Вечная благодарность (гет)

Джеймс Поттер внимательно наблюдал за происходящим. Большой зал в Хогвартсе был прекрасно украшен. Почти на каждой плоской поверхности виднелась лёгкая снежная пыль. Стены украшали гирлянды, омела парила над головой, знамёна висели над столами, а большие, красиво оформленные шарики украшали огромные ели. Это было поистине захватывающее зрелище.

Джеймс, однако, не обращал особого внимания на украшения. Если бы кто-нибудь спросил, то он просто выполняет свою работу в качестве добровольного сопровождающего, послушно наблюдая, как маленькие ведьмы и волшебники танцуют и притворяются, что они уже взрослые. И часть его делала именно это, даже если он и сомневался в том, что эти дети действительно занимались танцами. Он мог бы показать им, как нужно танцевать, если бы у него не было других более неотложных дел, требующих его непосредственного внимания.

Гарри учился в Хогвартсе уже четвёртый год, и сейчас он угрюмо стоял у стола с закусками, устремив взгляд на танцпол. Точнее, его глаза были прикованы к ведьме на этом танцполе. К Гермионе Грейнджер, если уж быть совсем точным.

Джеймс вынужден был признать, что в этот вечер она действительно выглядела прелестно. Он был очень горд этим фактом и смертельно оскорблялся каждый раз, когда какой-нибудь молодой человек, кроме его сына, смотрел в её сторону — его отцовские инстинкты были слишком сильны. Его раздражало, что так много студентов открыто критиковали внешность Гермионы в течение многих лет, а теперь смотрели на неё, удивляясь, что она может быть такой же красивой, как и любой из них. Нет, её умение сопереживать делает её гораздо красивее, чем они.

Но появление Гермионы и её внезапная привлекательность для представителей мужского пола в данный момент не были его главной заботой. Нет, эта сомнительная честь досталась бедственному положению его сына.

Святочный бал был древней традицией, тесно вплетённой в Турнир Трёх Волшебников, который и стал причиной нынешнего затруднительного положения Гарри. Когда студенты узнали о бале, многие сразу начали строить планы кого пригласить на праздник в качестве пары, в том числе и его сын. К тому моменту, когда он набрался смелости попросить Гермиону пойти с ним, «просто как друзья», ведьма уже была приглашена чемпионом Дурмстранга Виктором Крамом.

Личность своего кавалера она предпочла сохранить в тайне, заявив, что не хочет, чтобы её дразнили. Джеймс подозревал, что это было лишь частью истинной причины. По его мнению, Гермиона так же держала это в секрете из-за того, что хотела шокировать окружающих. Крам был последним чемпионом, который вошёл в зал, следуя за юношей Диггори и девушкой Делакур (Джеймс был рад, что его сын не был среди чемпионов и, следовательно, не подвергался опасности) на первый танец. Наследник Малфоев поперхнулся своим напитком, когда она вышла. Крам, со своим снейповским носом, украшал её ладонь.

Так что теперь Гермиона танцевала, улыбалась и смеялась вместе с Виктором, а Гарри стоял в сторонке, без пары, обескураженный и сердитый. Короче говоря, Гарри хандрил. Это было на него совсем не похоже. Джеймс знал, что его сын мог бы найти себе пару, если бы захотел. Гарри был очень популярен, и многие студенты считали его настоящим сердцеедом.

Лили часто подтверждала этот факт, рассказывая забавные истории о том, как некоторые девочки писали имя Гарри в маленьких сердечках на уголках своих заданий. Когда Гарри спросил о записях Гермионы, то был удручён, обнаружив, что её нет среди толпы его поклонниц. Её эссе, заявила Лили, всегда были очень точными и профессиональными, и никогда не отклонялись от темы. И на полях никогда не было каракулей. Гарри тут же пробормотал, что ему всё равно, как выглядит её пергамент.

Нет, он был один по своему собственному выбору, потому что ведьма, с которой он хотел бы быть, танцевала с другим волшебником.

Джеймс переключил своё внимание на Гермиону. Если бы он не знал, что она из Гриффиндора, то подумал бы, что она из Рейвенкло. Её вечернее платье было тёмно-синим с серебристой отделкой. В сочетании с её нервной улыбкой, не было никого более очаровательного, чем она. Это только ещё больше раздражало его, когда мальчики смотрели на ведьму, на которую он сам смотрел как на дочь.

При выборе между небесно-голубой мантией и тёмно-синей, в которую она была сейчас одета, разгорелся нешуточный спор. Лили и Саманта быстро подружились и часто вместе ходили по магазинам во время летних каникул. Джеймс отчётливо помнил, как провёл почти четыре часа с Гарри, уставившись на стену в магазине Мадам Малкин, пока Лили и Саманта выбирали наряд для Гермионы. Сама она благоразумно захватила с собой книгу и позволила двум матерям спорить из-за одежды, пока сама читала. Она была достаточно любезна, чтобы разрешить Гарри читать через её плечо, за что она несколько дней назад шлёпнула Рона. Такие вещи случались постоянно. Джеймс окрестил это «привилегией Гарри».

И теперь она танцевала в своём тёмно-синем одеянии, улыбаясь с очаровательной нервозностью. Крам, похоже, был доволен собой. Он развернул её и продолжил обводить взглядом другие пары вокруг них. Если бы Джеймс был справедлив и смотрел на них объективно, они были бы красивой парой. Но он не был объективен, и хотя был уверен, что Крам — порядочный человек, он хотел, чтобы Гермиона танцевала сейчас с его собственным сыном. Несмотря на то, что он всё-таки вырос во многих отношениях, Джеймс понимал, что всё ещё был довольно эгоистичным человеком.

Решив, что с него хватит, Джеймс подошёл к столу, возле которого стоял Гарри. Он молча обнял сына за плечи и кивнул в сторону незанятого угла зала. Понимающе кивнув, Гарри медленно пошёл, волоча ноги. Лично Джеймс считал, что Гарри ведёт себя немного излишне драматично, но он не стал бы держать на него зла. У него самого в этом возрасте была склонность к драматизму.

— Как ты себя чувствуешь, сынок?

Джеймс не сводил глаз с Гарри, внимательно наблюдая за его реакцией. Он достаточно хорошо знал сына, чтобы понять, когда тот лжёт, и в этот момент ему хотелось знать правду.

Гарри переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом отца.

— Я в порядке, — пробормотал он.

— Не лги, Гарри, это не очень-то подобает такому юноше, как ты, — спокойно, но твёрдо ответил Джеймс. Гарри раздражённо вздохнул и кинул взгляд на Крама, прежде чем снова повернуться к отцу.

— Я…Наверное…Я ревную. Я хочу быть тем, с кем она танцует. Я хочу быть тем, кто заставляет её смеяться и улыбаться. — Лицо Гарри слегка покраснело. — Это неправильно. Он намного старше неё. И он знаменит. Наверное, у него всегда есть девушки, которые просто кидаются на него, и, держу пари, он думает, что Гермиона даст ему то, что он хочет, только потому, что этот придурок — звезда квиддича международного масштаба! — заявил его сын, слегка запыхавшись к концу своей тирады.

Джеймса был впечатлён точными наблюдениями Гарри. Ходили слухи, что Крам неплохо ладит с дамами. Он не был уверен, но вполне возможно, что у Крама на уме был не только вечер танцев, заканчивающийся поцелуем в щёку. Это была одна из причин, по которой он не хотел, чтобы Гермиона шла на танцы с ним. Другая же заключалась в том, что ему бы хотелось, чтобы она присутствовала на балу со своим лучшим другом Гарри Поттером.

— Но в то же время, — снова заговорил Гарри. — Я хочу, чтобы она была счастлива. Я не хочу сделать её вечер несчастным, понимаешь? Если ей там весело с этим бестолковым болгарином Виктором, я не хочу всё испортить. Она усердно трудится, чтобы быть готовой к СОВам в следующем году. Она была очень напряжена, и я уже давно не видел её такой расслабленной. Может быть, она права. Может быть, он действительно порядочный парень, — сказал он, теряя запал.

— Я думаю, он может быть лучше для неё, — вздохнул Гарри, выглядя ещё более несчастным, чем раньше. — Она сказала, что ему понравилось, что она не какая-то безмозглая дурочка, которая ходит за ним по пятам в надежде получить автограф. Или что-то в этом роде. Он знаменит, богат и умён. Он ведь должен быть умным, верно? Он чемпион. И он знает, что она умна и может заставить её расслабиться. Он, наверное, лучше подходит ей, чем я. Есть ли в этом смысл? — Он почти в отчаянии посмотрел на отца.

— Больше, чем ты знаешь, Гарри. Больше, чем ты знаешь. — Джеймс вздохнул и провёл рукой по волосам. Рассказ его сына звучал слишком правдиво. И был слишком знаком. — Я скажу тебе кое-что, Гарри, кое-что, чего я никому никогда не говорил, даже твоей матери. Сначала это не будет иметь смысла, но к концу ты поймёшь. Ты меня слушаешь? Хорошо.

— Много лет назад, когда я учился на пятом курсе, Гермиона Грейнджер прибыла портключём сюда, в Хогвартс. Ты это прекрасно знаешь. Все знают. Но большинство людей не знает, что нашёл её я. Твои дяди и я. Мы были там, когда она…появилась в подземелье. До этого она сражалась с Пожирателями Смерти Волдеморта и была в ужасном состоянии. Когда я говорю «ужасное состояние», Гарри, я подразумеваю, что она умирала. Я имею в виду, что если бы прибытие Дамблдора заняло гораздо больше времени, она могла бы умереть намного раньше, чем в итоге вышло.

— Я остался с ней, а остальные пошли за помощью. — Джеймс на мгновение замолчал. Он подавил дрожь, вспомнив скользкое ощущение крови на своих руках даже после стольких лет. — Я держал её, пока она что-то говорила мне, думая, что я был кем-то другим, кем-то, кого она любила.

— Весь смысл этой маленькой истории в том, чтобы доказать тебе, что я знал Гермиону лучше, чем когда-либо это показывал. По правде говоря, я знаю о ней всё. Я знаю, каковы были её амбиции, и знаю, чего она боялась. Я знаю, что она любила. И кого. И я знаю, что она сделала во имя любви.

— Видишь ли, та Гермиона Грейнджер, которую я знал, была очень влюблена в мальчика. Назовём его Гарри.- Джеймс видел, как Гарри закатил глаза, но не обратил на это внимания. — Она была так влюблена в него, что готова была сделать для него всё, что угодно. Она была рядом с ним, когда все остальные покинули его. Даже когда парень, которого он назвал своим лучшим другом, предал его, она осталась с ним.

— Она любила его так сильно, что когда убила Волдеморта, единственное, о чём она думала, это о нём. О том, что сделала мир лучше для него. Она умерла вместе с ним в своих мыслях и с его именем на устах. Я это знаю, так как она умерла у меня на руках. — Гарри становился всё более беспокойным, но нужно было сказать ещё кое-что. — Не пойми меня превратно — это была не мимолётная фантазия. Прежде чем попасть в Хогвартс, Гермиона много лет сражалась с Волдемортом. И вся эта борьба…она состарила её. В душе девушка была старше, чем большинство волшебников в Визенгамоте. И её Гарри тоже сражался с Волдемортом. Они сражались с ним вместе.

— В любом случае, вернемся к моей истории. Гарри было все равно, что она влюблена в него. А может быть, он просто не заметил этого. И я не знаю, что было бы хуже. Но я не мог не задаться вопросом, что же было у нее на уме, когда он не заметил ее преданности, если это действительно было так. Видишь ли, тот Гарри был влюблен в другую ведьму, и Гермиона была готова отступить и позволить им быть вместе, потому что она хотела, чтобы её Гарри был счастлив. Она считала, что другая ведьма может сделать его счастливее, чем она.

— Как я понимаю, эта другая ведьма была очень красива и популярна, а ещё ей нравился Гарри, потому что он был могущественным волшебником, и тоже был популярным. Гермиона думала, что Гарри и та, другая ведьма, были равны. Она считала, что другая ведьма была бы лучше для него. — Джеймс замолчал и взглянул на своего сына. В глазах Гарри начал появляться проблеск понимания.

— Сейчас я тебе ещё кое-что скажу, Гарри, и это очень важно, так что слушай внимательно. Гермиона Грейнджер, несмотря на то, что была героем, была также и дурой. — Глаза Гарри расширились от шока. Джеймс продолжил, прежде чем мальчик успел возразить. — Она была великой ведьмой. Её очень храбрый и самоотверженный поступок, возможно, спас всех нас. Но это не меняет того, что она была дурой. А знаешь почему?

Джеймс не дал ему времени ответить.

— Её любовь была у неё в руках, но она позволила ей ускользнуть сквозь пальцы. Когда волшебник, в которого она была влюблена, выбрал кого-то другого, она смолчала. Гермиона никогда не пыталась разлучить их, что было благородно. Но она ничего ему не сказала, кроме того, что рада за него. Она ничего не сделала. Она не призналась ему в любви. И знаешь что? Я думаю, что её Гарри был безмятежно счастлив со своей ведьмой, даже если Гермиона была несчастна. — Джеймс мрачно усмехнулся. — В каком-то смысле она лучше всех, кого я когда-либо встречал. Не многие люди готовы пожертвовать своим счастьем ради кого-то другого. Она была самоотверженной. А я? Я всегда был эгоистичным. И признаю это. В юности я влюбился в твою маму и дал знать об этом всему миру. Я говорил ей об этом каждый день, как бы сильно это её ни раздражало. Я сделал всё возможное, чтобы она не забывала о моём существовании. Я убедил её, что у неё всегда есть выбор быть со мной.

Гарри поднял голову, и в его наивных изумрудных глазах наконец появилось понимание.

— Выбор. Гермиона не дала этому парню возможности выбрать её. Если он не знал, что она чувствует, то у него и не было в мыслях думать о ней в подобном ключе.

Джеймс удовлетворённо кивнул.

— Самоотверженность, Гарри, может быть трагическим недостатком. Ты понимаешь, о чём я? — Гарри покачал головой. — Эта личностная черта обязательно приводит к чьему-нибудь краху. Такие вещи часто встречаются в пьесах Шекспира. Гермиона была самоотверженной. Вот почему она умерла.

— Я думал, что было пророчество, — перебил его Гарри. — Так говорится в истории. Волдеморт говорил всем, что есть пророчество, которое связывает их жизни воедино.

Джеймс отрицательно покачал головой.

— Я отправился в Министерство несколько лет назад. Я хотел увидеть это пророчество, которое стоило миру одного из его величайших сокровищ. У них есть записи всех когда-либо произнесённых пророчеств. Я так и не нашёл ни одного человека, которой был хоть как-то с ней связан. Насколько я могу судить, это была подделка. Я не знаю, кто это сделал. Может быть, это был сам Волдеморт, чтобы прибрать её к рукам, но это маловероятно. Этот маленький факт является одной из самых тщательно охраняемых тайн в Министерстве.

Гарри некоторое время потрясённо молчал.

— Получается, — тихо сказал он, — на самом деле ей не нужно было умирать? Она позволила себе умереть, потому что считала, что у неё нет причин жить?

— Да, но дело не в этом, Гарри. Я пытаюсь объяснить тебе, что жизнь состоит из развилок, но по-настоящему правильный путь человек может выбрать только в том случае, если он знает все варианты. Сейчас у тебя есть ведьма на танцполе, которая может выбрать танец в твоих объятиях до конца этой ночи. Но сделать она этот выбор сможет только в том случае, если узнает, что выбор есть. Если она узнает, что ты готов стать её партнёром.

Гарри молча кивнул.

— Так я…Я должен пригласить её на танец?

— Как минимум, — ответил Джеймс. Лично он знал, что если бы Лили была здесь с кем-то другим, он бы просто подошёл и поцеловал её. Гарри был слишком застенчив для этого, так что ему остаётся просто танцевать.

Гарри снова кивнул, глядя на свои ботинки. Затем, выпрямив спину, он резко повернулся и вышел на танцпол. Он прорезался сквозь все остальные пары, как будто их там и не было. Похоже, что Малфой усмехнулся чему-то, но Гарри не заметил этого, так как не нарушил ритм своего движения. С целеустремлённой решимостью Гарри подошёл к Гермионе и Краму.

Джеймс не слышал, о чём они говорили, но ему и не нужно было ничего слышать. Гарри держался напряжённо, обмениваясь словами с хмурящимся Крамом. Джеймс ухмыльнулся, наблюдая за разговором парней. Гарри время от времени поворачивался к Гермионе, но Крам продолжал в упор смотреть на Гарри. Джеймс знал, что это было ошибкой: Гермиона терпеть не могла, когда кто-то рядом, без её участия, говорил о ней. У него было предчувствие, что Гермиона проведёт остаток вечера с Гарри. Это было чрезвычайно приятно.

Джеймс огляделся вокруг. Он заметил Снейпа, такого же сопровождающего, как и он сам. Снейп обычно читал продвинутый курс для молодых авроров по зельям, с которыми они могут столкнуться на службе, и только по пятницам. Он танцевал со своей женой. Джеймс не знал, кто она такая. Он никогда её не видел, поэтому не думал, что она из Хогвартса. Он решил, что спросит о ней Лили: она была в хороших отношениях со Снейпом.

Питер разговаривал с Поппи Помфри. Похоже, они обсуждали различные методы исцеления. Хотя, возможно, слово «спорили» будет более подходящим. Эти двое явно расходились во мнениях относительно того, о чём они говорили. И судя по покрасневшему лицу Поппи, она проигрывала.

Его взгляд продолжил блуждать по залу. Вот прошёл мимо Хагрид. Он гордо держал свою палочку — дуб, четырнадцать дюймов, волос единорога. Хранитель ключей очень гордился своей волшебной палочкой и ещё больше своей способностью творить заклинания. Магия, которую он мог наложить, больше касалась животных, но его навыки увеличивались с каждым днём. Как раз в этот момент он красовался перед мадам Максим.

Улыбаясь, Джеймс продолжал оглядываться по сторонам. А вот и ведьма, которую он искал. Лили. Она была великолепна в своём изумрудном одеянии. Он прекрасно сочетался с её рыжими волосами. Это было очень уместно, учитывая праздник. Джеймс заносчиво подумал, что ни одна другая ведьма не сможет выглядеть так же изящно, как его Лили. Внезапно ему захотелось, чтобы эта ночь поскорее закончилась, и он смог провести некоторое время наедине со своей женой. Увы, бал продлится ещё как минимум два часа, а потом ему придётся патрулировать коридоры и искать заблудившиеся парочки.

Он оглянулся на Гарри, просто чтобы посмотреть, как у того обстоят дела. Лицо Гермионы покраснело, а глаза сузились. Это, вкупе с крепко сжатыми челюстями, никогда не было хорошим знаком. Она была очень сердита. Джеймс улыбнулся, готовый смотреть на то, как полетят искры. Гермиона его не разочаровала. То, что она сказала, настолько потрясло Виктора, что тот даже не пошевелился, когда Гермиона схватила Гарри за руку и потащила прочь. На лице Гарри расцвела широкая, торжествующая улыбка.

Джеймс вернулся к своим обязанностям, время от времени поглядывая на Гарри и Гермиону. Они немного поговорили и в конце концов перешли на танцпол. Посмотрев, как они танцуют три танца подряд и начинают четвёртый, Джеймс почувствовал, что можно спокойно двигаться дальше.

Он поймал близнецов Уизли прежде, чем они успели плеснуть в пунш то, что, скорее всего, было их последним изобретением. Когда они отошли не очень далеко от стола, Джеймс решил, что лучше всего будет охранять прохладительные напитки. Он поднял глаза и увидел, что Гарри и Гермиона танцуют, тихо разговаривая друг с другом, при этом их лица находились очень близко. Интересно, будут ли они целоваться? Зная их, скорее всего, нет. Гермиона была не из тех, кто открыто проявляет свои чувства, а Гарри будет слишком нервничать в столь ранний период их отношений.

На самом деле, это не имело никакого значения. Всё шло хорошо. Похоже, Гарри и Гермиона скоро начнут встречаться. Он не был так доволен собой с тех пор, как в последний раз выиграл дело против стариков из Визенгамота. Ему нравилось побеждать этих пыльных развалин в их собственной игре, но это было даже лучше.

Удовлетворённо вздохнув, он решил перестать притворяться ответственным взрослым, пока он не в Министерстве. В любом случае, никто не ожидал, что он будет за кем-то следить. А кроме того, подумал он, всё, что бы ни задумали близнецы Уизли будет очень забавным. Кто он такой, чтобы стоять на пути их гениальности?

Как раз в тот момент, когда он собирался увести Лили на романтическую прогулку в сад, что-то привлекло его внимание. Там, прислонившись спиной к дальней стене, стояла Гермиона Грейнджер. Её парадная мантия была небесно-голубого цвета, и если память ему не изменяет, это была та самая мантия, которую живая Гермиона предпочла не надевать.

Джеймс мрачно усмехнулся про себя. После всех этих лет она всё ещё была здесь, наблюдая и защищая. Его улыбка погасла. Он отстранённо подумал, собирается ли она когда-нибудь отдохнуть. Он двинулся к ней, желая ещё раз поговорить с ней. Но тут появился Гарри, и, держа Гермиону за руку, грациозно повёл её по ступенькам на танцпол. Джеймс улыбнулся им. Мгновение спустя Гарри и Гермиона исчезли, как и Гермиона Грейнджер.

Джеймс вздохнул. Он должен был предполагать это. Она, казалось, то и дело всплывала, просто чтобы напомнить ему, что она всё ещё здесь, но никогда не оставалась достаточно надолго, чтобы он мог поговорить с ней. Он сунул руки в карманы. Получается, он никогда не сможет поблагодарить её за всё, что она сделала, как для него, так и для его семьи, пока он тоже не вступит в загробную жизнь. При этой мысли он нахмурился.

Он поднял глаза и увидел Лили, которая шла к нему с ослепительной улыбкой на лице. Джеймс почувствовал, как напряжение покидает его тело. Увлекая Лили в танце, он отогнал эту мысль прочь. Он чувствовал, что Гермиона скоро вернётся. И тогда он сможет поблагодарить её.

* * *

Отношения между Гарри и Гермионой сильно изменились после рождественского бала. Прошло всего несколько месяцев, но они были близки, как никогда. Сириус, Ремус и Питер делали ставки на то, когда Гермиона все-таки оторвёт нос от своих книг и просто поцелует мальчика.

Питер выиграл. Гермиона нервно поцеловала Гарри в щёку после окончания их четвёртого курса, прежде чем убежать искать своих родителей. Весь остаток дня Гарри расхаживал с розовыми щеками и самодовольной улыбкой. Питер же самодовольно забирал свой выигрыш у Сириуса с Ремусом, пока Поттеры и Грейнджеры, за исключением Гермионы, наблюдали за происходящим. Джеймс был уверен, что со дня на день они станут официальной парой. Он надеялся, что лучше раньше, чем позже.

Несмотря на то, как сильно он хотел, чтобы они действительно начали встречаться, у него была другая, более насущная проблема. Грейнджеры были готовы, и ему нужно было поговорить с ними, пока Гарри и Гермиона гуляли по саду. Обсудив всё это с Лили, Джеймс решил, что пришло время рассказать им.

Это были Джеймс, Лили и Питер. Джеймс и Питер, потому что знали путешественницу во времени, а Лили, потому что Джеймс нуждался в поддержке. Это было гораздо труднее, чем он мог себе представить, особенно теперь, когда он знал Гермиону этого времени.

Джеймс выглянул в окно. Гарри что-то объяснял, вероятно, какой-нибудь квиддичный манёвр, а Гермиона притворялась заинтересованной. Гарри вдруг посмотрел на неё, его щёки покраснели, и он что-то пробормотал. Гермиона рассмеялась в ответ, и этот звук напомнил ему о том времени в библиотеке.

— Гермиона, оказалось, была удивлена тем, что девушка из Шармбатона выиграла этот турнир. По-видимому, она не очень хорошо справилась с предыдущими испытаниями, но каким-то образом сумела добиться довольно впечатляющей победы, — говорила Саманта.

— Да, полагаю, что все думали, что гонка закончится победой одного из мальчиков, Крамми и Диггера, если мне не изменяет память, — добавил Даррен.

— Крам и Диггори, — мягко поправила Лили, её тон был весёлым. Джеймс скучающе смотрел, как Гарри протягивает Гермионе только что сорванный цветок, и чуть не шлёпнул себя по лбу. Неужели Гарри не знал, что это сорняк? Борода Мерлина, что этот мальчик делал на уроках гербологии? Гермиона всё же покраснела и приняла его подарок. — И да, это была неожиданная победа. Я думаю, это просто показывает, что в этой девушке было гораздо больше, чем все думали. Хотя все, кажется, считают, что это была случайность.

— У всех бывают моменты славы, так же как и моменты неудач, — сказал Даррен. — Нельзя судить о человеке, основываясь на таких моментах, потому что они мимолётны. Если девушка была выбрана в качестве чемпиона, она должна быть талантливой ведьмой, иначе вместо неё был бы выбран кто-то другой. Может быть, она просто нервничала. Мне это знакомо: я всегда был лучшим в классе, пока не наступало время устных выступлений. В такие моменты я просто замолкал. — Он пожал плечами. — Нервы могут испортить твоё выступление в чём угодно.

Саманта закатила глаза.

— Честно говоря, Даррен, тебе не обязательно читать им лекции и цитировать заумных философов.

Даррен нахмурился.

— Я никого не цитировал, — пробормотал он.

— Иногда ты бываешь таким ребёнком, — ласково сказала Саманта.

— Я чувствую то же самое по отношению к Джеймсу, — ответила Лили.

— Я чувствую то же самое по отношению к себе, — добавил Питер, глубокомысленно кивнув и заработав несколько смешков.

— Итак, Джеймс. О чём вы хотели с нами поговорить? Ты говорил об этом так серьёзно, — спросила Саманта, повернувшись к нему.

Джеймс перевёл дыхание, посмотрел на Питера и Лили и начал говорить. Сначала слова шли медленно, но потом начали ускоряться. Когда Питер и Лили дополняли его небольшими фрагментами информации, это очень помогало. Вместе они рассказали супругам о Гермионе Грейнджер, которая путешествовала во времени. Он даже показал им фотографию Гарри, Гермионы и Рона.

Поначалу Джеймс рассказал им только то, что рассказал остальным за много лет до того, как они познакомились с младшей Гермионой на Кингс-Кросс. Затем перешёл к объяснению некоторых (но не всех) её действий, кульминацией которых стала её смерть. Он даже объяснил им пророчество, но не сказал, что оно было фальшивым. Джеймс не хотел видеть, как они отреагируют на то, что их дочь из другого времени могла позволить себе умереть без причины. Саманта уже была бледной, а Даррен, обычно мирный и добрый Даррен, выглядел грозно.

После рассказа о смерти, Питер рассказал о её жизни. Он говорил о том, что по воскресеньям она занималась с другими учениками, а по четвергам всегда встречалась с ним наедине. Его слова были мягкими, нежными и тёплыми. Джеймс знал этот голос, который Питер использовал, когда ему нужно было исцелить испуганного ребёнка.

— Откуда нам знать, что всё это не обман? — Спросил Даррен с нотками отчаяния в голосе.

— Фотография не подделка, — сказала Лили. — Она вполне настоящая. У всех нас есть воспоминания, которые вы можете просмотреть, если хотите. Но на самом деле, в этом нет необходимости. Вы уже видели её фантом.

— Фантом, — тихо сказала Саманта, глядя куда-то вдаль.

Питер согласно кивнул.

— Фантом — это то, что происходит с человеком, когда он умирает и у него остаётся незаконченное дело. Они остаются на этом свете, пока это дело не разрешится.

— Как привидение?

Джеймс отрицательно покачал головой.

— Призраки никогда не смогут уйти. Они были людьми, которые боялись смерти, поэтому цеплялись за не-жизнь. Фантомы могут уйти, когда пожелают.

— И мы её видели? И когда же?

— После того, как отправили детей на первый курс, — сказал Питер. — На Кингс-Кросс.

Тишина.

— Это та девушка, которая вручила тебе бумажник, Даррен, — сказал Джеймс.

— Но у неё был шрам, — сказал он колеблясь. — У моей Гермионы нет шрама.

— И не будет, — быстро сказал Джеймс. — Это был совсем другой мир. Гермиона получила этот шрам в бою как раз перед тем, как пришла в наше время. Твоей же Гермионе не придётся сражаться на войне, потому что та война уже выиграна. Ей не обязательно быть воином, она может быть кем угодно.

Даррен взял фотографию, глядя на знакомых незнакомцев. Он покачал головой и посмотрел в окно. Джеймс проследил за его взглядом. Оба отца смотрели, как гуляют их дети. Гермиона всё еще держала подаренный цветочек и смеялась, пока Гарри с энтузиазмом изображал какую-то забавную сценку. Их жёны встали рядом с ними. Даррен притянул Саманту поближе, а Джеймс взял за руку Лили. Питер стоял между парами, тоже наблюдая.

— Думаю, нам есть за что быть благодарными, не так ли? — Напоследок сказал Даррен.

— Вне всякого сомнения, — сказал Джеймс, кивая. — Вне всякого сомнения...