Письмо (джен)

Я бежала. Задыхалась, чувствовала, как болят ноги, легкие. Перед глазами плыли разноцветные круги, но я бежала из последних сил, прорываясь сквозь густую патоку времени, к своей последней надежде выбраться отсюда. Чертова дверь маячила на горизонте.

Время зациклилось, отбросило назад, оставив меня снова в мужском теле. И я бы хотела найти Виктора, поговорить, дойти наконец до профессоров с закономерным вопросом «а какого?..», но ни тех, ни других не могла найти. Коридоры Хогвартса опустели, словно вымерли. И от того было только страшнее было.

Хуже стало, когда я поняла, что день за окном сменился уже несколько раз, а тени в углах шевелятся. Время застыло, растянулось в бесконечную петлю Мебиуса, оставив меня в бесконечном дне Сурка.

Я пыталась ждать, я пыталась колдовать, я пыталась искать еще хоть кого-то, но холодная громада замка радовала меня только пустыми углами и поднимающимся по стенам черным мраком. Прикасаться к нему иррационально не хотелось.

Я снова осталась одна. Снова вернулась в тот чертов момент, когда ничего не могла изменить. Чувство беспомощности — самое ужасное, особенно, когда оно подкреплено страхом.

К концу пятого дня тени заполнили почти все пространство. Мраком опутали стены, коридоры, оставив мне узенькую полоску на полу, по которой я и передвигалась, не в силах сидеть. Они шептали-шептали-шептали, практически сводя меня с ума. Я затыкала уши, пела, делала все, чтобы не слышать их. И в моменты бессонных ночей я была благодарна, что нахожусь в теле Виктора. У него было достаточно силы и выносливости, чтобы ходить сутками напролет.

На рассвете седьмого дня в конце коридора замаячила незнакомая дверь. Страшная, обшарпанная, покрытая сетью трещин, она никак не вписывалась в атмосферу Хогвартса, и неуловимо напоминала мне дверь нашего дачного домика до ремонта. Дачу я любила, там прошла большая часть моего детства, так что возникшую дверь я восприняла как спасение. И тут же кинулась к ней.

До нее оставалось совсем чуть-чуть, когда тени взвыли, а время вдруг замедлилось. Черт-черт, черт, как не вовремя! Я же почти нашла выход! Я рвалась вперед, чувствуя, как все сильнее вязну, как муха в смоле. Дверь манила, мне чудилось, что из-за нее слышаться голоса моих родных; я поднажала, стараясь вырваться, и, запнувшись об какой-то камешек, полетела носом в пол.

Дверь над моей головой клацнула острыми клыками, которые раньше составляли сеть трещин. Твою мать!

Я снова бежала. Задыхалась, чувствовала, как болят ноги, легкие. Перед глазами плыли разноцветные круги, но я бежала из последних сил, прорываясь сквозь густую патоку времени, к своей последней надежде выбраться отсюда. Тени поддерживали, вились по бокам, подталкивали. Чертова дверь маячила на горизонте.

Мне всего-то нужно было вырваться из замка и нырнуть в спасительную темноту. Бр-р-р, никогда бы не подумала, что тени могут быть чем-то хорошим. Они вновь шептали, но теперь наконец я их слушала.

«Беги».

«Не смотри».

«Ты успеешь».

«В самую темноту».

«Мы вытянем».

«Не бойся».

И я бежала. Бежала изо всех сил. Пока не поняла, что стою. Пока меня не подвело тело.

Словно со стороны я видела, как по моим губам зазмеилась усмешка. Как я пригладила волосы, оправила мантию и обернулась, смотря на быстро приближающуюся дверь. Нет, не я! Это было не мое тело, а Виктора! И сейчас он, ухмыляясь, смотрел на меня, пока я осознавала, как попала.

Чего мы больше боимся? Темноты. А точнее, того, кто живет в ней. Кому мы доверяем больше всего? Самому себе. Это чертова ловушка, бесконечный день сурка вывернул все. Обставил все так, чтобы я шарахалась от своего спасения, а к монстру, живущему в темноте, пошла сама.

И когда я почти поверила, что смогу выбраться, сыграл последнюю карту. Тело не мое. Я не я. А значит, у меня не было власти, и я лишь могла беспомощно смотреть, как, не скрываясь, приближается дверь.

Я кричала, я пыталась сдвинуть свое тело, но все было бесполезно. Сложив руки на груди, Виктор всем своим видом говорил: «А чем ты лучше? Почему я должен уступить вновь управление тебе. Совсем недавно тебя все устраивало». Бесплотным духом я висела буквально в паре метров от своего спасения. И была бессильна.

Чем я лучше? Злость поднималась выше, подхлестываемая отчаянием. Нельзя сдаваться!

— Чем я лучше? А чем я хуже?! Это мое тело, это моя жизнь, и это я решаю, что мне с ней делать. Это ты незваный гость!

Я наступала на Виктора, колотила по нему кулаками и продолжала свою речь:

— Уходи! Ты помог, когда было нужно, но ты не имеешь права распоряжаться мной! Хочешь что-то менять — уходи в свое тело и распоряжайся им как хочешь! Хоть здесь оставайся. А мне отдай мое! Это моя жизнь, мой выбор и мое решение! И я говорю, что ты идешь к черту!

Тело менялось, плавилось, боролось. Тонкие девичьи черты проступали сквозь чужое лицо, рвались наружу. С последними словами я почувствовала, как меня втягивает обратно. Да! Я рванула вперед, практически падая в самое густое скопление теней. За спиной разочарованно взвыла дверь, я почувствовала, как меня дернуло за волосы… И очнулась.

— Маша! — рядом сидела бледная Хельга, чуть ли не подпрыгнувшая при моем пробуждении. — Как ты? Я сейчас позову мадам Помфри!

Все еще ошеломленная, я слушала, как мне объясняют, что после подмены тел все студенты вдруг впали в магическую кому. Что их не удавалось привести в себя в течение недели. И что только сегодня на совете кураторов смогли пробиться к ним, чтобы подсказать своим ученикам выход. И что это все равно было безопасно, потому что нас вытащили бы в любом случае.

Короткие волосы лезли в глаза. Дверь откусила от моей косы порядочный кусок. То тут, то там раздавались удивленные возгласы, люди приходили в себя.

Дверь в Больничное крыло щерилась острыми деревянными зубами.