан даже просто на разговоры.

Честное слово, даже персонажи мультиков выражают своими нарисованными лицами больше эмоций!

И если я не счел за труд разминуться, уступив дорогу пришельцу, притворявшемуся клерком, да вдобавок поприветствовать его вежливым легким поклоном, то сам он даже не замедлил шага. Так и продолжал, не обращая на меня внимания, двигаться чуть ли не напролом к своей цели. А цель его находилась в ближайшем вагоне метро.

Я понимаю, что кому-то мои объяснения покажутся притянутыми за уши, подозрения — слишком пристрастными, а все замеченные странности в облике этого прохожего — не более чем совпадениями. Но уж очень много, я скажу, оказалось этих совпадений. А пристрастен я был или нет, но подозрения мои вскоре подтвердились на все сто.

Сначала я окликнул подозрительного клерка. Дал ему шанс проявить собственную человечность. Точнее, подтвердить принадлежность к роду людскому. И только затем — видя, что этот странный субъект продолжает идти, повернувшись ко мне спиной и даже не оглянувшись — я окончательно отбросил сомнения. Решив, что время подозрений прошло, наступило время уверенности. И время действовать.

Проворно лавируя в толпе, стараясь никого не задеть, я бросился за пришельцем вдогонку. А настигнув — ухватил за локоть свободной руки, еще зачем-то выкрикнув: «Подождите, господин!» Не иначе, не мог до конца расстаться с надеждой, что обознался. И встретил на станции метро, пусть невежливого и торопливого, но человека.

Увы! С тем же успехом я мог ухватить… ну, хотя бы поезд, как раз готовившийся к отправлению. И поезд же пытаться пронять словами. Только притворявшееся человеком существо даже шага не замедлило и молча волоком тащило меня за собой. И уж теперь-то я не сомневался. Помня, что слышал об этих замаскированных под человека тварях и об их нечеловеческой силе.

«Бегите! Он опасен!» — в отчаянии закричал я, вместе с пришельцем неумолимо приближаясь к входу в вагон.

Несмотря на то, что станции и вагоны метро редко когда не запружены людской толпой, у нас не бывает такой толкотни, как в метро западных стран. Никто… за очень редким исключением не работает локтями; не лезет напролом, пытаясь быстрее других заскочить в вагон; не превращает свой путь в соревнование по бегу с препятствиями. Но на опасность или на угрозу люди реагируют, похоже, одинаково в любой точке земного шара. Стремятся скорее унести ноги подальше от ее источника.

Так что и у нас, в токийском метро, в ответ на мои крики спокойная человеческая река на глазах превратилась в бурный поток. Причем хлынувший в обратную сторону. Несостоявшиеся пассажиры бросились к выходу — на лестницу, ведущую наверх, со станции. Кто-то кого-то при этом успел толкнуть, я видел; кто-то закричал.

Вблизи меня и тащившего меня пришельца поток людской массы раздваивался, обтекая нас.

Но нашлись и те, кто, ища спасения, напротив, бросились к вагону. Тогда как пришелец даже не замедлил своей поступи несмотря на меня в качестве груза. И я не представлял, как бы мог помешать ему тоже попасть в вагон.

Преградить путь у самого входа? Даже продолжая без толку волочиться за пришельцем, я понимал, как это глупо. С псевдо-клерка станется одним ударом смести меня с пути. Тогда…

Тогда мне в голову не пришло ничего лучше, чем кинуться под ноги пришельцу, обхватить их, препятствуя движению — на манер живых пут.

Выглядело это со стороны, наверное, очень нелепо. Но в тот момент мне было все равно. В тот момент я был согласен выглядеть смешным в посторонних глазах. Ведь смех — привилегия живых.

К облегчению моему, инопланетный диверсант вынужден был остановиться. А затем двери в вагон, наконец, затворились, и поезд тронулся прочь. Пусть и почти порожним.

Пришелец, однако, не смирился со своей неудачей. Он разжал руку, державшую кейс, и тот не упал, как можно было ожидать, на бетонный пол платформы. Но, напротив, взмыл сам собой под потолок, где и завис, даром, что лишенный видимой опоры. Затем створку кейса поперек сверху вниз прорезала трещина, из которой… вырвался поток тонких, но наверняка острых игл.

Прорезая воздух, иглы полетели в не успевших покинуть станцию пассажиров… и в двух подоспевших мужчин в форме сотрудников безопасности.

Люди, сраженные иглами, падали один за другим, и вокруг тел их, лежащих на полу, растекались лужи крови. Такое впечатление, думал я, что, не сумев устроить бойню в вагоне, пришелец решил отыграться на остатках вспугнутых мной пассажиров, словно принимая утешительный приз.

При этом почему-то ни одна из иголок не досталась мне. Вероятно, пришелец собирался уничтожить меня последним. А перед этим причинить моральные страдания — заставив смотреть на гибель людей, которых я пытался спасти.

Скорее всего, зря я очеловечиваю бездушное орудие инопланетян. Но видеть, как падают под потоком смертоносных игл несчастные люди, мне действительно было больно. И я вправду ощущал постыдное бессилие, не способный ни помочь им, ни хотя бы отомстить за их гибель. Я мог лишь, скорчившись, валяться на полу, вцепившись в ноги пришельца, и не давать ему двигаться.

Радовало, что хоть один из сотрудников безопасности избежал потока игл и сумел унести ноги. Оставалось надеяться, что побежал он за подкреплением. За кем-то могучим и при оружии. А не просто спасал свою шкуру.

Оставалось надеяться… а потом, в какой-то момент, скорчившись на холодном полу и слушая стоны и крики боли сраженных людей, я понял, что надеждой на помощь мои возможности не ограничиваются. Благо, что я, что пришелец находились достаточно близко к краю платформы.

Адреналин придал мне силы, которой даже инопланетному разуму оказалось нечего противопоставить. Продолжая удерживать ноги пришельца, я рванулся в сторону. И замерший и бесстрастный, словно статуя, пришелец потерял-таки равновесие и повалился на пол у самого края платформы.

Конечно, почти сразу он поднялся — можно сказать, рывком. Но сделал это неудачно: одна из ног нащупала воздух за краем платформы. И вот тогда я понял — другого шанса у меня не будет.

Метнувшись, я плечом вперед врезался в пришельца. И тот, не в силах устоять на одной ноге, свалился прямиком на рельсы.

Для человека такое падение могло окончиться переломом. Инопланетянин же как будто не чувствовал боли, а сделан был из железа, а не из костей и мяса. Всего долю секунды спустя он снова был на ногах. Еще через секунду единственным прыжком взмыл над рельсами, надеясь снова вернуться на платформу. И вернулся бы… не прибудь на станцию новый поезд, который смел этого прыгуна, как палка спелую грушу с дерева.

Смел — и размазал колесами по рельсам. Я сам потом видел, когда прибыли сотрудники спецслужб и поезд отогнали. Даже творению внеземного разума не удалось пережить удар столь страшной силы.

И почти сразу, как поезд налетел на пришельца, стрелявший иглами кейс прекратил обстрел и с легким стуком шлепнулся на пол. Где и остался лежать, неподвижный и безобидный, пока спецслужбы не прихватили его в качестве трофея.

* * *

Итак, столкновения с поездом пришелец не пережил. Но и Такеши Хамура прекратил в тот день свое существование. Пускай и не в физическом смысле.

Как я уже говорил, тайное уже успело стать явным, и что мы не одиноки во Вселенной, я был в курсе. Да в противном случае и не смог бы распознать пришельца в любом из прохожих, как бы странно тот себя ни вел.

Другое дело, что известия об инопланетных атаках для меня терялись в общем потоке информации, который обрушивается на каждого из нас почти непрерывно. Близко к сердцу, во всяком случае, я их не принимал. Относился, как к чему-то далекому, и что случается только с другими. Наверное, даже спортивные новости значили для меня больше.

Но вот, на станции метро в тот роковой день с инопланетной угрозой мне пришлось столкнуться лицом к лицу. И все, чем я жил прежде, стало иметь для меня, наверное, еще меньшее значение, чем для души, обретшей посмертное существование — жизнь в бренном теле.

Да и мало, неожиданно мало оказалось тех якорьков, которыми я до сих пор цеплялся за мудреную ритуальную игру, большинством обывателей называемую «реальностью» и «нормой».

Работа? Деньги? Дом и семья?

Именно работа, некогда любимая, первой потеряла для меня смысл. Что толку тратить время и силы, делая жизнь удобней, если эту жизнь может в любой момент оборвать… да, человек тоже. Но не только! Человека-то можно понять. С человеком, даже с негодяем, как принято считать, можно договориться. Но как надеяться хоть на какое-то взаимопонимание с существами, чье мышление чуждо и едва постижимо, а мораль… морали, похоже, попросту нет.

Соответственно, ни к чему мертвецу деньги. Перед огнем крематория или могильными червями все равны — и миллиардер, и жалкий безработный.

Семьей я так и не обзавелся — некогда было. А небольшая холостяцкая квартирка, в которую я возвращался вечерами, своей пустотой и безжизненностью теперь только усугубляла мою тоску.

Я пробовал уйти с головой в работу. Не ради денег, но так, чтобы на страхи, мрачные предчувствия и ощущения собственной бессмысленности не оставалось ни времени, ни сил. Но вскоре поймал себя на том, что в трудовом рвении своем похож даже не на запойного пьяницу. А на игрушечного шагающего робота, которого кто-то запустил, и который не может по своей воле остановиться. Так и будет топать по прямой, даже если впереди него пропасть.

Вдобавок, страхи и чувство бессмысленности никуда не делись. Они караулили и преследовали меня, как полицейские агенты подозреваемого. И настигали при каждом удобном, а чаще неудобном случае. То в туалете, то за обедом, то на работе. Причем последнее случалось все чаще. И на производительности, как и на результатах труда, сказывалось не лучшим образом. Вызывая недоумение, а затем и трудно скрываемое недовольство коллег и руководителей.

Я бросался в другую крайность — пытался развеяться, ища спасение в развлечениях. В том числе… гм, специфических. Специально для одиноких мужчин. Ну, вы меня понимаете? Однако все, чего я добился, это настигший, в конце концов, меня запоздалый стыд за собственную глупость. За то, как бестолково я трачу собственное время, запас которого отнюдь не безграничен. Даже последний из транжир, понял я, ведет себя разумнее. Потому как деньги можно вновь заработать. А запас времени пополнить нечем.

Потом я пристрастился к чтению. Тихий вечер с книгой в руке казался мне достойной альтернативой всем соблазнам и развлекательным заведениям современного мегаполиса. Да, и такое времяпровождение не принесло покоя и не вернуло мою жизнь в прежнюю колею. Но именно тогда я узнал о «Хагакурэ» и Бусидо.

Помнится, отправляясь в поход, самурай обычно давал три обета: забыть свой дом, забыть о жене и детях и забыть о собственной жизни. Что ж, во втором из перечисленных обетов мне, холостяку не было необходимости. А два других я и впрямь дал — пусть и не вербально, и только самому себе.

Единственным, что вызывало у меня теперь интерес и эмоции, стали новости о нападениях и диверсиях пришельцев. Я жадно впивался в телеэкран во время выпусков новостей, вылавливал в Интернете сообщения и видеозаписи с мест событий. Читал, смотрел, потом перечитывал и пересматривал, сохраняя ссылки и материалы, доступные для скачивания. Их в моем облачном хранилище и на разного рода носителях в итоге скопились целые гигабайты.

И я не был простым зевакой, которого развлекает зрелище чужой беды. Как уже говорил, по крайней мере, эту беду я чужой для себя не считал. И не развлекался, но размышлял над этими новостями, увязывая их в одну картину. И приходил к неутешительным выводам.

Нет, на первый взгляд все было неплохо. Пришельцы, конечно, несли смерть людям и разрушение городам. Но раз за разом проигрывали. Потому как против одинокого диверсанта, не менее одинокого теперь уже опознанного летающего объекта… как и малочисленной группы, ополчалась обычно военная мощь целой страны. Так весь организм мобилизуется против попавшей в него бактерии или вируса. И, как правило, справляется. Будь это иначе, болезни выкосили бы человечество уже давно.

Но был один нюанс, сводивший на нет все локальные успехи земных армий и спецслужб. И ведший медленно, но верно, к победе именно пришельцев, а не нас. К одному большому сокрушительному успеху, позволяющему мириться с мелкими промежуточными… причем, если подумать, мнимыми, неудачами. В шахматах, которыми я увлекался в детстве, такой расклад вроде называется гамбитом.

Дело в том, что при нападениях пришельцы теряли машины или биотехнологических марионеток. В коих наверняка не знали недостатка, ведь нужды этой неведомой цивилизации обслуживало множество покоренных ей планет. С нашей же стороны гибли живые люди. Причем нередко — в количествах, превышающих потери пришельцев многократно. Одна бойня в Штутгарте чего стоила. И в том же метро погиб один инопланетный диверсант… и не меньше десятка человек, расстрелянных иглами из его летающего кейса.

Тенденцию нетрудно было предсказать. Даже если пришельцы не ставят целью постепенно истребить таким способом все население Земли, рано или поздно растущий страх и недовольство властями, неспособными защитить людей, должны были ввергнуть цивилизацию в хаос. Особенно если тому поспособствуют разного рода властолюбивые проходимцы, умеющие направить это недовольство в выгодное для себя русло. А когда ослабленное раздорами человечество уже не сможет противостоять даже отдельным диверсионным акциям пришельцев, произойдет и полноценное вторжение. Спешить с которым инопланетянам пока некуда, да и ни к чему.

Вот что я понял. И чувствовал себя Кассандрой из древнегреческой легенды, с которой я тоже познакомился в пору увлечения печатным словом. Тоже не знал, как донести до других откровение, которое, казалось, было доступно мне одному.

И не придумал ничего лучше, чем лезть с комментариями на каждый новостной сайт, где сообщали об очередной атаке пришельцев. Писал раз за разом одно и то же — что оборонительная пассивная стратегия в этом противостоянии ведет человечество в тупик. Что наши потери выше, чем у пришельцев, а ресурсов несравнимо меньше. И, главное: что на самом деле мы только делаем вид, будто отстаиваем Землю. Потому что неудача пришельцев в одной точке нашей планеты не предотвращает попыток подгадить нам в другой. И уж точно не заставит их отступиться.

Поначалу единственная польза от этой писанины заключалась в некотором психотерапевтическом эффекте. Выплескивая в комментариях все, что накопилось, я сбрасывал этот груз с души… ненадолго. Кроме того, успел заметить, что не один я такой умный — не только мне приходили в голову подобные мысли. Как и желание поделиться ими, утоленное в Интернете.

А потом… правильно говорят, что вода камень точит. Комментарии, оставленные мной и моими единомышленниками все-таки дали эффект — замеченные и вычлененные из потока словесного мусора. Или те, кто правят нами, сами осознали бесперспективность сидения в обороне, когда инициатива принадлежит вражеской стороне.

Спустя примерно год после случая в метро началось формирование международного контингента для отправки на Марс — ближайший форпост и плацдарм пришельцев. И в первый же день, когда начался набор, я с утра отправился на вербовочный пункт. Не видя другого способа восстановить гармонию в душе. Пусть даже ценой собственной жизни, которая, повторяю, не значила для меня уже ничего.

Вербовщики, разумеется, хотели отмести меня уже с порога… поначалу. Я ведь был человеком сугубо гражданским, в армии не служившим. Тогда как даже не всякий военный имел шансы попасть в контингент. Только лучшие из лучших.

Мало того. Желательно, объясняли мне на вербовочном пункте, уже иметь боевой опыт в противостоянии с пришельцами. Тогда боец принимался в ряды международных сил в первоочередном порядке.

За это, последнее условие я и зацепился.

«Да, я не военный, — говорил я вербовщикам, скромно улыбаясь, — но опыт схватки с пришельцами у меня есть. По крайней мере, одного я лично уничтожил».

Конечно, мне не поверили. Но я не остался голословным и к разговору на эту тему успел подготовиться. Прихватив с собой вырезку из газеты об инопланетном диверсанте на станции метро, распечатку сообщения на ту же тему с одного из новостных сайтов. Еще и копию протокола со своими показаниями по тому случаю в полиции выпросил. И выложил все это перед вербовщиками. Перед их вытягивающимися от удивления лицами.

Ответа я дожидался неделю. Наверное, ровно столько потребовалось всем вербовочным пунктам планеты Земля, чтобы заметить: их пороги не обивают толпы народу, и если отшивать каждого добровольца, формирование контингента может сильно затянуться. А возможно, дело было в другом. Просто для меня, человека без погон, но удовлетворяющего главному условию приема, подбирали в предстоящей компании подходящее место.

Но в итоге все-таки подобрали. Причем не в качестве технаря или иной обслуги. Так что курс военной подготовки длительностью полгода мне после приема пришлось пройти. На специально выделенном полигоне меня и, как оказалось, не только, учили всему, что обычный солдат постигает в нежной юности. Стрелять, преодолевать полосу препятствий, прятаться среди кустов и неровностей рельефа, управлять боевой техникой.

Особенно — управлять боевой техникой.

Выбор этот был не случаен. Когда человек с одной стороны далеко не глуп, но с другой — физическая форма его далека от идеала, немного проку в том, чтобы гонять его с винтовкой в руках. Зато подобные бойцы как никакие другие подходят для экипажей боевой техники. В том числе танков.

Танки, кстати, под марсианскую кампанию выпустили особые.

Как известно, концерн «Тойота» прославился на западных рынках автомобилями марки с англоязычным названием «Land Cruiser», что переводится как «сухопутный крейсер». И тот же концерн разработал под нужды международного контингента настоящие сухопутные крейсера — гигантские танки с лазерными и плазменными пушками.

Правда, марка была уже занята — назвать так танки официально было нельзя. Но здесь выручили индусы из совместного предприятия, которому концерн вверил промышленный выпуск танков. С их подачи это чудо техники получило имя «Хатхи». Что значит «слон» в переводе с хинди.

На одном из таких танков мне и довелось быть наводчиком. Уже на Марсе. В составе экипажа из трех человек, из которых двух других я толком и узнать-то не успел.

Упущение? Только в том случае, если б служба моя обещала быть долгой. Но я-то понимал, что такого точно не будет. Как не будет и, по крайней мере, лично моего триумфального возвращения на Землю — с награждением и парадом. Я, во всяком случае, на такой исход не рассчитывал.

Причины? Из причин я назову только одну, но главную на мой взгляд. Как бы внушительно и грозно ни выглядели новые танки-гиганты, теорию вероятности никто не отменял. А согласно ей, чем больше цель, тем легче в нее попасть. И как бы ни был танк бронирован, на каждую броню найдется снаряд, который ее пробьет.

Возможно, в командовании тоже понимали эти простые истины. Но так с самого начала и задумали. Именно такую роль нам, добровольцам, прежде пороху не нюхавшим, отвели. Роль пушечного мяса, но мяса чрезвычайно разрушительного. Способного перед смертью натворить много дел и многих с вражеской стороны прихватить с собой в небытие.

Не самая завидная участь для тех, кто надеется вернуться живым и порадоваться победе, одержанной, в том числе при его участии. Но для того, кто твердо встал на путь самурая и намерен следовать кодексу Бусидо — в самый раз.

Ибо, как еще сказано в «Хагакурэ»: «Я постиг, что Путь Самурая — это смерть».

* * *

К чести командования, нас не бросили сразу в бой, на штурм инопланетной колонии. Даже на Марс — на оборудованную к тому времени базу — мы прибыли во вторую очередь.

Не иначе, нас… но в большей степени дорогостоящие танки-крейсера берегли на крайний случай. И вот этот случай пришел. Как мы узнали по прибытии, в ответ на наши бомбардировки пришельцы прикрыли свой плацдарм собственными системами ПВО. А перед этим успели основательно потрепать сухопутные силы — атаками на позиции батальона, стерегшего радиолокационную станцию, и на саму базу.

Иначе говоря, недосягаемые теперь для атак нашей авиации, инопланетяне постепенно возвращали ход войны на колею, проложенную еще на Земле. Когда сами они атакуют, мы обороняемся, а в итоге несем потери и становимся слабее.

Время при таком раскладе однозначно работает на противника. Так что у нашего контингента оставался единственный выход — атаковать. Да побыстрее и желательно, результативнее. Для чего, собственно, и нужны были мы с нашими танками.

Именно такой приказ — идти на штурм колонии пришельцев — мы получили уже на следующий день после прибытия. Испытав танки в условиях Марса, и немного отдохнув.

Продолжая морскую аналогию, я назвал наш танк про себя «Нагато». В честь флагмана японского флота во Вторую мировую войну.

Правда, товарищам по экипажу, один из которых был американским фермером, а другой работягой из Китая, я об этом, разумеется, не сказал. И вообще предпочел не касаться данного исторического события, как и нюансов тогдашнего взаимоотношения наших стран.

Оправдывая свое имя, «Нагато» в наступлении двигался, хоть немного, но впереди всей шеренги, соблюдать которую на ходу, да по пересеченной местности, не очень-то получалось.

Потому неудивительно, что и с противником столкнуться приходилось в первую очередь нам.

Нет, поначалу на нашем пути встречалась лишь всякая мелочь.

Например, гигантские… с точки зрения зоологии, но не водителя «сухопутного крейсера» черви. Пламя, которое они выдыхали, было бессильно против танковой брони. А соотношение масс таково, что одного из червей наш танк просто вмял обратно в марсианский грунт. Откуда, собственно, эта тварь и вылезла.

Или плюющиеся клейкой массой здоровенные членистоногие, похожие на пауков, только с меньшим количеством ног. То шестью, то даже четырьмя. Их тоже танки давили в свое удовольствие. И лишь пару раз дали залп лазерными пушками.

Урон, нанесенный этими пауками-инвалидами в ответ, оказался просто смехотворным. На нашем танке, к примеру, они плевками залепили объективы двух камер наружного наблюдения. Так что механику-водителю со смешной фамилией Ляо пришлось останавливать машину, дождавшись некоторого затишья, надевать скафандр и вылезать наружу — оттирать ту клейкую гадость.

Не нанесла серьезного вреда и авиация пришельцев — я имею в виду эти сравнительно небольшие аппараты причудливой формы. Даже когда их налетело много, плюющихся плазмой, серьезно повредить этим аппаратам удалось только один танк. Причем не наш.

Что до нас, то мне стрельба по этим летающим «грушам» и тому подобной технике напоминала, скорее, тир с движущимися мишенями. Наводка, выстрел — на миг вспыхнувший объект падает в красно-бурую марсианскую пыль. Наводка, выстрел… промах — и снова наводка. С выстрелом по уже скорректированной цели. Не с первой, так с второй-третьей попытки летательный аппарат пришельцев удавалось достать. И первый же выстрел выводил его из строя.

Конечно, пришельцы тоже не оставались в долгу. Стреляли и попадали — по нам в том числе. Но броня держала. Изобретательные ребята из концерна «Тойота», как и трудолюбивые индусы постарались на славу. Превратив танки в настоящие передвижные крепости.

Так что под обстрелом инопланетных аппаратиков мы даже не дрогнули. Да что там — даже не чувствовали внутри, в кабине, что очередная летающая машинка попала в танк плазменным сгустком. Разве что бортовой компьютер нет-нет, да сообщал о повреждениях брони. Но и тогда сам же оценивал их как несущественные.

Правда, как оказалось, до поры.

А пока колония пришельцев была далеко. И все потери, повторяю, ограничились одним сильно поврежденным танком. Причем сильно — исключительно потому, что навалилось на него летающих «груш» и других аппаратов, больше похожих на обретший объемность лист дерева, слишком много. Тогда как экипаж самого танка оказался либо неумелым, либо просто недостаточно расторопным.

Механик-водитель Ляо еще шутил по поводу таких потерь. Заявляя, что пришельцы-де наверняка жалеют, что не успели застигнуть его, когда трудяга-китаец выбирался наружу, чистить объективы. А так бы могли записать себе в актив несколько больший урон, нанесенный ими землянам.

Потом подоспели так называемые «рыбы», и стало гораздо хуже. Уж точно не до шуток.

Об этих громадинах, лично мне больше напомнивших дирижабли, руку к которым приложил психически нездоровый дизайнер, нам сообщили еще на базе. Но как-то вскользь, не вдаваясь в подробности. Словно опасаясь, будто услышав о таких монстрах, новоприбывшие танкисты как один кинутся обратно к десантным модулям, жалобно умоляя вернуть их на Землю.

Таким было мое предположение, когда на экране обзорного монитора я увидел сразу трех «рыб», медленно ползущих по небу нам навстречу. Еще я подумал, что такой реакции совсем не стоило исключать. По крайней мере, у некоторых из нас. Не все же, в конце концов, следуют пути самурая. Кто-то даже верит в жизнь после марсианской операции.

Долго любоваться на себя «рыбы» не дали. Ближайшая из них разверзла гигантскую пасть, из которой вырвались… нет, не идиллические струи огня, какие исторгали гигантские черви. Но вереница светящихся шаров. Пролетев по разреженному марсианскому воздуху до одного из танков — выглядело это поначалу довольно забавно — шары врезались в него.

Затем последовал взрыв, Не такой, как на Земле. Не было ни грохота, ни других пиротехнических эффектов. Просто короткая вспышка озарила исполинский корпус танка, на мгновение отбросившего длинную тень, а почва дрогнула под ним. Да так, что ощутили даже мы, хоть и находился «Нагато» с этим танком не по соседству — между нами шли еще три машины.

Проехав по инерции несколько метров, пораженный танк остановился. Да так и остался стоять — с погнутым плазменным орудием, не успевшим выстрелить. А главное, с исполинской пробоиной в лобовой броне. И еще одной пробоиной — в правом борту.

То есть, разгерметизация была гарантирована, на ходу понял я. Так что даже уцелей экипаж при взрыве, шансов остаться в живых у него не было.

Мгновение спустя та же участь постигла еще один танк.

«Чего мы ждем?! Огонь!» — воскликнул соратник-американец по фамилии Макгейб. Имевший еще до вступления в контингент сержантское звание, он числился у нас за командира.

Плазменное орудие ударило в ближайшую из «рыб» прямой наводкой. Следствие-то из теории вероятностей — насчет удобства больших мишеней — действовало, к счастью, и в отношении противной стороны. Затем обе лазерные пушки резанули по «рыбе» своими непроницаемо-яркими лучами.

И… ничего. Плазма брызгами рассыпалась и рассеялась в разреженном воздухе Марса, натолкнувшись на что-то вроде легкой туманной дымки, вмиг окружившей инопланетную громадину. Бессильно чиркнули по этой дымке и оба лазерных луча.

«Силовое поле, — пояснил Макгейб, — слышал я о таких штуках».

Где именно, кроме фильмов, произведенных у него же на родине, мог он столкнуться с силовыми полями, американец не уточнил.

А секунду спустя в небе заплясали новые шары. И устремились прямиком в нашу сторону.

Лихорадочно перебирая рычаги и кнопочки на пульте управления, Ляо заставил «Нагато» резко сдать назад и развернуться, уходя от атаки.

Маневр получился удивительно проворным для такой громадины, как наш танк. И удачным. В нас попал всего один шар, от которого «Нагато» лишь дрогнул… но уцелел. Тогда как остальные нашли для себя более удобную цель. Танк, который мы невольно использовали как прикрытие.

Стыдно, конечно, поступать так с боевыми товарищами. Но на муки совести не было времени. Вообще, с тех пор, как я вступил в международный контингент, душевные терзания, не дававшие мне покоя после столкновения с пришельцем в метро, быстро сошли на нет. А в наступлении этом я и вовсе чувствовал невиданную прежде бодрость. Просто подъем духа.

И столь же бодрым голосом я обратился к Макгейбу и Ляо.

«Итак, что дальше?» — вопрошал я, отвлекшись от пульта управления орудиями танка, но продолжая следить за происходящим на экране.

«Не знаю, — вздохнул наш сержант и руками развел, — честно говоря, никогда не сталкивался. Можно со штабом связаться… хотя они, наверное, тоже ничего путного не посоветуют. Не знаю. Я бы… например, попробовал прорваться вперед. Благо, эти бестии летят медленно».

Да, выражение «сказал, как отрезал» явно не про Макгейба. Не факт, что даже скотом на собственной ферме ему удавалось успешно командовать. Хотя разумное зерно в его предложении все-таки было. «Рыбы» действительно двигались немногим быстрее облаков на земном небе. Так что если дать полный вперед, был шанс проскочить. Все-таки слабый это заслон на пути целого батальона — три боевые единицы, да еще висящие в небе.

Но, во-первых, прорыв все равно не предотвратил бы с нашей стороны новые потери. Ведь «рыбы» не прекратят изрыгать из себя смертоносные летающие шары. И хотя бы еще три танка будут вынуждены пройти слишком близко под этими тварями, превращаясь в удобные мишени.

Во-вторых, даже если мы прорвемся, урон, нанесенный нам «рыбами», останется безнаказанным.

Ну а в-третьих оставлять силы противника в тылу никак не годилось. Это понимал даже я, человек, прежде от военного дела далекий. С летающих гигантов станется и вдогонку нам шарами плюнуть — еще несколько танков пожечь, и даже добраться до базы. Что вообще будет катастрофой. Потому как противопоставить этим громадинам на базе будет нечего.

Собственно, из-за появления «рыб» нас сюда и прислали вместе с танками, я уверен. И потому, только сбив хотя бы одну из них, буду считать свой долг выполненным.

Вот только как это сделать?

Решение пришло внезапно — когда я снова глянул на обзорный экран. В тот момент, когда одна из «рыб» открыла свою пасть, готовясь уничтожить очередной танк, я заметил, как дымка защитного поля вокруг нее исчезла. И среагировал мгновенно. Как когда-то на станции метро.

Светящиеся шары едва успели выскочить из пасти, когда я навел на летающую громадину плазменную пушку. Выстрел прямой наводкой, и… в этот раз «рыба» опоздала с включением силового поля. Поток плазмы опередил ее на долю секунды. Но и этого ему хватило, чтобы врезаться в бок инопланетному чудовищу, ближе к голове.

В том месте, куда врезалась плазма, на миг вспыхнуло крошечное солнце. Когда оно погасло, в боку «рыбы» осталась темнеть пробоина неправильной формы, стремительно расширяющаяся. Затем громадина беспомощно качнулась в воздухе… и, наконец, рухнула. Напоследок подняв тучу пыли при ударе о поверхность Марса.

Механик-водитель Ляо и фермер-сержант Макгейб дружно зааплодировали под собственные радостные крики. Сам-то я обычно не люблю подобные проявления чувств. Что-то в них от поведения обезьян. Но на этот раз не мог в ответ не улыбнуться.

Вдобавок, экипажи других танков тоже наверняка радовались первой сбитой «рыбе». И тоже не сдерживали эмоций.

Впрочем, их ожидал еще больший повод для радости. После того, как я поделюсь, какую замечательную «ахиллесову пяту» отыскал в защите этих чудищ.

«Срочно всему батальону! Это Бусидо, — проговорил я по радиосвязи, — да-да, тот самый, который только что подстрелил «рыбу». Хотите знать, как? Тогда слушайте: их защитное поле не пропускает, похоже, не только нашу плазму и лазерные лучи. Эти шары тоже. И когда какая-нибудь из «рыб» собирается плюнуть в нас, она защиту убирает».

«Спасибо, Бусидо, — отозвались с одного из других танков, — логично, черт их побери! Можно было догадаться».

Можно-то можно, подумал я, в ответ промолчав. Но почему-то пользуются такой возможностью немногие.

С двумя оставшимися «рыбами» покончено было быстро. Причем мой способ сладить с этими тварями оказался не единственным. Опытным путем удалось выяснить, что их защитное поле не давало полной неуязвимости. А, как все во Вселенной, обладало конечным энергетическим потенциалом. И, к примеру, залпа сразу пяти танков выдержать было не способно.

Вмяв напоследок останки «рыб» в марсианскую пыль, танки возобновили наступление. И вскоре на обзорных экранах показались строения пришельцев — причудливые, недоступные уму ни одного земного архитектора.

Под выстрелами танков они рассыпались, словно были хрупкими, как фарфоровая посуда. Та же участь постигала местные оборонительные сооружения — похожие на мертвые деревья или лапы неведомых чудовищ. Ветки этих деревьев… а может, и когти лап испускали в нашу сторону тонкие световые стрелы, оказавшиеся опасными даже для танков. Одну машину, во всяком случае, подбить успели, прежде чем были сметены огнем остальных.

Но не они были главной целью штурма. Как инструктировали нас на базе, прежде всего, следовало уничтожать порталы пришельцев. Именно через них на Марс и в нашу солнечную систему из глубин космоса к этим тварям прибывала подмога.

Один такой портал я и сам успел достать из всех орудий. Освещенная изнутри арка… из которой как раз выбиралась очередная «рыба». Выбраться она успела едва наполовину, когда разрушенный залпом портал не развалился, как можно было ожидать. Но сжался до бесконечно малой величины, прежде затянув «рыбу» обратно.

Такой исход для инопланетного монстра несколько меня разочаровал. Я-то думал, что в случае прерывания переноса через портал одна половинка «рыбы» окажется на Марсе, а другая останется там, откуда эта тварь собиралась прибыть. Иначе говоря, рыбу должно было разрезать пополам, думал я. Но, как оказалось, ошибочно.

Прорвавшись на территорию, занятую колонией пришельцев, танки рассредоточились. И принялись планомерно уничтожать все, что попадало в поле зрения их бортовых компьютеров и при этом имело инопланетное происхождение. Диковинные постройки, оборонительные не то «деревья», не то «лапы». Ну и, разумеется, порталы. Да и про живых пришельцев не забывали…

…Как не дремали и сами пришельцы. Погром, который мы устроили на их плацдарме, они безропотно терпеть не собирались.

Вот целый рой небольших летательных аппаратов, похожих на груши, вырвался из какого-то портала. И, времени не тратя, скопом обрушил потоки плазмы на один танк… на другой. Оставляя после себя обездвиженные, в небольших, но пробоинах, машины. В разреженном воздухе даже мелкие нарушения герметичности были смертельны.

Вот какая-то «рыба» успела выбраться из портала да мимоходом вывести из строя еще один танк, прежде чем ее саму сбили выстрелы других.

Вот другой танк въехал на рыхлый участок почвы — черви постарались, не иначе. И просел вместе с ней, да так неожиданно глубоко, что выбраться оказался не в силах. А к этому несчастному уже спешила целая орава гигантских членистоногих. Не тех, которые плюются клейкой массой, а других. С кривыми клинками на передних конечностях. Запрыгнув на броню, эти существа… на базе, кажется, называемые «резаками», принялись колотить клинками по ней. Будто пробить собирались. И, возможно, даже могли это сделать.

А вот, наконец, уже навстречу нам из ближайшего портала хлынул целый поток гигантских пауков-инвалидов. Танк двинулся прямо на них, давя и превращая в бесформенную массу, когда… изображение на обзорном экране вдруг пропало. Похоже, этим неполноценным паукам снова удалось залепить объективы камер.

«Беда-а-а… — протянул обескураженный Ляо. — И как теперь наружу высовываться?»

Разумеется, вопрос был риторическим. Ни мне, ни Макгейбу и в голову бы не пришло выгонять китайца-механика чистить объективы. Как и лезть наружу самим.

К счастью, даже повреждение камер не превращало наши танки в слепцов. Умельцы из «Тойоты»… а может, и из Индии предусмотрели запасной вариант на такой случай и не только. Бортовые компьютеры танков были связаны беспроводной сетью. И могли обмениваться изображениями с камер друг друга.

Немедленно приведя в действие данную опцию, я смог увидеть наш танк со стороны. А вокруг него — кишащие пауки с недобором конечностей… и еще «резаки». Эти, последние, неслись к танку вприпрыжку, будто радуясь новой добыче, предвкушая ее.

Несколько «резаков» запрыгнули на танк и заколотили по броне конечностями с клинками. Безуспешно, надо сказать, заколотили — бортовой компьютер даже повреждения не диагностировал. Но все равно приятного в их присутствии было мало.

К счастью, на всех боевых машинах, разработанных для марсианской операции, имелась возможность избавиться от «резаков» и им подобных — тех из пришельцев, которые предпочитали ближний бой. Я активировал разряд электростатического поля на поверхности брони. И «резаки», кто сам спрыгнул, едва почувствовав боль, а кто замертво свалился. Не успев ни почувствовать, ни спрыгнуть.

Но это были так, пустяки. Вот если новая «рыба» вылезет хотя бы из ближайшего портала, сладить с ней, понимали мы, все трое, будет гораздо труднее. И момент поймать, и прицелиться вовремя. Оставалось надеяться, что «рыба» не появится… а еще — на огневую поддержку других танков.

Что ж, никакая «рыба» действительно не спешила изрыгнуть на нас свои жуткие светящиеся шары. И боевые товарищи в огневой поддержке не отказали. Вот только нам оттого оказалось не легче.

Подобно мухам на свежий труп, к нашему танку слетелись летающие «груши» и «листья». И принялись палить по броне, кажется, со всех сторон.

Бортовой компьютер лихорадочно подсчитывал урон, нанесенный ими. А затем взвыл, сигнализируя о первом серьезном повреждении.

Лучшее, что я мог тогда сделать — это активировать лазеры, нацелить их вверх и перевести в автоматический режим. Чтобы их шустро шарящие в пространстве лучи поражали любой движущийся над танком объект.

Поражать, лазеры, конечно, поражали. Успев сбить один из летательных аппаратов пришельцев, и еще один серьезно повредив да заставив с позором убраться прочь. Но огневая мощь была недостаточной, тогда как «груши» и «листья» своих атак не прекращали.

Использовать же аналогичным способом плазменное орудие возможности не было. Более мощное, оно в то же время было более тяжелым и инертным. И в автоматическом режиме просто бы не поспело за юркой инопланетной авиацией.

Так что нетрудно было предвидеть, к чему все идет. Прежде чем лазерам удастся сковырнуть с небес все аппараты пришельцев, те не раз успеют прожечь в нашем танке дыры и вывести его из строя. Вместе с нами, разумеется.

Пришлось Макгейбу вылезти в радиоэфир со срочной просьбой о помощи… прибывшей почти мгновенно. Сразу несколько танков двинулись в нашу сторону, на ходу паля и из лазеров, и из плазменных орудий. Не иначе, еще до призывов Макгейба экипажи этих машин заметили, как плохи наши дела и поспешили на выручку.

Выстрел, выстрел, выстрел — и летательные аппараты пришельцев градом падали то рядом с нами, то поодаль.

«Хоть бы не на нас», — проворчал еще, выразив опасение всего экипажа, наш командир. Действительно, не стоило исключать, что грохнувшись на танк, любой из инопланетных аппаратов мог серьезно повредить броню, а то и пробить. Даже при низкой гравитации Марса.

В итоге… отчасти нам повезло. Но в целом — нет. Везение заключалось в том, что ни одна сбитая «груша» или гигантский утолщенный «лист» на нас так и не грохнулись. Зато одному из аппаратов угораздило рухнуть не куда-нибудь, а прямо на арку портала. Теории вероятности назло.

Зачарованно, но с нарастающим ужасом мы видели на обзорном экране, как портал проламывается под весом «груши»; как затем его словно втягивает в себя — вместе с аппаратом — невидимая гигантская пасть.

Прожорливая пасть! Следом, как мелкий мусор в жерло пылесоса, в нее потащило оставшихся поблизости «резаков» и пауков-инвалидов. А потом та же сила потянула к месту, где только что находился портал, наш танк. Увести который подальше мы не сообразили и не успели.

Гигантская бронированная машина катилась беспомощно к месту разрушения портала. Послушно, словно собачка на поводке. Ляо пробовал дать «Нагато» задний ход, но мощности двигателей танка было недостаточно — сила, образовавшаяся при уничтожении портала, оказалась слишком велика.

Даже страшно было представить, куда она грозила унести танк. Так что лучше было не представлять. Но просто смириться с тем, что путь самурая, которым я следовал последний год, похоже, заканчивался. Как имеет свойство быть конечным вообще любой путь.

Жаль только, что объяснить это не на шутку запаниковавшим Макгейбу и Ляо я не мог. Они, в отличие от меня, путем самурая не следовали. И едва ли хотя бы слышали о нем.

Так что наш механик-водитель продолжал возиться с пультом управления, пытаясь вырвать танк из невидимых смертоносных тисков. В душе надеясь, не иначе, что когда энергия их иссякнет, «Нагато» по-прежнему будет на ходу.

На такой же исход, вопреки Бусидо, как ни странно, надеялся и я.

8 января — 2 февраля 2020 г.