The Plagues (джен)

Колокола звенели прямо у него над головой — громко и тревожно, не предвещая ничего хорошего. Бринден поморщился и накрыл голову подушкой — ну чего, чего они так растрезвонились? Ночь на дворе, в конце концов!

Колокольный звон вскоре стих. Бринден довольно зевнул и уткнулся в подушку, но заснуть снова ему не дали — кто-то потряс его за плечо:

— Брин... Брин, поднимайся.

Бринден недовольно разлепил глаза: у его постели стоял Эйгор — отчего-то абсолютно не сонный и одетый по-дорожному.

— Вставай, вставай, — Эйгор откинул его одеяло. — Оденься потеплее и жди меня, понял? Вещей не бери, никаких.

— Почему-у-у? — Бринден нехотя свесил ноги с кровати. — Я спать хочу...

— Потому что я так сказал. Дорогой выспишься, давай быстрее.

Очаг в комнате почти погас, даже свечу от него зажечь не получалось, поэтому разыскивать в сундуке теплый камзол и толстые бриджи Бриндену пришлось в потемках. Дело шло медленно; Эйгор вернулся, когда Бринден, сонно моргая и щурясь, возился с застежками.

— Все? Нет? У-у, копуша... и я же сказал, потеплее! — Эйгор, недовольно сопя, стянул с него камзольчик и принялся сам копаться в сундуке. — Этот... нет, вот этот. Руки подними.

— Куда мы едем?

— Понятия не имею. Стой смирно, не вертись! — Эйгор отвесил ему шлепка и сам завязал на нем плащ. — Накинь капюшон и идем.

— Куда?

Эйгор с шумом вдохнул, но не дал ему по шее, как обычно, а стиснул зубы.

— Я тебе потом объясню. Не трепись сейчас, ладно? Просто иди... иди со мной. И не лезь вперед, держись у меня за спиной.

Бринден зевнул и даже не прикрыл рот ладонью — ему отчаянно хотелось спать, — но послушался. Из крепости Мейгора они выходили крадучись, короткими перебежками: Эйгор, едва завидев слугу или стражника, тут же нырял в ближайший закоулок и утаскивал Бриндена за собой. Бриндену очень-очень хотелось спросить, что происходит и от кого они прячутся, но он терпеливо молчал; каким-то чудом им удалось спуститься во двор незамеченными и так же крадучись пробраться в конюшни — те, что в нижнем дворе. Наверное, из-за колоколов — они снова звонили не переставая.

— Отчего так долго? — Квентин Болл, заспанный и мрачный, седлал коня в первом деннике от входа. — Я же велел побыстрее!

— Брин спит на ходу, — Эйгор дернул плечом и не без труда забрался в седло. Бринден тихо икнул — до сих пор брату редко позволяли садиться на настоящего коня, даром что Эйгор твердил, что он уже взрослый для пони. — Куда мы, сир Квентин?

— Поедешь к Стоквортам, — Болл поднял Бриндена и усадил в седло перед братом. — Дорога на Росби, с нее поворот — колея такая между деревьями. От Стоквортов ни шагу — я заберу вас обоих, как все немного утихнет.

— А сестры? — Эйгор был бледнее и встрепаннее обычного, но в седле держался ровно.

— Их повезут по другой дороге, если вообще повезут, — Болл распахнул воротца денника. — Им-то ничего не угрожает… в отличие от вас.

— А Деймон?

— Его мать — принцесса. Его не тронут, побоятся, — Болл нахмурился. — Хотя охрану я все же усилю.

— Сир Квентин, — Бринден наконец справился с зевотой. — Что случилось? Почему мы уезжаем?

Болл прикусил губу и посмотрел на них — сначала на него, потом на Эйгора.

— Ваш батюшка, да примут его боги ласково, скончался на закате. Король теперь ваш брат Дейрон. Соперники ему не нужны — даже такие маленькие.

— Но мы ему не соперники, — перебил его Эйгор; вид у него стал растерянный. — Мы бастарды.

— Больше нет, — Болл подтянул седельные ремни. — Король Эйгон перед смертью узаконил вас — и тебя, и Деймона, и этого вот мальца, и ваших сестер. Король Дейрон не сможет отменить этот приказ, но не думаю, что ваше присутствие в замке ему понравится.

— Дейрон любит нас! — возмутился Бринден. — Он… он никогда нас не обидит!

Болл криво усмехнулся и неловко взъерошил ему волосы.

— Да. Да, конечно, любит. Он благородный и добрый человек, но его друзья… в общем, они могут решить, что лучший подарок к коронации — это тела других претендентов на трон, — он посмотрел на Эйгора. — Все запомнил?

Эйгор коротко кивнул и взял поводья.

— Держишься, мелкий? — Бринден кивнул. — Крепче держись.

Болл и конюшня превратились в смазанные силуэты — Эйгор рванул с места так, что Бринден чудом удержался в седле. Из-под копыт коня с криками разбежались встретившиеся на пути слуги; Эйгор стрелой вылетел в город и понесся по пустынным улицам к Железным воротам.

— Я… — у Бриндена кружилась голова, его начало мутить; говорить он не мог из-за бешеной тряски — никогда до этого он не сидел на «взрослой» лошади, только на пони. — Я… сейчас…

— Крепче держись, тебе говорят! — Эйгор отвесил ему легкого подзатыльника и перехватил поводья так, чтобы прижимать к себе Бриндена локтем. — Я не могу следить и за тобой, и за лошадью!

Бринден зажмурился, но тут же открыл глаза снова — приближались ворота.

— Они… они закрывают!..

— Вижу, — сквозь зубы бросил Эйгор.

— Мы не успеем!

— Успеем, — процедил Эйгор и пронзительно свистнул над ухом коня.

Заслышавшие свист стражники прыснули от городских ворот врассыпную, не удержав тяжелые створки; ворота распахнулись, и ошалевший от скачки конь вынес Бриндена и Эйгора прочь из города. Предместье пронеслось смазанной полосой; Бринден не знал, сколько они так неслись — все его силы уходили на то, чтобы просто не выпасть из седла. Мало-помалу конь замедлялся; с бешеного галопа перешел на рысь, а потом и вовсе на шаг. Бринден обессиленно приник к его шее — его все еще мутило после скачки.

— Не кисни, — Эйгор придержал поводья и спрыгнул на землю. — И не спи. Я тебя в седло не затащу.

Бринден нехотя выпрямился.

— Скоро мы приедем? Ай!

— Хнычь побольше и не приедем вообще никогда, — пригрозил Эйгор и опустил кулак. — Вон поворот, о котором сир Квентин говорил, видишь? Так что сиди и молчи.

Бринден нахохлился. Он все еще не проснулся и не до конца понимал, зачем его выдернули из постели и повезли куда-то среди ночи, раз королем стал Дейрон; отчего сир Квентин был таким мрачным, а Эйгор — злее, чем обычно. Но сир Квентин остался в городе, а у Эйгора был такой вид, что с вопросами к нему лучше было не лезть, чтобы не получить в ухо, поэтому Бринден замолчал и принялся перебирать конскую гриву.

Они углублялись все дальше и дальше в лес, но ни замка, ни даже жалкой деревни впереди было не видать. Эйгор хмурился все сильнее; несколько раз он останавливался, рассматривал дорогу и звезды, стискивал зубы и шел дальше, ведя коня с Бринденом в поводу. Луна зашла за облака, поднялся ветер и ощутимо похолодало; Бринден держался и молчал, пока не понял, что у него зуб на зуб не попадает, а желудок подводит от голода.

— Эйери? — робко позвал он. — Мне холодно. И я… я есть хочу.

Эйгор обернулся; Бринден подумал, что он сейчас опять начнет ругаться, но Эйгор стащил с себя плащ, оставшись в дублете, и укутал им брата.

— Еды у нас нет, я не догадался взять, а сир Квентин забыл, видимо, — он обхватил себя руками, и Бринден заметил, что его трясет. — Брин… ты только не плачь и не пугайся…

Бринден сглотнул. Эйгор очень редко говорил с ним так мягко — как правило, когда случалось что-то сильно нехорошее.

— М-м-м?

— Мы заблудились, кажется, — Эйгор шмыгнул носом. — Я поворот проскочил или еще что… Можешь посидеть немного один?

Бринден неуверенно кивнул.

— Вот и хорошо, — Эйгор накинул поводья на сук ближайшего дерева. — Сиди тогда тут и не вздумай слезать. Я пойду вперед, посмотрю — там вроде тропинка виднеется, может, мы по ней выедем к дороге.

Он ушел, и Бринден остался один. Луна из-за облаков так и не показалась, но ветер стих; стало тихо — очень темно и тихо, даже шелеста листьев не было слышно, даже конь, казалось, не дышал. Бринден сглотнул: темноты он не боялся — сколько раз пробирался по ночам на замковую кухню за пирожками с лимоном! — но та темнота была привычной, а эта — чужой и страшной. Чтобы отвлечься, Бринден сосчитал до ста сначала на общем языке, потом — на высоком валирийском; вспомнил названия некоторых звёзд, которых учил с мейстером, попытался проспрягать валирийские глаголы, но сбился на половине. Эйгор все не возвращался; Бринден закусил губу и, несмотря на наказ брата, попытался слезть с коня. Смирно стоявший конь вдруг фыркнул и мотнул головой; Бринден, уже примеривавшийся было спрыгнуть на землю, не удержался и упал, больно ударившись коленями и локтями.

— Вредная зверюга, — он шмыгнул носом и покрутил головой: вокруг не было никого, кроме него и коня. Эйгора тоже не было видно, даже кусты впереди не шевелились. — Эйгор?

Никто не отозвался. Бриндену стало очень страшно — он был один, в незнакомом лесу, ночью, замерзающий, несмотря на два плаща и теплый дублет.

— Эйгор!!! — завопил он изо всех сил.

Ещё несколько жутких минут ничего не происходило, а потом... в кустах зашуршало, и из них вывалился Эйгор — растрёпанный и сердитый. Бринден чуть не запрыгал от радости при виде него, но тут же передумал: подзатыльник был весьма весомым доводом.

— Я тебе что сказал, дубина чардревная?!

— Я тебя хотел поискать...

— Я тут все время был! — Эйгор отвесил ему увесистого шлепка. — А ты мало что с коня слез, так ещё и разорался на всю округу! Хочешь, чтобы нас вернули и убили?

— Не-ет...

— Бе-е-е! — передразнил его Эйгор. — У, бестолочь воронья... хоть вообще одного не оставляй. Хватит носом хлюпать, пожуй вот и не каркай.

Бринден шмыгнул носом и взял у брата лист лопуха, на котором мокро блестела пригоршня черники.

— А ты?

— Поел, пока собирал, — Эйгор ещё сильнее взъерошил волосы. — Там нет тропинки. И дороги тоже нет, но ничего. Тут недалеко, самое позднее к утру мы выедем к Стокворту.

Голос у него был странный — Бринден знал, что обычно брат говорит так, когда хочет казаться храбрее, чем есть.

— А как мы узнаем, куда нам надо ехать?

— Ну... — Эйгор запнулся. — Мы же учили географию с грандмейстером. Стокворт находится к северо-западу от Королевской Гавани...

— А как мы поймем, где северо-запад?

— По звездам. Или по травам. Вроде бы какие-то из них растут на конкретной стороне деревьев...

Бринден не был размазней, но событий этой ночи было много даже для него. Его разбудили, вытащили из постели и увезли в холодный лес без кусочка еды; если сначала он надеялся, что они доедут до Стокворта и все будет хорошо, то теперь эта надежда обернулась призраком, глупой идеей: они заблудились окончательно, тон брата не оставлял никаких сомнений в этом. Бринден тихо шмыгнул носом.

— Не выберемся мы ни по звездам, ни по травам, — дрожащим голосом сказал он. — Ты что, не видишь, как темно? Мы ничего не найдем в этой темноте, и... и...

Бринден отвернулся, сердито вытирая рукавом глаза; он очень хотел перестать плакать, но получалось плохо — слезы катились сами по себе, и он всхлипнул — сначала тихо, а потом громче и громче. На четвертом или пятом всхлипе его развернули за плечи и притиснули к чему-то шерстяному, пахнущему лошадьми и дымом.

— Ну чего ты... — у Эйгора у самого слегка дрожал голос. — Рева-ворона, подумаешь: небольшое приключение, а ты уже рассопливился во всю Черноводную... Ну пекло с ними, с травами и звездами, выйдем к какой-нибудь деревне или пастухам, у них дорогу спросим. Тут наверняка кто-то да есть...

— А если не-ет? — всхлипнул Бринден.

— А если нет, значит… значит, будем бродить по лесу, пока не найдем, — Эйгор неловко покачал его в руках. — С едой придумаем что-нибудь, у меня нож есть, я силки умею ставить. А ты знаешь ягоды и стрелять умеешь; помнишь, мы с отцом три луны назад на охоту поехали, и ты больше всех уток настрелял?

— Я лук и стрелы дома забыл...

— Сделаю я тебе лук и стрелы, не куксись, — Эйгор отстранился, присел перед ним на корточки и вытер ему лицо подолом плаща. — Все? Успокоился? Полезай тогда в седло. Вон там еще одна развилка вроде.

Им повезло — вскоре они действительно набрели на небольшую деревню, и Эйгор, представившийся сыном домашнего рыцаря лорда Стокворта, спросил дорогу до замка. Уже светало, когда они въехали во двор замка; Бринден уже спал сидя. Проснулся он от раската грома; проснулся и сел в кровати, ошалело заморгав.

— Спи, — Эйгор, лежавший рядом, толкнул его в грудь, заставляя лечь обратно. — Это гроза началась. Учти, будешь пинаться — спать пойдешь на коврик.

За окном грохнуло снова. Бринден вздрогнул и... проснулся. Он лежал в своих покоях в Башне десницы; комната в замке Стоквортов, Эйгор — не тот, что сидел сейчас в каменном мешке, а его Эйгор, его старший брат, — пропали без следа.

Бринден сел с кровати и потянулся за дублетом. Последние несколько суток у него в голове звучало два голоса: голос Кровавого Ворона, десницы короля Эйриса, которому нужно было осудить государственного преступника, и голос Бриндена Риверса, четвертого сына короля Эйгона, брата которого должны были осудить на смерть или на ссылку. Бриндену нужно было решить, к кому из них прислушиваться... но для того сначала нужно было узнать ответ на один мучивший его вопрос.

В подземельях было тихо — большинство узников спало. Большинство — но не тот, к кому пришел Бринден.

— Терзания совести спать не дают, братец? Хотя о чем бишь я — ее же у тебя нет.

— Взаимно, — Бринден присел на корточки рядом с дверью камеры; откуда-то он знал, что Эйгор не лежит сейчас на кровати, а сидит на полу, опершись спиной на дверь, и смотрит в единственное крохотное окно камеры. — Мне снилась ночь, когда умер отец. И дорога на Росби.

За дверью стало тихо.

— А, — отозвался наконец Эйгор. — Помню. На редкость поганая была ночка. Ты из-за этого сюда приперся?

— Отчасти, — уклончиво ответил Бринден. Ему нужно было узнать ответ на вопрос, только и всего. — Почему ты не оставил меня тогда в лесу? Ты бы добрался до Стокворта куда быстрее.

— Странный вопрос, — презрительно фыркнул Эйгор. — Квентин бы с меня шкуру содрал, если бы с тобой что-то случилось. Я же вроде как должен был за тебя отвечать.

— Тогда, на Краснотравном, ты уже никому ничего не был должен, но все же не добил меня. Почему?

Повисла пауза — казалось, что человека по ту сторону двери вопрос застал врасплох.

— Не успел, — ответил наконец Эйгор. — Бейлор с его дорнийцами сзади напирали… не было времени проверять, жив ты там или уже окочурился.

— Врешь, — Бринден облизал пересохшие губы. — Я знаю тебя столько, сколько помню себя… и сейчас ты врешь.

— Допустим. Тебе-то что до этого?

— Мне важно это знать, — просто ответил Бринден. — Тебя, может статься, казнят не сегодня-завтра, так что и спросить не у кого будет.

Мне надо знать, кому выносить приговор, мысленно добавил он.

Эйгор замолчал — на этот раз надолго. Бринден терпеливо сидел у двери и ждал; его терпение было уже на исходе, когда из-за двери снова раздался голос.

— Это было чуть ли не в тот день, когда отец привез нас с Бетани сюда… или на следующий, не помню уже. Помню, иду я куда-то по своим делам, а ты передо мной ковыляешь. Тебе тогда только-только два года стукнуло... или даже меньше, не помню… помню, что тебя еще в платье водили, как девчонку...⁽¹⁾

Бринден ждал.

— Ковылял ты себе, ковылял, и шлепнулся — о подол запнулся, что ли, — Эйгор за дверью перевел дух. — Валяешься, орешь… а вокруг никого, как назло — ни нянек, ни придворных. Я уж и не знал, что мне делать… подошел, дал тебе руку… ты в нее вцепился, поднялся и дальше пошел, капая соплями…

Бринден молчал. За дверью что-то зашуршало — брат провел рукой по лицу.

— Тогда, на холмах, ты рухнул с коня, — голос Эйгора упал до шепота. — И хватался за стремя как за мою руку тогда, в коридоре. Не знаю, что на меня нашло, но я… не смог подойти и добить тебя. А потом было поздно. Пытался в этот раз, да вот... опять не вышло.

Бринден тихо, прерывисто выдохнул и прижался лбом к сырому дереву двери.

— Боги Старые и Новые, Эйери, — прошептал он. — Какой же ты идиот. Из-за пары обид...

— На себя посмотри — сопляк двадцатилетний, во взрослые игры полез, — парировал Эйгор, впрочем, без особого энтузиазма. — Мало я тебя в детстве драл, вот и выросло пекло знает что… и сбоку перья.

— Каллу ты, видимо, вообще не трогал, — Бринден повел затекшими плечами. — Она здесь, в Королевской Гавани. Просила за тебя.

— Что?!

В дверь что-то гулко стукнуло — Эйгор по ту сторону двери вскочил на ноги.

— Что она тебе предложила?!

— Всего-то отречение от Железного трона в обмен на твою жизнь, — дернул плечом Бринден. — Так себе обмен, если честно.

— Не вздумай соглашаться, — судя по звукам, Эйгор заходил взад-вперед по камере. — Дура, какая же дура... Я имею право на последнюю просьбу?

Бринден хотел было сказать, что его, Эйгора, судьба еще не решена, что ему не стоит думать о казни... но в этот раз десница оказался сильнее брата.

— Смотря что за просьба.

— Посади эту дуреху на корабль до Тироша, дай ей подзадника и скажи, что от меня. И еще скажи, что если она через полгода не выйдет замуж, то я прокляну ее из пекла.

Бринден почувствовал, что его губы раздвигаются в невольной улыбке.

— Она любит тебя. Даром что ты так и не удосужился сделать бедняжку женщиной.

— Издеваешься? — Эйгор в камере тяжело опустился на пол у двери. — Я качал ее в колыбели. Я нянчил ее, когда Деймон был занят своими делами, а Роанна — с другими детьми. Спать с ней... боги, нет. Все равно, что с собственной дочерью.

Бринден усмехнулся — что-то подобное он и предполагал.

— Я передам ей все, что ты просишь. А мне ты ничего не хочешь сказать?

— О чем мне с тобой разговаривать?

Действительно. Все, что он хотел, он услышал.

Бринден опёрся на дверь спиной и затылком: он знал, что точно так же по ту сторону двери сидит Эйгор. Они не разговаривали — просто сидели и молчали, но Бринден готов был поклясться, что знает, о чем думает брат... и знал, что Эйгор знает, о чем думает он. Только на рассвете Бринден поднялся на ноги и, потянувшись, зашагал к лестнице; у самой двери его догнал оклик:

— Брин?

— Да?

— Не затягивайте там, будьте людьми в кои-то веки.

Бринден прикрыл глаз.

Кровавый Ворон, колдун, чернокнижник и бывший мастер над шептунами, усмехнулся и сказал, что с мятежниками договоров не ведет.

Бринден Риверс, младший сын короля Эйгона Четвертого, сжал губы и поклялся, что не оставит этого так просто, даже если братец уже себя похоронил.

Бринден Риверс, десница короля Эйриса, сказал то единственное, что прозвучало вслух.

— Я постараюсь.

* * *

Почему-то Бринден не удивился, когда, едва вернувшись в Башню десницы, узнал, что его вызывает король. Утро было ранним, Эйрис едва должен был встать с постели; видимо, он решил созвать всех пораньше, пока члены Малого совета не разбрелись по своим — неотложным, разумеется, — делам, а ему самому не стало хуже.

Король собрал всех не в палате Малого совета, а в своем солярии рядом со спальней; он был бледен — сказывалось затянувшееся нездоровье — но держался бодро, даже улыбнулся Бриндену, когда тот вошел.

— Извини, Брин... то есть, милорд десница. Мы вызвали вас так рано, но того требовало дело.

— Вы вправе вызывать меня в любое время, ваше величество, — Бринден склонил голову и оглядел комнату: он, остальной Малый совет и Мейкар с сыновьями, семья и самые близкие советники. Неотложное дело. И все это как раз в тот момент, когда он вышел от Эйгора.

Воистину, боги — Старые ли, Новые ли — любят посмеяться.

— Могу я узнать, ваше величество, что это за дело?

— Разумеется, милорд, — Эйрис помрачнел. — Это касается... судьбы одного нашего родственника. Мы раздумывали над всем, что случилось с момента его... прибытия в замок, и решили не выносить его участь на публичное обсуждение.

Бринден негромко фыркнул. Это верно, Эйгор превратил бы суд над собой в... нечто, суд мало напоминающее. Он мог быть обаятельным, сам того не желая.

— Ваше величество... — он откашлялся. — Этой ночью я получил письмо от леди Каллы Риверс. Она просит у нас жизнь своего супруга в обмен на отказ дома Блэкфайр от претензий на Железный трон.

Эйрис удивленно приподнял брови. Мейкар чуть нахмурился; по лицу Эйриона гуляла злорадная ухмылка, но Эгг выглядел удрученным — Бринден уловил, как тот шепнул: "Несчастная!". Члены Малого совета отреагировали по-разному: кто-то выглядел приятно удивленным, как лорд Веларион, мастер над кораблями, кто-то — ошарашенным, как мастер над шептунами, но равнодушными весть никого не оставила.

— Щедрое предложение, — произнес наконец Эйрис. — Увы, но мы вынуждены его отклонить, милорд.

— Калла Риверс потеряла брата и вот-вот потеряет мужа, — веско добавил Мейкар. — Она готова пообещать нам что угодно, лишь бы его вытащить... а вернувшись в Тирош, он объявит, что сам он ни с кем не договаривался, и вновь развяжет войну против нас.

Эйрис кивнул, соглашаясь со словами брата.

— Мы знаем, что вы — вы все — прислушиваетесь к мнению друг друга. Но сейчас мы просим вас сделать собственный выбор, — он сделал знак стоявшим в дальнем углу слугам, и те поставили на стол два ларца. — Выбор, о котором не будет знать никто, кроме вас.

Бринден моргнул. Это же не... нет. К такому он готов не был.

Неужели ему опять выбирать между братом и долгом, о Старые Боги?!

— Мы слушали вас эти дни. Мы услышали, что нашему родственнику лучше будет умереть, — Эйрис кивком указал на Бриндена и Эйриона, — что с него вполне хватит тюремного заключения, — еще один кивок Мейкару, — и что он может оказаться полезным, — кивок кому-то из Малого совета; Бринден поджал губы — он не терпел, когда что-то в замке случалось без его ведома, но. видимо, за всей этой рутиной он что-то пропустил. Ничего, ему — сыну короля Эйгона, не Кровавому Ворону — это даже на руку. — В одном из этих ларцов — по две фигуры для каждого из вас: красная — казнь, черная — Ночной Дозор. Ту, что вы выберете, мы просим вас положить во второй ларец; оставшиеся будут сожжены тут же, чтобы исключить подлог.

Бринден быстро переглянулся с Мейкаром; для того происходившее явно было не меньшей неожиданностью, но решение брата он, кажется, всецело поддерживал. Кровавый Ворон на краю сознания проворчал, что просто казнить мятежника было бы быстрее и безопаснее; Бринден поморщился и мотнул головой, чтобы его не слышать.

— Это разумно, — сухо сказал он. — От себя предлагаю запереть ларец и хранить и его, и ключ здесь, в покоях его величества, чтобы никто более не имел к ним доступа. Об охране я позабочусь.

— Вы думаете, кто-то из нас может таки совершить подлог в пользу мятежника, милорд? — вспылил Эйрион.

— Помолчи, — оборвал его Мейкар. — Риверс прав. Надо исключить все возможности подлога — и в пользу... нашего родственничка, и против него. Полагаю, остальные тоже согласятся с нами.

Остальные поддержали Мейкара неразборчивым гулом. Эйрис едва слышно вздохнул и опустился в кресло — стоять подолгу ему было тяжело.

— Тогда приступим к голосованию.

Бринден напряженно наблюдал за тем, как принцы и члены Малого совета один за другим подходили к ларцам — он и Эйрис должны были голосовать последними. И Кровавый Ворон, и Бринден Риверс, сын короля Эйгона молчали — Бринден ощущал себя целым, но выбрать не мог. Еще три дня назад его выбор был бы прост и понятен, но после сегодняшней ночи... после всего, что он услышал внизу...

Из спальни короля вышла маленькая фигурка. Темноволосый мальчик в коричневом шерстяном дублете — том самом, в котором был по дороге на Росби, — подошел к Бриндену, посмотрел на него — долго и невесело, а затем так же, не говоря ни слова, вышел прочь. Бринден медленно выдохнул и досчитал до десяти.

На десятом счете он проголосовал — за то, что считал правильным.

1) В Средневековье детей до трех-четырех лет одевали в платьица вне зависимости от пола. Автор фанонит, что в Вестеросе тоже так делают.

Вернуться к тексту