Письмо (джен)

Треск ветки под ногой. Ч-ш-ш, милая, не поднимай глаз. Она совсем рядом. Главное — молчать.

Истошный вопль перекрывает все звуки. Вокруг бой, здесь мои друзья, надо помочь. Поднять перо, отогнать... Визг ввинчивается в уши, отрезая меня от всего остального. Я одна, и только расползается чернота от кружащей рядом Банши.

Мерцая, гаснет защита. Нет, нет, нет! Не оставляй меня с ней одну!

Предвестница смерти. Одинокая женщина, плачущая под окнами. Сгорбленная старуха, которая убивает вокруг своего обиталища все живое.

Тварь, от вопля которой кровь стынет в жилах.

Она может притвориться кем угодно, завлечь в пучину, вытащить наружу потаенные страхи, лишь бы запутать, запугать, а после убить, упиваясь твоим ужасом.

Но пока ты молчишь, она бессильна. Молчи, девочка, молчи, отгоняй виденья прочь...

...Темная вода, я стою в хлипкой лодчонке. Тысячи рук тянутся ко мне из воды, хватаются за края, раскачивают лодку, пытаются дотянуться до меня. И глаза... У них белые глаза, в которых ни капли жизни. И поэтому им нужна моя...

...Кровь, кровь по всюду, на полу, стенах, на моих руках и на ком-то смутно родном. Я не спасла. Я не смогла...

Не могу дышать. Горло перехватывает от рвущихся наружу рыданий. Бледное лицо Банши совсем близко, она пьет мой страх, ухмыляется беззубым ртом. Она знает, что еще чуть-чуть, и я сдамся. И торжественный вопль пронзает тишину леса.

Я зажимаю рот руками, пытаюсь зажмуриться, отвернуться, чтобы не видеть, как в пустых глазницах напротив рождается мой очередной страх.

...Я падаю. Я не могу затормозить, веревка вырывается из рук, оставляя ожоги, и я лечу. Лечу спиной вперед прямо в бездну...

Моя смерть смотрит прямо на меня. Я каким-то чудом все еще молчу, только пячусь назад. Мутная пелена слез мешает, не дает сосредоточиться. Пронзительный визг заставляет цепенеть.

Холодно. Очень холодно. Я трясусь, кусаю губы в кровь, каким-то чудом удерживаясь на грани обморока. Нельзя. Нельзя говорить, нельзя отключаться, ничего нельзя. Иначе смерть...

И тысячи рук тянуться ко мне из темноты, подстегнутые воплем Банши.

Губы едва шевелятся. Кажется, что холод сковал меня всю. Я жмурюсь, вспоминаю мамины руки, мягкий голос, папины советы и морщинки в уголках глаз, когда он улыбается. Вспоминаю первый поцелуй и ощущение всепоглощающего покоя в объятьях любимого человека.

— Экспекто Патронум! — тихий шепот постепенно обретает силу, когда я вновь и вновь повторяю: — Экспекто Патронум! Экспекто...

Серебристый туман срывается с кончика моего пера, окутывает меня, словно плед, закрывая от Банши. Та воет, переходя на визг, но вынуждена отступать все дальше и дальше от распространяющегося сияния.

Нет больше надо мной власти. Туман ластится, заставляя вспоминать еще новые и новые счастливые мгновения.

Страх отступает. Сквозь разочарованный вопль Банши я слышу звуки боя и понимаю, что нужно брать себя в руки. Некогда расклеиваться.

Я больше не боюсь ничего. Ни воды, потому что отец научил меня плавать. Ни не успеть, потому что я умею оказывать помощь. Ни высоты, потому я маг и я могу летать. А чего боится эта тварь?

— Люмос!

Огоньки света заполняют поляну вокруг. Создание тьмы шипит, пытается спрятаться. Вот так. Прочь, вон. Прячься в тени, уходи под своды Запретного леса. Не будет сегодня смерти.

Не выйдешь ты к остальным. Не будет у тебя пиршества. Я ласково глажу Патронуса и отпускаю своего защитника от себя.

Прогони ее так далеко, на сколько сможешь. И возвращайся. Нам еще есть, кому дать отпор.